СЕМЬ Я.
Закрался интересный вопрос – несколько риторический. Все ли семьи одинаково счастливы, находясь в неведении своего настоящего и предполагаемого будущего. И включают ли они время и место в имманентный ответ.
Хаос и безалаберность были до такой степени обыденными, что любая мимолётная упорядоченность вызывала смятение и легкий разброд чувств. И когда Катя Спиридонова - старшая дочь большого семейства заявила о кардинальном изменении жизни (почему-то с пятницы), и не просто в индивидуальном порядке – ничегошеньки - это должно коснутся всех без исключения; однако тут же получила бурный, ернический отлуп от других членов сообщества, а вдогонку тихую, умиротворенную улыбку матери и интеллигентное въедливое замечание главного шкодника – Архипа.
- Влюбилась – ясно как божий день, а он какой-то чистоплюй профессорский небось, вот и потянуло Золушку на … Но ты не рисуйся особо – он с тобою потрахается по-быстрому и слиняет обратно к своим.
Катя ответила ему моментально - густым ароматным матерком, плавно вошедшим словно нож в масло в насыщенную живительными ароматами исконность большой семьи. К тому же место неформального лидера постоянно присутствовало в качестве такой вкусной заманки и оно заставляло всех от мала до велика держать себя в достойной форме. Правда, формальный глава общины отсутствовал по метафизическим причинам – он исполнял свои гражданские обязанности (и не в первый раз) в колонии общего режима.
- Вовик, ты не забыл – у тебя с Колей нужное дело. Кушать то всем хочется в красивых штанах и у нового телика.
- Не ссы Архип – у нас все пучком, щас порубаем и сделаем тип-топ. Мы и местечко заценили клевое, там столько хануриков бродит.
Маруся Спиридонова во время деловых переговоров и иных жарких мероприятий детей практически всегда отсутствовала как физическое лицо (несмотря на телесное наличие) – ей было не до частностей – она вершила глобальный проект мироустройства своего беспокойного роя. 6 ртов, 12 шустрых ног, 12 хватких рук – весь этот инструментарий желаний необходимо было правильно направить и в последствие справедливо оценить, причем каждого не по конечному результату, а по осуществимым возможностям – ведь одному дана удивительная легкость делинквентного куража, другому все тоже дается через суровое преодоление милых установок несбыточного мира. Маруся их ничему не учила – они и так жестко и деликатно завладели тем миром, в котором современность сама по себе превратилась в созревший плод, сорвать который и распорядиться им стало не просто необходимостью, а естественной данностью привходящих обстоятельств.
Вовик и младший – Колян вышли на свою практически фрилансеровскую стезю укрепления финансового благосостояния коллектива. Распорядок трудового дня, обеденный перерыв, полдник, второй полдник – эти старомодные правила были отвергнуты почти всеми представителями рода Спиридоновых (хотя в стаде появилась одна отбившаяся от коллектива коза, видимо – её бес попутал) и поэтому главными идеями были – свобода выбора и относительная честность в формировании бюджета (небольшие отклонения разрешались). Вот и сегодня наша юная пара собиралась действовать по недавно апробированному концепту культурного разъема денег. Основой этого метода был древний, как Вавилон, принцип: «Делиться надо». Путь к нему был неблизкий, заведомо присмотренный и утоптанный. Вторым источником пополнения сметы должны были стать Архип с Катей, но в связи с обострением её стабильности, скорее всего физиологического порядка, совместно решили заменить её Настей, которая вместо спасибо за оказанную честь заерепенилась и стала высказывать разные неблагодарные фразы своим близким. Но вернули её в норму довольно быстро: напомнили о необходимости зимней куртки (ранее её одобренной в каталоге Али) и о намечтанной поездке в зимний лагерь (с разными горными прибамбасами). Тут она сразу же сломалась, поставив маленькое условие, которое ещё не дослушав приняли. Так что на дому вместе с матерью остались Катя и Вячеслав Константинович Спиридонов – отрок восьми годков; иначе его и не называли, уж больно щепетильно он подходил к любой теме - от принятия душа до принятия причастия; в частности, воздержание от еды, положенное по канону не пришлось ему на душу ни в физическом, ни в эзотерическом смысле. Кате был поручен гигиенический участок работы, а брату эстетический – он подбирал новые дорожки с абстрактным рисунком (гуцульский орнамент); потом аппетитно облизываясь собирал световую линейку в только для него видимой гармонике цвета и направления. В один из мирных не событийных моментов этого вечера Маруся Спиридонова, оставшись с дочкой наедине, вдруг (несколько неожиданно для самой себя) захотела выяснить причину столь революционного запала дочки.
