Глава 8. Кондитерская фабрика
Первое сентября выдалось солнечным и по-летнему тёплым. Приход осени можно было заметить лишь по нарядно одетым школьникам, с букетами цветов в руках. В остальном он не ощущался: листья на деревьях были зелёные, в синем небе – ни облачка, а девчонки, как и вчера ходили в лёгких летних платьицах.
Мишка, Юрка и Серёга, приехав за пол часа до начала занятий, стояли у главного входа в техникум. Настроение у ребят было радостно-приподнятым. Радовало всё: погода, встречи с друзьями, шум и суета большого города, от которого они отвыкли и даже то, что закончились каникулы. Прибыв в Харьков за день до начала учебного года, они заселились в ставшее для них родным общежитие, ознакомились с учебным расписанием и узнали в какой аудитории будут проходить занятия. И теперь, покуривая папироски и важно выпуская дым, подростки снисходительно посматривали на первокурсников, похожих на слепых котят, потерявших маму. Вчерашние школьники, приехавшие из сёл и малых городков, попав в круговорот людей и событий огромного города, с изумлением, а некоторые и с испугом смотрели на всё происходящее вокруг, в том числе и на шумных, весёлых студентов старших курсов, и в душе, наверное, завидовали им. Глядя на них Мишка думал: «А ведь всего год назад, и мы были такими же, так же изумлялись и так же пугались. Всё повторяется в этом мире». Прозвенел звонок, и ребята разошлись по своим аудиториям.
За время каникул никаких изменений в Мишкиной группе не произошло, если не считать того, что все его одногруппники за лето загорели и повзрослели. Если год назад первого сентября ребята ещё не успели познакомиться, и присматривались друг к другу, то нынче в аудитории было шумно и весело, как бывает во время встречи, не видевшихся долгое время друзей.
Как и в прошлом году, Виктор Васильевич – классный руководитель, нудно, как ротный старшина, бубнил ребятам о правилах поведения в техникуме и проживания в общежитие. Потом он перешёл к учебной программе, и стал рассказывать, что учиться на втором курсе будет значительно сложнее и ответственнее. Общеобразовательных предметов будет всё меньше, а специальных всё больше, а значит и шансы получить стипендию сокращаются. Мишка, краем уха слушая его, поглядывал на однокурсниц. Все они за лето поменяли причёски, похорошели, округлились и выглядели очень привлекательно. Рассматривая их подросток внезапно подумал о Лене, с того момента, как она уехала на практику, он не получил от неё ни одного письма и это его тревожило. «Нужно будет в ближайшее время обязательно разыскать девушку, лучше всего для этого съездить в её техникум.», – подумал паренёк.
Уже через два дня, сбежав с последней пары, он поехал на улицу Первой Конной, где располагалось учебное заведение в котором училась Лена. Как и в предыдущие приезды, разыскав нужную аудиторию, он облокотившись на подоконник, с тревогой в душе, стал дожидаться окончания занятий. Ждать пришлось недолго – не успел прозвенеть звонок, как из дверей аудитории повалили студенты. Боясь пропустить, в толпе выходящих Лену, Мишка, подошёл к двери и почти нос к носу столкнулся с ней. Девушка, что- то заталкивая в сумку и одновременно беседуя с подругой, шла навстречу ему. На секунду подняв голову и увидев подростка, она изменилась в лице, и остановилась, в её глазах поначалу мелькнул испуг, но уже через мгновение они засияли радостью, и не обращая внимания на удивлённую подружку, Лена подошла к пареньку и сказала: «Миша, как я рада тебя видеть! Пойдём!» Под любопытными взглядами её однокурсников, они взявшись за руки пошли по коридору. Мишке было неловко, что на него смотрят десятки любопытных глаз, но деваться, было некуда, и он гордо подняв голову шествовал сквозь строй подруг и знакомых Лены.
