РАЗГОВОР
ПРЕЗИДЕНТА С ПРЕМЬЕРОМ
(интерпретация)
В этом повествовании основные высказывания и афоризмы известных политиков даны в оригинальном виде, а связующий текст интерпретирован к событиям девяностых.
Имена и фамилии героев изменены по этическим соображениям. Вместе с критическим антуражем и литературным вымыслом, соблюдены все моральные нормы. То есть, освещены только известные обществу факты.
* * *
В рабочем кабинете двое, первый Президент Великой Руси Борислав Николаевич Ельцов и председатель Правительства Викторий Степанович Черемисин. Разговор начинает Борислав Ельцов, но говорит он как-то вяло, растягивая слова и запинаясь. Викторий Степанович явно встревожен его состоянием и пристально смотрит ему в лицо. И вот Ельцов наконец-то выдавливает из себя:
- Меня что-то мутит, понимаешь?
Черемисин озабочен и услужливо пытается ему помочь.
- Борислав Николаевич, я же вижу по глазам, вас же тошнит...
Ельцов недовольно махнул рукой и скривил губы.
- Виноват опять этот Коржов. Надо же такому случиться, оказывается вчера за день, мы с ним выпили по целой банке водки. Лучше бы он организовал вина или пива, здоровье то уже не то...
Викторий Степанович сдерживает улыбку и с пониманием поучает своего «монаршего» собеседника:
- Вино нам нужно для здоровья. А здоровье нам нужно, чтобы есть и пить водку…
Ельцов только махнул рукой и горестно вздохнул:
- Вот, вот! Как это всё совместить ума не приложу? А тут ещё приехал вчера домой и чувствую, что не добрал и сразу же к бару, а Нина, тут как тут: стоп - хватит! Вот отсюда все наши беды и болезни. Одним словом от недопития, хотя и от перепития тоже.
Черемисин, выслушав с интересом своего патрона, многозначаще вскинул вверх указательный палец:
- Вот поэтому в народе и говорят: - Лучше водки хуже нет! - А я вот закусываю водочку салом с чесноком. Потом беру баян и завожу казацкие песни, а супруга мне подпевает и никаких потом проблем на утро.
Ельцов соглашается, тянется к пульту связи и с силой жмёт на кнопку вызова. Отвечает начальник его личной охраны генерал Коржов.
- Алексей Витальевич ты там смотри, чтобы обед сегодня был вовремя и по высшему классу. Но, без перебора, как вчера, чтобы ни больше и не меньше.
Коржов со знанием дела отвечает бодрым голосом:
- Конечно, постараюсь, Борислав Николаевич, если вы не прикажете ещё в нагрузку «обмывать» какие-нибудь там указы или федеральные программы. Я уже и так министрам доливаю в стаканы воду, чтобы они не пьянели. Им же ещё работать надо, ведь кто-то должен всё это тянуть. Ну, там проводить совещания, встречи, давать интервью и прочие дела.
Ельцов нахмурился и недовольно изрёк:
- Смотри мне хранитель кремлёвских секретов, не самовольничай, а то уволю, а охранником к себе возьму Путилина.
Коржов недовольно что-то пробурчал себе под нос, но затем всё же справился:
- А это ещё кто такой? Что-то не слышал. Наверное, ещё не представлялся мне.
Ельцов в ответ смеётся.
- Скоро узнаете. Это настоящий чекист, с холодной головой, горячим сердцем и абсолютно чистыми руками, общаться с ним одно удовольствие. Что вчера было вашим, сегодня станет нашим, и всё по закону, не подкопаешься. Одним словом, сюрприз для Запада, да и для россиян тоже. В общем, скучать не даст ни кому!
Черемисин проявляет солидарность со своим патроном, довольно ухмыляется, и выдаёт экспромтом:
- Надо делать то, что нужно нашим людям, а не то, чем мы здесь занимаемся.
Ельцов ничего не понял но, тем не менее, утвердительно потряс головой.
- А вот теперь давайте о деле, но только без баяна. Скажите мне, почему у нас дела идут из рук вон плохо?
Черемисин тяжёло вздыхает и хмурится.
- Сами видите, шли к рынку, а пришли к базару. В общем, хотели, как лучше, а получилось, как всегда.
Ельцов тоже начинает нервничать и барабанит пальцами по столу.
- Если вы Викторий Степанович видите, что власть недорабатывает, то толкайте её в спину. Но учтите, диктатуры Ельцова не было и не будет, а других диктатур я не допущу!