- Катюша, может быть ты мне расскажешь, что случилось такое, после чего ты бросилась на нас после школы. Ты же всегда была по пятницам в очень хорошем настроении.
Катя изначально никак не отреагировала на мамины слова – она продолжила свои уборочные действия с прежним вдохновением и злостью. Прошло минут двадцать и видимо в ней созрело нечто такое, после чего она сопротивляться выбросу адреналина не смогла, да и не захотела.
- Вы меня, мама, просто записали в проститутки, а я не хочу этого. Последний раз меня Архип отбил случайно – там такие морды были – я думаю – они или пожалели меня, или, скорее всего, решили не рисковать; Архип хоть и орал какую-то хрень, но все было бесполезно, пока папик не махнул рукой - мол, отпустите. А о деньгах даже заикнуться было невозможно, так что тот случай в июле можно сказать был исключением, да и сумма там оказалась так себе.
- Ну, если ты считаешь 30 тысяч мелочью тогда конечно; правда забыла, что на 10 ты купила себе новый пуховик, в котором сейчас и ходишь.
- А если вспоминать июль, то я до сих пор с ужасом вспоминаю красные толстые руки того жирдяя, а ещё с большим страхом…
Маруся вскидывает руки, голову и как бы защищая себя и дочку слезливо причитает.
- Ну, всё, всё – больше никогда не будем это делать. Что-нибудь придумаем другое. Ты же у нас такая красавица и умненькая тоже. Ну не надо, хватит на сегодня разных больных историй.
В это самое время Архип опытно рассчитывал время для реализации билетов, к тому же Настя (в отличие от яркой Кати) вызывала более жалостливое отношение к себе и более того - получила 2 билета вообще за спасибо. В итоге у него имелось 7 билетов (два приобретенных мамою по квоте, 2 полученных на шармачка и 3 купленных по номиналу с рук Настей). Перед Стасиком бурлила толпа (опера была поставлена супермодным режиссером; там было все на потребу дня: мультипликация, проходы по залу лошади, обнаженка с кровопусканием); так что молодой человек с каждой минутой переоценивал билеты в сторону повышения, в то же время не оттягивая момент истины, когда предельная охота и начало действия окажутся в точке невозврата. И он это сделал профессионально. После они сидели в дорогой центровой кафешке, поглощали вкуснейшие пирожные и обменивались пестрыми впечатлениями от своего удальства. Доход был близок к очень редким удачам Большого (там были огромные идентификационные сложности) – 38 тысяч; 3 тысячи Архип благополучно потратил на премиальные, которые они прокутили по-быстрому. Вовик и Колян также оказались на гребне волны в этот день: благодаря грамотно проведенной рекогносцировке, удачливому времени и кое-какому опыту Володи акт изъятия лишних денег прошел быстро и без конфузливых ситуаций, в которые они попадали изредка. Одним из сложных моментов операции был фактор видеокамер – и они в меру своих подростковых способностей учитывали и старательно исполняли необходимые маневры, часто с чрезмерным пылом. Но каждодневные лекции Архипа об осторожности и смекалке не остались без их внимания, тем паче суровым и регулярным наказом были его слова о предельно честном отъеме избыточных денег; и они исполняли сей принцип неукоснительно. Вот и сегодня в промежутке между выводом увядшего под белые ризы клиента и посадкой его в такси им необходимо было выяснить несколько деталей текущей операции: адрес, наличный баланс (с карты снимали только в исключительных случаях и минимальные суммы) и кем они ему приходятся, наконец. К обоюдному счастью они оказались племянниками – это, во-первых; наличных было достаточно (даже валюты) – это, во-вторых; и, наконец, адрес пробили по емеле через Архипа (он в этот момент услаждался жизнью в кафе и соблаговолил войти в свою базу данных). Поэтому в такси они садились по-родственному: в обнимку, всхлипывая и вспоминая дядю Жору и тетю Зину. А деньги были поделены по-братски: примерно пятая часть – заботливым родственникам, обеспечившим мягкую посадку, совсем мизер – за такси – остальное неприкасаемый фонд хозяина. Итог: 25 тысяч и 100 евро – неплохой задел.
