Что пожелать тебе

Макс Зимов
Дни рождения! Сколько их было? Нехитрые расчёты, тем более при наличии специального образования, и результат: сегодня 62-й. А сколько из них вспоминается? Да раз, два и обчёлся! Парадокс.
В детстве – понятно, они в памяти все слились в одно: школьные товарищи, представители дворового братства, книга – лучший подарок: «Что пожелать тебе, не знаю, ты только начинаешь жить. От всей души тебе желаю с хорошей девочкой дружить».
Мама к этому дню изобрела специальное меню, которое повторялось из года в год. Во-первых, закусочный торт. Мать называла его почему-то венгерским. Чёрный хлеб (круглый ржаной) нарезался коржами и между ними слоями укладывались лакомства: сыр плавленый и твёрдый, огурцы свежие и солёные, зелень, варёное яйцо, масло, майонез и шпроты.
Взрослый анекдот тех лет. Подвыпивший гость в прихожей, откланиваясь, хозяйке: «Всё было очень вкусно, особенно шпроты». В детстве не понимал, что здесь смешного? Конечно, шпроты… Всё это грандиозное сооружение охлаждалось в холодильнике, потом нарезалось кусками, как обычный сладкий торт, и подавалось к столу. 
Гвоздь программы - кофе глясе. Кофе был не совсем настоящим. Чаще кофейный напиток из цикория. Зато мороженое – самое что ни на есть! Такое вкусное!
Из той череды помню день, когда мне исполнилось семнадцать. Скорее всего, он был последним таким, детским. В меню было изменение: добавилось вино «Росинка», слабенькое-слабенькое, но всё же настоящее вино.
Летом мы своей компанией уезжали в «Кочевник». Так назывался туристско-трудовой лагерь под Можайском на реке Протве. Сейчас такого словосочетания и не найти, а тогда это было частью воспитательной работы. Лагерь существовал под эгидой районного Дома комсомольца и школьника (ДКШ) и был на полном самообслуживании: мы устанавливали палатки, рыли уборные, дежурили по кухне, а ещё уходили в походы и полностью обеспечивали свой досуг. Мы курили «Север» и пили водку. Первого сентября, когда начались занятия в школе в нашем уже десятом «Б», кто-то из девчонок сказал: «Надо же, вы уезжали совсем мальчиками, а вернулись настоящими мужиками».
И вот в тот самый семнадцатый день моего рождения в том самом ДКШ проходила встреча «кочевников». Скромное мероприятие: приветственное слово и что-то типа дискотеки, точнее, танцы под магнитофон. Конечно, мне хотелось  попасть на эту встречу. Да и в гостях у меня были «кочевники». Приехали друзья родителей, поэтому совесть моя была чиста, я не оставлял матушку скучать в одиночестве, и наше решение сорваться из-за стола не выглядело свинством.
Мы шли пешком, чувствовали себя взрослыми-взрослыми, на пороге каких-то грандиозных событий, которые должны вот-вот произойти. Тогда перед каждым моим днём рождения выпадал первый снег. В тот раз он ещё не успел растаять, и, предупреждая о скором окончательном приходе зимы, заставлял нас готовиться к переменам.
Мы пришли, вечер уже заканчивался, я нарядный, в чёрном костюме при бабочке, влетел в зал, девчонки завизжали: «Макс!». Вот, собственно, и всё. Ничего сверхъестественного. Почему я именно этот день рождения вспоминаю?  Загадка.
Вспомнил ещё три, ничего особенного, чем-то даже между собой похожие, но каждый - как из разных жизней. А ведь всё это было со мной…
Я – майор, команданте, как заискивающе называли меня подхалимы, недавно получил двухкомнатную квартиру в новом доме, полное ощущение, что жизнь состоялась. Горбачёвская перестройка смутно тревожила, но по-настоящему напрягала только его «борьба с пьянством». Предстоящий день рождения анонсировали друзьям ещё и как новоселье. А что на стол ставить гостям? Самовар с чаем, как на комсомольских свадьбах? Выход один – идти к соседу за самогонным аппаратом. Продукт у него получался отменный. Коротко проинструктировав меня относительно тонкостей процесса, сосед вручил мне аппарат и пожелал ни пуха, ни пера.
Гнать можно было только ночью, а как же: вонь на весь подъезд, учуют недруги. И вот домашние мирно спят, а я один на кухне колдую над аппаратом. Всё настроил, как мне казалось, жду, когда жидкость нагреется и закапает «нектар», зеваю, спать хочется. Думаю, почитаю, пока суть да дело. Чтобы не заснуть. И нашёл «подходящий моменту» материал – набоковскую «Лолиту». Время следить за выходом продукции, чтобы «хвосты от тела отделить», а у меня самый пикантный момент в тексте. Короче, не получилось у меня ничего, горькая водица какая-то. Расстроился, конечно.
Подвела меня, выходит, гласность. Сейчас-то дальше пошли: наглядность. Камеры в лифтах устанавливают, ни почесаться, ни в носу поковырять. Недавно пакет с мусором кто-то в лифте обнаружил. Просмотрели запись, нашли! Маленький мерзавец из 95-й квартиры, теперь будет знать, мы ему… 
Утром поехал в Черёмушки, в винный магазин, удалось приобрести пять бутылок сухого вина. И всё. И была бы ситуация безвыходной, если бы, приглашая друзей, я не предупреждал: подарков не надо, приходите со своим алкоголем. Но всё равно неудобно как-то.
Зря я переживал. Просто не представлял себе размаха самодельного виноделия. Все пришли со своим, самодельным: вином, наливками, настойками. На основе первоклассного самогона, естественно. И с подарками, конечно. Замечательный получился вечер. Было весело, шумно, обошлось без драки, хотя кого-то целующимся с чужой женой на кухне засекли. Засекли, да не высекли.
