Всё о любви. Сборник рассказов

Надежда

НИКИЩЕНКОВА

ВСЁ

О ЛЮБВИ

Ульяновск

2018


ББК 84(2Рос=Рус)7

Н62

Никищенкова Н.Ф.

Н62 Всё о любви. / Н.Ф. Никищенкова. – Ульяновск, 2018. – 560 с., илл.

В авторской редакции.

Художники: Андрей Медведев, Надежда Некрылова.

Проза Н. Никищенковой - это смесь реалий с мистикой, что впрочем и является настоящей действительностью. В новелле «Хорошо, что муж всегда начеку» Надежда знакома и с Люцифером. Она знает его сатанинскую красоту, знает чары его искушений. Она и должна это знать, чтобы различать и научить различать других эту невидимую грань между добром и злом.

От её многих рассказов веет непорочностью младенца, но ведь «устами младенца глаголет истина». И если отбросить чопорность литературных правил и капризы логики, тебе откроется прекрасный и загадочный мир фантазий, так похожих на быль.

Интересные для всех возрастов сказки несут в себе философское начало, и фантазия автора, переходя все каноны, рисует сказочный персонаж Великого Птаха - своеобразного наместника Бога на Земле. И вот сказка переплетается с библейской мифологией, и сам Сатана уже взывает к Господу защитить его от изощрённой жестокости людей. «... Люди разучились любить, сострадать, прощать, жалеть и миловать. То есть, все стали умными. И мир обезумел».

Но как бы не были трагичны по содержанию произведения автора, финал их всегда светлый и жизнеутверждающий.

ЕВГЕНИЙ БЕЛЯНИН - ГРАНД, ЧЛЕН УЛЬЯНОВСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ РОССИЙСКОГО СОЮЗА ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ ЛИТЕРАТОРОВ.

© Никищенкова Н.Ф., 2009, 2018

© МЕДВЕДЕВ А.В., НЕКРЫЛОВА Н.В., ИЛЛЮСТРАЦИИ, 2009

ТРИ НОВЕЛЛЫ

О ЛЮБВИ

ХОРОШО, ЧТО МУЖ ВСЕГДА НАЧЕКУ

«Мы упали около прибоя,

Мы упали около любви»

Дорогому Сереже

Всегда было не по себе от того, что муж говорил мне неприятные вещи трезвым. Вот и сегодня он посмотрел на меня как бы издалека и сказал: «Я чувствую себя в этом доме чужим...» На что я тихо ответила: «Никто тебя насильно в этот дом не тащил...»

Он ничего не ответил и пошёл на кухню читать свою любимую книгу о сказочном пирате-рыцаре. Наверное, опять тоскует о своей первой жене, которая бросила его на мою голову.

Меня никогда это не раздражало и не вызывало никакой ревности. Я всегда очень бережно относилась к такому святому чувству, как Любовь. В глубине души я жалела мужа, но моей вины не было в том, что он одинок.

Больше всего в моём муже меня удивляло то, что в пьяном виде он никогда не тосковал по своей первой жене, даже порой ненавидел её, вспоминая все унижения и оскорбления, которые вынес от неё за долгие годы совместной жизни.

Его первая жена была очень хитрой и ловкой женщиной. Не буду говорить о том, любила она его или не любила, так как думаю, что она просто не умела любить. Я в душе очень жалела её за это, потому что неспособность любить другого человека - скорее горе, чем вина.

В моём муже был редкий дар любить людей. Прикрываясь внешним цинизмом, в глубине души он оставался романтиком, что в наше время стало синонимом неудачника.

Отличаясь редким умом и наблюдательностью, он видел людей насквозь и был наделён исключительной проницательностью. Людская хитрость и изворотливость, скорее, развлекали его, нежели раздражали. Муж был талантливым и очень ловким человеком. От природы ему достались золотые руки, но по своей натуре он был скорее потребителем, чем созидателем. Делая по дому все дела легко и просто, он никогда не вкладывал в них душу. Всю свою душу мой супруг вложил в человеческие отношения. Я, скорее, раздражала его, чем привлекала как женщина. Он всегда видел меня насквозь. Муж знал, как я отношусь к каждому его поступку, к каждому его слову. Но он редко предугадывал мои действия... Его живой, пытливый ум терялся перед моими необычными чувствами ответственности и какой-то пугающей терпимости к человеческим слабостям. Отличаясь потрясающей логикой мышления, я часто поступала вопреки ей. Муж всегда как бы издалека наблюдал за мной. Он постоянно следил за чёткостью и невероятной быстротой моих мыслей. Муж чувствовал, что я всегда мгновенно дохожу до сути явления, поняв все причины и истоки, но он никогда не знал, как я поступлю. И чем ближе я была к истине, тем более напряжённым становился мой супруг. Он давно понял, что имея жёсткую логику, я часто совершаю нелогичные поступки из-за своих необычных нравственных принципов и законов. Мой муж знал, что я высоконравственный человек, и поэтому любой мой безнравственный и аморальный поступок вызывал у него сильное негодование и порой даже шок.

Он очень любил свою первую жену, но наверняка простил бы ей любую измену.

Будучи ко мне совершенно безразличным, муж бы убил меня, если бы я изменила ему. Он не ревновал меня к первому мужу, очень гордился тем, что на меня обращают внимание мужчины. Но, отличаясь редким чутьём и интуицией, он чувствовал, что в моей душе есть непостижимая тайна.

Муж знал, что я очень хорошо отношусь к нему. Он даже допускал тот факт, что никто другой не будет так хорошо относиться к нему, как я. И муж понимал, что я по-своему люблю его. Но супруг твёрдо знал, что, если он внезапно уйдёт от меня, ничего во мне не изменится. Он, между прочем, догадывался, что я не буду из-за этого переживать...

Его нет рядом. И я усну одна в кровати в первую же ночь. Муж осознавал, что это ни от бессердечия, ни из-за отсутствия тёплого чувства к нему. Просто муж догадывался, что в моём сердце и моей душе скрыто такое, что ему не разгадать и не узнать никогда. Он даже знал наверняка, что я сама до конца не сознаю, какое глубокое и, возможно, страшное горе находится в тайниках моей души. Кроме того, супруг был абсолютно уверен, что я никогда не копаюсь в своей душе и не пытаюсь разгадать причину этой пронизывающей душу боли. Но муж знал, что наличие этой глубокой душевной боли помогает мне выдержать всё. Однажды он так прямо и сказал: «Тебя можно уничтожить только физически, но невозможно сломить...» Если говорить честно, муж никогда и не пытался меня изменять, тем более ломать, потому что при всей его прозорливости муж понимал, меня не нужно менять, а надо просто лечить рану моей души. Но как лечить рану, если ты не знаешь её характер, а главное, причину её возникновения... И ещё муж твёрдо знал, что любое причинённое мне горе делает эту рану ещё более глубокой, а меня - более жизнестойкой и непробиваемой.

Порой мне казалось, что муж боится меня оставить только из-за того, что у меня живой просто умрёт душа. Но он напрасно переживал об этом. Рана была очень глубокая, очень тяжёлая, но не смертельная. В душу каждый раз вонзались острые копья, ножи, стрелы, но никогда не вынимались, то есть из души ничего не истекало.

Да и я, возможно, интуитивно чувствовала, что пусть всё остаётся там, пусть будет больно, но с болью можно жить, к ней нужно привыкнуть и даже можно не замечать её.

Муж тоже ничего не шевелил в душе моей, боясь остаться в полном духовном одиночестве. Но эта тайная боль моей души его постоянно волновала и беспокоила, как когда-то моего первого мужа.

Мой первый муж был менее терпеливым и более открытым человеком, чем второй. Кроме того, первый муж знал, что я вышла за него замуж по большой любви. Но, будучи от природы очень мудрым и проницательным человеком, он чувствовал, что в этой любви нет чего-то главного. Его всегда очень удивляло отсутствие ревности в моём поведении. Если признаться честно, за всю жизнь я ревновала только один раз - Володю Макарова к Ларисе Ларкиной. Но не помню даже, по какой причине. Честно говоря, я вообще не живу воспоминаниями. Все пережитые мною чувства, наверное, те же копья, ножи и стрелы, только в сердце. Я никогда не пытаюсь их шевелить и трогать, ибо боюсь просто истечь кровью.

Так как из моего сердца и из моей души ничего не истекает, то возможность любить во мне была безгранична. Люди чувствуют это и очень тянутся ко мне.

Обиженная мужем, я легла спать, но мне не спалось. Когда я обижена, то всегда читаю одну и ту же книгу. После обид, нанесённых первым мужем, я обычно читала «Мастера и Маргариту». Каждый раз я открывала книгу в конце и читала последние пятьдесят или сорок страниц. Если я была очень расстроена, то читала только последние две страницы. Читала раз по двадцать одно и то же, наслаждаясь каждым словом, представляла себя парящей и летящей в никуда вместе со странной компанией Воланда. Мне очень хотелось, чтобы молодой прекрасный рыцарь, сочинивший погубивший его душу каламбур, обратил на меня внимание, не зная, правда, зачем.

После развода с первым мужем я потеряла интерес к книге Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». Меня стала раздражать всемогущественность Воланда и аморфность и безропотность Иешуа. Да и Понтия Пилата было очень жалко. Читая последний раз эту книгу, я случайно наткнулась на бал Воланда в Москве. И меня чуть не стошнило и от бала, и от Сатаны, и от Маргариты, и особенно от мази, которую Маргарита наносила Воланду на коленку. В детстве, когда меня обижали, я тоже читала две книги: про «Айвенго», или очень сложную по стилю изложения книгу о короле Артуре, о рыцарях Круглого стола, о Ланцелоте, о леди Гнивере. Сейчас же обиженная мужем я всегда читаю книгу Волкова о Джордано Бруно. Читая эту книгу, я влюбляюсь каждый раз в Джордано Бруно назло моему теперешнему супругу.

Полежав немного в постели и повертевшись на ней из стороны в сторону, я почувствовала боль в боку и встала. Пройдя в туалет мимо кухни, я ощутила на себе проницательный взгляд мужа, который всегда делал его лицо мудрым, красивым и одухотворённым. Увидев его прекрасное лицо, я перестала на него обижаться, взяла с полки книгу о Джордано Бруно, легла опять на кровать и стала читать её.

Муж интуитивно почувствовал, что обида во мне прошла, лёг рядом со мной читать книгу. Я чувствовала, что в муже не прошло глухое раздражение ко мне, опять обиделась на него и повернулась лицом к стенке, уткнувшись в книгу. Читалось без интереса, и я заснула с книгой в руках. Сон, что приснился мне, я помню нечётко. Поэтому коротко перескажу только то, что вспомнила при пробуждении.

Я сплю в какой-то шатровой палатке. Поверх ковров, которые сильно пахнут пылью, положено белое атласное прохладное бельё. Моя голова лежит на какой-то расшитой цветным шелком подушке. На мне белые атласные, очень широкие и прохладные шаровары.

Вдруг в палатку заползает тонкая серебристая змейка. Меня парализует от ужаса. Я не в состоянии ни пошевелиться, ни крикнуть. Я чувствую холод скользящей по моему телу серебристой ленточки, но боюсь оторвать голову от подушки. Змейка замирает у меня на груди, потом как бы ломается пополам. Одна половинка змеиной ленточки становится параллельной моему телу, другая - перпендикулярной.

Вместе половинки складываются, то в живой крест на груди, то в лучи, образующие прямой угол.

Змейка смотрит на меня немигающими зелёными огоньками-глазами, постоянно высовывая тонкую ниточку языка. Наши взгляды гипнотизируют друг друга. Мы смотрим друг на друга, наверное, целую вечность.

Я чувствую, что моё тело уже стало не только парализованным, но и бездыханным.

Вдруг я слышу резкий щелчок, от которого змейка рассыпается мелкой серебряной пылью, слепящей мне глаза.

Но вот зрение вернулось ко мне, и я вижу, что на моём теле распластался прекрасный юноша. Он упирается ладонями в мои груди и хочет коснуться губами моих губ. Моё тело охватывает такое желание и такая истома, которых я в реальной жизни никогда не испытывала. Но тут я вспоминаю во сне, что замужем, и пытаюсь отвести свои губы от горячих и влажных губ юноши. Его это очень смешит. Губы юноши расплываются в улыбке, показывая ослепительно белые зубы. Затем он раскрывает рот и языком пытается лизнуть мои губы. Я тоже раскрываю рот, и зубы вонзаются в его язык. Я чувствую во рту вкус солёной крови. Несмотря на то, что я укусила его за язык, он продолжает улыбаться мне весёлыми уголками глаз с глянцевыми голубыми белками в чёрных блестящих ресницах. Из одного глаза на меня направлен ярко-красный тонкий лучик света. «Как алая нить...» - думаю я. И мою душу охватывает ужас. Я начинаю вырываться, умоляя его отпустить меня, так как я гожусь ему в матери.

На что он мне отвечает:

- Ты, милая девочка, и не представляешь даже, сколько мне тысяч лет!..

Слёзы, буквально брызнувшие из моих глаз, попадают на матовое смуглое лицо юноши. Он начинает слизывать языком капельки слёз с моего и со своего лица. Я поражаюсь длине и ловкости его языка. Но больше всего меня удивляет то, что мне приятны прикосновения этого языка к моему лицу.

Я затихаю. Юноша начинает тщательно вылизывать языком мне кожу лица, уши, шею. Я замираю от блаженства. Потом его тонкие изящные ладони начинают ласкать мне грудь. Затем руки опускаются ниже, и он начинает осыпать поцелуями грудь. Его руки уже на талии, скользят по белым прохладным шароварам... И вдруг мне становится так противно: «Что этот молокосос себе позволяет?!» - возмущаюсь я до глубины души и почти рычу:

- Отпусти, подонок!

Я пытаюсь оторвать его пальцы от моего тела, которые как клещи вцепились в него.

- Господи, помоги! Господи, что он делает?! - кричу я в исступлении.

Он соскакивает с меня и выпрямляется во весь рост, упираясь головой в шатёр палатки. Мои глаза скользят по его телу, прикрытому чёрными блестящими кудрями, но его пупок волосы уже не закрывают. Мой взгляд скользит дальше и опускается вниз живота. И я в ужасе начинаю кричать:

- Господи, помилуй, Господи, помилуй!

Юноша, чуть прихрамывая, выскакивает из шатра.

- Ах! Он калека! - обрадованно восклицаю я. Я быстро вскакиваю на ноги, хватаю белую простыню, обёртываюсь ей как сари, выскакиваю из палатки и наталкиваюсь на мужчину лет тридцати в черном плаще, с чёрной бородкой. Его глаза опущены, руки - под плащом.

- Что с вами, женщина? - спрашивает он, не поднимая глаз.

- Меня чуть не изнасиловал какой-то парень... - выдавливаю я из себя. Потом осматриваюсь вокруг. Куда бы я ни посмотрела, вижу только холодные серые камни, а над головой - на небе цвета мокрого асфальта огромную бледно-серую луну .

- Где я? Как я сюда попала? - растерянно спрашиваю мужчину в чёрном плаще, всматриваясь в его лицо.

- Мы в пустыне, - отвечает он лаконично.

- В пустыне? А где здесь люди? Почему здесь так холодно? - я в полной растерянности продолжаю расспросы.

- Наступит утро, и станет жарко... - так же лаконично отвечает мне мой собеседник.

- Укажите мне, пожалуйста, путь! - попросила я встречного.

Он оторвался от почвы и как бы воспарил надо мной.

Перепуганная, я спросила:

- Кто Вы?!

- Хранитель этой пустыни, - услышала я в ответ.

- Мне всё это снится? - спросила я испуганно.

- Да!

«Как хорошо, что это сон!» - подумала я.

«Надо проснуться, надо проснуться!» - уговариваю я себя. Но почему-то не просыпаюсь. Мне стало очень неуютно подле этого парящего в воздухе мужчины в чёрном плаще с необычной бородкой. Я хотела всё время встретиться с ним взглядом, но у меня это никак не получалось. Хотя это было и во сне, но присутствие парящего мужчины давило на меня.

- Ну, укажите мне путь хотя бы во сне! - взмолилась я, понимая всю нелепость своего положения.

- Давайте, я перенесу вас к людям, - предложил парящий мужчина.

Интуитивно я почувствовала, что за эту услугу мне придётся платить очень дорогой ценой.

- Нет, вы лучше укажите мне дорогу, - попросила я, дрожа вся от холода.

- Давайте передвигаться вместе тогда, - предложил парящий. Его плащ превратился в большие чёрные крылья, и он полетел чёрной тенью над землёй.

Только сейчас я поняла, что мне будет очень трудно передвигаться вслед за ним: ноги у меня были босы.

Очень скоро скудная почва под ногами сменилась острыми камнями, дорога была постоянно в гору, хотя на первый взгляд поверхность пустыни была ровной. Мои атласные шаровары и простыня были мокрые от пота и плотно облепили моё тело, мешая двигаться. Ступни ног были сбиты в кровь. Я оглянулась назад и увидела в ночной тьме кровавый след. Голова моя закружилась, и я упала на камни в изнеможении.