Следующий день начался с большого отчаянного приключения, вовлечены в которое оказались все, в том числе и незаинтересованные в наступивших волнениях подданные благословенной семьи. Вячеслав Иванович прямо с зорькой явился в родную обитель с Мусою – соименником древнего пророка и у них отверзлись вещие зеницы, совместно с устами и вымолвили они осанну дому твоему. Короче, Вячеслав Иванович убедительно представил линейку новорожденных догматов о явлении очередного сына в их дружную семью. И если бы сия инициатива исходила от любого другого аборигена, то можете поверить – была бы отвергнута сразу же; но младшенький (тяжело выхоженный после рождения) имел большую квоту на всевозможные экстраординарные поступки. В связи с этим пришлось вникнуть в его не бесспорные доводы, и вновь, в который раз принять их. Сама эпопея злоключений Мусы тянет на подробную, но совсем другую историю. Возможно, в будущем, в иной жизни она будет изложена тщательнее. В заключении, Маруся произнесла проникновенный монолог о добре и зле, о счастье и беде, о чаше и хлебе насущном. Так он и остался.
Вот интересно, каким образом они получили жилье в столь престижном районе; ну я понятно – папочка работал в той организации, которую сейчас не принято поминать, ну хорошо – данную тему проехали. Я до этого перелома ноги не особо знала их, да и интереса никакого не было; к слову сказать, и времени тоже. А сейчас я настолько наелась интернетом и чтением, что захотелось окунуться, хотя бы опосредовано, в какую никакую жизнь, пусть и не очень яркую низовую. Но здесь я промахнулась! Пусть я наблюдатель тот ещё: передвигаюсь маловато, удобное окно только одно, на балконе уже холодно; кстати, на вторую неделю своего гипсования обнаружила отличную перспективу в эркере кухни (к тому же там затененные стекла с узором). Изначально, обнаружив практически рядом столь многодетную семью отнеслась к этому факту со смешанным чувством тщательно скрываемой брезгливости (от самой себя) и с неким умилением предполагаемой (видимо у меня это книжное) невинности детей; и так как я эту картину мира (из окна) нарисовала себе, а не выстрадала в сомнениях, то и первые наблюдения меня и огорчили, и насторожили, и развеселили – всё комком, впрочем, как и в реальной жизни. Каждый из наблюдаемых у меня получил свой код: наиболее забавным показался младший – Карапуз, самым значительным, прежде всего притворной позой, самый взрослый юноша – Пафос; с девочками и проще, и сложнее – старшая – большая воображуля и кокетка (приметила её за маминой косметикой) – Коко, а младшая – самая неприметная из всех – Фантом; два средних - во всех отношениях мальчика (Близнецы 1 и 2), сначала запомнились, в основном постоянными распрями друг с другом. А вот мама – она произвела на меня удивительное впечатление: не увидела её ни разу в психозе (я представила себя с такой оравой – и содрогнулась), более того – управляла она своей ордой с неотвратимой, словно жрец-фаталист апатичностью. Но это лишь первое, обманчивое впечатление – на самом деле, когда я познала её систему управления лучше, то обнаружила гибкое перераспределение обязанностей между всеми участниками: Пафос озвучивал большинство её указаний, насколько я смогла это увидеть (естественно, не слыша ничего); Коко исполняла много домашней работы, в том числе и готовку, довольно часто без маминой поддержки; Фантом не только подвизалась в роли подручной, но и отвечала за уборку дамской комнаты, где она с сестрой и мамой обитали; Близнецы были основными по магазинам (видела их с внушительным листом бумаги, видимо со списком); Карапуз в единоличном виде осуществлял функции контроля и Счетной палаты (заметила, как он отчитывал Близнецов после их возвращения из гастрономической командировки). Какая богатая событиями жизнь возможна посредством всего лишь бинокля, обычного окна и щелки эркерного витража. Но это были только цветочки, дальше события стали