Видения
Вячеслав Иванович Коржов вышел из комы через семнадцать дней после неудачной попытки обогнать фуру. Еще через день к нему на несколько минут пустили жену и сына. А через неделю, когда он окончательно пришел в себя, вокруг него сидели его сотрудники, осторожно расспрашивая его о самочувствии.
– Про работу не спрашивай, – вступил в разговор его заместитель Николай, – береги силы. В отделе все как прежде: рисуем, паяем, перепаиваем, проводим измерения – дела идут. Ты лучше расскажи, что чувствовал, если чувствовал, пока лежал без сознания, что тебе там привиделось? Напугал ты нас здорово, Шумахер. Но голова у тебя хорошая: что работать, что держать удар. Так въехать в дерево, и только гематома в голове, правда, говорят большая.
– Что я чувствовал? – Слава помолчал, глядя в окно, глубоко вздохнул. – Пригрезился мне странный сон. Обычно я сны плохо запоминаю, отрывками, а этот буквально врезался мне в память. Я уже несколько раз его вспоминал – бред какой-то! Именно привиделось. Хотя, то, что я услышал, почти все было мне знакомо, но рассказчик и место, где я оказался, меня чрезвычайно поразили.
Вячеслав попросил поправить подушку, сделал несколько глотков воды из чашки с носиком.
– Только вы меня не перебивайте, вопросы потом. Так вот. Будто я после аварии долго скитался где-то, где и сам не знаю, а затем оказался на небесах – так мне показалось – в какой-то очереди. Очередь была длинной, я бы сказал, бесконечной и была похожа на среднюю часть змеи. Впереди и сзади стояли, вернее, парили невысоко над туманной, ярко светящейся поверхностью – я решил, что это пол – очень похожие друг на друга шарообразные полупрозрачные существа. Ничего человеческого не было, ни глаз, ни рта, ни носа но, тем не менее, по их обреченности, с которой они стояли в этой длинной очереди, по их вздохам чувствовалось, что это люди. Бывшие люди. Мужчины это были, или женщины, или те и другие, мне разобрать не удалось.
Вячеслав остановился немного отдохнуть, было видно, что ему еще трудно говорить.
– Куда это мы? – Спросил я почти беззвучным, незнакомым мне голосом. – Что это за очередь?
Змея, с полупрозрачными круглыми чешуйками, слегка шевельнулась и ответила тихими вздохами, невнятным бормотанием.
– Иди сюда, я очередь и на тебя занял, – почудился голос впереди.
Очередь вновь вздохнула, качнулась и покорно затихла.
Я переплыл на несколько шаров вперед, очередные со смиренным шелестом немного потеснились, уступая мне место.
– Ты как сюда угодил? – поинтересовался позвавший меня шар.
– Да с дуру. Затеял обгон и не успел. Как говорят: сорок лет ума нет… Один раз ошибся и все – ничего нельзя изменить. Несправедливо это. А ты как здесь оказался?
– Я? Обычное дело. Перебрал маненько, а мотор не выдержал. Вот теперь стою в очереди пред вратами на суд божий, так мне здесь сказали. – Помолчал, затем продолжил: – Странно как-то, вчера, или сегодня? мы с братаном, наверное, поставили рекорд по выпивке, а мне сейчас так легко, так хорошо, нигде ничего не болит, не тошнит, хотя мы до того надрались, что сердце не выдержало. А сейчас – как огурчик! – Он повернулся вокруг оси, словно высматривая что-то. – Ты не знаешь, где здесь можно найти зеркало?
– А зачем оно тебе?
– Посмотреть на свою рожу, опух, наверное, с бодуна. Все-таки пред Всевышним буду стоять.
– Какая рожа? Ты посмотри, какие здесь все? Одно лицо. Это же не люди, а, наверное, их души в голубой оболочке. Поверь, ты красив, как и все мы здесь.
– Не врешь? Хотя, действительно, все очень похожи друг на друга… А очередь быстро идет. Живо они решают нашу дальнейшую судьбу. – Помолчал. – И зачем мне представать пред Всевышним? Я же грешник со всех сторон. Пил, гулял, баклашил, в тюрьме сидел не раз, слава Богу, мокрого за мной не числится, и я уже давно согласился на ад. Кому нужна эта бодяга – взвешивать грехи? Если Богу угодно освободить землю от грешника, то на его месте я бы делал это раньше, когда человек только начинал грешить. А я, все-таки, полвека прожил, так сказать, «во грехе». Какой там прожил. Прожег свою жестянку! Катилась жизнь вниз курьерским поездом. Ничего не видел по сторонам. Только сосредотачивался, когда на дело шли. Тогда все становилось четким: люди, тачки, дома. Но длилось это не долго. Затем все снова мчалось мимо. Или тюрьма, или курорты, рестораны, бабы и много шнапса. Любил я его. Спускал все, что было. За столько лет не нажил ничего. Жил только одним днем, жил для себя, мне никто не был нужен. Да я и сам себе, если подумать, не был нужен…- Помолчал. - Чудная какая-то очередь, извивается, как уж.