Проснувшись на своей кровати в кромешной темноте, я ощутила такую радость пробуждения, как будто я воскресла из мёртвых. Глаза мои смотрели в знакомую стену. Я решила повернуться на другой бок, чтобы прижаться плотнее к мужу. Но вместо мужа я увидела подле себя своего обидчика.

- Здравствуй, моя прелесть! - сказал он мне красивым, хорошо поставленным низким мужским голосом. Его лицо было так прекрасно, что можно было предположить, что рядом со мной лежит прелестная женщина. Но чего-то не хватало на лице моего проводника. «Ах, бородки!», - вспомнила я. Лицо стало быстро меняться, но я сразу узнала юношу, который змейкой в пустыне вполз в мой шатёр. И я поняла, что страшный сон продолжается. «А, может быть, это не сон, а моя новая жизнь?» - подумала я в панике.

Я что-то слышала и читала о реинкарнации душ. Конечно, я не верила в то, что мы приходим на землю несколько раз. Я даже, можно сказать, была всегда абсолютно уверена, что все мы, умирая, попадаем куда-то, где будем ждать второго пришествия Христа, а потом Христос с Архистратигом Михаилом будут сразу надо всеми живыми и мёртвыми вершить Страшный Суд. Вернее, над нашими душами. Неужели я ошибалась? Неужели существуют несколько жизней, и я попала теперь в новую, очень несчастную?

Но тут я заметила, что от моих мыслей лежащий со мной рядом заволновался. «Неужели он читает мои мысли?» - испуганно подумала я. Его мысли мне были абсолютно неизвестны.

Я инстинктивно резко отодвинулась от него, прижавшись к холодному дереву дивана-ладоги. Меня стал бить такой озноб от ужаса, что стенка дивана-ладоги задрожала, и диван заскрипел подо мной.

- Чего ты испугалась, моя прелесть? - промолвил юноша с ангельским обликом, вкладывая в свой вопрос необычайную нежность.

- Вас!..

- Напрасно... Я так люблю тебя, моя прелесть! Дай, я тебя прижму к себе покрепче и согрею... - сказал он ласково, протягивая ко мне свои изящные, гибкие руки.

Мной овладела паника загнанного зверя, и я, оттолкнувшись от стенки дивана, перескочила через искусителя и пулей промчалась на кухню, прижалась к холодному подоконнику и стала шарить руками вокруг, ища что-нибудь потяжелее. Юноша с сатанинской красотой повернул ко мне своё прекрасное печальное одухотворённое лицо и тихо прошептал:

- Ну что ты так боишься меня, моя прелесть?

- Кто Вы? - спрашиваю я сдавленным голосом, догадываясь, что в моей постели Сатана.

- Я Люцифер - Ангел Света, - представляется молодой человек, не поднимая глаз.

Хотя я в настоящий момент очень плохо соображала, но мгновенно вспомнила, что Сатана и Люцифер - одно и то же лицо.

- Я поняла... - шепчу чуть внятно.

«Где я? Во сне? Или уже в Аду? Неужели общение с этим мерзким типом будет для меня постоянным?» - лихорадочно соображала я.

- Ну, что ты так меня боишься? Что тебе дали обыкновенные, земные мужчины? Одни страдания... - сказал он мне печальным голосом.

И передо мной мгновенно непрерывным потоком пролетели картины моей земной Любви. В них в основном я печалилась и горевала, или отшивала от себя назойливых поклонников. На душе у меня стало так горько.

«Неужели всё это я смогла вынести?» - спрашиваю я горестно своё сердце.

И тут вижу своё сердце, пронзённое острыми предметами: иголками, скальпелями, ножами, стрелами, копьями. Моё сердце со стороны напоминало какую-то смесь ежа с дикобразом. Глядя со стороны на него, я была удивлена: как же оно только ещё работает, и как я до сих пор не умерла от всех этих ран? И тут я ощущаю жуткую саднящую боль в своём сердце.

- Хочешь, я сниму с сердца эту боль, моя прелесть? Хочешь, я вытащу из твоего сердца всю эту гадость, и ты при этом не потеряешь ни одной капельки крови? Я залечу все твои раны! Иди ко мне, моя прелесть! - позвал меня Сатана.

«Это, наверное, и есть искушение...» - думаю я, находясь в шоке.

- Но я готова вытерпеть ещё большую боль в сердце и вернуться в самый печальный момент моей любви, только не приближайтесь ко мне! - закричала я.

Люцифер печально улыбнулся, и я оказалась на улице Гончарова в моём родном Ульяновске. Навстречу мне по скверу шла кучка блестящей молодежи. Один красивый, высокий молодой человек прихрамывал при ходьбе. Я так обрадовалась, увидев его. Он тоже заметил меня, и на лице его отразился ужас и смятение. Я поняла, что он стесняется меня и очень боится, что я подойду к нему, что ему неловко перед друзьями за то, что у него есть такая знакомая, как я. Я решила пройти мимо, не здороваясь. Когда мы с ним поравнялись, и я отодвинулась при ходьбе на самый край тротуара, он поздоровался со мной. Я ответила, не поднимая глаз, и в этот момент моё сердце пронзила такая боль!.. С тех пор, когда где-то случайно появлялась высокая, чуть прихрамывающая фигура, я или поворачивала назад, или переходила на другую сторону. И каждый раз после таких встреч моё сердце пронизывала острая боль, которая не проходила до вечера. Я не могла обижаться на этого юношу: он ничего и никогда не делал мне плохого. Но я увидела на сердце огромную рану с торчащим копьём, как у Георгия Победоносца, поразившего Змея. Чувство отверженности, пережитое в далёкой юности, было вновь пережито мной с той же силой и глубиной, как и двадцать лет назад.

Вот она, моя тайная, загадочная рана сердца, которая так притягивает и в тоже время отпугивает от меня мужчин.

- Я никогда не обижу тебя, моя прелесть! Ты будешь счастлива со мной. Иди ко мне! - воскликнул Люцифер, и облик его стал светлым и чистым.

Моё сердце защемило ещё с большей силой, от пронизывающей боли. Я чувствовала, что его что-то прошивает насквозь.

Люцифер буквально вспорхнул с кровати и направился в мою сторону.

«Лучше умру, но не позволю ему подойти ко мне!» - превозмогая боль в сердце, я вскочила на подоконник и через рамы, разбивая телом стекла, выпрыгнула на улицу. При полёте я пыталась ухватиться за дерево, чтобы не разбиться при приземлении, и это мне удалось. Осенняя ночная погода явно была неприятна моему телу, и я в ночной рубашке побежала быстро к маме с папой...

Огромные звёзды смотрели на меня сверху. Я никогда раньше не видела их так близко и низко. Когда я бежала по парку, ветки тополей центральной аллеи заслонили небо. И вдруг на центральной площадке я увидела высокого, очень стройного мужчину, одетого в изящное средневековое платье. Я очень испугалась его, но он приветливо улыбнулся мне, и я доверчиво посмотрела в его лицо.

«Да это же Джордано Бруно!» - осенило меня.

- Здравствуй, Надежда! Хочешь погулять со мной по парку? Я расскажу тебе о том, как мне открылись тайна Вселенной, тайна рождения новых миров и тайна их неизбежной гибель. Хочешь? - спросил он дружелюбно.

- Хочу! - радостно воскликнула я. И мы долго гуляли с ним по парку, и он говорил, говорил со мной по-итальянски. Но я почему-то понимала каждое его слово.

Я чувствовала, что скоро будет рассвет. Джордано Бруно предложил мне присесть на одну из скамеек и ласково обнял меня. Я была так счастлива, как никогда. Я доверительно положила голову ему на плечо. Он поцеловал меня в лоб, в щёки и хотел поцеловать в губы, говоря мне тихо:

- Как ты похожа на девушку-еврейку из моей юности...

Я знала, что я не так красива, как его погибшая в церкви невеста, но всё равно обрадовалась его словам, закрыла глаза и подставила губы для поцелуя. Поцелуй был леденящим.

«Боже! Джордано Бруно давно мёртв! С кем же я целуюсь?! С его призраком?» - перепугалась я. От ужаса мои глаза резко и широко распахнулись, и я увидела тёмные глаза. В одном глазу горел красный огонёк. Я поняла, что это - Люцифер, и что я погибла...

Он стал трясти меня с такой силой, что я думала: «У меня что-то сейчас оторвётся внутри...»

Потом я разглядела над собой искаженное от злобы лицо мужа и услышала его крик:

- С кем ты изменяешь мне во сне?!

Я так обрадовалась этому лицу! И счастливая улыбка расплылась на моих губах.

- С Сатаной! - радостно сообщила я мужу и крепко-прекрепко прижалась к нему.

- Я не успела изменить, мы только целовались! - радостно смеясь, продолжала я.

- Если бы успела, убил бы! - коротко сказал муж.

- А откуда ты знаешь, что я могла изменить?

- Во сне почувствовал... - горько сказал муж, крепко прижимая меня к себе.

Такого блаженства и счастья я не испытывала никогда.

- Надо моих девочек срочно крестить... - сказала я мужу, засыпая в его объятиях...

1987 Г.



В.С.Н.Г.В.

НОВЕЛЛА О ЛЮБВИ


Читала новеллу о нашей любви,

И слёзы досады как прежде текли.

Любовь схоронили с триумфом побед

Живой ей в могиле лежать много лет...

19.04.2006 г.

Новелла о любви. Её просил написать человек, который долгие годы был моим преданным другом. К сожалению, уже был. Около двух с половиной лет тому назад он отказал мне от дома, а около полугода тому назад запретил беспокоить его на службе. Сделав меня персоной «non grata», он был совершенно прав. Долгие годы я сама считала, что нам нужно прекратить нашу странную дружбу, которая порождала много кривотолков.

Прежде чем попросить о прекращении наших отношений, он обратился ко мне со странной просьбой: «Напиши новеллу о том, как вы с мужем отдыхали в Крыму в Севастополе. Напиши, что вы делали, куда вы ходили, о чём говорили как можно искреннее и точнее».

От этой просьбы меня бросило в жар. С этой поездкой в Крым связан уход из моей жизни всего моего женского счастья. После этой поездки я никогда не чувствовала себя полноценной женщиной, да, наверное, ни секунды и не была счастливой до конца, так как мне не с кем было разделить счастье, которое довольно часто по разным поводам посещало меня при общении с друзьями, с сестрой, мамой, папой, детьми…

Эта поездка была так ужасна, что я решила полностью вычеркнуть её из своей памяти, как бы удалив файл с жесткого диска компьютера.

Я вернулась мысленно в прошлое.

От этих воспоминаний мне сразу стало холодно, я как будто бы вся съёжилась: «Откуда друг знает о самом горьком периоде моей жизни? Или мой муж с ним делился?»

Я ответила ему: «Вряд ли смогу – слишком больно…» На что мой друг сказал: «А ты пересиль свою боль. Постарайся пройти через это ещё раз. Может быть, это спасёт тебя…»

После этих слов я сразу поняла, что муж делился с ним, и что в жизни мужа эта поездка также является роковой.

Я пообещала другу, что напишу эту новеллу. И ещё я поняла, что мой друг срочно хочет избавиться от каких-либо, даже безобидных, отношений со мной. Но, как добрый человек, всей душой желает мне счастья, которое видит в нашем с мужем примирении. Что, как я думаю, невозможно…

Я хотела сразу выполнить просьбу прервавшего со мной все отношения друга, потому что боялась: «А вдруг он решит, что я обиделась на его мудрый и благоразумный поступок – открыто отказаться от дружбы, которая стала ему в тягость?»

Несколько месяцев мне потребовалось, чтобы вернуться в жуткие воспоминания своей молодости.

Я вышла замуж по любви… И из-за любви распался наш союз.

Связанная в браке жёсткими путами: жилищная неустроенность, малолетние дети, сложная, ответственная работа, очень тесное общение с друзьями, - я не имела сил на какое-либо хобби или увлечение. Если раньше за неделю я проглатывала книги томами, то теперь почти годами могла читать один и тот же пухлый том. Всё своё свободное время я отдавала своим дочерям: гуляла с ними, шила костюмы к утренникам и концертам и читала им вслух детскую литературу, которую, как бы вновь, открывала для себя. Сказки Пушкина, Ершова, Горького, Маршака, Чуковского, Толстого, Джанни Родари, Бажова околдовывали меня своими чарами. Особенно привлекали меня своей мудростью народные сказки всего мира и притчи. Раньше притчи казались мне скучными. Но, читая притчи детям, я вдруг поняла: за сжатостью языка, содержания и формы этих вершин человеческого литературного творчества скрываются самые глубинные пласты нашей души и души народа, который донёс эту притчу человечеству. Короче, всё своё время я уделяла работе и повторению детства уже в своих детях. Даже стихи, которым в юности я отдавала столько времени, несмотря на то, что одновременно работала и училась, писать я теперь практически перестала. И, наверное, вообще не писала, если бы на приборке и в ПКБ АСУ, где я работала в этот период, не уделялось очень много внимания стенной печати.

Руководство меня освобождало обычно на день, на два от текущей работы, оставляя мне только оперативную; и в свободные промежутки времени между бесконечно всплываемыми и решаемыми проблемами я писала стихи, которые хотели бы видеть мои сотрудники в стенной газете. Процесс этот был очень творческий и очень коллективный, так как люди, окружавшие меня, легко сочиняли и рифмовали строки. И нашими стихами, которые мы писали на огромных листах дорогого, качественного ватмана, были всегда увешаны все стены коридоров. От этого доброжелательного стихотворного творчества, в котором даже критика была доброй и, чуть оправдывающей недостатки и проступки людей, настроение у всех поднималось. И поэтому каждый очередной номер стенгазеты с большим нетерпением ждали, как издающие, так и читающие стороны.

Так я жила, возможно, для окружающих очень скучной, а для себя очень счастливой жизнью долгие шесть лет. Не имея сама практически никакого хобби, я всячески поддерживала многочисленные увлечения моего любимого мужа, видя, какую радость они ему приносят вне работы. Видимо, я очень любила его, и мне было приятно, когда он радостный возвращался домой. У него в этот период было очень много интересов, так как работу, которую он был вынужден выполнять в это время, он недолюбливал, несмотря на то, что достигал в ней очень высоких результатов.

Мой муж очень увлекался туризмом. Он часто ходил в длительные походы. А потом с товарищами долго жил воспоминаниями о них. Потом начиналась подготовка к новым походам, а с ней – предвкушение радости от новых преодолений трудностей и предчувствия острых ощущений. Затем был сам поход, удачное завершение и новые воспоминания и гордость от преодоления очередных препятствий и от сознания, что он и товарищи столь сильны духом и выносливы. Я видела, как мужу это всё нравится и старалась сохранить эту радость в нём. Я постоянно отпускала мужа в городской турклуб. Мои родители и я всегда сердечно принимали его друзей у себя дома, слушали их рассказы, смотрели фотографии. Муж в это время стал очень увлекаться фотографией и даже получал призы в фотоконкурсах.

Короче говоря, мой муж стал очень интересным человеком, так как достиг очень многого и на работе, и, вообще, в жизни. Я радовалась за него всей душой, но сама практически топталась на месте, не замечая этого. Сама я занималась творческой работой. Например, мне с помощью Юрия Алексеевича Тарасова удалось в 1973 году завершить технологию сборки и регулировки указателя УВО-М1. Работа крайне сложная, секретная и скандальная, так как в чертежах разработчик допустил несколько серьёзных ошибок, которые нашли мои руководители: Тарасов Юрий Алексеевич и Завырылин Анатолий Николаевич. Была назначена контрольная сборка министерством приборостроения. Комиссия во главе с Главным технологом приборостроения Грачевым высказала много нареканий в адрес работников нашего цеха, но только не к технологии. Грачев так и сказал на собрании: «Единственно, к чему нет замечаний при разработке и освоении УВО-М1, так это к технологии». Это был наш триумф. До сих пор помню, как счастливый главный технолог УПЗ Гладилов целовал меня в коридоре и говорил: «Доченька! Спасибо!» Радость Юры Тарасова, Толи Завырылина, Славки Антонова, Светланы Щельновой искренняя и безмерная продолжалась недолго. Начались репрессии: собирались снять с должности начальника цеха Константина Петровича Кузнецова, за которым водились всякие грешки, решил уйти затравленный за справедливость Юра Тарасов. Перед тем, как уйти из цеха, Константин Петрович Кузнецов вместе с главным контролёром завода Хакимовым Рафиком Вельдановичем и заместителем главного инженера Кругликовым Виктором Тихоновичем собрали весь состав техбюро и стали нас запугивать, чтобы мы отказались от своих мнений, высказанных в письме главному инженеру УПЗ Солотову. Но никто не дрогнул, хотя все трое, особенно Кругликов, обещали стереть нас в порошок. Короче, моя семейная жизнь началась со страшной опалы на работе. То, что я вместе с Тарасовым с блеском выполнила и завершила работу по внедрению в производство указателя УВО-М1, заместитель главного инженера Кругликов не мог мне простить, так как его закадычный друг Костя Кузнецов оказался ни у дел. Сменился почти полностью руководящий состав цеха. Начальником цеха назначили Ляхова Анатолия Фёдоровича, начальником техбюро - Ломакина Анатолия.

