Мушкетёры Рыночного проезда
По роману Владимира Глушкова «Друзья» путешествуешь, как по большому кораблю, прикорнувшему на рейде, у мыса Памяти. Каких только диковин не припомнишь из недавней истории, перемещаясь по главам объёмного лироэпического повествования! Словно с палубы на палубу, перемещаешься по годам и по городам глушковского романа. И многое из того, что запечатлел автор, тебе знакомо не понаслышке. А всё потому, что Владимир Иванович – коренной барнаулец. И четверо его друзей (а они есть главные герои романа) – тоже барнаульцы послевоенного поколения, романтики-шестидесятники…
У каждого своя судьба, свои пути-дороги… И всё же они откликаются на зов и окликают друг друга «В минуту жизни трудную» (М.Ю.Лермонтов). Как любимые нами с детства мушкетёры из романов Дюма, они встречаются и двадцать лет спустя, и дальше на своём незабвенном Рыночном проезде, в районе Жилплощадки. Не забывают друзья и любимую протоку на Оби, за мостом, где так здорово удить рыбу, варить уху на костре и вспоминать «весёлые годы, счастливые дни…» (И.С.Тургенев).
Я уверен, что когда-нибудь, дотошные краеведы, восстанавливая облик ушедшего Барнаула, обратятся к поэме В.И.Глушкова, где – среди исторических россыпей – слышишь поступь времени. Ощущаешь звуки и запахи тех лет, ныряешь в незнакомые дворы – за Жилплощадкой, «пропахшие сиренью», слушаешь шарманщика в раннем утре, попадаешь на концерт в клуб Меланжевого комбината, где со сцены звучит баритон Владимира Глушкова. Да, читатель, это он – автор романа сего – пронизал всё повествование о друзьях – ещё одним – шестым героем – музыкой. Во многих главах она присутствует.
Седьмой герой в поэме – любовь. За ней, как за Жар-цветом, скитается наш автор по своему роману, тепля в душе хрупкие образы из детства на Рыночном проезде. Вдруг, мелькнёт в окне – тот «До трепета знакомый силуэт». Словно образ танцовщицы из сказки Андерсена – о стойком оловянном солдатике – проходит облик балерины – через всю лирику Владимира Глушкова. Не обошёл он и роман о друзьях, где любви и раздумьям о ней, и разочарованиям, и поискам – той единственной, незабвенной – отведено немало строк и строф…
В поэме много путешествий по разным местам нашей Родины – СССР. Тут и Горный Алтай, и Дальний Восток, и Средняя Азия, и Среднерусская равнина.
Но Барнаул, как магнит, притягивает пятёрку друзей, когда-то неразлучных…
И всё-таки они обязательно встретятся на старых улицах, среди уцелевших домов и невозвратного былого. Встретятся и споют свои любимые песни из юности, о которой так тепло и проникновенно поведал в своём романе – их друг и летописец их общей Истории – Владимир Глушков.
Александр Зуев, член Союза писателей России.
ББК 84 (2Рос – Рус) 6 – 5
Г – 555
Об авторе
Глушков Владимир Иванович родился в г. Барнауле в 1947 г., окончил барнаульскую 8-летнюю школу № 103, в 1962г. В 1966 году - Барнаульский машиностроительный техникум, отделение «Электрооборудование промышленных предприятий и установок». С 1967 по 1969гг. служил в рядах СА.
Работал на предприятиях Барнаула и других городов электромонтёром, мастером по электрооборудованию, энергетиком цеха. С 06.1994г. по 09.2013г. – работник предприятия «Барнаульский Водоканал». Поэзией увлекается с детства, а прозой - последние годы, с 2013 по 2019гг.
Член литературного клуба «Беловодье», литературного объединения «Спектр», занимался в литературной студии «Обские волны», и в литературной студии прозы, при Нео-Лите, посещал творческую мастерскую Александра Зуева, при Алтайской писательской организации. Произведения В.Глушкова печатались в газетах «Вечерний Барнаул», «Барнаульский листок», в многотиражной газете ООО «Барнаульский Водоканал», в частной газете «Поэт», в сборнике стихов серии «Библиотека современной поэзии» - «Краски жизни», в коллективном сборнике ЛО Спектр и ежеквартальном сборнике Нео-Лит, "Фантастическая среда". В.Гушков - автор сборника стихотворений «Я рос на Рыночном, в районе Жилплощадки…» и романа «"Друзья".
