ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ.
Ранний вечер, не иначе как пытаясь услужить свиданию Гормахиса с Атири, даровал землям Куша чудную погоду.
Мороз не пиявил кожу, ветер не сбивал с ног… Почти...
Как и обещала, Атири ждала визиря у восточной стороны дворца, в крытой мраморной галерее, где журчал не замерзающий даже в самые лютые морозы теплый источник, оправленный в фонтан, и несли вековую вахту бронзовые статуи амазонок.
Вот она, красавица, в алом плаще с капюшоном, чуть склонив голову, задумчиво бродит между колонн, накручивая на палец черный пружинистый локон…
Ее тёплый плащ был длинным, как процесс мумификации.
Но под ним, при малейшем движении, открывалось короткое платьице из тончайшего лазурного виссона, плотно, до псевдо -наготы, облегавшее обворожительное тело девушки, которая, вероятно, в любую погоду и по любому поводу одевалась так, что мёртвый женоненавистник бы возбудился. На её длинных голеньких ножках нежно позвякивали тонкие браслеты, а бретели платья, волнуемые каждым вздохом высокой упругой груди, так и норовили соскользнуть с изящных плеч…
- Я опоздал? - испугался Гормахис, ещё издалека обнаружив, что весь снег вокруг утоптан следами её сандалий, - Прости, долго выбирал облачение…
- Да нет, я просто перепутала здешнее время и пришла на час раньше… - успокоила она.
- Понятно…
Иерофант солгал.
На самом деле, он совершенно не понял, на какое «здешнее время» пожаловалась принцесса.
Что за бред?
Может быть, она до сих пор не протрезвела от нектара? Или просто дура, как и её сестра-гадюка?..
Вопросы, вопросы… Важны, ой как важны! В политике мелочей не бывает!
Но сейчас ему было не до политики и диагнозов.
Он идеально знал, как изысканно флиртовать с новым парламентом и как быть светозарно святым, возглавляя ночную богослужебную процессию. Как быстро развратить толпу благочестивых атонитов обратно в разгульное язычество, или как покорить сердца читающей публики рифмованной, едва имеющей смысл, дурью.
А вот каким образом общаться с девушкой, от одного взгляда на которую он чувствовал себя не всемогущим жрецом-чародеем, а захлёбывающимся от восторга тощим занудой - не знал!
Что ей нужно?..
Благодушное покровительство, рабское поклонение, заботливая строгость? Кем пред ней выгодней предстать: властительным визирем, добродетельным жрецом, изысканным острословом, тонким лириком, обожествляющим её безумцем?..
Вот острословом точно пока не надо, а то будет он пред нею трупом, - она явно сильнее него раз в десять…
Так как же себя вести? Эх, вчера было проще, с вином-то… Пьяный одарённее гения!
Что там за советы давала Бертрери?..
Впрочем, это вдруг стало ему не важно.
- Не двигайся!- крикнул он, быстро подбежал, отбросил посох, нагнулся и принялся рыскать между её сандалий, разгребая снег. На ножки девушки упало несколько снежинок, и, вмиг сгорев, двумя слезинками оплакали, что на столь малое время причастились её дивному телу.
- Что!? - опешила принцесса.
- Сказал же, не двигайся! - строго, почти злобно, повторил он, что- то взыскуя, - А то покалечишь.
- Кого!?
- Ни кого, а что! У тебя серьга в снег упала.
- И вправду, нету… - нащупала она обанкротившееся ухо, - Но… как ты заметил? И, вряд ли мы её отыщем. Тут столько намело…
- Отыщем! - пообещал он, ковыряясь в снегу, - Я её слышу. Её плач и крики о помощи.
- Серьга кричит? Разве вещи могут кричать?
- Ещё как могут! От боли, страха…
Девушка поджала алые лепесточки губ, и, вероятно, призадумалась: а стоит ли менять до смерти надоевшие ежедневные концерты Нехбетты на собственный трон, но в придачу с сумасшедшим визирем, слышащим рыдания бижутерии?.. Может, он и на трон-то её не пустит, если царственная табуретка заявит протест?..
Не прогадать бы: в Куше холодно, но хоть есть, на что присесть. Может, ну его к изголовью Аммат, этот Нутжерт?..