Когда они вышли на улицу, девушка, повернувшись к пареньку, спросила: «Миша, ты, наверное, на меня обижаешься, что я не написала тебе ни одного письма? Прости, меня, пожалуйста, так получилось…» Потом немного помолчав, и видимо набравшись духу, она выпалила: «Я влюбилась, и вышла замуж. Сказать тебе об этом я не могла (боялась тебя расстроить), а обманывать не хотела». Эти её слова, прозвучали для паренька, как гром среди ясного неба. Ещё не совсем осмыслив то, что она сказала, он остановился и непроизвольно сжав её руку, почувствовал какой-то металлический предмет. Опустив глаза Мишка увидел на безымянном пальце правой руки девушки тоненькое золотое колечко. Растерянно посмотрев на неё, подросток спросил: «Как вышла замуж? А как же я?» «Ты меня прости, Миша, изменить ничего уже нельзя – я жду ребёнка! А ты? Ты очень хороший, красивый, молодой найдёшь себе девушку, а мы останемся друзьями. Хочешь?». «Как ребёнка, какого ребёнка?» – ошеломлённый услышанным, задавал вопросы подросток. «Какой же ты непонятливый! Беременная я! Видишь какой живот?» – стянув на спине платье сказала Лена. И тут Мишка будто прозрел – оглядев с ног до головы девушку, он заметил, что она действительно изменилась. Лицо у неё стало какое-то просветлённое, на ногах вместо туфелек на каблуке, были спортивные тапочки, а вместо платья сшитого по её красивой фигуре – бесформенный балахон. «И кто же твой муж, как это случилось, и что теперь мы будем делать?» – сдерживая нарастающую в груди обиду, горечь и ещё какие-то ранее неведомые чувства, спросил паренёк. «Как случилось? Ну как у всех случается… Да ты и сам знаешь, как случается, взрослый уже, и у нас бы могло с тобой случиться, только негде было», – усмехнулась Лена. «А что делать? Тут выбора нет – рожать буду. Учиться мне совсем мало осталось – думаю справлюсь», – добавила она. За кого она вышла замуж, девушка рассказывать не стала, видимо боялась обидеть паренька. Проводив Лену до вокзала, Мишка возвращался домой в отвратительном настроение. На душе было противно и тягостно, в голове билась только одна мысль: «Она меня предала, предала, предала…» Приехав домой, он сославшись на плохое самочувствие, разделся и укрывшись с головой одеялом уснул тревожным сном.
Сентябрь промчался, как один день, всё это время пареньку не давали покоя мысли об измене Лены, но наступил октябрь, и боль потихоньку утихла, и в его голове всё чаще возникали мысли о грядущей зиме. Ботинки, оставшиеся Мишке от брата Коли, за прошлую зиму пришли в негодность и нужно было покупать новые. Кроме ботинок хотелось купить для тепла какой-нибудь свитер и пошить модные расклешённые брюки. Но денег на обновки не было, да и вообще денег на жизнь катастрофически не хватало, и они с Юркой решили, что нужно искать подработок. Мишка, ещё в прошлом году, живя у четверокурсников, слышал, что они в своё время работали на молокозаводе и кондитерской фабрике. И судя по их разговорам, на фабрике условия были лучше. Ребята, немного подумав, решили пойти поработать месяц-другой на кондитерку, благо, она находилась в десяти минутах ходьбы от техникума.
В отделе кадров фабрики приходу подростков никто не удивился – студенты, чтобы поправить своё материальное положение, работали здесь постоянно. Строгая женщина-инспектор, обзвонив начальников цехов по внутренней связи, поинтересовалась, кому нужны рабочие во вторую смену. Выяснилось, что грузчики нужны в цех шоколадных конфет. Оформив ребят на временную работу грузчиками, с окладом семьдесят рублей в месяц, инспектор выписала им пропуска и отправила к начальнику цеха.
На территории фабрики, если не считать складских и подсобных помещений, располагались три цеха: карамельный, шоколадный и шоколадных конфет. Мишка и Юрка, спросив на проходной, как пройти к нужному им, уже через пять минут входили в кабинет с табличкой «Начальник цеха». В кабинете, кроме хозяина, находилась стройная миловидная женщина лет двадцати пяти. В отличие от начальника, который несмотря на тёплый день сидел в костюме и галстуке, на ней было лёгкое летнее платье, а на шее, перекликаясь с зелёными глазами, повязана такая же косынка. Когда ребята вошли, начальник, грузный, седовласый мужчина, встал из-за стола, пожал каждому руку, и обращаясь к женщине сказал: «Вот, Таня, смотри каких орлов, я тебе в смену даю! Молодые, крепкие ребята! Студенты! Только попробуй не выполни план!» Потом повернувшись к пацанам сказал: «Знакомьтесь, это ваш сменный мастер – Татьяна Михайловна. Она обеспечит вас спецодеждой, проведёт инструктаж по технике безопасности, познакомит с рабочими местами. По всем производственным вопросам обращаться только к ней. В общем, она для вас и мама, и папа, и Господь Бог. Забирай ребят, Танюша!» Покуда начальник произносил свою речь, Татьяна Михайловна с интересом рассматривала ребят, а когда он закончил, улыбнувшись сказала: «Ну пойдёмте, орлы, знакомиться с производством».