Система СВС ПН имела также пагубную роль при моей защите в политехническом институте. Темой моей дипломной работы в институте была раскачка системы СВС ПН на типовых испытаниях. Тема была очень сложная и для меня, наверное, невыполнимая, если бы не Юрий Алексеевич Тарасов и Александр Александрович Фоменко. Они изобрели и отрегулировали этот стенд для раскачки системы СВС-ПН-30, доказав высокую надёжность и устойчивость системы в эксплуатации. Тарасов в это время работал уже в ОКБ, но он не оставил меня до самой защиты диплома, написав прекрасный отзыв о моей дипломной работе, который я до сих пор храню.

И надо было такому случиться – председателем комиссии на защите в политехническом был Михаил Аронович Туровер, который не верил во внедряемость системы СВС-ПН-30 в производство и ушёл не так давно по собственному желанию с должности главного инженера УПЗ, и теперь работал на кафедре «Авиаприборостроения» Радиотехнического факультета. Туровер был прекрасным преподавателем, но я ничего не знала о том, что главными оппонентами Туровера на приборке в момент внедрения системы были Фоменко и Тарасов – мой консультант и мой рецензент по дипломной работе. Они были главными его противниками, так как глубоко верили во внедряемость системы СВС. Туровер, конечно, знал, что система СВС-ПН-30, которую семь лет не могли внедрить в Москве, внедрилась за восемь месяцев на УПЗ, но он не мог даже предположить, что это было сделано так блестяще. И, когда он услышал во время представления диплома гимн этой системе, из-за недоверия к которой рухнула его карьера, громом неприятия, желчью непризнания и обличения обрушился на меня. Но он, увы, недооценил многого, он не знал, кто я, он не знал также, что обиженный Юрий Алексеевич Тарасов вложил в мою дипломную работу свою душу. Туровер не знал, что стенд для раскачки системы СВС-ПН-30 уже работал безупречно несколько месяцев.

Видя, что для Юры Тарасова значит моя работа, я постаралась сделать её безукоризненно и красиво. Диплом был написан на 150 листах. В диплом входили не только описание и конструкция стенда, но и технология его сборки и регулировки. Кроме того, там был сделан очень тщательный анализ экономического эффекта, так как в этом мне помогали все экономические службы завода, потому что тема была предложена главным инженером УПЗ Солотовым, который глубоко верил в будущее этой системы и всячески поддерживал разработку и внедрение стенда для раскачки системы, который являлся рационализаторским предложением группы специалистов нашего цеха: Тарасова, Фоменко, Завырылина, Мордика.

Диплом был оформлен добросовестно: двенадцать с половиной листов чертежей проекта были сделаны на самом качественном ватмане, который достала мне мама через магазин «Военная книга». А на моё 25-летие она ещё купила мне в подарок самую дорогую и качественную папку для дипломного проекта.

Тарасов разрешил для написания технологии сборки и регулировки взять настоящие бланки на кальке. И, сделав все надписи и рисунки на бланках тушью, я очень украсила этим свой диплом. Кроме того, мне очень помогла школа черчения, которую я прошла в конструкторском бюро штампов в ЦКБ отдела Главного технолога на Ульяновском автозаводе.

Я развесила чертежи. И мне самой не верилось, что это я начертила так красиво. Конечно, я не сама придумала эти чертежи стенда для раскачки системы. Я счертила всё с чертежей и эскизов, придуманных Тарасовым и Фоменко. Но эффект был ошеломляющий. Члены комиссии сидели, раскрыв рты. Но когда я начала петь уверенным голосом дифирамбы системе СВС-ПН-30 и стенду для раскачки системы, председателя комиссии Туровера прорвало. Он выскочил из-за стола и начал бегать от одного листа чертежей, развешанных на стене, к другому, доказывая несостоятельность и непригодность спроектированного стенда. Но я вела себя очень уверенно, так как знала, что нарисованный мною стенд работает и работает надёжно.

В главные инженеры Туровер вышел из технологов, а технология – всегда слабое место у студентов радиотехнического факультета. Он решил найти слабое место в чертежах операционных эскизов. Но он был мне в этом вопросе не страшен. Операционные эскизы технологического процесса изготовления сложного валика были полностью разработаны и начерчены мною, тем более он не знал, что мне преподавал предмет «Обработка металлов резанием» в автомеханическом техникуме сам Никашин, что все экзамены и курсовую работу я сдала Никашину на пятёрки, что тема моего дипломного проекта в автомеханическом была посвящена изготовлению картера на автоматической линии, а моим консультантом по диплому был Закурдаев, а рецензентом – главный технолог УПЗ Емельянов, что, смотря на мои операционные эскизы, председатель комиссии – главный инженер УАЗ Болотов только и сказал: «Очень старательная и терпеливая девушка…»

То есть это был мой конёк. Схлестнулись два азартных человека: Туровер и я. Туровер не смог меня утопить на технологических разработках и, весь красный, выскочил из зала. Я посмотрела на комиссию – она сидела тоже вся красная.

Я посмотрела в зал – он был полон. Все пришли сюда, как на спектакль. Я долго всматривалась в лица: в зале был даже Лёвка Стратонов. С трудом я отыскала лица сестры и мужа. Они тоже были на защите. Лицо сестры торжествовало, муж смотрел на меня с отчуждением. Для него была, наверное, неприемлема неприязнь, которая исходила по отношению ко мне от председателя комиссии. Он, видимо, решил, что я вызвала эту неприязнь своим поведением. Наверное, он решил, что в этом поведении при защите диплома было что-то недостойное, что-то компрометирующее меня.

Я вышла в коридор. Первой ко мне подскочила Тамара Степановна и крепко обняла: «Никогда не видела такой блестящей защиты диплома!..»

Затем меня поздравили, подходя цепочкой, один за другим все члены комиссии. Туровера я не видела. Он ушёл с защиты, сказав, что если мне поставят «пять», то он уволится из политеха. Это мне сказала по секрету после оглашения результатов Тамара Степановна.

получила только «четыре», все были крайне удивлены, а муж был, вообще, ошеломлён. Я лично всегда расстраивалась только из-за тех оценок, которые нужно пересдавать. «Четыре» так «четыре».

Когда мы возвращались втроём из политеха после защиты диплома, сестра восторженно щебетала, а муж всю дорогу молчал. Он, наверное, решил, что предвзятость председателя комиссии при защите диплома имеет очень серьёзную причину.

И он не ошибся. Туровер в тот же день пришёл на завод, впервые после своего ухода с должности главного инженера, разыскал Сашу Фоменко и рассказал о моей защите. Попросил его показать установку для раскачке системы, долго следил за её работой, похвалил стенд, осмотрел все участки изготовления приборов, входящих в систему СВС-ПН-30, сказал, что всё на высоте, попросил Сашу объяснить мне его поведение на защите и добавил: «Защита была на «отлично». Я восхищён и вами, и вашей студенткой…»

Саша стал ему говорить, что я очень умная, что я написала под руководством Тарасова технологию сборки и регулировки указателя УВО-М1, что министерская комиссия не нашла в нашей технологии никаких замечаний. Туровер сухо сказал: «Я очень рад за неё…»

Саша очень доброжелательный и сентиментальный человек. Он сразу же после окончания рабочей смены побежал к моей маме на работу, пересказав ей всё, что сказал ему Туровер, и поздравил маму с отличной защитой. Саша Фоменко и моя мама – земляки. Наши бабушки, жившие в Вышнем Волочке, дружили. Дома наших бабушек разделял невысокий забор. Саша только на четыре года старше меня. В детстве его часто заставляли нянчить меня. И он жаловался мне, говоря, что я была очень упрямая девочка.

После защиты мы с сестрой пошли к родителям, а муж – на работу. Папа очень обрадовался успешной защите и приказал собирать к маминому приходу стол. Мама, счастливая, прибежала домой, поздравила меня с «пятёркой», пересказала всё, что ей рассказал Фоменко. Мы с сестрой всё поняли. Я стала объяснять маме, что у меня «четыре». Мама сказала, что это не столь важно, но ей кажется, что Саша сказал про отличную оценку. Папа сказал, что всё это ерунда, пора садиться за стол. Тут прибежал муж, и мы сели за стол. У мужа в этот вечер было плохое настроение, и я старалась ни одним словом не напоминать о дипломной работе, о Туровере, о Фоменко.

Через три дня я вышла на работу. Саша Фоменко с утра пришёл поздравить меня с успешной защитой, рассказал о приходе Михаила Арановича Туровера в цех и, весь сияющий, ушёл. Во время моего отсутствия на работе, связанного с защитой диплома, в цехе произошли крупные изменения. У меня сменился начальник цеха, начальник техбюро, мастер на участке указателей.

Где-то через полгода, когда я, вся усталая, несла грудную доченьку к свекрови, неожиданно столкнулась с Туровером. Он посмотрел на моё ангельское создание, поздравил меня с рождением дочери и сказал: «Мне очень жаль…»

Мы поняли, о чём он сказал. Каждый раз, когда Туровер встречал меня в городе, он всегда мне говорил: «Здравствуйте!», делал глубокий поклон и, не останавливаясь, проходил мимо.

Я очень раскаивалась потом, что взяла мужа на свою защиту диплома, и старалась никогда ему не рассказывать о своей работе.

Мы жили с мужем хорошо. Но его разносторонняя увлечённость всё повышала и повышала его рейтинг. Я же постепенно превращалась в серую мышку. Темп жизни, который я взяла когда-то, не задумываясь, был явно мне не по силам. Муж любил всё свободное время проводить в походах на природе. И, если поход не выходил за пределы Ульяновской области, то мы всегда выезжали всей семьёй. Часто походы были с ночёвками. Мне с моими больными почками было тяжело спать в палатках на земле. Моя одежда была далека от спортивной, и тем более от туристской. Я и мои девочки в своих нарядах выглядели очень нелепо в туристской толпе. Друзья мужа были почти все асы в туризме. Семьи почти у всех были туристскими по составу. Меня, никчемную и явно не такую раскованную и умелую, как основной состав группы, туристская среда явно не признавала. И я, чувствуя, что никогда не дотяну до их планки, решила на всё это закрыть глаза. Но я напрасно согласилась со своим положением человека второго сорта в туристской среде напрасно, потому что женщины-туристки меня в открытую стали презирать. Возможно, меня было за что презирать: я очень быстро теряла свою привлекательность…

Мои девочки ходили на танцы, в бассейн, на художественную гимнастику, я целыми днями пропадала на работе, где необходимо было выглядеть всегда модно и опрятно. Сил не хватало. Особенно тяжело управлялась с домашними делами летом, так как все праздничные и выходные дни мы проводили на природе: в походах или в саду. По хозяйству я управлялась ночью и от постоянного недосыпаний всегда плохо выглядела.

Муж редко бывал дома: очень загруженный на работе, часто ездивший в походы и командировки, учившийся на вечернем отделении в политехе, он вечно отсутствовал.

Теперь я понимаю, что с таким мужем мне нужно было до минимума сузить своё общение, чтобы ему никто обо мне не мог ничего сказать. Он, как и вся его семья, придавал большое значение слухам и тому, что и каким образом обо мне везде говорилось.

Самой первой и серьёзной ошибкой в моей жизни было то, что я сказала своей очень хорошей подруге о том, где муж работает. Как оказалось, начальником бюро, где работал ради получения квартиры мой бедный суженый, был очень близкий этой женщине человек. Она дружила и до сих пор дружит с его женой.

Моя подруга была очень свободолюбивым и гордым человеком. Она видела, как небрежно ко мне относится порой мой супруг, что я почти всегда бываю одна и, видимо, в разговорах с подругой часто возмущалась по этому поводу. А та говорила об этом своему супругу, который тоже, видимо, где-то вскользь сказал об этом моему мужу.

Честно говоря, возможно, это было и не так, но муж стал открыто презирать меня. От непосильной нагрузки я часто болела, все болезни старалась переносить на ногах, так как нужны были деньги.

Выглядела я ужасно. И туристки в открытую жалели моего супруга из-за неудачной партии и очень сетовали на то, как ему не повезло со спутницей жизни.

После рождения второй дочери, которой мне супруг, наверное, никогда не простит, так как ждал рождения сына, жить с ним стало очень трудно. Мои родители изо всех сил старались поддержать меня, но ничего не могли со мной сделать. Я дурнела и дурнела с каждым днём. Родственники мужа, относившиеся ко мне с пренебрежением из-за моей национальности, открыто издевались надо мной усталой, говоря моей старшей дочери, что я не её мама, что её мать – жена моего деверя, так как «твоя мама очень страшная, а доченька – хорошенькая и очень похожа на тётю».

Детский мозг не мог понять: как это так – ребёнку не дают жить с родной мамой. Я была злодейкой для дочери. Иногда девочка говорила мне: «Зачем ты приходишь за мной – такая страшная – в детский сад? Мне стыдно. Пусть за мной приходит моя родная мама…» Я в ужасе молчала.

Так как муж был очень загружен и почти все заботы о детях были переложены на моих работающих родителей, я чувствовала перед папой и мамой постоянную вину. Кроме того, родителей очень беспокоили родственники.

Теперь я с ужасом вспоминаю их жизнь. Это был кромешный ад. Я старалась ничего не говорить маме и папе, которые постоянно нервничали от мысли, что они мешают моему супругу. И он открыто давал понять это моим родителям. Мама работала с деньгами, должна была хорошо выглядеть на работе, а дома мой муж, две крошечные внучки, нелюбимая мужем дочь. И всё это на территории двухкомнатной хрущёвской квартиры. Моя сестра тоже всячески старалась поддержать меня, но что она могла сделать, живя в другом городе?

Когда младшей девочке исполнилось девять месяцев, я вынуждена была выйти на работу. Я кормила ребёнка, поэтому девочка была очень привязана ко мне.

Бедная мама!.. Усталая 54-летняя женщина, придя с ответственной работы, должна была нянчить капризничавшую без матери внучку. После того, как убили жившего по соседству и провожавшего меня с ночной смены регулировщика, она совсем потеряла покой. Не говоря о том, что сама до двух ночи не спала, дожидаясь меня с работы, она старалась мне помогать ночью с постоянно просыпающимися внучками. За этот период я отняла у своих родителей по лет десять из их жизни.

Наконец-то, нам дали квартиру – комнату гостиничного типа с холодной водой и электроплиткой. Я не верила в своё счастье.

Папа с мужем отремонтировали жильё, и мы быстро переехали. Нам очень помог Саша. Этот мужчина очень понравился мне. Я хотела выразить ему свою признательность, сказала, что очень благодарю его за всё. Как человек воспитанный, он закивал головой, но я почувствовала во всём его облике пренебрежение ко мне. Я поняла, что на работе мужа ко мне относятся плохо.

Но я настолько была рада, что освободила родителей от своего присутствия, что решила молчать, ни на что не обращать внимания и нести свой крест до конца. Тем более, что все субботы и воскресенья я уезжала к родителям, чтобы постирать и отмыться. В среду я ходила с девочками в баню к телецентру.

Выглядела я ужасно. Моя вторая половина на субботу и воскресенье оставалась дома, убирала квартиру, бегала в магазин за продуктами.

Родственникам мужа это не нравилось. Они считали, что я должна ходить только в баню и стирать белье в нашем жилье. Постирав пару раз вещи дома и развесив их в коридоре, я их лишилась навсегда. Теперь, постирав вещи, я постоянно при звуке любых шагов выскакивала за дверь, но ночью, усталая, я плохо спала, и под утро вещи все равно снимали.

Я попросила мужа купить стиральную машину. Он долго не соглашался, а, купив её, стал в открытую ненавидеть меня. Стирать на этой машине он мне не доверял. После покупки стиральной машины мы с мужем перестали разговаривать вообще.

Конечно, многим это может показаться странным, но как только мы перестали разговаривать, мне стало легче.

Супруг практически всегда отсутствовал. Я научилась как-то планировать своё время, и мне стало намного спокойнее.

Но неприятности приходят и приходят из ниоткуда.

В цехе стало работать очень тяжело. Часто приходилось задерживаться на работе. Я поместила старшую дочь в продлённую группу. И, таким образом, я успевала до шести часов вечера забрать свою младшую дочь в яслях на улице Розы Люксембург, а потом, зайдя за продуктами в гарнизонный магазин, бежала за старшенькой и к семи вечера мы все трое были дома. Я кормила дочерей, играла с ними, а когда супруг приходил домой, мы уже спали.

