Из Галиной спальни вновь донесся приглушенный, испуганный вскрик. Наталья Степановна уже распахнула дверь, подбежала к кровати дочери, затрясла ту за плечи. Галя проснулась, вцепилась в маму и затихла.
Женщина гладила дочку по мягким шелковистым волосам и все приговаривал: «Ч-ш-ш, все хорошо, я рядом… Опять кошмары?» Галя кивнула, потом слегка улыбнулась и легла. Через минуту глаза девушки закрылись, и Наталья Степановна, заботливо подоткнув одеяло, ушла к себе.
Муж сонно спросил, что случилось, и женщина ответила: «Да опять ей кошмары приснились. Что-то в последние месяца два ей чуть ли не каждую ночь какие-то ужасы снятся. Сидят в своих смартфонах, жизни не видят настоящей, а психика страдает».
Но не смартфоны были виной. Э-э-эх, знала бы Наталья Степановна!..
Куда день — туда сон
Но Галина не могла поделиться с мамой. Женщина была строга, воспитывала дочь, приговаривая, что скромность — лучшее украшение девушки. Вот и переживала Галя свой страх, свою боль, свое унижение в одиночестве.
А ночами ей снились они, оба…
Кошмары были настолько реалистичны, что Галя каждый раз кричала во сне так же, как кричала там, пока бежала, спотыкаясь и падая, и вставая. Господи, даже врагу она не пожелала бы пережить подобное!
До сих пор она ощущала мерзкое дыхание, влажные ладони и тот безумный взгляд. До сих пор не могла смыть с себя тошнотворный запах, ей казалось, что она источает его каждой порой кожи.
А еще она постоянно, в не счесть который раз, задавала неизвестно кому вопрос: «Почему именно со мной? За что? За что?!» Но ответом была тишина…
Вскоре Галина поняла, что с ее рассудком происходит нечто непонятное. Она боялась всего: улицы, соседей, знакомых, телефонных звонков… Девушка выходила из дому и почти бегом бежала к остановке, чтобы быть поближе к людям, чтобы ее все видели.
В институте, где она училась уже на втором курсе, старалась постоянно быть в какой-нибудь компании, чего раньше за ней не особо замечали. Но даже держась на людях, все равно была замкнутой, мало разговаривала и постоянно озиралась.
«Нет, так дальше не может продолжаться, - как-то подумала она. - Нужно все рассказать, тогда мне станет легче. Но кому? Маме если скажу, то ответит, что я сама виновата. Подругам — пальцем тыкать будут...»
Эта мысль все больше занимала мысли Гали, и вот однажды, проходя мимо маленькой церквушки, девушка поняла, кому она должна все рассказать…
Кому сказать тоску свою?
Войдя в храм, она обеспокоенно оглядела почти пустое помещение. Но в лампадках ласково горели огоньки, освещая лики святых мягким теплом. Приятно пахло ладаном и еще чем-то ароматно-успокаивающим. Галина расслабилась, нервное напряжение, тисками сдавливающее душу, потихоньку уходило.
Мимо прошла какая-то старушка, мельком глянула на девушку, потом остановилась и уже более внимательно посмотрела на Галю. Подошла и тихонько спросила:
- Первый раз в церкви-то?
Галя отрицательно качнула головой из стороны в сторону. Старушка продолжила:
- А я гляжу, ты вроде как боишься чего. Вот и подумала, мол, девка молоденькая, может, не знает чего…
И тут Галя почувствовала, что сейчас расплачется. Защипало в носу, задрожали губы, в горле встал комок, да такой, что было больно вздохнуть. Бабушка, заметив это, взяла девушку за руку и почти насильно отвела к небольшой скамеечке, а потом спросила:
- Ну что ты? Что стряслось? Не бойся, Бог всех прощает. А ты, небось, дурное задумала, да? Не надо, дитя — дар, не иди на грех…
Галя вновь мотнула головой, поняв, что бабушка думает. Потом, судорожно вздохнув, прошептала:
- Нет, я не беременна, просто… Меня… изнасиловали…
Последнее слово едва смогла вымолвить, так как перед глазами снова отчетливо всплыли те ужасные часы.
Старушка, поняв, что девушке нужно выговориться, сказала:
- Пойдем-ка, внученька, со мной. Мне пожалься — легче будет.
