О любви, не по-трезвому

Александр Кочевский
               
                Пусть хрустальный бокал и осадок на дне
                возвещают о дне наступающем мне,               
                горьким это вино иногда называют.   
                Если так, значит - Истина скрыта в вине!-
                ОМАР ХАЙЯМ               
               
               
С утра, кажется, было нормально. Без проблем отправился на работу. Но после второго урока   снова засвербело… на душе. Жутко хотелось выпить, точнее, нажраться. С трудом Игнатов дотянул до конца рабочего дня. После этого мастер (производственного обучения) отправился в магазин. По счастью, никого из покупателей не было, спокойно взял чекушку. Вернулся в учебный комбинат и заперся у себя в кабинете, «уговаривать» бутылочку. После того как уговорил, сделалось легче, – но надолго ли...
Покинув комбинат, долго стоял, все размышлял – куда дальше? Домой? Страшно не хотелось. Пустая квартира… Опять поплелся в магазин. На этот раз купил бутылку вина. Зашел за угол, глянул по сторонам – никого. Сковырнул пробку и сделал несколько глотков, сладковатого и тошнотворного пойла. Через пять минут на душе попустило. Даже повеселел. Но домой не хотелось. И тогда ноги сами понесли туда, где его совсем не ждали, и потому, наверно, особенно тянуло…
Пропетляв по переулкам, оказался перед хорошо знакомыми, до боли знакомыми воротами. Присел на лавочку, и докончил вино. В голове уже стоял туман, но соображал и все видел, по ощущениям, отчетливо, даже остро.
Толкнул расхлябанную калитку и шагнул во двор. Направился к крыльцу. Позвонил в дверь. Через пару минут клеенчатая дверь открылась и вышла – она. Как всегда – обаятельная, с обворожительными карими глазами. Впрочем, из всего обаяния - только глаза, как всегда, и видел. Всего остального уже давно не замечал. Остальное было не нужно и неважно. Главное и важное – это она. А она – вся – была в этих темно-карих, с рыжими крапинами глазах.
- Привет, - забормотал он, потому что ее чары пробивали даже алкогольный туман, путали и вязали его мозги и язык.
Ирина холодно кивнула. И тут же:
- Я же просила, больше не приходить. Чего еще?
- Собственно, все. Просто увидеть тебя. Больше ничего. Извини. Я уже ушел. – Игнатов судорожно улыбнулся, развернулся, нетвердыми шагами начал спускаться.
Спиной он слышал, как захлопнулась дверь. Поэтому больше не оборачивался…
На улице он начал чувствовать, что быстро хмелеет. Поплелся в сторону дома. Попался магазинчик какой-то. Чисто на автомате зашел и, уже плохо соображая, купил бутылку вина.
Присел на лавочке возле какого-то частного двора. Пил, потягивал из горлышка, не чувствуя ни вкуса, ни запаха, и неожиданно при этом – трезвея. Сидел на лавочке, наблюдал, как мимо, по трассе, проносятся автомобили, грузовики и легковушки. По одному и вереницей. Потом опять засвербело на душе, вспомнил опять ее карие глаза… Погружался все больше в воспоминания и в свои эмоции, а потом…
Как-то сразу очнулся. Очнулся на холодном и клеенчатом. И жестковатом. Сел и огляделся. Высокое помещение, комната – с окошком под потолком, с топчанами, на которых дрыхнут полуголые мужики, что-то во сне бормочущие.
Сразу все понял. Вытрезвитель. Этого, для полного счастья, не хватало!.. Через неделю на работу прикатит «телега». А потом уволят, выгонят с работы. Педагог – залетевший в вытрезвитель – это слишком, это нонсенс и моветон.
Должно быть, поднялось давление. Заломило в висках. Обхватил голову.
- Что, нездоровится? – шепнул сосед. – Потерпи. Утром похмелимся. У меня деньги остались. Угощаю.
- Хорошая зарплата? – откликнулся Игнатов.
- Хватает…
Они вышли из «конторы» одновременно. Семенович был намного старше, низенький, плотный, с залысинами. По лицу видать – пьющий. Но по разговору, вылетавшим словечкам, чувствовалось, что он из интеллигентных. Поэтому Игнатов общался без панибратства, которое позволял, если случалось выпивать с малознакомыми из обычных, «пролетарских» слоев.
- В магазин? – предложил Семенович. – Подлечимся?
Игнатову с утра надо было идти на работу. Но какая работа в таком состоянии! И потом. Все равно уволят. Колебался не долго. Закивал:
- Подлечимся. Только я без денег.
Семенович отмахнулся, что можно было понимать: у нас у русских такая уж душа, что последнюю рубашку с радостью снимем…
Купили бутылку портвейна за рубль сорок две. Колбасы и батон хлеба. Уединились в каком-то переулке, присели на лавочку у глухой стены частного захудалого дома. Пили из горлышка, заедали колбасой.
Одной бутылки показалось мало. Семенович полез в карман, выгреб смятые бумажки:
- Еще по одной? Осилим?
После бутылки – жизнь уже казалась совершенно безоблачной, даже при неразделенной любви. Игнатов одобрительно закивал. Даже предложил:
- Может, сгоняю? Я помоложе…
- Красный флаг тебе в руки. Только со сдачей. – Сунул ему червонец.
Когда Игнатов шел обратно, увидел автомат с газированной водой. За копейку напился, пустой стакан спрятал в карман: «В хозяйстве должно пригодится…»
Открыли бутылку и начали, уже неспешно, потягивать. Пошли больше разговоры. Семенович коротко рассказывал о себе. Что он кандидат исторических наук, преподавал в университете. Сейчас, по обстоятельствам, не работает. Жена тоже педагог. Дети взрослые, состоявшиеся. Живут и работают в Северной столице. Про себя Игнатов помалкивал.
- А ты где трудишься? – поинтересовался Семенович.
- Мастером в учебном комбинате.
- Женат?
- Был. Полгода, как развелись. Теперь, вот, страдаю. Такая зараза попалась.  Присушила…
- Бывает, - вздохнул Семенович. – Подробнее расскажи. Может, помогу стариковским советом. – Он стал наливать в уже давно пустовавший стакан.
- О чем говорить? – пожал плечами Игнатов. – Наверно, все как у всех.
- Не скажи. Это начало у всех одинаковое, розовое. Помнишь, как у Льва Николаевича: «Счастливы одинаково, а несчастны каждый по-своему».
- Согласен… - Игнатов взял протянутый стакан, сделал несколько глотков. – Она не очень красива. Во всяком случае, когда впервые увидел, ничего такого в ней не нашел. Просто – я был одинок, она была одинока. «Просто встретились два одиночества, развели у дороги костер…» Так начинались наши отношения. Тихо и спокойно. Пока я неожиданно в нее не влюбился.
- Она умна? – Семенович взял у него пустой стакан, налил себе.
- Она очень умна. – Глаза у Игнатова вспыхнули затравленным огоньком жертвы, которую собирается проглотить хищник, но почему-то все откладывает.
- Я не зря про это спросил, - Семенович аппетитно глотал пахучее, тягучее вино. – Ты знаешь, как звали первую жену Адама? Лилит. Рыжая бестия. Хитрая и коварная. Как лиса в русском фольклоре. Она бросила Адама. С ним ей было, наверно, не интересно и скучно. Тогда Адам воззвал к Богу, с просьбой дать ему нормальную жену. Второй женой у Адама стала Ева, не очень умная, но любящая и послушная. Кстати. Давно еще, нашли останки двух очень древних людей, мужчины и женщины; как-то определили, что они состояли в близких отношениях. Воссоздали облик. Мужчина оказался – так себе, почти обезьяной, неказистой и хлипкой, а женщина – стройной и очень привлекательной. Меня тогда это заинтриговало. И я начал поднимать статистику. Я перелопатил кучу энциклопедий, начал шерстить биографии великих людей. И вывел одну интересную закономерность… Вот за это выпьем! – Семенович, спохватившись, допил стакан и начал разливать остатки.
- Так что интересного? – Игнатов глотком осушил свои полстакана.
- В общем, такой расклад и такую я сделал выкладку…  Умная, сильная женщина будет «топить» своего мужа, если он тоже при мозгах и с характером. Тут или муж спивается (как в моем случае), или же брак прекращается-разваливается. А для стабильного брака – нужен процветающий муж и красивая, с заурядным, со средненьким умом жена.
- Согласен. Но тут чистая психология. Зачем было лопатить энциклопедии, читать биографии. Достаточно было бы, наверно, полистать книжки Фрейда? – улыбнулся Игнатов кисло и уже нетрезво, но все еще с проблесками здравого суждения.
- Психоанализ – это все-таки теория. А вот статистика – чистая, брат, практика. И потом… Психология… Ты мне скажи: что делает революцию в обществе? Психология? Конечно. Но психология – только инструмент. А вот индуктор, внутренние пружины, запускающие все эти социальные механизм – это какие-то другие силы, которые можно абстрактно назвать – Законами. И если знаешь Законы, руководствуешься ими, будешь застрахован от неприятностей, не будет шишек и проблем.
- Но бывают же браки гармоничные, когда оба умны и красивы, живут долго и счастливо.
- В сказках и у романтических писателей. А в жизни по-другому… Поэтому совет от старого человека: забудь ты свою стервозную, премудрую Лилит, ищи хорошенькую, простенькую Еву. Будете жить долго и вполне себе счастливо.
- Уговорил, Семенович. Пойду искать хорошенькую Еву. – Игнатов с трудом оторвался от лавочки.
- И больше не пей! – бросил ему вдогонку Семенович, скептически разглядывая на свет пустой стакан. – И последнее! Это тоже Закон. Чем меньше эмоций – тем длиннее и прочнее отношения.
- Как вы сказали? – Игнатов пьяно щурил на него глаза. – Поменьше эмоций? А как же – настоящая любовь?
- Настоящая любовь должна согревать, а не сжигать. Это не я сказал, не помню уже, кто. Да и не важно. Ты главное запомни: должна согревать – тихо так, ровненько, и тогда она будет долгой и счастливой, у тебя в жизни, а не в сказке…