Здравствуйте, мои нежно дышащие носиками, свежий воздух, озон. Вопрос вакуума, мучает не только особо одаренных, но и меня. Звук в вакууме не распространяется, факт. Но ведь все мы вздыхаем, поскольку наша необъятная планета, не имеет ни, начала, ни конца. Не поняли, тогда я поднимаю.!...
Скучный, серый, зимний вечер. Снегу выпало по колено, на улице минус пять, и я не замечая того, что, вошло давно в привычку, одеваюсь и иду на прогулку. Это лекарство покупать не надо, оделся и вон.
Поскольку я коренной житель этого города-героя Ленинграда, блокадник с многими 900 дней и 900 ночей, то выходя на свежий воздух, иду куда глаза глядят, хотя ничего не вижу, вечер.
Открываю двери парадной и вступаю на хрустящий снег. Двери за мною хлоп, вправо, влево, прямо, куда?
Проспал неделю. Отпуск. Ел, спал, ел, спал, курил, снова ел, снова спал, курил. Неделя.
Невский район этого города особого выбора не даёт, и я иду к набережной Невы. Каждый раз разными путями.
В этот раз, через новый жилой комплекс Юность, О, Юность, за 1,6 миллионов рублей, за квадрат или полностью неизвестно, юность в цене. Забор этого здания радует, мячики, велосипеды, разрисован, мишки, куклы, конфеты, разрисован весь, и заканчивается бензозаправкой. Красота Юности, за забором и случайный взрыв бензозаправки, ни с того ни сего. Детство моё темное, и юность мыслей.
Ходил и через кладбище. На могилах после православного праздника, масса капитальной закуски, икра красная, в раскрытых консервных банках, сыр, колбаса, водка, вино, в стаканчиках, я бы там жить остался, но очень темно, а на костёр сбегутся черти. Нет, не страшно, жутко, очень жутко, на сердце и в глазах.
Ходил и через, заброшенную железную дорогу. Разруха, даже не смущала. Спросил у местного прохожего, здесь что, совсем кроме заборов, ничего нет?
-Нет - говорит прищурившись незнакомец - здесь накопитель газа находится от "Газпрома".
-А где он?
-Фиг его знает.
-Ну, а офис то наверное есть?
-Сорок лет здесь живу, и веришь, ни разу ни видел.
-Ну - моя пауза в речи - Спасибо.
Ходил и по Зольной улице, вдоль железнодорожных путей, благо финские валенки позволяют, после через Володарский мост, по правому берегу набережной Обуховской обороны, через мост Александра Невского. Ветер в лицо, со всей силой, нестерпимо, колко, вырывает слезы.
Перешел мост туда и обратно, время суток скажем просто темно. У гостиницы "Москва", спросил у администратора, где лучше выйти к берегу реки, на набережную, держа уже купленную в ларьке, за пазухой, бутылку крепкого пива.
И понеслось, привет, белуга, белочка, бессонница. Да так что текст написанный от руки прыгает, кругообразными словами, читайте сами и понимайте как хотите. Я сам переписываю с черновика, с трудом, и мысли, и похождения.
Отшутился администратор. Езжай говорит на такси. Как только ни ходил, ни ездил, в сторону центра. Устал, спрашивать у людей где находится Потёмкинская улица, плюнул. Зачем, она мне была нужна, не ясно.
У меня Единый Именной Льготный билет, за 506 рублей, зеленая карточка блокадника. Везде могу ездить, где хочу, во сколько хочу, и вообще хочу или не хочу.
Белая горячка, страшное дело. Бессонница, страшней этого ничего нет, галлюцинация за галлюцинацией.
На еду, торгую проездом за монеты, карточкой у касс метро. Денежный подъём, каждые десять минут, и на других которые не соглашаются помочь измазанному уличной грязью, бродяге, гляжу с высока. Местные соглашаются без "Б", зная фишку Петербургского метрополитена, фишка то в чём?