Подобрав ребятам старенькую, но чистую спецовку – куртки и брюки, мастер повела их в раздевалку, и закрепила за каждым шкафчик. Затем проведя по цеху вкратце ознакомила с обязанностями грузчика. По её словам они были несложные – перевозить с одного конвейера на другой деревянные лотки, наполненные шоколадными конфетами без обёртки. Идя за Татьяной Михайловной по цеху, Мишка с удивлением заметил, что если смотреть на неё со спины, то она ничем не отличается от его сверстниц – тоненькая фигурка, стройные красивые ноги и лёгкость походки делали её похожей на семнадцатилетнюю девчонку. После знакомства с производством, Татьяна Михайловна завела пацанов в свою крохотную конторку и прочитав инструкцию по технике безопасности, велела расписаться в толстой амбарной книге.
Закончив с официальной частью, она показала Мишке и Юрке ещё одно помещение, где на столе, стоящем у стены, возвышался обёрнутый в пергамент куб сливочного масла. Рядом с ним находился бочонок, наполненный сгущённым молоком, а у противоположной стены – сатуратор газированной воды. Посреди помещения стояли сдвинутые друг к дружке несколько обеденных столов, с приткнутыми к ним стульями. Обведя рукой комнату, Татьяна Михайловна сказала: «Это наша столовая, здесь в перерыв мы обедаем. Вот это масло, сгущёнку, а также конфеты, можете есть сколько вам угодно, но выносить за пределы фабрики ничего нельзя. На проходной могут обыскать, и если что-то найдут у вас будут неприятности. Всё поняли? Если нет вопросов, то завтра в шестнадцать часов жду вас на рабочем месте. До свиданья, орлы…»
И начались учебно-трудовые будни. Занятия в техникуме заканчивались около трёх часов дня. После учёбы ребята, боясь опоздать на работу, сломя голову мчались на фабрику. По дороге купив, в хлебном киоске, по свежевыпеченному батону, они быстренько переодевшись в спецовку, спешили в столовую. Повдоль, разрезав на две части батон, пацаны намазывали обе его половины толстым слоем сливочного масла и зачерпнув из бочонка эмалированной кружкой сгущённого молока приступали к трапезе. Это было настоящее счастье, никогда в жизни ребята не испытывали такого наслаждения. Сгущённое молоко в неограниченном количестве, в купе со сливочным маслом и шоколадными конфетами, так благотворно влияли на их молодой неокрепший организм, что ему тут же хотелось заснуть.
Но спать было некогда, и подавив сонливость, пацаны шли трудиться. Их работа, как и говорила Татьяна Михайловна, была несложной – перевозить деревянные лотки, наполненные конфетами с одного конвейера на другой, но конвейеры крутились без остановки – один без отдыха выплёвывал эти лотки, а другой непрерывно требовал их. А на каждой ленте сидело полдюжины молодых женщин, зарплата которых зависела от выполнения плана, и если в работе грузчиков возникал какой-нибудь сбой, то женщины, там и тут возмущались, и даже отпускали иной раз неприличные шуточки в адрес студентов. Чтобы лишний раз не попадать под прицел острых на язык бабёнок, пацанам не оставалось ничего другого, как грузить на трёхколёсную ручную тележку больше лотков, чем положено, и бегом везти её в другой конец цеха (там заворачивали конфеты в обёртку), разгружать и так же бегом возвращаться назад. Иногда это удавалось, а иногда нет, и тогда на каком-нибудь повороте, пирамида лотков угрожающе наклонялась и с грохотом падала на бетонный пол.