«Прожигатель жизни» несколько раз повернулся вокруг оси и продолжил.
– Ребята предупреждали, чтобы я завязывал с выпивоном – сердце прихватывало. Какой там! Кто они мне? – Он вдруг приблизился ко мне вплотную, и мне почудился его водочный перегар. – А может это меня совесть мучила, поэтому я и пил, а?
– Тебе это лучше знать, – ответил я, внимательно всматриваясь в очередь. Впереди висящие шары внезапно исчезали, а оставшиеся с тихим шелестом и вздохами заполняли образующиеся пустоты.
– Вот интересно, – продолжил собеседник, – я жизни не жалел, шел напропалую, пуль, заточек не боялся, а сейчас стало жаль, что рановато сандальнул. Точно, не умер, именно ласты склеил. Сейчас вот размышляю, зачем я все это делал, почему не жил спокойно? Объяснить не могу. Но разве вернешь все назад, чтобы жить по-другому, – он немного помолчал, засмеялся: – А оно мне надо? Горбатого пусть могила исправляет. Может в другой жизни, если ее мне дадут, буду другим, правильным по-вашему.
Он внимательно посмотрел на висевший впереди шар, даже немного приблизился к нему. Шар шевельнулся и сделал движение, словно отворачиваясь от назойливого соседа.
– Действительно, все рожи похожи. Мне показалось, что впереди подельник, с которым последний раз ходил на дело. Но, наверное, обознался. Но ты не думай, – вновь обратился ко мне, – я не жалею о моей беспутной житухи. В ней были интересные моменты. Хотя, что это за моменты, – он помолчал, задумавшись. – А у тебя было то, о чем ты жалеешь, что больше такого не будет? Ты весело жил? – Неожиданно спросил он.
– Сразу и не скажешь. Жил как все. Было и весело, но чаще грустно. Но трагедий не было. Работа – дом, дом – работа… И вспомнить нечего, – вздохнул я.
– Это что считать трагедией. Вот я был бит так сильно, думали, что окочурюсь, был ранен, не один раз бывал на киче, но я не считаю, что это были трагедии – это была моя жизнь. – Засмеялся. – Трагедия была, когда бабок не было, а опохмелиться надо было.
– Нет, мне таким похвастаться нечем. Жил и жил… Как будто все было нормально. А сейчас вот стою тут, как ты сказал, пред вратами и думаю, нормально ли? Но, по большому счету, все мы грешники в разной степени, и все мы будем в котлах вариться; много грешил, или мало – температура кипения смолы во всех котлах одна и та же.
Вдруг, кто-то невидимый выдернул меня из очереди, и я очутился перед худым стариком с длинной седой бородой. В отличие от тех, кто был со мной в очереди, он очень напоминал привычных для меня людей, хотя тело его было прозрачным и пустым. И борода была не из волос, а словно нарисована грубыми мазками. Но его контур был четко обрисован светящимися линиями, просматривались прозрачные глаза, нос с горбинкой, узкий рот. В помещении, где я оказался, стен, пола и потолка, как мы их понимаем, не было; пространство, окружающее нас, напоминало светящийся туман и производило впечатление небольшой, совершенно пустой комнаты.
Старик, глядя сквозь меня, молчал. Я решил, что надо представиться.
– Здравствуйте, – произнес я, и мне показалось, что мой голос приобрел привычное звучание. – Я…
– Здравствуй, Вячеслав, – перебил меня хозяин комнаты. – Не надо представляться, ты не в вашем суде. Я все о тебе знаю и подтверждения мне не нужны, – он немного помолчал, словно собираясь с мыслями. – Ты уже догадался, зачем ты здесь, «пред вратами»? Правильно. Все люди, после окончания земной жизни должны отчитаться о прожитом перед нами.
– Простите, – воспользовался я паузой, – как к Вам обращаться?
– Обращайся ко мне Ангел. Нет, лучше Мой Ангел, так будет правильнее.
