Рассказ
Они были обычными сельскими жителями. И воспринимались соседями в доску своими, равными с ними по всем статьям. Не лучше, и не хуже. А как все, будто по одной колодке сделаны. Когда кто-либо интересовался, что это за люди – Симоновы, ему отвечали: нормальные люди. Со всеми в нашей Ольховке живут ладно. Зачинщиками и участниками скандалов никогда не были.
О них в селе говорили: люди спокойные. Да и сами Тимофей Алексеевич и Екатерина Ивановна никогда себя не выделяли из общей массы. Никогда ни перед кем ни чем не хвастались, не выставлялись. Дети их – двое сыновей и дочка – разъехались в разные края России и каждый год приезжали к родителям в гости. На чужбине они устроились обстоятельно. Имели хорошую работу и высокую зарплату. В родное село на постоянное жительство их никакими калачами не заманишь.
В свое время Тимофей Алексеевич работал в колхозе трактористом. Потом пришла перестройка. За ней –так сладко ожидаемая многими ельцинская демократизация. Колхоз приказал долго жить. Коллективную технику растащили. Почти все колхозные трактористы оказались не у дел. Да и Екатерина Ивановна перестала доить колхозных коров. От ее молочнотоварной фермы остались одни ободранные и местами почти до фундамента разобранные стены. Селяне ферму растащили кто на что, в зависимости от потребностей в личном хозяйстве.
Для селян жизнь пришла – сплошные выходные дни. Только ходили они смурные с перекошенными от уныния и обиды лицами. Симоновы не составляли исключения. Им было уже за пятьдесят. На полную пенсию они стаж не заработали.
Но держались Симоновы достойно. Когда на улице кто-нибудь заговаривал о грянувшей разрухе, они неизменно отвечали:
– Лишь бы войны не было.
За свои более, чем полувека жизни они привыкли ко всяким ее поворотам. Бывали такие годы, что хоть в петлю лезь. Бывали и такие, когда все складывалось удачно. И люди себе говорили: « Жить стало можно. Нам теперь только бы войны не было».
Но не только война в дома беды приносит. Есть и другие напасти, которые ставят в жизни обычного человека все вверх тормашками. Вот и в семье Симоновых душным июльским утром произошло такое. По сельской привычке они обычно просыпались на рассвете. Проснулся Тимофей Алексеевич в то раннее утро и сразу услышал тихое жалобное мычание жены. В одно мгновение он почувствовал: с Катей что-то не так. Она никогда не любила спать на спине. А тут лежала именно в этой позе. Руки неестестванно, по-мертвому лежали на груди. Словно Катя их сжимала у горла. А потом, словно, внезапно отключилась.
И с полуоткрытым ртом Катя никогда не спала. А тут в сумерках чернела над подбородком искривленная дыра со страдальчески изогнутыми губами.
– Кать! Кать! Да что с тобой! – Затормошил Тимофей Алексеевич жену. И с ужасом увидел, что руки жены вялыми плетьми сползли по бокам на одеяло. И изо рта зазвучало жалобное мычание. До него сразу дошло: жену парализовало.
Тимофей Алексеевич быстро встал, быстро оделся и бегом побежал к сельскому врачу Ивану Петровичу Сбитневу, дом которого был в полукилометре от симоноского. Врач к приходу Тимофея Алексеевича уже тоже не спал. Он ходил по своему двору. Симонов сбивчиво рассказал, что произошло с Екатериной Ивановной. Иван Петрович метнулся в свой дом и тут же выбежал с медицинским чемоданчиком. Спешными шагами они пошли к дому Симоновых.
Екатерина Ивановна по-прежнему лежала неподвижно и периодически жалобно мычала. Иван Петрович снял одеяло, бесцеремонно откинул нижнюю рубашку. Достал из своего чемоданчика медицинскую иголку и начал уколами проверять чувствительность тела. Тимофей Алексеевич с ужасом заметил, что жена никак на них не реагирует. Как же она будет жить?
