Я открыла глаза.
Белая комната. Белые обои, белый потолок, белый пушистый ковёр, на котором я как раз и валяюсь. На стене белая картина – чёрт знает, что на ней. Белый диван. На нём белые подушки и плед. Одна из подушек шевельнулась. Собачка. Маленькая, кудрявая, белая собачка. Она подняла голову, сладко зевнула, продемонстрировав белый язычок и уставилась на меня совершенно белыми глазами. Я почувствовала, как волосы на моей голове зашевелились, стала отползать, стараясь увеличить расстояние между собачкой и собственным телом. Собачка радостно тявкнула, неистово виляя хвостом, кинулась ко мне.
Я вскочила.
За окном, сколько хватало глаз – белоснежные сопки и ничего более! Ослепительно белые, сияющие и искрящиеся под солнцем. Зажмурилась и в придачу прикрыла глаза ладонью. Осторожно опустилась на ковёр, не открывая глаз. Почувствовала, как собачка лижет мой локоть.
Внезапная мысль! Распахнула глаза, посмотрела на собственные руки. Чёрт! Они тоже белые. И ноги. И одежда. Стала обходить комнату, выискивая зеркало. Вот оно. Чуть ли ни во всю стену. Комната в ней отражается, а я нет…
Еще немного этого дикого бреда и я начну сходить с ума. А может это уже случилось? Что это за место? Я сплю? Сейчас проверим. На моём боку как всегда болтается моя любимая сумка. Перочинный ножик, такой маленький и миленький, всегда таскаю с собой. Вот он! Конечно он тоже белый. Кто бы сомневался. Раскрываю его и режу себе палец. Больно! Сейчас проснусь… А вот и нет. Белая струйка крови вытекает из пальца и капает на ковёр, ну вы помните, но тоже белый.
Вот это жесть… Может я умерла? Но почему тогда больно и это мучительное сжимающие сердце чувство, что я должна что-то сделать. Что я забыла о чём-то очень важном… Будто я пилотирую самолёт и забыла, как совершить посадку, а на борту люди… Что за бред?
- Должна быть дверь в этом дурдоме, – сказала вслух.
Голос мой. Это немного рассеяло наваждение и прибавило сил.
Пошла по кругу обходить комнату. Дверь еле нашла. Она оказалась прямо напротив окна. Всё белое и дверь тоже. Кое-как сообразила, что такая круглая штука на стене – это ручка дверная.
Я потянула за ручку, дверь поддалась легко.
Коридор оказался совершенно нормальный. Цветной. Коричневый истоптанный ковёр, какие-то грязно-зелёные стены. Мои руки… к ним вернулся цвет. Моё тело и одежда стремительно возвращали цвет, как будто белую краску кто-то смывал невидимой рукой. Какое счастье! Хоть что-то нормальное. Собачка, радостно подпрыгивая, выскочила вслед за мной. Всю дорогу около моей ноги болталась, но я боялась на неё посмотреть.
Дверь в белую комнату тут же захлопнулась.
Собачка издала какой-то неприятный звук и я, переборов ужас от её белых глаз, решилась посмотреть вниз. Её шерсть из белой превращалась в жёлтую, глазки стали красными, она захрипела, упала на бок, из её пасти вырвались клочки красной пены, собачка ещё несколько раз дёрнулась и, вытянувшись, затихла. Всё произошло так быстро, я только и успела, что присесть на корточки.
- Да что же это такое?!
Мой возглас повторился эхом, становясь всё тише и тише, как- будто улетая от меня по бесконечному коридору.
Я вскочила, побежала, рванула на себя первую попавшуюся дверь.
Красная комната.
Красные обои, посреди комнаты красный круглый стол, на нём блюдо с красными фруктами, вроде как яблоки. Красные стулья и кровать. Красные шторы. Я подошла и отдёрнула их. Всё те же сопки, но теперь не белые, а красные. Может это стекло красное, а сопки всё-таки белые?