– Спасибо, Мой Ангел. Можно тогда спросить? – Ангел кивнул головой, и четкий контур вокруг головы расплылся, превратившись в почти земную радугу. Я решил продолжить разговор, начатый в очереди со случайным знакомым: – Зачем Вам нужно рассматривать все наши дела? Есть грехи – в ад, нет грехов – рай.
– Нет, дорогой Слава, нам надо, чтобы вы согласились с оценкой своих деяний. Иначе, какой же это будет справедливый суд? У нас должно быть полное согласие. Но нас интересуют не только ваши грехи, проступки или ваши добрые дела, нас интересует вся ваша жизнь. Мы, беседуя с вами, набираем статистику, чтобы знать, куда идет наша цивилизация.
– И куда же мы движемся? – поинтересовался я.
– Если коротко: цивилизация сходит с ума и идет к пропасти.
Я замолчал, пытаясь осмыслить услышанное. Мне стало как то неуютно, но потом я решил, что я уже не на земле и мне ничего не угрожает. Мелькнула мысль о семье, но тут же исчезла.
– Что же будет дальше? Это остановить нельзя?
– Что будет дальше, этого я не знаю. У нас, у ангелов, нет дара предвидения. А остановить это должны вы сами, то есть, те, кто остался на земле.
Видя такое доброжелательное начало, я решил немного изменить тему разговора, отступить от небесных тем.
– Мой Ангел, Вы в земной жизни были русским? Вы говорите без всякого акцента.
– Нет, я не русский. А говорю так хорошо по-русски, потому что в уставе сказано, что они, ангелы, все знают, говорят на всех языках, все их понимают, и они всех понимают. Куда же здесь денешься? Вот и приходиться говорить с тобой на привычном тебе языке. Но продолжим о вашей грешной земле. Хотя люди много грешат, и грехи бывают разные, но мы не очень их разделяем. У нас цель, как я уже говорил, другая.
– И какой же самый страшный грех может совершить человек? – полюбопытствовал я, стараясь предугадать свое будущее по своим грехам.
– Созданные Творцами люди должны были жить, размножаться, противиться смерти и умирать естественной смертью, либо погибнуть в борьбе за выживание – такие инстинкты были заложены в их сознание. Больше Создатели от них ничего не требовали, – Ангел внимательно посмотрел на меня, словно пытаясь уяснить, все ли я понял. – Отсюда следует основной и единственный грех – самоубийство. Ваша церковь так же не жалует таких покойников.
Я был не согласен с таким определением основного греха.
– Почему же так? Человеку жизнь дана, теперь она его, и он вправе распоряжаться ею, как ему вздумается. Может это грех перед родителями, но не перед Богом.
– О Боге мы еще поговорим. А самоубийство это – и тогда и сейчас – самый простой способ уйти от трудностей. В этом и грех. – Ангел снова посмотрел на меня. – Я знаю, что ты все понимаешь, но дух несогласия у тебя силен. Для человека это нормально, ведь Творцы именно это заложили в разум человека – сомнение и любопытство, это и позволило людям развиваться и строить цивилизации.
Я был доволен, что хотя бы здесь оценили мое, как мне часто говорили, нездоровое любопытство. Окрыленный этим, я уже смело спросил:
– А зачем Творец создал нас, людей? Какая конечная цель этого эксперимента?
Я взглянул на Моего Ангела, – он сидел неподвижно, и мне показалось, что в его полупрозрачных глазах появилась грусть.
– Меня иногда посещают, то есть, посещали мысли: кто я есть, зачем я живу, нужно ли мне все это? Порой мне кажется, что окружающий меня мир нереален, выдуманный кем-то, и я в нем лишний. Ведь наступит, простите, наступило время, и меня уже нет. На земле… И, я уверен, нечего там не изменилось. Я понимаю, все, что я делал, необходимо было мне, моей семье, моему сыну, людям, можно даже сказать, всему человечеству. Мне было интересно работать, что-то изобретать, любить жену, детей. Но все это – миг. Нужен ли был он мне? Вот я умер, и скоро меня будут помнить только несколько человек, кроме, конечно, родных. Все, конец всему, даже памяти. Ведь мир мог обойтись и без меня. Стоило ради этого мига жить, иногда даже не жить, а выживать?
Я замолчал, глядя на Ангела, словно ожидая у него поддержки, но он грустно смотрел сквозь меня. Я продолжил:
– Церковь говорит: «Человек на земле находится временно, вечно будет жить лишь его душа после земной смерти в раю или в аду». Так какая же была цель у Создателя, послать человека на землю на один миг? Дать возможность грешнику исправиться? Но Бог должен знать, чем закончится эта проверка. Не лучше ли сразу в рай или в ад. Зачем такая сложность?