Но как-то мой муж поссорился с воспитательницей старшей дочери в детском саду, сказав, что ей не за что платить деньги, так как она не дорабатывает положенные часы в продлёнке. Он, наверное, был прав – Мария Ивановна, видимо, предъявила к нему какие-то очень серьёзные претензии, и муж (он всегда был борцом за справедливость) добился, чтобы продлённая группа в садике была ликвидирована, и Мария Ивановна очень пострадала материально.

А произошло это так. Окна из детского садика, где находилась группа моей дочери, выходили во двор нашего дома, и Мария Ивановна видела хорошо окна нашего жилища. Она прекрасно видела, как мой супруг приходит с работы, ест и идёт в турклуб, не заходя за дочерью в садик. Он так торопился, что включал свет и не занавешивал окна.

У Марии Ивановны как раз в это время ребёнок пошёл учиться в школу в первый класс, и она часто до шести часов сидела только с моей дочерью. Она не выдержала однажды, одела девочку, прибежала к нам и отдала ребёнка мужу, когда он собирался, как обычно, в турклуб.

Между ними произошёл серьёзный разговор. Он сказал Марии Ивановне, что она обязана сидеть с ребёнком до половины седьмого, потому что ей за это платят.

На следующий день он позвонил в Гороно и высказал тамошнему начальству все свои претензии.

Конечно, Марии Ивановне за это очень попало. И, хотя, мой муж, в принципе, был прав, но Мария Ивановна возненавидела и мою дочь, и моего мужа, и меня.

Теперь моя жизнь превратилась в сущий ад. Даже когда я приходила детский сад за дочкой в половине шестого, она швыряла уже одетого, вспотевшего ребёнка мне со страшными упрёками и шла к сторожу закрывать свою дверь. Раньше прийти за ребёнком я не могла, так как, чтобы явиться за ним даже к этому времени, мне приходилось отпрашиваться у начальника на десять минут, бежать без единой остановки до садика. И обе потные – дочь и я – шли от своего дома за младшенькой в садик, так как старшая девочка была маленькой и боялась оставаться на длительное время одна в квартире и плакала.

За младшей дочерью мы уже шли нормальным шагом. Так как воспитательницы в её группе были дисциплинированные и им в голову не приходило что-либо говорить родителям, пришедшими за своими детьми до половины седьмого. Потом мы втроём шли в магазин за продуктами.

В нашей гостинке были только холодная вода и раковина. Особенно не намоешься. Муж стал постоянно выговаривать, что от меня пахнет потом. Наверное, это было правдой. Когда я бежала за старшей дочерью в детский сад, у меня была мокрой даже верхняя одежда и в прохладное время года, она иногда не просыхала до утра.

На моё несчастье, музыкальным работником в детском садике была супруга человека, который работал вместе с моим мужем. Этот человек в очереди на получение жилья был ниже моего супруга по списку в той организации, где муж был должен получить квартиру. Мария Ивановна была подругой музыкального работника и делилась часто мыслями о ненавистном ей человеке, который создал ей столько неприятностей (пусть даже по её вине).

Супруг музыкального работника рассказывал начальству: какой плохой мой муж семьянин, и что его за это надо или подвинуть в очереди на жильё, или совсем снять с очереди.

Жизнь стала невыносимой, так как в ПКБ АСУ я работала вместе с сестрой мужа. А я работала в качестве постановщика над пакетом программ «Сигма», разработанным академией наук в Новосибирске под руководством Марчука. Пакет был очень сложным, написанным на Ассемблере, языке трудно читаемом. Я не могла никак убедить своё руководство, что пакет работает не так, как они предполагают. Меня страшно терроризировали, утверждая, что я не права.

Я часто плакала. Единственный, кто встал на мою сторону в силу своей сообразительности и гибкости ума – Сергей Алексеевич Галышев. Он плевал на все насмешки в мой адрес и утверждал, что я права, и что пакет может работать только так, как я предполагала. Возможно, я умерла бы в тот период от инфаркта или, вообще, от разрыва сердца. Но Галышев сумел убедить моё руководство, что пакет работает именно так, и программисты очень быстро и ловко разобрались с работой пакета. Но это было потом. А пока все разбирались с работой пакета, долгое время я боялась лишний раз даже выйти из своей рабочей комнаты, так как тяжело было сносить насмешки от окружающих людей.

Золовка рассказала мужу о том, что обо мне ходит репутация очень глупого человека. Мужу было очень неприятно всё это слушать от своей сестры. Эта двойная травля – и дома, и на работе – подорвала все мои физические силы. Я часто болела, делала всё через силу и, конечно, внешне выглядела ужасно. И, когда одна из наших сотрудниц в момент серьезной полемики на производственной почве сказала мне, что я не только дура, но и страшная, как Варфоломеевская ночь, я ответила, что когда-то тоже была очень хорошенькой, над чем она сильно рассмеялась. Моей золовке тут же было передано, что я сказала, что когда-то была хорошенькая. Она рассказала обо всём моему супругу, что, видимо, привело его в страшное бешенство. Он давно уже нигде не появлялся со мной на людях, явно стесняясь меня. Он постоянно упрекал меня за то, что я не умею себя правильно вести. Возможно, он был прав – у меня уже было столько комплексов, что я не знала, что сказать и как ступить.

А жизнь всё разжигала и разжигала конфликт.

В Севастополе у меня жила школьная подруга. Её муж после окончания политеха служил у нас в Ульяновске, и она приехала его проведать. Как только она появилась в Ульяновске, она разыскала меня. Очень расстроилась, что я так плохо выгляжу, и пригласила в отпуск к себе в Севастополь, чтобы хоть как-то укрепить здоровье.

Я сказала, что отпуск у меня будет только в сентябре. Она ответила, что это только к лучшему, так как она живёт в Балаклаве, а Балаклава – закрытый город, и туда нужно выписывать специальные пропуска за полтора месяца до приезда.

В этот момент вернулся мой муж с работы. Подруга объявила ему, что я еду в сентябре к ней в Балаклаву.

Муж неожиданно для меня сказал, что он тоже поедет. Я не стала возражать, так как в это время отношения между нами стали ужасными.

Подруга взяла у нас паспортные данные, а также взяла с нас честное слово, что мы обязательно приедем.

К этому времени вопрос о работе пакета был прояснён. Руководство отдела меня даже чем-то наградило за хорошую работу. На работу я стала бегать опять с радостью. Напряжение во мне потихоньку стало спадать. Моя подруга – Римма Брызгалова – вызвалась нашить мне наряды из тканей, которые я привезла из Кургана, и которые опять не понравились супругу.

Я за время замужества очень сильно пообносилась. Новые платья нужно было шить срочно. Мне уже не в чем было ходить.

Кроме того, мама с папой дали мне двести рублей, чтобы я купила себе новое пальто, так как шуба, которую они мне купили в 1971 году, стала короткой и узкой.

Сергей был категорически против покупки пальто. Но мне уже стыдно было ходить в короткой, ставшей мне очень узкой, шубе. Потом я не знала, как я объясню родителям своё появление в старой шубе зимой.

Я плюнула на всё и пошла с мамой в магазин и купила себе хорошее пальто, добавив для его покупки ещё своих 65 рублей.

Дома разразился страшный скандал. Нужно было ехать в Крым, а отношения опять никакие.

Перед самым отъездом я заехала к Римме за платьями, приведя своего супруга в такое бешенство, что даже подумала, что билеты пропадут, и мы никуда с ним не поедем. Я никогда не оставляла квартиру пустой, поэтому даже не знала, что перед отъездом нужно выключить холодильник. Я думала, что мама будет приезжать проверять квартиру. И этого уже достаточно.

Мы быстро разморозили холодильник, отдали продукты соседям и побежали на вокзал.

В поезде муж успокоился, потом мы долго ходили в Москве по книжным магазинам, где он покупал себе книги, к вечеру сходили в пивной бар на Пушкинской. А потом поехали к моей двоюродной сестре в город учёных, о котором ходили легенды в СССР и за границей.

Электричка была чистая, быстрая. Галочка встретила нас радостно.

На следующий день была прекрасная тёплая погода. Только-только появились первые золотые листья на липах, ели излучали какой-то необычный синий цвет, небо было голубое-голубое, а облака – жемчужно-белые.

Мы пошли втроём покупать мужу костюм. Когда мы вошли в отдел, где висели мужские костюмы, то у нас разбежались глаза. Все размеры 48-50, рост костюмов подходил мужу, к тому же почти все костюмы были из ГДР или Франции. А главное, все на супруге были как влитые. Я смотрела на мужа и думала: «До чего же он стройный, и как славно одежда сидит на нём!..»

Супруг подумал-подумал и выбрал вполне приличный костюм.

Утром мы поехали в Москву. Счастливая двоюродная сестричка провожала нас.

Нам досталось последнее купе в задрипанном старом поезде, ехавшем в южном направлении.

Напротив нас сидели две очень утончённые, очень воспитанные девушки, которые, в основном, обменивались взглядами и только изредка что-то лепетали чуть слышно друг другу. Я невольно задумалась: какой же у них слух, когда они, не глядя друг на друга, воспринимают и понимают эти звуки.

Мы с мужем сидели молча. Я боялась на фоне прелестного лепета наших спутниц издать хоть один звук своим противным голосом.

Я чувствовала, что супруг стесняется меня, что он так бы хотел, чтобы его спутница, едущая с ним на Юг, была также изящна, обворожительна, утончённа и точна в каждом жесте.

Мне лично хотелось провалиться сквозь землю или улететь в Тридевятое Царство, но только не быть моему спутнику столь обременительной.

Мне так хотелось исчезнуть, испариться, но только бы не дышать тем воздухом злобы, которая исходила из моей половины…Нет, конечно, я не его половина. Пусть я никогда не смогу быть такой утончённой и изысканной, как наши спутницы, но уже точно я не буду такой злой, как мой муж, никогда-никогда-никогда… Какой мой супруг - злой человек! Сижу и чувствую, как эта злоба и желчь кипит в нём и проникает в меня.

Закрываю глаза и, незаметно для себя, засыпаю. Снится сон. Мой супруг и наши спутницы в купе – без меня. Они очень дружески общаются. С моим мужем они лепечут чуть громче, чем между собой. Муж – весёлый, жизнерадостный, остроумный, обходительный, галантный. Всем так хорошо. А мне – лучше всех. Я так боюсь проснуться и опять оказаться рядом со злым, ненавидящим меня человеком. И зачем он только едет со мной в Севастополь? Уехал бы он куда-нибудь с этими милыми, утончёнными девицами и где-нибудь остался с ними. А я вернулась бы в Ульяновск и жила бы спокойно с моими девочками, ходила бы на работу, к маме с папой. И никого-никого мне не надо на свете.

От резкого толчка я просыпаюсь. За окнами темно. Супруг говорит, что скоро –Севастополь.

Вот и приехали. Выходим на перрон. Подруги на перроне нет. Муж, как всегда, раздражён. Минут через десять подруга появляется. Супруг улыбается ей обворожительной улыбкой. Она вдруг превратилась для него в приятнейшую женщину, а ведь минуту назад он отпускал в её адрес не столь милые слова, как сейчас.

Долго-долго едем на автобусе. Автобус идёт без остановок. Документы у всех пассажиров проверены. Как темна и густа южная ночь! Я только сейчас начинаю понимать, что я впервые увижу Чёрное море. До этого, и то одним глазком, я видела Балтийское и Каспийское моря. Неужели завтра о моё тело будут ударяться волны Чёрного моря? От этой мысли настроение у меня сразу улучшается.

«Ладно! Буду во всём уступать мужу. Стоит ли отравлять себе отпуск, на который потрачено столько денег?» – думаю я.

Но мысль, что лучше бы супруг полез бы сейчас без меня на какие-нибудь горы, и я спокойно бы здесь отдохнула, не оставляет всё равно меня.

У подруги очень хорошая уютная квартира. Она показывает мне набитый продуктами холодильник, комнату, где мы должны жить. Всё очень хорошо. Подруга, её мать – моя бывшая учительница, муж и я сидим за столом, пьём сказочно-вкусное вино, едим виноград, который свисает с балкона. У винограда очень романтичное и

одновременно поэтичное название – «Изабелла». А запах… Запах потрясающий! Он пахнет клубникой и ещё чем-то экзотическим.

Первые дни супруг молчит и не очень сильно дёргает мне нервы. Мы ходим на пляж, ползаем по близлежащим горам. Супруг молчит, но чувствую, что жалеет о зря проведённом в Балаклаве времени. Ведь это время он мог потратить на свои любимые горы… И тратил бы, кто ему мешает? Никто его сюда не звал!

Но отдыхать как-то надо, и я стараюсь хоть немного восстановить своё здоровье и свой внешний вид. Мама с папой на целый месяц остались с детьми, такие деньги затрачены на поездку, Римма так старалась сшить платья для поездки, да и подруга так старается мне угодить.

Через неделю я замечаю в зеркале, что моё лицо свежеет, да и улыбка становится не такой глупой, как раньше.

Я стараюсь почаще менять свои новые платья, чтобы хоть немного нравиться своему мужу. Когда мы поехали в город, я была потрясена количеством красивых, высоких и стройных мужчин, одетых в элегантную военную форму. И тут я заметила, что все эти мужчины заглядываются на меня больше, чем на других женщин. Хоть бы супруг заметил это! Может быть, он поймёт, что я не такая уж страшная, если мне дать хоть немного отдохнуть. Может быть, он перестанет стесняться меня…

Когда мы были в Севастопольском аквариуме, один офицер подошёл ко мне и спросил: «Вы Алла Пугачёва или просто похожи на неё?» Мне было приятно, что какой-то чудак спутал меня с Аллой Пугачёвой, но я честно сказала: «Я не Алла Пугачёва… И мы не похожи с ней. Я выше её на сантиметров десять…» На что мужчина мне ответил: «Да, теперь я вижу, что вы не Алла Пугачёва. Вы намного красивее её!»

Мне показалось, что супруг услышал его слова, и очень обрадовалась. Пусть он слышит хоть от людей со стороны, что я – не абсолютное чудовище.

Муж действительно услышал его слова и, по-моему, окончательно возненавидел меня.

Я несколько раз попросила его сфотографировать меня, чтобы показать эти фотографии своей сотруднице – Людмиле Цыбиной, называвшей меня очень непривлекательной. Пусть она отстанет от меня с моей внешностью! Но муж с таким видом сфотографировал меня, что я до сих пор уверена, что на этих фотографиях я получилась страшнее атомной войны. Я никогда и не смотрела эти фотографии. Да он, возможно, их никогда и не проявлял и не печатал. Я, вообще, теперь жалею, что когда-то просила супруга сфотографировать себя. Он, видимо, настолько ненавидел меня, что мысленно расстреливал всегда из фотоаппарата. И вообще, я очень неосмотрительно в дальнейшем поступала со своими фотографиями. Я очень много фотографий после развода оставила мужу. Он потом вырезал, кромсал мой фотографический образ.

Дочери с ужасом рассказывали мне о том, как он поступает с моим изображением.

В этот период в течение нескольких лет я очень долго болела и никакими усилиями не могла вырваться из плена болезней. Потому не могла своим доченькам уделить должного внимания. Они были при матери, но, фактически, без матери. Несколько лет я все делала через силу, а это, наверное, никогда не даёт добрых плодов.

Вторая половина отпуска была для меня сплошным, затяжным, мучительным страданием. Мы ходили на экскурсии, плавали в Ялту на теплоходе, но я ничего не видела и не слышала.

Подруга, видя моё заплаканное, постоянно расстроенное лицо, видимо, жалела, что пригласила нас к себе.

Я чувствовала, что становлюсь обузой, потеряла всю естественность, старалась угодить подружке. На мужа мне было наплевать. Твёрдо решила – приеду домой в Ульяновск и разойдусь. Только в Севастополе я поняла, зачем он приехал со мной сюда. Сломленный моей непробиваемостью дома, он решил довести меня до отчаяния на людях, постоянно унижая перед подругой и её матерью.

Я старалась всё время чем-то помочь подруге. Перед отъездом выстирала свои вещи и постель. На Юге у моря все вещи сохнут очень долго, так что мои вещи в чемодан укладывала мокрыми. А постельное бельё я чуть-чуть успела прополоскать перед отъездом и развесить на балконе.

Мужа всё это очень нервировало. Я старалась как-то всё сгладить. Перед подругой мне было очень неудобно. Когда мы с ней прощались, женщина потихоньку спросила: «Как же он относится к тебе, когда ты с ним одна? Ты не боишься его, когда с ним одна? Он смотрит на тебя такими страшными глазами…»

Я ответила: «Наши отношения здесь стали такими плохими…»

И я поняла, что я боюсь с ним теперь быть одна в квартире. Я боюсь оставлять с ним дочерей. Я была уверена, что мой муж никогда никого так не ненавидел, как меня, и что никто и никогда больше не будет меня так ненавидеть. Но, увы, я ошибалась: в дальнейшем мне пришлось пройти через такую ненависть, такую ненависть…

Подруга нарвала нам в дорогу винограда на балконе. Мы сидели в вагоне и, молча, клевали его. Я, вообще-то, хотела съесть этот виноград с сестрой, но машинально протягивала руку к кисти за новой ягодой, как бы боясь, что супруг один съест эту гроздь, без меня.

