Прощай, проклятый интернат

Виктор Матвеев 2
Года пролетят,
Словно белые стаи над нами,
Года пролетят
И забудутся наши печали.
Прошедшее вспомним
С пронзительной, острою грустью –
Оно никогда нас с тобой
От себя не отпустит…

          Радиодинамик, висевший в классе - над грифельной доской, прокашлялся и произнес:
- Внимание! Говорит школьный радиоузел! Членам сборной школы по лыжам срочно собраться в кабинете директора!

      Он вопросительно посмотрел на учителя истории – Зинаиду Сергеевну, которая утвердительно кивнула и продолжила урок. Его взаимоотношения с этой пожилой женщиной складывались как нельзя лучше – она видела его отношение к предмету, полностью ему доверяла и даже уполномочила пару раз самому вести урок, ввиду ее отсутствия по болезни.

      Поскольку с их девятого «А» в сборную никто, кроме него, не входил – пришлось идти одному. И то, что он там услышал, его совершенно не порадовало.
 
      Завуч – Майя Алексеевна – кратко разъяснила причину вызова:
- Вчера – работник буровой, находящейся на реке Пешица, а именно: Ушаков Николай Елисеевич, отправился туда на лыжах. Но на буровой не объявился. С собой у него был рюкзак.

- Местный, места эти должен знать! Значит, что-то случилось!

      На улице было минус 28 с приличным ветерком и что в этом случае могло произойти – объяснять не надо.
 
- Ваша задача: в составе группы прочесать единственную дорогу, ведущую туда в полосе 50 - 100 метров от нее в обе стороны, до буровой в районе реки Гусинец. Далее – до Пешицы - будет действовать другая группа, которую доставят туда на ГТТ. Идите - собирайтесь и оденьтесь потеплее. Сбор через 40 минут у школы. Все.
 
      Николай не дошел до буровой всего 600 метров. Перед последним поворотом, где дорога делала крюк, сошел с нее и пошел напрямую – по целине. Присел отдохнуть. Даже лыжи не сняты. Полулежал,  присыпанный снегом. Уснул и замерз. В рюкзаке, помимо личных вещей, было две бутылки спирта. Не начатых.

      Он не раз еще в жизни увидит людей, замерзших насмерть – это накладывает на человека характерный отпечаток.

      А что, если бы он просто взял и выпил? Хотя бы 100 грамм, дошел бы! На зубах, но дошел! А так – нет. Все нес ребятам.

      Пройдет всего два года и в этих же местах, на полпути из Белушья в Пешу, в такую же погоду, он будет тащить на себе девятиклассника – Вовку Колтырина, который этим же днем придет на лыжах в поселок, а вечером отправится обратно. И видно Судьба сама послала его ему на встречу. Один бы он просто не дошел.

      Он приехал в начале февраля в отпуск с военного училища и собирался отправиться в Пешу к своей знакомой, как сказал его один товарищ:
- Для романтически настроенного дурака и 20 верст не крюк!

      Но получилось так, что случайно встретил Вовку, а тот, обрадовавшись, попросит его пойти с ним вместе.
      И просто «встанет» на полдороги:
- Ты иди, а я отдохну немного и догоню!
- Ага! Плавали, знаем! Не лето красное, не май месяц!

      Это состояние ему было хорошо знакомо. По лыжным гонкам и многочисленным кроссам с полной выкладкой. Когда ноги становятся ватными, сопли, вперемежку со слюной, тянутся веревками до колен и предательская, подленькая мысль начинает стучать по мозгам: «Отдохни! Чего ты!». И тут, превозмогая боль, через «не могу», переламывая себя, начинаешь понимать, чего ты стоишь на самом деле, продираясь ко «второму дыханию», используя все резервы организма. И физические и моральные.
    
 Отмахать за день почти сорок километров – для этого нужны веские основания и определенная физическая подготовка, которой у Вовки как раз и не было. Какие силы в пятнадцать то лет? Не говоря уж о физической выносливости. Ну, пацан же еще!
– Домой чего-то захотелось! Детский сад!
 
      Ближе к ночи, уже в потемках, он дотащит Вовку до интерната, где шатаясь от усталости, сбросит его прямо в первой комнате на кровать, где проживали Белушские и выдавит, глядя в их испуганные лица - Вовка же ушел не спросившись!:
- Позвоните из кабинета заведующей в поселок: «Добрались. Все нормально!»