Высказав все это, я подумал: «Вот зачем я опять лезу со своими рассуждениями? Лезу не куда-нибудь, а прямо в ад».
Ангел немного покачал головой в знак согласия, так мне показалось, и сказал:
– Рассуждения кажутся тебе правильными, но они от незнания замыслов Создателей. Все созданное Творцами – рационально и объяснимо. Давай рассуждать: ты жил на земле, радовался жизни, любил семью, были у тебя счастливые дни и не очень. Весь мир лежал перед тобой, и ты хотел его покорить. Покорить своим талантом. Женился на хорошей, умной женщине – был счастлив, родился у тебя сын – радовался. Разве ради этого не стоило жить, хотя бы и один миг? О том, что ты влияешь на развитие цивилизации, мира ты и не думал. А это, по большому счету, и есть предназначение человека. А память… Бывает и такое: одним ставят памятники, иногда даже при жизни, и помнят о них века, других хоронят в безымянных могилах. Но все они внесли свой вклад в мировую культуру. Такая вот наша цивилизация…А если человеку не дать пожить ни дня, то люди не знали бы, что такое земная жизнь. Да и ее, такой, какая она есть сейчас, на земле не было бы. Надеюсь, я ответил тебе на твой вопрос: зачем?
Ореол вокруг Ангела ярко засветился, переливаясь разноцветьем. Мне даже показалось, что он хитро улыбнулся:
– Можно я тебе задам вопрос?
Я разрешил движением своего шара.
– Вот ты, закончив одним ударом земные дела, здесь, передо мной. А если я предложу тебе вернуться к твоим нескончаемым земным проблемам, так сказать, продлить твой миг? Ты согласишься?
Вначале я даже растерялся, затем спросил:
– А разве так можно?
– Вообще, нельзя, но…
– Конечно, я соглашусь, – торопливо сказал я.
– Вот видишь, какая земная жизнь. Непонятная, трудная, иногда невыносимая, но хочется еще пожить, хоть немного… Это я так, проверил тебя. Мало кто не хочет вернуться, даже самоубийцы жалеют, что кончились их земные тяготы.
Все было понятно, но что-то меня смущало в его поучениях.
– Скажите, Вы называете Творца во множественном числе, почему? Ведь все мировые религии давно пришли к единобожию.
– Совершенно правильно ты заметил. На самом деле все было иначе, чем описано в религиозных писаниях. Землю заселили жители далекой от нас планеты. Вот мы их и называем Создателями, или Творцами. А как же их иначе называть?
Я, конечно, слышал множество гипотез о происхождении человека, в том числе и такие, как панспермия и палеоконтакты, но услышать такое от ангела, среди душ умерших, я не ожидал. Все было ясно и понятно, если принять это за правду, поэтому, чтобы не влезть в дебри рассуждений, в которые я часто попадал, я не решился расспрашивать его о подробностях. Но мне захотелось узнать о нас, о душах и о месте моего пребывания.
– А это еще проще, – ответил он на мои мысли. – Достигнув такой высокой цивилизации на своей планете, Творцы смогли создать человека таким образом, чтобы у него было тело и душа, а у умершего душа отделялась от тела. Даже сейчас многие ваши ученые убеждены, что душа может существовать отдельно от тела. В природе все сложно и непонятно, пока не будет доказано необъяснимое. Создатели для души определили пространство, так сказать, территорию душ, где ты сейчас и находишься. Души невидимые и без веса, поэтому они не занимают место и никому не мешают. – Мой Ангел немного помолчал. – Ты еще хочешь узнать про нас, про ангелов. Это сейчас нас зовут ангелами, а в самом начале были просто души: главные, старшие и младшие. И сейчас такое же деление, но с добавлением придуманного вами слова «ангелы».
Ангел снова сделал небольшой перерыв в рассказе, молчал и я, пытаясь ни о чем не думать, чтобы не нарушать его молчание. Но о грехах я все-таки подумал: «Почему он так мало уделяет им внимания, ведь грехи все-таки?»
