Мы всегда и во всём опаздываем, хотя солнце встаёт на востоке, и мы должны быть первыми. Католики уже встречают друг друга словами: «Христос воскрес!» У них вовсю идут Рождественские службы, кровь и плоть Господа ощущает слизистая оболочка языка и гортани, столы накрыты, и раздаются песнопения, а мы нетерпеливо переступаем у дверей, изнывая в ожидании, когда стрелки часов переступят заветную черту. И не удерживаемся и начинаем праздновать раньше положенного срока. И уж развёртываемся во всю ширь пространства, от тайги до балтийских морей, во всю истовость нашей натуры. Время сгущается. Оно уже не такое спокойное и размеренное, как несколько веков назад. И мы торопимся, подгоняемые солнечным ветром. Мы жадно заглатываем пространство и время и наконец догоняем ушедших вперёд европейских братьев, некогда близких по крови и судьбе, а потом постепенно удалявшихся, чтобы совсем забыть о родстве.
Наверное, во всём этом есть особый смысл. Хорошо всё делать в положенный срок, но иногда надо и потомиться, разогревая в себе чуть застоявшуюся кровь, чтобы насладиться всей полнотой мгновения. Знать, такова наша судьба. Нельзя бежать впереди себя. В конце концов назначенный нам час наступает, и он ничуть не хуже уже скрывшихся за горизонтом мгновений, от которых осталось только недолгое послевкусие. Нам досталось наслаждение будущим, каждая капля которого становится всё весомее. Чаемое не хуже прошедшего и даже лучше, потому что оно вот-вот наступит. «Там» уже прошло, а «здесь» только наступает, и час торжества весь в недалёком будущем, которому суждено стать вожделенным настоящим.