Он возникает из-за лабораторной стойки, как гном из пещеры. Остатки клочковатых рыже-седых волос торчат в обе стороны от лысины, красный мясистый нос шевелится, чуя добычу, губы шевелятся в такт, пухлые кисти сверху покрыты тем же рыжеватым волосом, а ладони - грубыми мозолями; и всё это великолепие никак не вяжется с идеально белым отглаженным халатом. С высоты гномьего роста звучит корявый басок.
- Ха! Пускай себе эти физики ковыряются с машиной времени! Много они там наковыряют. Мы, архивариусы, с момента изобретения письменности работаем с той машиной... - мозолистые ладони потирают одна другую.
И он ныряет меж рядов стеллажей, где его бесценные сокровища готовы ухватить любого беднягу, и подчинить себе проклятьем драконьего клада. Если бедолагу вовремя не вытащить из стеллажей - он умрёт без еды и питья, без капли сна, с документами в руках.
- Да!! - корявит басок. - Бери любую эпоху, читай. Если сумеешь, хе-хе... Вот тебе и машина времени. -
- А будущее?? Как же будущее?! - восклицаю я.
- Это вопрос не к нам, а к физикам. А мы... Не всё подвластно науке. Сколько бы люди не мечтали о будущем - они мечтают исключительно о прошлом. Или о настоящем. Мечты о будущем - это весьма интересная страница нашего прошлого. -
- А... как же библиотеки? -
- Не по нашей части. Художественная литература - это создание своего мира путём модификации реального. Хочешь - сам создавай, хочешь - в чужих живи. -
Это его пещера и его мир. И дом. Его сокровища, что он старательно перебирает, хранит и охраняет. А обычному человеку здесь можно бывать только в гостях, и то недолго. Выбираюсь из пещеры на улицу, где ранняя весна, тающий снег. Где есть солнце и ночь, где есть дожди и снега. И ветры. Что останется от нас, в этих тёмных пещерах, что донесёт будущему машина времени о нас? Кто знает... Ведь эта машина работает только назад.