Эта достоверная история случилась в 70-е годы в одном из курортных городов кавказских минеральных вод. Городок тот настолько мал, что в то время в нём имелся лишь один роддом и одна женская консультация. Молодёжь работать туда не шла. Ведь рядом такие удобные курорты! Там и заработок солиднее, и жильём обеспечивали. В газетах регулярно печатались объявления – приглашения на работу в больницы. Люди приезжали, но уходили в санатории.
Так и получилось, что в женской консультации было почти некому работать. Более года без медсестры, а единственная гинеколог вышла замуж и, забеременев, попросилась нести лишь полставки. Остальное время, по средам и четвергам, вела приём заведующая роддомом Морозова Людмила Алексеевна, сорокапятилетняя женщина. Крупное её лицо испещрили оспинки, но от этого она ничуть не проигрывала, наоборот, приобрела какой-то загадочный шарм. От неё веяло добротой, сочувствием к каждой женщине. Её слушали, ей внимали.
Вот и в тот день Людмила Алексеевна приняла много пациенток с различными проблемами и уже поглядывала на часы. Шёл пятый час. Робко вошла молодая девушка. Молчит.
- Что случилось? Беременна?
- Не знаю, наверное…
Немного опросив её, приступила к осмотру.
- Беременность пяти-семи недель. Готовьтесь стать мамочкой!
- Мне надо на аборт.
- Надо ли? Замужем?
- Нет. Мне обязательно надо. Я вас очень прошу, сделайте!
Врач, помыв руки, села за стол и участливо спросила:
- Ну, расскажи о себе, как это получилось.
Она знала, каждая история таких девушек хотя и индивидуальна, но банальна до последней точки. Влюбилась, пообещал жениться, обманул, а рожать в девках – позор, за всю жизнь не отмоешься. Вот и идут на крайность, а, обратившись поздно, рожают, но оставляют дитя. И всё же каждую она пыталась уговорить, но редко удавалось пробудить материнство.
- Как зовут тебя, деточка?
- Надежда Верникова.
Яркий румянец играл пятнами на лице девушки. Она не смела поднять глаз. Поведала о себе. Ну, конечно, то же самое: приехала из другого города, устроилась работать, влюбилась в отдыхающего курортника, он и обманул.
- Вы не подумайте, что я так сразу поверила ему. Он после отдыха ещё раз приезжал ко мне! – поспешила оправдаться Надя.
- Откуда же он?
- Из Сочи.
- Понятно…- Людмила Алексеевна помолчала. Уговаривать бедолагу? А что если... У неё вдруг начал созревать такой опасный, но такой спасительный план! Дело в том, что только сегодня утром на приёме была тридцати трёх летняя женщина, Наталья Пастухова, она уже который год бьётся изо всех сил, чтобы родить, но тщетно. Беременности самопроизвольно прерываются на ранних сроках, а сейчас и беременеть перестала. Жаловалась, что прежде такой любящий и внимательный муж теперь как-то холоден, и она боится разрыва с ним. Вот ведь как. Одним Бог в избытке даёт, других обделяет. Почему так происходит, кто может объяснить? У Людмилы Алексеевны зарождалась идея исправить несправедливую ситуацию.
- Ну, если ты боишься рожать из-за позора, то есть и другой выход. Ты можешь родить, и здоровье своё сохранишь. Кстати, возможно, ты знаешь, что аборт опасен тем, что может не быть больше детей. А родив, тебе не надо даже отказную записку писать. Ребёнка сразу заберёт бездетная семья. А ты переедешь куда-нибудь, только обязательно.
Надежда засомневалась:
- Но я же буду знать, что где-то живёт мой ребёнок и буду страдать от этого.
- Ну, так лучше убей его! Правильно! Убей и спи спокойно. Нам так удобнее, мы же не страдаем по убитым в утробе, потому что не видим их, а страдаем по живым, живущим в приличной семье. Но ведь и их не видим!
Надя в волнении потирала холодными руками щёки, лоб, попыталась настаивать. В итоге, уговорились ещё подумать и прийти в следующий раз.