Доброта наказуема
...Галя шла из института. Погодка была хорошая, солнце уже не жарило вовсю, а ласково грело. Приятная осенняя пора, та самая «болдинская осень», о которой писал Пушкин.
Девушка любила это время года еще и потому, что дорога до дома проходила мимо парка. Сентябрьские золотые листья приятно шуршали под ногами, было тихо, думалось легко, мысли были мечтательные, приятные.
В тот день она так и шла, погруженная в собственное сознание, пока не услышала женский голос:
- Девушка, вы не поможете?
Ей навстречу, шурша листвой, шла моложавая и хорошо одетая дама лет за сорок. На миловидном лице играла благодушная улыбка, располагающая к себе.
Галя поинтересовалась, в чем должна будет заключаться помощь. Та ответила:
- Наверное, выглядит все очень странно, но я — художница. Сегодня долго думала, что бы такое написать, пришла сюда за вдохновением. Гуляла, думала, и вдруг случайно увидела вас, такую красивую в этих солнечных лучах… И сразу же в голове возникла картинка — девушка, гуляющая в осеннем парке. В общем, мне бы несколько набросков с вас сделать, это займет немного времени.
Галя смущенно улыбнулась, но отказать в такой просьбе не смогла. Ну еще бы — она для кого-то музой стала!
- Конечно, если это действительно недолго, а то мне еще готовиться нужно…
- О, не волнуйтесь, это буквально полчаса, - заверила ее дама. - У меня тут неподалеку и мольберт разложен, и краски… Я люблю в уединении работать, Пойдемте, - и она взяла Галю за руку. Как-то очень уж крепко взяла, словно вцепилась…
Затем почти поволокла девушку за собой, на ходу что-то говоря о живописи. В душу девушки вдруг закралось какое-то беспокойство, но она отогнала его, подумав, что творческие люди все немного «с приветом».
Художник, что рисует смерть
Внезапно женщина остановилась и вдруг жестко посмотрела на Галину, а потом резко заломила ей руку за спину. Охнув от боли, девушка присела, и в этот момент почувствовала резкий запах какого-то лекарства. В тот же миг ей в лицо была прямо-таки воткнута тряпка, от которой и несло противным запахом.
В голове зашумело, Галя почувствовала, что сознание уходит, попыталась вырваться, но не смогла — отключилась. И не услышала, как женщина быстро проговорила:
- Все, готова, давай сюда. Да поскорее…
Из-за деревьев показался странного вида мужчина. Даже не странного, а страшного. Садистская ухмылка на бескровных губах, бессмысленный взгляд…
Он подошел к девушке, распростертой на желтой листве, и принялся судорожно расстегивать ширинку брюк, потом повернулся к женщине и сказал:
- Мамочка не будет ревновать меня, правда?
- Нет, милый, мамочка тебя любит. Давай-ка делай свое дело, и пойдем домой. Мамочка потом за тобой приберет все.
В этот момент Галя очнулась и увидела это склоненное над собой страшное в своей сумасшедшей радости лицо, скрюченные по-звериному пальцы… И она завизжала, пытаясь уползти от кошмарного видения, хотя понимала, что все это — ужасающая реальность.
- А ну заткнулась, быстро! Он не любит, когда кричат! - приказала женщина, присев рядом с девушкой и больно зажала в кулаке прядь волос.
А мужик уже не стеснялся никого. Оголившись там, где нужно, он рывком сдернул юбку с Гали, следом разорвал белье… Девушку словно парализовало: почти в центре города, светлым днем и — ее насилуют?! Нет, это невозможно!
Она стала уворачиваться, но было поздно — маньяк, сладострастно мыча и пуская слюни, уже был в ней… А женщина приговаривала какую-то похабщину, еще больше раззадоривая того.
Он приблизил свое лицо к Гале, и тут она, вероятно, повинуясь какому-то инстинкту, яростно вцепилась зубами в его нос, чувствуя, как кровь насильника стекает по ее языку…
Тот, заверещав, отпрянул от нее, завертелся волчком, держась руками за прокушенный нос, женщина, залепетав какие-то утешительные слова, бросилась к нему, а Галя…
Вскочила и побежала прочь! Бежала что есть сил, в голове пульсировала только одна мысль: «Быстрее!» Она бежала не разбирая дороги, но слышала, как вслед ей несется крик: «Стой, тварь!»
Нога запнулась о корягу, и девушка кубарем скатилась в какой-то овраг, поднялась мгновенно и, не обращая внимания на боль, побежала снова. Ее не преследовали, но Гале казалось, что эти двое сумасшедших несутся за ней.
