Путешествие на поезде в Советском Союзе становилось увлекательным уже у железнодорожных касс. Весь народ в Советской стране всё время куда-то ехал. Почему-то всегда не хватало билетов на всех (в нынешней России билетов хватает - не хватает денег на них). Приобрести проездные документы на поезд Шверин - Москва было не менее сложно, чем на поезд Волгоград - Москва.
***
Мы семьёй собрались в отпуск.
Комендатура располагалась в городе Эберсвальде, в тридцати пяти километрах от Темплина, где мы имели честь проходить военную службу!
Как добраться до комендатуры к её открытию? На личной технике! У Гарика, в частном пользовании имелся «MZ» – мощный немецкий мотоцикл. И я, не раздумывая, попросил свозить меня в Эберсвальде за билетами. Гарик же, не раздумывая, согласился.
Ранним августовским утром, до восхода солнца, мы выкатили мотоцикл из подвала на задний двор дома, в котором жил Игорь, он же Гарик! Украдкой двинулись в утренних сумерках по лесной тропинке к прорехе в заборе, каковых было в нём много.
Неожиданно перед нами промчалась черная кошка! Тьфу ты, зараза! Взялись за пуговички на своих одеждах, плюнули три раза через левое плечо каждый и, чертыхаясь, продолжили движение. Лётчики народ суеверный! Настроение подпортилось досадным эпизодом, но, мысленно призвав в помощь Бога, атеисты двинулись дальше. Но проведение не обманешь! Мы не заметили лежащую сосну, верхушка которой втиснулась между амортизатором и задним колесом. Плюнули… Через плечо! Начало поездки многообещающее!
Дальнейший путь до комендатуры ничего примечательного не преподнёс и в памяти особенно не отложился.
Пару слов о манере езды Гарика. Он переключал скорости до тех пор, пока рука правая и нога левая не упирались в ограничительный ход механизмов, соответственно, ручки газа и переключателя скоростей. Смотреть из-за его спины на дорогу желания не возникало – поневоле приходилось доверять жизнь военного летчика и по совместительству свою этому необузданному ковбою.
Не помню - взяли мы билеты или нет, но в этой истории это не имеет ровным счетом никакого значения.
Время приближалось к обеду, и мы засобирались в обратный путь.
В Северной Германии всегда что-то висело над головой, и этот день не был исключением: низкая грязно-белая облачность, препротивная морось, и довольно прохладно для августа.
На одном из перекрестков нам попался светофор, о наличии которого Гарик, по всей видимости, не подозревал. На светофоре – «красный»! И Гарик затормозил, резко, со злостью, с ненавистью к немецким мостовым, к светофорам, к немецким порядкам, к противной погоде, которую и не учёл. Мотоцикл на влажной дороге заскользил… Но в какой-то момент ведущее колесо вошло в сцепление с дорогой, и на нем в ту же секунду провернуло шину. В следующее мгновение срезало сосок камеры, и колесо сдулось до нуля. «MZ» развернуло перпендикулярно дороге. И, невзирая на красный свет светофора и машины, мы боком проехали перекресток. Гарик мужик крепкий, надежный, мотоцикл удержал от падения. Остановились за перекрестком у бордюра. Тьфу три раза!
Перебортировали-то мы колесо быстро, только вот накачать его было нечем. Мы решили, что мир не без добрых людей! Вокруг-то братья по соцлагерю!
- Umschuldiegen Sie bitte! Diese rad caput! Hielfen Sie bitte uns!
С этой нехитрой просьбой о помощи мы метались по улице в поиске нашего спасителя. Но немцы сочувственно кивали, что-то говорили, из чего мы понимали только: «Ja, ja», хмурили брови, качали головами, но помочь нам ничем не могли.
- Надо искать автомобилистов!
- Ты – гений!
Чудо! На соседней стоянке стоял «Трабант» с выключенным двигателем. В пластмассовой машинёшке, мирно, держась обеими руками за руль, сидела старушка - божий одуванчик в буквальном смысле: цвет волос настолько белоснежен, что слепило глаза. Бабуля смотрела в одну точку, мечтательно улыбалась и не обращала никакого внимания на происходящие вокруг события.