Врач прошелся по телу с иглой, достал из чемоданчика стетоскоп и стал прослушивать грудную клетку. Потом повернулся к Тимофею Алексеевичу:
– Плохие дела! Руки и ноги парализованы. Говорить, возможно, будет. Но слух у нее сохранился. Надо срочно отправить ее в районную больницу. Будем надеяться на чудо. Чертова оптимизация! Была в селе нормальная больница с четырьмя вполне профессиональными врачами. Теперь фельдшерско-акушерский пункт. Время уходит. И его уже не вернешь.
Я сейчас организую отправку вашей жены в район. Можете поехать вместе со мной. У меня там невропатолог хороший друг. И врач хороший. Если случится чудо и Екатерине Ивановне вдруг станет лучше – с тебя бутылка коньяка.
И Иван Петрович стал по мобильнику вызывать «Скорую помощь». Через час они уже везли Екатерину Ивановну в районную больницу. Иван Петрович Сбитнев переговорил со своим другом невропатологом. Уладил все и уехал обратно в село. Тимофей Алексеевич остался в неврологическом отделении в надежде, что ему разрешат сидеть у жены в реанимации. Напрасно надеялся. Порядки в районной больнице держались строгие. И пришлось ему каждый день ездить на автобусе в райцентр. За домашним хозяйством в их доме взялись ухаживать соседи. Не оставили Тимофея Алексеевича в беде.
Дети, как только узнали о болезни матери, сразу приехали Ольховку. Первой приехала дочь Ольга. На второй день объявились старший Иван и младший сын Михаил. Первым делом съездили в районную больницу. К этому времени мать пришла в сознание, но разговаривала очень плохо. Произносила лишь отдельные слова и части слов. Да и те не с первого разу поймешь. Увидев детей, она горько заплакала. Пришлось делать укол для успокоения.
Потом держали совет в собственном доме. Тимофей Алексеевич с горечью сказал детям, что шансов вернуть матери подвижность практически нет. Дети стали выяснять, кому из них придется пожертвовать работой и приехать ухаживать за матерью. По всем статьям больше всего подходила Оля. Но у нее в Брянске уже была на руках больная свекровь. И оставить ее, выходило, не на кого.
Тогда свое решительное слова сказал Тимофей Алексеевич:
– Я вас выслушал. А теперь послушайте меня. Срывать с насиженных мест никого не будем. Меня пока Бог здоровьем не обидел. Вот я и буду обихаживать мать. Меня она, по крайней мере, стесняться не будет. А если уж и меня немощь свалит, тогда и вашей помощи попросим.
Дети сначала резко протестовали. Но отец стоял на своем. В конце концов все с ним были вынуждены согласиться. Дети уехали к своим семьям с условием, что будут постоянно интересоваться у отца здоровьем матери. А Тимофей Алексеевич, как только пришло время выписки жены, перевез ее домой. К этому времени он свел во дворе живность к минимуму и всецело отдался уходу за своей Катюшей.
И сразу понял, какая тяжелая ноша легла на его плечи. Тимофей Алексеевич, перед тем как забирать жену из больницы, обстоятельно расспросил медиков, как ее кормить. Что из продуктов ей можно есть, а что нельзя. И как непосредственно кормить: с ложечки, или каким другим способом. Медики рассказали, что больную уже можно кормить с ложечки. Исключить жирное, и плотный продукт необходимо тщательно измельчать. Жевательные функции у больной сохранились. Но мало ли что? Лежачая на спине может и подавиться.
Как только Симоновы обосновались у себя дома, Тимофей Алексеевич сварил картофельный суп и куриную грудку. Ее он пропустил через мясорубку. Картошку тщательно помял. Когда суп стал просто теплым, Тимофей Алексеевич налил его в миску, вооружился ложкой и подошел к жене:
– Ну, что, Катюша! Давай учиться есть.
Жена тоскливо поглядела на мужа. Из ее глаз покатились слезы.
Тимофей Алексеевич не терял присутствия духа:
– Ничего, Катюш. Постепенно научимся. Ты только не плач. Давай я тебе слезы вытру.
Осушив жене лицо, муж снова приступил к ней с тарелкой. Он был предельно осторожен. Набрал супа половину ложки и поднес к губам жены:
– Ну, давай, милая. Понемножечку.
