Товарищу Маяковскому.
Вас, наверное, часто просили, мол, «товарищ Маяковский подайте стих», мол, «просим, просим рифму, ритм и чувства». А вы им «нате»! Хотя чего еще от вас им ожидать? Ведь даже до меня дошли слухи, что вы агитатор, грубиян и шалопай, а так же то, что вашим пером кричит Маат, богиня истины и правды. Кто знает, может это просто сплетни, а может… Может.
Мне, по крайней мере, доподлинно это неизвестно.
Я пишу это письмо, не надеясь на ответ, потому что, как минимум, если бы вам оно и дошло, вы бы не прочитали что-то настольное тривиальное в своем замысле, а как максимум, вы уже умерли. От этого еще страннее и нелепее то, что я пишу письмо мертвецу. Но кто-то сказал, что люди навсегда остаются в сердцах близких, а поэты в сердцах народа. А так как вы самый настоящий поэт, а я самая настоящая гражданка — представитель народа, то вы естественно живете у меня, если не в груди, то хотя бы в памяти, потому что такой человек как вы, или точнее такой поэт как вы, ведь как человека я вас не знала, просто не может не оставить след в душе человека.
Из-за того, что ответа я не дождусь, отставим в сторону все эти тривиальные стандартные вопросы по типу, как живал, где бывал, что писал, оставим все это для других строк, других писем, других адресатов. Поэтому обладая полной властью писать о том, что мне заблагорассудится, а мне как истинной женщине ну или хотя бы как просто существу женского пола благорассудится все, что попало и под каким попало углом, то я порассуждаю о времени, о себе и о любви.
В своих стишках вы говорили о многом, что, в общем-то, присуще любому человеку, обладающему не плоским умом и мало-мальски широким кругозором. Чего стоят только ваши «Прозаседавшиеся», гротескный шарж на бюрократию, показывающий намного больше истины, чем всякие серьезные романы посвященные чиновникам и их ленивым и жадным натурам. «О, хотя бы еще одно заседание относительно искоренений всех заседаний!». Да, да, да! Именно так и не как иначе, пройдет десять, сто или тысяча лет, будут ли чиновники называться чиновниками, сановниками или А-бе-ве-ге-де-е-же-зе-вниками проблема бюрократизма останется, и останется в своем самом низменном и отвратительном проявлении.
О время, время всемогущеее, время всеуничтожающее. Что было Ваше время, товарищ Маяковский? Время разрухи, время стройки, время перемен. Дикой бурею пронеслась революция над землями нашей Родины, исковеркала, изуродовала она народ, клеймом выжглась в сердцах и памяти людей. Но для тебя, для тебя борца, для тебя деятеля и творца, это кровавое зарево стало чистым пламенем надежды, направляющим людей к новому светлому будущему. «О, четырежды славься, благословенная!». И как бы не была мне понятна Ваша позиция, как бы объективно не судили современные книжки истории о событиях тех дней, разве может женское сердце, нежное и ранимое сердце, которому Бог подарил то чувство безграничной нежности к миру, как к собственному ребенку, разве может оно наслаждаться и видеть благую весть в кровопролитиях и борьбе за какую-то власть, когда самое важное для него это благополучие собственной семьи. А ведь страна и есть та самая семья. Нет, не может это миролюбивое женское сердце восхищаться любым проявление насилия и желать принять личное прямое участие во всех вершившихся действиях, даже если они помогут «пересмотреть миров основу».
Хотя мне ли говорить Вам о сущности женского сердца? Ведь Вы сами доказательство того безграничного влияния, которым обладает женщина по отношению к мужчине. О Лилечка, о, светлая, всевластная Лилечка, королева вашей души, ваша вдохновительница и губительница. Сколько строк, сколько нежных чувственных стихотворений было посвящено ей. Но давайте бросим, бросим о Лилечке, женская гордость не позволяет мне говорить о той, чей притягательный шарм так открыто признавался противоположным полом, и которая с такой легкостью крутила мужчинами, как только ей того пожелается. Вы для меня сплошная загадка, товарищ Маяковский! А впрочем, мне наплевать, на кого тратили вы светлые порывы своей души. И Лилечка ваша, без разницы, какая она — властительница, губительница,вдохновительница, главное, что она ваша, а все прочие мелочи не важны.
Только зачем же вы врали нам:
И в пролет не брошусь,
и не выпью яда,
и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною,
кроме твоего взгляда,
не властно лезвие ни одного ножа.
Пустили пулю в лоб, а зачем почему, теперь мучайся, да кто вообще разберет бред, что крутится в простреленной мыслью голове поэта. Вот и остается только гадать да угадывать от любви ли, от страсти ли иль от усталости.
Впрочем, вы всегда о себе писали с какой-то ироничной жестокостью. Мне говорили умные люди что, мол, за вашей надуманной грубостью ранимая человеческая душа и сердце ваше хрупко как «бабочка», и ваша петушья нахохленность лишь наигранность и попытках скрыть свои слабости.
«И в какой ночи,
Бредовой,
Недужной,
Какими Голиафами
Я зачат —
такой большой
и такой ненужный?»
Все мы такие, мы зовущиеся людьми, слабые и беспомощные в момент рождения учимся жить, нахохливаясь, как петухи, и скрывая истинные чувства. И нужны ли мы? Нужны ли мы матери нашей, благословенной земле нашей? Нужны ли мы миру, судьбе, Богу? И я скажу, не страшась, нужны!
" Ведь, если звезды
зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - это необходимо,
чтобы каждый вечер
над крышами
загоралась хоть одна звезда?!"
Писать Вам было до крайности занимательно, но даже у самых хороших вещей обязательно есть конец, поэтому «как говорят — «инцидент исчерпан»» и я ставлю точку на этой прекрасной ноте.
Ваша прекрасная женская особь
Увы, без имени.