"Парашюты рванули
И приняли вес,
И земля всколыхнулась едва..."
Михаил Анчаров "Баллада о парашютах"
"Ой, ты ночка-чараувнiца,
Адкажи мне, Купалiнка,
Дзе жицця майго крынiца?
Дзе любоув мая- дзяувчына?"
Л.Тышко и В.Мулявин.
1.
В воинской части на протяжении многих лет клуб юных десантников, безотходно-сурово, штамповал юных парашютистов.
Вся его работа зиждилась на запредельной фанатичности и преданности Небу, моего шефа - начальника парашютно-десантной службы полка - майора Предыбайло Николая Васильевича.
Поэтому, всегда в классе, особенно в прыжковый сезон, было много школьников и школьниц. Они мелькали перед моими глазами, все два года службы, и были для меня, почти одинаково безликими,как славяне для китайца.
Я специально не напрягал себя концентрацией на них, и вниканием в их безобразное разнообразие, социальное, возрастное и гендерное превосходство (по "Уставу" у бойца отсутствует половая интерференция), не зацикливался на знаке"пи"...
Ибо понял, после нелепого случая, что влюбленность и прочие бредовые "чуйства", лучше отложить до "гражданки"...
Имел глупость, договориться о встрече в увольнении, с самой красивой парашютисткой из клуба. На тот момент я отслужил восемь месяцев.
В пятницу вечером начался снегопад. Сыпало два дня, что не характерно для этого южного региона! ВПП(взлётно-посадочную полосу)"летунам" завалило.
Толпу "молодых" бойцов (преимущественно сеголетних) направили на расчистку "взлётки" от снега. Все увольнения отменили!
Я немного погрустил, в свободное от скребыхания фанерной лопатой по бетону, время и перетаскиванию в поле неподъёмных носилок. И быстренько всё поперезабыл.
Через месяц уехал на сборы укладчиков ПДТ (парашютно-десантной техники) в город Бекетовку Волгоградской области. Воспоминания о красивой парашютистке раздуло ледяным Сталинградским ветром.
Через полгода, эта девочка, неожиданно проявилась в парашютном классе.
Она изменилась! Была, несколько, беременной! Странно, мы же тогда так и не встретились!?
Я тревожно насторожился...
Оказалось - вышла замуж за летчика и жила в авиагородке. Компенсируя, как мне показалось, то занесенное снегом свидание, или замужество, притащила в парашютный класс огромную кастрюлю борща, укутанного махеровым шарфом.
После этого глупого случая, я перестал обращать внимание на девочек из парашютного клуба.
2.
22 февраля.
Сперва появилась Нелли. Дочка прапорщика нашего полка.
Немыслимым образом, с ней задружился полковой сердцеед - "секретчик" управления полка Андрей Смирнов.
После концерта ансамбля из Узбекистана "Ялла", Неля с подружками пела в самодеятельности. Из репертуара "Трио Марыничев" :
-Тиша навкругив,
-Сплят в роси луги...
Там её и заметил, подхватил и подружил с собой Смирнов.
После концерта "Яллы" и самодеятельности - была викторина.
Мы сидели на задних рядах и мне казалось, что все стриженные и лысые головы пялили выпученные волчьи глазищи на Нельку. Я и сам косился на неё. Она заметила.
-Косоглазие не заработай!
Настолько Неля была диссоциативна, если смотреть прямо, она сразу же разлеталась на ионы. Если присматриваться сбоку, то собиралась по молекулам в симпатичную девочку. Была избыточно диссонансна серой солтатской массе. Яркая, красивая, притягательная! ...
Вечером.
Играю вместе с полковым ВИА концерт, посвященный Дню Советской Армии и Военно-Морского Флота. Вечер отдыха - только для офицеров.
За пять минут до начала, ураганом влетает на сцену начальник штаба полка Эргашев С.К. и шипит истеричной климактеричкой:
-Сделайте всё тише!!!
Мы только начали настраивать инструменты и аппаратуру, но слушаемся и повинуемся. Выкручиваем регулировку звука в усилителе на цифру два. Демонстрируя - я взял пару аккордов. Начштаба удовлетворенно кивает козырьком огромной, по статусу сшитой назаказ, фуражки и сваливает.
Мы знаем, после третьей рюмки, то есть песни, можно выкручивать усилок на всю мощь!
Сами будут этого требовать!
Замечательная баллада Ю.Лозы тематично открывала вечер:
-Степь изможденная пеплом черна,
-Ночи зловещая ждет тишина...
Потом "билый танэць":
-Эхо улицы ночной,
-Это-тихий голос твой,
-Вздрогнут тени на стене,
-Может ты придёшь ко мне? ...
Мероприятие офицерское, но со сцены мне видно, как Андрийко вытаскивает на танец Нелю.
В этой песне сложная гитарная партия арпеджио. Беглая работа для пальцев правой руки, и от напряжения помогаю, ритмично напрягая лицевые мышцы, двигаю челюстью.
Потом "Битлз"-"Естрдей", "Диппурпле"-"Солджер оф форчун".
Никто из нас не поет на правильном английском. "Инглиш чинес"! Посему - вокальную партию вел саксофон солдата из Прибалтики.
Концерт закончился около 23-00. Надо идти в казарму на отбой, но я зачем-то, напросился с Андреем проводить Нелю до дома. Зачем??? Даже чужая, девушка друга, была "Дэвушькой"! Мне их отчаянно не хватало и достаточно было, просто, постоять рядом и осязать запах её косметики!
Максимум, один километр до Нелиного дома, но мы отсутствовали два часа. На вечерней поверке старшина, почему-то, не обнаруживает нас. В час ночи высылают патрули на поиски.
По приходу, старшина и дежурный по части, чихвостили нас "по матушке". Хотели посадить на трое суток на гауптвахту. Звонили Предыбайло и разбудили его. Тот, видимо, уболтал дежурного по роте капитана, не сажать нас, пообещав наказать своими метОдами.
Дембель был в опасности! Как "залетчик", мог бы пойти домой, этак в июле...
Все эти передряги не касались Смирнова. Он напрямую подчинялся начальнику штаба и был у него в фаворе! Отсюда его присутствие на офицерском мероприятии и прочии послабления и ништяки, для рядовых бойцов запредельно-недоступные...
