- Куда поставить, я не запомнил.
- На стол поставь, Вань, на стол, - Лидия Афанасьевна, не поворачивая головы, рылась в большой клетчатой сумке с новогодними подарками.
- Вань, ты чё, я же сказала, на стол поставь. На стол, - она повернулась и через плечо посмотрела на него поверх очков.
- Понял, - кивнул он, и всё стоял, не уходил, радостно, с готовностью улыбаясь ей, держа перед собой коробки.
Уперев кулак в поясницу, Лидия Афанасьевна развернулась вполоборота к мужчине.
- Я же сказала тебе, - глянула ещё раз показательно цепко, дёрнула головой - и снова стала рыться в сумке.
Он постоял ещё немного и отошёл. Спущенная штанина волочилась по полу. Незаправленный край рубашки свисал.
- Ну чего ты сел там? О Машке своей опять думаешь? А она, сволочь, не думает о тебе, Ванечка. Усвистала с новым. Что ей до тебя.
Ваня нахмурился и заерзал на скамейке.
- Вон деткам благодать какая, подарочки, порадуются миленькие. Вот это божье дело - людям радость нести. Потрудишься для людей - и Господь тебе воздаст. Да, Ванечка? Благодать-то какая, - заведующая села на лавку рядом с сумкой, широко растянув полные ноги.
Ваня улыбался.
- Хорошо здесь у нас, намолено. Когда она тебя бросила, куда Господь тебя привел? К нам, друзьям старым. Вот как оно, Ванечка. А то не нужны стали. Сам да сам. Маша знает, мы с Машей сами, мы разберемся. Гордость это, Ванечка, гордость. Грех страшный. Вот и наказали тебя. По заслугам несёшь.
Зазвонил телефон.
- Да. Добрый. Ванечка тут у нас. Да, поможет. Да, привезет. Разберет, конечно. Вот так-то, - продолжила Лидия Афанасьевна, что-то заинтересованно разыскивая в телефоне, - Я тебе сразу говорила: "Не нужен тебе никто. Работай во славу Божью - и Господь не оставит". Было ж всё, чего ещё надо: и деньги, и должность. И машина. Куда надо - туда свозил. Позвонишь - Ваня всегда тут как тут. Всегда.
Заведующая тяжело поднялась и, приступая на правую ногу, перешла к коробкам в углу.
- Эти тоже надо перетащить на стол. И на вот, фломастер возьми. Будешь коробки подписывать, кому передать. Завтра с водителем с утра и развезете, - Лидия Афанасьевна шумно вдохнула и зашептала, считая ящики.
- Вот была бы у тебя машина, как раньше, вмиг бы управились. Работа у него, видите ли. Не заедет лишний раз, не поможет. Начальником большим сделался. Машке - шубу, Машке - Италию. Ну и где она, твоя Машка, а, ну где?
Исхудалый человек на лавке затряс длинными руками и замотал головой. Заведующая торопливо двинулась к нему.
- Вот так-то оно, Ванечка. Так и бывает. Я вот тоже жизнь прожила не сахарную. Мой тоже лишний раз не поможет. Так и терплю.
Она обняла его за голову и прижала с своей груди, раскачиваясь:
- Одни мы с тобой, Ванечка. Во всем свете одни.
Мужчина грозно зарычал - она отстранилась:
- Что ты, Ванечка, что случилось.
Он мотнул головой, стукнул кулаком по скамье и, подскочив, ломано вышел, хлопнув дверью.
Лидия Афанасьевна покачала головой:
- Господи, помилуй этих юродивых. Дай терпения. Всё самой приходится делать.
Она подошла к столу и поправила очки:
- Что ж ты, поганец, наделал-то. А? Вот поганец. Аж ты. Делай вам тут добро. Правильно в Писании сказано: "Не делай добра - не получишь зла". Погаанец такой.
На всех коробках снизу доверху крупным резким почерком было написано одно слово: "Маша".