Происшествие на вокзале
Бесславный конец следователя Белкина. Герка, Мотька и Елька знакомятся с начальником милиции. “Красная Ижица” перестаёт быть тайной организацией.
Герка проснулся от искр в глазах. Он так резко повернулся во сне на другой бок, что носом врезался в печную перегородку. Сон моментально улетел и растворился в полумраке, без обязательств вернуться, и даже не попрощавшись.
Неведомое чувство охватило Герку, какое-то странно-тревожное и смутно-недоброе. Ба, да как он мог забыть? Вчерашние события постепенно стали возвращаться. Пропавший саквояж, следователь Белкин, срочный уход отца.
Мать уже не спала, или ещё не ложилась.
– Мам, сколько времени?
– Рано еще, можешь спать, – ответила та.
Герка соскочил с печи.
– А папка пришёл?
– Нет, не приходил еще.
Только ответила, как отворилась дверь, вошел отец. Герка к нему:
– Ну?
– “Ну” стоит в конюшне, – хмуро ответил отец.
– Не нашли?
Впрочем, вопрос был неуместным, по настроению отца и так всё было понятно.
– Саквояж нашли, но пустой, а следователя след простыл. Весь посёлок перерыли, как в воду канул. Ушёл поздно вечером, дежурный ничего подозрительного не заметил. И ни родственников, ни знакомых, ни друзей, где бы мог скрываться, никого у него нет. И как так можно жить? Все силы бросили, какие были, сам Иван Рогалёв (начальник рабоче-крестьянской милиции Ижевского завода в то время) в поисках участвовал, такое, вот, дело.
Герка был в отчаянии, как же так, второй раз пропадает этот злосчастный саквояж, вернее то, что в нём находилось. Уж, второй раз найти золото и бриллианты, такой счастливый шанс судьба не преподнесёт.
Он так лихо оделся, что мать с отцом даже понять ничего не успели, услышали только:
– Я побежал, очень надо.
– Куда ты, Герка? – только и успел вдогонку крикнуть отец.
– Весь в тебя, – покачала мать головой.
Первым делом Герка рванул к Ельке, побежал огородами. Долго и настойчиво будил друга стуком в окно. Тот выглянул и долго смотрел в темноту сонными глазами. Наконец, проснулся и кивнул головой.
– Случилось чего, – спросил Елька, когда вышел на улицу.
– Случилось, айда за Мотькой, дело есть, по дороге расскажу.
А вот тот уже не спал, поэтому на условный свист вышел мгновенно.
– Встал с отцом, и сон как отрезало, да и спал плохо, какие-то кошмары снились, – объяснил он товарищам.
– Не зря они тебе снились, – сказал Герка и рассказал ему всё, о чём только что поведал по дороге Ельке. И про Белкина, и про пустой саквояж, и что следователя нигде не могут найти.
От всей этой информации у Мотьки голова пошла кругом (у Ельки голова осталась на месте, потому как он слышал об этом второй раз).
– Это что получается, Акинфий Юстинианович смызнул со всем богатством, которое мы нашли? – спросил Мотька. – Ну, дела. И что теперь?
– Как, что делать, – ровным спокойным голосом ответил Герка, – надо искать.
Он сказал это так просто и естественно, что дело оставалось за малым, просто пойти и найти дважды сворованное богатство.
– Ага, вот прямо сейчас в такую темень пойдем, куда глаза глядят, и случайно найдем в кустах завёрнутые в тряпицу или газету драгоценности. А там записка: “Я осознал свою вину, знаю, что вы Герка, Мотька и Елька всё равно меня найдёте, так, что лучше я сам отдам содержимое саквояжа. За сим простите меня, к сему, Белкин Акинфий Юстинианович”. Так не бывает, – сказал Мотька, немного подумал и подтвердил, – нет, так не бывает.
Вместо того, чтобы разочароваться от пессимизма Мотьки, Герка вдруг оживился:
– Мотька, ты просто гений.
– Кто я? – не понял тот.
– Потом объясню. Молодец, одним словом.
– Ну, это понятно, – не стал скромничать Мотька, – но что нам это даёт?
– Мы не будем искать драгоценности, мы будем искать господина Белкина.
Елька слушал всю эту перепалку и никак не мог вставить хотя бы слово. Впрочем, надо признать, слов у него и не было.