23 февраля.
На центральной площади города - оливковой стеной стоят войска.
Утром, уже с оркестром, мы долбим на площади марши и мазурки, как вдруг из толпы парадных офицерских кителей и фурапетов является злой "насяльника".
-Сссука! - зашипел он зло:
-Был же нормальный боец! А стал "музыкантом".
В его устах это хуже мата:
- Брось барабан, а то я его, порву нахер!
Я молчу, мне два с половиной месяца до дембеля и боюсь за барабан! Не мой он, а воинской части!
В парашютном классе Дегтяренко и Предыбайло продолжают стебать меня.
Прапорщик Дегтяренко ехидно выдаёт:
-Чего ты-то поперся? Думал и тебе перепадет? Об это время года, она у них дужэ вонючая!
Предыбайло мрачно подхватывает:
-Кому вонючая, а кому пахучая!
3.
5 марта.
В степи снег почти сошел. Открывался сезон прыжков. Дембельский!
Всвязи с этим, друзья просили прыгать поменее!
А я ждал прыжков, как "торчок" марафета! Также, как и все наши офицеры и прапорщики...
Предыбайло счастливо трёт замерзшие руки, смотрит в прозрачное голубое небо и нюхает воздух:
- Прыжки! Погода!!
Загружаемся в "МИ-8Т" всей десантной службой и пару офицеров-любителей. Все, кроме Шефа, открывают сезон на "Д1-5у" упражнением номер четырнадцать и тридцать.
Я тоже на "дубе", но с вытяжным пружинным парашютом и прибором ППК-У.
Струя от винта "вертушки" давит вниз! Отделяюсь от "вертомаха" и меня скидывает резко вниз, с небольшим отставанием от ЛА (летающего аппарата) на потоке.
При переходе в горизонт, из-под языка парашютного ботинка, выбился угол толстой зимней портянки. Хорошо, что не цепанул ею за вытяжной парашютик. Отстраненно радуюсь. Погружаюсь в процесс падения...
Рывок вверх - сработал прибор ППК-У, установленный на шестьсот метров. Я не успел выдернуть кольцо, чтобы не закрутило держал руки плоско. Ладонями в поток.
У меня нет высотомера, считаю про себя "двести двадцать один, двести двадцать два, двести двадцать три". Шеф настаивал считать тройными цифрами. Старшие укладчики учили двойными: "двадцать один, двадцать два, двадцать три". Каждая секунда, при стабильном падении, это пятьдесят метров, вертикального, стремительного приближения к земле.
Вертролёт завёз нас на тысячу метров, значит до шестисот падать восемь секунд. Я, видимо, сбился при трёхцифровом отсчитывании, и прибор обогнал меня. Не успел выдернуть кольцо. В режиме открытого купола снижение ужЕ пять метров в секунду по вертикали. Около двух минут - сто двадцать секунд парашютирования до земли.
Сперва лупился на красоты, особливо на границу перехода снежных пятнистых полей в море. Почему-то, это место особенно завораживает!
Выхожу на просчитанную глиссаду недалеко от песочного круга, в ста метрах от плотной группы парашютистов, сторонюсь их, чтобы исключить схождение. Они лезут на круг - работают на точность приземления.
Отхожу от них на большом сносе, перед землей, на высоте тридцати метров, разворачиваюсь, и аккуратно приземляюсь, на малом сносе (спиной против ветра), но попадаю ногами в длинную лужу. Какая-то военная техника прогальмовала эту канаву. Пытаюсь устоять, но под водой лёд, меня скручивает и опрокидывает на левое плечо потом на спину. Непогашенный купол тащит меня. Слева и справа за плечами поднялись водяные буруны. Как нос катера, я рассекаю водяную гладь лужи.
Ткнулся спиной в небольшую снежную подушку на краю лужи. На инерции проскакиваю её, как небольшой трамплин. Меня подбрасывает, вскакиваю на ноги, и резко забегаю вправо от купола. Он грустно гаснет, хотя счастлив был и наполнен воздухом еще секунду назад.
Собираю купол, и только сейчас замечаю, что с воротника тёплой куртки за ворот натекает ледяной мокрый холод, прямо под флисовую нательную рубаху.
Каждый день делаем по два прыжка.
За две недели напрыгиваем по двеннадцать прыжков на брата.
4.
25 марта.
Выполняем упражнение номер восемь.Степь и поле для прыжков, полностью очистились от снега и луж.
Прыгаем с высоты 1800 метров, с задержкой открытия купола 20 секунд. "Ан-2" долго, кругами, неуверенно заползает на эту высоту...
Сильный прыжок из двери, свист в ушах, давление струи воздуха в грудь, бешено трепещет одежда. Я лежу параллельно горизонту, ощущение, что меня удерживает в этом положении уплотнённая воздушная подушка.
Я управляю свободным падением своими ладонями, словно птица крыльями, но не "машу" ими, а создаю и удерживаю вертикально-горизонтальный стабилизатор.
Двадцать секунд бесконечного восторга! Открываюсь на высоте шестьсот метров. Приземляюсь, ловко встаю на ноги рядом с песочным кругом. Это - мишень парашютиста, сюда стремимся попасть.
Собираю купол, накидываю скатку на плечо, держа за увязанные стропы, тащу на "старт". Там подозрительно много военных, что-то шумно обсуждающих.
Когда подошёл, двое официров схватили меня поперёк тулова.
-Чёёё нада!?- заорал я.
Подскочил прапорщик Никонец Михаил, с "запаской" в руках. И давай хлопать ею меня по заднице. Не больно,но глупо.
- В чём дело-то? - спрашиваю.
Из "ГАЗ-66" вылупляется начальник ПДС полка майор Предыбайло и вручает мне бронебойно-глубоководные часы, заводящиеся качанием руки. Не требующие подзавода.
-Товарищ, Копытов! Поздравляем тебя с сотым прыжком!
Шеф, офицеры и бойцы обнимают меня, суют лапы, хлопают по плечам.
Ух, ты! Когда успел напрыгать? За, какие-то, двадцать два месяца службы!
Но, как резко меняется настроение шефа! То чуть барабан мне на голову не одел, а тут такие нежности и поздравления. Потом все без команды, как биороботы, хватаем сумки, забитые растрепанными куполами и закидываем их на борт тентованной "шишиги".