      Хорошо рассуждать о героических вещах, лежа дома на диване и почитывая Арсентьева «Смерть меня подождет» или  «Семьдесят два градуса ниже нуля» Санина.  Книги – это книги, но реальная жизнь намного прозаичнее и страшнее. И чего ты стоишь на самом деле – поймешь только тогда, когда сам попадешь в подобную ситуацию.
     Впрочем, как в той сказке: Петушка в этот раз спасли. Но в другой раз – увы. Слишком шебутным Вовка был. Не уберегся. Есть такая категория людей, которые начинают что-то делать, а потом думают. Вот Вовка к этой категории и относился.

      Как сказал герой Кирилла Лаврова в фильме «Колье Шарлотты»:
- Скачет птичка весело по дорожке бедствий,
Не предвидя от того никаких последствий!

      Про Нижне-Пешский интернат середины 70-х нужно сказать отдельно.

      С виду – это обшарпанный, давно не крашеный, обшитый вагонкой двухэтажный дом из бруса, где на первом этаже располагались: кабинет заведующей – Тамары Николаевны, столовая и пять комнат для проживания учащихся девятых-десятых классов, приехавших с населенных пунктов Канино-Тиманья.

      В этих поселках были в основном восьмилетние школы, а в Волонге - так и вовсе только 4 класса. Так что жить вдали от родимого дома довелось многим и с самого детства.

      Традиционно - в первой жили Белушские. Вторая – Волонга. Третья – Ома, Снопа, Вижас. Четвертая отдавалась Индигским. Пятая – Верхняя Пеша и Волоковая. Вариации на тему расселения были, но не значительные.

      Девушки располагались на втором этаже.
 
      Условия, мягко выражаясь – грубо говоря, были спартанскими. Всяческое отсутствие удобств. Туалет прямого падения в холодном коридоре, на стене которого - в аккурат напротив глаз сидящего – карандашом, жирно было написан то ли девиз, то ли констатация факта:
- Посрать без куренья, что чай без варенья!

      Вода привозная - с реки, печное отопление. Дрова и уголь. Сами напилим, сами наколем. Еще и учителям поможем. Электрических розеток в комнатах не было – только одна лампочка. Ничего – приноровились.     Путем нехитрых инженерных действий пара лезвий безопасной бритвы и кусок провода становились кипятильником.
      
В небольшой комнате они жили вшестером, спали на панцирных кроватях. Общая вешалка, три тумбочки и выступающая на полметра из кабинета заведующей печь – вот и весь комфорт. Да, еще радиодинамик, который включался в шесть утра с Гимном СССР и выключался в полночь, после исполнения того же Гимна.

      Баня – раз в десять дней. Общая. В поселке. В специально выделенное время.

      Питание было тоже не ахти. К концу месяца заканчивались выданные лимиты, доедались последние остатки того, что было на небольшом холодном складе и все запивалось горячим чаем.  «Республика ШКИД», да и только!
 
     Спасало то, что сами занимались ловлей куропаток и зайцев, которых варили в интернатовской столовой - в персональной кастрюле для своей комнаты. Спасибо поварам – двум Ивановнам,  Христине и Валентине, всегда шли навстречу. Не отказывали.
      Ребята все деревенские, к труду привыкшие с детства.

      Вообще, это умение выживать в экстремальных условиях очень пригодится в жизни, а в армии особенно. Городским все было в диковинку, а уж намотать правильно портянки и вовсе казалось непосильной задачей!
 
      Традиционно, статус «интернатовского» давал право посещения взрослых фильмов в родном поселке. Это – как пропуск во взрослую жизнь и с тобой уже считались всерьез.
      Дощатое здание интерната особым теплом не отличалось и продувалось насквозь. Холодина была лютая. Зима 73-74-го годов выдалась вообще на редкость морозная. Минус сорок было обычным явлением. Матрацы примерзали к металлическим сеткам кроватей.
      Иней по углам стен. Спали все вместе, не раздеваясь, сдвигая кровати посредине комнаты.

      Что касается отношения поселкового контингента к ним, то это постоянные стычки с определенной категорией местных «кадров». Такие есть в любом пункте. Особых развлечений в селе не было, вот их как магнитом и тянуло к интернату. Тут и девушки приезжие, да и ребят «тряхануть» можно, кто послабее и отпор дать не может. В любом поселке найдется пара «отморозков».

      Участкового никто и в глаза не видел. Рассчитывать приходилось только на себя. И на плечо друга. Вместе и держались. Поодиночке – замнут.