Когда у Мишки, в первый раз, случилась такая неприятность, он чуть не расплакался от досады. Дело было так, подходил к концу третий день его работы на фабрике, паренёк отвозил если не последнюю, то предпоследнюю тележку и когда до конца пути оставалось каких-то десять метров, лотки, стоящие друг на друге наклонились и рухнули вниз. Лотков на тележке было много, и конфеты, словно из рога изобилия посыпались на пол. Не зная, что делать, подросток бросился собирать их, но это был «мартышкин труд» – шоколадная глазурь, при падение, на конфетах поцарапалась, и они потеряли товарный вид. Женщины, работающие на завёртке, сказали ему, что о случившемся необходимо поставить в известность сменного мастера. Но Татьяна Михайловна видимо находилась где-то неподалёку, и услышав грохот падающих лотков пришла сама. Посмотрев на лицо расстроенного паренька, она вместо того, чтобы сделать ему замечание, улыбнувшись сказала: «Ничего страшного, у всех бывает. Лопатой собери, чтобы не растоптали, а я покажу куда отвезти». Мишка быстренько сгрёб разбросанные конфеты, и следуя за мастером, повёз тележку в другой конец цеха. И хотя он не знал, чем всё это для него закончится, был безмерно благодарен Татьяне Михайловне, что она очень доброжелательно отнеслась к нему. Идя за женщиной он опять невольно залюбовался ею – рабочий халат и круглая шапочка на голове только добавляли ей привлекательности. Халат был тщательно подогнан под фигуру, и на ладошку не доходил до колен, позволяя всем любоваться её стройными красивыми ногами. Пушистые завитки русых волос на шее, выбивающиеся из-под шапочки мастера вызывали в душе подростка трепет и щемящую нежность, а стройные красивые ноги не на шутку волновали. Ему хотелось потрогать завитки, прикоснуться к ним губами, сказать что-нибудь ласковое на ушко, и вообще сделать для Татьяны Михайловны, что-то очень хорошее.
Пройдя из конца в конец цеха, мастер остановилась у огромного чана, края которого на полметра возвышались над полом, а ещё на метр, чтобы в него никто не свалился, он был огорожен решёткой из арматурных прутьев. На две трети своей ёмкости чан был заполнен бурой массой. «Сбрасывай конфеты туда», – очищая красивые босоножки, от налипших на подошву конфет о край чана, сказала мастер. Застыв столбом от удивления, Мишка наблюдал за её действиями. Перехватив его взгляд, Татьяна Михайловна, засмеявшись, сказала: «Не обращай внимания, все так делают. Весь брак и отходы сюда сваливаем. А потом из этой массы «Батончики» производим. Когда всё высыплешь, зайдёшь ко мне кабинет». Очистив обувь, она опять улыбнулась ему, и повернувшись, ушла. Проводив её взглядом, подросток подумал: «Батончики» больше есть не буду».
Помещение, которое сменный мастер называла своим кабинетом, было совсем крохотным. В нём с трудом вмещался письменный стол, два стула и шкаф с документами. Когда Мишка вошёл туда Татьяна Михайловна сидела за столом и что-то писала. Подняв на него глаза, и жестом показав на стул, она сказала: «Присаживайся – в ногах правды нет. Тебя как зовут?». «Миша», – ответил паренёк. «Миша, какое замечательное имя! Моего папу Мишей звать», – с улыбкой рассматривая подростка сказала мастер. «Сейчас ты, Миша, напишешь объяснительную по поводу случившегося», – не переставая улыбаться добавила она. «А что писать, правду?» – спросил паренёк, про себя с горечью подумав: «Ну вот тебе и улыбочки. Сейчас спишет на меня все двадцать лотков, будут тебе Миша и ботинки и брюки». «Правду и только правду. Напишешь, что под колесо тележки попал камешек, она наклонилась, лотки упали, а конфеты рассыпались… Так было или по-другому?» – лукаво улыбаясь и смотря ему в глаза, спросила Татьяна Михайловна. Мишка, наконец, догадавшись, что она протягивает ему руку помощи, согласно закивал головой: «Так, конечно так и было…» «Вот и пиши», – мастер подвинула ему чистый лист бумаги и авторучку.
