Вику нельзя было причислить к сонму общепризнанных красавиц, но отказать ей в присутствии обаяния не смог бы никто. Её пышные формы незабываемы. Было достаточно сосредоточиться на них чуть дольше, чтобы потерять нить размышлений. «Пацаны, напомните, о чём я только что говорил?». Их гармонично дополняли крупные и, в тоже время, приятные черты лица. Её улыбка обнажала пикантную подробность – щель между передними верхними зубами, как у ранней Аллы Пугачёвой. Длинные русые волосы Вики всегда были ухоженными. Её глаза непрерывно излучали озорство, а если называть вещи своими именами, то лукавство. (Но не коварство!). Одевалась Вика дорого и разнообразно. Её высокий рост иногда служил поводом для насмешек, особенно когда она становилась на котурны, которые в ту пору вошли в моду. Впрочем, на зубоскальство в её адрес Вика не обращала ни малейшего внимания.
В выходные дни, после репетиции самодеятельного театра, в котором мы с Викой познакомились, в клубе «зажигала огни прожекторов» дискотека. Именно так, высоким штилем, гласила афиша, которую можно было обнаружить только уткнувшись в неё носом. Однажды в зал, сотрясаемый рёвом динамиков, неистовым топотом и визгом, вальяжно вошёл красавец-мужчина. Детина двухметрового роста. Про таких говорят «косая сажень в плечах». Взрослый, по сравнению с любым из нас, лет под тридцать. Спокойный, исполненный достоинства и уверенности в себе. Типичный фаворит женщин и баловень судьбы! Однако, среди танцующих пополз ропот недовольства: таинственный незнакомец оказался… американцем. Американец расстегнул длинный чёрный кожаный плащ, который догадался не оставлять в гардеробе (молодец!), и стал изучать обстановку.
Подойти к нему никто не решался. Отношение к нему возникло двойственное: с одной стороны всеобщее любопытство, с другой настороженность, готовая перерасти во враждебность. Дело в том, что «холодная война» была в самом разгаре, и нам в школах старательно вбивали в головы, что США – обитель врагов социализма. Вика же, узнав о появлении незваного заокеанского гостя, отыскала его, и вскоре мы с изумлением наблюдали, как она мило с ним беседует, кокетничая и теребя пуговицы на его шикарном плаще. (Американец, как выяснилось, вполне сносно владел русским языком). Железный занавес, тогда казавшийся нам созданным на века, был сломлен Викой в считанные минуты.
Вику ярко характеризует ещё один эпизод, из ряда незабываемых. Мы гурьбой расходились по домам после удачной репетиции театра. Звучали шутки, дружеские розыгрыши, смех. Навстречу нам, чеканя шаг, шёл взвод солдат срочной службы. «Левой! Левой! Левой! Не растягиваться!», – командовал сопровождавший бойцов офицер. «Ну-ка, подержи!». Вика передала подруге свою сумочку и подошла к обочине дороги. Мы заподозрили, что она что-то затевает, и не ошиблись.
Когда служивые поравнялись с Викой, она, как ни в чём не бывало, наклонилась и принялась подтягивать колготки. Скрупулёзно. Сантиметр за сантиметром. На одной ноге, потом на другой. Её длинная юбка иногда оказывалась поднятой гораздо выше колен, делая доступными для взглядов роскошные виды. Головы солдат, как по команде, повернулись к Вике. Равнение-на-Вику. Строй смешался. Управляемость и боеспособность подразделением на некоторое время была утрачена. У всех, кто был вольным или невольным свидетелем того сеанса массового гипноза, зарделись щёки. У всех – кроме Вики. Когда взвод скрылся за поворотом, она вернулась к нам, довольная и хохочущая. Кто в курсе, тот со мной согласится: во времена «застоя» увидеть нечто подобное публичному стриптизу можно было только во сне или в зарубежном кинофильме, да и то не во всяком.
Девушка не должна курить и прикасаться к алкоголю, даже к лёгкому вину.
Девушка не должна часто и подолгу смеяться, чтобы не прослыть легкомысленной.
Девушка не должна первой проявлять в любви инициативу, её удел – ждать предложений от парня.
Девушка не должна…
Я мог бы составить длинный список нелепых обычаев времён моей юности. Эти советские табу Вика нарушала ежедневно. Легко и непринуждённо.
Я не претендую на всесторонний анализ характера Вики, или на подробное изложение моих впечатлений о ней, и начал рассказ только ради того, чтобы проиллюстрировать одну-единственную мысль. Признаюсь, когда-то давно незаурядность Вики я не считал её достоинством. Её блестящие импровизации потешали меня, как и многих из нашей театральной компании, иногда даже восхищали, но я был уверен, что никакого проку от них нет, и быть не может. Ни для неё, ни для окружающих. Более того, такие натуры, как Вика, я воспринимал как поверхностные (при всём уважении!). Баламут он и есть баламут, какие у него перспективы? Моими искренними симпатиями тогда могли располагать только бунтари или интеллектуалы, поскольку за ними будущее, как я полагал. (Другими словами, мне нравились хиппари с гитарой наперевес и очкарики с шахматной доской в подмышке!). Заблуждение семнадцатилетнего созерцателя!
Теперь, спустя несколько десятилетий после юности, моё мнение изменилось коренным образом. Сейчас я знаю точно, что именно неординарные люди, взрослея, превращаются в первопроходцев и первооткрывателей, в лидеров, в успешных руководителей, предпринимателей или волонтёров. Смена эпох и тектонические сдвиги в общественном сознании таким людям нипочём. К любым произошедшим переменам они сначала приспосабливаются, а потом ставят их себе на службу.
Контакт с Викой я потерял очень давно, но рискну предположить, что её жизнь сложилась более чем благополучно. На вопрос «как ты хотела бы жить?» Вика, вероятно, ответила бы «я хочу жить так, как хочу!». Разумеется, нечто подобное может заявить каждый второй житель планеты. Разница в том, что одни только собираются начать жить по-своему, а другие уже живут, игнорируя предрассудки и «тиранию общественного мнения».