      Спасало движение. Чем-чем, а лыжами он увлекся с детства. Как на Севере, да без лыж! В интернате они постоянно этим и занимались – компания подобралась отменная – окружные соревнования 74-го года по лыжам выиграли на раз: как в эстафете, так и в личных гонках. Имели первые взрослые разряды и на этом останавливаться не собирались. Что-что, а дух соревновательности - физрук Николай Павлович им привил, дай Бог каждому!
      Встать в шесть утра и до завтрака сгонять «десятку» было в порядке вещей.
- Быть надо только первыми! – говаривал он.
- Вы у меня теперь чемпионы округа. Надеюсь - и в дальнейшей спортивной жизни не потеряетесь.

      А еще - в почете были карты!

      Собирались обычно в третьей  – у омских. Там и комната побольше и закуток удобный – за печкой.
     Вариантов игр было много, но особой популярностью пользовался «козел обыкновенный». Высшим шиком было врезать противоборствующей паре «тридцать шесть козлов» и шестерки на погоны! Но, это уж как карта пойдет!
     Его постоянный партнер – Димка Сахаров, с которым у них была выработана целая система условных знаков. И какие у кого карты им становилось известно только по одному взгляду и нескольким неприметным жестам.

      В шахматы никто практически не играл, но вот в селе соревнования порой проводились.
      В 10 классе первенство поселка он выиграет и получит свою первую конкретную награду – наручные часы.

      Что до культурной жизни, то она практически ограничивалась еженедельными субботними танцами в помещении столовой на первом этаже, да и то не всегда.

      А чтобы пойти на эти самые танцы, нужно иметь хотя бы приличные брюки! А с этим были проблемы. Готовых в продаже -  днем с огнем не найти. Единственный вариант – пошить в местном ателье у хромой закройщицы. Так еще и материал нужно было найти. Тоже проблема.

      Мишка Малыгин, старше их на год, местный вот также все ходил в старых с пузырями на коленях штанах. Кудрявый, стройный, спортивный парень. Пошил шикарные брюки, по фигуре, клеш – все дела. Пришел весь такой – растакой в школу! Ну, франт! Ленка Кузнецова – его пассия и первая красавица школы. Позднее они поженились и жили на Варандее. И надо же – такая незадача! Первый урок – физкультура! Прыжки в длину. И Миша не нашел ничего лучше, как в брюках и прыгнуть. И ладно бы, после приземления улетел носом вперед, так нет! Все пошло по наихудшему сценарию! Потерял равновесие и его утянуло назад! Брюки треснули на самом интересном месте!
      Не смеялся никто.

      Гитара в интернате была всего одна - старенькая, семиструнная - у его друга «Тарыча» - Витьки Таратина из Волонги. Два года вместе за одной партой просидели. Собственно, он его и научил играть.
      А песен «Тарыч» знал великое множество. Репертуар состоял из адской смеси песен Высоцкого, Окуджавы, Аркадия Северного, Вертинского и прочего блатного шансона:

- …А вдоль по тундре, по железной дороге,
Где мчит курьерский Воркута – Ленинград!

      Временами Витька устраивал показательные концерты, поставив табуретку на стол и усевшись на него сверху, начинал:

- Меня искал весь наш госаппарат,
Меня искала вся милиция Союза -
Не мне ворочать камешки
В мои шестьнадцать лет
На берегу пролива Лаперуза!

  а его «посельщик» - Борька Хозяинов пускал по кругу шапку:
- Подайте, люди добрые! Сами-то мы не местныи!

    Подавали обычно сигаретами, так как оба покуривали. Бывало, подкидывали и мелочь.
      После первого Нового года, встреченного в интернате, Серега Кныш (сам с Горячего Ключа и отец которого работал мастером на буровой, а его сдал в интернат, что бы дурака не валял, да и - все под присмотром!) привез песню, от  слов которой все просто «угорали»:

- Там в океан течет Печора,
Там всюду ледяные горы,
Там стужа люта в январе –
Не хорошо зимой в тундрЕ! (с ударением на последнем слоге)

      Как специально – про них!

       Спустя годы, уже с появлением Интернета он узнает, что эту песню написала Ада Якушева и посвятила ее Юрию Визбору.

       Серега рассмешил всех и просто «убил», когда привез с каникул сотню рублевок – огромные в их глазах деньги! Небрежно вытащив пачку из кармана, эффектным жестом порвал резинку, наклонился над кроватью и высыпал их себе на голову:

- Гуляем! Рокфеллер приехал!
    