От автора
Дорогой читатель!
В твоих рука роман «Друзья». Это произведение о большой дружбе, зародившейся среди нас, четырнадцати-пятнадцатилетних мальчишек, в начале 60-х годов прошлого столетия, и живущей по сей день в наших нестареющих сердцах.
Мы, пятеро романтически настроенных друзей, вместе со своей страной пережили эту полувековую эпоху. Споря и сомневаясь, с радостью встречаясь и с тоской расставаясь, теряясь и вновь находя друг друга в этом противоречивом мире, мы доказали, что дружба наша существует. И посей день живём мы долгими ожиданьями «радостных, коротких встреч…»
Этот роман о друзьях, и не только о тех, которые «…раньше, друг без друга… и дня прожить, бывало, не могли…», но и о тех, кто был рядом со мной в разные периоды моей жизни, как в Барнауле, так и за его пределами. Сослуживцы и однокашники, коллеги по работе и клубной самодеятельности, они приходили, освещали мою жизнь светом душевной теплоты и радости, вновь уходили, оставив неизгладимый след в памяти. Встреча с каждым из них сегодня была бы такой же волнующей, как и с моими близкими друзьями.
Этот роман о любви, удачной, неудачной, но всегда трепетной и волнующей, а потому и счастливой. Мы формировались и становились, как личности, во времена «хрущёвской оттепели» и «брежневского застоя», в трудные перестроечные и последующие годы, в условиях борьбы за выживание.
Всю жизнь мы старались сохранить самих себя на уровне тех идеалов, которыми жили в юности, в далёкие 60-е.
И сегодня, независимо от наших рангов и званий, социальных положений, при встречах, мы остаёмся теми же юморными и «прикольными» мальчишками из нашего далёкого послевоенного, радужного детства. Прочти мою поэму, дорогой читатель, и я буду благодарен тебе за это.
С уважением, Владимир Глушков
МЕНЯ МОЁ СЕРДЦЕ...
Друзья мои, от колыбели
До боли, ноющей в груди.
Посеребрили нас метели,
Подрешетили нас дожди…
Владимир Глушков
Группа молодых парней, заняв своей шеренгой весь тротуар, шла и пела любимые песни. Парни двигались на вокзал. Вдоль тротуара тянулся бетонный забор стадиона «Локомотив». На его освещённой территории играла музыка, и было слышно, как лезвия многочисленных коньков шаркали об лёд. У кассы толпились люди — покупали билеты на каток. Зимнее вечернее небо было усеяно яркими звёздами. Мороз крепчал, однако, ни парни, идущие по тротуару, ни люди на катке, не придавали этому значения.
А на перроне, как и обычно, толпились поезда, и затмевала пространство дорожная суета, смешивая между собой провожающих и уезжающих. Горели огни красных и зелёных светофоров, порталов над железнодорожными путями. Сигналили тепловозы. Из репродукторов доносились непонятно-ухающие голоса диспетчеров — объявлялись рейсы. На перроне было достаточно светло, и пассажирам не составляло труда найти свой поезд.
С этого вечера начинались первые разлуки в компании семнадцати-восемнадцатилетних парней. Их друг, Виталий Лапин (от того и кликуха «Лапа»), отправлялся в свой первый самостоятельный путь. Через каких-то полтора часа ему предстояло ехать в Строительно-монтажный поезд, при Новосибирской передвижной механизированной колонне, туда, где строились железные дороги. Для него это было шагом в неизвестность.
Пятеро друзей, все закадычные, на всю жизнь, шли и пели любимые песни. Они крепко сцепились руками, не обращая внимания на прохожих. Высоко к звёздам уносилось: «ЛЭП-500 – не простая линия…», и «фонари светили в пути», и «девчонки танцевали на палубе», и «ребята считали своей главной задачей – сердцем не стареть». А сердце звало в тревожную даль, «сквозь снег и ветер, и звёзд ночной полёт…»
Души требовали перемен, и молодость брала своё. Песни звали за горизонты и давали импульс к новым, ещё неизвестным, свершениям, теряющимся в романтическом иллюзорном тумане. Но именно неизвестность манила в дальние дали.