К Москве мы подъезжали втроём в купе плацкартного вагона – я, муж и молодой человек с Крыма. Он ехал к своей молодой, очень любимой жене, и всю дорогу рассказывал мне о супруге: как они познакомились, как поженились, как живут. Я машинально поддерживала разговор с молодым человеком, побаиваясь какого-то выпада со стороны мужа.

Тема разговора была очень приятной для меня. Слышать, что кто-то кого-то ещё в этом мире любит, когда сама утопаешь в море ненависти, очень отрадно. Это вселяет надежду, что не всё и не все в этом мире пропитаны неприязнью друг к другу. За полтора часа до прибытия в Москву по вагонам поезда стали ходить цыгане. Они просили позолотить ручку и обещали предсказать судьбу.

Одна из цыганок в упор посмотрела мне в глаза и с горечью сказала: «Красивая, но несчастливая. В три года насмерть сглажена пожилой родственницей, которая жила у твоих родителей. И чем больше тебя будут любить

мужчины, тем больше они будут приносить тебе горя. Вон тот, что на верхней полке лежит, очень любит тебя и ещё поиздевается над тобой. Ох, красавица, как мне тебя жаль! Никому не верь. Нет на тебе защиты…»

Парнишка стал прогонять цыганку, но, не слушая его слов, она сказала: «Счастливым будешь…»

Молодой человек, увидев моё растерянное лицо, стал успокаивать.

Мой муж спустился вниз и посмотрел на нашего спутника более злым взглядом, чем на предшествующего, который говорил со мной о немецкой эстраде, которую я очень люблю. Наши приблатнённые программисты часто на кассетнике гоняют эту музыку. Они записывают её, когда ночью такие мелодии транслирует какая-то радиостанция.

Мне так было интересно его слушать, но муж так посмотрел на попутчика, что он сразу заглох. У него мгновенно пропал интерес говорить со мною о современной немецкой эстраде

Наш новый попутчик, встретившись взглядом с моим супругом, сразу поверил всем предсказаниям цыганки, повернул глаза в сторону окна, замолчал и до прибытия поезда на вокзал ни разу не повернул голову в нашу сторону.

Когда мы выходили, он с нежностью дотронулся до моей руки и с такой жалостью посмотрел мне в глаза, тихо сказав: «Не расстраивайтесь…»

Как только мы вышли на перрон, большими хлопьями пошёл снег. До этого в Москве, видимо, шёл сильный дождь.

Супруг, не говоря ни слова, сдал все вещи в камеру хранения. Я осталась, в чём была.

Пока мы добирались до Павелецкого вокзала, я промокла до нитки.

Электричка, в которой мы ехали к двоюродной сестре в очень нравившийся мне и мужу город молодых учёных, останавливалась на каждом полустанке. Пассажиры тащили на обуви с каждого перрона грязь. Я была в босоножках, которые уже пропитались чёрной жижей.

Сестричка ждала меня с большим нетерпением. К нашему приезду она тщательно готовилась. На общей кухне в её квартире нас с теплотой и дружелюбием встретили её друзья. Я вошла в дверь грязная, замёрзшая и раздавленная. Сестричка очень расстроилась, увидев моё лицо. «Что-то случилось?» – спросила она озабоченно.

«Нет, всё нормально», - ответила я ей сдержанно.

Сестричка и её интеллигентные весёлые друзья радостно захлопотали вокруг нас.

Муж приветливо всем заулыбался. Он у моей двоюродной сестры бывал чаще, чем я. Я видела, как его все уважают здесь и любят.

Я пошла мыть грязные ноги. Тут же под краном очистила от грязи свои мокрые босоножки на очень высоком каблуке, мысленно удивляясь, как я могла так долго ходить на каблуке в десять сантиметров в такую непогодь.

На столе общей кухни были расставлены бокалы и закуски.

После первой же рюмки я сразу почувствовала, что язык, руки, ноги стали как будто не мои. Лёгкое летнее платье на мне до сих пор не просохло, но несмотря на это по телу разливалось приятное, обволакивающее тепло.

Муж наслаждался приятной, светской беседой, был очень оживлён, приятен, любезен. Но всем видом подчёркивал, что стесняется такого ничтожества, как я. Я совершенно растерялась, видя, как моя двоюродная сестричка переживает из-за всего этого. От волнения я стала ещё больше говорить невпопад. Стыдясь своего положения и выпив вина, я раскраснелась. Красный цвет лица делает мою неказистую рожу, вообще, плебейской. Моя двоюродная сестричка с ужасом смотрела на меня, явно стыдясь моей никчёмности. Потом она попросила меня выйти на минутку из-за стола и позвала к себе в комнату.

Она смотрела на меня расстроенными глазами. Видно было, что она стыдится меня.

«Ты чего меня позоришь? Зачем ты позволяешь мужу так унижать себя? Он ведёт себя так достойно, а на тебя смотреть стыдно…» – проговорила она одновременно расстроенным и возмущённым голосом.

«Можно я не пойду к столу?» – попросила я растерянно сестру.

«Ты что, совсем с ума сошла?! Иди за стол и веди себя достойно!» – резко ответила двоюродная сестра.

Я вышла к столу. Как у меня было противно на душе, как стыдно за то, что я вообще существую!

«Вот бы испариться, как вода! Умереть нельзя – опять от тебя одни хлопоты!..» - думала с горечью я.

Я уже твёрдо знала, что с мужем мы не будем вместе, что по приезду нашему в Ульяновск он начнёт выживать меня из квартиры. Но я не могу вернуться к родителям с детьми: я их этим убью. До квартиры, которую можно разменять, я с мужем тоже не доживу. Я представила, что я умерла. Мама, конечно, не переживёт моей смерти. Я и так подорвала ей здоровье своей семейной жизнью. Дети остаются с мужем. Он, конечно, больше не женится. Будет порхать прелестным созданием по жизни, живя в своё удовольствие, всех восхищая, всех преклоняя и обвораживая. Детей сунет свекрови и золовке. Что эти женщины вырастят из моих крошек? Наверное, себе подобное. Моё имя будет облито грязью. Со временем мои дочери будут стесняться его вспоминать. Любочка уже сейчас очень плохо относится ко мне, стесняется моей внешности, обижается, что я не разрешаю ей жить с её родной мамой, женой родного брата мужа. Моя родная сестра никогда не увидит моих детей. Что с ней будет, с бедненькой? Что будет с её больной кожей? Её погубит горе и нейродермит.

В этот момент двоюродная сестричка опять попросила меня выйти из-за стола. Заведя меня к себе в комнату, она почти закричала: «Ты что, совсем не можешь вести себя за столом? Ну, что молчишь всё время? На меня обиделась, что ли? Ты-то уедешь, а что люди о тебе подумают? Ну, зачем ты позоришь меня?»

В глазах у моей двоюродной сестры были слёзы. Я уже смотрела на неё как бы с того света: меня нет, мамы нет, дети у родственников мужа, и она одна, совершенно одна. Мне стало так жалко её, так стыдно перед ней… Она так нас с мужем приняла, а я позорю её, бедную.

Я так расстроилась, так перепугалась, как будто все мои мысли уже сбылись…

В этот момент вошёл в комнату мой муж. Сестричка оставила нас одних... Он был очень доволен сегодняшним вечером. С явно выраженным пренебрежением посмотрел на меня, сразу заметил во мне какую-то перемену и решил какой-то пренебрежительной фразой выбить меня из колеи окончательно. Я не помню, что он мне сказал. Я даже не уверена, что содержание фразы дошло до моих ушей. Сама не знаю почему, я отвесила ему такую пощечину… Что-то зазвенело у меня под рукой. Это была не пощечина, а скорее – затрещина.

Он возмущённо спросил меня: «За что?»

«За всё!» – сказала я тихо.

Мне было очень горько и больно. Я впервые ударила мужа. И самое ужасное, что удар был по лицу.

Я мысленно представила, что кто-то ударил меня по лицу. Что бы я испытывала в этот момент? И тут же подумала: «Лучше бы меня ударил кто-то по лицу…»

Но несмотря на тягостные мысли, самообладание вернулось ко мне. Вернувшись к гостям на общую кухню, я сидела уверенно, держа высоко голову и смотря куда-то вдаль.

Я не видела никого, но чутко слушала голоса и мгновенно реагировала на все вопросы ко мне. Ко мне внезапно вернулось и былое остроумие, и находчивость.

Я почувствовала в себе уверенность, которую, думала, навсегда потеряла. Постепенно я успокоилась и стала видеть всё и всех вокруг. Сестричка повеселела, стала, как всегда, приветливо щебетать.

Через полчаса к столу вернулся муж. У него был такой вид, как будто я его кастрировала, а не ударила по лицу. Мне стало очень жаль его, но я прекрасно понимала, что ничего и никогда в своей жизни я уже не поправлю.

Я уже была готова к страшным издевательствам, которые ждут меня впереди, и надеялась, что останусь жива.

Сестра ушла спать к друзьям. Мы легли спать на тахту. Я легла в мокром белье. Всё остальное развесила на стулья и батареи, которые ещё не были подключены к отоплению.

Муж, наверное, как и я, не спал всю ночь. Утром он встал раньше меня и сказал, что едет сейчас же в Москву без меня. Я не знала, как объяснить сестре его внезапный отъезд, и попросила его поговорить со мной. Из всех вещей высохло только платье. Я надела его на голое тело без мокрого белья, обула мокрые босоножки и пошла с ним по лесной тропинке в сторону вокзала.

Я извинилась перед ним за пощечину. Я на самом деле сожалела о том, что сделала.

Сколько муж издевался надо мной, сколько лет унижал меня на людях – я терпела. А теперь в гостях у моей любимой двоюродной сестрёнки произошёл такой скандал. «Что теперь подумают обо мне родственники мамы?..» - переживала я, долго уговаривая его вернуться, но он был неумолим.

По улице ходили люди в тёплых куртках и кепках. Я же стояла под мелким моросящим дождём в одном платье с коротким рукавом и в мокрых босоножках.

Я чувствовала, что застываю. Сработал инстинкт самосохранения. Я вспомнила, что я - мать двоих маленьких детей, что могу застудить насмерть почки, махнула рукой и поплелась к двоюродной сестричке, не зная, как объяснить ей причину отъезд мужа. Придя в комнату, я разделась догола и легла тихо под одеяло. Тело постепенно согрелось, и мне не хотелось ни вставать, ни думать ни о чём.

У меня было такое чувство, как будто я тайно совершила какое-то страшное преступление, например, убила кого-то или предала. Я знала, что об этом убийстве никто никогда ничего не узнает. Я не буду никогда осуждена за него. Но этот тайный грех всегда будет стоять передо мной. Я никогда не расскажу и сама об этом убийстве, да и о пощечине ни я, ни муж, конечно, никогда никому не расскажем…

Но кого же я убила? Кого? И я поняла: Любовь. Во мне не стало любви.

Я чувствовала, что я уже не люблю свою двоюродную сестричку, как прежде, что боюсь её прихода, что боюсь ей рассказать о случившемся. Раньше я всегда ей первой обо всём рассказывала.

С ужасом я поняла, что я не люблю уже так сильно, как прежде, ни маму, ни папу. Я теперь, чтобы не причинить им зла, должна терпеть издевательства мужа…

Чувство страшного стыда перед мамой, папой, родной и двоюродными сёстрами охватило меня… Мне так стало себя жаль за то, что я, вообще, родилась на этот свет.

Меня охватил стыд перед детьми за то, что они будут расти без отца, что они обделены любовью отца. Если к младшей дочери муж был абсолютно безразличен, то старшую любил беззаветно, насколько мог…

- Как теперь будет относиться муж к старшей дочери после развода? - переживала я.

Мне стало стыдно, что когда они вырастут, мне нужно будет что-то им объяснять.

Но больше всего я боялась, что не выдержу всего этого кошмара и умру, и дети, выращенные в неприязни ко мне, будут стесняться того, что я у них была. Если они вырастут порядочными людьми, то они будут стараться выгораживать меня, оправдывать поступки, которые я и не совершала, но в душе будут благодарить всегда жену деверя, которая их вырастила и заменила им мать. Если же они будут как родственники моего мужа, то при упоминании моего имени будут брезгливо морщиться.

Когда двоюродная сестричка пришла и узнала, что муж обиделся на меня и уехал один в Москву, то только пожалела и не стала ни о чём расспрашивать. Я не выходила из комнаты даже в туалет. Я чувствовала, что моей родственнице неловко за меня. Ей стыдно, что её родственница не нравится окружающим, а зять, обижающий её никчемную двоюродную сестру, производит на всех очень хорошее впечатление.

Она ласково говорила со мной, но на душе у неё было очень тяжело.

Она отправила меня рано утром с первой электричкой, дав на всякий случай денег, так как деньги всегда были у мужа.

В вагоне мы встретились. Мне не хотелось ни грубить, ни выяснять отношения.

Молча мы приехали домой. Муж ушёл к матери. Потом утром приходила ко мне его мать. Попросила проводить её до трамвая. По дороге она рассказала о сне, который ей приснился ночью. Ей приснилось, что я ударила её сына по лицу, а он потом горько плакал.

Я не знаю до сих пор, правда ли свекрови приснился такой сон, или муж ей пожаловался на меня, но после рассказа свекрови о её сне во мне что-то умерло и так никогда и не ожило. Я убила где-то в душе огромную любовь, которую даровал мне при рождении Бог. Что-то главное, что было во мне, умерло.

Жизнь моя не сложилась. Родители мои ушли из жизни до срока. Большая доля вины в этом – моя. Дети выросли. Родная сестричка поддерживает меня до сих пор в самых трудных ситуациях. Мы очень дружны с ней. Двоюродная сестра живёт до сих пор в этом же городе, и я неоднократно приезжала к ней в гости. Она никогда не расспрашивала о причине моего развода с мужем и очень хорошо относится ко мне. Я стараюсь приезжать к ней экспромтом, чтобы случайно не встретиться со свидетелями того рокового события. Конечно, такая перестраховка напрасна. Так как вряд ли меня кто-то пытался даже запомнить. Да я за эти годы так постарела, так растолстела и, что самое удивительное, - похорошела. Никто никогда не поверит, что меня когда-то называли Бабой Ягой.

Я живу одна. Единственный мужчина, который любил меня за всю мою жизнь – это мой добрый, беззаветно преданный мне отец.

Но самое удивительное – это то, что меня нисколько не огорчает отсутствие мужской любви в моей жизни.

Я рада, что одна, но постоянно молю Бога о том, чтобы сердца моих дочерей не стали такими одинокими, как моё. Чтобы рядом с ними были их любимые мужчины.

И чем старше я становлюсь, тем чаще я вспоминаю любимую песню своего старинного знакомого – Олега Михайловича Киселёва:

«Пусть завтра кто-то скажет, как отрубит…

И в прах развеет все твои мечты.

Не бойся, если вдруг тебя разлюбят,

Куда страшней, когда разлюбишь ты.

Пока ты любишь, жизнь ещё прекрасна.

Пока страдаешь, ты ещё живёшь.

И день тобою прожит не напрасно.

И летний вечер всё-таки хорош…»

9.10.2003 г.

г. Ульяновск.







ДЕНЬ ВАЛЕНТИНА

Посвящается Павлу Новикову

«Любовь земная – столкновение лбов:

Объятья душат, поцелуи жгут.

Моя любовь – небесная любовь –

Не расплетёт косы тяжёлой жгут…

Нет, не хочу прикосновенья уст:

Ударит ток, восторг перегорит,

Но буду счастлив и блаженно пуст,

Окончивший полёт метеорит…»

(Николай Шатров. «Баллада на свою тему»)

Мне снился божественно красивый и очень глубокий по содержанию, философски значимый и очень мудрый сон. Резкий телефонный звонок прерывает его. Я вскакиваю с постели и бегу в коридор к телефону, не забывая на бегу взглянуть на часы в зале: 9.00.

Во сне была мама… «Опоздала…», - раздосадовано подумала я, пролетая в ночной рубашке по залу. Православные священники говорят: «Если умершие люди снятся во сне, значит, требуют у человека помина». Но я уже на утреннюю службу опоздала…

Подскакиваю к телефону, хватаю трубку. Милый голос Галочки Новиковой говорит: «Дорогая Наденька! Поздравляю тебя с Днём Валентина! Желаю тебе избавиться от всех твоих преследователей и, наконец-то, встретить очень доброго, очень надёжного, преданно любящего тебя свободного человека, который подарит тебе счастье, заслуженное столь сложной судьбой. Желаю тебе никогда не болеть, забыть все горести и быть счастливой в детях. Хочу, чтобы твоих девочек очень любили и ценили их мужья. И чтобы День Валентина не

кончался никогда ни у тебя, ни у твоих детей. Приезжай сегодня к нам в 13.00 на Пашин юбилей. Не хочется сидеть с серыми, пустыми лицами…»

Мозг мой сразу проснулся. О, как символично начался для меня День Валентина, к которому в этом году я готовилась, как никогда!