Пара старушек, потерявших проездной льготный, будут перед тобой долго и упорно заправлять карточку, спокойно разговаривая о ценах, не замечая происходящего и дышащего в затылок от гнева, приезжего пассажира. И попробуй он что-нибудь вякнуть.., типа эй-старые, вы чё, - появится блокадник типа меня и ещё пара таких же местных.
Блокадники пропускают без очереди и объясняют как лучше проехать. Блокадник типа меня, объясняет приезжему, если он грубый, такой наилучший маршрут, что оттуда ни на чём не выбраться, кроме пешкаруса.
Возврата по сути оттуда нет. Ни такси, не возьмет, ни скорая, ни менты. В лучшем случае отметелят и ограбят по полной, оставив о городе Санкт-Петербурге, самые прекрасные воспоминания. Если вы плохой и грубый человек, приезжайте, ждём.
Белочка. Белуга. Бессонница. 27 декабря, до Нового года 96 часов, пишу после него.
Снег хрустит под моими финскими валенками, и я хочу накатить чего либо, водки, вина, пива, даже настойки боярышника аптечного, главное что-бы горело и внутри и снаружи. Настроение одно вмазать.
Кто поймёт печаль поэта, тому стану я рабом!...
Время суток, темно. Иду. У меня бессонница.
Нашёл, и 27 декабря не помню. Помню 28 декабря, выпустили из вытрезвителя, в женских сапогах и мокрой на прочь куртке, на мороз. Закурить хабарик у мусорки вытрезвителя, было блаженством, окосел в миг.
"28, 29, 30, 31, прошло в штатном режиме. Пьяный, как учил мой преподаватель русского языка, глагол пить это, пил, пью, и буду пить. Закон русского языка, а ещё падежи. Что, кто, с чем, с кем, от кого, от того, и главное слово. Навсегда.
Вечером 31 декабря, в 22:00 купил бутылку шампанского, "Российского", и пошёл на свой любимый вокзал, Витебский, отмечать и встречать Новый год.
Основная масса людей, собралась у ТЮЗа, там елка, народ, полиция, и всё чинно. Я же сел у выхода метро "Пушкинская", с одиноким стариком, напоминающем мне в горячке, царя Николая Второго, всего в уличной грязи, и лет двести ему. Он был потрёпан, весь обставлен в больших сумках, "Лента", "ОБИ", "О,кей", "Карусель", а в них колбаса, сыр, сало, батоны, водка, шампунь, снова водка, восемь полторах "Охоты" крепкой, снова разные продукты, вино в картоне. Готовился основательно, бездомный бродяга, на весь наступивший год хватит, унести бы только. Причём готовился, сразу видно.
Двенадцать пробило. Начался Новый год. С дедом мы не разговаривали, а просто смотрели на фейерверки и ржали, просто ржали как безумные, пили из полторах пиво и ржали, смотря на лопающиеся огоньки. Ржали как умалишенные, все четыре часа подряд. После я стал пьяный в хлам. Дед давал мне постоянно пива хлебнуть, плюс своё шампанское, мы даже не познакомились, он говорить то ли не умел, а жаль, такого деда, я не встречу никогда в жизни, очень жаль.
Такого Нового года у меня больше никогда не будет, ни в этой жизни, ни во сне, ни в следующей, очень жаль, и смеяться всю ночь я уже так никогда не буду, жаль.
Царь Николай, мой бродяга-дед, показывал на фейерверки пальцем, то туда, то сюда, хохотал, что-то бормотал, подливал несуществующим гостям шампанское, в пустые пластмассовые стаканчики, нечленораздельно говорил тосты, вот такой восставший из могилы, мой царь дед, и это не глюк, я его трогал и ощущал тёплое дыхание.
С утра, он нагрузил меня большой Лентовской сумкой, дал две баклахи "Охота" крепкое, три коробки вина, в картоне, колбасы, сала, литр водки и я побрел в метро, уснув в вагоне метро тут же.
Я в чудеса теперь верю и то, что отмечал Новый 2017 год, с царём Николаем Вторым, верю, хоть убейте, или под расстрелом не откажусь, не дождётесь.