Больше усталости Людмила Алексеевна не ощущала. Наоборот, радость от того, что появилась возможность, помочь страдающей от бесплодия другой женщине взбодрила её. Хотелось скорее сообщить ей об этом плане, но ведь ещё не было ничего определённого.
Надежда приняла решение рожать. Всё! Можно приступать!
Тем временем Наташа почти ежедневно ходила на процедуры, лечилась. Но сегодня лечение отменили. Присели за стол, надо было поговорить. Медсестры не было, никто не отвлекал, всё можно сохранить в тайне. Впервые подумалось, что работа без помощницы имеет свои плюсы. Наталья создаёт впечатление неплохой женщины, вроде, умная, с нею можно иметь дело. Доктор рассказала ей о своей идее, правда, не называя имени. Осторожно, как бы пробуя почву, следила за реакцией и постепенно объясняла, что можно сымитировать беременность с самого начала, так, чтобы даже ни мать родная, ни муж не догадались об обмане. Одновременно будут как бы протекать две беременности. А при благополучном исходе долгожданное дитя заберёт семья Пастуховых.
Наташа схватилась за спасительную ниточку, ведь муж под разными предлогами слушать не хотел о приёмном ребёнке. Ему нужен только свой! Сначала Владимир очень сильно переживал выкидыши, плакал даже. Потом - всё холоднее. Наташу страшило такое отношение, но что можно было сделать?
- А как это будет выглядеть? – забеспокоилась она.
Людмила Алексеевна ласково успокоила:
- Он же у тебя лётчик? Часто бывает в командировках, так?
Та кивнула. Господи, неужели это возможно? Неужели сбудется!
- Первое время будешь ходить в консультацию в дни, когда я работаю. Заведём на тебя карту беременной. Сдавай анализы, всё как положено. Сейчас тебе поставлю срок пять-семь недель. Придётся и полежать на сохранение. А как же? Не можешь же ты родить так просто и легко, - Людмила Алексеевна улыбнулась. Она сама себе удивлялась, и чем больше объясняла дальнейшие действия одной, затем другой женщинам, тем больше ей хотелось воплотить свой план в действие.
Наталья ушла осчастливленная. С сегодняшнего дня она «беременна» и точка. Не хотелось думать о плохом. Только бы у той женщины всё прошло хорошо. Только бы она не передумала передать ребёнка. Потянулись томительные дни ожидания. Пастухов, красивый черноволосый мужчина, спокойно принял известие об очередной беременности жены. «Даже равнодушен, - мелькнула жуткая мысль, - только бы не опоздать, только бы другую не завёл».
На первых сроках она дважды ложилась «на сохранение». Дома старалась пить побольше воды. Спать ложилась на бок, так расслабленный живот казался больше.
Позже выходило сложнее. Володя стал ласковым, внимательным, он оживился, воспрянул новыми надеждами. Поглаживая её живот, говорил:
- Бог сжалился над нами. Интересно, кто же всё-таки родится, сынок или дочка?
Жена осторожно убирала его руку. Объясняла, что от прикосновений может возбудиться живот и снова произойдёт выкидыш. Говорила, что нужно потерпеть, быть поосторожнее. Сама нарадоваться не могла на мужа. Теперь всё будет хорошо. И удивлялась поступку врача. Ведь её никто не просил об этом, да никто и не додумался бы. В конце концов, это рискованно, противоправно. Что же движет этой необыкновенной женщиной? О взятке, о деньгах она речь не заводит, а самой как-то неудобно их предлагать. Насколько же Людмила Алексеевна проникнута любовью к людям, что идёт на такой шаг.
Как-то Наталья спросила, были ли уже подобные случаи у неё, на что та печально ответила:
- Бросают детей много. В год 3-4 ребёнка. Но всегда девчонки писали отказные записки, а детей забирали в Дом малютки, но иногда сразу удавалось найти приёмных родителей. Аборты… ненавижу их делать. Лучше каждый день по десять родов принимать, чем эта гадость один раз.
- Почему вы решили мне помочь?