5.
По вечерам я хожу на репетиции в полковой ВИА.
Месяц назад был приказ командира полка о "создании полкового ансамбля и духового оркестра". По приказу я играю на гитаре в ВИА и бомблю на бас-барабане в оркестре! По неведомым мне причинам!?
В оркестре, вместе со мной, повизгивает на "турубе" наш старшина Управления полка.
Пару месяцев назад он вернулся из Афганистана. Его назначили на место ушедшего на пенсию старшего прапорщика Цуканова.
По утрам, когда мы еще спим, и можем досыпать целых десять минут до подъема, он едко верещал на своей дудке в каптерке.
Наши бойцы плются, матерятся спросонья:
- Как в "управе" поселился замечательный урод!!!
"Пам-пам-парарарарам-пам..."-несётся назойливо из каптёры.
-Ген!-выдыхает зло Колян Морозов.
-Шо?-лениво, сквозь сон, цежу я.
-Одень сегодня на репетиции старшине барабан на башку! И пааастучи колотухой!!
-Угум, дай поспать...
-Музыканты хреновы, хоть под сирену воздушной тревоги, спать будете!
Оказалось, что в полку больше двадцати "дудочников", то есть духовиков.
Но почему я по приказу в оркестре? Не ведаю!
Я спросил у нашего веселого старшины, как у человека знающего нотную грамоту:
-Я-то пошто в оркестре? Я же гитарист!
-Исталбыть, чувствуешь ритм, вот тебя на бас-барабан и записали!
-Но так и любого можно, с улицы, поставить на барабан. Партитуры ноль, держи сто двадцать ударов в минуту...
Капельмейстером в духовом оркестре - пожилой прапор "флейточник". Хотя мне кажется, слова "прапорщик, флейта, дирижер" сложно-совместимые! Оппозитные!
Руководит полковым ВИА рыжий сержант сверхсрочник Виктор. Он "фонил" на "ионике", а я: то на ритм-, то на бас-гитаре.
И в оркестре был в ритм-секции. Позади всех, рядом с тубой и тромбоном. Я предпочитаю смотреть на толстого прапора, дующего в тубу, а тромбонист сбивал меня с ритма.
Он так неожиданно, поперёк такта, дергал свою кулису, что я косячил. И "капель-дудка" стучал рукой по своей дуде:
- Стоп-стоп, товарищ Копытов! Лажаете, батенька!
-Извините Пётр Евгениевич. А можно я вперед пойду?
-Нет, стойте где положено!
6.
Вечером, после укладки и уборки в парашютном классе, я бежал в солдатский клуб на "репетишн группэшника".
Я так уставал, что сразу, же в нашей репетиционной каморке, в подвале клуба, валился на стул и спал со всхрапыванием, чем нервировал руководителя ВИА.
Не помню, как заснул, пробудили свет и искры в глазах. Падая со стула я сбил два кирпича с перегородки в комнате. В это время, как назло вошли руководитель группы "сверчок" Витя и саксофонист Янис. Они ржали как укушенные коброй, заряженной веселящим ядом:
-Гена, ты ниндзя-клоун! Разве можно головой ломать кирпичную стену!?
Я сам не мог остановиться от смеха, даже спазмировали мышцы пресса!
Наш друг срочник - Николай Саратов, стал завклубом. Бывший зав, из местных казаков, уволился.
После репетиции ансамбля мы зависали у него. Пели под мой гитарный аккомпанемент и "нэмного випивалы".
Неожиданно, Андрей стал таскать Неллю на наши посиделки...
-Нелька, а Андрюха-русский! -говорю я ей.
-Ну и что?
-Тебя отец не благословит!
-Отстань! Это - моё дело!
-А, у тебя подружки есть?
-Конечно. Кстати, они ходят к тебе на парашютный кружок. (Мне ржачно, как кружок "кройя и життя"!) Обрати на них внимание. Хорошие девочки - комсомолки, отличницы!
-Как я обращу внимание? Там они толпами бродят. Шеф к ним не подпускает. Да и некогда. ПАхота с утра до ночи. Лучше ты их сюда приводи!
-Нелька, а ты почему на "парашютный " не ходишь?
-Не хочу ... отец не пускает!
-А в часть к солдатам пускает?
-Конечно. Он здесь служит двеннадцать лет, таскает меня в часть лет с пяти...
-А какие они - твои подруги. Красивые?
-Чудак! У меня не может быть страшных подруг!
-Казачки или русские?
-А тебе не похрен? Они просто девочки!
-Похрен-похрен!
-Зачем тогда, спрашиваешь?
7.
В субботу вечером, когда из клуба и библиотеки убрались все бойцы, и офицеры; мы вчетвером: я, Коля Морозов, Колюха Саратов, Андрей Смирнов, торчали на асфальтовом пятачке у клуба, и наблюдали странную окклюзию.
Прямо напротив клуба, в двадцати метрах на автобусной остановке девочки вылезли из рейсового "Пазика", маршрута номер три. Подталкивали друг друга, но не решались выйти из-за дощатой коробки остановки.
Вдруг одна крикнула отчаянно:
-Мне больше всех надо! Я, что, самая смелая!?
От остановки отделилась девочка в белом плащике и смело втиснулась в заборную щель. За нею, менее уверенно полезла девчушка пониже, в моднючем длинно-кожаном плаще. Она мне показалась очень знакомой. И третья - неизвестная девочка. Она была настолько серенькая внешне, что не запомнилась. А замыкала колонну, конечно же, Неля.
Про подружек я сказал тогда шуткой и не ожидал, что Неля вытащит казачек в часть!
-Мальчики, знакомьтесь! Мои подруженьки:
-Олечка Тарасюк! -первая, самая смелая девочка, с огромной ротовой улыбкой.
-Леночка...Эргашева!
Мы выдохнули: "Эргашева! Дочь начальника штаба!!" тихо шипели мы:
-Нелька удружила!!!
-Марго Одинцова,- представила она невысокую темнорусую красавицу.
Мы тискали ручки всем девочкам, но Ритину я удержал несколько дольше, вглядываясь! Не думаю, что она обратила на это внимание.
Колян позвал нас всех на индивидуальный сеанс кино. Он уже зарядил проектор.
