Анастасия Николаевна с трудом привыкала к работе в магазине. В прошлой жизни она руководила отделом технического контроля на крупном заводе, но с началом такого явления в стране, как «перестройка», технический контроль стал никому не нужен, да и завод вскоре закрыли. Так что, походив по разного рода биржам труда, эта образованная женщина оказалась за прилавком.
Она утешала себя тем, что новое рабочее место находилось под крышей, было благоустроено и, если уж не высоко интеллектуально, то, по крайней мере, прилично: матом никто из продавцов не ругался. Правда, хозяйка магазина сразу невзлюбила Анастасию Николаевну, но подобные издержки могут случиться везде, – как говорится, всем не угодишь. «По крайней мере, это не киоск, а тем более, не вещевой рынок, где инженеры, врачи и учителя потихоньку спиваются, разогревая организмы крепкими напитками», – размышляла новоявленная продавщица, глядя на ряды книг, заполняющих все пространство её квартиры. Подобное явление она называла: «Живем так – мы и книги».
Работа была не трудная. Определили её в хозяйственный отдел, с вполне знакомыми и понятными товарами. Вообще, магазин торговал мебелью, но для привлечения покупателей владельцы фирмы открыли несколько сопутствующих отделов, которые приносили неплохой доход.
Впрочем, магазин так и назывался: «Всё для дома». Это всеобъемлющее определение вызывало частые вопросы, легкую иронию, а иногда и открытое раздражение, когда покупатели не находили на прилавках нужного для дома предмета обихода. И всегда задавали один и тот же вопрос: «Ну, и почему магазин называется «ВСЁ для дома»?.. А вот не ВСЁ, значит…» – на что Анастасия Николаевна тоже отвечала однозначно и лаконично: «А, как говорил Козьма Прутков, никто не обнимет необъятного». И покупатели, которые в основной своей массе не имели представления, кто он такой, этот Козьма Прутков, потоптавшись для куражу, молча уходили.
Анастасия Николаевна любила этот замечательный литературный изыск, сочиненный великолепнейшими писателями прошлого века. Она даже завидовала им, представляя, как веселая талантливая компания, собравшись вместе, выплескивает фонтаны мыслей и афоризмов, вероятнее всего не подозревая, что сочиненное ими войдет в русский язык, как народное творчество, прочно и навсегда.
Вообще Анастасия Николаевна иногда жалела, что не стала филологом. Она считала, что «великий и могучий» – это не фигура речи и не ставшая стандартом цитата, а непреложная истина: русский язык – самый богатый и красивый язык в мире. Тем более, что она имела возможность сравнивать – читала художественные произведения на английским и сносно объяснялась на французском.
Мама у Анастасии Николаевны была пушкинисткой, часто читала стихи Александра Сергеевича и наизусть знала всего «Евгения Онегина». Она ревностно относилась к своему кумиру, иногда устраивала дочери экзамен по угадыванию типа: «как называется то, что она в данный момент декламирует», так что Анастасия, обладая хорошей памятью, тоже имела в арсенале много произведений не только Пушкина, но Баратынского, Анненского, Ахматовой и многих других поэтов. Поэзию она любила самозабвенно.
Однако кумиром всей жизни оставался Козьма Прутков. Одно размышление из его опусов ей особенно нравилось: «Если у тебя спрошено будет: что полезнее, солнце или месяц? – ответствуй: месяц. Ибо солнце светит днем, когда и без того светло; а месяц – ночью. Но, с другой стороны: солнце лучше тем, что светит и греет; а месяц только светит, и то лишь в лунную ночь!» Анастасия Николаевна называла этот афоризм шедевром. Она воспринимала «Сочинения Козьмы Пруткова» вполне серьезно и цитировала любимого персонажа на каждом шагу, применяя мудрые его мысли ко всем жизненным ситуациям.
Однажды, когда Анастасия Николаевна призвала на помощь классика, защищая репутацию магазина и его полезное значение для микрорайона, пожилая женщина из покупателей обрушила на растерявшуюся продавщицу-интеллектуалку поток негодования:
– Надоели вы со своим Козьма Прутковым! Что вы твердите: «Как говорил, как говорил…». Что нельзя по-человечески ответить? Тоже мне нашлась тут, деляга!
– Вы меня извините, – придя в себя, вежливо ответила Анастасия Николаевна, – но Прутков – известный персонаж из русской классической литературы.
