В какой стране – угадывай,
В каком году – рассчитывай.
Н. Некрасов
«Кому на Руси жить хорошо»
– Семён, где тебя черти носят? Я уже полчаса жду тебя. Все получили зар-плату. Рабочий день кончается. Мне домой пора, а тебя всё нет и нет, –сердито говорила Лидия Ивановна, бухгалтер котельного цеха, она же и кассир, Семёну Петрову, слесарю-испытателю по высокому давлению, человеку высокого роста, худощавому, лет пятидесяти, с умным насмешливым выражением подвижного лица, жгучему брюнету и обладателю чёрных прищуренных глаз, укрывшихся глубоко в глазницах за тёмными густыми бровями и чёрными ресницами.
– Спокойно, Ивановна, – ответил Семён Петров. – Я вот он. Где тут у тебя расписаться?
– Здесь, – и Лидия Ивановна ткнула пальцем в платёжную ведомость, прямо в фамилию Семёна.
– Ага, – ответил Семён и расписался в получении денег.
Согласно ведомости ему полагалось получить 375 рублей. 275 рублей выдали Семёну без каких-либо проволочек, а вот с оставшимися ста рублями вышла заминка.
– Семён, у меня сто рублей есть только в одних рублёвках. Они запакованы. Придётся брать так. Других купюр у меня уже нет. Всё разобрали. Возьмёшь?
– Давай. Что ж делать? Конечно, возьму.
– Пересчитывать будешь?
– Кого там пересчитывать? Чай банковская упаковка.
И Семён забрал оставшиеся сто рублей, перетянутых бумажной лентой, на которой красным по белому значилось «сто руб.».
Придя домой, Семён сунул получку в ящик письменного стола и хотел, было, задвинуть ящик, но пачка сторублёвок показалась ему интересной. Он достал её, оглядел со всех сторон, разорвал упаковку, понюхал рублёвочки и решил, что от них слегка отдаёт какой-то химией, и что они, кажется, немножечко сыроватые.
– Во влажном месте держали деньги, – подумал Семён. – Надо их подсушить и проветрить.
С этой целью Семён разложил рублёвочки где только мог: на подоконни-ках, на столах, на диване и даже на полу возле дивана. В дверь позвонили. Пришёл сосед Семёна, Владлен Афанасьевич Послушный – человек блондинистый, бесцветный, однако в высшей степени порядочный, дисциплинированный и женатый. Он вошёл в комнату и замер у порога.
– Семён! – воскликнул он. – Что это у тебя везде рублёвки разложены?
– Да так… , – нехотя ответил Семён. – Я их сушу и проветриваю. Воняют они какой-то гадостью.
– А зачем у тебя столько рублевок? Откуда они у тебя?
– Откуда? – Семён улыбнулся и хлопнул Владлена Афанасьевича по спине. – Известно, откуда. Из станка. Ты разве не знаешь? У меня есть станок по производству денег. Я их сам печатаю, сколько захочу. Только они получаются сыроватыми и чем-то пахнут. Так что приходится их потом доводить до ума, а то в магазине не примут.
– А почему у тебя одни только рублёвки? Других бумажек нет? – спросил Владлен Афанасьевич Послушный, не сводя глаз с жёлтеньких денежек.
– А он, сволочь, только рублёвки печатает, других не делает. Станок у меня только на рублёвки запрограммирован, – ответил Семён, сохраняя на своём лице благожелательную серьёзность.
– Иди ты…., – прошептал Владлен Афанасьевич. Он, пятясь задом, вышел из комнаты и направился к входной двери.
– Владлен! – крикнул ему Семён. – Ты зачем ко мне-то пришел. – Надо что-нибудь?
– Нет… Ничего… После…, – ответил Владлен Афанасьевич. Он открыл входную дверь и поспешно шагнул за порог.
– Похоже, он поверил мне, – подумал Семён. – Странно. Чего он так доверчив? Какую угодно бредятину примет за правду. Народец тот ещё: верти им кто как может и захочет. Все переварит и не подавится.
Владлен Афанасьевич Послушный вошёл в свою квартиру. Ноги плохо повиновались ему. В голове крутилась одна мысль: что делать? Звонить в милицию или нет? Звонить! Но Семён такой славный добрый мужик, а теперь ещё и при деньгах… А если не звонить, кто-нибудь другой позвонит и опередит его, товарища Послушного. Жаль Семёна, очень жаль, но долг прежде всего.
– Послушный подошёл к телефону и набрал номер 02. Убедившись в том, что там, куда он звонит, его услышали, товарищ Послушный заговорил отчётливо и без запинок.