развиваться в убыстренном режиме, словно в фильме Чаплина из времен немого кино. Продолжение заставило вспомнить крутые сериалы, но с гораздо большим разнообразием жанров: здесь, в разных пропорциях и смесях наличествовали комедия, драма, трагедия и на закуску триллер. Теперь по порядку. В пятницу – это я поняла по разным телодвижениям и по финальному вечернему (скорее ночному) ажиотажу – у них состоялся горячий брифинг по результатам их коммерческой деятельности. Конкретно, я, конечно, не присутствовала при дележке денег, но по косвенным признакам – все-таки разобралась в причинах и возбуждения, и приподнятого настроения, и последующего приобретения совсем ненужных вещей: насколько я знаю – то что дается без усилий, то и тратиться без напряжения. Но я им не судья и лишь высказываю мысли, с которыми не предполагаю ни с кем делиться. Дальше я чуть не пропустила самое значительное событие из всех наблюдений: увидав в доме нового агнца – определенного типа (то ли цыгана, то ли кавказца) я сначала подумала о приятеле Карапуза, тем более он крутился рядом с ним и активно жестикулировал, обращаясь то к матери, то к Пафосу; и хотя малец получал от них активные возражения (я их так видела) – заметно было изначально – кто окажется победителем. Мне было очень приятно обнаружить в себе кое-какие аналитические способности, когда в конечном результате я обнаружила из щелки эркера идущих в обнимку Карапуза и Цыгана (пусть уж останется, тем, кем я его приметила в первый момент), а потом укладывающихся рядом друг с другом в спальне. Но Weekend так сладенько не закончился – уже в воскресенье случился новый разворот обыкновенной истории: сначала небольшая группа граждан (Карапуз, Близнец 2, Цыган) отправилась по делам, полагаю сугубо материального направления (вся семья остро заточена на перманентное улучшение благосостояния – личного и общинного). В дальнейшем я кое-что пропустила, увлекшись звонком подруги, и когда вновь восстановила свой наблюдательный пост, то сразу обнаружила невиданное до сего времени оживление, потом я его переквалифицировала в более точное определение – панику, переходящую в локальное светопреставление. Только длительное и всепоглощающие подсматривание что-то высветило: сначала – поиск (кого искали было непонятно – все хаотично перемещались в разнонаправленных дислокациях), потом я все-таки определилась с утратой – это оказался Карапуз. И представьте себе, насколько я расстроилась – ведь дети (пусть я их пока воспринимаю абстрактно) – наиболее незащищенная и ранимая часть общества, как это не высокопарно звучит, а тут самый маленький и честно сказать наиболее симпатичный для меня человечек. Писать стало не о чем – всю неделю продолжалась суета и ожидание; даже я в своём состоянии готова была помочь им любым, возможным в данной ситуации способом. Но ничего конкретного я в своем положении, даже если бы моя помощь каким-то образом спасла ситуацию предложить не могла – я сама в сегодняшнем статусе являлась балластом для любых активных действий, а размышлять и философствовать – не велика помощь. Однако, на этой печальной ноте, слава богу, не заканчиваются мои записи; в данный момент истории все слилось воедино: и снятие гипса, и моё возвращение в относительно активную жизнь и завершение истории о пропащем ребенке, такой актуальной и животрепещущей в наше время. В субботу утром уже кое-как передвигаясь по квартире я в какой-то фазе движения уловила то ли нюхом, то ли периферическим зрением необычное движение перед въездом во двор того самого дома. Когда присмотрелась пристальнее – увидела только заднюю часть кузова одной машины, уже практически вне поля моего зрения и ещё два фургона, совершенно нереального вида – это было нечто киношное, несколько аляповатое и мало определяемое на скорый взгляд. Потом я услыхала музыку – веселую, старомодную, через некоторое время барабаны, затем аплодисменты и в завершении довольный гул.