– Три раза ха и три раза хи, – после похвалы Мотька завёлся. – Где ж его искать, когда сам товарищ Рогалёв со всей милицией не смог его найти?
– Если честно, пока сам не знаю, – признался Герка. – Давайте будем думать. Вот ты бы как поступил, Мотька, когда у тебя нет ни родственников, ни друзей, где бы ты спрятался со всем богатством?
– Ну, ты и спросил, – удивился Мотька, – да я бы ни в жисть не стал красть золото и бриллианты.
– Ну, это понятно, а всё-таки?
Мотька задумался (а действительно, чтобы он делал с таким сокровищем, достанься оно ему, но ничего путного из этого не выходило, кроме как первым делом поесть до отвала).
– А ты бы, Елька, как поступил на месте следователя?
– Известно чего, – не задумываясь, ответил Елька, – сел бы на поезд, как можно быстрее и дёрнул отсюда, в Сарапул или Казань. Только меня и видели.
Более дальний путь Елька себе не представлял. Герка просиял:
– Елька, ты тоже гений.
Елька тоже не знал, кто такой гений, но так как Мотька не обиделся, тоже сделал довольное лицо, хмыкнул и улыбнулся:
– А то. У нас все в роду такие.
– Бежим на Казанский вокзал, если вчера вечером поезда не было, скорее всего, господин Белкин уедет сегодня.
– Прямо сейчас? – спросил Мотька.
– Прямо сейчас, – утвердительно ответил Герка, – успеем к утреннему поезду. – И в пылу азарта добавил, – Вперёд, в бой.
Мотька почесал затылок.
– Вот ты, Герка, плохой командир. Хороший командир сначала своих бойцов накормит, а потом уж в бой ведёт.
– Много ты с полным пузом навоюешь, – отозвался Герка.
– Голодное брюхо – к работе глухо, – поддержал Мотьку Елька, который тоже был голоден.
– У меня деньги есть, по дороге купим чего-нибудь, – обнадёжил друзей Герка.
Мотька проникся к сказанному:
– Я беру свои слова обратно, Герка, если ты станешь настоящим командиром, нам не будет за тебя стыдно. – И шутливо добавил, – Веди нас в бой.
Где бежали, где, чтобы передохнуть, шли пешком. Когда начало светать, добрались. В привокзальной булочной Герка на все деньги купил бубликов, свежих и ароматных. Получилось шесть штук – подходящее число для трёх голодных мальчишек.
Время на еду почти не потратили, смяли бублики за милую душу в два счёта.
– Повторить бы, – мечтательно произнёс Мотька.
– Ага, – это уже Елька.
– Вот дал же бог мне в помощники гениев и обжор. Держите.
Герка разломил свой второй бублик на две равные части.
– Ты чо, Герка, мы же пошутили, правда, Мотька? – воскликнул искренне Елька.
– Брось, что мы, совсем, пропащие или покалеченные? – Мотька посмотрел на Герку. – Ешь сам.
– Ладно, замяли, оставим про запас, пора приступать к делу, – Герка был полон сил, решительности и надежд на удачу.
Двери вокзала открыли, разношерстные беспокойные и нетерпеливые пассажиры стали подтягиваться к билетным кассам. Появилась суета, сдобренная мелкой руганью и словесными перепалками.
– Куда прёшь, тётка, становись в очередь.
– Да я еще вчерась очередь занимала.
– Вчерась слопал карась. Сегодня по новой занимай.
– Пропустите, мне только спросить.
– У меня спрашивай, я отвечу. Я так отвечу, что вперёд паровоза побежишь.
– Да куда ты со своим пыльным мешком в приличное общество?
– Товарищи, ну, будьте же сознательными, революция всё-таки, а вы всё как при буржуях себя ведёте.
Появились мелкие торговки.
– Семечки, кому семечки. Отборные, задорные.
– Пирожки с капустой, у кого в кармане не густо.
– Шаньги с картошкой – бери хоть немножко.
– Папиросы в дорогу – и поштучно и помногу.
У мальчишек просто голова пошла кругом от такой дорожной суеты, как будто попали в другой мир. Тут пассажиру надо держать ухо востро, того и гляди карман срежут или поклажу уведут и спасибо не скажут.