- Но ты же говорила, что кое-кто не приемлет чужих детей! Вот и появилась мысль дать ему родного! – она засмеялась, - вообще-то, мне всегда женщин жалко. За всё мы в ответе, за детей, за семью. Но мужчинам всё подавай в идеале.
Последние месяцы Наташа провела в роддоме «на сохранении». Выписывалась иногда, когда Владимир был в командировке. Хорошо, что на дворе стояла глубокая осень, и под свободным пальто не так обнаруживалось отсутствие нужных признаков. Кругом же знакомые. Все, встречаясь,интересуются, как дела. Дома побудет, и назад, в родильное отделение. Но там тоже приходилось притворяться. Никто не должен был знать, ни персонал, ни роженицы о происходящем на самом деле. Поэтому она упорно отлёживалась, читала книги, журналы. Пока тайну сохраняли трое, Людмила Алексеевна, Наталья и Надежда. Каждый - из своих соображений.
Верникова должна была регулярно сдавать необходимые анализы, обследоваться. Так уговаривались. Но иногда на неё находила такая апатия, ничего не хотелось делать, никуда не идти. Сначала мучил токсикоз, казалось, конца не будет страданиям. На работе догадывались, приставали с вопросами. «Ну и ладно, ну и пусть, уеду потом, и никто никогда не узнает», - тоскливо мыслилось ей. Морозову порой хотелось возненавидеть, но та, как чувствовала, несколько раз по вечерам заходила к Наде на квартиру, временно предоставленную санаторным руководством, приносила подаренные ей самой коробки конфет. Угощала и, приобняв, осторожно успокаивала бедную девочку. Просила ещё немного потерпеть для своего же здоровья. Позже стало легче, но живот заметнее. Но, в общем, течение беременности проходило без осложнений. Так прошло почти восемь месяцев. Надежде стало тяжело носить, возникла необходимость оформлять декретный отпуск. Но это не входило в планы врача. Она велела ей уволиться и полежать, отдохнуть в родильном отделении.
Кстати, о роддоме. В стареньком деревянном двухэтажном здании, говорили, раньше жила семья богатого барина. Внутри так и не провели паровое отопление. Здание отапливалось огромными печками – буржуйками. Покрашенные бежевой масляной краской неровные стены скрашивали очень высокие побеленные потолки. На первом этаже находились родильный зал, приёмная комната, и две палаты: для рожающих и для женщин на сохранении. На втором располагалась палата новорождённых и палаты родивших, а также различные кабинеты.
Наши женщины лежали внизу, не зная, что находятся рядом. Но ещё месяц так продолжаться не могло. Большой риск, страх, что план сорвётся, и Морозова решается на последний шаг. Она вынужденно посвящает в эту историю старую акушерку Татьяну Прокопьевну. Они решили стимулировать одну и одновременно сымитировать роды другой. Так и поступили.
В ближайшее ночное дежурство Наталью перевели в приёмную, там она изображала мучающуюся в схватках роженицу. Наде вводили инъекции, вызывающие родовую деятельность. Она даже не догадывалась, что совсем рядом, за стеной, находится будущая мать её ребёнка, только и ждущая, когда же всё произойдёт и она заберёт его навсегда. Санитарки в ту ночь не было. Детская медсестра, молодая девушка, занималась малышами в палате новорождённых. Вниз её не приглашали, она и не спускалась.
А там кипели страсти. Ближе к пяти часам утра Надежда со всем справилась и родила хорошенькую девочку. Ей не показали её, лишь сообщили пол, так как врач слишком переживала, что та спохватится и оставит себе. Оно, конечно, тоже хорошо, но так за это время обнадёжили Наталью, что не хотелось что-либо изменять.
В то время Наташе велели постараться кричать не очень громко, предпочтительнее, мучительно стонать. Иногда мимо проходили в туалет беременные и с жалостью заглядывали в приёмную.
Надя часа полтора полежала на родовом столе и её перевели на кровать. И как только освободилось место в род зале, его сразу же заняла Наталия. Татьяна Прокопьевна быстро подложила родовые окровавленные пелёнки к её ногам, на лоб положили мокрое полотенце. Всё, как при настоящих родах!
