Я сидел на стуле, закрыв голову руками, как вдруг одна из дверей резко распахнулась, и в комнату ворвался какой-то огромный мужик в солдатских сапогах. Он был высокого роста, широкоплечий, с большими ладонями и густыми чёрными спутавшимися волосами. Одним своим видом этот небритый нестриженый мужик мог привести в ужас любого нормального человека. Однако после разговора со вторым спутником у меня не осталось сил как-то реагировать на появление третьего. Да я и не сразу понял, что имею дело с Третьим спутником. Когда я сообразил что к чему, то обрадовался, ведь появление очередного спутника означало то, что я по-прежнему в игре.
Спутник приблизился ко мне. Он возвышался надо мной, как утёс. Меня пугал его точный взгляд, которым он, не стесняясь, смерил меня. Недолго думая, я просто и незатейливо сказал ему: «Привет!» Мою доброжелательность Третий спутник едва ли оценил. Он схватил меня за плечо своей огромной ручищей и со словами «виделись сегодня уже!» столкнул со стула.
- Дай сесть! – сказал он громко и грубо.
Поднимаясь с пола и потирая плечо, я язвительно заметил:
- Вообще-то здесь есть свободный стул.
- Да! Ты его освободил, - с диким смехом произнёс спутник.
- Я имел в виду стул напротив моего.
- А я хочу сесть здесь. Тебя что-то не устраивает? – спутник стукнул огромным кулаком о стол и с вызовом посмотрел мне в глаза. Ох, какой же знакомый взгляд!
– Твоего здесь ничего нет! – продолжал он. - Мне удобно сидеть на этом стуле, так что не возникай, закрой свой рот и открывай его только тогда, когда потребуется.
- Кому потребуется? – иронично спросил я, усаживаясь напротив.
- Ну вот, опять!
Тут спутник стал принюхиваться и оглядываться по сторонам, а затем пренебрежительно произнёс:
- Фу! Водярой-то как несёт! Что это? Ты алкаш что ли?
- Нет, я не алкаш, - спокойно ответил я. На моём лице засияла улыбка, и настроение вмиг поднялось.
- А чего воняет от тебя и стаканы на столе? – продолжал мой гость.
- А это я пообщался с Первым спутником. Вот стаканы от него и остались.
- Зачем остались, остолоп?
- Ну, видимо, как напоминание о встрече, - с улыбкой промолвил я.
Третий спутник встал со стула, засучил рукава.
- А, понятно! Ну, тогда и я оставлю напоминание о встрече, - ответил он на мою колкость, смахнув разом оба стакана на пол, отчего по всей комнате раздался звонкий дрожащий звук битого стекла.
Тут спутник попытался схватить меня за горло, но я вовремя отскочил, а он ударился головой об стол.
- О! А ты силач, Третий спутник, - смело заявил я. – Только вот что-то больно неуклюж.
Мои слова разозлили и без того озлобленного спутника. Он начал метаться за мной по комнате от одной двери к другой, а мне оставалось лишь ловко увиливать от его ударов. Он замахивался на меня и при этом не забывал оскорблять самыми последними словами. Процитировать его полностью я не могу по понятным причинам, но приблизительный диалог приведу. Я хотел как можно больше узнать о спутнике, а так как он был совершенно неконтактный, пришлось выводить его на чистую воду его же оружием.
- Послушай, верзила, кто ты такой? Ты у Чёрта вышибалой служишь? – смеясь, выпалил я, увернувшись от очередного удара.
- Сейчас ты меня узнаешь, когда я вышибу твои мозги, а они растекутся по стаканам, из которых ты выжрал водку.
- Ох, как грубо…Ну что вы! Я не выжрал, позвольте заметить, а слегка пригубил этот дивный напиток из вежливости: Первый спутник настаивал, не хотелось его обижать. А по правде сказать, я водку не переношу. К тому же, мой ласковый друг, ты перебил стаканы, любезно предоставленные Пьянством в моё личное пользование. Увы, даже если ты вышибешь мне мозги, им некуда будет стекать.
- Выжрал! Выжрал, бородавка ты гнойная! Что отрицать… Но я тебя научу хорошим манерам, тварь безмозглая. И я-то уж найду ёмкость для твоих тараканьих мозгов.
- Напомни-ка нашу встречу? Ты уже вышибал мне мозги? – не обращая внимания на оскорбления спутника, продолжил я.
Но в какой-то момент я не сумел отскочить назад, и спутник прижал меня к стене, упираясь локтем мне прямо в горло. Я чуть не задохнулся, а он, глядя, как у меня глаза вылезают, отвечал:
- Ну что, оплёвыш, теперь ты не так болтлив и изворотлив? Язык проглотил? Да! Я тебя видел, и меня каждый раз тошнило от твоей мнимой учтивости и галантности. Я смотрел сегодня на тебя и смеялся.
- Разве спутники могут блевать? – сказал я охрипшим голосом.
- Мы всё можем, а что можешь ты, дерьмовая скотина, жалкий адвокатишка на побегушках?