Я поблагодарила мою подружку-поэта за поздравление, за приглашение и за то, что она прервала мой необыкновенный сон, который иначе бы я не запомнила. И так сегодня День Валентина… Завтра – Сретенье… Сегодня суббота. Наверное, родительская… В церковь к утренней службе я опоздала… Поэтому мама мне сегодня и снилась… Но как великолепен был сон! Надо обязательно понять суть этого сна. Я напишу рассказ, который назову «День Валентина». Подарю и посвящу его Павлу Новикову, на юбилей к которому пойду в полдень. Павел заслуживает такого подарка, так как наделён редким даром любить. Но надо успеть написать этот рассказ до торжества. Ах, впрочем, у меня уже начата новелла. Она как бы станет началом моего рассказа, в который я вставлю этот удивительный сон.

У рассказа должен быть эпиграф, посвящённый таинственному чувству влюбленности.

Когда-то в качестве эпиграфа я бы написала свой верлибр:

Влюбился

Значит

Вылечили тело

Чтобы

Заболела

Душа

Чувство влюблённости одно из самых загадочных во Вселенной чувств. Но вернёмся к эпиграфу... Он должен быть обязательно стихотворным. Стихи какого поэта взять для эпиграфа? Пушкина? Нет, он не подходит для рассказа, написанного в Валентинов день. Петрарки? Нет, конечно, нет! Данте, Шекспира, Гейне, Омара Хайяма? Нет, нет… Ну, кого же? Кого? Николая Шатрова! Я вспомнила то волнение, ту дрожь, которую почувствовала, читая в журнале его стихи лет тридцать назад.

Решила найти эпиграф к рассказу «День Валентина» среди стихов Николая Шатрова! Взяла книгу Геннадия Пархоменко «Рыцарь в неснимающихся латах» под редакцией Лилит Козловой, открыла на первой попавшейся странице и из первого четверостишия стихотворения, расположенного на случайной страницы беру, первую часть для эпиграфа. Страница 153. Когда-то я очень увлекалась нумерологией. 1 + 5 + 3 = 9. Девятка – священная цифра у многих народов. У меня самой три девятки получаются при формировании судьбоносного пифагоровского треугольника. Построение и суть расчета этого треугольника Пифагор унаследовал по легенде у своих предков – потомков выходцев из загадочной Атлантиды. Хорошая и многообещающая цифра. В пифагоровском расчете девятка – ум (антибог). Наверное, в этом рассказе девятка поможет мне отличить истинную настоящую любовь от мимолетной влюбленности. Ну что ж, начинаем писать…

Взгляд упал на стихи с очень прозаическим названием – «Баллада на свою тему». Стихотворение длинное. Большая его часть находится на другой странице. Без очков не могу прочитать содержание. Возьму два четверостишия. Одно – первое на странице 153, второе – первое на странице 154. О, попала в десятку (1 + 5 + 4 = 10)! Очки на носу. Читаю первое четверостишие:

«Любовь земная – столкновение лбов:

Объятья душат, поцелуи жгут.

Моя любовь – небесная любовь –

Не расплетёт косы тяжёлой жгут…»

Чудесные стихи… Они очень потрясли меня, когда я читала книгу. Но, к сожалению, я не обратила внимание на название этого стихотворения.

Переворачиваю страницу:

«Нет, не хочу прикосновенья уст:

Ударит ток, восторг перегорит,

Но буду счастлив и блаженно пуст,

Окончивший полёт метеорит…»

Да… Лучшего и не найти в мировой поэзии. Я ведь действительно пуста, как окончивший полёт метеорит. Моё сердце сгорело, пролетая плотные, дающие всему живому воздух, слои атмосферы. Какие точные слова подобрал Николай Шатров для моей опалённой жизнью души, которая чуть-чуть не превратилась в пепел. И теперь загадочным, таинственным куском валяется на земле. Покрывающие её осенние живописные листья, превращающиеся постепенно в почву, скроют её от людских глаз... Или её подберёт геолог, как редкий минерал, положит в свою уникальную коллекцию... Или подарит его учёному, который долго будет её исследовать, а потом положит на полку, отдаст в музей как редкий минерал неземного происхождения. Или произойдёт чудо: метеорит сгорит, не долетая до земли, качественно преобразуется. И результат продуктов горения невидимым, почти невесомым газообразным веществом устремится ввысь, приближая её к Богу... как я хотела бы этого. Как хочется,

чтобы вся любовь моей жизни, качественно изменилась, чтобы с неё слетели гарь, копоть и пепел, чтобы она стала созидательной, чтобы она устремилась к Богу и помогла нам и Богу. Нам помогла подняться над пустым и ненужным, а Богу принесла Радость, что его животворящий труд был ненапрасным!..

Спасибо тебе, Господи! Спасибо Вам, Шатров, за то, что Вы дали такое светлое направление моему рассказу.

Если бы не слова «Ударит ток...», любой читающий решил бы, что эти стихи принадлежат поэту Эпохи Возрождения. Моей любимой эпохи, которая пришла из тьмы и принесла столько света, благодаря которому как бы не сложились наши жизни - они могут стать сумерками, но никак ни потёмками. Великие поэты, музыканты, учёные, художники, скульпторы, архитекторы этой эпохи, Вы до сих пор спасаете наши души. Вы своими великими творениями показали нам, как велик, совершенен, безграничен человек в своём творчестве, в Любви, как он приближается в творческом порыве к Творцу, и как он мал перед Творцом и беззащитен, и как всецело зависит от него, но не стесняется своей ничтожности и благодаря великой Любви к Господу умиляется своей малости, понимая, что от малого до Великого один шаг, сознавая, что Бог живёт в каждом из своих творений, что Бог везде. И всё есть Бог и Любовь! Анализируя жизнь предшествующих поколений, мы понимаем – как не страшна тьма – впереди Свет. Невольно вспоминаешь слова одного из любимейших моих учёных Фридриха Энгельса, сказавшего об эпохе Возрождения: «Земле нужны были титаны, и она породила их». Жаль, что я не помню дословно эту фразу, но суть ни в этом... Суть, в том, что только огромная великая Любовь может возродить Землю, людей и увидеть во всём Бога.

Валентинов день... Я всегда к нему собиралась с духом заранее. В этот раз я к нему готовилась как никогда. Во-первых, я загадала желание, чтобы на День Валентина мне не позвонил ни один даже самый хороший мужчина, чтобы ни один мужчина даже самый хороший не говорил мне даже самых прекрасных слов. Это станет символом того, что с прошлым порвано, что я начинаю жизнь с белого листа; и она будет очень светлой и достойной.

На День Валентина я всегда писала стихи своим поклонникам. В этот раз я ранее, чем за неделю, написала стихи трём своим поклонникам на случай, если вдруг они придут ко мне в этот день в нетрезвом состоянии. Трезвыми они не решаться прийти ко мне в такой день. Стихи были исключительно жестокие, грубые. Люди, которым они были посвящены не заслуживали этих слов. Но я понимала, что я должна быть как хирург, отсечь безжалостно всё больное, гнилое в их жизни и возродить их вместе со мной для нового светлого будущего. Каждое из стихотворений отняло у меня не более пяти минут. Я вспомнила самые горькие и обидные мгновения в каждое из стихотворений отняло у меня не более пяти минут. Я вспомнила самые горькие и обидные мгновения в нашем общении. И родились жестокие, безжалостные строки:

НЕВЕРНАЯ

Ноша согнёт непомерная -

В сердце твоём я неверная

Это расплата, наверное,

За твою жизнь лицемерную.

За все соблазны забытые

И за сердца, вдрызг разбитые.

Ночью преследую нервною

С милой ухмылкой неверная...

Не обольстить, не купить меня,

Ласкою не соблазнить меня,

Не напоить стерву винами -

Смотрит глазами невинными.

Все твои речи прослушала,

Тайны твои не нарушила

Вечно такая холодная -

Айсберга глыба подводная.

Тапки целуешь мне рваные,

Слёзы глотаются пьяные

Вновь с сокровенными мыслями...

Я ж отвечаю двусмысленно.

Зря попрекаешь обманами

Всем я кажусь очень странною:

Рана такая глубокая -

Счастлива лишь одинокая...

Второе:

* * *

Ни рубля твои, поверь, не трону я.

Эти дорогие похоронные

С пенсии отцовской оборонной...

Их оставил папа для меня...

Не нужны цветы твои шикарные,

Ты меня подарком не уламывай.

Взгляды я улавливаю скользкие,

Вижу я повадки сутенёрские.

Не сумеешь ими ты пленить меня!

Третье:

* * *

Вышли все камни* поспешно,

Радость с тоской перемешаны.

Я не засыплю депешами

С милыми песнями свежими.

Я уже сто раз покаялась,

Я уже точно отмаялась.

Только не выкинуть прошлое...

И окружение пошлое

Сердцу мешает устроиться

И на всегда успокоиться.

Поставила дату: 6.02.2004 года. И внутренне вздрогнула. Это ведь его День рождения. Боль пронзила сердце. Внутренне содрогнувшись, я поняла, что хороню лучшее в моей жизни. Но я ведь сейчас хирург. И надо всё спасать, а, главное, себя. Никаких метастаз. Нужно всё чисто удалить и не навредить ближнему. Я перечитала написанное, глубоко веря, что эти строки не получат в День Валентина мужчины, которые редко напиваются. Я понимала, что я не заслуженно делаю больно этими словами. Но я сегодня хирург, и эта боль во спасение...

7 февраля у меня было такое состояние, что День Валентина уже наступил. Я была совершенно готова его встретить: во всеоружее.

С утра я работала над рукописью сборника стихов «Дарю Вам Радость и Любовь, что движут Солнце и светила».

Я решила записать комментарии к некоторым словам в стихах и пошла в библиотеку. Оттуда я сразу проехала к Леночке Токарчук. День Валентина у поэтов Российского Союза литераторов в Ульяновске наступил 7 февраля, это не было моим сугубо личным ощущением. Это было яркой, щемящей душу действительностью. Влюблённость горячая, свежая, легкомысленная буквально витала в воздухе комнаты. Она исходила из моей соседки справа, от гитариста, от Татьяны Мельник, от Леночки Токарчук. Она заполняла наши лёгкие. И все дышали ею. Я ещё раз поняла, что всё должно быть так, как есть, а не так как мы планируем в своих мозгах, в своём сердце и даже душах. Стихи, которые были захвачены мною для записи комментарий к словам стихотворений сборника, оказались, как нельзя, кстати.

Я сразу поняла, что нужно показать уже первую страницу черновика. Я её брала, чтобы подтвердить источником слова из стихотворения: «Чтоб низко пав, к Христу взметнуться...»

Я помню, помню, что где-то или в «Новом завете», или «В деяниях апостолов» я читала об этом, но где?.. И в библиотеке я нашла подтверждения давно прочитанной мною мысли в религиозной литературе, что бывают такие моменты в судьбе человека, когда после очень низкого падения в душу человека приходит истинное и глубокое покаяние, которое очищает человека и поднимает над всей грязью его поступка и приближает к Богу, о котором в суете пустой жизни он даже раньше и не думал. И это просветление помогает выжить ему и сохранить душу, и любое самое тяжёлое наказание этому человеку кажется недостаточным. Его совесть становится для него самым страшным палачом...

Я поняла, что сидящему рядом со мной человеку как воздух нужна надежда. Цикл стихов так и назывался «Надежда».

Три первых стихотворения, как раз о надежде человека, что чувство его не обманывает, что близость, о которой он мечтает, возможно, непорочна на его взгляд. И внутреннее оправдание, что все его осуждают за аморальные мысли, а Бог поймёт на Страшном суде, даёт влюблённому зыбкую надежду.

Я чувствовала, что этот человек мечется, прячется от своих сокровенных помыслов, что ему тяжело, и это раздирает его на части. Я подсунула эти стихи ему и поняла, что он внутренне успокаивается и обретает почву под ногами. Он понимает, что такие сомнения и желания свойственны не только ему одному. И, возможно, не всё так плохо и не всё так уж страшно, как кажется.

Цикл стихов «Надежда» из книги «Дарю вам радость и Любовь, что движут Солнце и светила»:

* * *

С.

Какой ты сладкий и приятный,

Какой ты милый и родной,

Твой голос внятный, слог понятный,

Ласкает слух, забрав покой.

Без лишних слов, эмоций, жестов,

Без клятв, признаний и упрёков

Находишь в сердце моём место,

Мой сокол ясный синеокий.

Так долго вместе, но загадка

В твоих синеющих глазах.

И льва кошачья повадка

В душе рождает смех и страх.

Ирония в устах таится.

Но ужас потерять меня,

Заставил отпустить синицу

С надеждой встретить журавля.

3.08.2002 г.

* * *

С.

Была уверена придёшь!

Была уверена – в субботу.

И в мышцах с судорогой дрожь

рождает зов начать охоту.

Страсть поглощает целиком

и все кошачье инстинкты

Свивает в нервов чуткий ком:

я замерла – вся мысль в молитве.

Чтоб уступив, не потерять,

чтоб низко пав, к Христу взметнуться.

Чтоб слёзы, падая в кровать,

глазам мешая улыбнуться,

Им разрешили воссиять,

не запретив телам сомкнуться...

Чтобы в далёкой синеве

второй раз нам не разминуться...

3.08.2002г.

* * *

С.

Ты вновь со мной, ты весь во мне.

Боясь рукою прикоснуться

К моей расслабленной спине,

Страшишься даже улыбнуться.

Теряясь в буре сложных чувств,

Весь растворяясь в наслажденье

Ты слушаешь постели хруст,

В каком-то сверх оцепененье.

Ты напряженно деловит.

Простые чудные движенья

Взорвут меня как динамит,

Вновь разнеся в крови броженье.

Тебя теперь я буду ждать

И в чреве ощущать томленье.

И взор твой будет возбуждать

Во мне желанья и сомненья.

Я буду каяться в слезах,

Прося у Господа пощады,

Но члену дам я в чресла встать

И разгуляться там с отрадой.

О ритм – биологов стезя!

О темп чарующей молитвы!

Из-за него на свете битвы

В пути по тонкой стали бритвы.

3.08.2002 г.

Сейчас, переписав и перечитав стихи, я поняла, что второе стихотворение я не отдам никогда человеку, который смог посеять такие надежды, которые пропелись в моём сердце поэзией торжества любви. Иногда бывает так, что со временем воспринимаешь как счастье тот факт, что надежды в реальной жизни не осуществились. Возможно, только ожидание и дарило веру в счастье, которое нереально, если люди не свободны в своих чувствах.

Второе стихотворение я точно не отдам, хотя бы потому, что встречи с этим человеком у меня никогда не будет в будущем – этого не допустит просто Бог...

На душе скребли кошки. Гитарист пел песню об осени золотой, рыжегривой, о горькой, рвущей душу любви и о правильном решение мужчины, который оставил эту горькую в осени любовь и побежал по тропинке домой к своей девочке. И доченька ждала его с любовью. И это было для него важнее всего на свете. Я была готова расплакаться за столом, слушая пение. «Последнее посвящение я тоже не отдам никогда...» - подумала я твёрдо.

Потом Татьяны (Мельник и Толоконникова) читали стихи об ожидании огромной, высокой, всеохватывающей любви, ради которой они готовы на всё. Наверное, о той Любви, от которой я уже десятилетия куда-то бегу.

Стихи лились. Я смотрела на одухотворённое, нежное лицо Леночки, по которому было разлито ожидание любви и чуда... Я по-хорошему позавидовала ей. В её жизни никогда не будет того ужаса, безысходности, которые уже пережиты мною много-много раз. И этим переживаниям отдано много-много дней жизни. 7 февраля, хорошо начавшись, вернуло меня назад к грустным раздумьям.

А 8 февраля мы с доченькой принимали визиты. Один за другим, один за другим. Последним от меня ушёл мой однокурсник. Мы говорили с ним только о любви, о женщине в жизни мужчины, с какими мужчинами женщины становятся прекрасными. В разговор как-то неожиданно вступила доченька и рассказала об одной очень ухоженной, оторванной от действительности женщине, которая ей преподавала психологию.

- Интересно? Что за муж у неё? Ведь кто-то должен ей создавать условия хотя бы для существования в этом жестоком мире? - сказала она глубокомысленно.

- Я создаю ей эти условия. Я её муж... - расстроенным голосом ответил гость. Удивлению моей дочери не было конца...

Дочурка только промямлила: «Я почему-то другого мужа представляла рядом с этой женщиной...»

Один визит не был мне нанесён в этот день, так как человек хотел со мной поговорить о чём-то важном тэт-а-тэт.

Жаль, что этот разговор не состоялся... 10 февраля вечером, когда я столкнулась с ним неожиданно недалеко от остановки трамвая, он демонстративно отвернул от меня своё лицо. Его профиль был параллелен туловищу. Ещё никто так демонстративно не отворачивался от меня.