Другая эпоха. Я – аудитор в очень солидной компании. Так получилось, что за полгода несколько командировок, и все - на север: Архангельск, Сургут, Салехард, Нарьян-Мар. Вернулся аккурат в день рождения. Дома никого. Звонит жена, дизайнер одежды: завтра показ на RFW (Russian Fashion Week), как всегда мелочи не готовы, будут сидеть до упора, ночевать останутся в мастерской, с днём рождения, все целуют, завтра приезжай, встретят и проведут.
Вот так совпало, бывает. И обижаться не на кого и не на что, такая у жены профессия. Полез в холодильник, нашёл полбутылки водки, потом банку тушёнки, приготовил себе какой-то бурды и отметил в одиночестве день рождения. Но никакого чувства жалости я к себе не испытывал, и внутренний голос меня не нервировал: вот, в такой день ты один, никому не нужен. Наплевать. Я знал, что завтра будет праздник, пусть не со мной в роли главного героя, но мне тоже достанется.
В том году коллекция дуэта, в котором творила жена, называлась Aeroglammm. Модели ходили по подиуму в пилотках стюардесс. Показ начинался с просьбы пристегнуть ремни и раздачи леденцов «Взлётные».  Дизайнеры прислушались к советам коллег, которые, если коротко, формулировались в двух словах «больше секса!», и поступили радикально. Они накупили в секс-шопе резиновых кукол (женщин и мужчин), надули их и усадили в зрительный зал.  С фантазией у них всё было в порядке. 
Афтепати устраивали в клубе на Новом Арбате. Было много гостей, разговоров, смеха и выпивки. Модные дизайнеры, рок-музыканты, телеведущие-виджеи. Был такой богемный период в моей личной жизни. Сейчас даже не верится.
Найк, который к началу вечеринки уже был в сильном подпитии, стянул с себя рубашку, залез на стол и хотел по нему пройти. Это чем-то напоминало видео с Роллинг Стоунз в чикагском клубе Мадди Уотерса, но там, видимо, столы оказались крепче. Этот же развалился под худеньким Найком, и тот, бедолага, рухнул голой спиной на осколки стеклянной посуды. Крови было достаточно. Вадик вызвался отвезти его в травмпункт. Он как раз недавно купил себе крутую BMW, завязывал с алкоголем и с готовностью брал на себя роль таксиста. Только для близких друзей, разумеется.
Глеб и Лёва сдержанно спорили по поводу дальнейших действий. Лёва, глядя на кровоточащие порезы Найка, убеждённо повторял:  «Надо зашивать». Зашитый на полгода от алкоголя Глеб возражал: «Нет, в таком состоянии зашивать нельзя».
По домам после афтепати разъезжались уже утром. Время пролетело незаметно,
А потом мне в жизни довелось ещё и директором побывать. Крупной такой сервисной компании далеко от дома. В дни рождения казался я себе дневальным на тумбочке: стоишь у накрытого фуршетного стола и цельный рабочий день выслушиваешь поздравления. Нет, без обид, я не сомневался в искренности поздравлявших (сейчас очевидно, что зря), но чувствовал себя всегда не в своей тарелке. И потому в один год решил сбежать. Взял отгул на этот день и рванул домой, в Москву.
Дома уютно, кроме кошек, никого нет, у меня с собой «История русской бухгалтерии».
Было так здорово: интересная книга, никто не мешает, периодические телефонные звонки с поздравлениями, без преувеличения, со всех концов страны и даже из зарубежья, тепло и спокойно. Как раз тогда я придумал, как сделать музей русской бухгалтерии. Сложились в голове идея и картинка. Когда вернулся, быстро реализовал задумку. Экспозицию музея даже специалисты высоко оценивали, и мне было невероятно приятно, когда работники музеев принимали меня за равного. Но… Дальше всё перевернулось, музей отжали.
Честно? Мне тоже не нравится это слово, но более ёмкого современная жизнь не придумала. В нём всё: и жадность, и наглость, и безнаказанность. И не важно, чиновники или твои бывшие «командос», процесс проходит как режим машинной стирки: бездушный, механический, беспощадный.
Умер музей. Ведь в нём не экспонаты живут, а душа. Но всё случилось после. В тот день я ещё этого и предположить не мог. 
А день рождения отметили вечером, когда мои с работы вернулись.
И сегодня звонки от друзей с самого утра. Поздравляют, желают здоровья, справляются, как нога. Это я летом ногу сломал. В разговоре и я их здоровьем интересуюсь. Один руку вывихнул, никак восстановиться не может, мотается по больницам. У другого инсульт глаза, окклюзия, на даче перенапрягся, на возраст поправку не сделал. Уколы прописали. Один укол - семьдесят тысяч рублей.  А их необходимо не меньше трёх. И про эпикондилит я от друзей звонивших узнал, что это такое и почему не получается огород копать, а только жене советы давать, и про полипы в кишечнике. Такая реальность. И тут очередной звонок.
- А я за тебя выпью сегодня, друг. Сегодня пятница, мне можно. Мне по вторникам и по субботам нельзя. Потому что у меня на следующий день игра. Я в ночной хоккейной лиге играю. Да, вот так, на старости лет. Мы же с тобой ровесники. Хочешь, приходи и тебя научим. Путин же научился. Он на коньки только в 60 встал. А сейчас из десяти восемь забивает. Так что будь здоров.
Смотрю на себя в зеркало. Отражение не выдерживает никакой критики. Ну, с сединой ничего не поделаешь, волосы красить я не буду, париков носить тоже. А вот палку – с глаз долой! Врач говорил ногу разрабатывать. Через боль. А я ленюсь, себя жалею.