Одиннадцать ночи, на Невском светло, снег блестит, пятница кончается, через неделю новый год, люди радуются навстречу, толкают, вот остановка, троллейбус шуршит по снегу, щупаю в кармане: ключи, мелочь; вытаскиваю мелочь на ладонь, тридцать пять рублей, говорю кондуктору, мол, пять рублей не хватает, возьмите, билет мне не нужен. Изучает меня, коротко, взгляд опытный, прям Фрейд, берет молча, кидает бабло в карман.
Дома Аннушка, целует, стой тут, на тряпочке, с башмаков течет, вот, я тебе тапки сейчас дам, давай быстренько, я уже накладываю.
Вкусно готовит. Как мама. Компотик в конце. Смотрит, как я ем. А что, я ее тоже люблю. Наверное, она меня больше, не знаю, может быть, из-за возраста. Наелся, сижу довольный, смотри, пузо какое, она встает на колени, расстегивает мне рубашку, живот целует, это не твое пузо, это мое, Анютино, Анютино пузо, и глазки мои, Анютины, и носик, смотрит снизу, трогает мне лицо, я ее тоже целую, в морщинки, у глаз, у губ, щечки немножко дряблые, но мне нравится, нравится и все.
У Аннушки лицо светится, не глаза, а целиком, наклоняется вниз, расстегивает молнию, волосы на мукушке совсем молодые и пахнут вкусно, шампунем и немного кухней, мне хорошо их теребить, смотришь и не скажешь, что за шестьдесят.
Саша, вино?
Мы с ней любим выпить. Идем в комнату, в кроватку, ложе наше масонское, груди у нее длинные, как медузы, водит ими мне по лицу, я кончаю от этого, и ничего я не извращенец, мне клево с ней, разве это плохо. А что, если бы мне было не двадцать два, а семьдесят, я, значит, мог бы с ней, да? А сейчас почему нельзя? Они такие же, как мы, только старше. Им так же хочется.
Аннушка у меня кладезь, и Гегеля читала, и Хайдеггера, в подлиннике, говорит, Гегель еще куда ни шло, но Хайдеггер совсем косноязычен, нунах. Это наше семейное словечко, нунах, она услышала от своих студентов в курилке, любит с молодежью курить, старая каргуша, поднабралась эпитетов, там ей кавайно, тут лампово, здесь винишко-тян пробежала, ох, как она на них ревниво смотрит, на девчонок, была б ее воля, передушила бы, наверное, каждую собственноручно.
Анюта, да не нужны мне девочки, мне нравится твоя дряблая попка.
Ах ты п***юк невоспитанный, -ворчит, мелкая гадина, ты прикладную лингвистику завалил, вот смотри теперь на мою дряблую задницу и скажи себе: я маленькая сволочь и лучшего в жизни не заслужил. Смеется. И я смеюсь. А сама бежит к зеркалу, попу осматривать, что, реальро дряблая, да? Аннушка, Анна Викторовна, у тебя норм жопка, успокойся, ну, сама посуди, если бы мне не нравилось, нах ты бы мне была нужна.
Бутылка пуста. Сидим пьяненькие. Саша, а помнишь, как ты лампочку менял?
Это у нас немножко навязчивое воспоминание. Аннушка - мамина подруга, попросила меня полтора года назад зайти, ввернуть новую лампочку, я встал на стул, руками к люстре тянусь, и она подошла, пожилая моя потаскушка, поддержать, ну и, да. А мама до сих пор ничего не знает, верит в мифическую однокурсницу Таню, у которой бабушкина хата на Васильевском, а бабушка переехала жить к тёте. Фантазия на тему, хехе.
А умру я когда, что, другую старуху себе заведешь, да? Или молодую?
Анютка, ты даже после смерти ревнуешь, стыдись, это непродуктивное чувство, да ты у меня еще долго бодрая будешь, не ссы.
Почему я должен постоянно думать о потом? Тоже ведь непродуктивно. Надо о сейчас. А это вот потом - будет ли оно вообще? Как будто кроме смерти и немощи нет других причин, чтобы не быть больше вместе. Может, ты себе первая другого студентика заведешь, тетя вамп. Читала про Галу?
Аннушка у меня читала все, рассказывает про Канта так, будто и с ним потрахаться успела, да что Кант, мальчишка, там у нее Аристотель, Амон Ра и другие одноклассники, хехе. У нее труды изданы, по философии, и даже один роман. Я читал. Она реально крута.
Она меня и к друзьям ревнует. Вот на это я злюсь. Ревнует к Мишке!
Мишка - лучший, самый близкий, и он единственный, кто в курсе. Люблю умных, а его мозг настолько могуч, что он сам выкупил про нас с Аннушкой, без намеков и подсказок. Или не мозг, интуиция.