Правда ни то, ни другое, ребятам не грозило, но после спокойной и размеренной жизни на улице Куренной им было не по себе.
Как бы то ни было, приходилось принимать окружающую реальность во всей её сумасшествии, и на какое-то время попытаться стать частью этой неразберихи и суматохи. Другого варианта просто не было.
– Сомневаюсь я, что господин Белкин будет здесь, – промолвил Мотька и добавил, – а, если и здесь, вряд ли мы его найдём.
– Спорим, что найдём, – загорелся Елька, – на десять бубликов. Герка, разними.
– Не спорьте, всё равно не буду разнимать, – ответил тот, – ещё лопнешь.
– Спорим, что не лопну, – не унимался Елька.
– Ну, так подавишься. Давайте сделаем так.
Герка предложил не ходить всем вместе, а разойтись по разным местам, но так, чтобы не терять друг друга из вида. Если кто заметит чего подозрительное, подаёт команду “Все ко мне!”, почесав затылок.
Для начала решили осмотреть привокзальную площадь и окрестности, потом перейти на перрон и ждать появления поезда. В здании вокзала решили не светиться, можно всё дело испортить. Не спрятаться и не скрыться – так решили мальчишки.
Господин Белкин пил чай, когда вошёл Заремба.
– Вот ваш билет до Агрыза. Дальше уж сами, хоть до Казани, хоть до Екатеринбурга, хоть далее. Состав подадут через полчаса.
– На вокзале всё спокойно? – поинтересовался Акинфий Юстинианович.
– Как обычно, два патруля и милиционер.
– Это хорошо.
– Значит, всё-таки, что-то случилось.
– Не переживай, с тобой всё будет в порядке.
– Я могу быть уверен?
– А когда я тебя обманывал?
– Ну, всё когда-нибудь бывает в первый раз, – Заремба явно нервничал.
Когда он ходил за билетом, несколько раз обошёл здание вокзала, потолкался внутри, но ничего необычного намётанным глазом не заметил. Вот только, появившееся еще вчера с приходом следователя, чувство тревоги отчего-то его не покидало.
– Ладно, я пошёл, провожать меня не надо, – махнул рукой Акинфий Юстинианович.
– Прощевайте, господин следователь.
– Товарищ, товарищ следователь, – поправил его Белкин и усмехнулся.
Выйдя на улицу, он достал из кармана платок, перевязал им правую щеку, как при зубной боли, посмотрелся в маленькое зеркальце и остался доволен – поди, узнай.
И действительно, узнать Акинфия Юстиниановича было трудно, тем более при вокзальной суматохе. “Авось пронесёт, – успокоил он себя, поправил на плече мешок и двинулся на перрон.
Но авось, как и удача, барышня капризная, на неё надежды мало, к тому же, откуда мог знать, тем более предвидеть, господин Белкин, что бывшие сотрудники сыскного агентства “Ижица”, а в настоящее время члены секретной революционной организации “Красная Ижица” Герка, Мотька и Елька узнают о его преступном деянии и предательстве.
Как только друзья разошлись на исходные позиции для осуществления своего плана, Герка сразу оценил, насколько трудно им придётся в сложившейся обстановке. Внимательно вглядываться в лица пассажиров (женщины не в счёт) и одновременно наблюдать за Мотькой и Елькой было не простой задачей. Он понимал, что его друзьям тоже было нелегко.
Приближалось время отправления, но состав ещё не подали. Нетерпеливые пассажиры утомляли дежурного вопросом: “Когда подадут?”
Дежурный вяло отвечал: “Скоро. Ещё ни разу не было, чтобы не подали”.
Герка посмотрел на Ельку. Тот так старательно вращал головой, что сразу было ясно, кого-то выискивает. Казалось, он глазами сверлил каждого пассажира, словно хотел проделать в нём дырку. Хорошо, что никто на него не обращал внимания, другие проблемы и заботы осаждали людей.
В отличие от Ельки, Мотька вёл себя спокойно и неприметно.
Вдруг Мотька подал условный сигнал. Он так стал чесать свой затылок, словно старался снять с себя скальп. Герка устремился к нему, Елька подбежал следом.
– Ну, чего? – спросил Герка.
– Кого увидел?– задал неуместный вопрос Елька.
Мотька с серьёзным видом едва заметным кивком головы показал направление.
