В ту зиму в Санкт-Петербурге была паршивая слякотная погода. То мокрый снег, то дождь. Весь декабрь держалась плюсовая температура и днем, и ночью. Лишь на несколько дней столбик термометра опустился ниже нуля. Новый год встречали без снега. И Рождество – без снега. Не очень комфортно я себя чувствовал и решил поехать куда-нибудь на юг.
Стал подыскивать санаторий, и попался мне «СССР»: санаторий сердечно-сосудистой реабилитации. Позвонил туда. Мне с удовольствием предоставляли одноместный номер, даже со скидкой, поскольку не сезон. Я забронировал, обговорив сроки пребывания.
Зашел на сайт РЖД. Оказывается, до Адлера следует прямой фирменный поезд с двухэтажными вагонами. Называется «Северная Пальмира». Я на двухэтажном поезде еще не ездил и взял купейный билет на первом этаже. Помнится, я еще удивился, что до Адлера расстояние от Питера намного больше, чем до Армавира, куда я часто езжу, а поезд до Армавира идет гораздо дольше, чем этот фирменный до Адлера. Видимо, скоростной. Я посмотрел расписание. Остановки у «Северной Пальмиры» короткие, лишь некоторые из них – по 17 минут, очевидно, для заправки воды. Поэтому получается быстрее, чем на других скорых поездах, которые иногда часами стоят, пропуская «птичек», как я называю «Сапсаны».
Мне повезло: я почти всю дорогу ехал один в купе, хотя я бы не сказал, что весь вагон был пустой. В пути ко мне подсел молодой человек, положил вещи и тут же ушел в соседнее купе к своим знакомым.
О санаторной гостинице ничего плохого не скажу. Постройка советских времен, облагороженная ремонтом. Медперсонал санатория очень хороший, приветливый, обученный быстро решать возникающие вопросы. Что касается питания, меню не отличалось разнообразием, всех кормили одинаково, индивидуальных заказов не предусматривалось. За две недели я не видел на столах свежих овощей, не считая капусты и морковки. Ну да ладно, это было восполнимо из близлежащего магазина «Магнит».
Надо сказать, что хоть и не сезон, но процедуры проводились, и я с удовольствием их прошел, а это массаж, озонотерапия, ингаляция, лечебные ванны, душ Шарко.
За столиком в столовой мне составила компанию сначала супружеская пара из Иваново, но ивановцы через два дня уехали, и ко мне подсадили мужчину. Он показался мне неразговорчивым и чем-то расстроенным. Поздоровались, познакомились. Разговора сразу не получилось. Я поинтересовался, откуда он. Оказалось, из Питера. Он не спросил, откуда я, и я умолчал, что прибыл тоже из Питера. Через три дня он вдруг говорит мне за обедом:
– Не желаете сегодня вечером поужинать у меня в номере?
– Какое-нибудь торжество? – отозвался я, подумав, что, наверное, есть причина для приглашения.
– Есть желание выпить, а один не могу. Не составите компанию?
– Я не ахти какой любитель, но могу поддержать.
Мне стало любопытно, почему захотел напиться человек приятной наружности, не обнаруживающий с виду пристрастия к алкоголю. В условленный час я поднялся к нему в номер. На столике – коньяк, вино и закуска: нарезка колбасы, сыра, огурчики, помидорчики, фрукты.
– Что будешь?
– Коньяка рюмочку.
Выпили за знакомство. Помолчали.
– Откуда ты? – спросил мой новый знакомый по имени Алексей.
– Тоже из Питера.
Он удивился. Поинтересовался, где живу. Я сказал, что на Васильевском. Он – на Гражданке.
Дошла очередь до кофе. Он двумя руками взял чашку с кофе и задумчиво произнес:
– «За грехи, за темные деянья Спасителя смиренно умоляют»…
– Не понял.
– Да вот, приходится нам…
– Что приходится нам?
– Сожалеть и переживать, когда дети расплачиваются за наши грехи.