Мишка мой одноклассник, учится в медицинском, он у нас друг семьи, приходит на чай, с Аннушкой ведет себя корректно, шуточек себе не позволяет, и мне никогда ничего - ни словечка, ни намека - с кем хочешь, с тем и живи. Молодец, толерантный. Только иногда, скорее, даже, редко, я ловлю его непонимающий взгляд, например, когда Аннушка не сразу въезжает, о чем мы говорим, и приходится ей объяснять простые для нас вещи. Да, если ты из другого поколения, то порой немножко иностранец, но ведь и мы не все выкупим в фильме Гараж, кое-что переспрашивать приходится. Другое дело, что Аннушка мне про Советский Союз все подробности объясняет с удовольствием, а меня, да, бывает, слегка злит, что она считает инди чем-то индийским и вообще не знает, кто такой Морриси.
Аннушка по отношению к Мишке ведет себя вроде бы мудро, все же лучший друг ее любимого человека. С одной стороны, доброжелательно, приветливо: Мишенька, какой вам чаек заварить, Мишенька, берите салатик, хватайте, студент, пока дают. Она все понимает, и взгляды Мишкины прекрасно улавливает, и улыбочки сечет и, бывает, у нее прорывается некоторая вредность, она зачитывает нам свои дурацкие провокационные миниатюры, ловит Мишкину реакцию:
"студент Саша С., приехавший в город на Неве из далекой Читы учиться на филолога, снял комнату у престарелой Зои Васильевны Б. на пятой Советской улице. Зоя Васильевна была бабулькой хоть куда и предложила студенту оплачивать аренду натурой. Он был беден и, разумеется, с радостью согласился. У них возникли отношения. Зояц, как ласково называл свою подругу Саша С., часто рассказывала ему о первой мировой войне, а он ей - про таежного гнуса. Геронтофилко мой, говорила Зоя Васильевна в минуты близости, поправляя паричок."
Хохочу, какой там еще паричок, у Аннушки отличные свои волосы, а седину мы закрашиваем. Мишка не знает, как реагировать. Смущается. Он из Красноярска приехал в девятом классе, вроде как мячик ему летит, и непонятно, заигрывает она, что-ли, с ним, развеселая моя бабуля, или издевается.
Анна Викторовна, я вам кое в чем хотел бы признаться - тут и я напрягаюсь, ставлю чашку на блюдце, смотрю на него.
-Анна Викторовна, я гей и мне нравится ваш Саша.
Ловко ее отделал!
Аннушка начинает переживать, я-то вижу, хоть и старается не подавать виду.
-Ах, Миша, перестаньте херню молоть, какой из вас гей, уж я их в универе повидала.
И я не верю:
-Мишка, ты что? Не смешная ведь шутка.
А он вдруг из-за стола поднимается, лицо бледное, спасибо, мне пора, и прямо выскакивает, в коридоре торопливо так одевается, и все время спиной ко мне - я, совершенно опешив, в дверях стою, он прыгает со своим башмаком вприсядку, никак на ногу не налезает. Я молчу, не знаю, что сказать, Аннушка в комнате чашками звякнула - немая сцена.
Мишка уходит. Убегает.
-Саша, а ведь он правду сказал.
-Анюта, нет, не может быть, да у него ж девушка была недавно совсем, я ее видел, Наташа, ничего такая.
-Да у них часто девочки в начале карьеры, для вида. Или он, может, думал, что обойдется, чашу мимо пронесет, голубым окажется не он.
-Ну вот. Был у меня лучший друг. Ага. Всю дорогу у меня отсосать хотел, вот и вся дружба. Бл*дь.
-А я как-то чуяла, честное слово. Он, вроде, никак это не проявлял, а все равно, было что-то. Не могу сказать, что я их прямо вот терпеть не могу, но неприятно.
-Да вроде нет. Не проявлял. Не знаю уже теперь. Смотрел на меня. Так и я на него смотрел. Друзья же. Тусили часто вместе. Фууу бл*дь. Не, я нормально к этому всему отношусь, мой же организм, что хочу с ним, то и делаю, но тут, когда меня лично крылом коснулось, прямо не знаю. И как теперь с ним общаться?
-Ну, Саша, если никак не проявляет, так общайся, вы ж вроде друзья. Мало ли, кто кого немного хочет. Или ты огласки боишься, что про тебя тоже подумают? Ха. А ты им скажи, народ, я не пидор, я с бабушкой живу. Йууух!
-Аня, иди ты в жопу! Ты допрыгаешься скоро со своим цинизмом. До завтра.
И не поцеловал. Дура.
Одиннадцать ночи. Еду домой, к маме. Искры, снег. Настроение говно. Люди толкаются, суета. Да не буду я с ним больше видеться, нунах. Был друг, и нет. Умер. География развела. И кондуктор опять тот же, Фрейд. Хрен ты у меня еще деньги на карман получишь, гони билет.
Неприятная история.