Герка и Елька устремили взоры.
Белкин шёл к перрону со стороны железнодорожных бараков и не смотрел по сторонам. Он вообще старался не смотреть ни на кого, боясь быть узнанным случайным знакомым, поэтому мальчишек не видел. Да он и не знал и даже не подозревал, что вся троица в полном составе может оказаться здесь.
– Не, это не он, – разочаровано произнёс Елька.
– Действительно, не похож, – подтвердил Герка, – не будем спешить, пусть подойдёт поближе.
– Да он это, у меня глаз – ватерпас, – с жаром уверял Мотька, – переодетый только щёку повязал, чтобы не узнали.
Елька, как обычно, хотел поспорить, но в этот момент промолчал.
– Действительно, Белкин, молодец Мотька, согласен про твой глаз, – убедившись, сказал Герка. – Если бы у меня был фунт изюма, я бы тебе всё отдал.
– Я подожду, когда у тебя будет фунт изюма и напомню тебе эти слова, – благодушно согласился с наградой Мотька.
Мальчишки даже не заметили, как к ним подошёл молодой парень, сидор за плечом, в поношенной одежде, с виду деревенский простачок.
– А кто из вас Герка?
Немая сцена на несколько мгновений. И Герке, и Мотьке, и Ельке, не сговариваясь, в голову полезли одни и те же вопросы: кто такой, откуда знает имя и что делать? И самый главный вопрос, который появился чуть позже: куда бежать?
Герка отреагировал первый:
– Ну, я это.
– Привет тебе от отца. Ты всё понял?
– Не совсем.
– Бери своих друзей, и уходите отсюда быстро.
Герка догадался, не только они искали Белкина на вокзале.
– Но тут – же Белкин, которого ищут.
– Где?
– У края платформы стоит, в шинели и с перевязанной щекой.
Парень как бы невзначай, чуть помедлив, посмотрел в сторону.
– Вот бестия, как замаскировался. Всё равно, дуйте отсюда, без вас управимся, не мешайтесь под ногами. Не ровен час, пострадаете, отвечай потом. Давайте быстро и незаметно, но без лишней суеты.
Герка хотел сказать, что это они нашли Белкина и тоже бы хотели принять участие в задержании, но что-то подсказывало, что они будут только помехой в предстоящих событиях. Тем более парень жестко отрубил всякие инициативы:
– Это приказ.
– Пошли, ребята, мы своё дело сделали. Есть тут, кому преступников ловить.
Герка, Мотька и Елька направились к дверям вокзала.
– Да, что ж это такое? – возмутился Мотька, – мы тут с утра выслеживаем следователя, а, когда самое главное началось, так пинком под зад. “Без вас обойдёмся”. Вот, если бы ты, Герка, не сказал отцу про саквояж, чёрта лысого бы они сегодня этого Акинфия Юстиниановича, здесь ловили.
– Всё правильно, не нашего ума и возможностей это дело, – отозвался Герка. – Как бы мы Белкина поймали?
– Ну, сказали бы патрулю или милиционеру. На худой конец начальнику вокзала, – предположил Елька.
– Ну, вот, мы и сказали, так что мы свою миссию выполнили.
– Чего мы выполнили? – не понял Елька.
– Что смогли, то и сделали, – пояснил Герка.
С запасного пути на ветку паровоз подтягивал состав.
– Что так и уйдём? – спросил Мотька.
– Нет, не уйдём. Мешать не будем, но со стороны посмотрим. Вдруг опять наша помощь понадобиться, – принял решение Герка.
– А лещей не огребём? – засомневался Елька.
– Победителей не судят, – успокоил Герка, – думаю, саквояж нам зачтётся.
Пошли вот к тому крайнему окну, будем наблюдать. – Достал из кармана две половинки бублика, разделил на троих, протянул друзьям, – запасайтесь бубликами, занимайте лучшие места.
Обзор из окна позволял следить за развитием событий, мешали только мелькающие пассажиры, но общая картина была как на ладони. Хорошо было видно, как Белкин приближался к перрону.
Но за ним наблюдали не только мальчишки. Взглядом его провожал тайный осведомитель по кличке Чомба. “Уедет господин Белкин, и всё забудется. Мне спокойнее. Чистым я буду перед новой властью, никто ничего не узнает”.