– Милиция! По адресу 60 лет Великого Октября, в доме номер пятнадцать, в квартире 7 есть станок, на котором Семён Петров печатает деньги. Сам видел и деньги, и станок. Считаю своим долгом сообщить вам об этом. Моя фамилия? Мой адрес? Это не так уж и важно. Я – простой советский человек. И мне претит антиобщественное поведение Семёна Петрова.
Сказавши это, Послушный прервал связь с милицией, глубоко довольный собой.
Между тем, Семён собрал свои рублёвочки, перетянул их аптекарской резиночкой и сунул в ящик письменного стола. Затем он по телефону заказал такси, чтобы ехать в аэропорт. Надо было встретить жену и сына, которые возвращались из Куйбышева, где они гостили у бабушки уже целый месяц.
В дверь позвонили.
– Кто? – спросил Семён.
– Откройте, милиция.
– Что за чёрт! – пробормотал Семён. – Я не вызывал милицию.
Неожиданно страх леденящим холодом охватил его. А вдруг с женой и сыном случилось что-нибудь ужасное – самолёт разбился – и ему сейчас сообщат об этом. Он открыл дверь. В коридор шагнули двое в милицейской форме.
– Гражданин Петров? – спросили они.
– Я, – ответил Семён.
– Показывай свой станок.
– Какой станок? – спросил Семён, чувствуя, что его заносит куда-то далеко-далеко.
– Станок, на котором ты печатаешь фальшивые деньги.
– Деньги? – Семён прошёл в комнату, сел на стул возле круглого стола, который красовался посреди комнаты, подпёр кулаком голову и замер.
– Что происходит? Ничего не понимаю, – думал он. – Ясно одно: они пришли не из-за жены и сына, с ними всё в порядке. А раз так, на остальное мне плевать.
И прежняя весёлость начала потихоньку водворяться в его душе.
– О каком станке вы говорите? – спросил он у блюстителей порядка, которые вошли в комнату следом за ним. Один из них уселся за стол напротив Семёна и уставился прямо в зрачки его глубоко посаженных глаз пристальным взором. Другой с профессиональной зоркостью оглядел комнату, заглянул на балкон, в кухню, в кладовку, осмотрел санузел, коридор. Немного ему потребовалось времени, чтобы обшарить глазами однокомнатную незамысловатую хрущёвочку Семёна.
Вернувшись в комнату и встретившись с вопросительным взглядом своего товарища, он пожал плечами и сказал:
– Всё чисто.
– Так о каком же станке выговорите? – вновь спросил Семен.
– О станке, на котором ты печатаешь фальшивые деньги, – ответили ему.
– Вот на! – воскликнул Семён. – Чудеса, да и только! У меня есть станок, но только бритвенный станок. А такого, про который вы спрашиваете, у меня нет.
– Не прикидывайся дураком! – крикнули ему милиционеры.
– Дураком? – машинально повторил Семён. – Я ничего не понимаю…. Станок… , фальшивые деньги…. Ерунда какая-то!
Лицо Семёна и впрямь выражало недоумение, заботу и даже страх. Но вот на нём промелькнуло что- то вроде озарение. Он вспомнил, в какой панике уходил от него одураченный им Владлен Афанасьевич Послушный, и понял всё.
– Ах, вот оно что, – подумал он. Мало того, что этот болван поверил мне, он ещё и донёс на меня! Ну, погоди! Я ж тебе устрою: тем же концом да по тому же месту.
– Понятно, – сказал Семён. – Да, вы правы. Есть такой станок. Только он не у меня находится. Он сейчас в двадцатой квартире. А живёт там Владлен Афанасьевич Послушный. У него станок. Точно у него. Всё. Больше я ничем не могу вам помочь.
Милиционеры переглянулись.
– Разберёмся, товарищ. Извините, – сказали они и отправились в двадцатую квартиру, к Послушному.
Через полчаса они вывели из подъезда арестованного Владлена Афанасьевича. Станка по производству фальшивых денег они у него не нашли, зато нашли самогонный аппарат. Напрасно Владлен Афанасьевич уверял, что аппаратом он пользуется исключительно для своих нужд, что аппарат не его, что его ему подбросили соседи. Товарищи из милиции не слушали и увели его надолго.
Семён, узнавши, об этом, был очень озадачен и огорчён. Он не ожидал та-кого поворота и зла товарищу Послушному не желал. Если бы он знал о том, что Владлен Афанасьевич держит у себя в квартире самогонный аппарат, он бы ни за что не направил туда милиционеров. Но кто бы мог подумать? Кто бы мог предположить, что товарищ Послушный гонит втихаря у себя дома самогон? Кто мог подумать?