И он начал свой рассказ, я не перебивал:
– С Сергеем мы жили рядом. Не скажешь, что мои и его родители были закадычными друзьями, но были добрыми соседями. Даже отсутствовал забор между участками. Мы бегали друг к другу в гости и нередко выполняли при этом родительские поручения, например, когда моя мама посылала меня к соседям попросить соли или хлеба, если вдруг их не хватало к столу. Иногда мои родители или родители Сергея готовили что-нибудь вкусное, особенное и просили отнести соседям и угостить. В общем, жили дружно, хорошо.
Сергей был воспитанным, спокойным, дисциплинированным мальчиком, а я был хулиганистым. Он круглый отличник с первого класса, а у меня – набор всех оценок. Я мог и школу прогулять, особенно весной, когда рыбалка начиналась. Не в силах удержаться, убегал с уроков порыбачить. В младших классах учительница иногда жаловалась на меня родителям. Я бы не сказал, что родители меня особо наказывали за плохое поведение в школе, но отец бывал строг со мной. В пример ставили Сергея.
Время шло, мы подрастали. Сергей с медалью закончил школу, а я, естественно, без медали. По всем предметам я учился более-менее, кроме литературы. Диктанты и сочинения писал с ошибками. Сергей пошел в военное училище, а я решил поступать в институт.
В связи с нововведениями в системе образования тогда был громаднейший конкурс для выпускников школ, их набирали только двадцать процентов от общего числа поступивших в институт, а остальные восемьдесят процентов – это те, кто два года на производстве отработал или в армии отслужил. Я по конкурсу не прошел. Домой было стыдно возвращаться, а в институте на стендах висели объявления, призывающие молодежь на великие стройки коммунизма, и я решил завербоваться.
На вербовочном пункте мне предложили поехать не в Сибирь, а на Волгу, где тоже требовались рабочие руки. Мне было безразлично, и я выбрал великую стройку на Волге, там строилась Саратовская ГЭС. Меня взяли бетонщиком. По прибытии на место предоставили общежитие, спецовку.
Бригадир был пожилой мужчина. Его прозвали паханом. Меня заинтересовало, почему пахан. Выяснилось, что он отбывал заключение как враг народа, бывший военный, и чин у него вроде приличный. Был осужден непонятно за что, об этом он никогда никому не говорил. На строительстве Куйбышевской ГЭС ему довелось наводить порядок среди уголовников.
Через недельку он ко мне подошел и сказал:
– Знаешь что, Алексей, не для тебя эта работа, попробуй устроиться в спецгидромонтаж или в наладку.
– А почему?
– Там тебе будет лучше и интереснее, чем здесь у нас в грязи ковыряться, это дело больше стариковское, а вам, молодежи, надо технику, электронику осваивать. И учиться тебе необходимо. В институт-то думаешь поступать?
– Отработаю два года и поступлю.
– Хорошо.
Я последовал совету и пошел в спецгидромонтаж. Начальствовал там Ковалев Яков Яковлевич. Интересный человек. Расспросил меня, откуда, как, чего, почему сюда. Я ему рассказал, что в институт поступал – не поступил, по конкурсу не прошел, домой возвращаться было стыдно, вот и завербовался.
– А теперь мне бригадир посоветовал обратиться к вам.
– Хорошо. У нас не хватает людей, но имей в виду, у нас жизнь кочевников, связанная с командировками. По всей нашей великой стране ездим, а также и за границу. Работаем по бригадному подряду. В бригаде все специалисты, и слесари, и сварщики, и плотники. Руководит инженер-мастер, а распределяет работы бригадир, он самый опытный и имеет самую высокую квалификацию. Все работают по одному наряду, а зарплату каждый получает согласно своей квалификации и разряду. Какой разряд – такая и зарплата. Поднять разряд – пожалуйста, это поощряется, только надо сдать экзамен. Когда бригадир скажет, что ты готов сдавать, мы у тебя примем на разряд, и зарплата твоя, естественно, повысится. Перспективы хорошие, учись.
Так побеседовал со мной Яков Яковлевич и направил в отдел кадров. Я устроился в спецгидромонтаж. Бригада подобралась очень дружелюбная, мне кажется, из-за того, что бригадный подряд располагал к взаимовыручке. Все друг другу помогали. Когда сварочных работ не было, выполнялись слесарные, а когда требовались сварщики, они брались за дело, а слесари им помогали.