Черемисин чешет затылок и о чём-то усиленно думает.
- Вы ведь Борислав Николаевич и сами знаете, что нас никто не может упрекнуть в том, что у нас хорошие помыслы, но средств, как всегда, не хватает.
Ельцов уже начинает злиться и в сердцах выговаривает Председателю правительства то, что он думает по этому поводу:
- Мне, наверное, от такой работы уж точно придётся ложиться на рельсы. И так каждый день, просыпаясь утром, я спрашиваю себя, что ты сделал для Украины?
Черемисин удивлённо смотрит на Президента и пытается его успокоить:
- Борислав Николаевич, вам, наверное, лучше отдохнуть сегодня. Есть ещё время сохранить лицо, а то потом придётся сохранять другие части тела. Вы что-то попутали, но Украина, скажу вам здесь не причём, нас там может интересовать только Крым и газовые трубы. Это, скорее всего, вы так за Русь-матушку печётесь, что она вам даже по ночам стала сниться.
Но Ельцов уже не слышит своего партнёра. Его не остановить, он вошёл теперь в раж.
- Наша страна стоит на краю пропасти, но благодаря Президенту мы сделаем шаг вперед! Денег мало, а любить людей нужно много. Запомните! Русь Великая поднимается с колен!
Черемисин всё ещё намерен добиться консенсуса, но это так представляется лишь по его разумению.
- Господин Президент, вся работа будет строиться для того, чтобы уничтожить то, что накопили за многие годы. Если делать - так по-большому! И те, кто выживут, сами потом будут смеяться.
Президент запальчиво и в тоже время уважительно наставляет своего визави:
- Ведь вы Викторий Степанович большую жизнь прожили, побывали и сверху, и снизу, и снизу, и сверху. И видишь, что силой здесь нельзя, и отступать нельзя. Надо, чтобы и победа была и, чтоб без войны. Дипломатия, понимаешь?
Черемисин пытается осмыслить сказанное Президентом и заодно выкроить для себя время на обстоятельный ответ.
- Я ничего говорить не буду, а то опять чего-нибудь скажу. Надо же думать, что понимать. - Одним словом, у меня к русскому языку вопросов нет.
Теперь уже Ельцов оказывается в тупике, но, тем не менее, старается оставаться в рамках делового формата.
- Мы, конечно, всё что можно со своей стороны делаем, но не всё мы можем. То есть мы можем, но совесть нам не позволяет.
Черемисин твёрдо и по-деловому заверяет своего оппонента следовать только указанным путём:
- Не беспокойтесь. Здесь вам не тут. Курс у нас один - правильный.
Ельцов тоже отвечает ему в унисон:
- Моя поддержка вас приоритетна, но и с вас мой спрос тоже приоритетен. Вот такая, понимаешь, загогулина получается. В общем, возбуждайте своих министров, как хотите, а результат покажите людям...
Черемисин вовсе не собирается отступать, но всячески пытается сдерживать нахлынувшие эмоции.
- Правительтво - это не тот орган, где, как многие думают, можно только языком! Будем стараться, вот только весь мир сейчас идёт наоборот. Не угнаться нам за ним…
Ельцов в ответ лишь махнул рукой, мол, не стоит перекладывать «с больной головы на здоровую». Давайте будем двигаться дальше.
* * *
После короткой паузы и раздумий Президент продолжил начатый разговор:
- А как у нас идут дела с приватизацией Викторий Степанович? Как русичи отзываются на то, что мы им вот так запросто отдаём народное добро? В ущерб понимаешь себе...
Черемисин сразу же потянулся за папкой, открыл её и, бегло пробежав взглядом по документам, начал свой отчёт:
- Мы выполнили все пункты от А до Б. Отродясь такого не было, и вот - опять всё пошло сикось-накось…
Ельцов с силой ударил кулаком по столу.
- Наверное, опять Чубасов что-то напутал?
- Ну, посмотрите, Великой Руси просто не везет. Петр I не закончил реформу, Екатерина II не закончила реформу, Александр II не закончил реформу, Столыпин не закончил реформу. Значит, я должен закончить реформу! Баста! Так оно и будет!
Раскрасневшись от занятной речи, Ельцов налил себе полный стакан воды и выпив его залпом, уставился на Премьера в ожидании комплиментов.
Тем не менее, Черемисин, чтобы не уязвить самолюбие Президента лишь улыбнулся и оптимистично заметил:
- Нет таких проблем, чтобы мы с вами не могли их решить Борислав Николаевич.
