О пенсионной реформе и сказке Пушкина
О том, что «сказка – ложь, да в ней намёк, добрым молодцам урок», мы помним с детства. Сказки мы тоже помним, но, увы, не всегда извлекаем из них уроки. К примеру, «Сказка о рыбаке и рыбке» Пушкина, - она о чём? Или – о ком?
Правильно: о двух людях, живущих на берегу моря и кормящихся своим нелёгким трудом, а также о том, что один мужчина («старик» по меркам начала 19-го века, ныне же – «гражданин предпенсионного возраста», или же «самозанятый»), попал в то самое безвыходное положение, которое нам пророчит наше правительство лет этак через десять: невод порван, кушать нечего, а соотношение кормильцев к иждивенцам – 1:1.
По сказке, то ли бог, то ли природа смилостивились над несчастным – привалило рыбаку счастье в виде Золотой рыбки, что может исполнять любые желания. Старик на воображение был не горазд, и потому, как мы помним, ходил за советом к своей старухе. Той же словно всю её жизнь только этого и не хватало: и дворцов-то она себе понастроила, и виадуков, и вотчин с титулами громкими под свою длань собрала; даже владычицей морскою себя объявила, с алхимиками да чародеями заморскими снюхалась, - да так и осталась, как раньше была – у разбитого корыта.
Лично мне в детстве больше всего было жаль, и даже досадно за старика: чего же он, «дурачина» и «простофиля», хотя бы нового невода себе не попросил? Почему перечить старухе не осмелился? Ведь мог бы им и себя, и старуху свою ненаглядную им ещё не один десяток лет кормить! А он – нет: дворцы – так дворцы; хоромины – так хоромины. Красиво же!
Где же тот самый урок в сказке Пушкина, - спросите вы? И при чём здесь пенсионная реформа? Или вы уже улыбаетесь? Вот! – всё-то вы знаете, и понимаете, где сейчас обитает «старуха», в каком море-окияне обитает «Золотая рыбка», а также каждый день и ежечасно, – в зеркале ли, или на улице, - видите того «старика» с его драным неводом. Вы видите его, приходя в гости, видите его на экране телевизора, и везде он один и тот же – растерянный, в китайских джинсах и рубахе из секонд-хэнда.
И он, как и во времена Пушкина, никак не возьмёт в толк: почему это ему, добытчику, по воле какой-то там старухи Золотая рыбка только и сделала, что хвостиком махнула? Почему сейнер рыбный не дала? В долг хотя бы, а? Или катер? Катерок? Лодочку малую? Ведь тогда бы он….
Ничего не позволила ему проклятая старуха, и лишь работать пуще прежнего заставила. А ведь сама ещё недавно твердила, что производительность труда-де у старика низкая, раз этак в десять ниже, чем у обычного заморского работника. Не до сейнеров сейчас нашей старухе – ей чародействовать, да новые дворцы строить надо.
Так и остался до самой своей гробовой доски наш старик со своим старым неводом; он ловил рыбу и недоумевал: вот я один, и старуха у меня одна. А ежели, к примеру, мне бы лодку новую – так и рыбы раз в пять больше бы наловил. А коли катерок – и в десять раз поболе: и сам бы, как сыр в масле, катался, и не только старуху свою – ещё много кого бы прокормил бы. И усыновил бы, и удочерил, - было бы кому дело передать. А так… всё отняла проклятая старуха.
Даже старость.