Маруся Спиридонова все последние дни находилась в странном состоянии: вроде продолжала жизнь в прежнем ритме – на полуавтомате, вроде строила детей с тем же подходцем как и прежде, вроде и количество отроков не изменилось, но какая-то тончайшая струна семейного натяжения истончилась до такой степени, что, казалось, какое угодно микро действие любого направления разорвет её и всё рухнет прахом. В свою очередь ночи тоже не приносили успокоения – вот и последняя подняла её после очередного кошмара: перед ней разверзлась темная бесконечная пропасть, она на самом краю балансировала из последних сил и лишь протянутые вывернутые аномально длинные руки детей удержали её. И потому утро нежданного возрождающего катарсиса, зароненного благовестным сообщением, чуть было не вызвало в ней клиническую оторопь, которую она преодолела, благодаря детям (и особенно Мусе – он его и принес). Последующее явление Вячеслава Константиновича оказалось сродни сказочному явлению трикстера (пусть и не взрослого): сначала в их двор въехал фургон, вдрызг разрисованный эпизодами цирковой программы – от коверных до концевого гранд-номера со зверями, затем распахнулись дверь и с сознанием высокой значимости явился миру шпрехшталмейстер; без паузы он взмахнул рукой и тут же, как из преисподней появился небольшой оркестрик, раздались фанфары циркового вступления (от которого у всех неравнодушных к манежу людей мурашки идут по коже); к середине марша подтянулись ещё два фургона, испещренных фантастическими темами. Цветовая гамма была под стать сюжетам – она была не просто ярка и необычна – она вообще выбивалась за рамки обыденности и как будто сообщала всем наблюдателям о сокровенности представления. Из второго выпорхнули две девушки, за ними появились несколько крепких мужчин; девушки сразу же начали исполнять пластические акробатические антре, а их партнеры сняли с крыши две перши (длинный средней толщины шест); один из мужчин вдел конец перша в специальный выем поясного ремня, а второй, надев на лоб небольшую плотную бандану и загнув голову затылком вниз начал прилаживать конец другой перши на лоб. И когда они что-то коротко выкрикнули девушки тут же мгновенно переключились с нежных красивых па на партнеров и быстро забрались на самый верх шестов. Там они крутились вокруг оси и выполняли сложные фигуры циркового номера; в завершении оркестр смолк и только барабанная дробь сопровождала рекордный номер. Все Спиридоновы и другие любопытствующие находились в двойственном состоянии: аффекта и эффекта – этот номер, лучше сказать – трюк, до такой степени потряс их, что какое-то время после него все находились в прострации. Что на самом деле произошло описать сложно, но в кратком изложении это был полет двух девушек на встречу друг другу из противоположных першей и удивительное, благополучное завершение номера, когда они гибко и цепко вновь соединились с гимнастическими снарядами. Вновь взорвался победными фанфарами марш, снова девушки, грациозно исполняя разные па, спустились и под душевные бурные аплодисменты раскланялись перед публикой (а собралось изрядное количество халявщиков). Следом без паузы мужчины натянули между двумя фургонами батут, сами стали сбоку от него с разных сторон, вновь раздалась барабанная дробь, как известно, предвещающая нечто зловеще-праздничное и тут непонятно откуда на батуте возник Вячеслав Константинович – не просто появился – он трижды подпрыгнул на сетке, набирая нужную амплитуду прыжка, а потом крутанул два двойных сальто, затем одно обратное с пируэтом и в завершении мощно оттолкнувшись лихо взлетел наверх, взмахнул рукой, приветствуя аудиторию, и наконец прибатутился на сильно согнутые ноги, частично погасив скорость. Маруся Спиридонова всё действо простояла среди домочадцев, изредка опираясь на Архипа – в самые искренние мгновения представления она учащенно дышала, незаметно крестилась – а под конец, при появлении сына – сначала побледнела, а потом вся пошла красными пятнами. И когда младшенький завершил выступление, когда отгремели вопли и визги всех зрителей, когда Мать вся потянулась в направление сыночка – Вячеслав Константинович, вновь растворился в пространстве, для того чтобы через секунды прижаться разгоряченным телом к ней.