Ельцов в ответ тоже улыбнулся и снова потянулся к пульту связи, чтобы попросить секретаря соединить его с Антоном Чубасовым.
И вот Чубасов спокойным голосом приветствует Президента и ждёт от него очередных указаний. Порицаний он, как всегда, не приемлет, потому что уже давно чувствует себя вторым Черчиллем на Великой Руси. Теперь он твёрдо уверен, что не он, а Ельцов должен бояться его.
Ельцов, как и подобает большому начальнику, сразу пытается «взять быка за рога», а заодно и показать кто в доме хозяин.
- Ну как у нас Антон Борисович с приватизацией? Я же просил, чтобы вы всё сделали, как можно, деликатнее, а тут уже появляются недовольные, понимаешь...
Чубасов с твёрдой уверенностью в голосе даёт свои пояснения:
- Я понял так, что в первую очередь нужно сделать всё лучшим образом для «своих», а потом уже, как получится…
Ельцов строго и настойчиво призывает своего министра к порядку:
- А как же тогда остальной народ? Нам ведь нужны миллионы собственников, а не горстка миллионеров. Мне что, опять придётся краснеть и оправдываться перед людьми?
Чубасов отвечает Президенту тоже напористо, но со знанием дела:
- Да нет, не придётся. Для всех остальных мы напечатаем ваучеры. Достанется уж точно каждому по одной Волге на ваучер. А на семью и того будет больше. Кто же не соблазниться на такое? Здесь, главное, пообещать.
Ельцов сразу смягчил свой тон, так как ответ главного «приватизатора» ему явно понравился.
- Мысль хорошая, только куда они потом все поедут на этих Волгах?
Чубасов удивлённо с усмешкой в голосе почтенно проронил:
- Как куда? В Европу, а там и до Америки уже рукой подать, ведь «кормиться» где-то надо будет. Затем надо ещё приодеться, а потом и подлечиться. А там гляди, и до оффшоров доберёмся, ведь для «зелёных» теперь точно нужна будет «тихая гавань». Это ведь тоже субъект приватизации.
Ельцов польщён ответом, но всё равно вносит свои коррективы:
- В общем, получается так, что сразу убиваем несколько зайцев. Но этого ещё мало, обязательно свяжитесь с Борисом Немовым, он тоже хочет всех чиновников пересадить на отечественные Волги. Ну, чтобы не было там различий между начальниками и простыми людьми…
Чубасов подхватывает идею с большим восхищением:
- Гениально. Мы так и сделаем. Пусть народ порадуется, быть может, впервые за всю историю Руси, а нам за это потомки памятники поставят. А то с петровских времён всё живём и жуём за счёт Запада. Крест уже пора на этом ставить!
Ельцов сразу меняет свой тон и уже басит назидательно с явным недовольством:
- Крест ни крест, а президент США и канцлер Германии, всё же обещали помочь. Зубы ведь на полку не положишь. Понимать надо.
И вот теперь, довольный собою, Ельцов бросает трубку и обращается вновь к Черемисину:
- А впереди Викторий Степанович у нас уже маячат выборы Президента Великой Руси. Нам обязательно надо выстоять и вы мне обещали в этом помочь.
Черемисин как-то не уверенно вытягивает из себя по слову:
- Легко сказать выстоять. Ну и что, что я обещал, я же не сделал. Вечно у нас на Руси стоит не то, что нужно.
В это время раздаётся приглушенный звонок телефона. Ельцов даёт знак собеседнику.
- Погодите. Это дочь Тамара звонит, наверное, опять с Чубасовым и Березинским что-то надумали.
Подымает трубку и начинает говорить:
- Здравствуй дочка. Слушаю тебя. Так, так. Это вы всё с Чубасовым решили? А мы значит с Черемисиным, теперь должны исполнять? Ну, что же, хорошо, сделаем, главное, чтобы польза для дела была. До свидания.
Кладёт трубку и обращается вновь к Председателю правительства:
- Так вот слышали. Тамара сказала, что «социалку» перед выборами надо обязательно подтянуть. Ну, понимаешь, как бы задобрить народ, чтобы веселее голосование шло, и голосов за нас было больше, чем за Зюганшина.
Черемисин продолжает колебаться.
- Это трудно будет сделать в нынешней обстановке. Дефолт ведь не за горами. Деньги уже и так выгребаем из разных там фондов и «пирамид». Всё равно не хватает. Одним словом придётся опять делить шкуру неубитого медведя или перекраивать заново тришкин кафтан.