Если таков визирь, то каков же город?..
- Ей больно? - нахмурилась Атири, - Или, может быть, ещё и страшно?
- Нет, она цела, и, глупышка, ещё не умеет бояться. Не знает себе цену. Она ведь совсем новая, верно?.. Но, как любое творение, созданное в паре, она способна плакать и кричать от одиночества.
* * *
Как ни парадоксально, за свою недолгую, но весьма насыщенную удовольствиями жизнь, Бертрери, имевшая сотни поклонников, редко бывала счастлива в любви.
Она никак - ни изучая романтическую прозу, ни практикуя эротические трактаты - не могла соединить секс и любовь. Одних хотела, а других - любила.
В любви – дико верна.
В сексе – беспредельно изменчива и страшно ненасытна.
Вот и строй счастье, с такими-то талантами!..
Да, её хотели. И любили. И, бывало, что одновременно.
Но, не смиряясь с её характером, кидали. Такою красотою наделили боги жрицу, что секс с нею, но без любви, был обиднее, оскорбительнее, чем любовь с нею – но без секса.
Ну, а любовь без секса, с такой прелестницей, смог бы выдержать разве что Шанкар…
Лишь Имхотепу боги даровали силу и искусство так угождать ей в постели, что у неё к долговязому обжоре даже какие-то чувства проснулись: страх потери, лень искать нового, привычка быть удовлетворяемой по первому желанию так, чтобы второе желание появлялось хотя бы через минуту после удовлетворения первого… Сильные чувства, светлые…
Но тот, о ком она грезила, тайно вздыхала, соединяя и нежнейшую любовь, и безумную похоть, ни того, не иного к ней не испытывал.
О ком я? Хм… умный читатель догадается сам, а дурак не знаю, зачем вообще эту книгу читает… Льстит автору количеством читателей? Избави меня боги от такой лести…
Путешествие в Куш сыграло с Бертрери злую шутку: теперь она поняла, почему с самого начала у неё не имелось ни единого шанса. Потому, что она - не Она.
Это боль несказанная, боль от факта своего же собственного существования: быть собою, а не Ею. У каждого своя ниша в мироздании. Своя, и только своя, никто не может заменить другого. Право быть собою имеешь только ты сам.
Вот Бертрери и плакала. Тихо, но навзрыд.
- Любимая, что с тобою? – войдя, остолбенел Имхотеп.
- Перстень потеряла, - невозмутимо сменив тему плача, но оставив тот же напор воды, соврала она, - С камушком -контрацептивом…
- О, горестная утрата… в Куше таких нету. Но вернёмся в Нутжерт - я подарю тебе сотни новых! А сейчас - иди ко мне, забудься в моих объятиях!
- Никаких объятий!
- Что?..
- А ну живо придумай в сексе то, что мы ещё не делали! Или я тебя убью!
* * *
Серьга вернулась на место, и подозрения Атири по поводу безумия Гормахиса, поутихли.
Девушка с трудом скрыла слёзы: так растрогала её чуткость человека, который умел услышать стоны дщери ювелира. А найдя, так бережно поднял малышку-серьгу, столь ласково очистил от снега и осторожно вставил в ухо спутницы.
Правда, с ухом он оказался криворук и груб, дальше некуда: действительно, знает, что такое одиночество…
- Прости, – выдохнула Атири, - Я подумала, что ты сумасшедший…
- Да не переживай, я тоже поначалу тебя к сонму алкоголиков едва не причислил…
Молодые люди рассмеялись.
И им стало вдруг так легко, исчезло смущение, прочь унеслись волнение и замкнутость…
Лишь ухо принцессы побаливало, да перстни Гормахисовы вопияли:
-Холодно! Холодно после снега! - но дурной привычки внимать капризам своих украшений визирь не имел.
- Давай пройдёмся! - предложил он ей, - Покажешь мне местные чудеса. Или, кроме как на тебя, тут смотреть не на что?..
- Тут есть интересные пейзажи.
- Вот и чудно. А то мне холмы и долины между бретелями твоего платья, мозг отключают… Ой… Я это вслух сказал?