– Что касается грехов, то грехи людей очень хорошо описаны в церковных книгах, и я не буду их касаться. Но это не только заслуга церкви. Наша цивилизация за тысячелетия своего развития пришла к пониманию греха и добродетели, и эти понятия были задолго до появления современной церкви. Большинство из описанных церковью грехов и мы рассматриваем при встрече с новыми душами. Но кроме церковных грехов мы рассматриваем и другие. Для наглядности, приведу лишь один грех (не церковный) – отказ от достижения цели. Ведь каждому человеку при рождении дается дар, который нужно развивать. Этот дар со временем у одного остается лишь мечтой, у другого превращается в талант, с которым он идет по жизни. И талант, и даже мечту, не нужно, как у вас говорят, «зарывать в землю». К сожалению, у многих это случается из-за страха перед возникающими трудностями. У одних – из-за отсутствия веры в свои возможности, как у тебя, – у других – из-за лени. Создавая людей, Творцы вложили в сознание человека веру в себя, в свои силы, но прошли тысячелетия и человек изменился. Интеллект у него стал выше, но общественная жизнь стала даже хуже, чем в первобытном обществе. Только одно осталось с тех времен – прав сильнейший, – помолчал. – Не обращай внимания – старческая брюзгливость.
– А сколько Вам лет, если это не секрет? – полюбопытствовал я.
– У нас не принято считать годы, но я вот так же, как с тобой, беседовал с Сервантесом. Знаешь такого?
– Кто же не знает отца Дон Кихота! Интересный был герой.
– Сумасшедший? Может быть, но стремление делать добро и знать, что это нужно людям, у него не отнять. Сейчас таких мало. Нет веры в себя, а это очень плохо.
Мне захотелось задать вопрос на грани дозволенного:
– А можно ли с ней, с душой Сервантеса, встретиться?
Ангел к моему вопросу отнесся спокойно, даже безразлично – в его позе и цвете ауры ничего не изменилось.
– Можно, но ты его не увидишь и, следовательно, не узнаешь. Вот такая здесь жизнь после смерти. Скучная. Будешь сам с собой разговаривать. Можешь анализировать свою земную жизнь и верить в кого хочешь. Верить или не верить.
Ангел вздохнул, не меняя позы, поднялся со своего места, именно поднялся, не встал, отплыл от меня и продолжил:
– Вот мы и подошли к понятию ВЕРЫ, о вере в вашего Бога, о вере в себя. Я знаю, что ты все равно спросил бы об этом.
Я согласился и, в знак того, что он прав, пошевелил своим телом-шаром.
– Я как раз и хотел спросить об этом. Вера в Бога на земле очень велика. Некоторые просто верят, другие не только верят в Бога, но и живут этой верой, просят Его помочь преодолеть жизненные невзгоды. Ходят в церковь, возносят молитвы, чтобы быть ближе к Богу, чтобы Он их услышал. Но Вы отвергаете Бога. Что делать человеку с верой в Него?
– Вот, вот. «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом». Несмотря на такое ее религиозное определение, вера - большая созидательная сила. За прошедшие тысячелетия представление веры так укрепилось в человеческом обществе, что человеку без веры трудно жить. Человек должен верить во что-то, или в кого-то. Без веры у человека нет ни настоящего, ни будущего. Неверие, как и отсутствие цели, лишает человека смысла жизни. Создатели не требовали от людей веры – в современном понимании – в них, но непознанный окружающий мир заставил людей придумать некую силу, которая находится над ними и руководит всеми и каждым из них. Но, поверь, никто свыше не руководил людьми. Все достигнутое на земле человеком хорошее и плохое – это заслуга самого человека.
Ангел вновь посмотрел сквозь меня, словно пытаясь убедиться, что я его слушаю и понимаю.
– Но вернемся к ВЕРЕ. Для того, чтобы было проще жить и была придумана верховенствующая над всеми сущность, впоследствии названная Богом, а для лучшего послушания божественной воле – вечная жизнь в раю после тяжелой, но безгрешной жизни на земле. Так, с надеждой, легче было жить. Бог, с наделенными Ему безграничными возможностями, всех устраивал, так как все хорошее и плохое – по вере – свершалось под Его началом. Все, что случалось, объяснялось просто: так Богу угодно. Кроме того, согрешил – попроси прощение у Бога и снова живи, как жил. Удобно, не правда ли? Верят, не думая. А зачем думать? – скажет верующий. – Есть учение Христа – надо только верить в него и исполнять заповеди Христа. Хорошая религия.
Ореол вокруг Ангела светился слабо, я уже знал, что это означает – он был спокоен.