Она открыла рот и он осторожно вылил мелкой струйкой содержимое ложки. Екатерина Ивановна вовремя сглотнула. Кажется, получилось. Тимофей Алексеевич обрел уверенность в себе. Несколько ложек Екатерина Ивановна приняла вовнутрь. Но, судя по всему, аппетит у жены был прескверный. Очень скоро она невнятно произнесла: «В-с-ё»
Тимофей Алексеевич сделал для себя вывод, что с питанием Катюши что-то начинает получаться. Это его немного успокоило. Теперь его беспокоили частые слезы жены. Пока она лежала в больнице, он думал, как его Катюша будет переносить свалившуюся на них беду. Это ведь не каждому под силу. Но что женой горе овладеет до такой степени, он никак не ожидал. Что же делать? Какие у него возможности?
Но сколько Тимофей Алексеевич ни думал – никаких действенных вариантов на ум не приходило.. Единственное, что пришло в голову – надо с женой постоянно разговаривать. Отвлекать ее от тяжких мыслей. И он, как только заходил со двора в дом, сразу обращался к жене:
– Катюш! На улице такая духота. Дышать нечем. Я вот из колодца Смородиных ведро воды принес. У них , как ты знаешь, она ледяная. Давай рядом с кроватью поставлю. Все тебе прохладнее будет.
И с горечью заметил, что жена на его слова никак не отреагировала. Ее волновало что-то другое:
– Катюш! Что тебе надо? Попробуй сказать. И я все сделаю.
Жена металась глазами. Но ни единого звука не произнесла. И только тут Тимофей Алексеевич сообразил: «Пенек я старый. Да ей же нужно в туалет!» Он же для этой цели специально купил и «утку» и биотуалетное ведро. Пока, правда, не приходилось применить на практике. Наверное, время пришло. И он самым непринужденным голосом обратился к жене:
– Дорогая! Давай-ка сходим в туалет. По моему представлению, тебе пора освободиться.
И Тимофей Алексеевич, растерянно заметил, как забегали глаза жены. Да что же, мы столько лет вместе прожили, а она такая стеснительная. Что же мне делать? И он начал просить:
– Катюш! Но это же вполне естественно. Потребность человеческого организма. Чего же тут стесняться?
А сам тем временем пристраивал посудину в нужном месте. Когда, по его понятиям, все у него получилось, он сказал:
– Я на время выйду.
И удалился на кухню. Там его одолела мысль, что прежних отношений у него с Катюшей больше не будет. Да что же это такое? Каждая минута их совместной жизни сулит коварную неожиданность. Значит, каждый момент ему надо жить настороже. Теперь они с женой должны настраивать свою жизнь по другим канонам.
Каждый день в дом к Симоновым приходила фельдшерица фельдшерско -акушерского пункта ставить Екатерине Ивановне капельницу. Врач Иван Петрович Сбитнев достал необходимую аппаратуру и доставил ее к постели больной. В районной больнице для введения лекарств ввели иглу над ключицей. Через нее должно поступать лекарство в организм больной.
На третий день фельдшерица тактично обратилась к Тимофею Алексеевичу:
– Вы знаете, по нынешней жаре Екатерине Ивановне неплохо было бы теплую ванну принять. Вы сможете это с кем-нибудь из соседок организовать? Или мне вам помочь?
Тимофей Алексеевич почесал подбородок и ответил:
– Спасибо вам, что помощь предложили. Но мы с женой поставили перед собой цель обходиться собственными силами. Вы мне вовремя напомнили. Катюшу надо не только освежить, но и нормально помыть. Я продумаю, как это безопасно и аккуратно сделать.
Фельдшерица удивилась:
– Но одному ведь сделать это неудобно.
– Ничего. Мы с Катюшей собираемся еще не один год прожить вместе. Надо приспосабливаться.
И в голове Симонова уже родилась одна дельная мысль. Он вспомнил, что мальчик, приехавший на отдых к Калининым, купался в местной речушке с резиновой подушкой. Он на ней плавал. Тимофей Алексеевич, как только проводил фельдшерицу, попросил у жены разрешения отлучиться на несколько минут. И тут же пошел к Калининым. К счастью, мальчик был дома. Тимофей Алексеевич дал ему пятидесятку на конфеты и выпросил у него резиновую подушку.
