Во время войны и блокады 14-го года никого из стариков и инвалидов мы не оставляли без воды или еды. Как-то само собой распределилось, кто кому носит воду, покупает продукты или наливает тарелку супа. Так получилось и у меня. Мама и бабушка друга моего сына оказались неприспособленными к страшным реальностям военного времени. Мы тогда ещё не понимали, что у бабушки, Татьяны Ивановны, от стрессов во время обстрелов наступили необратимые изменения в психике (к сожалению, таких стариков потом оказалось немало). А Наташа не могла заставить себя выйти на улицу. Наверное, тоже от страха… Говорила, что буквально теряет сознание. Хотя она и моложе меня на семь лет.
Денег у меня не было. Совсем. Жили на мамины «гробовые». Поэтому я с радостью согласилась за небольшую плату и сигареты Наташе добывать, а порой, если повезет, и дефицитную колбасу и яйца. Ну, и остальные продукты, конечно, покупала, и воду таскала. Под обстрелами. Но я же все равно к маме каждый день ходила, поэтому риска дополнительного не было.
Прошло четыре с лишним года. Я продолжала покупать по заказу продукты. А год назад у Наташи от остеопороза перестал держать голеностоп. Ей поставили пластину, на ногу наступать было нельзя. На костылях ходить Наталья отказалась:
- Боюсь! Руки не держат, могу упасть! И голова кружится!
И осталась она сидеть и лежать на диване, как Илья Муромец на печи…
Татьяна Ивановна еще ходила иногда в магазин, но однажды потеряла только что полученную пенсию. Потом заблудилась. Хорошо, что у нас тут, как в большой деревне, все друг друга знают, и её приводят домой. И день ото дня все больше и больше в её поведении стало странностей. То ей надоело уже здесь гостить и пора уже ехать в Константиновку к маме и папе (которые умерли больше тридцати лет назад, а в Константиновке никого не осталось). То наденет чёрный платок и спрашивает, когда привезут хоронить дядю Федю (умершего Бог знает когда), то мужа, похороненного четыре года назад, то еще кого-то. Однажды нарвала цветочков под окнами и пошла на «похороны». Спрашивает, где хоронят такого-то, а он идет навстречу… А как-то я еле отговорила её ехать в Константиновку, поймала на улице с чемоданом на колесиках. Говорю строго:
- Татьяна Ивановна, куда это Вы собрались?
- Так домой, к маме и папе! Ты, Светочка, не знаешь, сколько билет туда стоит?
- А пропуск у Вас есть?
- Какой пропуск?
- Электронный. Без него туда не пустят. И нет там уже ни папы, ни мамы, ни квартиры. Куда Вы приедете?
- А что же мне не сказали, что они умерли?
- Так Вы же сами их хоронили! Просто забыли! И куда Вы приедете? Там ни одного знакомого человека нет. Да еще и стреляют!
Вот такие разговоры у нас с ней проходили больше месяца, каждый день, как заезженная пластинка… Сейчас, вроде бы, успокоилась. А то и соседи возвращали домой с чемоданом…
Летом несколько раз было такое, что газ включен, но не горит. Хорошо, что окна были открыты. Пришлось гази перекрыть. Так что теперь она не может себе даже чаю подогреть или картошки сварить. Счастье еще, что она не понимает, что газ перекрывается на трубе. Говорит мне, когда я у них грею им суп или кипячу чайник:
- О-о, Светочка, ты как приходишь, у нас и газ появляется! Ты прямо волшебница! А я никак не могу зажечь!
Продукты я им покупаю по заказу Наташи. Порой насчитывается до десяти наименований. Хорошо, что работаю на рынке, но и то надо время все это купить, найти то, что им нравится. И дотащить домой. Бывает, что себе уже ничего купить не могу – не донести. Вначале это были продукты, готовые к употреблению: пирожки, пицца, готовые котлетки, сосиски в тесте, колбаса, минеральная вода. Потом мне стало жаль Татьяну Ивановну, и я стала приносить им по пол-литровой банке горячего супа или борща, который варила для себя. Теперь все перешло на новую стадию: мне дается поручение приготовить что-то конкретное: сделать жаркое, омлет, пожарить котлеты (слава Богу, из полуфабрикатов!), сварить суп или борщ, и даже приготовить селедку под шубой или оливье…
Нога у Наташи полгода назад стала наконец держать. Ей принесли ходунки. Я настаивала, чтобы она почаще тренировалась ходить. Приношу после работы продукты, спрашиваю:
- Ты ходишь с ходунками?
- Хожу.
- Сколько раз?
- Один. До двери (это два метра), отдыхаю и назад.
- Почему так мало? – возмущаюсь я. – Надо несколько раз в день! Отдохнула, и снова пошла. А так ты никогда не натренируешься!
- Но мне тяжело! – капризничает моя подопечная. – И голова кружится!
Потом она упала, когда садилась на ведро и ушибла колено. Оно и правда распухло. Появилась отмазка, что можно не ходить. Теперь она в основном лежит на своем диване и смотрит фильмы на ноутбуке. Я понимаю, что от такого образа жизни мышцы атрофируются, что голова кружится, и что Наташа, если не заставит себя что-то делать через силу, никогда не встанет и не начнет ходить… Мои «беседы» на эту тему прерываются тем, что она начинает на меня сердиться. Я тоже ухожу домой сердитая. А на следующий день снова несу продукты, готовлю, разогреваю…
Если честно, то мне жаль Татьяну Ивановну. Она всегда меня узнает, когда открывает дверь:
- Светочка, пришла! Заходи, дорогая!