– А что верующие ходят в церковь, так пусть ходят. Церковь, укрепляя веру в Бога, помогает человеку укрепить веру в себя. Ты же любил ходить в театр отдохнуть, узнать что-нибудь для себя новое, важное. Церковь для верующих – театр со своими представлениями, артистами. Верующие там тоже отдыхают, а проповеди учат их жить по божьим законам. Надо же их отблагодарить за пожертвования и преданность церкви. Кстати, в Евангелиях сказано, что Иисус молился не в храмах, а в пустынных, уединенных местах. Но это так, для информации.
Ангел вернулся на свое место. У меня даже сложилось впечатление, что он сел, хотя ни каких предметов, на которых можно было сесть, в помещении не было. Здесь ничего не было. Только непроницаемый бело-голубой туман, который со всех сторон ограничивал наше помещение и яркий свет.
– Что же такое ваша ВЕРА: вера в Бога, или вера в себя? – продолжил он. – Если человек верит в то, что он сможет сделать, то он делает это. Вот ты, например, стоишь на берегу реки, которую нужно переплыть. Если ты уверен в том, что переплывешь, то ты войдешь в воду, если уверенности нет, то ты останешься на берегу. Верующий человек думает так же, но при этом просит Бога: «Господи, помоги!». И если он переплывет реку, то благодарит Бога, уверенный, что без Его помощи не обошлось. Но мало кто, не умея плавать, решиться переплыть реку, надеясь лишь на Бога. Мы здесь, – Ангел показал руками вокруг себя, – знаем, что ваша вера в Бога – по существу, вера в себя, в свои силы и возможности. У вас есть хорошее выражение «ищите Бога в себе», – оно очень верное. Я бы добавил: «Найдите и верьте в с е б я».
Ангел посмотрел на меня, словно внушая в меня мысль о поиске Бога в себе. Я воспользовался паузой и спросил о том, о чем уже давно хотел спросить:
– Мой Ангел, все же огромная масса людей верит в высшую сущность, то есть в Бога. Может, Он все-таки есть, а Вы, как и многие люди, не верите в Него? Ведь прямых доказательств отсутствия Бога нет, так может Он где-то существует, и вашими Творцами руководил вышестоящий Творец? Извините за неудачный каламбур.
– Да, нельзя доказать или опровергнуть несуществующее. Остается только верить. Но если уж верить, то можно верить только в неведомого, не влияющего на ход развития землян, Всевышнего, но не в Бога придуманного человеком, поверь мне… В земной жизни верил в Бога и я. Кстати, на земле сейчас несколько мировых религий потому, что ни одна религия еще не доказала существование не только своего Бога, но и Всевышнего.
Ангел недовольно сказал, что-то похожее на «вас не исправить», и продолжил прерванное:
– Творцы не вкладывали в сознание людей веру в сущность, стоящую выше человека. Но со временем человек привык верить в помощь более сильного, поэтому в свою силу он стал верить меньше, чем в силу Верховного божества. И верующему человеку не надо мешать в этом. Без веры ему будет трудно жить. Вера укрепляет человека, он верит в то, что Бог не даст ему оступиться. Помогает ли верующим их Бог? Помогает только верой в Него. Есть множество примеров значимости веры для человека. Вот ты, например, человек неверующий, поэтому тебя посещают мрачные мысли о сущности жизни. У глубоко верующего человека таких мыслей не возникает. У него есть цель: не грешить и делать добро. Он уверен, что если будет выполнять это, то попадет в рай, где его душа будет жить вечно и без забот. Ему больше ничего не надо. Вера это хорошо для человечества, но, с другой стороны, вера в недоказанное, чтобы это ни было, замедляет развитие цивилизации. Вспомни историю мира, средневековье.
Ангел пошевелился, словно удобнее усаживаясь в свое невидимое кресло. Радуга вокруг него засветилась ярче. Мне показалось, что он доволен собой. Воспользовавшись паузой, я спросил:
– Я согласен с тем, что наш мир такой, какой мы его создали, но не совсем. Например, войны – это люди виноваты, а болезни, вулканы, землетрясения и прочие катаклизмы? Говорят, это наказание за грехи человечества
– Нет, это не наказание, а, я бы сказал, стимуляция развития цивилизации природой. Если не было бы трудностей – нечего было бы и преодолевать, и люди до сих пор питались бы тем, что взрастила сама земля. Это понятно?
– Не жестоко ли так подталкивать человечество к счастью?
– Думаю, что нормально.
– Но, верующие думают и верят, что это наказание за их прегрешения.
Он пожал плечами и замолчал, наверное, ожидая, что я спрошу его – а мне хотелось спросить, – зачем же тогда существуют рай и ад, если, получается, нет ни праведников, ни грешников. Я, пересилив желание, промолчал. Но Ангел вновь угадал мои мысли.