Пока паренёк писал объяснительную, время от времени поглядывая на Татьяну Михайловну, та подперев щёку рукой с умилением смотрела на него. Прочитав его писанину, она неожиданно спросила: «Миш, чаю хочешь?» И не дожидаясь ответа добавила: «Хочешь, хочешь. Я знаю…» Затем включив электрическую плитку, и улыбаясь каким-то своим мыслям, поставила на неё зелёный эмалированный чайник. Мишка, счастливый от того, что так легко и просто разрешилась ситуация, влюблёнными глазами смотрел на женщину и думал: «А она красивая, и нравлюсь я ей, кажется. Да и она мне нравится. Только вот какая она Татьяна Михайловна для меня? Таня она, Танечка! У меня сестры старше её, а то что мастер не беда! Что у мастера что-то по-другому устроено? Такая же девчонка как все. Нужно посмелее с нею быть! А вдруг обидится? Тогда мне здесь жизни не будет». Мысли в голове паренька путались, наскакивали друг на друга, и он никак не мог определить линию поведения
Чайник закипел, и Татьяна Михайловна, наполнив чашку, протянула её Мишке, но тот вместо чашки, бережно взял женщину за запястье. Она поставила чай на стол, и как-то по-новому посмотрела на паренька, и тот не уловив в её глазах осуждения своей вольности, решил, что можно двигаться дальше. «А, была не была! Семь бед – один ответ!» – подумал он. Поднявшись со стула, Мишка, обнял Татьяну Михайловну и прильнул к её губам. Не ожидавшая такого напора, она поначалу, как и большинство женщин, попыталась отстраниться, но потом чувства взяли верх над разумом, и она подчинилась чувствам. На столе в чашках остывал чай, за дверью кабинета гудели конвейера, и работали люди, а они – молодая женщина-мастер и студент-грузчик соприкоснувшись губами, позабыли обо всём на свете. Губы у Татьяны Михайловны пахли конфетами, и от этого поцелуй показался пареньку особенно сладкими.
Задохнувшаяся от нехватки воздуха, женщина, наконец опомнилась и освободившись от объятий Мишки, сказала: «Ну хватит, достаточно! Дверь открыта, зайдёт ещё кто-нибудь и застанет нас на месте преступления». Потом посмотрев на паренька, рассмеялась: «У тебя весь рот выпачкан губной помадой! Давай я вытру». Достав из сумочки носовой платок, она стала, вытирать ему рот, делая, это так же заботливо, как мама в раннем детстве вытирала ему сопли.
Убрав губную помаду с Мишкиного лица, Татьяна Михайловна всплеснула руками: «У нас же чай остыл! Давай попьём чайку и пойдём работать. Хорошо?» Достав из ящика горсть шоколадных конфет, она положила их на стол и посмотрев на паренька сказала: «Я вижу ты, Миша, – парень смелый, решительный, и понравился ты мне ещё там, в кабинете начальника – кудрявый и глазки голубые, но ты себе ничего не придумывай – здесь производство, и ты у меня в подчинение. Так что на людях, проявляй сдержанность – я для тебя Татьяна Михайловна, все мои распоряжения выполнять беспрекословно. И о том, что ты мы с тобой целовались. рассказывать никому не надо, даже своему другу, а дальше видно будет… Договорились?» Мишка согласно кивнул головой: «Да». Выпив чай они разошлись каждый по своим рабочим местам.
Проработав неделю, Мишка и Юрка, полностью освоились на фабрике. Выяснилось, что в цехе шоколадных конфет трудится вместе с мастером шестнадцать человек. Трое из них мужчины – это два грузчика, то есть они, и слесарь Игнат Петрович, уже довольно пожилой человек с «золотыми руками», и вечно под хмельком. Женщины, работающие в цехе, в основном были среднего возраста тридцать пять-сорок лет. В большинстве своём острые на язык, они иногда отпускали такие шуточки, что даже у выросших на Монастырке ребят, «вяли уши». Но были среди них и несколько молодых девчонок, на год-два старше пацанов. Одна из них симпатичная девушка с необычным именем Гражина (в последствии ребята узнали, что она полячка) понравилась Юрке, и он стал ухаживать за ней. И получалось это у него совсем неплохо, проводив её домой после смены, он возвращался в общежитие за полночь.