В чернильной глубине кинозала сидели раздельными кучками. Отдельно девочки, отдельно бойцы. И только Андрей лизался с Нелей на последнем ряду.
После посидели в "святая святых" - комнате радиомеханика, где обыкновенно бухают старшие офицеры. Пели под мою гитару...
Шумной толпой провожали девочек на автобусную остановку.
Коля Морозов:
-Надо Эргашеву отшивать! Она нас сдаст "бате"!
-Если ею кто-то займется - она не будет стучать,- говорю я.
Коля:
-А кто с ней будет? Ты будешь?
-Нет. Не нравится она. Мне темненькая понравилась, очень!
Коля:
- У Копытов, губа не дура! Кожаный плащ за три сотни!
-Да мне похрен на плащ! Девочка хорошенькая! А ты большеротую Олю обхаживаешь? Таким рОтом она тебя с сапогами засосёт!
Так мы стебемся с Морозовым, пока идём от остановки до клуба и пролезаем сквозь щель в заборе.
-Вот и хорошо, что засосет, весьма эстетичненько! - доволен Николай:
-а у тебя столько школьниц, в ПэДэСэ, и ты пока ни с одной?
-Реально некогда, брат! Помогаю им очень редко. Предыбайло всё сам, или старшие укладчики. Боится, а что у нас на уме!?
Мы ржем с Колюхой...
-Да ясно, что!
8.
Назойливо заедала мысль - пригласить Риту в увольнении погулять. Но она всегда приходила в парашютный класс с толпой девочек. Они хватали купола и под руководством Николая Васильевича, или Александр Ивановича укладывали "З-5, Д1-5у, Д5, Д6" на тополиной алее, или под укрытой грецким орешником, площадке около класса.
Сколько неспелых грецких орехов съедено с этих деревьев! Неделями не отмывались руки от йодистой окраски!
Я специально вышел из класса во двор, помогал школьникам упаковывать и уносить купола в склад парашютно-десантного имущества. Рита и Елена, весело, о чем-то, звонко треща, вышли из дверей класса.
Я словно, тяну тяжёлую стальную дверь на пружине и ржавых петлях, настолько сложно, и тяжело было начать этот разговор.
Вот они уже почти прошли мимо меня...
-Рита! - я догнал их: - подожди!
Она остановилась и удивлённо рассматривает меня.
-Рита, давай встретимся в воскресенье на набережной, у катера!
Глаза Риты, мне кажется, еще сильнее темнеют, и она, почему-то, смотрит на Эргашеву Лену.
-Приставать не буду, чесо комсомольское!
Ритулька заулыбалась.
-Город покажешь. Два года служу, а ничего тут не знаю, кроме кинотеатра!
Я почти не завираю, но мне очень важно - пригласить её!
Она улыбается, поворачивается и будто, отмахивается рукой.
Не понял, это - "нет"?
Ловлю за рукав, мягко останавливаю. Вопрошаю вдогон:
-Договорились? -В одинналцать у катера!
Не поворачиваясь, она удаляется и согласно кивает головой:
-Но, пожалуйста не обижайся, если не приду...
А что так рано?-спросите вы.
Нас отпускают в увольнение, после общеполкового построения и инструктажа, около десяти утра.
Неожиданно-с!
Она кивнула!...
Но предупредила, что может не прийти...
Но у меня уже теплеет внутри, напряжение отступает. Ржавая дверь открылась легко.
Отпускаю всю эту малышню, один распускаю, уложенные ими купола и раскидываю их в сумках по стеллажам склада.
9.
Воскресное утро нарушило агрессивное соло Scorpions "Still Loving You" из транзистора на "тумбочке" дневального.
Сержант Александр Хасабов, (боец из Ростова-на-Дону, он дневалит), в припевах и проигрывшах подпрыгивает на тумбочке, гнётся подвывая, имитирует на штык-ноже игру на гитаре.
-Геннадий, какой соляк! - кричит он мне...
А я рад, что так эффектно начался этот день, ведь сегодня у меня на руках увольнительная записка на выход в город - с десяти до четырнадцати. Подписано начальником ПДС Предыбайло Н.В. и начальником штаба полка Эргашевым С.К. ПОверху - печать канцелярии. Подписано отцом той самой Лены, что приходила в клуб знакомиться!
Выходим на знакомую автобусную остановку, сразу за клубом. Правда не в дыру, а официально, через КПП. Дежурный на КПП со всех сторон тэстит наши записки и "военники".
Со мною вместе в "увале": Колян Морозов, Андрей Коршунов, Колян Саратов. Загружаемся в автобус "намбер фри".
Я не выхожу с ними, а даже заранее, залезаю в угол и цепляюсь обеими руками за поручни, чтобы братва не вытащила!
-Ты куда, Копытов!?- удивляется Морозов.
Мы приловчились пить вино у одной бабуленции. Настоящее виноградное! Помню нас троих уносило всецело от трехлитровой банки, но более прочих- Морозова.
Я отрицательно отмахиваюсь головой:
-Нет, я дальше!
-Копытов! Ты бросаешь друзей, хочешь, чтобы мы опять укушались и нас посадили на "губу"?
-Нет, не хочу! Я с Ритой встречаюсь...
-Ну Копытов, ну "мальчик слепой"! Всех обскакал!
-Идите бухайте, спивайтесь! - злю я их.
-Трезвенник, блЪдун-теоретик!-скалятся друзьЯки.
Они выпрыгивают на остановке, натягивают фурапетки. Осматриваются, сторожко, сканируя признаки патрулЯ, дабы заскочить в калитку к старой казачке, торгующей вином.
Эту точку нам сдал один сверхсрочник. Сам частенько пользовавшийся ею.
У цього "цвиркуна" рик тому, где-то на окраине города, квасились на свадьбе. Крепко тогда заправились квасом! Плясали гопака и лезгинку, я приставал до всех казачек старше 15 лет.
Зачем-то, иммитировали рукопашный бой и разорвали подбородочный тренчик на моём фурапете.
По окончании увольнения, оказалось, что сложнее всего показать "дежу", именно, мою пьяную рожу. Перед дверью в казарму, меня выровняли в затылок Коле Морозову, Андрей Коршунов контролировал меня сзади. Ремешок отодрали совсем. Из троих я был наиболее пьян. Коля и Андрей были почти "тверёзыми."