Я не выдержал и свободной рукой дал ему в морду кулаком, что есть силы, бросив при этом в него парочку едких и унижающих достоинство слов. Удивительно, никогда прежде я так не выражался, а сейчас я прокрутил в голове столько резких, но точных фраз. Я понял, что всегда хотел так сказать своему начальнику, но меня сдерживало моё воспитание и куча прочих правил. Здесь правила были неважны: я хотел назвать его тварью и назвал, хотел бить ему морду и бил, и даже слово «морда» я мог произнести уверенно, не боясь обидеть кого-то. И всё-таки меня пугала эта распущенность, эта злость, накапливающаяся во мне, хотя я и старался изо всех сил оставаться хладнокровным. Я знал: я не такой. Влияние Третьего спутника сказывалось на мне, но я всё равно оставался собой.
Разъярённый спутник кинул меня на пол. Я сильно ушибся, но это не обездвижило меня. Однако я предпочёл не подниматься с пола. Тем временем, засучив рукава ещё выше, спутник продолжал унижать меня, глядя сверху вниз, будто я и впрямь какая-то букашка.
- Да, я смеялся над тобой, над твоей ничтожностью. Я плевал тебе в лицо, я смеялся над твоим жалким положением, а ты стоял униженный, но такой воспитанный и сдержанный. Как же воротит меня от таких тихонь! Ты думаешь, я на побегушках у Чёрта? Да это я об него ноги вытираю, когда кто-нибудь посмелей его к ногтю давит. Но тебе это не грозит. Ты сейчас сдохнешь от одного моего удара, воспитанная зализанная мразь!
Как же внутри всё сжалось! Я был готов терпеть любую физическую боль, но эти слова резали меня. Как мне знаком этот жестокий неудовлетворённый взгляд, эта бессердечная ухмылка, эти жёсткие слова, продиктованные ненавистью и жалостью к себе. Я стал потихоньку вставать с пола, всматриваясь в больные глаза спутника. Да, они были именно больные. Я вижу такие глаза каждый день в транспорте, на работе, в пути во время пробок, даже у детей. Но нет, мои дети никогда так не смотрели на меня или на окружающих. Господи! Кажется, всё в голове смешалось. Мне стало жаль Третьего спутника, и я перестал ему подыгрывать, хамить ему в ответ, злить и провоцировать его. Как отвратительно было его лицо в гневе, как жалок он был, как беспощаден. Я понял – я не лучше его, если не остановлюсь.
- Ты жестокость? – спросил я. – Как жаль, что у моей страны такое лицо.
- Нет, остолоп, - ответил спутник, обречённо сев на пол, так как стулья он все разломал, пока гонялся за мной и швырял ими в меня, а мой пиджак давно уже был истоптан его ногами. Он немного успокоился, притих. Я удивился, а потом быстро смекнул, что у меня появился шанс.
- Кто же ты тогда? Я ведь и впрямь уже сегодня с тобой встречался? Скажи, где? На работе?
- Да, и там тоже.
- Значит, до этого ещё где-то?
- Ну, разумеется, бестолочь, - рявкнул спутник.
- Мы виделись до работы? Но я ни с кем не разговаривал, даже жену с утра не видел. С соседями не столкнулся в подъезде.
- Думай про себя, придурок. Я тебя не убью, хоть и грозился, но помогать тебе не намерен.
- А мне и не надо помогать! – радость сверкнула в моих глазах. – Ты уже мне помог одним своим видом, своими глазами. Я тебя узнал! Мы виделись утром в метро, когда я расплачивался в кассе. Та женщина… кассирша… Она смотрела твоими глазами, когда хамила мне.
- Так ты знаешь, кто я? Неужто мозгов хватит угадать? – спутник снова стал злиться.
- Хамство?
- Почти, гад, почти! – гневно выпалил мой грозный спутник.
- Ну, тогда всё ясно. Это хуже, чем хамство. Ведь хамство – штука временная, переходящая, а ты весь соткан из жёсткости и грубости. Бестактность, свинство, ненависть, злость, и хамство, и садизм, и беззаконие в одном – это всё человеческая грубость. Грубые чувства страшны. Мы черствеем на глазах, когда начинаем грубо вести себя только потому, что у нас день не заладился, например, а рядом возник кто-то слабее нас, или мы выбрали профессию не по душе, или в нашей семье царит хаос, или у нас не хватает денег, а цены на продукты опять поднялись. Но имеем ли мы на это право? Почему, чтобы заглушить собственную боль, мы обязаны сделать больно другому, сказав что-то обидное или элементарно со злостью наступив на ногу? Разве мы рабы?
Спутник схватился за голову и начал сжимать свои волосы. Я понял, что близок к цели.
- Эй, Грубость, я хочу, чтобы ты убирался вон, - громко сказал я, чувствуя свою победу.
Он встал, направился к двери, а когда подошёл к ней, повернулся ко мне со словами:
- Мы всё равно ещё встретимся, остолоп! Ты не раз увидишь мои глаза и почувствуешь на своей грязной шкуре мою силу. Ты можешь и дальше быть нежненьким и воспитанным, но ты не уйдёшь от этих глаз и от этих кулаков! – он грозно сжал кулаки и высоко поднёс их к вискам.
- Силу? Не льсти себе, - с улыбкой ответил я. – Сила не в грубости, это я точно знаю.
- Жалкий адвокатишка!
Грубость удалился, а меня передёрнуло от звука хлопнувшей двери. Грубые люди уходят именно так.