«Сперва мы пишем ПРОСТО и ПЛОХО, потом СЛОЖНО и ПЛОХО, затем СЛОЖНО и ХОРОШО и только под конец ПРОСТО и ХОРОШО» (Гёте).
Когда чтение возвышает вашу душу и внушает вам благородные и мужественные чувства, не ищите других оснований для оценки произведения: оно хорошо и написано мастером.
Лабрюйер
МАНДЕЛЬШТАМ О.
"Очевидно, поэт должен уметь не только говорить, но и молчать в тех случаях, когда импульс, побуждающий его к сочинению стихов, недостаточно силен. Для поэта отказаться от работы, остановить себя, гораздо труднее, чем погрузиться в нее по первому зову. Всякий, кто пишет стихи, вероятно знает, что в голове у поэта часто мелькают отдельные строки и даже строфы. Можно ухватиться за такую «бродячую», как их называл Мандельштам, строку или строфу и, приведя себя в соответствующее состояние, присочинить к ней по всем законам композиции еще нечто, чтобы получилось стихотворение. Так появляются мертворожденные стихи".
По-настоящему знаменит тот писатель, которого знают и никогда не читали.
Жюль Ренар
ЯКОБСОН Р.: «Проза поэта — не совсем то, что проза прозаика, и стихи прозаика — не то, что стихи поэта: разница является с мгновенной очевидностью ‹...› Вторично приобретенный язык, даже если он отточен до блеска, никогда не спутаешь с родным. Возможны, конечно, случаи подлинного, абсолютного билингвизма. Читая прозу Пушкина или Махи, Лермонтова или Гейне, Пастернака или Малларме, мы не можем удержаться от изумления перед тем, с каким совершенством овладели они вторым языком; в то же время от нас не ускользает странная звучность выговора и внутренняя конфигурация этого языка.
Проза занимает место в литературе только благодаря содержащейся в ней поэзии.
Акутагава Рюноскэ
«Жалею о том, что природа не дала мне поэтического таланта, ибо в природе есть такие предметы, о коих грешно говорить смиренною прозою!!»
Белинский
Мы куда усердней подмечаем у писателя противоречия, часто мнимые, и другие промахи, чем извлекаем пользу из его суждений, как верных, так и ошибочных.
Люк де Вовенарг
МАНДЕЛЬШТАМ О.
«Секрет настоящего поэта в том, что ни единого словечка он не произносит от себя; им движет всё что угодно, только не выдумка, только не изобретательство».
«В каждом поэте есть и Моцарт, и Сальери».
«Русская литература родилась под звездой скандала».
«Нигде так не уважают поэзию, как в России, и нигде за неё не убивают».
"Труд поэта сложнее даже труда математика".
Писательство – вещь простая. Из двух фраз следует выбрать ту, что короче; из двух слов – то, что проще; из двух описаний – то, что яснее; из двух издателей – того, кто шлёт телеграмму, а не письмо.
Джон Стейнбек
АКСАКОВ С.: «Лермонтов-прозаик выше Лермонтова-стихотворца».
Прежде чем это сказать, Аксакову надо было самому написать "Бородино" или "На смерть поэта", или хотя бы указать на поэта, который сделал это лучше Лермонтова...
МАНДЕЛЬШТАМ Н.
"В поэзии — каждое слово автопризнание, каждая ставшая вещь — часть автобиографии. Читая Достоевского, мы ни на минуту не забываем, что это исповедь грешника, внутри себя раскрывшего пороки и просветы своей эпохи и тем самым прозревшего будущее. Внутреннее состояние духа и личная основа — таково первичное условие создания литературного целого. Это условие необходимое, хотя и не единственное. Никто не усомнится, что в каждой вещи Пушкина есть личная основа, нечто, отражающее внутреннее состояние его духа".
"Проза и стихи поэта составляют одно целое, но роль тайнослышанья при сочинении прозаических вещей, мне кажется, значительно меньше, а период предварительной тревоги не менее острый, чем перед стихотворной работой. Мне кажется, что вся почти проза поэтов — это самопознание, и поэтому может служить комментарием к стихам. Но ведь это верно и для книг самых наших крупных прозаиков — Достоевского и Толстого… Люди, вскормленные на беллетристике, пустили слух, что проза поэтов нечто зыбкое и мало существенное для развития прозаических жанров".
«Перо пишет плохо, если в чернильницу не прибавить хотя бы несколько капель собственной крови». Одоевский
КОЛЬРИДЖ С.«... Поэзия есть лучшие слова в лучшем порядке».
«Великие поэты — это не те, которые пишут самые лучшие стихи. Совмещаться это может (Пушкин, например), но необязательно. Великий поэт — это тот, кто шире всех постиг «образ и давление времени» (как говорил Шекспир). Для русского XX века это Блок — как для XIX века Пушкин, — и никто другой в такой мере. Можно больше любить стихи других современников Блока. Не в том дело. Блок вообще не поэт отдельных стихов; он явление в целом. Он замыкает собой ряд русских писателей, которые отвечали на все и за все, — Пушкин, Толстой, Достоевский, Чехов...