Сразу же я решила, что и первое посвящение к Дню Святого Валентина не будет отправлено. От избитого лица моего знакомого веяло местью. Сразу вспомнила наш последний разговор по телефону с просьбой о встрече. В ушах прозвучал его голос, расстроивший меня. Он звенел как струна. Я чувствовала, что нам с ним нужно обязательно встретиться и поговорить очень серьёзно. Я даже почувствовала по телефону, что около трубки они оба. Один говорит по просьбе другого. И оба трезвые. И пока они стояли рядом и трезвые, я должна была встать между ними и сказать: «Мы должны разбежаться в разные стороны. Такие странные, несущие в себе столько страсти и исступления отношения не должны длиться десятки лет. Это всегда очень плохо заканчивается...»

Я сразу вспомнила фильм «Неверная» и финал этого фильма... Потом у меня засосало и даже заболело под ложечкой. Вчера весь день звонил ко мне домой сын-следователь одного из них и спрашивал нет ли в моей квартире его отца. Почему он искал отца у меня? Я с ним практически не общаюсь. И откуда у сына мой номер телефона? Он звонил трижды: утром, в обед и вечером. Последний раз он звонил, очень извиняясь, и, умоляющим

голосом просил меня сказать об отце хоть что-то... Я клялась, что его отец никогда не бывает здесь, что я с ним не общаюсь и, вообще, ничего не знаю ни о нём, ни о круге его общения, ни о местах куда он ходит, ни о его привязанностях. Не могла же я ему сказать, что его отец приходил ко мне месяц назад, клялся в любви, говорил мне, что я для него в жизни всё... А, услышав, что я не люблю его, стал мне угрожать, стал меня подкупать, стал меня проклинать и сказал в завершении, что у него так чешутся кулаки, что он хочет встретиться с моим возлюбленным, чтобы драться из-за меня кулаками смертным боем... Единственно, о чём я подумала тогда, что, Слава Богу, у меня нет никаких возлюбленных... Я поняла, что он сошёл с ума...

Видимо, они где-то пересеклись. Они подрались. Но из-за чего или ради чего? Я не знаю...

Вечером я пошла в типографию.

В типографии я никак не могла сосредоточиться. Тут мои мысли снова вернулись к драке. Маршрутное такси остановилось подле моего дома. Я прыгнула в сугроб, еле-еле выползла из него и поплелась домой.

Потом резко развернулась и пошла к поликлинике, прошла мимо его дома и посмотрела на окна его квартиры и на балкон. На балконе не было санок. У меня внутри всё оборвалось. Не нужно было мне рассказывать о визите Этого человека ему... Я хотела всего лишь предупредить его... А получилось как всегда...

Я сразу вспомнила фильм «Неверная», представила драку, он случайно толкает соперника, тот падает и ударяется головой о что-то твёрдое и умирает... Толкнувший, растерявшись, бежит домой, снимает санки, хватает половик у порога и бежит к убитому, заворачивает его тело в ковёр, собирает кровавый снег до последней крошки. Всё это складывает на санки и везёт к Свияге, находит полынью и сбрасывает завёрнутое в ковёр тело и окровавленный снег в тёмную воду. Утром выносит мусор, а с мусором и свои ботинки. Убитый не приходит домой в воскресенье. Дома привыкли к таким отлучкам. Он часто пропадает у своих любовниц. Но в понедельник он не выходит на работу. Он срочно нужен на работе. Сотрудники звонят жене, она сыну. А сын как всегда разыскивает его по всему городу. Расстроенный сын не находит его нигде, он берёт телефоны, записанные на его рабочем столе и звонит всем подряд. Но нигде его нет. Из всех телефонов его заинтересовал мой, так как он не заводской, а домашний, и ему отвечает женский голос. Поэтому он и звонит несколько раз подряд по этому телефону. Но понимая, что и я ничего не знаю, перестаёт звонить по телефону своей последней надежды. Как опытный следователь он начинает искать его труп. Сразу обследуется Свияга. Обнаруживаются свежие следы у полыньи. В полынье обнаруживается тело убитого, привязанное к санкам. Я лежу и плачу одна в безмолвной квартире. Боже, неужели его уже нет в живых. Как я переживу эту смерть. Тут перед глазами всплывает облик второго с зелёно-жёлтыми подтёками на лице. Что теперь будет с ним? Неужели всё было так, как я представила? Скорее бы наступило утро. Всё моё воображение стало пытаться нарисовать другие картины случившегося. В три часа ночи ход событий был уже представлен мною совершенно иначе.

Отец делится за бутылкой водки со своим сыном-следователем, рассказывая ему о жестокой, неподкупной женщине (т.е. обо мне). Он не верит в мою неподкупность. Он ищет причину. Его гибкий аналитический ум и феноменальная память быстро восстанавливают события последних десяти лет. Он высчитывает своего конкурента и решет расправиться с ним. Сын отговаривает его, но он никогда никого не слушает. Они встречаются с соперником случайно, слово за слово, начинается ссора, за ссорой драка. И финал, который уже описан раньше. Отца нигде не находят. Сын-следователь быстро находит меня. Из трёх телефонных разговоров он понимает, что ко всему этому я не имею никакого отношения. Он оставляет меня в покое.

На самом деле он, наверное, до конца моих дней лишает меня покоя. Я была слишком резка с его отцом? Но как отвязаться от пьяного страстного поклонника? Только резкостью... Или лучше бы уступить?.. Нет, таким хитрым изворотливым людям нельзя поддаваться...Ведь он стольких женщин одновременно держит на крючке... И ведь они ему верят! Приобщив меня к ним до кучи, он сам им рассказал бы о своих чувствах ко мне. А они расправились бы со мной все вместе своими умными, злыми языками. Нет ему нельзя уступать никогда! Только бы он был жив! Может быть, пойти проверить его наличие на работе? А вдруг я столкнусь с ним лоб в лоб. Мой приход в его производство он может уже истолковать, как появившееся внезапно у меня желание с ним встретиться. Он подумает (если живой пока): «Она ведь тоже не железная?»

Одна эта мысль отбила у меня любое желание прояснить информацию о нём и что-либо узнавать. Может быть, всё это придумал мой воспалённый и потрясённый мозг. После Нового Года все мои знакомые мужчины как бы сошли с ума. Если бы они только знали, как они мне надоели?! Если бы они поняли, как я от них устала?..

А, может быть, мой поклонник получил синяки в драке не из-за меня?

Может быть, какие-то негодяи напали на его мальчика? Сына зверски избивали. Он увидел драку с балкона, заступился за него. Его изворотливость и драчливость не помогли ему при большом количестве противников. Вот ему и накостыляли как следует? Наверное, так и было... Но где тогда санки, которые были постоянно привязаны к балкону? Да... Куда же делись санки? Господи! Сделай их всех живыми! Господи! Сделай так, чтобы они раз и навсегда позабыли обо мне до моей смерти... Улететь бы от них куда-нибудь на необитаемый остров. Но что я там буду делать привыкшая к комфорту?!..

Я не вынесу эту неопределённость! Я бегаю к телефону с огромным желанием услышать голос любого из них. Где и как мне узнать точную информацию?

Может быть, позвонить на работу? К сожалению, я давно потеряла книжку со всеми телефонами. Сходить на завод и там узнать всё? И на заводе же позвонить?.. А вдруг к телефону случайно подойдёт не секретарша, а он? Положить трубку услышав его голос? А вдруг он, взяв трубку, не задаст вопрос первым? А будет ждать моего вопроса? Вдруг он, не дай Бог, подумает, что я его разыскиваю? Тем более 14 февраля - День Святого Валентина...

Может быть, постоять у проходной и подождать, когда он выйдет? А когда он выйдет? Главный инженер может выйти и в девять вечера... Да, и, вообще, неизвестно через какую проходную...

Утром понаблюдать, когда он пойдёт на работу? Но он же приходит на работу к половине седьмого? Меня многие знают в лицо, поэтому долго стоять в проходной мне неловко... Ползавода ИТР узнают меня и подумают: «С какой стати она стоит так рано в проходной?» А вдруг он увидит меня раньше, чем я его. Неожиданно подойдёт ко мне... Спровоцирует скандал, чтобы оскорбить меня публично... Нет, он не сделает этого... Он меня очень любит... Он - такой оптимист... В душе у него до сих пор теплится надежда. Если, конечно, он ещё живой...

Я не сплю уже третью ночь... Стала искать рукопись рассказа, которую нужно отдать 14 февраля. Уже ищу шестой час... Где же она? О какие-то старые измятые жёлтые листочки, исписанные аккуратным почерком. Да это же стихи, которые я писала, когда жила на улице Глинки. Ой! Какая прелесть! Как хорошо, что они сохранились! Какое волшебное место улица Глинки. Какой красивый спуск! Возможно, я и стихи пишу только от того, что каждый день в течение целого года проходила по этому сказочному летящему вдаль спуску...

Почему все улыбаются

И с меня не сводят глаз?

Даже солнце усмехается

И, сверкая, любит нас?

Почему такие милые

И немного чудаки,

В шапки кроличьи одетые,

Вслед мне смотрят старики?

Неужели я измазалась?

Иль одела, что не так?

Почему же? Отчего же?

Все с меня не сводят глаз?

А бегу я на свидание

Иль точнее на каток...

И полковник, улыбнувшись мне,

Руку взял под козырёк...

Что-то очень необычное

На лице моём сейчас?

В стёклах очень симпатичная

Отражаюсь в сотый раз...

И ликует в небе солнышко.

Иней мне на воротник

Поднасыпал щедрой горсточкой

Мороз – дерзкий озорник.

До чего же я счастливая,

До чего мне хорошо!

Или очень я красивая?

Просто на душе светло!!!

14.02.1961 год.

г. Ульяновск, улица Глинки, 69.

* * *

В ветках сумрачной сирени

Пятизвёздничик ищу.

День кончается весенний.

Я счастливая грущу...

Что-то сердце ломит сладко,

Что-то хочется пропеть.

Плачу ото всех украдкой...

Что ж от счастья умереть?

Иль заснуть в кустах сирени

С уходящим днём весенним?

10.05.1961 год.

ШКОЛЬНЫЙ ВЕЧЕР В 6«Е»

Сегодня в нашей школе вечер.

Ирина Петровна до встречи

Набраться просит всех терпенья,

Чтоб была радость в развлеченьях.

И стайкой ведёт в светлый класс

Взволнованных, ветреных нас

На бал для невинных проказ

Из танцев, игр, песен и фраз.

Один 6 «Е» нынче в школе

И сумрачен актовый зал.

С улыбкой директор Чурбанов

Нам первое слово сказал.

Потом выступали девчонки,

Родители, учителя.

Наверно, намазала брови

Напрасно пред выходом я?

Пойти поскорее умыться?..

В портфеле остался платок...

Ах, только б никто из мальчишек

Подводку заметить не смог...

Ну, вот, наконец, и умылась...

Обрызгала фартук весь белый.

Скорей бы домой отпустили:

На вечере мне надоело!

Девчонки с мальчишками пишут

Какие-то тихо записки.

Кладут потихоньку в ладошку,

Когда в танце кружатся близком.

Записок никто мне не пишет,

Лишь Горлов за косы хватает.

И всюду подставить подножку

Ятманов противный желает.

До плеч головой не достанут,

А сильные эти мальчишки!..

Портфеля мне так не хватает -

Дала б по башке им я книжкой.

Когда же закончится вечер?

Девчонки от счастья сияют.

Красивую Рыжкину Нину

Калагин на вальс приглашает.

Меня же никто и не видит

Идёт вроде к нам Кудашов.

Ах, жаль что нельзя мне проверить,

Как лёг на икре чёткий шов.

Красива, нежна паутинка.

Но очень подвижна в коленке.

О Господи! Счастье какое!

Он шёл пригласить, видно, Ленку...

И где можно швы мне проверить,

Не помню – где здесь зеркала?

Пойду лучше спрячусь за дверью.

Так скучно... Я всё прокляла!

Приятно за дверью высокой

Одной мне за всем наблюдать.

Вот нашу прекрасную Таю

Пытался Казак целовать.

Она убежала к девчонкам.

И стала играть в ручеёк.

Но шёл за ней всюду подонок.

Что хам он – ему невдомёк.

Эх, кто-то прижал меня дверью.

Шакуров! Получишь сейчас!

«Пусти!» - говорю я, синея,

Эх, наши пошли дружно в класс...

Меня он, наверно, задушит.

Нет, галстук лишь мне развязал».

Все сели за столики кушать...

«Пусти! - говорю я, - нахал!»

Засунул мой галстук в карман свой

И, бросив меня, убежал.

Я тоже рванулась за классом.

Но дверь чем-то он всё ж зажал.

Я билась с досадой у двери,

Я плакала тихо одна.

И чувства мои леденели

Как стёкла вдоль щели окна.

Закончили все чаепитье.

Родители в школу пришли.

Мои или просто забыли,

Иль времени вновь не нашли.

Надев свою шубку и шапку,

По Глинке плетусь в тишине.

Вдруг Горлов с Ятмановым шишку

Снежком прибомбасили мне.

Губа распухает. И слёзы

Текут по замёрзшей щеке.

Какие стоят здесь морозы!

Мерцает фонарь вдалеке...

Я снег приложила к губищам,

И с горечью тихой рыдала.

И вдруг возле самой калитки

Шакурова я повстречала.

Залез на забор по сугробам

И к вишенке галстук пристроил.

«Мне папа достанет мой галстук!

Шакуров! Вот дверь лишь открою...»

Но он на меня снег ссыпает

С распухшего за день сугроба.

Снежки мне за шкирку толкает.

И валенком стукнул по рёбрам.

Никто никого не встречает...

На улице тихо и вольно.

Я плачу, я лишь причитаю:

«Довольно! Довольно! Довольно!»

Услышала Галочка вопли.

И выскочил пьяный хозяин.

Шакуров как кошка метнулся.

Я в дверь снежным комом вползаю...

А веник по шубке гуляет.

Губой не могу шевельнуть.

Ах, только б пробраться к кровати

Да в ней поскорее заснуть...

5.12.1961год.

Школа №45 класс 6 «Е»

* * *

Кто рассыпал на небе звёзды

В удивительном чётком рисунке.

Не могу оторвать взгляд грозный.

Млечный путь встал от взора по струнке.

Всю бы ночь просидела, сияя.

Всю бы ночь упивалась я небом,

Как красиво месяц свисает

Над трубою краюшкой хлеба.

29.04.1961 год.

* * *

На ромашке золотистой

Я решила погадать:

«Счастье близко? Горе ль близко?

Где любовь мне повстречать?»

Рву упругие реснички

Златоглазой озорничке.

Озорница улыбается,

Но ответ дать не пытается.

Иль любви моей не будет?

Что-то в сердце дух мой студит...

Нет! Не могут не любить

Ту, что мир готов носить

На распахнутых руках

Где-то в небе, в облаках,

Сердце хочет разорваться -

Как хочу я целоваться...

Ну хотя бы с ветром,

Ну хотя бы с солнцем,

Что давно стучится

В чистое оконце.

По ресничкам я гадаю:

«Долго мне на свете жить?»

Ничего не отвечают...

«Нет! Не стоит ворожить!»

Ничего не отвечают,

Ничего не обещают,

Тихо с пальчиков сползают,

На колени опадают...

Но пушистый кругляшочек

Солнце хочет заменить

И, коснувшись нежно щёчек,

Хочет он меня любить.

Его наземь не кидаю,

К губам плотно прижимаю

И целую, и целую

Золотистым поцелуем.

10.07.1961 год.

улица Глинки, дом 69.

* * *

Я бегу по красивой улице,

я бегу по асфальту чистому.

Я бегу, я бегу, и, кажется,

к солнцу взмою сейчас к лучистому.

Мостовая садами пьяными

в белой дымке чарующей мая

От бегущей девчонки глупенькой,

ускользает к реке, уплывает.

И я чувствую крылья мощные

вырастают, и Ангел возник.

Мне бы в стаю, в птичью стаю...

Может голубь мой вечный двойник?..

Выбиваются в косах локоны,

разметалися на бегу.

Словно простыни, белы простыни –

облака над рекой текут.

Мостовая вся в белом омуте,

мостовая как мотылёк.

Словно крылья, взметнулись острые

облаков. И горит уголёк

Солнца красного, солнца жаркого,

солнца томного от весны.

Надо мною струятся россыпи

лепестков всех цветов, как сны.

Сливы, вишни, торн и яблони,

как от инея забелённые

И на лавочках, на заборчиках,

сели парочки в мир влюблённые.

12.05.1961 год.

* * *

В белом платьице,

в туфлях синеньких

И с оранжевою косой

вознеси меня, пронеси меня,

Ветер милый, над красотой.

Подними меня ветер ласковый,

До прозрачных святых небес.

Обними меня чистым облаком,

Чтоб уснула я средь чудес.