- Ага! - радостно подтвердила она, - Ты наиприятнейше любезен. Так что, пройдемся?..
- Да. Вы свободны! - куда-то влево произнёс он, и два Золотых Скарабея, выйдя из-за колонны, отбили ему поклон, челом в лёд, и исчезли.
- Ты не боишься бродить без охраны? - спросила принцесса, - Не в декольте?
Он пожал плечами:
- Чего мне здесь бояться? Йети в Куше не водятся, иначе бы я и носа сюда не сунул! Змеи тут все давным давно перемёрзли. А беднягу Хризоануса я лично из сугроба вытащил, распорядился, чтобы ему дали выпил настой мандрагоры: пусть спит, бедолага, совсем, болезный, измучился! Жаль мне его невыразимо: так он и не понял, что самая слабая жертва – это сам охотник! Для иных же врагов, поверь, пока со мною мой посох, я не то что, неуязвим – я бессмертен! Как и ты, пока я рядом.
- А если нас подстерегают какие-нибудь опасности?
- То и я для них буду опасностью.
- Тогда идём! - и девушка сама взяла его под руку, - Я так давно не гуляла по земле.
Гормахис моментально прибалдел, так что и этого идиотизма не заметил.
- Так ты всегда будешь за мной успевать! – улыбнулась красавица, и они вышли за пределы дворца.
Снега, снега, снега…
Бескрайние просторы, цвета свежих погребальных бинтов; изредка виднеются траурно чёрные, вечно голые деревья. То там, то тут - слепленные друг к другу, как дешёвые гробнички, низкие домики простонародья.
Возвышаются навевающие смертельную грусть остатки древних крепостных сооружений, а ужасающие силуэты твердынь владетельных воинов пугают страшнее, чем все демоны Преисподней на балу у Озириса.
Вот он, Куш! И, куда не глянь - ни единой статуи Гормахиса!
Жуть, да и только…
- Тебе нравится снег? - спросила Атири.
- Должен был бы любить - я обожаю белый цвет! Он символизирует пустоту, которая на самом деле содержит в себе всё. Но сейчас, приглядевшись, я обнаружил, что снег не белый, он – бесцветный…
- Снег бесцветный? – звонко расхохоталась она, - Погоди, может быть, выглянет солнце - и ты убедишься, что это отнюдь не так!
Странно, но солнечные лучи немедленно прорезали тяжелые серые тучи.
В лучах заката, вспыхнув драгоценными искрами, столица Куша из ледяного ада превратилась вдруг в алмазный сад…
Как интересно оказалось гулять между этими сокровищами, наблюдать колдовство огня внутри льда, созерцать поток света, преображающий снег в бриллиантовые россыпи…
Но для Гормахиса приятнее всего оказалось то, что во льдах отражалась его подруга, и можно было в упор разглядывать мельчайшие детали ей красоты, не рискуя снова быть пойманным на том, что именно он рассматривает. Дух захватывает от её прелестей!
О, о, и о…
- А что это звучит? - правое ухо визиря вдруг стало торчком.
- Национальная музыка Куша. При дворе её не очень ценят, но в харчевнях, тавернах и публичных домах она неизменно украшает досуг уже многие столетия. Оркестр состоит из двух сотен барабанов, одной флейты, половины лютни и смычка от скрипки…
- Амон Неизреченный! - перебил её Гормахис, - А я думал, что кто-то кота к стенке прибивает!!! Страшно представить, какие тут национальные танцы!..
* * *
Звёзды светили тускло и боязливо. Болтливая обычно, Луна тихо сопела, спрятавшись в пухлое облачко.
Ещё бы: мрачная и раздраженная Нефтида, в глубоком раздумье, шлялась по Млечному Пути, размышляя, какую напасть придумать для оказавшегося бронебойным иерофанта. Она вновь домоталась к несчастному Зеркалу:
- Покажи, где сейчас Гормахис?
Оно послушно показало.
- Так-так… Куш… Какие именно из легиона моих тварей здесь рядышком обитают!?
Нэчэрит достала из складок одежды православный справочник «Люди и демоны».
- О! Великолепно! Он сам прёт навстречу Анубису! Прямо-таки раньше собственного саркофага в пирамиду мчится!..