Я был подсобником сварщика. Мне мое дело нравилось и вся слесарная работа монтажников нравилась. Через месяц мне присвоили второй разряд. В денежном отношении это меня вполне устраивало. Через год я поступил в Ленинградский политехнический институт на заочное отделение.
У нас на гидростанции были шефы, так назывались представители заводов, это инженеры с турбинных и электротехнических заводов Ленинграда, Харькова и Новосибирска. Среди них был пожилой, почти старик уже лет семидесяти, Гобанов Владимир Федорович. Все говорили, что он любитель книг. Однажды он со мной заговорил и спросил, почему я поступил на заочное отделение. Я сослался на большой конкурс.
– Если хочешь быть инженером и ученым, то переводись на дневное отделение, а если хочешь быть мастеровым, тогда на заочном учись, – сказал шеф.
– Владимир Федорович, а что такое мастеровой? – не понял я.
– Мастеровой – это работник с минимальным образованием, который все осваивает в основном на практике, после того как пройдет производственное обучение.
В следующем году я поехал в институт сессию сдавать и заодно решил перевестись на дневное отделение, по совету Владимира Федоровича. Мне это удалось, и я стал полноценным студентом ЛПИ. Специальность, естественно, – гидромашины.
Алексей поставил чашку с кофе на столик, посмотрел на меня и сказал:
– Что-то я разболтался. Тебе коньяк куда – в кофе или в рюмку?
Я сказал, что лучше в рюмку. Он налил мне в рюмку и себе. Пригубил коньяк, снова взял чашку с кофе в руки и продолжил рассказ:
– В институте я жил нормальной студенческой жизнью. Вдобавок к стипендии у меня имелись кое-какие накопления, сделанные за два года работы монтажником, а кроме того, я никогда не отказывался подработать при возможности на разгрузке вагонов на товарной станции Кушелевка, находившейся неподалеку. Студентам доверяли разгружать только картошку, лук и капусту. Редко-редко нам позволяли разгружать яблоки, когда вагон простаивал. Это было неплохое подспорье для студента в смысле приработка. Что нам, молодым, здоровым, разгрузить три-четыре вагона картошки или луку зараз. Правда, было не очень приятно, когда лук приходил несвежий с гнилым запашком.
Я помнил, что говорил мне старый монтажник и шеф Владимир Федорович: «Если хочешь быть инженером, не пропускай ни лекций, ни практических занятий и все выполняй сам, не списывай». Я старался так и делать, ходил на все лекции, не прогуливал, выполнял сам все задания, поэтому учился на отлично, особенно на последних курсах. А когда пошли спецпредметы и начали изучать гидротурбины, я себя чувствовал вообще шикарно, имея производственный опыт за плечами.
По моей специальности было две группы: группа школьников, поступивших сразу после школы, и группа производственников, отработавших перед поступлением на производстве не менее двух лет или отслуживших в армии.
Помню, как сдавали курсовые работы по гидротурбинам. Я проходил мимо доски, на которой девушка из параллельной группы по имени Елена начертила направляющий аппарат. Этот аппарат я вживую, то есть в натуральном виде и в работе, видел неоднократно и обратил внимание, что тяга на чертеже слишком тонкая, прямо в глаза бросается.
– Лена, у тебя ошибка, – говорю, – у тебя вот эта тяга на рычаг настолько слабая, что прежде чем срежется палец, порвется тяга.
– Не строй из себя профессора и всезнайку, – огрызнулась сокурсница.
Я не стал ей больше ничего говорить, а на другой день между лекциями она подошла ко мне и стала извиняться:
– Извини, Алексей, – говорит, – что я тебе вчера так грубо ответила. Понимаешь, как вышло? Я делала и рассчитывала все по методичке вроде бы, а вчера на сдаче курсовой преподаватель твоими словами сказал, что скорее порвется тяга, нежели срежется палец. Как ты догадался?