– Что касается рая и ада, то они не существуют, как вы их понимаете. Просто, у грешников и праведников уже при жизни на земле состояние душ разное. У праведников душа спокойная, безмятежная, а у грешников – неустроенная, смятенная. Это же состояние души сохраняется и здесь, пред нами, и затем вечно после вот такого разговора. А вечное беспокойство души это значительно страшней, чем жариться на сковороде. Где рай и ад? Территория душ здесь и везде. – Ангел повел руками вокруг. – Все, что ты здесь видишь, это иллюзия. Мы это внушили, чтобы вам было привычнее. Душа не материальна, это твой разум с твоими мыслями и знаниями; если так тебе будет понятнее, душа – твоя электронная память. Ты можешь говорить и спрашивать только о том, что у тебя было занесено в твою память при жизни. Новое ты можешь узнать, но сам не можешь ничего придумать.
Мне стало грустно. До этого я, по-видимому, не совсем осознавал свое положение, но после этих слов я окончательно понял, что я уже не человек, а лишь душа. Вздохнув, я решил отвлечься от возникнувших мыслей.
– Расскажите, пожалуйста, подробнее о том, как появился на Земле человек? – попросил я. – Мне будет легче Вас понимать.
– Интересная у нас получается беседа. Это я должен тебя слушать о твоей жизни, а получается, что я рассказываю, а ты слушаешь. Ну да ладно, даже по твоим вопросам у меня уже сложилось мнение о тебе. – Контуры Ангела засветились ярче, словно говоря о превосходстве своего хозяина. – Я ожидал этот вопрос, этим интересовались многие. Буду краток. Более пятидесяти тысяч лет назад, как я уже говорил, с далекой планеты, на которой существует высокоразвитая цивилизация, в очередной раз на Землю прилетела галактическая экспедиция и привезла с собой эмбрионы будущих жителей Земли.
Он замолчал, словно собираясь с мыслями. Его контур по-прежнему светился ярко, переливаясь.
– Были выращены существа мужского и женского пола, извини за вульгарное сравнение, самцы и самки, даже без фиговых листочков. Увы, это так. Лет через пятьдесят - шестьдесят на Земле в разных местах уже было несколько сот тысяч существ, наделенных разумом, как вы говорите «homo sapiens», которым члены галактической экспедиции помогли выжить и освоиться во враждебной для них природе. Убедившись, что новые жители могут жить без их помощи, оставшиеся в живых, члены экспедиции покинули планету. Степень умственного развития новых жителей была существенно ниже уровня развития их «родителей», это было необходимо для того, чтобы на Земле они создавали свою цивилизацию с нуля, а не повторили уже существующие в бесконечном космосе культуры. В это время на Земле были и другие разумные существа, но они оказались на более низкой ступени развития, поэтому вскоре были вытеснены с пригодных для жизни мест новыми поселенцами и постепенно вымерли. Так на Земле появился новый хозяин – человек. И он может гордиться – все, что есть на земле: материальное и духовное создано не кем-то, а им самим.
Ангел поднялся со своего места, плавно проплыл вокруг меня, словно разминая затекшую спину, ноги, и снова сел. Я решил воспользоваться паузой и спросил:
– На земле многие считают, что эти, или какие-то другие Создатели продолжают контролировать землян до сих пор. Что Вы скажете об этом?
– Я ничего об этом не знаю. Я уже говорил, что Творцами влияние на людей со стороны сделано невозможным. Про бесконтактное наблюдения нигде ничего не говорится. Хотя, все течет, все изменяется. Давай, все же, продолжим твое образование. Зачем я это делаю – не знаю, но продолжим.
Ангел посмотрел на меня, словно вспоминая, на чем закончил он рассказ.
– Так вот, Создатели дали мужчинам силу и прямолинейный, масштабный ум, а женщинам – красоту и гибкий, прагматичный ум.
Ангел снова замолчал, как будто предоставляя мне время обдумать услышанное, и каждый раз, когда он задумывался, вокруг него цветная оболочка начинала переливаться всеми цветами радуги. Я же мысленно стал соглашаться с ним – в этом он меня убедил.
– Творцы создали мужчин и женщин равными, – продолжил он. – Но в трудное время женщинам было удобно прятаться за спины мужчин в прямом и переносном смысле. Вот и стали они «слабым полом», и постепенно отодвинулись на второй план, а мужчины стали хозяевами жизни. Хотя зачастую и великими мужами руководили женщины, но об этом старались не распространяться. Но сейчас времена изменились, страха стало меньше, и женщины начали заявлять о себе, вновь стали ставить себя на одном уровне с мужчинами.