Несмотря на строгости пропускного режима, по Мишкиным наблюдением, воровали в цехе, если не все, то многие. И это не считалось зазорным. Женщины-работницы несли домой конфеты, а слесарь Игнат Петрович – спирт и спиртовую эссенцию, которую добавляли в конфетную массу, как ликёр. Спирт и эссенция хранились под замком на складе, но слесарь по роду своей работы имел допуск во все помещения, и умудрялся раз-два в неделю набрать фляжку спиртного. Фляжка, у него была сделана из нержавеющей стали и имела полукруглую форму. Когда он приматывал её к животу, заметить под одеждой было невозможно.
Обжившись и осмотревшись в цехе, пацаны решили – воровать можно, главное не жадничать. Одна шоколадная конфетка весит десять-пятнадцать граммов, и если рассовать по разным карманам штук двадцать, то можно за один раз вынести двести-триста граммов конфет. А если в добавок к этому проделать дырки в карманах пальто, и штук пятнадцать-двадцать спустить за подкладку, то это ещё двести-триста граммов. Каждый день после смены, затарившись конфетами, ребята с замиранием сердца, и с опаской посматривая на охранника с револьвером на боку, проходили через проходную. Выйдя на улицу они с облегчением вздыхали: «Пронесло!»
В общежитие конфеты ссыпались в картонные коробки, стоящие у каждого из них под кроватью, и несмотря на то, что Мишка и Юрка по поводу и без повода угощали конфетами своих соседей по комнате, через две недели в каждой коробке скопилось килограммов по пять. Что с ними делать пацаны не знали. Выход нашёлся неожиданно. Тётя Маша работающая в буфете общежития, узнав, что Юрка с Мишкой работают на кондитерке, однажды, когда они спустились в буфет за кефиром, предложила покупать у них конфеты по два рубля за килограмм. Ребята охотно согласились. Так у них в добавок к законному заработку, появился незаконный. Мишкины шансы купить себе к зиме необходимые вещи росли на глазах.
Приближался День Седьмое ноября, справки с печатями украденные в поликлинике год назад, ещё были у ребят в запасе, поэтому вопрос, идти на демонстрацию или ехать домой, отпал сам по себе. Праздник пришёлся на понедельник, и пацаны решили отработав в пятницу смену, на следующий день уехать домой к родителям. Настроение у них было замечательным – грело душу, то что впереди три свободных дня. Положа руку на сердце, жизнь в таком режиме: днём учёба, вечером работа, ребят изрядно вымотала, времени на всё катастрофически не хватало. Не выспавшиеся, неподготовленные к занятиям, они приходили в техникум и засыпали на уроках. И только выходной давал возможность отоспаться и немного передохнуть.
Смена перед праздником, была обычной – также монотонно крутились конвейеры, по которым нескончаемым потоком шли конфеты, также грузчики-студенты перевозили нагруженные лотками тележки из конца в конец цеха. Но когда до конца рабочего дня оставался час, поток конфет стал иссякать, а затем и прекратился вовсе, остановив конвейеры женщины-работницы, потянулись в столовую. Поставив тележки и вытерев пот со лба следом за ними пошли и пацаны.
