Яркий белый свет ударил в лицо Константина – он оказался в темном лесу под сенью мрака и темноты, холода и вьюги. Всё потемнело, и жёлтый тусклый свет вспыхнул вдали. Область поля видения расширялась, и он увидел перед собой ели, одетые в белый снег, а на их верхушке были кристаллы, которые постепенно рассыпались, превращаясь в волшебную пыльцу. Опустив голову, он увидел, тропинку, ведущую к последнему огоньку надежды. Медленным и вялым был его путь: дорогу застилала непрекращающаяся метель, но с каждым новым шагом вырисовывались черты столба, от которого исходил спасительный луч. Замёрзнув, он всё-таки дошёл до пункта назначения. Столб оказался фонарем, рядом с ним уже виднелись указатели: впереди – “У озера”, справа – “Дом”, слева – “Лечебница №20”.
Константин пошёл вперёд, не оглядываясь. В старой избе, прибывшей как будто из 19 века, играла живая музыка испанской гитары и фортепиано, молодые пары весело приплясывали, веяло запахом чесночной похлёбки. Путник присел у окна и заказал стакан крепкого спиртного, посмотрел в окно, – а буря уже утихла, – лишь яркий месяц со своими подручными, звёздами, постепенно рассеивал мглу. У окна взор открылся на ледяную гладь, на которой проходили соревнования по катанию. Много детишек катались на коньках, вместе с ними их родители, кто-то неуклюже и забавно падал, другие рассекали лёд, как фигуристы с многолетним опытом, кто-то был один, иные – в шумной компании, но всех их объединяло одно – беззаботная весёлость и странная радость вечера. Тем временем заждавшемуся уже принесли спиртное. С каким-то недюжинным трудом он взял кружку и медленно поднёс её ко рту, сделал глоток, два. Закрыл глаза. Мир сразу померк, музыка перестала играть, и лишь тихая соната стонущего ветра доносилась до ушей. Стало снова нестерпимо холодно. Изба оказалась прогнившей, а крыши вовсе не стало. Лёд на озере дал огромную трещину, а под ним плавало нечто вроде одежды. Пришлось встать из-за стола и направиться к перекрёстку.
Какие-то новые надписи появились, которые гласили: впереди – “У леса”, справа – “Лечебница №20”, слева – “омД”. Тогда Константин свернул налево и шёл по большей мере час, пока не увидел статую огромного титана, с длинной бородой и мудрым взглядом, направленным к ступням. Гигант задумался над чем-то, он был могуч, один лишь вид его излучал неведомую силу: не ту силу, которой выигрывают войну, не ту, какой отбирают хлеб, а такой силой, что бросает в дрожь смотрящего на это непоколебимое существо, что пронзает самый дух, заставляет все безнравственное трепетать от праведного ужаса. Казалось, он делал шаги, символизируя вечное движение вперёд, но то была только статуя. Ищущий пристанища сделал шаг навстречу, пошёл быстрее, а рядом с титаном зажигались огоньки. Когда до статуи оставались считанные метры, колосс начал удаляться, и, чем быстрее путник ускорял шаг, тем быстрее он удалялся. Налетел вихрь, и Константин упал от изнеможения. Горячий снег обжёг его впалые щёки, он закрыл глаза, надеясь уснуть и никогда не просыпаться…
Повеяло летом, бездушная бледная зима ушла, обещая вернуться. У себя под головой он чувствовал что-то удивительно мягкое. Какой-то знакомый сладкий запах перебивался с запахом свежего, летнего, тёплого ветра. Налетел ветер посильнее, но не так, чтобы разрушить умиротворение, а так, чтобы зашелестели изумрудные сочные листья векового дуба, под которым находился уставший путник. Открыв глаза, Константин увидел знакомые черты, которые разрушили каменную оболочку его сердца, оставив только лишь живое огненное. Перед ним была девушка лет двадцати девяти, а он лежал на её коленях, не сразу сообразив. Краем глаза он видел проплывающие облака различной формы, они лениво тянулись на бескрайнем голубом, как тянулось время – это было прекрасно. Никогда ещё в душе Константина не наступало внутреннего умиротворения. Сейчас ему оставалось вдыхать незабвенный аромат и молиться, чтобы это продолжалось вечно. Земля поменялась местами с небом, а часть неба превратилась в море. Константин испугался и начал падать, но его руку схватила девушка, постепенно срастаясь с дубом, пока наконец и рука, удерживающая от падения, не превратилась в ветку. Хрупкая ветка сломалась, и Константин упал в воду, слыша далёкие звуки рояля неведомо откуда…
Константин проснулся в комнате с белыми стенами и такими же потолками на заржавевшей пружинной кровати. Единственное, что в ней было удобное – подушка, заказанная по просьбе. Почувствовав головокружение и рвотные позывы, очнувшийся нажал на красную кнопку возле двери. Через минут двадцать-двадцать пять прибежал доктор.