Ельцов, с чувством глубокого уважения к собеседнику прикладывает руку к сердцу.
- Я же знаю, что вы всё можете. Сколько вы подняли эмоций у русичей! Это миллион! И подняли на много, я скажу, градусов…
Черемисин довольно улыбается, а Ельцов продолжает давать ему свои наставления:
- Так всем и скажите. В победе я не сомневаюсь, слабонервных прошу не суетиться, и пусть они там не торопятся со сменой портретов, понимаешь.
Черемисин, тем не менее, предостерегает своего партнёра:
- Может нам всё же попробовать зайти с другой стороны? А потом, как на всё это Шамиев посмотрит и другие «хозяева» республик?
Ельцов, недовольно сверкнув глазами, строго заметил:
- Нет, Викторий Степанович. В предвыборную гонку хватать руками Конституцию опасно. Я так всем и сказал: «Берите суверенитета столько, сколько вы его сможете проглотить. Не хочу быть тормозом в развитии национального самосознания каждой республики».
Потом ещё подумал, подумал и твёрдо добавил:
- Это было правильное решение. Моё решение.
Черемисин утвердительно кивнул головой, но ответа от него не последовало.
Тогда Ельцов вдруг встал, повернулся к стоящей на тумбе иконе и перекрестился.
- Здесь Чубасов заикнулся о памятниках. Надо бы и нам крестителя Руси увековечить бронзой, где-нибудь в центре Белокаменной.
Черемисин осенять себя крестным знамением не стал, однако заметил:
- Вы же знаете, что я атеист и смотрю на всё это лишь с позиции новоявленной моды. Ну, в общем как все, кто уже успел перекреститься в обратную. Церквей и монастырей я не разрушал, так что меня совесть по ночам не мучает.
Ельцов намёк в свой адрес принял, как и подобает разрушителю святых мест, ещё раз перекрестился и озабочено добавил:
- Нет надо, обязательно надо, ибо народ православный нас не поймёт. Ну, хотя бы намекнуть понимаешь перед выборами. Это очень важно сейчас.
Наступила тягостная тишина. Мысли обоих политиков теперь витали где-то на изломе семидесятых, у дома Ипатьевых, где была расстреляна царская семья. Каждый из них понимал, что об этой трагедии надо помнить всегда и не допускать подобных ошибок, расплата за которые, не заставит себя долго ждать, в каком бы статусе ты не находился.
* * *
Ельцов, устало поглядывая на часы и графин с водой, продолжает начатый разговор:
- Что касается нашей безопасности, то здесь тоже необходимо потрудиться, как следует, и внести новую струю. Силовые структуры надо бы заменить, поскольку они слишком много на себя стали брать и слишком мало отдавать, понимаешь ли...
Черемисин всем своим видом демонстрирует готовность выполнить любые указания Президента:
- Хорошо давайте по проблемам конкретно, в порядке их важности.
Ельцов напрягся, ну, а потом его опять понесло:
- Надо осторожнее, понимаешь, в нашем мире, насыщенном разными видами оружия. А то не успеешь заметить, как террористы закидают самолетами, бомбами.
Черемисин ничего, не поняв из сказанного, просит детализировать задачу:
- Борислав Николаевич давайте конкретнее, если можно.
Ельцов продолжает пикировать Премьера общими фразами:
- А как нам дальше быть? Или, я извиняюсь, голую задницу подставить, или все-таки как-то обеспечить себе, понимаешь, на Востоке хорошее прикрытие.
Черемисин опять пытается осторожно поправить своего собеседника:
- Ближе к делу Борислав Николаевич.
Ельцов, выпив очередной стакан воды, продолжает:
- Мы будем уничтожать свое ядерное оружие вместе с Америкой. - Черноморский флот был, есть и будет великорусским.
Черемисин смотрит на Президента с удивлением.
- Борислав Николаевич вы снова заехали в Украину. Там теперь базируется два флота, наш и украинский, и оба черноморские.
Ельцов задумался.
- Надо же, как всё запутано, да так, что и не разберёшься сразу. Плохо работают наши военные. Уже поползло сверхнормативное количество генералов. Скворцову следует строго указать и округлить ошибку. Это ему не из танка по Белому дому стрелять. Здесь уже головой надо думать...