Коля оттрубил своё:
-Рядовой Морозов...
И его спина резко ушла влево, открывая меня на обозрение в окошке дежурного офицера на фоне ярко-желтой стены:
-Рядовой Копытов без происшествий...(здесь я запнулся) из увольнения прибыл. Рука у фуражки, пострадавшей в пьянке.
Капитан улыбается:"Прибыл? А теперь спать беги!"
Не противоречю ему, бреду в кубрик и валюсь спать.
"Деж", почему-то, тогда не сдал меня! ...
Я еду в рейсовом автобусе дальше. Выхожу около парка. У меня ещё полчаса, а до набережной целых десять минут ходьбы. Я не опаздываю, но будто пытаюсь растянуть время. Не могу настроиться на встречу. Словно не готов к прыжку! Шеф говорит мне у двери:
-Готов?
-Василич, я не готов!
Как второй прыжок, жуткий в ледяной Бекетовке. При минус двадцати градусах и восьмиметровом ветровом напоре.
Конец марта, но радостно светит солнце- плюс двадцать! Я в парадной форме, но мне не жарко! Толи меня холодит с моря, толи нервно трясет от предстоящего свидания.
Выхожу на набережную. Море вырывается из узкой улицы, в которую, полосой было зажато минуту назад, пока шел вдоль деревенской улицы. Раскидывается на весь горизонт мрачная серо-зеленая плоскость. Статичная бетонная набережная делит мир напополам: Земля и Море.
Думаю:"Почему никогда не вижу город и набережную во время прыжков? Наверное, некогда!? Контролирую окружащую обстановку и точку приземления. Чтобы бойцы и офицеры не сели на голову, и не бегали по моему куполу!"
Подхожу к катеру. В 1943 году, во время немецкой оккупации, он учавствовал в высадке морского десанта. Застыл на пьедестале острием носа в море. Показывет своим видом: "всегда готов!"
Смотрю на часы - подарок парашютно-десантной службы. Уже 11-20!
Риты нет!
Меня реально трясёт! Когда же так было? Уже не упомню. Ходил дома на встречи к Л.,но было обыденно, и так не потряхивало!
Курю сигарету за сигаретой. Вторую искурил до пальцев, тут увидел её.
В светлом легком платьице и вязанной кофточке.
Такая она! Такая! Небесная, необычная! Быть может, я просто отвык от общества девочек и одичал? Это не оспаривается, но девчушка действительно миленькая!
Я машу ей рукой, увидела меня, улыбается, подходит.
О! Вот эта улыбка, мягкий взгляд, необыкновенные карие, с ироничной грустинкой глаза. Гипноз и бессонница солдату. Крепкая небольшая грудь, в меру полненькая попка, узенькая талия затянута ремешком. Какая изумительная фигура! Фсё было особенным! Но глаза, глаза!!
Да-да, всегда смотрю на красивые хвормы девочек! А потом в глаза...
Ой-ой-ой! Это полюции солдату!
Я тупо разглядываю ее, Она замечает это. Трясу головой, чтобы развеять очарование ею.
- Пошли в кино? -предлагаю я.
- А что там идёт?
- Не знаю...
- Давай просто погуляем.
- Давай,-соглашаюсь.
Мы проходим всю набережную и сворачиваем, будто, на деревенскую улицу в центре города. Потому что, деревянные дома и цветущие сады вдоль всей дороги.
Разговор, вдруг выкатывается на то, как я был в отпуске дома, в прошлом году. Я откровенно рассказываю, что гадко напился в поезде. Она корит меня:
-Нельзя, нельзя так пить! Какие бы проблемы не были!
Я, как-то неловко, пытаюсь оправдываться. Не буду же я пояснять, что предлагал другой девочке замуж, и она меня выставила за дверь, и по этому случаю был, сЪбствЪнно цей угар. Она решит, что у меня остались какие-то отношения!?
Нет, у меня никого не было на тот момент! Как не было? А Ритуля? Она только-только появлялась из тумана над морем, как Афродита. Ну значит была!? Только-только начиналась...
Рита не разрешила проводить её до самого дома. Посадила меня на автобус, идущий к части. Время поджимало 13-45.
Я трезвый и довольный возвращался в часть.
Вечером сижу в курилке (only for senior soldiers) на втором этаже казармы и смотрю, сквозь залитое стекло, на сверкающий фонарями стеклянно-мокрый асфальт и вспоминаю о нашем свидании.
О Рите думать - бесконечно приятно. Накрывает нежность, тепло и спокойствие. Это было нечто новое. После свиданий с Л. мне не хотелось больше видеть её, общение с Л. угнетало, напрягало. Я уставал от неё, и однажды бросил. Никогда об этом не жалел после.
С Ритой было по-другому - просто и уютно! Наверное, такой и должна быть жена?
Эк, кудой несет меня волна приморская! Жену нэ трэба! Для начала девушку. Разница в возрасте меня не пугала. Ей 16 Мне 21 - это не разница! Предлагаю вспомнить сколько было Толстому и Соне Берс, когда они поженились.
Ко мне подходила Ольга Тарасюк и интересовалась: «есть ли у Коли девушка дома?"
Я ответил весьма убедительно:
- Конечно же..., нет!
Не мог же я обломать товарищу "лубофь"!
10.
Выезжали в станицу Ольгинская с полковым ВИА на шефский концерт.
Маленький деревенский клуб. Установили, подключили аппаратуру на крохотной сцене. Народу немного. Пенсионеры и механизаторы.
-Она идет по жизни смеясь...
Играем мы им.
-Пока не меркнет свет,
-Пока горит свеча...
Вернуться в часть было очень сложно. КазачкИ выбрасывали нашу аппаратуру и колонки из окна автобуса, битом набитого людями.
После концерта на Восьмое марта, командир разогнал ВИА. Репетиции духового оркестра не отменялись.
11.
А я продолжаю интенсивно прыгать.
-Дембель не за горами. Успокойся! - Говорили друзья, но я не мог и не хотел.
Два раза начальник предлагал остаться на "сверхсрочную" старшим укладчиком ПДТ, но я крепко хотел домой и не соглашался.