Акинфий Юстинианович неспешно подходил к месту посадки, куда должны подать вагоны. Навстречу шли два работника железной дороги в форме и инструментом о чём-то оживлённо разговаривали.
Погружённый в свои мысли, Белкин не сразу понял, что произошло, а когда понял, уныние и безнадёжность пришли к нему внезапно и изменили реальность.
– Господин Белкин, куда это вы собрались? А мы вас обыскались, – “железнодорожники” плотно обступили Акинфия Юстиниановича.
Что-то говорить в своё оправдание или называть причину своего пребывания на вокзале было бессмысленно и бесполезно. Это Белкин понял сразу, единственный шанс, который ему давала судьба, это надо было действовать. И как подсказывало ему чутьё действовать незамедлительно и внезапно.
И откуда только прыть взялась, не смотря на возраст (впрочем, понятно – инстинкт самосохранения пружиной выскочил наружу)?
Паровоз уже был почти рядом, натужно дыша парами.
Внезапно Белкин оттолкнул одного, кинул мешок в лицо другому (к чёрту драгоценности, спасаться надо), суматоха, замешательство, выиграл несколько секунд. Успел достать револьвер и выстрелить в воздух. Осталось успеть проскочить перед приближающимся составом и скрыться в железнодорожных постройках. А там, как кривая вывезет. Такой план за какое-то мгновение пришёл в голову господину Белкину.
Шанс на спасение был мизерный, но он оставался. Задумано было неплохо, вот исполнение подвело. Получилось не очень.
В спешке, запнувшись о рельс, он потерял земную твердь и словно пловец, ныряющий в бурную реку руками вперёд, растворился в густой белой пелене паровозного пара.
Машинист затормозить не успел, да и не смог бы остановить сразу такую махину, он только дал протяжный гудок и снял фуражку. В толпе пронзительно закричала женщина.
Куривший в сторонке Макар Заремба даже поперхнулся дымом. “ Ничего себе поворот, впрочем, – успокоил он себя, – так-то, оно надёжнее”, – развернулся и направился к баракам.
Некоторое время мальчишки были в оцепенении. Наконец Елька произнёс:
– Он убежал?
– Нет, он улетел, – ответил Герка. – Кесарю – кесарево, Богу – Богово, а Акинфию – акинфиево. Думаю, теперь нам здесь делать уже нечего.
– Это как? – не понял Елька.
– А вот так, – коротко объяснил Герка.
–Пойдёмте, поглядим, – предложил Мотька, – а вдруг успел проскочить?
– А если и успел, то мешок, всё равно остался, а это главное. Тем более у нас приказ уходить. А приказ, Мотька, это приказ, и надо его выполнять, если хочешь стать настоящим революционером.
– Герка, – вдруг послышался голос отца. Вся троица обернулась. – Вам, что было приказано?
– Дуть без лишней суеты, вот мы и не спеша, – начал было оправдываться Герка.
– Быстро по домам, обедать и к пяти часам в отделение милиции всем троим, без опоздания.
Мотька осмелился:
– А что с Белкиным?
– Нет его, – сухо отрезал Геркин отец.
– Идите, я вас догоню, – сказал Герка друзьям.
Мотька и Елька далеко не пошли, подождали его на улице у входа.
Герка вышел.
– И что, нас наругают? – спросил Елька.
– Нет, только уши надерут и отпустят, – успокоил его Герка.
Елька непроизвольно потрогал свои уши.
– Ну, пошли?
– Куда?
– Сперва, за бубликами, отец денег дал.
На обратную дорогу времени затратили больше, но с бубликами в животе идти было веселее.
Ровно в пять мальчишки пришли в милицию, дежурный проводил их до кабинета. Герка успел прочитать табличку на двери:
Начальник рабоче-крестьянской милиции
Рогалев Иван Иванович
В кабинете были сам Иван Рогалев, товарищ Аверин, Геркин отец и ещё трое сотрудников милиции.
Начальник милиции был молодым парнем, носившим для солидности, популярные в то время у военных, длинные короткие усы с тонкими концами.
Он подошёл к мальчишкам и пожал каждому руку, представляясь:
– Иван Рогалёв, начальник милиции.
– Герка.
– Мотька.
– Елька, не начальник милиции, – выпалил от напряжения Елька, чем вызвал смех у всех присутствующих.