Наконец силы покинули ее, и девушка повалилась на землю, держась за нестерпимо колющий правый бок и едва переводя дыхание. Она не думала ни о чем, просто дышала.
Но потом, конечно, нервы сдали, и Галя забилась в истерике. Еле-ее успокоившись, она заметила, что уже стало смеркаться. «Господи, как же домой идти? А вдруг эти меня стерегут?»
Она поднялась и пошла по этому неглубокому оврагу, не зная, что и делать. Разом как-то навалилась боль и от сумасшедшего бега, и от ужаса, сотворенного с нею…
Почти до сумерек она просидела в овраге, потом все же решилась и пошла окольными путями домой. «Только бы никто не видел, - молилась про себя. - Главное — молчать!»
Дело сделано
...Галя выплакалась старушке, а та молча гладила ее по плечам. Несколько минут посидели в тишине, а потом она спросила у девушки:
- А почему же ты молчала?
- Я боялась…
- Слушай меня, слушай внимательно. Нельзя таких извергов жалеть, пусть их ищут, так что давай-ка ты, милая, подымайся, да пойдем вместе в милицию.
- Нет! Ни за что!
- Не дури, девка, не дури!
Долго еще увещевала Галю старушка — и добилась своего. Вдвоем они пошли отделение милиции, которое совсем кстати находилось буквально рядом с церковью.
Когда свой страх и якобы позор рассказываешь в первый раз — очень страшно. А вот в последующие разы эмоции притупляются, появляется рассудительность.
Вот поэтому Галя уже более спокойно рассказала свою кошмарную историю сотрудникам полиции. И тут пожилой милиционер, по-отечески погладив ее по руке, сказал:
- Все, Галинка, мы тебя услышали. А теперь вот что хочу тебе показать и рассказать. За четыре года мы по весне и осени находили изуродованные трупы девушек. Вот их фото — погляди на них.
И он высыпал перед нею почти с два десятка снимков. Галя с ужасом разглядывала несчастных. Все они неуловимо походили на нее: длинноволосые шатенки, невысокие, немного в теле…
- Так вот, ты в рубашке родилась, Галя. Жива осталась, самое главное. А теперь еще и нам поможешь. Будем составлять фоторобот этих отморозков.
Пойманы и...
Их нашли спустя месяц. Супруги Катиновы, Стас и Инга. Как выяснила судмедэкспертиза, мужчина действительно был невменяем, он только твердил, что не делал ничего плохого.
- Они мне очень нравились, я просил у мамочки разрешения, и она мне всегда приводила их. А потом говорила, что они ушли. Я хотел, что одна жила с нами, ведь им было хорошо, так мне мамочка говорила… - бессвязно лепетал он, глупо улыбаясь.
Но вот его жена… Да, она тоже оказалась сумасшедшей, но очень тщательно скрывающей свою сущность. Именно Инга заманивала девушек, и именно она их убивала, после того как ее муж корчился от удовольствия. Ему же говорила, что девушка заснула, а как проснется, то придет к нему снова.
- Да, я влюбилась в Стаса. И он в меня тоже. Это была настоящая любовь с первого взгляда. Когда я узнала, что он болен, я поняла, как мне надо действовать. Я не хотела, чтобы его забрали в психушку! Мне с ним было безумно хорошо. А эти девушки — да, они были его лекарством. Да, я так его лечила. Он всего лишь два раза в год требовал по две-три, не больше. Вот и все, что я могу сказать. Я не хотела терять мужа, я ведь его люблю.
Эта шокирующая исповедь на некоторое время заставила замолчать всех в зале суда. Стояла невероятная тишина — даже страшно стало. А потом она словно взорвалась! Крики, слезы, проклятия, казалось, разорвут помещение.
Наконец конвоирам удалось установить тишину в зале. И тут к скамье подсудимых подошла Галина. Она пристально смотрела на Ингу, ища в ее глазах хоть каплю раскаяния. Суд был справедлив, но оба заключенных недолго оставались живыми — что Стаса, что Ингу после ареста нашли мертвыми в камерах. Сами ли они покончили с собой, помог ли им кто — неважно.
Галина с помощью опытных психологов оправилась от пережитого кошмара. Она пересмотрела свой взгляд на собственную трагедию, поняла, что действительно родилась в рубашке. Главное — выжила!