* * *
За окном протяжно ухали совы.
- Бертрери, ну пожалуйста! - клянчил Имхотеп, ползая на коленях столь активно, что от трения по ковру у него уже коленки дымились, - Ведь это шикарная идея! И это единственное, чего мы никогда не делали!
Она вскочила и заорала:
- Нет! Докатился! Вместо мозга - сперма в голове! Я просила новое, а не безумное!
И отвернулась к стенке.
- А разве вся наша с тобою любовь и страсть - не волнующее, чарующее и сладостное безумие? – внезапно проснулся в нём поэт.
- Да не хочу я! - раздраженно повторила она, – Я ж не собака из фразеологизма, в конце-то концов!..
- Скорее всего, ты просто боишься попробовать… Мне местные говорили, что это очень яркий и оргазмический опыт! – вслед за лириком, в Имхотепе проснулся пропагандист.
Но она ни в какую не соглашалась на экзотический сексуальный эксперимент:
- Да, я боюсь! Возможно, это некомфортно, а, вдобавок, еще и больно!
- Ну мы только попробуем, и если тебе не понравится, то прекратим!
- Слушай, отвали, а! Знаю я твои «прекратим», хорошо ещё, что не девственницей тебе досталась! От потери крови уже давно бы в Некрополе валялась, так и не познав, чего ради плоть истязала!
- А я тебе подарю две рубиновые диадемы и целую неделю не буду изменять…
- Престижем прельщаешь? Ну, ладно, уговорил… Извращенец!
* * *
Да, земля Куша, когда её показала принцесса, уже не казалась визирю столь холодной, непонятной и враждебной.
Раскрыла свои безумные тайны, мрачные анекдоты и мудрые сплетни старинная городская ратуша; удивил высокими темами экспериментов и важностью научных открытий университет. Покорила сердце визиря архитектура казарм и тюрем.
Живым мифом показались Вечнозамерзшие фонтаны на площади Черного Алмаза.
Крайне демократичными - прожженные чем-то желтым надписи на снегу: немало подивился Гормахис их откровенности и диапазону отражения социальных напряжений. Между тем, ночь заворожила мироздание…
Пролился на землю волшебный лунный свет, семь богинь судьбы начали свою астрологическую возню, рассыпав и изучая звёздную пыльцу на бархате неба.
Благой час!
Святые минуты…
Самое время для романтики.
Но…
- Ой! - Атири вздрогнула.
- Что такое?
- Свиньи! Слышишь?
Действительно, где-то совсем рядом, за углом квартала, хрюкали и урчали свиньи.
- Ну и пусть себе свинствуют, нам-то что? Я давно привык к подобным звукам, как-никак, парламент почти ежедневно посещаю, уже более пяти лет!
- Там такие скоты? - спросила она.
- Самые, что ни на есть, скоты! Я их заседания от хрюканья аж в стенограмме отличить не могу! А уж про последствия их работы и говорить тошно!
- Жуть какая… Но эти скоты, поверь, опаснее любого парламента!
- Что?...
- Понимаешь, совсем недавно из нашего цирка сбежала орава учёных свиней! Теперь они по ночам терроризируют город. Страшные вещи творят! Вымогательство, насилие, вандализм…
- То есть, они могут на нас напасть? – оживлённо спросил он.
- Да! - она нервничала всё больше.- Особенно, на тебя!
А он словно - бы никак не мог поверить в такое счастье:
- Испугать? Покалечить?
- Лишить чести, а, возможно, и жизни! Пойдем отсюда, а? Хуже межчеловеческого скотства может быть только очеловеченная скотина…
Тем временем, виртуозное полифоническое хрюканье, шумное сопение и повизгивание становились все громче: стремительно и неотвратимо приближались чудовищные твари.
- Беги! – в ужасе крикнула принцесса.
- Поздновато для бега!- радостно заметил Гормахис.
Молодые люди и молодые свиньи столкнулись лицом к лицу.
Свиньи смотрели недобро и нахально.
Секунда тишины.
Атири зачем-то вытащила из платья ( и как там вообще что-то , кроме неё самой, поместилось?) увесистый систр.
