Кн. 1, Ч. 1, глава 8

               
      Елена вздрогнула и зябко повела плечами. Неужели она кокетничала с ним, неужели она танцевала с ним, и в танце её обнимали его тяжёлые руки, опаляло его дыхание? Может, её опьянение, её опущенные глаза он принял за согласие? Фу, какая гадость всё то, что происходило с  ней. Какая гадость эта сладкая жареная утка, как жаль, что она не попробовала пирожные… Ожерелье надо вернуть – а так не хочется!  Елена застыла в постели, полусидя, не в силах расслабиться, заново переживая вечер, словно кинофильм, кадр за кадром.

Вошла Марта, наклонилась, поцеловала дочь, присела на кровать.

- Доброй ночи, девочка… Уже очень поздно!

- Мама, как ты могла пустить его в дом?

- Что ты так ополчилась на него? Может, он поможет нам встать на ноги. Тебе надо учиться, он богат и… и… - Марта запнулась. – Достаточно молод.

- А как же Лео?

- Уж как будто Лео не найдёт себе кралю во Франции, – ворчливо отозвалась Марта.
– Там его сейчас завертит и закрутит другая жизнь – а тебе уже восемнадцать, пора о себе подумать.

- Мама, не говори так! - Елена всплеснула руками. - Он не предаст меня, я же не смогу без него жить…

«Сможешь, милая, сможешь», – подумала Марта и лишь вздохнула.

- Как это ужасно, что он уехал… Мне так плохо без него, мамочка. Почему ты не разрешила мне уехать с ним? – Елена расплакалась.
 
Мать гладила её по голове. – Прости меня, девочка, может быть, я ошиблась. Я думала, так будет лучше для всех. Этот Живаго…

- Этот Живаго ужасен, я его боюсь, спаси меня…

Сердце Марты сжалось. Этот Живаго и в самом деле странный, какие у него порой злые и холодные глаза. Расчётливый богач! Елена возненавидела его, видимо, с первой же встречи. И как Марта не заметила, на глазах словно пелена какая-то застыла. А это не менее странное вино, как оно мгновенно ударило в голову – а сам-то он не пил…

    И как она могла позволить Елене принять от Живаго столь дорогой подарок – их обоих заворожил блеск золота и жемчужин. Но Елена ещё так юна, ей простительно. А вот Марта… Как можно было поддаться минутной слабости, растаять от любезностей, приглашений, подарков?

    Лео совсем другой. Работящий, милый, добродушный, он-то будет крепко держаться за семью, да и Марте с ним легко – покладистый парень, пожалуй, слишком покладистый, и  даже слабовольный – вон как Елена им крутит. Зато честный. А что ожидать от этого настырного поклонника, неожиданно свалившегося на голову? Золотой клетки?

    Теперь этот мужчина и ей начал внушать смутный страх и тревогу. Кто он? Откуда он? Чего от них хочет?

    Марта сидела рядом с Еленой, держа её горячую руку, до тех пор, пока та не уснула. Вот так уходят мечты о красивой беззаботной жизни, бесследно растворяются надежды, оставляя непонятный осадок – не то сожаления, не то досады пополам со злостью.

    …По вечерам, лёжа в постели, перед тем, как уснуть, Елена любила помечтать и пофантазировать. Рой фантазий обволакивал, убаюкивал, и незаметно становился сном. Елена воображала себя то королевой сказочного мира, то актрисой, властительницей грёз миллионов театралов, то Золушкой, превращающейся в колдунью, то инопланетной принцессой, похищенной с родной планеты космическими разбойниками и ждущей супергероя-спасителя. Иногда фантазии продолжались в снах, иногда сон подкидывал что-то новенькое, не менее увлекательное и заманчивое своей загадочностью и смутными намеками. И Елена просыпалась под таким сильным впечатлением, что, зачарованная сном, весь день жила им, придумывая продолжение. В такие дни она становилась задумчива и рассеянна. А потом приходил другой сон.  Этот красочный калейдоскоп был её любимым развлечением, которое не могли заменить ни книги, ни кино, он был пронизан сладостной тайной и особым ощущением  пережитого.
 