– Мне и догадываться не надо было, поскольку и тяги, и срезные пальцы, и рычаги, и лопатки, и саму крышку турбины – все это я руками прощупал неоднократно, собирал и разбирал, ремонтировал.
– Где это ты успел?
– Да я два года в монтаже работал, поэтому эти вещи мне настолько знакомы, что я их не только глазами, но и руками чувствую.
С того времени мы с Еленой стали общаться, встречаться, дружить. Теперь мы рядом сидели на общих лекциях, читавшихся для обеих групп, а вот практические занятия проводились раздельно по группам. Летом вместе в стройотряд поехали. Мне было хорошо с ней. Она пригласила меня домой, познакомила с родителями. Очень приятные люди. Мать Елены работала в школе учительницей, отец – в НИИ. Интеллигентная ленинградская семья.
– Почему ты пошла в политехнический институт? – полюбопытствовал я.
– Кругом прославляются комсомольско-молодежные стройки и воспеваются поэтами. Наслушалась агитации и пошла, подумав, что можно и мне туда. А теперь вот с тобой связалась, понимаешь, интересно стало. Люблю, когда ты мне обо всем этом рассказываешь.
Мы занимались вместе, и все свободное время я проводил с ней. Скажу по правде, меня другие девчонки совершенно не интересовали. И когда оставалось отучиться последний курс, мы с Еленой договорились пожениться перед защитой диплома, чтобы нас распределили в одно место. Честно говоря, к тому времени мы уже два года жили, как муж и жена.
Надо сказать, что я ни разу не навестил родителей с тех пор, как уехал поступать в институт и завербовался на стройку. Правда, я писал им, и они мне писали, просили приехать, но как-то все не получалось, то стройотряд, то еще что-нибудь, на зимние каникулы куда-нибудь вместе с ребятами уезжал. И вот решил навестить отца с матерью после последнего стройотряда и предложил Елене:
– Поехали к моим родителям, а то я с твоими знаком, а ты с моими не знакома.
Она согласилась. Мы приехали. Конечно, родители были очень рады. Я сообщил, что Елена – моя невеста и что мы поженимся после зимней сессии, когда настанут святки. Родителям понравилась невеста, и вообще они были всем довольны. Правда, отец высказал мне кое за что.
Мы приехали поздно вечером. Поутру на завтрак мама, естественно, заставила весь стол угощениями. Чего там только не было! И блинчики, и пирожки, и сырники, и колбаса, и сало, и пельмени, и яйца, и зелень, и помидоры, и огурцы. Я, по стройотрядовской привычке, накинулся на еду, едва сев за стол. Решил начать с пельменей и принялся их уничтожать. Тут меня отец кулаком вбок:
– Ты чего!
– Как чего? Ем.
– Почему невесту не угощаешь?
– У нее что, рук нет? Сама не может достать?
Он меня еще раз кулаком вбок и начал сам ухаживать за Еленой, предлагать ей и то и другое. После завтрака отец отчитал меня с глазу на глаз:
– Ты что! Девочка первый раз в доме, а ты ведешь себя, как последний мужлан. Тебя в институте не учили, что ли, элементарным правилам поведения? Ставишь собственную невесту в неловкое положение в чужом доме!
– В какое неловкое положение? Не может сама, что ли, взять, что хочет?
Короче, вот такую глупость я сделал.
В тот же день вечером родители устроили нам что-то вроде помолвки, пригласили соседей. А через пару дней приехал к соседям их долгожданный сыночек в форме старшего лейтенанта. В прошлом году он закончил училище, год отслужил, получил очередное звание и вот теперь ехал в санаторий в Кисловодск, а по дороге решил заглянуть к родителям на несколько дней. Выглядел он прекрасно, подтянутый, статный. Сразу, как приехал, зашел к нам поздороваться и заодно пригласить нас на ужин, приготовленный его родителями в честь его приезда.
Мы пришли по приглашению. Елена сидела между мной и Сергеем. Тот принялся за ней ухаживать, предлагать ей и то блюдо, и это, подкладывая в тарелочку и объясняя, как оно приготовлено, то салфеточку подаст. Мне потом отец сказал:
– Смотри, невесту отобьет.