Будет и другой очерк, так что дорогому читателю придется поверить, в то, что мертвецы, возвращаются, в это мир. Это жестокая правда.
Последнее помню, как на прощанье поцеловал царю-деду руку, и пал на колени.
Очнулся я от невероятного удара в бровь, от охранника, сосчитал все пятые углы, в камере вытрезвителя, Александровской больницы. Сел на пол, сосчитал все свои шишки кровяные на голове, их оказалось шесть штук, во как я вошёл в трезвяк. В камере на шесть человек, сидело двадцать, все пьяные, вонючие, и избитые, кто с похмелья, кто как.
Очухался. Попросил закурить. Из двадцати человек, ни у кого не оказалось.Во всю глотку орал нерусский, попавший случайно, по ошибке. Мне слегка пришлось надавать ему по роже, не фиг.
Через минуту закинули ещё одного пассажира, депутата из Москвы, удостоверение у него не забрали, как специально, что-бы потерял. Жирный, он на полу занял всё место, и мы дружно поставили на него ноги. Он храпел, ему ничего, после стал вонять и обделался, жидким поносом. В камере стало невыносимо. Метров десять поноса, во весь пол, сокамерники заткнули носы, пальцами. Откуда-то вылез паук, большой, большой и это не глюк, я брал его в руки, и пускал по рукаву куртки.
В голове одно, Александровская больница, так сказали сокамерники, трезвяк, Новый год удался.
Вдруг открывается дверь. Рогожин.
Переводят в холодное помещение напоминающее морг. Морг и есть, зная помещение морга.
Снова дверь.
-Выходи Рогожин.
-Всё что-ли.
-Всё, живой?
-Живой.
Мне выдали кроссовки, не мои, свитер, мокрый как половая тряпка, и куртку. Поскольку она была серая, я посчитал её своей, на самом деле не так.
Оделся. Добрая женщина показала мне, где остановка автобусов. Карточка есть, я жив, больше ничего не надо.Оказалось то, что это не Александровская больница, а НИИ Дженилидзе, остановка была троллейбусной, кроме 39 и 35, другого транспорта не было.
-Езжай - говорит добрая женщина - Это Купчино, НИИ Скорой помощи.
А я про себя подумал, как это? Вырубился в трезвяке Александровской больницы, а очнулся в морге Дженилидзе, воскрес что-ли. Ей Богу правда так и было.
Сев в троллейбус я осознал, что с таким лицом, меня не впустят в метро. Надо добираться наземным транспортом.
Доехал до метро"Электросила", и пока шёл по улице Севостьянова, на 12 автобус, народ сочувственно поздравлял меня с Новым годом. Кто-то налил водки, другой дал двести рублей, третий смеялся услышав мою новогоднюю историю, про то, что я бухал в Новый год с дедом-царём Николаем Вторым, и показывал на меня пальцем.
После купив бутылку водки в магазине, открыл её и сказал:- Я поднимаю этот пузырь, за всех кто живёт в этом городе, славном, чудесном, красивом городе. Слава тебе город-парадокс.
Сел в 12 автобус, приехал домой и отлеживался до конца отпуска, 15 января.
Дорогие мои я не согласен с теми, кто говорит то, что Новый год домашний праздник.
Храни Вас Бог.Рома.(Черный кот).
Стихотворение "День".
Не пойму я свою слезу
Да и сам себя не пойму
Что мне надо и куда иду
Не пойму не пойму,не пойму
Враг мой,жизнь робкая моя
Враг мой,тень этого дня
Враг мой,здоровью конец
Враг мой,седины венец
Что сулит этот день,не в мочь
Ни понять,ни судить,ни в точь
Солнца нет,и не будит друг
Просыпаюсь от сна и вдруг
Шум наступившего дня
Шум неясного меня
Тень на стене огня
Это всё для меня
Знаю наступивший день
Будет бродить как тень
Ну и тоска за ним
Поскольку я нелюдим
Мне не ясна та тень
Мне не ясен весь день
Мне ясно одно
В мире есть только окно.