С 17 по 19 апреля вывозили школьников в гражданский парашютно-авиационный клуб. Шеф, как-будто уже совсем забыл про мой "косяк" и взял меня с собой следить за имуществом и таскать парашюты.
Там, пару раз я прыгнул. Один раз удачно приводнился в рисовую чеку. Флиртовал с Н.Ф, возможно она со мной. Было не скучно, скорее наоборот!
Но о Рите я не забывал, даже когда общался с Н.Ф.- оставалось чувство вины. Хотя ничего предосудительного не происходило. Помогал укладывать ей купола, сидел рядом на брезентовом квадрате. Собственно, и фффсё!...
Как только вернулся, вечером в воскресенье побежал в клуб. Девочек в этот вечер не было. Я боялся, что кто-то рассказал Рите о флирте с Н., И она обиделась. Успокаивал себя тем, что ничего не было!
С 1 Мая нас переводили, из нашей, обжитой годами, уютной казармы, в которой собирались делать ремонт, в другую, соседнего полка. Это было не здорово. До дембеля две недели, а тут переезды! Перевоз имущества, кроватей, оружия и прочего непотребства.
12.
Дегтяренко Александр Иванович демонтировал тридцать замков ОСК (отцепка свободных концов) с подвесных систем спортивных парашютов.
Мне приказал слить у "летунов" два литра авиационного "карасыну".
А спирт, я так понимаю, уже был во внутренних органах наших парашютных прапоров и офицеров.
Замки, со снятыми фиксаторами располовиненные, лежали в тазике из-под коробки НАЗа (носимого аварийного запаса). Иваныч одобрил мою работу. Замки стали белесыми, чистенькими, словно их залили кумысом и не промыли.
Утром я понял, что-то не так.
Это был неведомый "писец"! На шее, на руках, на спине и даже на ягодицах - чешущиеся огромные красные пятна.
Бегу в медпункт части, там командует наш парашютный фельдшер. Он часто прыгает с нами и является дежурным врачом на "старте".
-Чесотка? -нервничаю я.
-Аллергический ожог! С чем-то ядовитым вчера возился?
- В авиационном керосине мыл замки отцепки.
Он усмехнулся и скривился в сторону. Видимо фэлшэра спиртом не обнесли. Но не на смазку и протирку мест под уколы, использовался.
-Это димедрол, пей, но только на ночь по одной. И мажь синтомициновой мазью. Может, пройдет...
Я обрадовался, что не чесотка! Был бы изолятор на 21 день - перед дембелем, в хлорированной палате! Но аллерический ожог меня тоже не радовал.
Каждое утро я находил пятна в самых неожиданных местах.
Вздыхая, пёрся в сушилку, где закрывался на щеколду, исследовал организм и мазал себя везде.
Дверь сушилки нагло дёргали. Скорее кто-то из "дедов". "Салабоны" не стали бы дергать дверь за которой что-то делал "дедушка"! Даже - "Дембель"! Приказ Министром Обороны уже подписан.
Натягиваю трусы и штаны. Сую стопы в тапки, я по пояс голый. На пороге Колян. Он поворачивает меня одним пальцем вокруг оси.
-На пояснице и плечах новые пятна! А это не чесотка? Точно? А в паху есть?
-Есть! Отстань!
-Тогда порадую брата! Забрал на "поште" наши письма на управление полка. Кое-что и тебе. Давай-ка попляши для порядку.
Я отмахнулся. Настроения не было.
Николай интригующе выдал письмо, спросил:
-От неё?
Я посмотрел на конверт.
-Да, от неё...
-Опять общаетесь?
Я кривлюсь.
-Нет. Я сильно хаял её в предыдущем письме, которое написал из Краснодара пять месяцев назад. Сейчас просто извинялся... Я, потом, сжёг все её письма... Колян, всё перегорело вместе с письмами!
13.
Девочки не приходили ни в солдатский клуб, не в парашютной класс. Я нетерпеливо ждал, искал возможности как-то связаться с Ритой. Вот тут Николай Васильевич и забрал меня на три дня в станицу Красноармейскую.
Мы уезжали в пятницу днем, а вечером в четверг, в классе появилась Рита. Совершенно одна. Одета не по-спортивному, явно не на укладку.
Я радостно вьюсь вокруг неё.
-Ты едешь с нами на прыжки в Красноармейскую?
-Нет...
-Почему?
-Родители не отпускают.
Много позже узнал, что кардиолог не допустил её. Мне об этом она не сказала...
-Как жалко! Я буду грустить...
-Мне тоже...Не будешь, девочек там много будет!
-Ревнуешь? (отрицательно машет головой) А зря! (я хотел, чтобы она ревновала!)
-Появишься в классе или в клубе, как мы приедем? ...
14.
Мы вернулись 19 апреля.
Всю неделю Рита не появлялась.
В парашютный класс заглядывала Н.Ф. Туманно-неопределенно улыбалась и уходила.
Ловлю Андрея около штаба.
-Андрей, где твоя Нелька?
-Не знаю. пропала. Может экзамены у них?
В выходные, с подразделением, экскурсионно ездили в станицу Бриньковскую. На родину Григория Яковлевича Бахчиванджи. Летчика-испытателя первого реактивного самолёта, героя СССР. Помолчали около памятника-самолета, задумчиво покурили.
Всю неделю в полку был ПХД (парко-хозяйственный день). Опять перетаскивали хлам в чужую казарму. Я игнорил эти работы, прячась в парашютном классе. Доверял, столь сложные перегрузочные работы, более молодым военнослужащим.
А девочек не было.
Отчаявшись, говорю братве:
- Давайте, всё равно, соберёмся в пятницу в клубе, даже если они не придут!
15.
25 апреля.
Девочки, наконец-то появились! Но только втроём: Оля, Рита и Неля. Мы не уточняем отчего отсутствует Эргашева. Ленка серьёзно разобиделась на Риту.
Саратов, опять зовёт нас в кинозал. Показывает нам, в бессчётный раз, Гайдаевскую комедь «Иван Васильевич меняет профессию».
Сегодня мы сидим в темноте по парам. Я не смотрю фильм. Обнимаю Риту за талию, кладу голову ей на плечо, целую в душистые волосы.
Она сильно напряжена и иногда сопротивляется. Я зажимаю её внутри кольца моих рук. Мои губы на ее губах. С поцелуями она нервничает. Стесняется нашу братву, хотя вокруг мерцающая полутьма.