– Не отобьет, мы два года живем вместе, так что уже не отобьешь.
На другой день дружок позвал меня на затон на рыбалку. У него там какая-то хибарка была. Мы поехали с ним туда на его квадроцикле. Добрались благополучно до места, а там квадроцикл сломался, погода испортилась. Короче, мы проторчали на затоне весь день и следующий тоже, пока с квадроциклом разобрались, отремонтировали. Вернулись к вечеру. И отец говорит мне:
– Ну что ж ты, понимаешь, девочку бросил здесь одну! Хорошо, Сергей был рядом, пригласил ее погулять и смотрел за ней.
Назавтра опять меня пригласили на рыбалку. Я позвал с собой Елену, но она отказалась, сославшись на плохое самочувствие. В самом деле, я посмотрел, она какая-то бледненькая стала.
– Что с тобой? – спрашиваю.
– Да не знаю. Может, погода слишком жаркая?
– Ну, оклиматизируешься.
Уже пора было бы оклиматизироваться на десятый день после приезда.
Проводили Сергея в Кисловодск. Днем позже Елена пошла позвонить родителям. Тогда еще не было мобильников, и у моих родителей не имелось стационарного телефона. Приходилось звонить с переговорного пункта. Моя невеста отправилась туда, а вернувшись, говорит:
– Оказывается, мои родители сейчас пребывают в Пятигорске в санатории.
– Как это?
– На звонок мне ответил брат и сообщил, что наши родители уехали и велели ему передать мне, если я позвоню, что они договорились с администрацией санатория о том, что я могу присоединиться к ним позже. Если ты не возражаешь, я съезжу к родителям.
А мне даже и лучше было, поскольку я каждый день с друзьями, а Елена никуда не ходила со мной. Я посадил ее в вагон.
– Напиши, когда и каким поездом отправитесь домой, чтобы я подсел, и вместе поедем.
– Хорошо.
Невеста убыла. Через два дня получаю письмо: «Я отсюда с родителями лечу в Ленинград самолетом, так что добирайся назад один. Встретимся в Ленинграде».
Ну и ладно, я прихватил еще неделю, прогулял начало занятий, не спеша в институт, потому что на последнем курсе можно было позволить себе такие вольности. По прибытии в институт я спросил у старосты параллельной группы:
– А где Елена?
– Я думал, она с тобой прогуливает.
– Как?
– Да так, не появлялась она еще на занятиях.
После лекций я поехал к ней домой. Меня встретили ее родители. Смотрю, они не очень ловко как-то держатся, отводят глаза. Спрашиваю:
– Где Елена?
– Да вот, знаешь, да вот, понимаешь… В общем, Елена уехала.
– Куда это уехала? У нас же диплом!
– Да вот, понимаешь, так все получилось, случилось… В общем, Елена вышла замуж.
– Как она могла выйти замуж? Я здесь. Как без меня замуж! Мы же договорились жениться перед защитой диплома, даже дату назначили: 25 января.
– Да вот, понимаешь, она замуж-то вышла не за тебя. Сказала, что встретила человека, которого очень полюбила, за него и вышла замуж.
Я, как дурачок, стоял, никак не мог понять, как это она могла выйти замуж, практически будучи моей женой. Но вот так случилось. Сбежала невеста. Мне стало, конечно, не по себе, и злость брала, и обидно было. Но может быть, и в самом деле как-то неправильно и грубовато я вел себя? «Ну и ладно!» – воскликнул я в сердцах.
Надо сказать, недолго я злился, ревновал, в обиде был. Вскоре женился на ленинградке по имени Полина. Она оказывала мне знаки внимания и тоже мне нравилась. Внешне была даже симпатичней Елены, но поскольку мы с Еленой были близки, я не обращал ни на кого внимания, а тут сразу вспомнил о сокурснице Полине, женился, и оказались мы родственными душами.
Защитили диплом. Нас оставили в Ленинграде. Я прописался у родителей жены и стал ленинградцем, а тогда ленинградцев всех уже оставляли в Ленинграде. Нас направили на работу в НИИ. В общем, все было нормально. Елену я стал забывать и просто забыл. Ну, что ж поделаешь, раз так получилось: встретились – разошлись. С Полиной жили дружно. У нас родилась девочка. Перед родами я предложил супруге:
– Поедем к моим родителям.