– И что из этого? – не унималась покупательница. – Мы с вам в магазине находимся, а не в библиотеке.
Женщина гордо удалилась, считая свою миссию выполненной, а вслед за ней появилась хозяйка магазина, которую под шумок пригласила напарница Анастасии Николаевны Лена. Хозяйка зрелище пропустила, но выговор подчиненной сделала, предупредив, что, если еще услышит от «простого продавца хозяйственного отдела что-либо подобное, то вышвырнет этого продавца на улицу».
– Мне не нужны скандалы в магазине. У меня солидная фирма, в которой все должно соответствовать! – завершила она пламенную речь и ушла.
Чтобы не сказать лишнего, чтобы не смотреть в глаза той, с кем она провела несколько месяцев за одним прилавком, растерянная женщина ушла в туалет – единственное место, где можно было спрятаться, – и долго там смотрела в зеркало, задавая самой себе вопрос: зачем люди делают друг другу гадости без повода и видимой причины? Ей было стыдно за молодую особу, которая, как ни в чем не бывало, щебетала по телефону, не обращая внимания на покупателей.
В конце дня пришла девушка, симпатичная, красиво одетая. Она долго ходила по отделу, близоруко прищуривалась, присматривалась к товарам, пальчиком растягивая веко, потом спросила с легким оттенком жеманства в голосе:
– А у вас есть горшки для сенполий?
– Нет, к сожалению, – ответила Анастасия Николаевна.
– Ну, для сенполий, – настаивала девушка.
– Надеюсь, вы знаете, что для сенполий, – стараясь говорить, как можно, вежливее, не столько девушке, сколько напарнице, которая напряглась и ждала, как говорится, момента, продолжала Анастасия Николаевна, – нужны горшочки маленькие и зауженные к низу. А у нас все горшки объемные для больших растений. Так что ничем помочь не могу.
– И что, и совсем нет для сенполий? – продолжала девушка, упиваясь необычным словом, как бы обкатывая определение, которое, скорее всего, недавно ввела в свой лексикон.
– Посмотрите сами, – терпеливо ответила перевоспитанная интеллектуалка, – может быть, что-то посчитаете подходящим для своих фиалок.
Девушка разочарованно посмотрела на продавцов и медленно пошла к выходу.
– Это что было? – удивленно уставилась на уходящую покупательницу напарница Лена.
Анастасия Николаевна хотела сказать, что это был обыкновенный молодежный выпендрёж, но сдержалась и только пожала плечами. Она решила, что впредь надо быть осторожной.
– Подожди, а что такое, эта ее «симполия»?
– Узамбарская фиалка, – с улыбкой ответила Анастасия Николаевна.
– Какая, какая? – не поняла напарница Лена.
– Да фиалка обыкновенная, комнатная. Просто теперь люди узнали, что ее еще называют узамбарской – из Африки, значит. Или – сенполией, по имени француза, который и привез это чудо из Африки в Германию или Англию, точно не помню, а потом она распространилась по всей Европе. И звали его Сен-Поль. Так и пошло – сенполия.
В этот момент в отдел стремительно вошел мужчина, и начал взволнованно говорить по-английски. Он говорил и помогал себе руками, показывая, что ему надо что-то отпилить или отрубить.
– Это еще что за явление? – воскликнула напарница Лена.
– Этому явлению нужна тёрка, у него дверь на съемной квартире цепляется за пол, туго закрывается. Он хочет ее подпилить, – спокойно ответила Анастасия Николаевна.
– А у нас тёрок нет, вчера закончились, – испугалась напарница Лена.
Анастасия Николаевна так и ответила англичанину, что тёрок у них в отделе нет и что надо поискать в других магазинах. Вскоре подтянулась переводчица, которая по-деловому спросила, что и кому перевести. Англичанин забыл, зачем пришел, настолько его поразило, что продавец в простой посудной лавке говорит с ним на английском свободно и почти без акцента.
– А почему он хочет подпилить дверь именно тёркой? Это неудобно. Вам рубанок надо искать, – как ни в чем не бывало, продолжала общаться с покупателями Анастасия Николаевна.
– Вы ЕМУ это объясните, – усмехнулась переводчица, кивнув на подопечного, – вынь да положь именно тёрку для овощей.
При слове «тёрка» англичанин понимающе закивал и заулыбался, как ребенок.