      Уж погуляли, так погуляли! Весь интернат на ушах стоял!

     Но репертуар Витькиных песен не ограничивался только «блатотой», ему не чужда была и лирика Есенина, а романс - на слова неизвестного поэта и вовсе растрогал того же Серегу до слез:

- Я пишу тебе, друг мой, со станции Осень,
Где тревожно гудят на путях поезда,
А багряные листья постоянно уносит
В своих зябких ладонях речная волна…

- Все! Сейчас Ритку приведу. Качегову. Для нее исполнишь! С перебором! А вы – посмотрел на нас – сидите тихо!

      Любовь у них, видишь ли.

      Как она плакала, когда пришла пора расставаться! Как плакала!

      Думали: «Уплывем все, на хрен, без весел!»

      К десятому классу стало поспокойней. Обвыклись, пообтерлись. А такой нюанс, что с началом навигации в селе катастрофически не хватало рабочих рук для разгрузки грузов, приходящих по реке плашкоутами с Белушья, их и попросил директор – Николай Иванович – помочь родному рыбкоопу – так и вовсе сделал их привилегированным классом. Не за бесплатно, разумеется.

      Так что, они были и с деньгами и при товаре.

      И к своему выпускному были готовы на все «сто». Под кроватями лежали чемоданы, под завязку набитые спиртным. Бабка-уборщица ругалась:
- Чево у вас там напихано? Кирпичи, что ле? С места не сдвинуть!
- Книги там у нас! Учебники! К выпускным экзаменам готовимся!

      Знала бы она, какие там книги! Ящик спирта, да три – вина «Ркацители» - для девушек! Специально привезли из Омы на «АН-2», договорившись с пилотами.

      В один из солнечных июньских дней 75-го его друг Витька Воронов, раздобыв где-то большое увеличительное стекло, выжжет на стене, рядом с окном в их комнату надпись: «Прощай, проклятый интернат!», выразив общее настроение по факту их проживания в нем. Да и не только их. Под этими словами многие бы подписались.

      «Ворона» красовался в военной рубашке и кителе со значками – снял с демобилизовавшегося брата Славки, пока тот в поселке гулял «со товарищи».

      Витька «водился» с Надеждой Выучейской из Индиги – «девушкой с бархатной кожей», как ее все звали -  дочерью знатного оленевода Степана Выучейского и это обстоятельство делало его объектом постоянных подначек:
- Ну, все, теперь с оленями будем! Тесть-то богатый! Орденом Ленина награжден!  Не хухры-мухры! В окружной газете фото было напечатано.

     Торжество по случаю «выпускного» отмечали в поселковой столовой. Тут же и аттестаты вручали и красивые речи говорили: «Впереди у Вас светлое будущее, знаете ли! Счастья и радости в дальнейшей жизни, понимаете ли!» 

    Вот тут-то их припасы и пригодились. Два класса, в каждом по 36 человек. Итого: 72. Плюс родители, которые смогли приехать. Приглашенные и учителя. Местная администрация. Вокально-инструментальный ансамбль из воинской части. Все по высшему разряду!

      В разгар торжества они вызвали директора на улицу, за столовую – для разговора. Налили ему полный стакан водки, который Николай Иванович, бережно приняв, выпил, мотнув головой и, занюхав кулаком,  сказал:
- Дай вам, Бог, ребятки, не потеряться в этой жизни! Держитесь друг за друга! И главное – всегда оставайтесь людьми!
- А сейчас, пошли в зал – люди ждут! Пошли, не возражая, а «Тарыч» за спиной директора показал ему большой палец.

      А через три дня приедет отчим на «Казанке» и вручит ему повестку – явиться в военное училище туда-то и тогда-то.

      Все. Гражданская жизнь закончилась. С остатками детства. Кануло в вечность.
      
      Они поедут всемером, а поступит он один. Потому что – он хотел поступить, а они, честно говоря, «валяли дурака» - так, «за компанию», сами не зная, чего хотят в этой жизни. Поддались на уговоры военкома, выполнявшего свой план.
 
      У любого человека должна быть мечта, цель. И не одна. Они могут быть локальными, тактическими и стратегическими. Это уж у каждого свое.

      И если ты поставил перед собой эту цель – иди до конца. И она обязательно сбудется.

…И мы никогда не забудем
про светлое детство
И будет порою
туда нам с тобою хотеться,
До боли хотеться,
да прошлому нету возврата –
Мы дальше по жизни пойдем,
 пошагаем, ребята!

                ********