Туман так плотен и недвижен,
как будто грешный мир ослеп,
и божий свет в глазницах выжжен
сырою едкостью как склеп.
Но в сумраке белесоватом
где наугад бредут поля,
я слышу – будто стал ей братом,
как жалуется мне земля.
Она устала от обиды
и беззащитна словно мать -
мой образ, скрывшийся из виду,
все тянет руки - обнимать.
Но семя канет в почву злую,
раздвинет камень тяжело,
и я как солнце поцелую
росток возлюбленный в чело.