Перед тем как обратиться к старушке повторили мольбу на немецком языке, и добавили: «Гебен зи мир битте…» (дайте мне, пожалуйста), а вот что нам дать, то есть, как на немецком «насос», мы оба забыли. Ломать голову времени не было, и, решив прибегнуть к международному языку жестов, мы двинулись к автомобилю.
Осторожно, на полусогнутых, мелким шагом, с милейшими улыбками на запачканных физиономиях, подошли к машинке. Согнувшись в поясе и заглядывая внутрь авто, легонечко постучали пальчиком в боковое стекло. Старушка встрепенулась, повернула голову и, увидев два чумазых личика советских головорезов, слегка отпрянула от дверцы автомобиля. Мы замахали руками, как бы убеждая её в отсутствии у нас злых намерений. Старушка приоткрыла окно «Трабанта». Мы тут же затараторили наперебой, стараясь как можно ближе расположить свои губы к щели окна машины, тыча пальцами в сломанное железо:
- Умшульдиген зи битте, Дизе рад капут, хилфен зи битте унс, гебен зи мир битте … ,- и… молча…замахали руками – жестикулировали, помогая гримасами.
Мы старались, как могли: изощрялись, изгалялись, выкручивались. Я дул губами в зажатый кулак. Гарик двумя руками делал движения вниз от пояса к коленкам вместе с легким приседанием, изображая ручной автомобильный насос, смешно надувая щёки. Походил он больше на хомячка из мультика, чем на автомобильный насос. Старушка не понимала, взгляд её метался между нами, она хмурила лоб, потирая его старческими негнущимися пальцами, хмурилась, и тревога её неуклонно росла. Я попытался сменить жест: стал стучать двумя кулаками друг об друга, представляя, что в левой руке у меня корпус насоса, а в правой его ручка. Поддавшись актерскому мастерству Гарика, я тоже стал дуть, сложив губки трубочкой. Стараясь попасть в щель окна, мы вместе усердно дули так, что прическа бабушки начала легонько колыхаться. Старушка стала плавно закрывать окно автомобиля, внимательно следя за нашими передвижениями. Периодически мы не забывали ей напоминать, что дизе рад капут и нам очень надо гебен зи мир битте, вы уж нас умшульдиген. Старушка - таки продолжала закрывать окно с растущей тревогой на лице.
Мы как по команде сделали шаг назад и в голос: «Нихт, нихт, нихт шлехт, дизе рад капут…» и предельно милее сделали наши очаровательные улыбки. Глаза наши стали выказывать жуткий голод дворовой собаки, бровки сложились домиком, как у известного детского персонажа.
Старушка не поверила в искренность наших слов, наверное, смутило слащавое выражение наших лиц. Она закрыла окно и перевела дух.
- Гарик, ну как может быть по-немецки этот гадский насос?- я решил открыть небольшое совещание по ходу действа, с досадой в голосе и очень нервозно притоптывая;
- Ну, не знаю…,– поддаваясь панике, отвечал Гарик;
- А как по-немецки дуть?
- А, Гот его знает!
- А, воздух?
- Luft!
- А давай скажем воздушный…э-э, прибор?
- А прибор как?
- Geret!
- Давай!
И снова хором, повышая на старушку голос (окно-то она закрыла), продолжая жестикулировать:
- Умшульдиген зи битте, дизе рад капут, гебен зи мир битте люфтгерет!
Бабуля в ужасе полезла на пассажирское сиденье. Мы в ужасе отпрыгнули от машины и закричали:
- Умшульдиген зи битте, дизе рад капут, гебен зи мир битте…, - амплитуда движений возросла, в нотках голоса послышались душераздирающие всхлипы.
Сколько ещё времени нам понадобилось для того, чтобы убедить бабулю в наших добрых намерениях и в том, что надо именно ей и именно сейчас спасать советских летчиков, я не помню, но в конце концов, фрау нам поверила, жестом отогнав нас от своего авто ещё на пару шагов. Мы послушно исполнили этот оскорбительный для советских офицеров приказ. Бабушка осторожно открыла дверь «Трабанта» и, лицом к нам и спиной к автомобилю, вытирая при этом грязь с него своей одеждой, приставным шагом, очень осторожно и крайне медлительно, двинулась к багажнику машины. Мы безропотно ждали дальнейших событий, кивая головами и не переставая улыбаться. Бабушка тем временем проделала для себя нелегкий путь и открыла багажник.