Черемисин спешно перебирает свои бумаги и наконец, с грустью произносит:
- В производственной и социальной сферах дела тоже обстоят не лучшим образом. Не хватает рабочих рук, хороших и грамотных специалистов. Заводы стоят, порты не загружены. В стране растёт смертность, падает рождаемость…
Ельцов взмахом руки опять обрывает собеседника.
- По поводу рождаемости я уже говорил женщинам: - Рожаете вы плохо. Я понимаю, сейчас трудно рожать, но все-таки надо постепенно поднатужиться. - А в производстве что? Разве российский шоколад хуже импортного? А пиво? О водке я не говорю…
Опять, не получив должного ответа, Черемисин пытается снизить градус деловой дискуссии:
- Я вас отлично понимаю, нам надо лучше работать с кадрами, но и их сейчас найти тоже большая проблема.
Ельцов с пониманием и озабоченностью в очередной раз разводит руками.
- Я сегодня ночью, … ну как-то готовился. Ну, решил на свежую голову, так сказать, часа в два ночи почитать Пушкина. И вы знаете, оказалось не так просто.
Черемисин нервно затряс головой.
- К чему это вы Борислав Николаевич? Я так и не понял.
Ельцов поучительно и твёрдо заявил:
- А к тому, что возраст политика - 65 лет, а после этого он впадает в маразм. - Сегодня нужны те, кого принято называть тяжеловесами. Я уверен, что никто из нас, из вас из Великой Руси не убежит…
Озабоченный Черемисин устало склонил голову к столу.
- Мне надо над всем этим хорошо подумать, уж очень много серьёзных задач вы понаставили Борислав Николаевич. Боюсь, что нам с ними не справиться.
Ельцов, напуская на себя важности и строгости, продолжает в своём стиле:
- А вы ещё не знаете в какой обстановке мне приходиться работать. Один Хасбулаев чего стоит! А тут ещё Руцков всё высматривает и вынюхивает, понимаешь, а потом всякими накладными тычет мне прямо в лицо.
Премьер явно оживился и с неподдельным интересом спросил:
- А что с ним случилось? Это уж явно не по чину так нос задирать.
Президент озабоченно и с горечью в голосе поведал о злополучной интриге:
- Гайдай как-то отправил в Швейцарию 20 тонн золота, а по документам дошло только 15 тонн. Неужели не понятно, что в дороге всякое бывает, а потом утряска усушка, это ведь тоже надо учитывать.
- В общем, у Руцкова что-то с арифметикой не ладится, а мне приходится всё это потом разруливать. Какое здесь сердце выдержит.
Черемисин тяжело вздыхает и качает головой.
- Надо же какие напасти на нашу голову, нарочно и не придумаешь.
Ельцов продолжает дальше изливать ему свою душу:
- Здесь ещё, как назло, перевели на Северный Кавказ большую сумму денег, а она бесследно исчезла и никто не знает куда. Был бы жив Вольф Мессинг, он бы точно сказал, где их искать.
Черемисин озабочено:
- У нас воруют намного больше, причём нигде не убавляется, такая страна. Может попробовать обратиться к Глобе, ведь он так научился разводить звёзды и крутить гороскопы, что порою за Вселенную страшно становится.
Ельцов, хитро улыбнувшись, выказывает нахлынувшие подозрения, а заодно делает важное предложение:
- А мне кажется, что здесь без Березинского не обошлось, уж очень хитро всё обставлено. Чувствуется высокий профессионализм! Может нам его Секретарём Совета Безопасности поставить, гляди и развяжет кавказский узел, а заодно и с коррупцией разберётся. Евреи они ведь люди умные, не то, что наши предки кроманьонцы.
Черемисин только качает головой.
- Ой, что-то я сомневаюсь. Как бы нам не пришлось, его потом где нибудь в Израиле или Лондоне разыскивать.
Ельцов без тени смущения парирует сомнения своего оппонента:
- Это не проблема. Ведь он сам говорил, что у Руси Великой теперь только два союзника это «гарэу» и «эфасб», и что без них, как без рук, ни одного дела не сделаешь. В общем, хоть на луне прячься, всё равно найдут и угостят по заслугам…
Черемисин с восхищением:
- Ну и размах у вас Борислав Николаевич, просто дух захватывает!
Ельцов теперь уже с заметной грустью высказывает свои новые опасения:
- Проблема сейчас только в одном, что-то с памятью моей стало. Понимаешь. Даю обещания и тут же их забываю. Скажи мне, что это за напасть такая?
