Кн. 1 ч. 1, глава 13

 
    Елена очнулась на огромной кровати, закутанная в голубоватые простыни. Её голова покоилась на необъятной пуховой подушке. Первое, что она увидела – переливчатый, золотисто-зеленоватый потолок, похожий на лесной полог. В огромное окно сочился сероватый свет дождливого осеннего дня, из приоткрытой форточки легкий сквознячок отдувал прозрачную бледно-зеленую занавеску с пышными оборками, похожими на пену или крем на торте. Елена сладко потянулась, зевнула. Кажется, она очень долго спала.

    Она повертела головой – комната довольно просторная, бежевые, теплого оттенка обои с редкими  розовыми букетами. Напротив – трюмо, у окна письменный стол, два легких, плетенных кресла, покрытых темно-вишневым бархатом, слегка приоткрытая дверь – куда? В ванную, в коридор? А, вот еще одна дверь с большой медной  ручкой. Рядом – высокий, темного дерева, полированный шкаф. Вот несколько книжных полок, над ними – два тяжелых черных распятия, инкрустированных перламутром. Её передернуло. И еще одна дверь – почему так много?

    Она заночевала у подруги? Или они с ребятами после вечеринки остались в гостинице? Голова была ясной, но она не помнила ничего. Интересно, а где мама? Елена поискала взглядом одежду. Одежды не было. Кутаясь в простыню и путаясь в ней ногами на толстом ворсистом ковре, подошла, пошатываясь, к шкафу, заглянула внутрь – пусто. Подергала  ручку двери – заперто. И тогда с пугающей ясностью она вдруг вспомнила все. И застонала, и заметалась, и закружила по комнате, как загнанный зверь.

    Она ощупывала себя, передергиваясь от гадливости, словно снова чувствовала на себе руки убийцы. Низ живота заныл. Простыня жгла её.
    Одна лишь мысль билась в ней исступленно – бежать, бежать отсюда, к маме, к Лео, которого теперь тоже ждет смертельная опасность – она еще не знала, какая именно. Глянула мимоходом в зеркало – на неё смотрело незнакомое лицо, без кровинки, белые, потрескавшиеся губы, спутанные волосы... Она с минуту смотрела на эту незнакомку, по-пыталась улыбнуться – злая гримаса перечеркнула лицо.

    Она рванула вторую дверь – туалет, большая ванная комната, на полу – ослепительно чистый зеленый кафель, прозрачные занавески, ненавистные зеркала…  Так, а теперь третья дверь – Елена влетела в огромную гостиную. Светлое дерево, золотистые обои, низкая софа и кресла  с вишневой обивкой, пушистый темно-коричневый ковер, телевизор в углу, люстра-цветок с разноцветными плафонами-лепестками, обеденный стол с бежевой  кружевной скатертью. Тепло. И здесь – ни намека на одежду. Елена подошла к широкому окну, отодвинула легкую лиловую занавеску, и поняла, что находится в башне. На окнах не было решеток, но Елена знала, что внизу – гладкая отвесная стенка.

    Мокрый сад метался и стонал, исхлёстанный ветром, струи дождя резко обрушивались на стекло. Сразу, вдруг и бесповоротно наступила осень…  Вот и первые желтеющие листья проступили на фоне клубящегося неба. Вдалеке, за пределами поместья, угадывались холмы Старицы…

    Елена попыталась сглотнуть клейкую слюну. Дождь…  А она помнила ясный, теплый, солнечный день.  Как же долго она спала? Вдруг сзади раздался шорох. Елена вздрогнула и резко обернулась.

    В незаметную, сливающуюся с обоями дверцу, вошла девушка с усталым серым лицом и с большой тяжелой корзиной в руках. Не говоря ни слова, девушка бесстрастно, механическими движениями начала выкладывать на стол апельсины, персики, белые хлебцы, сыр, ветчину, бутыль с молоком, термос, какие-то запечатанные баночки и пакеты.

    Затаив дыхание, изумленная Елена с недоумением следила за ней.  «Пленница», - мелькнула мысль. – «Это просто такая же пленница…» - и она нерешительно подошла к своей горничной. Тронула за плечо, прошептала с горечью:  - Ты все здесь знаешь? Да?  Ты - такая же заключенная в этой тюрьме? Скажи, что со мной будет? Я не вынесу здесь ни минуты…

    Но девушка, выложив на стол последний пакет – с пластиковыми ложками и тарелками, вилками и чашками, слепо глянула сквозь неё, развернулась и прошла мимо, задев корзиной, словно и не заметив, бесшумно сдвинула дверцу и исчезла.

    При виде этих пустых глаз снова лёд страха свел судорогой мышцы. Елена попробовала толкнуть незаметную дверцу – тщетно. Будто здесь только что было привидение, прошедшее сквозь стену, а не живой человек.

    Вновь тупая боль прошлась по самому низу живота, ногу защекотала тонкая горячая струйка. Елена, всхлипывая от ужаса, промокнула простыней промежность – заалело, расплываясь, пятно крови.  Елена лихорадочно соображала: месячные, значит, сейчас приблизительно десятое сентября. Сколько же это дней она тут? Десять?

    Елена, придерживая рукою простыню между ног, заковыляла в  фиалково-голубую ванную и там, наконец, разрыдалась, яростно и одновременно - отчаянно и жалобно.