Вывожу её в холл, потом в комнату, где киномеханик, он же завклубом, перезаряжает плёнку, перематывает катушки с фильмами.
Комната совсем глухая, с одной красной лампой, которую я отключил. Мы находимся в кромешной темноте. Ритуля немного расслабляется, неумело пытается отвечать на мои поцелуи. Меня это заводит, чувствую напряженность момента. Боюсь потерять контроль! Тащу Риту из операторской будки, но она упирается. Не понимает, почему десять минут назад, всеми способами, пытался уединиться, а тут вдруг вытаскиваю на свет.
Оглушено она сидит в темноте одна. Я не хочу ее оставлять здесь и открываю дверь. Рита наполовину освещена коридорной лампой.
Я тащу ее за руку.
-Я здесь хочу побыть, одна,- бормочет она.
Закрываю дверь и свет исчезает. Наощупь нахожу её, приподнимаю со стула, сажаю к себе на колени и нежно обнимаю. Покрываю лицо и глаза своими губами.
Целоваться она не умеет, да это и неважно. Я целую ее! Просто целую ладошки, пальцы, шею в разрез платья, ниже шеи, когда губы попадают в упругость груди, она останавливает мою голову и впивается в мои губы своими. Почти кусается.
Потом обнявшись, молча сидим в темноте. Она свернулась на моих коленях, вся охваченная моими руками.
-Рита, Ритуличка…- шепчу я ей в ушко. Она не говорит, чувствую, как вопросительно кивает головой.
-В воскресенье опять встретимся в городе?
Утвердительно кивает.
16.
3 мая.
Ушел на дембель укладчик нашего полка - Атхам Ахмаджонович Атхамов.
Шесть месяцев назад он разбился на прыжках.
Была низкая облачность -четыреста метров. Вертолёт заходил из-под неё.
Предыбайло командует:"Кольцо на выходе!". Это значит-отделиться от "вертака", через одну-две секунды дергать кольцо.
Ахмаджонов рванул кольцо прямо в дверном проёме (возможно дословно воспринял слова выпускающего) и вывалился за борт. Ранец расчековался, купол вывалился прямо в салон, вытяжной парашют сдуло, и он попал в кронштейн крепления колеса, заклинил в нем. Если бы это был обычный десантный парашют, то купол выскочил бы из чехла, а чехол повис на колесе. Но это был спортивный Ут-15, а у него чехол, после открытия, "сгармошивается" и болтается привязанным на вершине купола, вместе с вытяжным пружинным парашютиком -"медузой".
"Медуза" и чехол связаны фалом-стреньгой из капроновой ленты, четыреста килограммов на разрыв, но не выдержал динамического рывка, разодрался вдоль прошивок. Купол, растянутый фалом-стреньгой, после разрыва, спружинил в стропы и вывернулся наизнанку. Получился перехлест четырьмя стропами. Стал "жопой" по форме и сути. Работал только половиной площади, свистел более двеннадцати метров в секунду по вертикали.
Спортивный купол необходимо отцеплять, расчековав и открыв замки ОСК, прежде, чем ввести запасной. Десантые купола имеют днину строп значительно длиннее запасного и возможно совместное их использование. Спортивный и запасной - одной длины, а реактивные щели у спортивных, как воздухозаборники, втягивают всё в себя, и открытые одновременно купола спутываются, превращаясь в клубочное месиво!
Атхам испугался открыть запасной парашют, так как потерял время и высоту, пытаясь сдёрнуть с купола перехлестнувшие стропы, и продолжал свистеть на полурабочем УТ-15 до самой земли. Бойцы, дежурившие с "ловильным" брезентовым квадратом, бежали по полю, спотыкаясь, но не смогли добежать до него. Было очень далеко. А дотянуть до пашни Ахмаджонов не смог, как советовал ему в мегафон Николай Васильевич!...
Открытые переломы обеих ног, осколочные со смещением. Полгода Атхам переслужил (перележал в госпитале) свой срок службы.
Он приехал из Краснодарского госпиталя с длинными, хипповыми, волосами, прикрывающими огромную проплешину на его вытянутой башке. Ему было тогда, всего двадцать лет, а он прятал лысину и ходил постоянно в фуражке.
Я спросил его:
-Что будешь делать с этим?
-Я такой сухой волос буду поставить,- обещал Атхам.
-Парик что ли? - не понял я.
-Да-да, чуть-чуть дохрена!...
17.
4 мая.
Было избыточно жарко плюс двадцать шесть градусов. Два года назад, в такое время, в Ставропольской "учебке", я обгорел вместе с ушами на свинарнике, а потом в поле на прополке офицерских огородов. А ночью трясся от температуры. Но второго одеяла солдату, тем более, южнорусским летом, не положено!...
Я опять стою у катера с бортовым номер "124". Памятник боевым кораблям Азовской Флотилии, защищавшим эти берега от фашистов в 1942-43 годах.
Стою, хожу. Почти 12-00. Опять Риты нет! И опять меня потряхивает мандраж.
В 12-35 наконец-то появляется. Не обнимаемся на людях. Просто жму ей пальчики.
-Давай купаться! Будешь?
На увольнительной крупный красный штампик. «Купание в водоемах военнослужащим запрещено!»
-Нет холодно ещё. Я без купальника…
Я коварно лыблюсь, но тащу на пляж влево от катера.
Вовремя заметил, что по набережной движется патруль. Сверху сортирует тех, кто на пляже. Стараюсь спрятаться. Меня сдавали: короткая стрижка, бледные ноги, синие армейские трусы, копчёная спина и незагорелая макушка.
Побежал прятаться в море. Очень глупо! Триста метров прошел по воде, но всё еще было ниже колена. Плюхнулся в воду, подняв грязь со дна. Лежал, пока патруль не ушёл.
Я и сам любил ходить патрулём в город, и просил офицера заглядывать зимой на танцы, а летом на пляж. Рассматривал полуодетых девочек на песочке.
Патруль спускается с парапета и заходит на край пляжа. Мне надоело бегать от них. Рита спрятала меня обнимая, завернув в свой плащ. Стояли минут десять. Так сладко и опасно!
Наконец-то патруль убрался!