Она согласилась, я тоже взял отпуск, мы приехали, родители очень обрадовались, причем про Елену ни разу не спросили, как будто и не знали ничего. Полина пожила у них, пока не родилась дочка. Потом еще с полгода жила. Я приехал, хотел забрать, но Полина пожелала остаться. В общем, поначалу дочь большей частью росла у моих родителей.
Как-то раз я приехал, смотрю, у соседей бегает мальчишка, на три года старше нашей девочки. Спрашиваю:
– Чей это?
– Это Сережки? Алексеем звать.
Сергей привозил сына к своим родителям не каждый год, а наша дочь Вероника ежегодно была там. И вот когда Алексей, сын Сергея, в десятый класс пошел, а Вероника – в седьмой, они все лето провели вместе у дедушек и бабушек и подружились. В следующем году мы планировали снова поехать на лето к родителям всей семьей, но дочь категорически отказалась:
– Хочу это лето провести в Питере, и все!
Причина тому выяснилась позже. Оказывается, Алексей, сын Сергея, в тот год окончил школу и поступал в военное училище в Ленинграде. Наша Вероника встретила его, и их дружба продолжилась в Ленинграде. По окончании школы Вероника поступила в Ленинградский политехнический институт. И вот перед Новым годом они объявляют, что решили пожениться.
– Ну, что ж, решили так решили, – ответили мы.
Нашей дочери только-только исполнилось восемнадцать, но что поделаешь, молодость, любовь. Алексей сообщил, что завтра приезжают его родители, они еще ничего не знают. И вот на другой день ко мне домой заходит Сергей и говорит:
– Надо бы нам с тобой поговорить.
– Что ж, давай поговорим.
– Нет, не здесь, поехали со мной.
– Куда?
– У моей жены родители в Ленинграде.
– Да что ты? А я и не знал даже, и Алексей не говорил.
– Неужели он не говорил, что здесь у него дедушка с бабушкой?
– Ну, может, и говорил, а я запамятовал.
И вот, представляешь, приезжаем – и улица знакомая, и дом знакомый, и подъезд знакомый, и квартира. Поднимаемся. Я подозрительно смотрю на своего друга детства. Он открывает дверь, мы заходим. Я говорю:
– Ты знаешь, я помню и эту улицу, и этот дом.
– Значит, помнишь и хозяйку этой квартиры.
В это время выходит Елена.
– Так ты, оказывается, все это время дома была, пропавшая?
– Нет, Алексей, я не дома была. Проходи, садись. Я должна тебе открыться.
– Открыться? Да я и так знаю тебя, как облупленную, ведь целых два года мы были близки.
– Да, Алеша, но многого ты не знаешь.
Сергей вышел.
– И чего же я не знаю?
– Того, что Вероника и Алексей не могут жениться.
– Почему не могут? Молодые, красивые, здоровые.
– Потому, что они брат и сестра, а ты их отец.
Меня как молотом по голове ударило.
– Ты что такое говоришь! Ты что болтаешь-то!