Романтика тянула на большие стройки, и никакие слёзы мам и уговоры отцов не помогали. А если говорить об отце «Лапы», тот сам бы не прочь сорваться с насиженного места и уехать, куда глаза глядят. Волеизъявление Виталия считалось в семье бесповоротным, ведь он сам решил так поступить. Как-никак, за плечами восемь классов. А это уже образование.
Короткая жизнь Виталия, отличалась насыщенностью разнообразными событиями. В школе он учился не «ахти как», хулиганил, пока не встретились друзья со своими фантастическими идеями. Рано начал курить, знал вкус вина, даже на урок, однажды, явился «во хмелю». С отцом не ладил – тот по пьянке частенько избивал маму. И сын, встав на её защиту, вступал с ним в драку.
Виталий переживал, что девушка-одноклассница, его тайная любовь, встречалась с другим парнем. Пытался поступить в техникум, однако на вступительных экзаменах «завалил» математику. Стихийно женился на ровеснице, правда, без регистрации – восемнадцати лет им ещё не было. Прожил с молодой женой с неделю, пока та не сбежала, не выдержав прессинга родителей молодого мужа.
А он подался в ряды «оперативников». Создавались такие отряды по решению комсомола, их целью была борьба с молодёжной преступностью. Вскоре Виталий стал командиром одного из подразделений. Через некоторое время организация распалась. Инициатором развала стал тот же комсомол. Идея борьбы с преступностью «зависла в воздухе».
После распада отрядов Виталий неожиданно объявил друзьям о своём отъезде, что воспринялось друзьями, как вызов. Каждого из них мучил вопрос: почему? Да и поведение Виталия, особенно в последние дни, отдавало какой-то агрессией. Вы, мол, сидите тут, мечтайте, стройте свои планы, а я поехал.
К каждому из друзей он относился по-разному. С Серёгой Пушковым, тёмно-русым парнем, среднего роста, они были почти на равных. Оба из простых семей. По отношению друг к другу у них сложилось взаимопонимание, когда не надо много говорить. Серёга («Шков» по прозвищу), как преданный пёс, находился в зависимости от умудрённого в житейских вопросах Виталия. Тот смотрел на друга, как на плебея.
И Витьку Караваева («Каравая»), самого мелкого и самого шустрого в компании, Виталий не воспринимал всерьёз. Глядел на него свысока, с презрительной ухмылкой. Всем видом показывая, что тот ничего не смыслит в жизни. Однако Витька, старший сын в семье, свои настроения прятал под маской бесшабашной болтливости. Жили они с мамой в элитном районе города, рядом с площадью Советов, среди имущих граждан, но материальные проблемы коснулись и их семьи.
Отец Витьки развёлся с супругой и ушёл к другой женщине. У неработающей больной мамы, Марии Фёдоровны, грузной в теле, простой в общении, с задатками интеллигентности, на руках осталось трое детей. Самой младшенькой, Иришке, было в ту пору четыре года. Второй сын, Василий, учился в шестом классе. И Витьке, в свои пятнадцать, пришлось устраиваться на завод учеником токаря, чтобы получать хоть какие-то деньги.
Его мама работала уборщицей в трёх местах, а мыли полы и лестничные пролёты в домах её дети. Учёбу Витька продолжил в школе рабочей молодёжи. И любил он ту же однокашницу, что и Виталий, чем вызывал отношение «Лапы» к себе, как к сопернику.
А между Санькой Антоновым, по прозвищу «Антон», и Виталием ещё со школы существовала обоюдная неприязнь. «Антон» — благовоспитанный мальчик, около двух метров роста. Носил очки. Слегка картавил. Виталий понимал превосходство «Антона» в воспитании. Знал и материальные возможности родителей (папа занимал должность главного инженера на заводе), но это ни чего не значило для простолюдина «Лапы».
В свою очередь, «Антон» смотрел на Виталия глазами белоручки, «не нюхавшего в жизни пороху». Считал его низшей расой. Наглядно своего отношения к Виталию он не демонстрировал. Общее мнение друзей всё-таки имело значение для парня, но в выражении лица явно проглядывала брезгливость.
Виталий, видел отношение «Антона» к себе. И однажды случилось так, что парни подрались. На глазах у всего класса «Лапа» ударил «Антона» головой об батарею центрального отопления и с тех пор его ненависть к Виталию усилилась.