- Что с Вами на этот раз, молодой человек? - вполне вежливо и учтиво спросил врач.
- Плохо мне, доктор. Я не помню, что было вчера, но по нынешнему состоянию могу судить, что я напился, валялся на раскаленных углях, разбил грудную клетку и повредил внутренние органы: должно быть после попойки была драка, где меня нехило отделали.
- У Вас нет ни шрамов, ни царапин. Да и на пьянчугу Вы не похожи. Давайте я осмотрю Вас и выясню в чём тут проблема. Вы лучше скажите, где купили такие обои и где я могу достать такого же цвета.
- Обычные обои, синего цвета. А потолок я покрасил в жёлтый, потому что он тёплый - аж глаз радуется.
- Ага, а девушка Вас, Константин Александрович, больше не навещает? Мне, просто, почему интересно-то. Вдруг Вам будет настолько плохо, что Вы не сможете встать. За Вами уход нужен.
- Не посещает, но это пока. У меня домофон, видите ли, сломался.
- Ясно. Ну я выяснил причину Вашего беспокойства. Вот держите и пейте эти таблетки, всё должно прийти в норму. Всего доброго.
Железная дверь захлопнулась намертво. А доктор вместе с ассистенткой, поджидавшей у двери, направились к своему кабинету. Доктор присел на свой стул и стал быстро всё записывать, то и дело поглядывая на часы.
- Можете идти, Анна Сергеевна. Дальше я сам справлюсь. Вы можете проведать номер двести три.
Женщина мрачно кивнула и вышла из комнаты. “Хех, - мысленно усмехнулся доктор, - вот так кадр! Очень интересно”. В кабинет постучались.
- Войдите. Ха, Миша, здравствуй. Как поживаешь? Сейчас закончу и пойдём, как договаривались.
- Привет, я не тороплю. У главврача много дел, наверное. Что за пациент?
- Да, тут случай очень особенный. Константин Геннадьевич Алексеев – писатель, который сошёл с ума от безответной любви, непомнящий своего имени и живущий в иллюзорных мирах. Приступы случаются раз в два месяца, обострения приходятся на февраль и июль.
- Интересно. От любви, значит. Молод и так глуп. Странно всё это, не находишь? Ну, я думаю, его ещё можно вылечить. Если бы я изучил больше трудов по психологии, смог бы помочь. Я подожду, пока ты с ним закончишь.
- Он – единственный, кем мне интересно заниматься. Я, как стал главврачом, больше не хотел брать никого, а свалить работу на студентов и остальных врачей. Он - нечто,но даже такой больной не способен помешать мне провести время с друзьями, скоро пойдём. Надоело мне уже тут. Среди психов сам станешь видеть мертвецов. Не до них мне сейчас. Я с женой в Женеву на Новый Год уезжаю, надо приготовить вещи.
- Да уж, и не мешало бы клинику в нормальное состояние привести, тебе так не кажется? Я тут еле дошёл, лампочки не работают, пришлось воспользоваться фонариком.
- Потом как-нибудь, пока у меня проблемы есть посерьёзнее. Сейчас поставлю печать на каждый листик и пойдём.
- Печать на каждый лист? Зачем?
- Ну, это не твоя частная клиника в конце-то концов! Государство требует. Порой, мне кажется: бюрократией нас заставляют работать больше, чтобы было меньше времени думать о проблемах в здравоохранении.
- Твои проблемы ещё ничего. Ты в Женеву летаешь. Долго копил, кстати?
- Нет. Есть один способ, я тебе о нём позже расскажу.
- Не надо, спасибо. У меня приличные доходы от частной клиники, а в государственную я переходить не собираюсь, отработал уже.
- “Таким образом, заключаю… “Лечебница №20”, отделение 306, палата номер 19”.