– Да, Алексей, Алексей – твой сын. Я расскажу тебе то, чего ты не знал. Когда Сергей, приехав навестить родителей, первый раз зашел к нам, со мной что-то случилось, я влюбилась, все время думала о нем. Ты на два дня уехал, а он был рядом, ухаживал, такой ласковый, такой нежный, такой приветливый, такой понятливый и такой умный. Мне так приятно было с ним общаться! Он сказал мне: «Поехали со мной». Рассказал о прелестях места, где он живет, о том, какая там природа. В общем, уговорил. Мы условились, что он уезжает, а я еду следом за ним. Я хотела тебе прямо сразу сказать, но постеснялась, побоялась и решила просто соврать, что мои родители в санатории, и получилось правдоподобно. Встретившись, мы с Сережей полетели к нему на самолете с пересадкой через Москву. Мне стало плохо, меня тошнило, я всю дорогу очень плохо себя чувствовала. Пока мы добрались до его городка, я вся измотанная была. Прибыли, наконец, он вызвал врача. Пожилая женщина-врач осмотрела меня, внимательно выслушала и сказала: «Девочка, ты беременна». Это был удар. Беременна я была от тебя. С Сергеем мы не были близки, а с тобой мы жили, как муж и жена. Я не знала, что беременна, когда бежала от тебя. Узнав об этом от врача, я поняла весь ужас случившегося и стала опять собирать вещи, сказав Сергею, что улетаю в Ленинград. Он сначала не понял, в чем дело, а услышав, что я беременна от тебя, стал меня упрашивать, уговаривать, сказал, что это не имеет значения, от кого я беременна, а ребенок будет наш. Уговорил. Не знаю, как я согласилась на это. Кто бы мог предположить, что это приведет к такой развязке и окажется ударом не только для нас, но и для наших детей. Как теперь сообщить им, что они не должны жениться? Я не знаю.
– Я тоже не знаю, – отозвался я, – как сообщить и кто виноват? Я? Ты? Сергей?
Ничего умного мы не придумали. На следующий день решили объявить.
Моя жена Полина, узнав обо всем от меня, приняла это на свой счет и посчитала, что и она здесь виновата, мол, Елена могла бы вернуться, на что я сказал:
– Нет, ты здесь совершенно ни при чем, спасибо тебе за все! Подскажи, как быть, если ты знаешь, какие надо сказать слова, чтобы наши дети нас поняли и не осудили жестоко.
– Я не знаю таких слов. Если можно, я не буду присутствовать при этом разговоре.
И вот мы собрались впятером. Я взял слово:
– Дорогие мои дети, я должен вам сказать очень нехорошую, неприятную вещь. Прежде чем я это сделаю, мы, трое родителей, стоящих перед вами, просим у вас прощения за то, что мы совершили все вместе одну глупость, за которую наступила расплата.
Алексей и Вероника переглядываются, не поймут, в чем дело. Они сидели на диване, держась за руки. Я продолжил:
– Алексей и Вероника, вы не можете жениться.
– Что вы говорите! – вскричал Алексей. – Как это не можем? Мы любим друг друга! Мы уже совершеннолетние, мы вправе самостоятельно принимать решение.
– Да, вы совершеннолетние, но есть законы, по которым вы не можете жениться.
– Это какие еще законы!
– Вы не можете жениться, потому что вы брат и сестра, а я ваш отец единокровный.
Оба уставились на меня и застыли с широко раскрытыми глазами.
– Да что ты говоришь-то! – воскликнула Вероника. – Что за глупости! Как ты можешь быть отцом одновременно и Алексея, и моим? Папа, ты в своем уме?
– Я, может быть, глупость говорю, но эта глупость была сделана. Пусть мама Алексея расскажет, как это было.
– Вы что, сговорились? Вы что, хотите нас разлучить? У вас ничего не получится! Это все сказки!
У Елены текли слезы, но она взяла себя в руки и сказала:
– Выслушайте меня, пожалуйста! Я и ваш отец любили друг друга, мы два года жили вместе, намечали свадьбу перед защитой диплома, и вдруг у дедушек ваших и бабушек мне повстречался Сергей, офицер, красивый, высокий, вежливый, обходительный, внимательный. Я растаяла. И он уговорил меня уехать с ним. Я, как и вы, считала себя свободной, самостоятельной и приняла решение уехать, а точнее говоря, сбежать от вашего отца, обманув его, но в тот момент я не знала, что была беременна тобой, Алексей. А когда узнала, хотела вернуться, но Сергей уговорил меня остаться с ним, и мы решили, что тайна твоего рождения останется между нами двоими, поскольку никто, кроме нас двоих, не знал ее. Ты, Алексей, носишь имя своего отца. Дети, вы брат и сестра. И отец ваш один – Алексей. А теперь судите нас, как вы можете.
Рассказчик допил коньяк и отодвинул рюмку в сторону. Я заметил, что из глаз его капают слезы. Он взял стакан, наполнил его коньяком наполовину и выпил залпом. Взял салфетку и отошел к окну.