- Тужься, милая, тужься! – громко приговаривала акушерка, - ещё чуток, ещё! Ну, отдохни. Теперь давай опять, ну!
Людмила Алексеевна дежурила у закрытой двери, чтобы кто-либо не заглянул. Закричал ребёнок громко, голосисто. Завёрнутый в потемневшие от частой стерилизации пелёнки, он всё время находился рядом на другом столе.
- У тебя дочка, Наташа! – радостно сообщила Татьяна Прокопьевна и вытерла своё лицо от пота и нахлынувших слёз.
Гинеколог тихо вошла в родильный зал, молча посмотрела на счастливую маму и вышла. Села за стол, сняв с головы белый накрахмаленный колпак, и закрыла им своё лицо. Силы покинули её. Опустошённость овладела душой. Долго ещё так сидела, и никто не смел доктора потревожить.
Утром спустилась детская сестричка, ей сообщили, что у Верниковой мертворождённый, (а куда они обычно девались, никто не знал), а у Пастуховой родилась девочка. Пусть, мол, забирает к себе, наверх.
Мечта Наташи сбылась. Казалось бы, что ещё надо? Но беспокойство одно сменилось другим. Во-первых, родная мать могла ещё передумать и тогда всё – крах! Во-вторых, ужасно хотелось посмотреть на неё, какая она, какой в будущем, возможно, станет её дочка. Вдруг, она страшненькая или, просто, неприятная? И, вообще, хотелось побольше узнать о ней, умна ли, кто такая, чем занимается. Пока это было неизвестно. И кто, наконец, отец ребёнка? Тем временем из очередной командировки вернулся Пастухов. Он узнал о рождении дочки, и не описать было его счастья! Поспешно принёс огромный букет роз и прекрасное золотое колечко. Цветы только показали, нельзя, а колечко счастливая мамочка надела на пальчик. Вместе с подарком передали и маленькое письмецо. В нём торопливым почерком: «Любимая, прости, что уже не надеялся на чудо! Ура, я - отец! Спасибо огромное за доченьку, за твою боль, за терпение, за то, что ты верила в наше будущее. Теперь всё будет хорошо, обещаю! Целую, моё солнышко». Она тоже написала ему, попросила принести для доктора очень хороший дорогой подарок, ведь «так намучились тут с нею».
Наташа не вытерпела. Тайна очень сблизила её с врачом, и она осмелилась попросить Людмилу Алексеевну показать ей родную мать девочки. Ведь в палатах находятся по несколько женщин, и которая из них она, никак не вычислить.
- Сейчас я её вызову сюда, в кабинет, - сказала доктор, - мне всё равно надо с нею побеседовать. Не волнуйся так, Наташа, всё обойдётся. Сиди в сторонке молча, в разговор не вступай.
Надежда лежала, не зная, что с её дитём, здесь оно или уже увезли. Сердце разрывалось от тоски. Она проклинала себя за слабость, малодушие, нельзя было поддаваться на уговоры врача. Надо было настоять на аборте. А, может, не поздно забрать родненькую доченьку, да плюнуть на всех и жить ради только неё одной? Замуж-то таких берут весьма редко. Вся в сомнениях, она не слушала разговоры других женщин, о чём-то её спрашивали, но она молчала.
Она не сразу поняла, что это к ней обращается санитарка, что, мол, вызывает Морозова.
С трудом поднялась, медленно направилась наверх. Открыла белую дверь, встретились взглядом с врачом, и сразу поняла, какую ошибку допустила. Уехав, она больше никогда не увидит Людмилу Алексеевну, пока ещё связывающую её с ребёнком; никогда не узнает о дальнейшей его судьбе и никто никогда не подскажет, нужна ли ему помощь или, вообще, жив ли. Подбородок мелко задрожал, лицо скривилось и из широко открытых глаз ручьём хлынули слёзы:
- Прошу вас, верните мне ребёночка… - она судорожно схватила врача за локоть, - пожалуйста, не отворачивайтесь, умоляю, отдайте его мне! Я никогда себе не прощу… - Надя задыхалась от волнения и продолжала громко всхлипывать:
- Покажите мне доченьку, она моя! Я никому её не отдам!