Дома он ее тщательнейшим образом вымыл. Почистил ванну и включил в газовом котле кнопку нагревания воды для ванной. И тут же пришел к жене:
– Катюш! Как ты смотришь на то, чтобы ополоснуться. Жара стоит. Да и тело освежить неплохо.
Жена безучастно смотрела в потолок. Но Тимофей Алексеевич продолжал свое:
– Я сейчас. Быстро управлюсь.
Он набрал теплой воды в ванну. Смерил термометром ее температуру. Было около сорока. По его представлению, в самый раз. Потом подступился к жене:
– Давай, милая, раздеваться.
Он старался быть нежным и осторожным в своих движениях. Жена на его заботу никак не реагировала. Ну, пора. Тимофей Алексеевич бережно поднял жену с постели. Легкая, как пушинка. Его жена с молодости сохранила свое изящное телосложение. Ни капли в ней лишнего жира.
– Ну, что, дорогая моя, попробуем водичку. Может, надо потеплее, или попрохладнее?
Тимофей Алексеевич очень осторожно стал опускать жену в воду. Она никак не реагировала. И он с горечью сообразил: тело ее утратило чувствительность. Что поделаешь. Придется надеяться только на себя. Тимофей Алексеевич взял флакон шампуни и, приподняв голову Катюши с резиновой подушки, начал намыливать ее. Предварительно он закрыл ладонью глаза женщины. Старался, чтобы мыльная вода не попадала на ее лицо. Лицо он помоет позже.
Когда с волосами управился, с разочарованием увидел, что глаза жены пребывали где-то далеко. Пусть будет так. Не надо ее отвлекать. И он от головы перешел к туловищу. И снова полное безразличие. И лишь только он коснулся бедер Екатерина Ивановна замотала головой:
– Не на… Не на… – молили ее губы.
Он продолжал свое дело и ласково уговаривал жену:
– Ну, милая моя, мыться надо до конца.
Но она твердила свое. Тимофей Алексеевич постарался управиться побыстрее. Тщательно вымыв ступни ног, он взял чистую простыню и постелил ее на кровати. Потом бережно поднял жену и, закутав в простыню, стал промокать ее тело. Одевание нижней рубашки прошло спокойно. Муж накрыл Екатерину Ивановну одеялом и присел у ее изголовья. И онемел от неожиданности. Жена потянулась к его лицу и поцеловала мужа в щеку. Вот она настоящая победа!. И пусть ему приходится заново постигать свою жену. Он на верном пути. И в эту минуту его Катя стала ему ближе и дороже.
Дни шли за днями. Лето закономерно сменилось осенью. Но Тимофей Алексеевич заметил смену времен года не по изменениям в природе, а больше по самочувствию его Катюши. Он обратил внимание, что на ее лице заметнее стала бледность. Да и в характере жены чаще случались перемены. Она стала капризнее. Часто делала вид, что не слышит слов мужа. Взгляд ее оставался отсутствующим, несмотря на все просьбы мужа.
Тимофей Алексеевич пригласил домой врача Ивана Петровича Сбитнева. Тот осмотрел больную, выписал лекарства, которые надо будет проделать и посоветовал Тимофею Алексеевичу не беспокоиться. Это сезонное. При перемене погоды такое нередко бывает.
Фельдшерица стала приходить в дом Симоновых ставить капельницы. А Тимофей Алексеевич ломал голову, как отвлекать жену от мрачных мыслей. Он уже давно заметил, что соседки и бывшие подруги его жены совсем перестали ходить в их дом с тех самых пор, как Катюша заболела. Появились в дни ее возвращения из больницы. А потом и дорогу сюда забыли. Надо это немедленно исправить.