Просто сказка.
Лес был небольшой, но значительный, прежде всего той особой тщательностью, которая указывала не на цифровой указатель множества, а на четкий ранжированный порядок целостности. Куда же без ней в сложных и, откровенно говоря, неоднозначных условиях выживания. Была, само собою, и здесь территория ещё не до конца освоенная прогрессивными методами, плохо вписывающаяся в общую генеральную линию, но она находилась на периферии активной жизни, она была далека от истинных ценностей, что там – в ней не было по-настоящему твердого стержня, этакого монолита всеобщего единения и восторга – короче, это было болото. Кстати, настоящее, а не мнимое, где за игривой фигурой речи самые отъявленные мажоры скрывают нравственные костыли своей особости. Даже сырая и кислая среда существования не разворачивала народонаселение сей обители грусти и уныния в сторону гладкой и ровной дороги приемлемой для большинства жителей местности, стремящейся к всамделишному искреннему прямохождению. Вот мы и подошли к сердцевине темы, к её пульсирующему кратеру, можно без надрыва заявить – к основе основ нашего всего – к Главе Администрации. Само собой, здесь у нас, как и везде, ведущей линией самости стала безудержная демократия в строго определенных рамках, и поэтому всенародным голосованием был избран Козел – только не надо сразу смеяться, ёрничать и подмигивать друг другу – это был настоящий, опытный политик с почти безупречной репутацией; особо надо отметить его совершенно выдающееся ораторское беканье (во время его спичей в экстазе заходились не только козочки, что само по себе объяснимо, но и другие представительницы эмоционального пола – они тоже не отставали от своих подруг в проявлении чувств). Выдающуюся группу поддержки составляли белочки: они одобрительно махали пушистыми хвостиками, одновременно звучно подщелкивали зубками и отбивали лапками дробь. И наш Козел охотно поощрял своих чистосердечных клакеров и в меру возможностей, учитывая сложные этические моменты (а политик обязан держать нос по ветру – баланс интересов равновесно), оказывал поддержку своим симпатантам. Но не всем! Тут неожиданно самоорганизовалась (может быть и не случайно) группа лисичек и стала бурно оживлять собою разные общественные мероприятия. Они подтанцовывали, подпрыгивали, подвывали, размахивали помпонами, флажками и вымпелами, да еще натянули на себя какие-то цветные тряпочки (что совершенно не вязалось с всенародным стилем одежды), всё это, видимо, для подтверждения своей независимости и отвязности. В последствие, не на шутку разбушевавшись, привлекли из соседнего бора небольшой оркестрик кроликов, играющий старый добрый джаз, но на этом не остановились и разбавили музыкальную часть своей группы юными рок-н-ролльщиками. Но недолго продолжалась вакханалия забугорного энтузиазма – наш Козлик быстро разобрался в болезненном искривлении патерналистского направления, столь естественного для большинства обитателей нашей вотчины. И так как мы уже в курсе дела об истинных масштабах народовластия и свободы, то не удивительной стала независимая позиция нескольких членов администрации (барсука и косолапого мишки) предложивших провести очередной референдум (хотя еще не были обнародованы результаты предыдущего) с животрепещущим вопросом: «Нужен ли нашему Отечеству иноземный барабан и там-там?». Инициатива, как обычно, нашла всеобщее одобрение и тут же была осуществлена. Опрос прошел быстро, а еще быстрее пришли результаты всеобщего излияния: «за» проголосовали 17%, «против» - 82%, 1% бюллетеней признали недействительными. Вы спросите – и в чем же здесь неожиданность – это вполне достойные цифры, уверенно демонстрирующие поступательное движение к все более выдающимся образцам народного то ли благоденствия, то ли благолепия. Но весь фокус заключался не в цифрах, а в месте этих самых 17% позиционеров – как раз там в самых топких, хлипких, вязких землях (а где же ещё такое безобразие могло появиться?) выпочковались всякие элементы, категорически занявшие неправильные