Сейчас к Елене пришел кошмар.

   Одна жуткая картина нанизывалась на другую, не желая прерываться. Вот она на площадке каменного колодца среди высоких чужих домов. Около подъезда стоит женщина в старом зимнем пальто. Это Марта.

- Мама! - кричит Елена и бежит к знакомой фигуре, спотыкаясь в тяжелых ботинках. Женщина в пальто медленно, неотвратимо оборачивается, и Елена видит, что у неё лисья морда.

    Елена снова бежит, но уже прочь. Гулкие каменные переулки – не видать неба, пустые дворы, мокрые кусты, тёмные кубики киосков. Она проявляет дьявольскую изворотливость, но женщина с лисьей головой всегда оказывается в двух шагах, то сбоку, то сзади, то прямо перед ней. Вдруг впереди река. Елена бросается к ней – река превращается в море, Елена барахтается среди островов, разгребая их руками, откидывая льдины. Внизу, в глубине, плавают гады, острова кишат змеями, Елена изворачивается, стараясь не задеть их, и все равно натыкается на липкое, скользкое, колючее…
 
И тут же, без перехода – полуразвалившийся дровяной сарай в заросшем бурьяном углу огорода. В этом сарае на соломе сидит Леопольд. «Лео! Спаси меня!» - кричит Елена и бросается к нему. Но тот вскакивает – в одной руке у него бутылка, в другой нож, вместо глаз – пустые впадины. Ноги Елены наливаются свинцом, она пытается убежать, но еле прорывается сквозь густой, резиновый воздух. Ещё немного – и Лео настигнет её…

    Но вот она уже в парфюмерном магазине где-то во Франции. По центру его движется нескончаемая очередь – вдоль прилавков с пузырьками, флаконами, ампулами с ужасным на вид содержимым – ржаво-красным, мерзкого кровавого оттенка. Елена становится в очередь в самый конец – для этого приходится спуститься в подвал с земляным полом и узкими лавками по бокам. Очередь быстро движется вверх по лестнице на второй этаж. Елена оказывается в огромном белом кабинете с операционным столом посередине, у стола – Живаго в белом халате и шприцем в руке. Он направляется прямиком к ней, ласково и весело улыбается – Елена покорно и безучастно ждёт. Он опрокидывает её на стол – жёлтые сверлящие глаза жгут и леденят одновременно. В руку впивается игла, Елена теряет сознание, проваливаясь в чёрную звенящую пустоту…

    … Пробуждение Елены подобно выстрелу. Она вскочила в холодном поту. Повертела головой – дома, дома, она дома. Сквозь занавеску просвечивалось раннее солнце – ещё очень рано, в доме тихо, будильник отключен – Марта решила не будить её сегодня.

    Сердцебиение потихоньку успокоилось. У Елены ощущение, что над ней что-то свершилось без её ведома и согласия, какое-то надругательство. Ей снова захотелось плакать. Невыносимо четко вспомнился адский пламень в глазах глядящего на неё мужчины – ей казалось, что не доброе солнце, а это пламя озаряет все вокруг, его отсвет ложился на её лицо. Её спутанные после сна волосы вспыхивали тяжёлой бронзой, щёки жёг румянец, а тело сковывал ледяной ужас…

     …Шли дни. Живаго не появлялся на их пути – Елена снова повеселела, страшный вечер почти забылся, дивное колье лежало в шкатулке в шкафу – иногда, залезая туда, Елена вздрагивала: вдруг призрак Живаго однажды явится за ним ночью – словно мертвец из детской страшилки за своей оторванной головой.

    Зато росла другая тревога – от Лео не было никаких известий, а ведь ему пора бы уже было вернуться. Почему он не предупредил, что задержится? И что могло его задержать? Занудный и взбалмошный двоюродный дядюшка? Или разбитные девицы? И как он мог забыть о её дне рождения? Эти вопросы так и висели в воздухе, как неприкаянные мотыльки, не находя ответа, не находя пристанища, сводя с ума…