Орудие скорее боевое, чем музыкальное.
Свиньи оскалились.
Гормахис им улыбнулся:
- Значит цирк, да?
- Хррррр! - ответили твари, нагло и грамотно заняв выгодные стратегические позиции.
- Хорошо.- весело согласился он.
- Да ничего хорошего!- встряла между визирем и свиньями Атири, размахивая систром,- Беги, говорю! Я прикрою!
Но, вместо того, чтобы последовать её разумному совету и поверить странному обещанию, Гормахис покачал головой, властным жестом приказал самодурке стать за его спиною:
- Не порть идеальное свидание, а?- и, обернувшись к свиньям, быстро произнес:
- АНЕЧТ-ХРАКХУ-СУТЕХ-СЕКХМЕТ-ФТА-АНХ!
Посох в его руке закрутился.
Свиньи недоумённо переглянулись: из цирка в цирк?
О, они и не подозревали, что будет за представление!
- Дамы и господа!!! – распоясался Гормахис, да так, что едва набедренник с него не слетел, - Весь вечер на арене – блистательный в бесподобном владении боевым магическим посохом его Божественное Высочество, иерофант Золотой Богини, то есть, я- против свинской напасти Куша! Атмосфера накаляется! Аж льды тают!!! Увы, аудитория практически отсутствует- но мне, для полноты ощущений, вполне достаточно и восторгов наследной принцессы Нутжерта!
Атири, честно говоря, быть в данном представлении аудиторией совершенно не прельщало. Ну их нахрен, такие восторги…Для восторгов есть занятия поинтереснее, и, главное – безопаснее.
А вот визирь, опьянённый вожделением боя, продолжал велегласно:
- Противники готовы к тяжелой и трудной борьбе за звание чемпиона! Внимание! Впервые в подобных схватках нет баланса в весовых категориях и количественного состава враждующих сторон! Свиньи начинают, и…
Первая же прыгнувшая на него скотина получила удар по рылу такой силы, что пролетела кометой над доброй половиной города, при снижении помешав паре грабителей обчистить лавку ювелира, своей тушей задавив их насмерть.
И сама скончалась тут же: от непонимания современников, давления со стороны властей, затяжной депрессии…
Вторая хрюшка, схлопотав по заду, пролетела несколько больше и была уничтожена Краятской катапультой стратегического назначения ввиду нарушения государственной границы.
Однако, сумасшедшие свиньи не числились в реестрах военных угроз и, вместо контрудара по территории Куша генералитет Краята ограничился тем, что приготовил из нее отличное жаркое.
Остальные хавроньи, оценив ситуацию, организованно отступили, видимо, для, экстренного совещания комитета начальников штабов. Но отступили недалеко, и в полутьме квартала их злые, маленькие красные глазки отражали наличие серьёзного военного опыта и выражали работу незаурядного ума.
Грозные, непредсказуемые противники…
- Гормахис! – позвала Атири, пряча свой систр,- Может, и мы тоже отступим?
- Ага, щас, побежал!!! - раскланявшись городу и миру, съязвил он, - Я, конечно, иногда возвращался из походов без триумфа - Ибтити та ещё жмотница! - но чтобы без трофея…
Он щелкнул пальцами - и незримые литавры и трубы резво ввинтили в пейзаж раздолбайскую нутжертянскую мелодию.
- Ну что за историческое сражение без музыки? - подмигнул он Атири.
- Историческое?
- Увы, я по другому не умею… - грустно вздохнул он.- Зря, кстати, систр убрала, позвенела бы…
Пошел редкий, пушистый снежок.
Хряки закончили оперативное совещание.
И, с дерзновением и храбростью, достойных самых изысканных пищевых отходов, всем стадом понеслись на Гормахиса:
- Хрр-вз-хрр!!! Ухххрррррррррр-ззз-хви-хви!!!..
О, их бесстрашие! О, их доблесть! Почто нет ей ни алтаря, ни памяти в веках?..