Зайдя в помещение, они от неожиданности открыли рты – на столах стояли холодные закуски и несколько бутылок спиртного. Под руководством сменного мастера, две женщины расставляли тарелки с едой и разливали, в собранную со всего цеха разнокалиберную посуду, выпивку. Увидев ребят Татьяна Михайловна улыбнувшись сказала: «Вот и мужчины наши пришли – можно начинать». «Давай, Таня, начинай». – послышались голоса. Встав из-за стола и взяв в руку чайную чашку, с нарисованным на ней розовым цветочком, наполненную спиртным, мастер оглядев всех, сказала: «Для нашего небольшого коллектива хорошей традицией стало в предпраздничные дни собираться вместе за одним столом и подводить итоги работы. Завтра вся наша огромная страна будет отмечать очередную годовщину Великой Октябрьской Социалистической революции…» Что она говорила дальше, Мишка не слушал, он редко видевший Татьяну Михайловну, (после того памятного дня, когда опрокинул тележку), смотрел на неё с восхищением. Она была такая красивая, что ему захотелось сделать прямо сейчас для неё что-нибудь хорошее! Например, поцеловать…
Таня закончив вступительное слово, обаятельно улыбнувшись сказала: «Так давайте, дорогие товарищи, выпьем за наш дружный коллектив!» Женщины, сидевшие за столом оживились, заговорили, стали чокаться друг с другом чашками, стаканами, кружками, а выпив дружно навалились на закуску. Пацаны никогда не пробовавшие спиртовую эссенцию, даже не могли предположить, что на самом деле, это чистый спирт с добавлением ароматных веществ. Когда они, чтобы не отставать от других, залихватски опрокинули в себя жидкость, налитую в кружки, то Мишки показалось, что он выпил раскалённый металл. Спирт прокатившись по слизистым оболочкам рта, гортани и желудка зажёг внутри неугасимый пожар. Из глаз, помимо его воли, покатились слёзы. Судорожно хватая широко открытыми ртом воздух, словно рыба, выброшенная на поверхность, он не мог выдавить из себя даже слова. В похожем состояние был и его друг. «Воды, воды дайте…», – наконец сиплым голосом выдавил из себя паренёк. Перепуганные такой картиной, сидевшие за столом женщины, со всех сторон стали протягивать воду. Схватив дрожащими руками первую попавшуюся чашку, Мишка выпил её до дна тремя глотками, и только после этого перевёл дух.
Чувствуя неловкость перед сидящими вокруг, за проявленную слабость, пацаны вытерев слёзы, уткнулись в тарелки и стали закусывать. А бабы, сидящие за столом увидев, что ничего страшного с ребятами не произошло, начали отпускать в их адрес шуточки, что они не настоящие грузчики, настоящие, те спирт водой не запивают. Но через некоторое время забавный курьёз был забыт, алкоголь стал проникать в мозг и всем захотелось песен и разговоров. Началось шумное застолье.
Если вино и водка всасывается в кровь постепенно, то неразведённый спирт крепостью девяносто градусов – мгновенно. И уже через несколько минут в голове у Мишки зашумело, ему захотелось, как и всем петь, плясать и признаваться в любви всем сидящим за столом. Юрка, захмелевший не меньше своего друга, вдруг поднялся и пересел к Гражине. О чём-то пошептавшись, они покинули помещение.
Мишка, посмотрев по сторонам, обнаружил, что он остался один в компании женщин. Зверски хотелось курить, и он поднявшись из-за стола, пошатываясь из стороны в сторону, вышел из столовой. Не успел он достать папироску, как открылась дверь и появилась Татьяна Михайловна. Разрумянившись от выпитого алкоголя, весёлая, с загадочной улыбкой на губах она, подойдя к пареньку, спросила: «Ты уже уходишь, Миша?» «Нет, я вышел покурить», – ответил тот. «Вот и замечательно, пойдём поможешь мне. Одной мне не справиться», – и не дожидаясь ответа, взяла его за руку. Следую за ней подросток думал: «Куда она меня ведёт? Хорошо если бы к себе в кабинет. Там можно закрыться, спрятаться от всех и целоваться...» Что может быть дальше после поцелуев, стал услужливо рисовать в его голове разгорячённый алкоголем мозг, и нельзя сказать, что эти картинки не нравились Мишке.
Но они пошли совсем в другую сторону, и спустившись по лестнице на первый этаж, остановились у оббитой коричневым дерматином двери. Татьяна Михайловна достала ключ, немного повозилась с нежелающим открываться замком, и они вошли в небольшую комнату. Комната была совсем не похожа на производственное помещение – посредине её стоял обеденный стол и два мягких стула, у одной стены Мишка увидел диван, а у другой – шкаф для одежды. Закрыв дверь на задвижку, мастер, смущённо улыбнувшись пареньку, села на диван, и приглашая его расположиться рядом, сказала: «Ну вот мы и пришли. Присаживайся».