Людмила Алексеевна вздрогнула. Что она наделала? Какую ошибку совершила! Взволнованно сняла с головы белую шапочку, лицо потемнело. Стыдно было даже успокаивать беднягу, ведь по вине врача всё так получилось. Прошли, сели за стол друг против друга. Надя продолжала рыдать, вытираясь в поданную доктором салфетку.
Пришлось убеждать, что у ребёнка будет всё хорошо. Приёмные родители добропорядочные люди, позаботятся о нём. Что они его уже забрали и увезли. Что не нужно никому рассказывать о произошедшем, а, как и договаривались, уехать и начать жить с чистого листа.
Надежда была поглощена своим горем и даже не заметила присутствия посторонней.
А Наталья никак такого не ожидала. Она представляла увидеть здесь беспечную «кукушку», но страдания Нади сразили её. Невыносимо жаль молодую девушку. И вновь стало страшно за себя. Вон даже Людмила Алексеевна разволновалась, очень заметно. Вдруг всё повернётся вспять? В то же время Наташа не сводила глаз с Нади, она буквально поглощала её глазами. Даже заплаканная, она была хороша! Отметила, что цвет волос, как и у неё, русый. Глаз не видно, но, видимо, светлые. Носик точёный, губки пухлые. Сама тоненькая, как тростиночка. Какой глупец её бросил?
- Надя, не хотела я, но всё же надо написать отказную записку. Давай, сейчас оформим всё, как полагается, и можешь быть свободна, - кусая уголок нижней губы, сказала Людмила Алексеевна.
Настрадавшаяся Надежда более или менее успокоилась, написала всё, что велела доктор и тут только заметила взгляд, просверливающий её. Удивилась, почему нужно было вести весь разговор при посторонних, но промолчала.
Вскоре она покинула больницу. Документы, карточку беременной и историю родов, которые велись исправно до последней минуты, заведующая уничтожила спустя какое-то время. Мало ли чем могло всё закончиться!
К выписке Володя снова пришёл с цветами и огромной чудесной хрустальной вазой. Такой шедевр в местных магазинах не купишь, и он заказал товарищам привезти из Ленинграда.
В день выписки переодевшаяся мамаша шла на выход рядом с несущей ребёночка детской медсестрой. Попросила Морозову подойти проводить их. Шепнула:
- Огромное спасибо, Людмила Алексеевна!
Но та грустно взглянула на неё, усмехнулась и произнесла:
- Живи счастливо, Наташа. Забудь обо всём.
Ликовавший супруг торжественно вручил подарок и, поцеловав жену, путаясь в словах, всё благодарил и благодарил их обеих. Осторожно взял дочку в свои руки. Глаза его светились радостью. Уходя, он всё ещё оглядывался на доктора и, счастливый, продолжал благодарить.
Людмила Алексеевна вернулась в свой кабинет, развернула от бумаги вазу и ахнула – изящная работа!
Тихо вошла Татьяна Прокопьевна.
- Ах, какая чудная ваза! Чем-то напоминает кубок, такими награждают за различные победы в соревнованиях. Пастуховы?
- Они.
- А что же вы без настроения? Ведь всё прошло наилучшим образом!
Людмила Алексеевна вздохнула и сказала:
- Вот, вроде бы, всё хорошо, все довольны. А покоя нет. Возможно, если бы я была понастойчивее с самого начала, то Надя забрала бы дочку с собой. Ох, грех мне…
- И потом эта дочка могла быть помехой в её жизни. Всякое бывает. Но уж у Пастуховых точно все будут счастливы! Сомнения прочь, не жалейте о поступке, и пусть эта ваза будет Кубком победы над равнодушием! - Татьяна Прокопьевна помолчала, - а сейчас пойдёмте вниз, там новенькая поступает, нужен ваш осмотр.
Они спустились по лестнице и продолжали свой обычный рабочий день.