Результат новой атаки кровожадных хрюшек стал плачевным: ещё пять, рискнув поближе ознакомиться с посохом, сложили хари за свинскую веру, царя и отечество, штук двадцать отважным диссидентским галопом эмигрировали из Куша. Оставшиеся, будучи деморализованы и потеряв боевой строй, сдались на милость победителя, покорно опустив розовые пятачки в заснеженную землю и робко отстукивая тонкими копытцами балет: «Не отдай меня на сало, к свиноматери верни».
В качестве трофея Гормахис удовлетворился парчёвой красной попонкой, расшитой золотыми сердечками - концертный костюм одного из поверженных вепрей.
Пленных убивать не стал, и, зачем-то благословив их, отпустил восвояси.
Появилась ли у них после этого секта Гормахисопоклонников, автору и истории неизвестно.
Но я б на их месте ему храм выстроил! В каждом хлеву.
Иерофант щелкнул пальцами - и эпическая музыка заткнулась.
- Кто учил тебя так ловко орудовать этим посохом? Ты что, ещё и воин? - изумленная подвигом героя свинового побоища, спросила Атири.
Изумлённая, потрясённая, ошарашенная! Между прочим, целый полк королевских гвардейцев, посланный не далее, как вчера, устранить свинячью проблему, сбежал от злобных хрюшек, так и не вступив в бой, но уже понеся потери. А этот задохлик, играючи,
взял- и справился! Герой, истинный герой!
Шутка ли - разогнать рассвирепевшее стадо голодных тварей из кровавой городской легенды! Ах, красавец! Ах, ах, ах!!!
- Да какой из меня воин! - указывая рукой на своё тоньше волоса в профиль тело, ответил он, - Я и жрецом-то случайно стал. Меня прямо в колыбели подкинули к приюту Храма всех Богов. И если б не терпение наставника, воспитавшего меня, как собственного сына, я бы уже давно едва-едва зарабатывал на пропитание, подвывая басом в каком-нибудь дрянном хоре убогого деревенского капища…
- Но как же тогда ты дрался?
- А, тут все дело в магии: я читаю заклинание, чтобы посох наносил точные удары и отражал вражеские, а затем без разбора махаю им во все стороны!
- Красивая вещь! И полезная!
- О, у него необычайная история! Хочешь, расскажу?
- Да!
- Как-то раз Рахотеп заснул во время очередного полуденного обряда. И умудрился, старый баран, задницей сесть на жертвенник, и сломать аж пятнадцать ситул из святилища Изиды. А тут, как назло, наступал ежегодный период Мистерий Озириса, и таинство водосвятия требовало оснащения специальной утварью.
По описи, где-то в хранилище Храма, имелось штук восемь.
Делать нечего- отправился сам: кроме меня, туда никто не вхож.
- Эксклюзивное право главы касты?
- Нет, ещё будучи послушником, я оказался первым, за три тысячи лет, кто, войдя туда, вернулся обратно.
- Там сложный лабиринт?
- Хуже, простой бардак… Так вот, зажег я факел, вошел, развернул систему бронзовых зеркал, отчего там стало светлее, чем в Солнценосной барке Миллионов Лет, и принялся взглядом искать сосуды для таинств Великого Всеблагого.
Долго высматривал, весь мат собрал, и уже собирался к чертям просто запретить эти долбаные Мистерии, как на одной из полок, заметил красивую серебряную ситулу.
Но, добравшись до неё и дернув, понял, что она застряла между золотой статуей Мина, двумя коронами Шути и переносным платиновым жертвенником Птаха.
Дернул еще дважды - безрезультатно.
Я решил сильнее дернуть за ручку ситулы - схватив ее двумя руками и уперевшись задом в шкаф.
Чуть плечо не вывихнул, но вытащил! Потом еще шесть.
Оставалась ещё одна - чуть дальше и глубже. Изрядно намучавшись, достал и её.
Но, освободив ситулу, я свалил полку, и всё, что там ещё над ней находилось.
Всё полетело на меня: толстенные книги, неподъемные подсвечники, тяжёлые рулоны бархата и шелка, какие-то прищепки, худые кули с пуговицами, огромные ящики с четками и разноцветные ритуальные фаллоимитаторы.
Вдобавок, на меня стал обильно, красиво, сыпаться прохладный освежающий песок. Возведя очи, я узрел, как на меня мчится, падая, огромная статуя из розового гранита!