Мишка, переполненный нерастраченными чувствами, разгорячённый выпитым и близостью молодой красивой женщины, не стал ждать приглашение дважды. Понимая, зачем она его сюда привела, он усевшись рядом, обнял Таню и прильнул к её губам. В отличие от прошлого раза, она не пыталась освободиться из его объятий, а напротив, как только соприкоснулись их губы, женщина сомкнув руки на шее паренька, прижалась к нему всем телом. Мишка расстегнул верхние пуговицы Таниного халата, и запустив руку под него, наткнулся на обнажённую, тугую, налитую жизненным соком грудь, с вызывающе торчащими сосками. Когда его пальцы коснулись соска, женщина сладко застонав, прошептала: «Погоди, давай разложим диван и погасим свет…»
Диван никак не хотел раскладываться, и Мишка торопясь и весь дрожа от нетерпения, чуть не сломал его. Когда он всё-таки справился с непослушным диваном – Таня принесла из шкафа простыню, застелила постель и погасила свет. Оказавшись в кромешной темноте, подросток услышал, как с лёгким шелестом упал на пол халат, и женщина легла на диван. «Ну что ты? Раздевайся…», – прошептала она. Дрожащими руками развязывая шнурки на ботинках, паренёк, не ко времени, затянул узел на одном из них. Помучившись с ним и поняв, что развязать не получится, он что было сил рванул шнурок и тот не выдержав с треском порвался. Разувшись и сбросив на пол одежду, Мишка, боясь, что Таня передумает, прижался всем телом к ней и стал целовать её губы, шею и грудь опускаясь всё ниже и ниже. Руки паренька скользили по изгибам и выпуклостям женского тела, и нежно касались самых запрещённых мест. На каждый поцелуй, на каждое его касание, женщина вздрагивала и отзываясь чуть слышным стоном, всё теснее прижималась к нему. А потом случилось то, что рано или поздно случается с любящими друг друга мужчиной и женщиной – они стали близки.
Когда всё закончилось, Мишка и Таня долго лежали обнявшись и молчали. Хмель, который до этого туманил их головы и привёл в одну постель, потихоньку стал выветриваться, и к ним почти одновременно пришла одна и та же мысль: «Как же это всё произошло?» Наконец прервав молчание, Таня чуть слышно, сказала: «Вот совратила мальчишку – нет мне прощения… Тебе-то хоть хорошо со мной, Миша?» И чуть помолчав добавила: «Ты только никому об этом не рассказывай, пусть это будет нашей тайной». «Очень хорошо. Мне ещё никогда не было так хорошо. Я благодарен тебе… милая», – нежно коснувшись губами Таниной груди, ответил подросток. И действительно в его душе цвели сады и пели птицы, он испытывал к своей первой женщине самые нежные чувства и благодарность, за её такт, нежность и любовь, и готов был идти за ней на край света и даже пожертвовать ради неё жизнью.
Но вдруг, и совсем не к месту он вспомнил Лену, и её большой живот, и тут же с языка паренька, помимо его воли, сорвался наивный вопрос: «Тань, теперь у нас будет ребёнок?». Таня нежно провела рукой по его кудрям, и засмеявшись ответила: «Какой же ты ещё глупый, Мишенька! Я ведь взрослая женщина, и ребёнок может быть, только если захочу я».
Когда они одевшись, возвратились в столовую, праздничное веселье было в самом разгаре. Похоже, что их отсутствие никто не заметил, посмотрев на часы, Мишка с удивление обнаружил, что отсутствовали они всего полчаса, хотя ему показалось, что прошла целая вечность.
На следующий день пацаны, в плацкартном вагоне поезда «Одесса-Новосибирск», ехали домой. Настроение у них было замечательным. В качестве гостинцев, каждый из низ вез несколько килограммов шоколадных конфет. Такими подарками они изрядно перепугали, привыкших скромно жить, своих родных. Больше всех напугалась Юркина бабушка, увидев какое «богатство» привёз внук, она сказала: «Ой, это же они ларёк обобрали…»
После праздников, ребята вернулись на фабрику, и снова попали в бесконечный водоворот производства. Они так же возили тележки с лотками, так же шутили над ними и поторапливали их женщины-работницы, только сменный мастер Татьяна Михайловна при встрече, с Мишкой прятала глаза и избегала оставаться наедине. И он, как никто другой, понимал её – если до этого их любовная связь была тайной на двоих, то каждое последующее свидание могло стать достоянием окружающих, и навсегда подорвать авторитет Татьяны Михайловны.
Получив через месяц расчёт, Мишка, купив себе все запланированные обновки, с удивлением обнаружил, что на руках ещё остались деньги на карманные расходы. Жизнь продолжалась!