– Ну, это, брат, пока, какие твои годы, – похлопал его по плечу Рогалёв.
Посмеялись и перешли на серьёзный лад.
– Ну, во-первых, – сказал Рогалёв, от имени рабоче-крестьянской милиции объявляю вам благодарность за найденный саквояж с награбленными драгоценностями, а также за мужество и героизм, проявленные при обнаружении врага революции господина Белкина.
Мальчишки переглянулись, в глазах Мотьки читалось: “Дадут медаль”.
Но как-то до наград дело не дошло.
– Мы у господина Белкина нашли архив, там много чего интересного. И про германских шпионов, и про капитана Лашкевича, и про Бруляко, и про Кривина, и бандита Широносова, но самое главное, ко всему этому причастны трое мальчишек. И вот какое совпадение, зовут их Герка, Мотька и Елька. Конечно, в поселке много мальчишек с такими именами, но эти трое все с улицы Куренной, а это наводит на определённые мысли. Давайте, выкладывайте все ваши секреты.
– Долго рассказывать, – после недолгой паузы хмуро ответил Герка (как бы ни ляпнуть чего лишнего).
– Ничего, мы послушаем.
– Можно раздеться? Жарко здесь, – потянул время Герка, не зная с чего начать, и посмотрел на друзей. Те пожали плечами (тебе видней). – Тогда мы просто решили поиграть, – решился Герка и стал рассказывать c того самого летнего жаркого дня лета пятнадцатого года, когда все трое сидели на берегу реки Иж и не знали чем себя занять. Мотька и Елька иногда добавляли его рассказ некоторыми деталями, которые тот упускал. В основном это были моменты с их участием.
Сначала Герка сбивался, перепрыгивал с места на место в своём рассказе, но постепенно его речь стала ровной, складной и содержательной.
Он рассказал и про утопленника в реке, и про толстяка Бруляко с Кривиным, и про капитана Лашкевича (этот уж точно германский шпион) не забыл упомянуть. С помощью друзей поведал о похищении Ельки и как они все втроём помогли задержать Лашкевича.
Сотрудники милиции во главе со своим начальником слушали, молча, с интересом, иногда кивая головами, а Геркин отец в отдельные моменты мотал головой (ничего себе, это надо же подумать, сын-то тоже геройствовал в тылу, как я на фронте, всыпать бы ему по первое число).
Не рассказал Герка только о сыскном агентстве, преобразованное в организацию “Красная Ижица”, и, конечно, умолчал про склад, обнаруженный ими на голубятне.
– Вот и всё, – закончил свой рассказ Герка, – остальное вы знаете.
– Да нет, – не согласился с ним Иван Рогалёв, – не всё мы знаем. Или, что-то вы не договариваете, или не все бумаги господина Белкина нашли.
Вот, про толстого лысого Бруляко – ясно. Мы его арестовали по делу ограбления лавки Зотова, сдал его ювелир, не успел, тот скрыться, с помощником Дубницкого капитаном Лашкевичем, тоже всё ясно. По нашим данным находится в тюрьме за шпионаж. А вот скажите-ка мне, герои, что за тайная такая организация “Ижица”, которая помогала семьям арестованных забастовщиков? Следователь Белкин пытался докопаться, но так и не смог.
– Бывает, – выдохнул Герка, – значит, не такой уж он хороший специалист.
– Нет, сыщик он, конечно опытный, пусть и докопаться не смог, а вот бумаги кое – какие оставил.
Герка побоялся посмотреть на Мотьку и Ельку, чтобы не выдать себя. Начальник милиции продолжал:
– По показаниям арестованных по делу Лашкевича, в том месте, которое вы назвали, как голубятня, был склад оружия и продовольствия. Его сразу не обнаружили, но он был. А через какое-то время, кто-то его нашёл, я даже думаю, что случайно, и перепрятал в другое место.
– Интересно, – выдавил из себя Герка.
– Дальше, ещё интереснее. Про голубятню вы знали, потом у Ельки появляется постоялец, этот бандит Широносов, который, что-то вынюхивал, на улице Куринной появляются банки с тушёнкой, похожие на те, что были на том складе и, сдаётся мне, что разгадка, где-то близко. И поверьте, мы её всё равно разгадаем, с вашей помощью или без вас. Лучше бы вы нам помогли. Главное для нас это оружие, потому как, то, что выпускает завод, мы сразу отправляем на фронт для защиты молодой Советской Республики. Вот такие дела.