позиции по отношению к власти и народу. Вслушайтесь в эти имена, всмотритесь в этих избирателей и вам станет многое понятно: кулики, лягушки, ужи, болотные черепахи, журавли и еще так называемая болотная интеллигенция – выдры и ондатры составляли сей кружок вечного недовольства и апатии. Понятен становится старый афоризм о прямой зависимости общины от места и условий обитания. Посудите сами, какие высокие задачи коллективного благоденствия, какие истинные ценности могут развиваться в такой неказистой среде – само собою общий негативный курс поведения и является тем оселком, который взращивает подобные настроения. И вот тут как раз, было принято единственно правильное решение по возврату сей неразумной паствы под сень отеческих дубов; и это было настолько правильно, что тут же возник спор о приоритете идеи; правда распри, толкотня, обиды быстро прекратились, когда было официально объявлено и опубликовано постановление за подписью нашего Всего; да и какие могли быть сомнения – кому могла прийти в голову столь новаторская, можно даже нескромно заметить, гениальная мысль. Правда, через некоторое время резко понадобился субъект для строгой критики по данному вопросу; и он моментально нашелся, даже возникла нешуточная конкуренция за право быть битым. Но это уже совсем другая история! И ей не место в нашей оде вольности и согласия. Короче, решено было внедрить в гнилостный регион здоровых и молодых представителей нашего Леса и, хотя здесь тоже не обошлось без яростной полемики (вы же понимаете, что это и есть истинное проявление подлинной демократии); но консенсус состоялся после тихого предложения первого заместителя, который порекомендовал для подвига ту самую группу лисичек, искрящихся новыми и свежими идеями на благо родной обители. После нежного укорота их бурной, залихватской деятельности на концертных площадках, на различных общественных мероприятиях их темперамент решено было направить в нужном направлении. Разумеется, сложно было ожидать бурного энтузиазма помноженного на ликование при оглашении то ли уговора, то ли приговора, но убедительные слова первого заместителя о высокой чести, о будущем успехе их коллектива и самое главное – о личном контроле Главного Админа убедили их в непорочной красоте этой идеи. Наши неугомонные герои сразу же развернулись по полной диаграмме: они организовали кружки общественного согласия с непременными танцами и плясками (даже модные в юной среде хип-хопы и брейк-дансы приветствовались). Их игривый пыл, жизнеутверждающий темперамент был принят на ура в сей юдоли печали. Они были приглашены в лучшие дома этой неказистой провинции, перед ними любезно открывались многообразные возможности для общения и творчества. Но прошло несколько месяцев и на очередном фестивале документального счастья (а задокументировать, как известно, можно всё) наши лисички выдали экспромт необычайной силы и грусти (нет, не для этого они направлялись по известному адресу), чем несказанно удивили и опечалили одобрительно заинтересованных в них лицах. Посему случился большой и страстный симпозиум, резолютивную часть которого немедленно снарядили куда надо.
И тут же сотворился давно ожидаемый манифест главной администрации: назвали его естественно гораздо благозвучнее – постановление о единении и счастье. Звучало оно в общих чертах так: дабы не смущать юные умы, не беспокоить зрелые, не пугать солидные кадры немедленно осушить болото и благоустроить в надлежащем виде. Далее подробно, в мелких деталях сообщался план грядущих мероприятий, празднований, манифестаций, где, к слову, по дням и часам обозначались разнообразные увеселительные акции и спортивные игры. Всеобщее ликование буквально поразило всех наповал – точка постоянного уныния, критиканства настолько надоела, так измучила и избередила простых участников всеобщей стабильности, что у многих даже аппетит пропадал при очередной акции болотников. Правда - ненадолго. После празднования этого выдающегося события наступили наконец-то тишайшие времена, покойные годы.