Сообщение: «Ваш сын оторвал ручку сумки моей дочери. Починить невозможно. Дочь плачет. Завтра пойдем в школу с пакетом». Отправлю деньги на новую сумку.
Сообщение: «Ваш сын регулярно достает моего сына. Уговаривает его пойти кататься на автобусах, а когда мой сын не соглашается, ваш избивает его». Извиняюсь, обещаю поговорить.
У моего один ответ: «Не я, не было, ничего об этом не знаю, всё не правда». Потом выясняется, что правда. Тогда он опускает большие круглые карие очи к полу и на ламинат капают дождем крупные слезы.
Сын пишет извинение мальчику и девочке, которых обидел. Чтобы не забыл. Обещал попросить прощения и больше так не делать. 847 обещание. Да, я считаю. Третий год, как мы с женой взяли его с сестрой из интерната. В среднем по одному обещанию вести себя хорошо в день. Даже до тысячи не дотянули. Но, думаю, все впереди.
Пишет классный руководитель: «Ваш сын рисовал весь урок на парте». Фото изрисованной парты прилагается. Какие-то линии собирающиеся в клубок. Да, жизнь запутана. А дома не заставишь рисовать.
Обещаем отмыть. Помню, мы в школе тоже парты от рисунков и надписей отмывали. Правда, я не рисовал и не писал. Но отмывали все. Коллективная ответственность.
Приемный сын. Приемный отец. А кровного отца он и не видел. Отчество по деду. Пацан мотался между пьющей мамой и всёпозволяющим дедом. Врал ему, что пошел к матери, врал матери, что заночует у деда. Все были довольны и уверены, что без крова и еды не останется. А сын шлялся по заброшенным домам. А тут, видишь ли, приемный папа хочет знать все, где ты и с кем, требует приходить вовремя, да еще и правду говорить.
Два раза искали с полицией. Нет, не убегал. Засиживался у друга, потом гулял. И вот, вчера, снова пропал. Теперь уже на сутки.
Что пережил - не буду рассказывать. Не описать. Не спал всю ночь. Искали миром. Знакомые, учителя, полиция, родители. Не нашли.
Иду утром домой. Пошатываюсь от усталости. На скамейке у подъезда сидит. В руке мороженное. Рожица довольная. Улыбается. А рядом мужик незнакомый. Сердитый, хмурый, даже злой, но, одновременно, виноватый.
«Быстро домой», - говорю Богдану. Сын срывается со скамейки. Возле меня замедляет ход. Но потом юркает в подъезд, напоследок исподлобья взглянув на мужика.
Встречаемся взглядами с мужиком. Да пошел ты, в гляделки еще с тобой играть. Устал, как собака. Захожу в подъезд. Хорошо квартира на первом.
Надо закрыть дверь на замок. Да просто потянуть на себя и захлопнется. Но не могу. Руки не слушаются, как во сне. И чувству, что этот мужик уже близко, идет. Почти слышу шаги командора.
Вот потому сын и приемный. Не могу усыновить. Потому что видел мать Богдана и Ангелины, общался, разрешил встречаться с детьми. И, на первый взгляд, она нормальный человек, не зверь. Не как в судебных документах написано. И шанс у нее вернуть детей есть. Если правду говорит, что этого хочет и все для этого сделает.
Но пока не выходит. Но и я дверь не закрываю. Не хватает воли на последнее движение.
Сейчас этот мужик поднимется по ступенькам. Дверь распахнет. Заберет сына... Я так за себя не боялся, как мне страшно сейчас.
Стоп, а почему я в маминой квартире? Мама умерла. Квартиру я продал. Купил дом. Богдан в маминой квартире и не был никогда. Тут вообще сейчас другие люди живут.
Это сон. Не было никакого отца. Не пропадал Богдан на сутки. Но такой страх настоящий. Переживания прямо как наяву. Даже ярче. В реальности такой паники не бывает.
Вздыхаю с облегчением. Нащупываю в темноте телефон. Полпятого. Скоро будильник сработает. Пора снег идти чистить, за ночь навалило. А во сне лето было.
© Сергей Решетнев