Он тут же пошел к соседке Раисе Мязиной. К ней чуть ли не каждый день ходят местные женщины в свободные минуты на посиделки. Возможно они и сейчас там. Мязина и на этот раз была не одна. У нее сидели Марина Шахова и Оля Ковалева. К ним и обратился Тимофей Алексеевич:
– Бабы! Хорошо, что вы тут. У меня к вам большущая просьба. Вот вы сейчас, поскольку у вас выкроилось свободное время, делитесь новостями у Раисы Максимовны. А не можете ли вы свое свободное время проводить в нашем доме? Тогда и моя Катюша будет в курсе событий. Отвлечется от своего горя.
Женщины заметно смутились. По всему чувствовалось, что им это предложение Симонова было не совсем по душе. Что греха таить, сидеть и болтать языком рядом с тяжелобольным не очень-то уютно. Ни посмеяться, ни громко сказать.
Тимофей Алексеевич понял, чем вызвана заминка:
– Я понимаю, бабы, в чем ваши сомнения. Но я вас прошу быть такими, какие вы бываете при обычных ваших посиделках. И шутки, и смех, и споры – все разрешается. Я хочу, чтобы Катюша хоть какое-то время побыла в компании. Собеседник из нее плохой. Если что и говорит, то – невнятно. Но послушать ваши разговоры ей, думаю, очень хотелось бы.
Выручите меня. Я ведь вам для этого разговора чай сготовлю. И сладостей закуплю. А по праздникам, так и быть, по стопочке налью.
Женщины пытливо поглядели в глаза друг другу – и согласились. Договорились на ближайшее же воскресенье. До него оставалось всего два дня. Тимофей Алексеевич первым делом помыл в доме полы. Потом перемыл все чашки и тарелочки. Екатерина Ивановна пытливо на него поглядывала. Но он решил ничего пока ей не говорить. Пусть будет для жены неожиданностью. Сюрпризом.
Два дня Симонов был, как на иголках. С утра в воскресенье он устроил жене баню. Потом переодел Екатерину Ивановну во все новое и хорошо отглаженное. Тщательно причесал ее и волосы стянул светлой косынкой. И уж совсем привел в изумление жену, когда выдвинул стол на середину комнаты и стал его накрывать. На своем, понятном только мужу языке, она пыталась выяснить, что происходит. Но он ответил: подожди немного Сейчас все узнаешь.
И вот ровно в двенадцать часов в дверь постучали. В комнату вошли Раиса Мязина. Марина Шахова и Оля Ковалева. Все трое были в праздничных одеждах Они подошли к Екатерине Ивановне и, здороваясь, ее поочередно расцеловали.
Тимофей Алексеевич очень боялся, что его затея может кончится ничем. Если жена вместо радости от прихода подруг впадет в истерику. Но все начиналось ладно. Женщины наперебой защебетали, стараясь вовлечь свою скованную в движениях подругу в их общий разговор.
Тимофей Алексеевич то уходил из комнаты на кухню, чтобы не мешать женщинам в их разговоре. То периодически заглядывал туда, чтобы выяснить, не нужно ли чего. К его радости и облегчению, все, вроде бы, получалось И Тимофей Алексеевич, наконец, решился поставить на стол бутылку вина с рюмочками. Женщины выпили и дело дошло до песен. Они звучали не во весь голос, а вполне умеренно.
Гости оказались людьми чуткими. Как только заметили, что Екатерина Ивановна утомилась и начала уходить в свои мысли, они быстро с ней распрощались. Уходя, благодарили Тимофея Алексеевича за организованную встречу и пообещались приходить постоянно.
Вскоре слухи о посиделках в доме Симоновых распространились по всей Ольховке. Женщины восхищались тем, как Тимоха Симонов заботливо ухаживает за своей больной женой. Это вызывало у них восхищение и даже зависть. Они стали укорять этим своих мужей, которые, по их убеждению, не оказывают им достойного внимания. Одни мужики к таким упрекам относились с полным безразличием. Они отвечали своим женам: «Нашли чему завидовать. Вам, что тоже хочется обездвижеть?».
Другие на Тимофея Алексеевича стали поглядывать с прохладцей: «Слышь,Тимох. Говорят, ты со своей Катьки пылинки сдуваешь? Чуть ли не языком всю ее вылизываешь?» На эти подколки он вполне спокойно отвечал: «Как умею, так и ухаживаю за женой. И жена, вроде, не жалуется. И на том слава Богу».