А вот дочку называет то Леной, то Любой. Может спросить, в каком классе она учится, в пятом или в седьмом.
Когда я наливаю ей борщ или суп, она всегда восхищается:
- Светочка, ты так вкусно готовишь! Я никогда ничего подобного не ела!
Отчего-то у нее самый настоящий жор: только поест, а через полчаса снова просит есть. И если раньше она была полная, вальяжная дама, занимала высокую должность в нашем университете, то теперь это худая, почти истощенная женщина, неопрятно одетая, пахнущая мочой…
Татьяна Ивановна очень любит кошек. Своих у них две. Их кормит Наташа кормом, который я покупаю. Но Татьяна Ивановна впускает в квартиру всех кошек из подъезда, которым вздумается прийти в «гости». На полу в квартире всюду расставлены тарелки из сервиза, хрустальные салатницы с водой для кошечек, с накрошенным туда хлебом и еще чем-то. Когда я кормлю бабульку мясным, я строго говорю:
- Котлетку (или курятину) ешьте сами! Кошкам не давайте!
- Да-да, Светочка! – говорит мне она и втихомолку отламывает кусочек и бросает под ноги.
Вначале, чтобы наложить ей еду, мне приходилось искать нормальную тарелку на полу и мыть ее. Теперь я сменила тактику. Нахожу тарелку и зову Татьяну Ивановну:
- Вы опять свою тарелку кошкам поставили?!! Буду бить по попе ремнем!
Она понимает, что я шучу:
- Да у меня и попы-то уже нет!
- Ничего, я найду! Берите тарелку, выбрасывайте все это в ведро и мойте!
- Сейчас-сейчас, - суетится она. – А где мыть?
Ей надо показать раковину и дать мочалочку.
Мне Татьяну Ивановну жалко, как может быть жалко маленького беззащитного ребенка. Я понимаю, что она ест только то, что я принесла…
- Светочка, ты столько для меня делаешь, я хочу тебя отблагодарить, - говорит мне она. – Я подарю тебе свои песцовые шапки (или шубы)!
И мне с большим трудом стоит отбиться от таких подарков! Или предлагает мне устроить защиту диссертации. А то протягивает старые разбитые наручные часы:
- Возьми вот это кольцо! Оно золотое!
- Татьяна Ивановна, да это же сломанные часы! Спасибо, мне они не нужны!
Иногда она идет к соседям и спрашивает, где бы она могла покушать. Хотя дочка ей буквально полчаса назад дала или пирог с мясом, или котлетку. Жалко бабулю…
А вот Наташу я не жалею. Считаю, что лень довела ее до такого состояния. Я тоже не очень молодая и не совсем здоровая, встану утром, выпью таблетку и бегу на работу. От тяжелых сумок страшно болит спина, но кому это интересно? Тащу неподъемные сумки к ним на третий этаж. После стояния на рынке в любую погоду, мне надо еще приготовить для них еду и отнести. Накормить Татьяну Ивановну. Вынести им мусор. Уборку я у них не делаю. Хватает и того, что готовлю. Понятно, что в квартире кошмарный ужас… Но если я взвалю на себя еще и это, то такую нагрузку мне не потянуть.
Наташа порой устраивает мне «выбрыки». Как-то в воскресенье я ушла на день рождения подруги. Собрались к одиннадцати часам, а уже в двенадцать звонок. Наташа истеричным тоном кричит в трубку:
- Ты когда придешь? Бабка уже в голодный обморок падает!
Но ведь когда я на работе, то раньше двух часов не прихожу! А если в среду еду за товаром, то приезжаю домой в четыре! И никто в обморок не падает! А тут надо мне испортить настроение! Конечно, я ушла, когда еще все сидели за столом!
Наташа мне заявила, когда я пришла:
- Вот у тебя бывают праздники, а у меня нет!
Я прямо обомлела:
- Да у тебя сплошные праздники! Ты только и лежишь на диване! Я на вас трачу времени и сил больше, чем на свою родную маму! К ней я ездила два раза в неделю, а к вам иногда по два раза в день!
И мы поссорились. Я на следующий день к ним не пошла. А душа болит за старушку… Голодная ведь! Наталья не звонит… Выдерживает характер. Мне бы плюнуть на все и «забить», как говорит мой сын, который ругает меня, что я слишком много сил и времени на них трачу. Но я не выдержала… Через день налила банку горячего борща, купила пирожков и понесла Татьяне Ивановне. Та меня встретила прямо со слезами… Ну как ту ее бросишь?!!
Платит ли мне Наташа? Платит. По моим подсчетам получается около тысячи восьмисот рублей в месяц. За все! За доставку продуктов, приготовление еды, мытье кастрюль и сковородок, вынос мусора. Но иногда я бы сто рублей заплатила, лишь бы не готовить, лишь бы не тащиться усталой после работы на третий этаж соседнего дома, когда ноги болят и спина отваливается…
Но мы в ответе за тех, кого приручили?!!