Черемисин со знанием дела, ответственно заявляет:
- Я слышал, что это медвежья болезнь, мы же с вами на Руси живём. Отсюда у нас и традиции такие: забывать, лапу сосать или вообще в спячку впадать. А ещё водка губит наш народ под самый корень.
Услышав о водке, Ельцов встрепенулся и с нахлынувшим умиротворением погрузился в воспоминания:
- На моей родине в деревне Святки, мужики не так ещё пили, а потом сходились с соседним селом на кулачках. Вот, как-то и мне досталось оглоблей по голове, видишь, нос, как провалился, это память об этих самых схватках.
Черемисин деликатно с притворством в голосе делает очередной подкат:
- А это не смогло сказаться на вашем здравии и активности?
Ельцов сразу же категорически отметает надуманное предположение:
- Ещё чего! Так у меня ведь и граната почти у самого носа взорвалась, да так, что два пальца на руке срезало. И как видишь ничего! Был Главным партийным секретарём Уральской волости, а теперь вот Президентом избрали. Учу людей уму разуму, так что разные бывали времена. Были не только поражения, но и победы.
Черемисин вновь наполняется восхищением.
- Да трудный путь вам пришлось пройти. Есть чему поучиться и, конечно же, позавидовать.
Ельцов тоже переходит на пафосный тон:
- Больше того скажу вам, народ меня любит, ну разве что лидер коммунистов Зюганшин постоянно пытается «укусить», так скажу я вам, кишка у него тонка. Кто он, и кто был тогда и сейчас я? Вот тебе и весь расклад.
Однако Черемисин озабоченно высказывает опять свои сомнения:
- Хватит ли здоровья на все эти сложные дела?
Ельцов в ответ лишь хмыкнул:
- Тут один тоже сомневался. Чтобы его убедить, что у меня сердце работает, как часы, я его повел в баню. Ну и что вы думаете, его потом под руки оттуда еле-еле вытащили. А мне хоть бы хны. Хотя и выпили мы там совсем то по чуть-чуть. Грамм так… не помню уже сколько…
Черемисин продолжает восхищаться своим начальником:
- Да здоровье у вас сибирское. Мы же оба с вами с Урала.
Ельцов теперь уже смотрит одобрительно на своего Премьера.
- Вот так мы и трудимся с вами Викторий Степанович, от рассвета и до заката.
Черемисин тоже отвечает ему вдохновенно с искоркой в глазах:
- А что здесь поделаешь, если время выбрало нас!
Ельцов, устало приложил ладони к вискам, но возражать не стал.
- Ну да ладно пойду на диванчике полежу до обеда, а то Хасбулаев снова скажет, что пьяным под столом спал.
Черемисин тоже забеспокоился и начал складывать в папку разложенные на столе документы.
- Я тоже пойду, соберу правительство и устрою ему головомойку. А то эти там, те тут, а тех до сих пор никто ни разу.
Услышав необычный посыл, Ельцов заинтересовался:
- Это вы что о сексе Викторий Степанович?
Премьер в ответ многозначительно улыбнулся и в очередной раз выдал на-гора:
- Секс это тоже форма движения, а здесь я говорю о взбучке своему кабинету. Это не тот орган, который готов к любви.
Расходятся. Черемисин берёт папку и выходит из кабинета, а Ельцов в соседней комнате ложится на диван и в ожидании звонка от Коржова засыпает.
Что ему приснится на этот раз Украина или Русь Великая неизвестно. Правда на небе в ту пору уже восходила «новая звезда», которую тоже станет заботить эти обе «краины». Однако, чем всё это закончится, известно будет только одному Богу.
Ну, а памятник Владимиру - крестителю Руси всё же в Белокаменной поставят, а Чубасову и его сподвижникам для таких почестей, наверное, время ещё не пришло. Однако можно «предположить», что именно вот так за кремлёвской стеной и проходят важные исторические диалоги, а так же принимаются судьбоносные решения.
Конечно же, не надо думать, что на самом деле всё так уж просто в политике, нежели взять и интерпретировать литературным стилем это в текст. Политика дело сложное и требует огромной отдачи, предвидения и здравого расчёта на длительную перспективу во благо всей страны.
А то государство, которое пытается переложить все тяготы и лишения на плечи простых граждан, потворствуя жуликам и ворам, заведомо обречено на поражение, каким бы «великим» оно себя не считало.
Конечно, коли власть порою «потешается» над нами, то и нам не грешно ответить ей тем же. И для этого не обязательно идти в церковь и просить у Бога дозволения на побуждение во благо чести, мира и общественного согласия.