– В конце концов, там и цепляется, небось, не так сильно, – предположила Анастасия Николаевна, представив, как должна раздражать человека, привыкшего к правильным дверям, створка, которую надо с силой возюкать по полу. – Большой нож вполне подойдет, – уже на английском обратилась она к иностранцу. – Вот этот нож – очень хороший, из прочной стали, может сойти за рубанок.
Она даже продемонстрировала, каким образом большой нож может сойти за рубанок. Англичанин задумался, что-то прикидывая в уме, потом закивал и долго благодарил Анастасию Николаевну, прижимая к груди заветный инструмент, пока переводчица расплачивалась. Когда они ушли, напарница Лена спросила:
– Откуда ты все знаешь?
– Книжки читаю, журналы, передачи по телевизору смотрю. Впрочем, как все.
– А про фиалку?
– Узамбарскую? Ну, не могу сказать, я сама люблю фиалки, вот, наверное, и запомнила.
– А по-английски? – не унималась напарница Лена.
– А по-английски я в школе научилась. Так с тех пор и разговариваю.
– Да брось ты… – только и выдавила напарница. Она не поверила.
Следующий посетитель вошел в магазин деловито и демонстрировал отнюдь не желание что-либо купить. Голосом жесткого и требовательного руководителя он спросил, здесь ли хозяйка. Отвечать не пришлось, потому что хозяйка так же поспешно появилась на пороге, внеся еще большее смятение в души и без того замороченных продавцов.
– Здесь я, здесь, – с улыбкой отозвалась она и тепло поздоровалась с визитёром.
– В конце дня продажи не идут? – поинтересовался тот.
– Как темно на улице становится, жизнь замирает, – разочарованно подтвердила она, – консультанты скучают.
– Тогда отпусти скучающих домой, раз уж покупателей нет. Помнишь, как Прутков говорил: «Если у тебя есть фонтан, заткни его, дай отдохнуть и фонтану»?
Хозяйка застонала, закатив глаза к потолку.
– Тебе не нравится Кузя? – не унимался знакомый. – Напрасно, мудрый парень. Моя жена обожает, постоянно обращается к нему за словесной помощью.
Хозяйка взяла знакомого под руку:
– Пошли в кабинет, – сдавленным голосом проговорила она и многозначительно посмотрела на притихших подчиненных.
«Может, я и впрямь переборщила с цитатами, – подумала Анастасия Николаевна, – надо последить за речью»…
День тянулся долго, до закрытия магазина оставался еще час, отдел пустовал, время томило, неохотно приближая заветный момент освобождения усталых продавцов-консультантов из плена большого магазина.
– Говорят, что труд убивает время, – задумчиво проговорила Анастасия Николаевна, – но сие последнее нисколько от этого не уменьшается, продолжает служить человечеству и всей вселенной постоянно в одинаковой полноте и непрерывности.
– Козьма Прутков? – ехидно спросила напарница Лена.
– Конфуций, – слукавила для разнообразия Анастасия Николаевна.
Наутро пришел парень с телефоном в одной руке и приемником из машины – в другой. Анастасия Николаевна приметила его вчера, когда скандальная покупательница ругала ее за Пруткова. Он молча ходил по магазину, присматривался, но ничего не купил, а когда начался переполох, быстро ушел.
– Здравствуйте, – начал он, смущаясь. – Извините, вы вчера сказали: «Как говорил…» Кто говорил? Я весь интернет облазил, ничего похожего не нашел. Потом вспомнил, что бабушка моя любила повторять, точно, как вы… ну, то есть, я не имею в виду, что вы тоже бабушка…
Он опять смутился и молча уставился на Анастасию Николаевну. Потом продолжил:
– Я уже и маме звонил, но и она не вспомнила.
– Как говорил Козьма Прутков, – серьезно сказала Анастасия Николаевна, – Если на клетке слона ты прочтешь надпись «буйвол», не верь глазам своим.
– Да! – обрадовался парень. – Вот так бабуля и говорила! Она постоянно повторяла: «Как говорил Козьма Прутков»! Пожалуйста, напишите, как его зовут, сегодня обязательно найду в интернете и почитаю, – протянул он приготовленный заранее блокнот.
– А что-нибудь еще вспомните? – с восторгом попросил он.
– Многие вещи нам непонятны не потому, что наши понятия слабы; но потому, что сии вещи не входят в круг наших понятий.
– Вообще-то он прав, я не есть придурок, просто забыл о том, что бабушка любила Пруткова. Вы тоже так считаете?
