Дорогие мои, щипковые и смычковые!
Конечно, все вы по-своему уникальны, неповторимы и исключительны; и музыка без вас пуста, пресна и бессмысленна. Но звонкие мои, мелодичные, давайте откровенно...
Кто из вас не мечтал о хорошем смычке?
Не о том, потрёпанном жизнью, безволосом, пересохшем обмылке. А о плотненьком, хорошо наканифоленном, упругом и свеженьком, под которым так легко трепетать и вибрировать.
Ну признайтесь же, каждая...
Однако, если, стонущую под таким смычком, Скрипочку или, томно вздыхающую под ним же, Виолончель, мы легко можем себе представить, то Контрабас, при всей нашей буйной фантазии, у нас со смычком не вяжется.
А вяжется он исключительно с толстыми пальцами, щипками и похлопываниями.
Так что, голубушки мои, уж если желаете стонать, вздыхать и биться в рыданиях, как те Виолы со Скрипками, то будьте добры, следите за фактурой и габаритами.
Берите пример хотя бы с тех же подтянутых Альтов. Они хоть, в каком-то смысле, и ваши соперники, ибо тоже смычками одержимы, зато какие грациозные и изящные. Это ж любо дорого!
Словом, прелестницы мои, уж коли вас сотворили смычковыми, постарайтесь же соответствовать.
Теперь вы Гитары-гитеры миленькие: русские, испанские, гавайские...
Чтобы ваши струны перебирали нежные, ловкие пальчики, выжимая из вас всю волшебную палитру звучания, стремитесь быть классическими.
Привлекайте музыкантов широтой своей деки, соблазняйте их безупречным настроем и крутыми изгибами. Только так вы окажитесь в искусных руках настоящих виртуозов.
В противном случае, на вас будут бездарно тренькать во дворах, по принципу: три аккорда, две песенки, передай другому.
И как следствие: рано потрескавшаяся лакировка, затёртый гриф, и вечно расстроенное звучание...
Впрочем, и раздувать свою значимость тоже не стоит особенно. Это я, сейчас о вас, благороднейшие Арфы. Поймите, ваша многострунность играющих лишь отпугивает. Кроме музыкантш широтой вашего диапазона никто не заинтересуется.
Так что, если не желаете иссохнуть за кулисами, равняйтесь на своих прабабушек.
Лиры – вот уж кто был истинным эталоном умеренности!
В меру струнны, в меру игривы, в меру податливы. Такие и в радости повеселят, и в горе поддержат.
А посмотрите на себя. Раздули самомнение, да ещё и резной колонной его подпёрли величественно.
Понятно, почему музыканты к дешёвым Балалайками тянутся. Те ведь и доступней, и задорнее.
Кофра не требуют. О канифоли слыхом не слыхивали. С такой хоть сразу - в пляс...
Три струны, семь ладов, и бренчи себе на пару с Гармоникой!
А то, что - топорны немного, да формами угловаты, так их же не оркестру представлять симфоническому.
Конечно, в смысле форм, лучше Домры, вообще, вряд ли кто отыщется. Но в наше время это же такой раритет редкостный. Они разве что в краеведческих музеях ещё встречаются.
Вот почему нынче самой востребованной Мандолина является.
Миланская, Неаполитанская, четыре струны или пять - не важно, ибо все струны у неё двойные. За одну потянешь - обе натянуться. Одну щипнёшь - две завибрируют.
А тембр! А объём! А форма персиковая, с грифом тончайшим! Да такую в руках подержать уже счастье неописуемое, не говоря - провести по ней медиатором.
Впрочем, музыканты ведь тем и славятся, что разнообразием одержимы. Порой и на Бандуру охотники находятся.
Так что, милые мои, очаровательные, звучите нам на все лады, на радость ли, на печаль ли. А уж гармонии мы как-нибудь добьёмся сочетанием.