Ангел замолчал, ожидая мои замечания.
– Да уж, они начали заявлять, – я не заставил себя ждать. – Иногда такое заявят, что не знаешь, что делать. Да и насчет женской красоты можно поспорить.
– Чем же не нравится тебе женская красота? Если тебе досталась, как ты считаешь, некрасивая жена, то это не значит, что все некрасивые. Во всем, созданном Творцами, можно найти красоту. Хороший ум – тоже красота, и это лучше телесной красоты. Ведь ты поддался очарованию интеллекта будущей жены. Кстати, брак с умной, пусть и не привлекательной женщиной крепче, чем с просто красивой. Поэтому сейчас у тебя есть возможность прятаться, если можно так сказать, за ее спиной. Здесь ты ничего не можешь возразить.
– Да, Вы правы. Ума у неё много, – смутился я и не стал спорить с Ангелом.
– Насчет чисто женской красоты. Вспомни их тело: идеальные линии, нежная, бархатистая кожа. Можно утонуть, раствориться в нем полностью… А какой у ни взгляд, смех…
– Да я вижу, Мой Ангел, Вы знаток женщин! – восхитился я.
– Я, – смутился Ангел, – я не то, чтобы знаток… Работа у меня такая – все знать, – нашелся он.
– Хорошая работа, – согласился я, – вот бы мне такую.
– Тебе это не грозит. Как у вас говорят – грехи не пустят. – Ангел зашевелился, его контуры стали шире и заиграли радужными красками – он сердился. – Что-то я к тебе стал обращаться, как к живому: «думаешь, можешь прятаться». Не к добру это.
Мне тоже стало как-то не по себе. Что-то меня подталкивало к выходу. Это заметил и Ангел. Я приблизился к стене, но она, на вид созданная из волнистого, бело-голубого тумана, оказалась плотной.
– Где там мой помощник? – громко позвал он.
– Я здесь, – в комнате неожиданно возник другой ангел, окаймленный тонким зеленоватым ореолом.
– Ты кого мне привел?
– Как кого? – удивился вошедший Ангел. – Привел душу, которая уже семнадцатый день скиталась над землей, не зная, куда ей деться.
– Семнадцать дней! Отстал ты от времени. Сейчас там, на земле, научились воскрешать и через годы.
– Так это тогда, когда душа не покидает тело, а эта покинула. Я не виноват. А Вам не надо было с ней так долго возиться. Теперь будет рассказывать, что слышал и не слышал. Знаю я их.
– Еще поучи меня. Следить за жизнью на земле надо. Сейчас умерший тот, кого уже похоронили: сожгли, закопали в землю или уничтожили оболочку души каким либо другим способом. Остальные – живые. Ты заглядывал в больницу? То-то и оно. И еще, пора бы уже знать, что мы – это они, – он показал на меня, – а они – это мы, значит, мы знаем только то, что знают они. Ничего нового мы им не можем сообщить. Только у нас обобщенные знания, а у них разрозненные. Уяснил? Ладно, забирай своего найденыша и отправь его в больницу. – Ангел повернулся ко мне. – А ты хорошо подумай, проанализируй все, чтобы при следующей встрече у нас разговор был более конкретным и понятным друг для друга.
– Я понял, Мой Ангел. У меня еще много вопросов есть к Вам, и при следующей встрече я обязательно задам их Вам.
– А хочешь остаться? Я, в виде исключения, смогу помочь тебе в этом.
– Нет, что Вы, не надо для меня исключений, я потерплю до новой встречи.
Мой Ангел исчез, а его помощник махнул мне рукой, чтобы я следовал за ним. Через какое-то мгновение я начал приходить в себя. Вот такие сны мне снились, пока я лежал в коме. Но почему то мне верится, что там, – Слава показал глазами на потолок и обвел всех виноватым взглядом, – есть своя жизнь, и я там побывал.
Ребята молча переглянулись.
– Да, здорово, все-таки, ты стукнулся головой. Вон что тебе «привиделось», – сказал Николай. – Ты прав, о многом уже говорили ученые, фантасты, но у тебя получилось тоже складно.
Дверь палаты раскрылась, вошел врач. Строго посмотрев на ребят, на больного, он, голосом, не терпящим возражения, сказал:
– Достаточно. Вам только разреши. Все на выход, кроме больного, конечно.
Все ушли, а Вячеслав остался со своими сомнениями.