Но был один друг, которого и сам Виталий и все остальные, уважали – Владимир Коротич, по прозвищу «Мудрый» — центральная фигура в компании. К нему обращались за любым советом, и он никому не отказывал, даже если не мог сразу дать нужный ответ. Для каждого из друзей у него находилось своё слово.
В компании друзей «Мудрый» считался трудоголиком. Постоянно что-то читал, конспектировал, записывал в небольшие блокнотики, учил иностранные языки, в частности — китайский. Готовил себя к поступлению в «Московский государственный университет», на востоковедение. И однажды поступил, но только в «Дальневосточный «универ» — попасть туда, как он посчитал, было больше шансов.
В Барнаул приезжал на каникулы, а иногда и среди учебного года, не объясняя причин. Отрастил дохленькие, светленькие усишки. И все, кто видел его, спрашивали: «Зачем эти украшения?..» «Усы, – говорил он. – Сосредотачивают все вопросы на себе, и не заставляют меня, их хозяина, ломать голову над ответами, если задаваемое в ходе бесед касается моих внутренних дел».
Виталий пытался конкурировать с Коротичем, много читал, но чаще те же книги, что и Мудрый. Он изо всех сил старался не отставать от «учёных мужей», никогда ни о чём не спрашивал – сам всё знал. С Мудрым они устраивали многочасовые споры. И кончались они «ничейным» результатом, но Виталий был доволен собой, и глядел на друга свысока, считая себя не менее подкованным.
Размышления о жизни Виталия «роились» в сознаниях друзей. Виталий видел разнозначное отношение к себе и чувствовал себя отщепенцем. Говорил сразу со всеми, но, словно, чего-то не договаривал. И это «чего-то» выходило за рамки понимания каждого, оттого и воспринималось, как вызов. Однако, друзья чувствовали себя единым организмом, потому и мысли им в голову приходили похожие и волнующие всех сразу.
Буквально перед отъездом «Лапы», по неизвестным для парней причинам, были арестованы два оперуполномоченных, хороших знакомых Виталия. Ходили слухи, что и он участвовал в каких-то их «делишках», и его тоже должны были привлечь к ответственности.
Может, потому Виталий так неожиданно и уезжал? Наверное, неспроста он накануне отъезда пытливо выяснял: поверят ли в него друзья, если вдруг, кто-нибудь его оклевещет, скажет о нём недоброе слово. А друзья завидовали началу взрослости Виталия, хотя каждый вынашивал свои планы.
Но вот, наконец, найден нужный состав, нужный вагон. «Посошок», как всегда, наготове. Друзья выпили, сначала за разлуку, потом, за успех. А потом... сбегали ещё за одной бутылкой вина.
Виталий всё время оглядывался, словно кто-то мог нарушить его идиллию самоуспокоенности. Три человека в милицейской форме прошли сквозь скопление провожающих, остановились возле Виталия и попросили его предъявить документы. Виталий что-то им показал. Однако, ему заломили руки за спину и повели к тёмно-синему "газику" с надписью «милиция». Виталий не сопротивлялся.
Но тут случилось непредвиденное. Владимир Коротич догнал милицейский наряд, достал какие-то корочки и показал их лейтенанту, видимо, старшему группы. Тот откозырял ему, сказал что-то милиционерам, и Виталия сразу же отпустили. Сергей услышал, как вслед им Коротич произнёс: «У нас своя операция и не мешайте нам…»
Что за удостоверение предъявил их друг? Он так никому и не сказал, замяв ответ на прямой вопрос друзей. Виталий вернулся к парням. Но за что его хотели забрать, он промолчал. Только, повернувшись к Коротичу, промолвил тихо: «Спасибо, друг!..»
Состав медленно тронулся. Все, кто стоял на перроне, махали вслед уходящему поезду. Виталий, с подножки последнего вагона, что-то пытался кричать, но слова его еле доносились…
Парни молчали, подчиняясь навалившейся грусти. Успевшие привыкнуть друг к другу, они чувствовали, что в их коллективе, не достаёт одного звена. И это звено – Виталий, со своим скрытым эгоизмом и демонстрацией собственного «Я». Но это свой Виталий, друг и романтик.
Побродив по городу, парни расходились по домам. Морозный туман висел над городом. Из динамика, выставленного в форточку, доносилась песня:
«Меня моё сердце в тревожную даль зовёт…»
01.01.18г.