А Иван Иванович Сухочев, с которым Тимофей Алексеевич в свое время работал в колхозе на тракторе в одном из разговоров по этому поводу попал в самую точку:
– Сколько лет терлись рядом у трактора –и ничего особенного. Заурядный мужик. Как и все мы, люди серые. А пришла беда– оказался способен на такое.
Тимофей Алексеевич в своих нелегких и часто нервных заботах о жене не заметил, что прошел год с момента заболевания его супруги. И вот уже один за другим стали приезжать в село их с Катей дети. Отпуска у них в разное время. И дети в доме появлялись поодиночке. Первое, что они увидели – мать вполне ухожена. В доме чистота и порядок. Все, как и раньше было. Только вот мать парализована. Но она периодически проходит курс лечения. И сыновья восхитились: «Ну, отец! Какой же ты у нас молодец»
Сыновья побыли оба по неделе и уехали к своим семьям. Дочь Оля собиралась к родителям на весь отпуск. Она, как только приехала, постаралась во всем отца заменить. И тут Тимофей Алексеевич внезапно для себя открыл, что он испытывает чувство ревности. Ему все кажется, что дочь за матерью ухаживает не так. У него все получается лучше. И он при любом удобном случае отстранял ее и старался все сделать только сам.
Когда дочь выражала этому удивление, Тимофей Алексеевич отвечал: «Ну, я же привык за мамой ухаживать. Мне все кажется, что ты что-нибудь пропустишь. Ты, дочь, на меня не обижайся. Это у меня уже вошло в привычку. Не могу с собой ничего поделать».
Дочь с большим удивлением рассказывала соседям:
– Я, когда ехала сюда, опасалась, что у мамы от неподвижного лежания найду пролежни. Ничуть не бывало. Оказывается, у папы есть дорогая мазь. Но он через каждые четыре часа маму поворачивает. Его, перед выпиской мамы из больницы, научили делать массаж тела. Он им научился хорошо пользоваться. Вот почему у мамы ни единого намека на пролежни.
Дочь уезжала из дома в полной уверенности, что мама в надежных руках.
А время шло стремительно. Никто из женщин села уже не смотрел на Тимофея Алексеевича, как на необычное чудо. Просто все знали, что он ухаживает за парализованной женой. И ничего необычного в этом нет. Не первый год. Все вполне привычно. И к Симоновым в дом стали ходить без опаски, что там очень больная женщина. И так длилось шесть лет.
Но вот однажды проснулся Тимофей Алексеевич и обнаружил, что его Катя не дышит. И у него так зашумело в голове, будто по ней кто-то топором ударил. И он долгое время не мог прийти в себя. Не мог сообразить, что ему делать.
На похороны спешно прибыли дети. Они взяли все в свои руки. У отца спрашивали только, что им конкретно делать, и в каком порядке. Чтобы все было по сельскому обычаю. Все прошло, как надо. Над покойницей читали священные книги две «чернички», как их христианское дело в селе принято было называть. Потом гроб с покойницей занесли в церковь. И там ее отпевал поп. Потом Екатерину Ивановну предали земле.
Находились люди, которые говорили Тимофею Алексеевичу: «Ну, что Тимох. Отмучился ты». На таких он глядел недобро. Но таких в селе оказалось совсем немного. Остальные сочувствовали человеку. Считали, что его постигло большое горе. И горе отчетливо читалось на его лице, в его осанке. Он как-то отяжелел, сгорбился и постарел лицом. И однажды соседке Мязиной сказал:
– Ну, теперь и мне жить незачем.
И через два месяца после похорон жены он умер. В селе люди рано встают по утрам. Раиса Мязина в то утро выглянула в окно и не увидела в доме Симоновых освещенных окон. «Что-то Тимофей Ильич залежался». Но что-то у нее на сердце стало неспокойно. Когда совсем рассвело, она пошла в дом соседа. Она знала, что, оставшись один, Тимофей Ильич входные двери перестал запирать. Она вошла в дом и увидела, что он отошел в мир иной.
–