Герка помолчал немного, потом произнёс:
– Нам надо выйти, переговорить.
– Какой разговор, – обрадовался Рогалёв, – только зачем вам выходить, давайте лучше мы выйдем, а вы здесь в кабинете всё обсудите. А мы пока чайку организуем. Пойдемте, товарищи, оставим ребят наедине.
Все дружно встали. Отец Герки проходя мимо, остановился, посмотрел на сына и только вымолвил:
– Ну и ну.
– “Ну” стоит в конюшне, – напомнил Герка отцу его слова. Тот только кашлянул.
Когда мальчишки остались наедине, он спросил Мотьку и Ельку:
– Что делать будем?
Первым отозвался Елька и рубанул, что у всех было на уме:
– Гад же всё – таки этот господин Белкин, даже назвать его по имени и отчеству язык отказывается. Нам одно говорил, а сам всё записывал и выпытывал. Спорим, начальник милиции нам ещё не всё рассказал, что про нас знает. Проверяют нас, это точно.
– Да, вляпались, – утвердительно произнёс Мотька, – расстрелять, может, не расстреляют, а от отца точно влетит.
– Думаю, придётся всё рассказать, – не обращая внимания на слова Ельки и Мотьки, твердо сказал Герка.
– И про нашу организацию? – Спросил Мотька.
– Придётся, – вздохнул Герка.
– Но мы – же клятву давали, землю ели. Сам же говорил, кто клятву нарушит, того земля задавит, про жилы говорил, что забьются всякой гадостью и врачи ничего не смогут поделать. Лично я такой участи себе не желаю.
– Ничего мы не нарушим, успокоил его Герка, – в порядке будут твои жилы. Мы когда давали клятву? Еще при царе, а теперь новая власть, значит, и клятва должна быть новая. Я так думаю.
– Я правильно понимаю, что мы расскажем и про склад? – не выдержал Елька. – Там же столько добра.
– Ты, Елька, какой-то несознательный. Видно не готов еще стать большевиком.
– Кто не готов, я не готов? – закипятился Елька, – спорим, что я в сто раз больше готов, чем вы.
– Чего – ж ты тогда за склад переживаешь?
– Так жалко же.
– Чего жалко?
– Столько трудов потратили, вон Мотька чуть не погиб.
– Надо только, чтобы нам пообещали родителям ничего не рассказывать, – предложил Мотька. – Меньше расспросов будет дома.
– Тогда открываю собрание. На повестке один вопрос: Кто за то, чтобы всё рассказать?
Тут же моментально и проголосовали. Трое было “за”, “против” и “воздержался” не было.
– Так и запишем в протокол, – подвёл итог голосования Герка.
Ему, как старшему и было поручено общим собранием, рассказать обо всём сотрудникам милиции.
Дверь отворилась, вошел Иван Рогалёв, за ним его сотрудники, последним закрыл за собой дверь Геркин отец.
– Ну, что, орлы, есть что нам послушать за чаепитием?
На столе появился чайник и стаканы в серебряных подстаканниках. К чаю принесли нарезанный добрыми ломтями хлеб и кусковой сахар. Герка сразу понял, что ему, как рассказчику, хлеба и сахара может не хватить, но Мотька подвинул ему хлеб, а Елька отыскал самый большой кусок сахара.
– Только не рассказывайте родителям Мотьки и Ельки, ни к чему это.
– Договорились, – пообещал начальник милиции.
Герка положил кусок сахара в стакан и стал рассказывать.
А пока он рассказывает (не будем утомлять читателя тем, что ему уже известно), автор позволит себе чуть-чуть оторваться от действия, чтобы поведать, что происходило в оружейном посёлке и с какими трудностями приходилось сталкиваться молодой, неокрепшей рабоче-крестьянской милиции.
Не смотря на то, что основная масса жителей посёлка с полным единодушием, полным одобрением решительного шага, сделанного в эти дни Петроградским пролетариатом, встретила Октябрьскую революцию, положение в Ижевском посёлке оставалось напряжённым и тревожным.
Поднимали головы саботажники и контрреволюционеры, активизировались мародёры, бандиты и всякая уголовная нечисть, почувствовав неокрепшие силы новой власти.