– Вполне, – улыбнулась Анастасия Николаевна, – ведь никто не обнимет необъятного.
– А еще? – увлекся пытливый слушатель.
– А еще: Зри в корень. Если хочешь быть счастливым, будь им. Огорошенный судьбою, ты все же не отчаивайся! Лучшим каждому кажется то, к чему он имеет охоту. И самый последний нищий, при других условиях, способен быть первым богачом.
– Классные приколы.
– Это не приколы, молодой человек. Это «Плоды раздумья. Мысли и афоризмы». И мне за них вчера влетело по первое число. Получила последнее хозяйское предупреждение. Так что, если мы с вам не разойдемся в ближайшие три минуты, меня уволят.
– За работу не по профилю? Тем более, что напарница уже хозяйке докладывает о моем появлении – вы это имеете ввиду?
– Примерно так, – вздохнула Анастасия Николаевна.
– Знаете что, а покажите-ка мне вот этот сервиз, я на него вчера обратил внимание. Кстати, почему все предметы такие дорогие?
– Они сделаны из особого материала, – оживилась запуганная женщина, – фарфор с добавлением камня. Получается высокопрочная посуда, которую можно засовывать в микроволновку, в посудомоечную машину, и при этом краски не облезают. Поэтому и называется «Железный Рамсес». Так, во всяком случает, написано в этом проспекте, – она указала на буклет, который третьего дня перевела дома.
...Посуду эту выбирал на московской базе сам хозяин. Он с гордостью ее выставил на видное место и каждый день проверял, не продалась ли? Посуда не продавалась, потому что была очень дорогой, и никто из тех, кто присутствовал при ее закупке, не мог объяснить, почему.
Анастасия Николаевна, которой надоело стоять по стойке смирно перед хозяином и отвечать, что она не знает, по какой причине его шедевр пылится на полке, весь из себя красивый, яркий и нарядный, а дешёвые невзрачные чашки и тарелки разбираются, как говорится «влёт», стала приставать к экспедитору с тем же вопросом.
– Может, буклет какой к этой посуде прилагается? – наконец задала она наводящий вопрос.
– Ну, есть буклет.
– Так дайте, мы должны объяснить покупателю, почему одни тарелки дешёвые, а другие вон какие дорогие.
– А он на английском языке, – растягивая слова, выговорила экспедиторша.
– А все равно дайте буклет в тот отдел, где посуда выставлена, – в том же духе ответила Анастасия Николаевна.
Чтобы избавить себя от каждодневного общения с хозяином, она была готова и с китайского перевести.
Но посуда была великолепна! Правда, тяжеловатая на вес и фарфор не очень тонкий, но роспись потрясла Анастасию Николаевну с первого взгляда.
– Не Палома Пикассо, конечно, но очень похоже, – заявила она, когда увидела большое блюдо, по краю которого рисунок был прописан тщательно, в необычной, изящной манере. Яркие краски не кричали, а сочетались умело, с хорошим вкусом, создавая праздничное настроение.
– Ты что? Это же не духи! Какая тебе ПаломаПикассо! – дружно взревел возмущенный коллектив.
– Так она теперь занялась росписью посуды. Конечно, ее шедевры стоят не одну тысячу рублей…
Парень взял буклет и воскликнул:
– На английском языке?! – его удивлению не было предела. – Ну, знаете…
В общем, когда разъяренная хозяйка, сильно подогретая напарницей Леной, стремительно появилась в отделе, парень уже расплачивался крупными купюрами. Сумма покупки составила трехдневную выручку отдела. Хозяйка поспешно ретировалась, сердито окинув взглядом растерянную доносчицу, а уважаемый покупатель, оглядев пакеты с дорогой посудой, попросил:
– Боюсь, что разом всё не ухвачу. Может быть, поможете донести до машины?
Анастасия Николаевна была рада отлучиться, чтобы дать возможность напарнице Лене перевести дух и подумать о разумном, добром и вечном. У машины парень вынул из кармана визитную карточку со словами:
– Позвоните мне вечером, после работы из дома. Надо вам выбираться из этого гадючника. Что-нибудь придумаем. Грамотные люди везде нужны, тем более, что магазин без вас как-нибудь обойдется.
Как говорил Козьма Прутков: сборник новелл; Воронеж: Типография Воронежский ЦНТИ; филиал ФГБУ «РЭА» Минэнерго России, 2018.
ISBN 978-5-4218-0363-8