Гинзбург
"У меня из десяти стихов — пять хороших, три средних и два плохих. У БЛОКА из десяти стихотворений — восемь плохих и два хороших, но таких хороших, мне, пожалуй, не написать"
Маяковский
«У большинства поэтов замечательные стихи «разбавлены» немалым количеством слабых стихов (Фет, Анненский, Бальмонт, Сологуб, Есенин, Блок, Белый, Гумилёв, Ахматова, Цветаева, Бродский…..). Такого балласта, может быть, нет, только у ПУШКИНА и МАНДЕЛЬШТАМА».
Кушнер
БЫКОВ Дм.: «После Серебряного века литература уже никогда не обретала — ни в России, ни в мире — статуса государственной религии. Прав Шкловский в «Литературе факта»: в наше время у поэта (да и у писателя) должна быть вторая профессия».
АРИСТОТЕЛЬ: «Творец всегда выше своего творения».
"Известно, что состояние, в котором слышится внутренний голос и сочиняются стихи, не зависит от воли поэта — искусственно вызвать его нельзя. Поэт не властен над ним, как и над словом".
Пушкин
БЕЛИНСКИЙ В.
• Часто пальма первенства достойно даётся современниками первому по достоинству; но в том-то и состоит зависимость таланта от случайности, что он также может быть признан современниками, как и не признан ими. Только МИРОВЫЕ ГЕНИИ поставлены вне закона этой случайности, ибо не могут не быть ни непризнанными, ни забытыми.
Два обстоятельства творят Великих поэтов - натура и история.
• Мировые поэты принадлежат и человечеству, и своему отечеству. Нельзя не быть великим поэтом, будучи МИРОВЫМ. Но можно быть Великим поэтом, не будучи мировым: эта разница не в натуре поэта, а в историческом значении его отечества. Если Великий поэт родился среди народа, национальность которого лишена мирового значения или ещё не развилась до него, то в этом случае этот поэт может быть ниже не только равных ему, но и низшей натуры, поэтов менее одарённых, но гений которых воспитался на почве национальности, имеющей мировое значение.
• Поэтов творит природа и жизнь, а не критика, - и для них поучительнее критика на чужие сочинения, чем на их собственные.
• Один из самых поразительных признаков зрелости современной русской литературы,
- это роль, которую играет в ней стихотворная поэзия. Бывало, стихи и стишки составляли отраду и утешение нашей публики. Их читали, перечитывали, учили наизусть, покупали, не жалея денег, или переписывали в тетрадки.
Новая поэма в стихах, отрывок из поэмы, новое стихотворение, появившееся в журнале или альманахе, - все это пользовалось привилегиею производить шум, толки, восторги, споры и т. п. Стихотворцы являлись без счету, росли, как грибы после дождя. Теперь не то. Стихи играют второстепенную в сравнении с прозою роль. Их читают будто нехотя, едва замечают, хладнокровно похваливают хорошее и ничего не говорят о посредственном. Стихотворцев, против прежнего, стало теперь несравненно меньше.
Из этого многие заключили, будто век поэзии миновался для русской литературы, что поэзия скрылась от нас чуть ли не навсегда. Мы так, напротив, видим в этом скорее торжество, нежели упадок русской поэзии. Что поколебало, а потом и вовсе изгнало манию стихописания и стихочтения? - Прежде всего, появление Гоголя потом появление в печати посмертных сочинений Пушкина и, наконец, явление Лермонтова.
• Поэтическую деятельность Пушкина можно разделить на два периода: в первом она является прекрасною, но еще неглубокою, не установившеюся, еще доступною для копирования и подражания; во втором мы видим ее на неприступной высоте художественной зрелости: глубины, могущества; тут уже нельзя копировать ее, нельзя подражать ей. Талант Лермонтова с первого же своего дебюта обратил на себя всеобщее внимание, отбил у всех и у всякого охоту подражать ему.
• После этого доступ к поэтической славе сделался очень труден, так что талант, который прежде мог бы играть блестящую роль, теперь должен ограничиться более скромным положением. Это значит, что вкус публики к стихам сделался разборчивее, требования строже, а это, конечно, успех, а не упадок вкуса. Теперь нужен новый Пушкин, новый Лермонтов, чтобы книжка стихотворений привела в восторг всю публику, в движение - всю литературу.
ОЛДИНГТОН
Во мне живет убеждение, что назначение поэзии - доставлять радость; если же она не доставляет радости никому, за исключением, быть может, одного- единственного гипотетического индивида, то я не вижу, зачем ее надо публиковать.
• Пожалуй, было бы неплохо, если бы поэты для начала печатали свои произведения только в периодических изданиях (что совсем нетрудно) и не торопились выпускать их отдельным сборником, не уверившись, что этот сборник найдет достаточное число читателей, оправдывающее его опубликование. (Надеюсь, я не покажусь чересчур циничным, если скажу, что критические отзывы в прессе на поэтический сборник обычно бывают настолько поверхностными и неумными, что не приносят автору ни малейшей пользы.)
• Однако можно с полной уверенностью утверждать, что поэзия составляет самую вечную, самую ценную и доставляющую радость часть литературы, что тот, кто глух к поэзии, лишен вкуса и не способен испытать величайшее наслаждение, какое может доставить литература.