На каких-то шмотках, прямо сверху лежал обычный ручной автомобильный насос.
- Нааасооооооос!!!!! – заорали мы в терцию, кинувшись к багажнику, и, вытянув четыре ручки перед собой, скучающие, как известно, по штурвалу.
Бабуля расплылась в улыбке. Вытирая пот со лба, облегченно вздохнув, сказала:
- Pompa!
- …
Слово прогремело в наших ушах! Оно потрясло своей природной простотой!
Далее последовала минута молчания в память нашим знаниям иностранных языков, за время которой мы, вытянувшись вместе со своими рожами, медленно повернулись к бабушке, и:
- Как… помпа?- жалостливо произнесли мы в унисон, как бы уговаривая бабулю: «ну, не помпа же ведь, а? Не помпа? Это не правда! Это не может быть правдой!»;
- Pompa, pompa,- улыбаясь, подтвердила старушка название воздушного прибора, издевательски не замечая языкового барьера.
- Гарик, это помпа! Помпа! Понимаешь?!
- Эх, - со вздохом и ухмыляясь,- помпа!!! – по очереди громко и с выражением произнося слово, мы двинулись качать колесо, предательски, а, может, и наоборот, патриотично сломавшемуся мотоциклу.
- Viele dank! Danke schon, grossmuter! – возвращая насос спасительнице, повторяли мы многократно.
Благодарили долго: раскланивались в пояс, расшаркивались на европейский манер, не переставая улыбаться – из вежливости. Старушка, казалось, была довольна: широко улыбалась, качала головой и пребывала в благодушном расположении духа, сознавая, наверное, какую честь она оказала Советскому Союзу, выручив из беды двух истребителей-бомбардировщиков.
Ну, с богом! Тьфу, тьфу, тьфу… Двинулись.
Гарик очень аккуратно, но с большой неохотой остановился, перед очередным светофором. Через мгновение к стоп линии подъехал какой-то немец на какой-то «макаке» - немецкий мопед «Simpson». Немец был как с картинки модного журнала: весь в коже, в каких-то высоких сапогах, в шлеме с тонированным забралом, на куртке изображение орла с агрессивным взглядом. Мы же, простые советские пилоты, в том, что Родина-мать дала. Но мы-то пилоты, а не мотоциклисты! И на «MZ», а не на «макаке»! А, этот пижон смотрел на нас и рычал двигателем!
Гарику это не понравилось сразу. И он проделал газом то же, что и немец.
Мне тоже это не нравилось, но все же не настолько…
Я дергал за куртку и кричал: «Гарик, да пошел он!» Гарика же это ещё больше раздражало, и он продолжал вместе с немцем рычать мотоциклами.
Как только загорелся «зеленый», они стартанули!
Наш старт был эффектным: с приподнятым носовым колесом мы рванулись с места. Немец же рванулся с места не так картинно.
А в следующее мгновение случилось непредвиденное: на нашем мотоцикле оборвало цепь, и в доли секунды собрало её всю в корпусе двигателя. Двигатель сразу же заклинило. Мотоцикл встал, как вкопанный, слегка приподняв уже заднее колесо! Мы же с Гариком продолжили движение, но в Гарике я не сомневался никогда. Он не упал, я тоже крепко за него держался – не упал, но сидели мы оба на баке мотоцикла.
Немецкий гонщик ушел в точку!
Umschuldiegen Sie bitte… Diese rad caput…
***
Вернулись домой мы на такси уже в седьмом часу вечера. Моя жена с испуганным выражением лица открыла дверь
и с радостью кинулась на шею… Гарику:
- Вы, где пропали-то, я уже вся изнервничалась?
Мне же безучастно оставалось только мило наблюдать за трогательной сценой на пороге моего дома.
- Да, мы это, как его, ну, у нас это, мотоцикл сломался!
- С Вами-то все в порядке?
- Да, с нами-то, что будет! Тьфу, тьфу, тьфу…
- Ой, Гарик, вот уж плюй не плюй, а с моим балбесом свяжешься, всегда в какую-нибудь историю влипнешь!