В парке буран. Снегом занесло не только ряды с деревьями, но и основные дорожки. Очень редкие посетители месят снежные комья ботинками и стараются делать вид, что отлично гуляют. Впереди меня идёт бабуля, замотанная в шарфы и платки по самые глаза, в тулупчике и в валенках по колено (где она их достала?), как из сказки.
Бабуля выгуливает внука. Внук едет на санках, которые бабушка тащит не без труда за собой. И истошно вопит:”Баааа, ну баааа, я хочу назад на гооо-ур-ку. Бааа”.
Ба пытается вразумить отпрыска, и не поворачиваясь к нему, всё так же смотря вперёд и таща салазки, ворчит:”Обедать пора, какая горка, сил уже нет, домой”. Одутловатый малыш, которому давно пора шагать на своих, в модном синем костюмчике горнолыжника, продолжает:”Баааа! Горка! Мне нужна гоо-ур-ка. Ну баа!”.
Вдруг на пути этого каравана оказывается снежная кочка. Санки упираются в неё, а потом, криво дёрнувшись, переворачиваются, опрокидывая вопящее содержимое на правый бок. Бабуля, всё ещё не оборачиваясь, не снижая темпа своей траурно-измождённой процессии, продолжает идти вперёд. Уже без груза. Груз, охренев от перемены места дислокации, захлёбываясь в рыданиях, лежит в снегу.
Я ускоряю шаг, ровняюсь с бабулей и говорю ей, встревоженно:”Ваш внук упал и лежит!” (да, я - мастер констатации очевидных всем фактов). Ба поднимает на меня грустные усталые глаза, внимательно смотрит пару секунд и приглушённым голосом отвечает:”ДА И *** С НИМ!”.
Потом, словно очнувшись от затмения, дёрнув головой, поворачивается назад, и чуть быстрее, чем прежде, возвращается к крикуну. Помогает ему снова сесть на санки. Я слышу за спиной её спокойный размеренный старческий голос:”Ну всё, Витюшенька, не плачь, сейчас баба довезёт тебя до дома, немного осталось. А дома покушаем вкусный супчик, потом дам тебе планшет”. Витюша, внезапно заткнувшись, помогает ба усадить его поудобнее. Открывает рот и снова затягивает:”Баа! А можно планшет сразу?!”. “Можно, Витенька, можно!”.
Я иду уже далеко впереди и краем уха слышу, как Ба, таща свою ношу, начинает петь под нос какую-то грустную советскую песню.
Я улыбаюсь - спасла, ведь, мальчонку, ещё чуть-чуть и стал бы Витюша сироткой.