Я лег на Ритины колени. Она гладила меня по, полулысой чувствительный, голове. Стало уютно, захотелось спать. Над нами плыла музыка. «Песняры»:
-За что, за что ядкое диво?
-За тое, за тое,
-Як ты красива!
На пляже народу немного. Купальный сезон только открылся, но уже продавали пирожки и мороженое в ящиках на колёсах. Стояли раскрытые шезлонги и деревянные лежаки валялись штабелем. Ими не пользовались.
Если не смотреть на море, и не открывать глаза, мне кажется, что мы с мамой и сестрой на пляже, на пруду в центральном парке. И это мама гладит мне мокрую голову.
18.
6 мая.
Я укладывал очередной купол на столе в парашютном классе. Вошел майор Предыбайло и сообщил приятнейшую, глобально-значащую в моей жизни новость.
-Ну что залётчик-музыкант?! Новости! В первой партии уходишь! Приказ на тебя подписан начальником штаба и командиром полка. После праздников, 12 мая, убываешь домой!
Я отупело хлопаю глазами. Хотя морально готовился к этому событию два бесконечных года.
"Долгие два года пролетели
Дней не сосчитать!..."
-Вот и всё, отслужился, товарищ Копытов!...Прыжки бросаешь?
-Нет конечно же! Прыгаю до упора, до дембеля!
-А, загреметь, как Атхам не боишься?
Отрицательно качаю головой.
-Тогда ставлю дембельскую задачу! Восьмого мая выполняем выброску массовым десантом на воду, в районе набережной. А 9 мая проходим парадом по улицам города. Только ты не со своей десантной службой, а с оркестром. Что же поделать, ты же у нас "музыкант"!…
19.
8 мая.
Нас плотно сыпали над городом, расцвеченным густым кумачом.
Два захода "АН-2" и два "Ми-8Т". Я во втором вертолёте. На мне "ПТЛ-72" - новый парашют со склада. Красивый,особенной формы, ярко-красный, как кумач.
Я сидел в хвосте вертушки, так как в этом заходе, был самый лёгкий.
«Вертомах» заходит через центр города, в сторону моря, на высоте восемьсот метров.
Все выпрыгнули, теперь я у обреза двери. Предыбайло привычно орёт на ухо, перекрикивая грохот винта.
-Паашшёёл!
Отделяюсь, перебираю цифры секунд, открываю купол. Незнакомый купол плохо управляется. Воспринимает работу клевант с запозданием.
Сейчас я подробно вижу и город, и набережную!
Набережная забита народом. Где-то там, наверняка, была и Ритуля.
Но вдруг восторг сменился холодком тупого страха.
Я снижался над низким одноэтажным частным сектором, за ним, по-над крышами, шли провода электролинии в четыре ряда! Полоса набережной, бетонное ограждение парапета, песчаный пляж, на который накатывало желтое море. Ладонь к глазам, проверяю. Провода, явно, проскакивал, но парапет был где-то на пределе. Вытянутая ладонь - очень неточный прибор и может подвести!
Задираю ноги, почти до ушей. Проскочил провода и парапет, и над головами людей прошёл, не выше двух метров, десять метров косого полёта и шлепаюсь в воду. Грязная вода и песок ледяными брызгами летят вверх. Красный купол в воде.
Вдруг хлопки с набережной. Я удивлённый, глупо оборачиваюсь. Это мне хлопают!? Отдельные хлопки слипаются в гул! Вся набережная хлопает мне! Мне стыдно, почему-то. Потому что мокрый? Нет! Мне кажется, что я некрасиво сел в грязь у берега!?
Первый раз после прыжка на море, ухожу ногами по воде! Катер не забирает меня. Он не может сюда подойти.
Из толпы машет прапорщик Дегтяренко, в синем пластиковом шлеме в оранжевом комбезе. Выползаю по крутой бетонной лестнице, раздвигая, одобрительно галдящую толпу.
В переулке стоит наш ГАЗ-66. В него уже загружены два парашютиста с мокрыми куполами. А остальных, видимо, закинули далеко и их заберёт катер.
Утром я согревал наивную надежду - увидеть сегодня в городе Риту. Но сейчас осознал, что в толпе это, просто невозможно.
20.
9 мая.
Центральная площадь города.
Я с оркестром. Бомблю в свой бас-барабан и тарелки.
По площади идут войска гарнизона.
Под наши марши. «Прощание славянки», «На сопках Маньчжурии» и главный марш сегодня «День Победы».
Текли парадные расчеты гарнизонов. А с ними казаки: кубанцы, донцы, терцы. Вы скажите, что не может быть! Тогда их не было в помине!
Были, есть и будут! Они и были этими гарнизонами, такими же, как когда-то, кубанцы и донцы на Параде Победы в Москве в июле 1945 года.
21.
Лена Эргашева устроила Рите "охоту на ведьм" и обструкцию. Пожалилась маме, что Рита отбила у неё потенциального жениха, но больше аппелировала тем, что Рита, своим распутным поведением, мешает работе парашютной секции.
Мама доложила папе. И начальник штаба запретил Рите появляться в части и в парашютном классе. Поэтому ей было ближе и безопасней добираться до солдатского клуба.
Именно здесь 11 мая я сообщил ей о демобилизации. Парашютный класс был расположен глубоко на территории части. Рита пряталась от Эргашевой -мамы, Эргашева-папы, Эргашевой Елены.
Возможно, чтобы не нервировать дочь, Эргашев отправил меня домой в первой партии? Видимо ей обязан, столь поспешным, дембелем?
Вот что, натворил я своим неправильным выбором! ...
Рита отказалась отпрашиваться из школы с уроков, чтобы проводить меня домой.
Я не знал, не понимал - кто мы с ней друг другу!?
Но впереди был Дом, впереди Жизнь, и она покажет...
Покажет, как стремительно и бессмысленно летят годы после службы, и как вопросы навсегда остаются без ответов...
«…Вьюги и метели
Заметут на паспорте печать,
Но Советский Дембель,
Он навеки дембель, твою мать!»...
Копытов Г.Л.
12.12.18
Фото из личного архива. Пятидесятый, по счёту, прыжок.
Съёмка полкового фотокорреспондента- по запросу техникума, который я закончил перед СА. Фото очень помпезное и официозное, но памятное!