- А кого она изображала?
- Это важно?
- Ой, прости, но ты всегда все так детально описываешь, у тебя на одно существительное-все возможные к нему прилагательные, я и подумала, что… Ладно, проплыли, продолжай.
- Я попрощался с жизнью и успел сам себя мысленно отпеть. Мумию, я думаю, и без моего руководства состряпали бы.- Всё! – решил я, - Типа: «Благослови, господь Анубис! Как пролезть без очереди к Весам Правосудия? Кому платить за справедливый суд?»
Жуткий грохот, грохот эха, тьма пыли, эхо тьмы пыли, жуткое эхо тьмы пыли…
Но я оказался жив!
Осторожно открыв глаза и высыпав из них небольшую пирамиду пыли, я узрел причину моего чудесного спасения: вот этот самый посох, невесть откуда взявшийся, не сгибаясь и не ломаясь, встрял между гранитом и полом!
Причем, на нем оказалась древняя надпись:
«Посох Уас – Анх - Джед, оружие бога-творца Фта,
дарует силу мудрому и мудрость сильному!
Произнесший заклинания станет воином без обучения
и мудрым - без вразумления!»
С тех самых пор, как он спас меня от размозжения под гранитной глыбой, я с ним не расстаюсь! И, как ни странно, он тоже не расстается со мною. Заклинание выгравировано тут же, после инструкции. Сам посох читать его меня и научил.
- И часто должность визиря терпит вмешательства сего оружия?
- Не поверишь - требует! Постоянно!!! Ибо, как мудро говорили писцы и ученые времен самих богов:
«Уши человека - на его спине, и он слушает внимательнее, когда его бьют!»
В парламенте или на международных конференциях все только и делают, что говорят, а вот слушать – хрен заставишь! И приходится взывать к этим глухим водопадам красноречия столь незамысловатым, но чрезвычайно эффективным способом… Да и заседания правительства проходят намного плодотворнее, когда у премьер-министра есть оружие, и разборки между кастами можно предотвратить, надавав их руководителям по заднице: там у многих, кстати, более чуткие уши, чем на спине!
- Ты был неотразим во время драки! – стрельнула она глазками.
- Но до тебя мне ещё далеко - ты, да прославится род Нэфэрнэйты, неотразима постоянно!
Они остановились.
- Вот мы и пришли... - грустно сказала девушка, - Обратно…
- Да… - согласился он, - Время как-то быстро пролетело…
- Свиньи быстро закончились… - заметила она.
- А свинство, тем не менее, продолжилось… - смутился он, - Я забыл, что принёс тебе подарок!
И передал ей ларец.
- Какое чудо! – открыв ковчежец, поразилась она изящному гребню из платины, усыпанного мелкими адамантами.
- Для твоих непослушных, цвета ночного неба, волос… Пусть небо усеют звёзды!
- Спасибо. Местные кавалеры надоели с цветами и сладостями - уже тошнит от терниев и акрид!
Откинув капюшон, она вставила гребень в прическу.
- Как же ты прекрасна! – медленно выдохнул он свой новый символ веры, и богоотступничества не заметил…
- Знал бы, как ты прекрасен! Или просто поверишь мне?..
- Что??? Я, вроде бы как, всего лишь мудр и всесилен, но никак не…
Договорить ему не удалось.
Девушка стремительно прильнула к нему и наградила обжигающим, пресладостным поцелуем.
* * *
Заниматься любовью на морозе и впрямь оказалось оригинально.
Это вам уже не экзотика, а самый настоящий экстрим!
Посиневшие, дрожащие, едва не плачущие Имхотеп и Бертрери, наперегонки бежали в свои теплые покои, а, прибежав, кинулись греться возле камина.
Огонь, от сарказма, едва не погас.
- Глупая оказалась идея... - признал Жираф, подкармливая не в меру остроумное пламя.
- Глупым оказалось моё согласие! - отрезала она, глубоко и быстро дыша и что есть силы раздувая очаг, - Надо было сначала, чтобы ты там один попробовал - а потом, изучив твой окоченевший труп, сказать решительное: «Нет!»
- Кому?..