Многим известна одна притча, которую вполне можно назвать буддийской. И как всякая притча, она подталкивает человека к размышлению, переосмыслению чего-то важного в его жизни. Но у этой оказалось еще и небольшое продолжение. Впрочем...
Рассказывают, что как-то одна американская газета, назовем ее, разумеется, «Таймс», ну, или условно «Нью Эйдж», - кому что по вкусу, - решила задать случайным встречным один вопрос: что для вас самое ужасное, самое отвратительное в нашем мире? Репортер обращался с этим вопросом к людям на улице, в метро, в библиотеке, на пляже – да где только возможно было. И в тех случаях, когда люди изъявляли желание ответить, оказывалось, что для них самым ужасным и отвратительным оказывались войны или голод, предательство или болезни, крушение надежд или бессмысленность собственного существования – все в зависимости от характера человека и того, что сейчас именуют емким словом background – то есть всего, что привело в конечном итоге к формированию данной, вне всякого сомнения совершенно уникальной по ее собственному мнению личности.
Наконец, на пути нашего репортера встретился буддийский монах, которому был задан все тот же вопрос. Однако, на сей раз респондент не стал торопиться с ответом и сказал: хорошо, уважаемый, я отвечу на твой вопрос, если ты мне ответишь на мой, идет?
- Согласен, - сказал репортер. – Попробую ответить.
Вопрос на первый взгляд был исключительно прост - Кто ты?
- Кто я? – переспросил репортер. – Я - Питер Холмс.
- Прости, это твое имя – сказал монах. – Но я тебя спрашиваю не об имени, а о том, кто ты...
- Я работаю на «Таймс», журналист... Вот, кстати, моя визитка.
- Понимаю, это твоя профессия, но кто ты сам?
- Гм... я живое существо, человек в конце-концов...
- Ну, это лишь твоя биологическая принадлежность. Ты все время говоришь об именах да о каких-то своих функциях, я же спрашиваю – кто ты?
Последовало продолжительное молчание, после которого журналист признал, что не может ответить на вопрос монаха.
- Теперь я могу ответить на твой вопрос о самом ужасном в нашей жизни, - сказал буддист. – Самое ужасное – это когда ты живешь и не знаешь, кто ты.
Так, казалось бы, и должна закончиться эта притча, заставляя услышавшего ее на добрых пять минут задуматься о собственном бытии и даже приобрести на это время некоторую отрешенность во взгляде и грусть во всем внешнем облике. Ну, разумеется, после этого все должно непременно становиться на свои места и никоим образом не создавать каких-либо ненужных турбулентных потоков в ноосфере. То бишь, не мешать отдельному человеку и всему человечеству в целом исполнять все ту же ветхозаветную заповедь о собственном размножении и наполнении собой земли.
Однако, наш репортер оказался на редкость любознательным человеком и, ухватившись за предоставившуюся ему возможность, потребовал от монаха просветить его.
- Согласен, отвратительно, когда не можешь ответить на вопрос, «кто ты», но теперь скажи мне про себя – а кто тогда ты? Как ты сам ответишь на этот вопрос? Ты должен мне помочь! Бодхисаттва ты или не бодхисаттва?!
- Я, конечно, не бодхисаттва, - улыбнулся монах, - но помочь тебе постараюсь, раз ты так хочешь. Только потом не жалей, что спросил об этом...
- Хочу знать.
- Видишь ли, мы общаемся с миром и с людьми в нем посредством знаков, как бы ярлыков. Нам не важно, каков предмет в действительности, но важно, как с ним взаимодействовать, как его использовать. И мы с детства приучаемся к этим этикеткам. Мы и друг с другом так же общаемся. Но самое ужасное, что мы и себя самих воспринимаем как все тот же набор этикеток: одна этикетка говорит человеку, что он – гражданин той или иной страны, другая – что он успешный бизнесмен, третья – что он отец семейства, четвертая – что он хорошо играет в покер и т.д.
- Все это я уже понял. Тогда получается...
- Получается, что человек в капкане.
- В капкане? В капкане обстоятельств?
- В капкане иллюзии, что существует собственное «я». Представь... ты смотришься в зеркало и видишь себя самого - свое лицо, руки... Видишь все это и вдруг... Кто-то убрал зеркало! Где тот мир, что был в нем? Этого мира больше нет, есть только тот, кто в мире только что отражался. Но этот «кто-то», то есть ты сам, никакого отношения к миру в зеркале не имеет. Он принадлежит иному миру.
- Зеркало – это наш мир, не так ли?
- Не зеркало, а отражение в нем. Отражение, которого в действительности не существует.
- А что же существует?
- Пустота. Пустота, которую ты каждый раз заполняешь какими-то новыми или уже привычными и известными тебе формами, но которые исчезают, стоит лишь понять и почувствовать, что их на самом деле нет.
- Значит... меня.... тоже нет?
- Да, дорогой, как нет и меня, как нет и всех остальных людей, якобы существующих в этом мире.
- Но это же абсурд!
- Безусловно, абсурд - до тех пор, пока ты продолжаешь отождествлять себя со своим телом, его ощущениями и его, так сказать, аксессуарами. На самом деле есть только мы. Мы, принадлежащие к одной Вечности, сознающие эту Вечность, являющиеся этой Вечностью и лишь по недоразумению разбросанные, отделенные друг от друга, как мелкие осколки одного зеркала, отражающие каждый в себе ту или иную иллюзию своего собственного существования.
- Что же происходит, когда я говорю о себе «я»?
- То же, что происходит на гладкой поверхности воды после того как по ней промчится моторная лодка. Где все эти волны спустя несколько минут, как лодка ушла?
- Допустим, мне это понятно, хотя и не совсем привычно. Но ведь есть наше общение, мы вот разговариваем друг с другом... Не хочешь же ты привести меня к солипсизму? Не сам же с собой я разговариваю?
На лице монаха отразилась грусть и сожаление:
- Увы, любые слова, которые я скажу тебе сейчас, ничего не передадут, пока твое сознание не избавится от дуализма. Один из наших учителей когда-то сказал, что любое высказывание одновременно и истинно, и ложно. А все дело в том, что мы не можем воспринимать одновременно обе стороны бытия. Когда-то наш мир разделился сам в себе. Это то, что христиане называют «грехопадением». И теперь мы всегда задаем вопросы, пытаясь подвергнуть анализу целое. И вечно спотыкаемся о химеру собственного «я».
А потому - либо человек понимает, что такое собственное «я», но никогда не способен указать на него и объяснить его другому, либо постоянно дает этому «я» определения, но никогда не приходит к себе самому.
- Думаю, я понимаю, что ты хочешь сказать. – промолвил журналист. - Но скажи напоследок, ты сам пришел к себе? Понимаешь ли, что есть ТВОЕ «я»?
- Вспомни, что я только что сказал тебе, - улыбнулся монах, - и реши для себя, ты хочешь получить неверный ответ от говорящего или услышать истину от хранящего молчание?
История умалчивает, что произошло с нашим репортером далее, но по слухам он достиг просветления прямо на работе.