Крутанула ручку окна и распахнула его. Горячий ветер ударил в лицо, обжёг, ворвался в комнату. Сдул со стола красные тетрадные листы. Они закружились словно осенние листья. Красный абажур под потолком закачался, красные шторы надулись как паруса. Ветер принёс с собой красный песок. Песчинки кружили, оседая на всём, набивались в нос, царапая глаза, будто мелкое стекло.
Жар стал нестерпимый, я рванула к двери, но она не поддалась. Заперта, закрыта, закупорена в этом красном аду…
Я забилась в самый дальний от окна угол, стащила с кровати покрывало и укуталась в него с головой.
Жар становился всё сильнее. Как будто злая Баба Яга затолкала меня в печь и поджаривает до хрустящей корочки.
Почувствовала, как по щекам потекли слёзы, они как две холодные дорожки на раскалённой коже. Я притронулась к лицу, и рука будто бы прилипла к нему. Посмотрела на свои пальцы – окровавленные кусочки кожи пристали к подушечкам пальцев.
Господи, как же больно… как горячо и больно…
- Мамочка… мама…
В какой-то момент жар стал таким нестерпимым, что я закричала и мой крик как будто бы разрезал воздух, впустив долгожданную прохладу.
::::::::
- …сосед-алкоголик, у него рвануло. Наверное, жратву грел и уснул. Тварь.
- У вашей жены ожоги 3,4 степени. Травмы, не совместимые с жизнью.
- Но она ещё жива.
- Искусственная вентиляция лёгких, гемодиализ. Чудо, что она продержалась так долго, с такой площадью ожогов.
- Она очнётся?
- Вряд ли. Прощайтесь сейчас.
Видимо он нагнулся ко мне. Мой любимый. Неужели я плачу? Глаз нет, откуда взяться слезам.
Я попытаюсь. Это очень важно.
- Жду тебя…
- Что? Что ты говоришь?!
Скорее всего он наклонился ниже, к самому моему лицу. Я слышу его дыхание. Снова плачу.
- Жду тебя в белой комнате. Не торопись. Живи.
- Я услышал! Родная! Я услышал тебя. Белая комната. Да. Я приду. Ты только не забудь меня.
Да как же мне тебя забыть…
:::::::::::::::
Открываю глаза.
Белые стены, белые обои, белый диван. Лежу на белом пушистом ковре. Кудрявая белая собачка подскакивает и как сумасшедшая несётся ко мне. Я в ужасе зажмуриваюсь. Чувствую, как она лижет мой локоть и требовательно тявкает. Убираю руки от лица. На меня таращатся зелёные глазки.
- А язычок красный!
Хватаю её на руки, она взвизгивает от счастья и тут же принимается вылизывать моё лицо своим маленьким шершавым языком.
- Щекотно. Прекрати! – смеюсь, отпускаю собачку на пол.
На белоснежном густом ковре несколько красных пятен. Кровь. Моя кровь. Я же палец разрезала. И шторы на окнах вовсе не белые, а бледно-голубые, и картина «Поцелуй украдкой» совершенно нормальная, цветная.
Подхожу к окну. За окном тьма. Но как будто бы от моего взгляда кромешная темнота начинает бледнеть, превращаясь в сумрак, а вскоре я вижу, как поднимается солнце и озаряет всё. Тёмно-синее небо бледнеет, окрашиваясь розовым.
Жёлтые дюны до самого горизонта. И тут же появляется какой-то знакомый звук.
- Да ладно! Не может быть.
Где-то была дверь.
Теперь я с лёгкостью нахожу её, потому что ручка стала коричневой, как и положено нормальной деревянной ручке.
Распахиваю дверь и вижу океан. Бескрайний фиолетовый океан. Метрах в трёх у моих ног останавливаются голубые волны с белой пеной и, шурша, катятся обратно по жёлтому песку.