Любопытная ситуация сложилась с уездными властями. Они в полном составе хранили верность несуществующему Временному правительству. В уезде продолжали выходить буржуазные газеты, небезуспешно сеявшие в умах семена ненависти к этой «чудовищной власти». Прокурор Сарапульского окружного суда все еще рассылал окрест такие реляции: «Поручаю немедленное исполнение распоряжения Министра Юстиции об аресте Ульянова-Ленина, обвиняемого по делу о вооруженном выступлении 3—5 июля 1917 года...»
В головах ижевских фабрикантов и артиллерийских офицеров уже зарождались планы заговора против рабоче-крестьянской власти.
На ночных окраинных улочках разносились дурные крики раздеваемых и убиваемых запоздалых прохожих. Особенно зверствовала бандитская шайка «Ночных швейцаров», которая запугала Ижевск наглым, кровавым террором. Не меньше хлопот доставлял и экономический саботаж со стороны буржуазных элементов: купчиков, спекулянтов, содержателей торговых заведений и пекарен.
Не имея ни опыта, ни указаний, Исполнительный Комитет, состоящий исключительно из рабочих (во главе с Иваном Пастуховым), должен был почти во всех вопросах руководствоваться лишь своим пролетарским чутьем и революционной сознательностью. Милиция и местный гарнизон фактически еще до октября были в полном подчинении Совета рабочих и солдатских депутатов. Труднее было наладить дело с постановкой суда, так как работников юристов, на которых бы можно было положиться, не было. Но и с этим делом удалось справиться. Более серьезным и трудным делом было организовать наблюдение над заводом, заставить администрацию, оставшуюся от старого строя, работать за совесть при Советской власти.
Катастрофически не хватало оружия, особенно револьверов и наганов, с трехлинейками и конфискованными шашками много за преступниками не набегаешь, впрочем, ружей тоже не хватало.
Вот почему, первый вопрос, который задал Герке Рогалёв был про оружие.
– Там и револьверы есть?
– Да, подтвердил тот, – и патроны еще. Но мы не трогали.
– Вот это правильно, – одобрил начальник милиции.– А ведь господин Белкин так и не смог найти эту “Ижицу”. Думал он про вас, но посчитал, что вы слишком малы для такого дела. Молодцы.
Все одобрительно загудели.
– Смотрите, товарищи, какие хлопцы растут нам на смену, герои, революционеры, настоящие большевики. Да, мы были не такими, мы играли в другие игры.
– Какие? – выпалил неожиданно Мотька.
– Ну, в казаки-разбойники, например, – Рогалёв усмехнулся, видимо, вспомнил своё детство. Но вдруг сделался серьёзным, как и подобает начальнику милиции:
– Вот, что, во-первых, ещё раз спасибо вам Герка, Мотька и Елька за помощь милиции и делу Октябрьской революции. Во-вторых, завтра отправимся на ваше место, возьмём у завода катер, одевайтесь теплее, а в-третьих, товарищ Аверин, дай команду, чтобы мальчишек отправили на дежурной пролётке по домам, это сейчас для нас самые важные свидетели.
– Слушаюсь, – ответил Аверин и вышел из кабинета.
– Ну, до завтра, ребята, а у нас ещё дела есть.
К Герке подошёл отец:
– Ну, ёжики кудрявые, вы и даёте. Матери ничего не рассказывай, волноваться будет.
Герка кивнул:
– И ты не проговорись.
– Добро, – отец потрепал сына по голове.
Когда вышли на улицу, пролётка стояла у входа.
– Вот всё и закончилось, – с грустью сказал Мотька. – Нет больше у нас тайны, нет сыскного агентства, нет “Красной Ижицы”.
– Не беда, – это Герка, – зато есть что вспомнить.
– Да вы чего? Может, ничего и не закончилось, может только всё начинается, а впереди нас ждут новые тайны и приключения. Вот Герка опять задумается, посмотрит вдаль и чего-нибудь придумает, какой-нибудь ёксель-моксель или гоголь-моголь, – весело сказал Елька и так заливисто засмеялся, что Герка и Мотька подхватили его задорный смех.
Жеребец, запряжённый в пролётку, уловил настроение мальчишек и ответил протяжным радостным ржанием.