Облаками такими мягкими

Надышаться мне помоги

и прекрасное очень ясное

Чувство свежести сбереги.

Так стараюсь, так пытаюсь я

Полюбить весь огромный мир.

В безысходности обращаюсь я

К строкам чудных и древних лир.

Эх, запомнить бы, всё запомнить бы

Мне в душе на века и на вечность

как окутало меня облако,

Подарив на всю жизнь беспечность.

10.08.1961 год.

ЗАГАДОЧНАЯ ФАЛЬШЬ ЗОЛОТА И МЕДИ

Мостовая зарделась багрянцем. Мостовая - второе солнце.
И купаются в медной заводи облака и ветра-погонцы.
Неужели бывают хорошими просто так золотые сады?
Нет, наверное, в чудной роскоши мы должны собирать плоды.

Собирать в золотом одеянии ослепительно-чистых дворов...
Груши, яблоки, чьи названия мне запомнить стоит трудов
Плоды жёсткие, плоды зимние на базары не понесут, -
Зимней стужею  лебединою их и гуся на стол подадут.

И в натопленном тёмном здании с густой ёлкой найдём ответ,
Что без таинства первоздания в жизни счастья, наверное, нет.
Куском золота, словно омутом, очарованы души всех.
Ну, а лиственной позолотою околдован наш звонкий смех.

Ёлкой колкою по иголке мы разнесём золотой восторг,
Обещаем все и влюбляемся в рыжину, потерявшую сок.
В марте солнечном рыжих проволок и ресничек застенчивых блеск,
Увядание станет поводом, как природы священный жест.

10.09.1961

АЛЕКСАНДРУ ПУШКИНУ

Твердят, что Пушкин – ловелас,

Что страшен в профиль и анфас,

Что носит платье в дырах

Картёжник и задира.

Твердят по жёнам он ходок,

Друзьям рога наставить смог,

Что с ним общаться нелегко...

Но выслан он так далеко...

И ищет всюду мира

Совсем не для блезира...

Он просто быстр, он просто смел?!

Он вызов сделать всем посмел!

Но как всегда в калошу сел,

Забыв положенный предел.

Ни оттого, что горд и глуп,

Ни оттого, что смерд и скуп.

Во всём виновна только лира...

Да ширь души, да вечность мира,

В которые проникнуть смог

Наш милый друг, поэт-пророк...

Зависть людская погубила Пушкина, перечитывая эти отроческие стихи, теперь понимаю я...

И тут мои печальные мысли возвращаются к утерянной рукописи рассказа, который был подарен и посвящён моей подруге. Я тут же вспомнила, что без всяких объяснений отвергнута ей. И, наверное, причиной всему была зависть... Зависть, которая оттолкнула от меня мою любимую подругу. И горькие строки ложатся в моей голове необъяснимой печалью, а потом переносятся страшной горечью на лист бумаги.

Прочитала я в Акафисте:

«Не умри смотри от завести,

Не умри от чувства горького

На красивой чистой зорьке ты.

Ты порадуйся за ближнего,

Ты порадуйся за дальнего.

Потоскуй о знаменитости:

У него судьба печальная.

И Творца хвали и радуйся,

Что заметила хорошее.

Пусть оно тебе не дадено,

Зависть ты покрой порошею.

И прикрыв снегами белыми,

Застуди её и выбели.

Ведь от зависти, от зависти

Наши на земле погибели...»

13.02.2004 г.

Перечитываю горькие слова, и больно мне, очень больно. Откуда они взялись? Чтобы хорошее вспомнить?

13 февраля 2004 года, пятница. Никакой суеты в душе. Давно я не была так собрана. Завтра День Валентина - Всемирный праздник влюблённых. Впервые я не стала ничего писать в канун этого события (всё написано заранее) и решила подготовиться к встрече у Леночки Токарчук. Я никогда так тщательно не собиралась ни на одно мероприятие как на это последние пять лет (наверное, это связано с болезнью и смертью моих дорогих сердцу родителей). Отказные стихи трём своим поклонникам, если они придут ко мне неожиданно, я уже написала неделю назад, чтобы не быть застигнутой врасплох их визитом в нетрезвом состоянии. В трезвом состоянии (в котором они обычно и прибывают, о любви они даже не заикаются). С чего же начать? Писать о Любви я не могла, так как сердце моё пусто. Читать старое, написанное к этому дню - просто неэтично, так как в моей душе и сердце за последний год перевернулось всё.

Вспоминаю хорошее! Сегодня день рождения у Евгения Григорьевича. Его последнее выступление у Леночки Токарчук произвело на меня такое сильное впечатление!.. Я знала очень много гитаристов-любителей, но чтобы кто-то так трепетно относился к гитаре, я не видела никогда. Я внутренне собралась и написала ему стихи-поздравление, как гитаристу. Они были написаны мгновенно, бегло перечитав их, я несколько удивилась содержанию.

ГИТАРИСТ ИЗ МОСТОВОЙ

Евгению Григорьевичу

Как много страсти и накала

В красивых и больших руках.

Поёт как женщина гитара.

И в звуках слышим боль и страх.

Боль, что бездумно обнимает

Её с улыбкой гитарист.

И её сердце так страдает,

И стан шикарный клонит вниз...

И волосы, как струны рвёт он,

И шея сдавлена в кулак.

И пальцам крепким неспокойно:

По позвонкам они скользят.

Массаж от остеохондроза,

От каменеющих частиц

Опасен ей в огромных дозах

И падают ресницы ниц.

Она в руках его устала

И отзвенела как родник.

Но гитаристу мало-мало

Он тянет струны сверху вниз.

Он треплет гриф её усталый,

И крутит-крутит в ней мозги.

«Ну, что так плохо ты шептала,

Ты гитаристу помоги!

Ответь на ласку пальцев гибких,

Не задушу я в кулаке.

Твоё ведь горлышко ребристое,

Родная, в вечном тупике?!.

О помоги мне песню выдавить,

Власами нежно зазвени.

Часть тела выпуклую круглую

Прижму, ты только жест пойми».

Она как женщина достойная

Пластична в жертвенных руках.

И льётся боль неупокойная

За жизнь, за верность, даже страх.

Её трясёт в изнеможении,

Она покладисто-скромна

Ведь не понятно окружению:

Она одна ему нужна.

Отпеты песни и закончилась

Страсть незабвенная в кистях.

И он прижмёт подругу стройную,

Отдав ей всей души размах.

Погладит по бедру, где трещины,

Положит нежно как дитя.

И в этот миг, наверно, женщины

Гитарой верной быть хотят.

13.02.2003г.

Перечитала, подумала: «До чего странно это стихотворение выглядит...» Наверное, от большой тоски на сердце? Я, не задумываясь, сравнила гитару с женщиной? А, может быть, мужчина в тоске доверяет все свои мысли гитаре, чувствуя, что только она одна, как женщина поймёт и пожалеет его? При этом никогда не устроит никакого скандала... А, и правда, почему такое сравнение? А вдруг это стихотворение обидит Евгения Григорьевича и всех окружающих. Надо написать кому-нибудь из наших гитаристов тоже стихотворение. А-то вдруг что-нибудь подумают... Я очень всегда осторожна с мужчинами...

Взяв листы белой бумаги я написала ещё трём поэтам-гитаристам: Сергею Кочеткову, Олегу Юрьевичу Киселёву и Александру Александровичу Тимакову. Писала о том, что видела в этот момент перед глазами. Кстати, образы были очень яркие. Стихи можно сказать лились из души. Видимо, эти люди мне очень нравятся. Надо перечитать их мне хотя бы...

ГИТАРИСТ ИЗ СУРСКОГО

Сергею Кочеткову

Какой приятный кабальеро,

Какой изысканный партнёр!

Таких достойных кавалеров

В Испании спалил костёр!

Откуда в русской ты глубинке?

Откуда жемчуг дорогой

В твоих устах как риф красивых,

Сергей, признайся мне, родной?

«Всё подарила мне природа

Далёкой Сурской стороны,

Я черпал силу в её водах,

В лесах достиг всей глубины.

Извилиста Сура, свободна.

И в сонных камышах ресниц

Течёт она легко, привольно,

Чтоб я душой в неё проник.

Леса глухие с кабанами,

И стройные стволы берёз

Дружили вечно с чудесами.

А я купался в море звёзд.

Не инквизиции кострище,

А огоньки у рыбаков

Моей душе давали пищу,

Освобождая от оков».

Таким прекрасным кавалерам

У Сурских пышных берегов

Нужны испанские манеры,

Как соснам лучик светляков.

Мы лыком уж давно не шиты.

Одеты в шёлк и бьём хрусталь.

Но всех испанских кавалеров

И гитаристов сердцу жаль.

Прошла прекрасная эпоха.

И Дон-Жуаны на века

Ушли, состарившись до срока...

И командорова рука

Сломала тонкие запястья,

Согнув стан гибкий до цветка*,

Лишив их вдов, детей и счастья,

Ум помрачив тоской слегка.

Но я в душе космополит.

И об Испании болит

Всегда моё большое сердце,

В котором каждый мог согреться.

Как Дон Жуан люблю я дом

И женщин обожаю в нём,

На Горина** ни для проказ

Бегу, спешу я каждый раз.

Там песнь счастливую пою,

Про жизнь испанскую мою,

Ну, и, конечно, русскую.

Немного, правда, грустную.

Как у Светлова есть беда -

Мне гор чужих нужна гряда,

Чтоб Сурское сильней любить...

И свою душу не сгубить...»

Также получилось странное стихотворение... Вдруг люди что-то не так истолкуют в нём... Сразу уточняю: «* до цветка» - растение, не успело расцвести, а уже подкошено. Я ещё зачем-то давным-давно попросила Сергея сфотографироваться со мной на концерте. В первый раз навязала свою фотомордочку на память... Но он был так красив, так поэтичен. И моей свекрови Римме Владимировне очень хотелось иметь его фотографию. Да и мне хотелось показать всем и сказать: «Смотрите! Какие на Суре родятся парни...»

Следующее стихотворение музыканту из нашего симфонического концерта, который приехал к нам из Казани после окончания местной консерватории:

ГИТАРИСТУ ИЗ КАЗАНИ


Олегу Юрьевичу Киселёву


Кабан* смотрел в ночное небо

И месяц стал вдруг коркой хлеба.

Устала скрипка, разрыдалась

И ничего не оставалось,

Как взять гитару в руке тверже.

И струны сжать в кулак небрежно,

Сдавить в изящных пальцах гриф,

И сочинить сонет иль миф.

Свеча горела, ныл сверчок.

Души заветный уголок

Пел песни. И гитара нежно

Несла их нам в наш мир безбрежный.

Он, как Орфей за Эвридикой,

Увлёкшись сюимбикевским ликом,

Искать стал дух такой текучий

У древних стен седых, могучих.

Не сводить он печальных глаз...

О прелесть-башня! Сотый раз

Ты над хозяйки прахом сникла.

И шпиль твоей чудесной пики

Как женский головной убор

Ласкает нам привычно взор.

Кабан с молочными туманами

И кладбище, такие странные, –

Гимн вечный жизни будут петь

И не дадут нам умереть.

Как кокон, окружая нас,

От злых напастей и проказ.

О ночь! Прошу не торопись.

Пред утром песней мне явись.

И зазвенит моя гитара,

Встречая зорьку. И устало

По лбу рукой я проведу

Да спать, наверное, пойду...

Нет не то... Всё-таки лучшая возлюбленная в мире – это жена. Но как объяснить это мужчинам...

ГИТАРИСТУ ИЗ САРАНСКА

Александру Александровичу Тимакову

Ах, спасибо, спасибо твердь,

Что ты музыку мне даёшь.

А иначе, наверно, смерть

Заложила б мне в руки дрожь.

- Вы ошиблись – я пианист.

Только жизнь очень строгими квотами

Так мешает мне в музыке жить,

Загружая серьёзно заботами.

Но без музыки как забыться?

Но без музыки как врачу?

Струн касаясь её серебристых

Я гитару в руках кручу.

Автомат не поможет мне:

Слишком много вокруг калек,

И мотив словно звук во сне

Жизнь несёт в лица сомкнутых век.

Я задумчив, я деловит.

И проблем, что пчелиный рой.

А гитару прижму к груди -

И в душе я уже герой.

Отошли грусть и маята.

Лик жены, как мадонны лик.

И досада, и суета

Улетели хотя б на миг.

Пальцы чуткие - мой секрет!

Пальцы чуткие для побед

Над косой, что несёт нам смерть,

Чтоб прервать жизни снова бег.

И как пульс на руке больной

Находить вечный принцип мой!

Гриф я в пальцах своих держу,

Пульс бессмертия нахожу.

Ведь хирургу нужна рука,

Что как змейка легка ловка,

И крепка как тиски и лёд,

Ведь иначе смерть верх берёт.

И гитару, обняв в ночи,

Как жену я прижму к себе.

И в прохладной заре шепну:

«Это песнь о тебе в судьбе...»

О! Наконец-то, нашла! Получилось! И действительно зрелый мужчина может иметь самые крепкие корни только в семье. Наверное, самый большой и самый трудно достижимый подвиг для мужчины-христианина в России создать дружную семью, в которой все друг друга любили и понимали, ценили и поддерживали. Семью, в которой родители были самыми близкими друзьями детям, главными авторитетами в жизни. Как для меня мои мама и папа. Для них Валентинов День был всю жизнь. Интересно? Откуда они черпали такие духовные силы? Откуда такая самоотдача? Откуда такая надёжность? Я всегда была уверена: если все будут кидать в меня камнями, то между ними и мной встанет папа, рядом с ним мама... И ни одна рука не возьмёт камень, Ни одна рука не бросит в них камень, если уже камень в руке? Откуда такая духовность? Какая не запятнанная репутация... Кристально чистые люди! Прав Олег Монин, сказав, что мои родители своей жизнью совершили вселенский подвиг... Никогда не забуду слова, которые говорил мне папа, пока ему не исполнилось семьдесят лет: «Умру – будешь меня вспоминать!» Ни война, ни недоброжелатели не сделали его злым человеком. Всем всё прощал. А обиды высказывал прямо в лицо... Никого не боялся. Никого, никогда... Война совершенно не озлобила его. Он никогда не ругал нас с сестричкой, над внучками не дышал... Он и мама сделали мне подарок на всю жизнь, подарив и воспитав мне таких детей, своих внучек... Наверное, Александр Александрович мне напоминает папу... Такой же цельный, такой же мудрый, такой же честный, такой же скромный человек, такой же бессребренник. Поэтому для него жена – гитара. Он выбрал женщину для любви, для души. Она для него всё. И поэтому всё хорошее человеческое для него нечуждо. Но только хорошее, человеческое. После написания этого стихотворения у меня сразу поднялось настроение. Хорошо, что я его написала к Дню Валентина. Именно такие стихи обязаны в День Валентина женщины писать мужчинам. Да, и три других гитариста будут, наверное, довольны. Приятно, когда в канун такого праздника вспоминают о вас женщины. Да! Всё хорошо... А Павлу-то Новикову я так до сих пор ничего не написала. Что же ему написать? Да что получится...

Павлу

Почему ты меня не любишь?

Я ведь так по тебе страдаю...

Почему безнадёжно губишь,

Говоришь: «Не нужна святая!»

Неужели тебе я грешной

Буду в чём-то милей, любимый?

Твой подход к чувствам, ох, нездешний.

Ты со мной, но течёт взгляд мимо.

Я не гордая, не скупая,

Не бесчувственна. И напрасно

За жестокость меня ругаешь,

Сокол мой, в колпаке ужасном*.

Всё проспишь... В ясный светлый полдень,

Лишь вцепившись в рукав, ты млеешь.

Потеряешь меня под старость.

Ещё как обо мне пожалеешь!

Пожалеешь, что в небе синем

Без меня в облаках купался.

Пожалеешь, что яркой синью

Без меня по утру любовался...

Одинокий, чужой, ослепший.

На ветру ты в снегах остался.

А имел бы большое сердце

С лаской нежной ко мне бы рвался...

13.02.2004г.

Перечитываю и не понимаю: от чьего имени написаны стихи? Конечно, не от имени жены. Они с Галиной очень любят друг друга. От чьего имени? От чьего?..

Юбиляру в подарок получилось не очень удачное стихотворение. Я люблю Павла, очень ценю Павла, но до Александра Александровича ему далеко. Я сразу вспомнила фотографию Александра Александровича с женой, сделанную в сквере на праздник в День Победы. Представила Павла рядом с женой на фотографии и заплакала... Плакала долго-долго.

Но вынуждена была признать, что так, как Павел умеет любить Галочку, наверное, не сможет обожать свою жену ни один мужчина на свете... Как мне жалко Павлика... Неужели нельзя ничего изменить? Нет-нет! Никаких слёз! Просто сегодня тринадцатое, пятница, и я не смогла найти нужную мне рукопись... Как моё настроение может зависеть от мелочей! Как я иду на поводу у каждой мелочи... Всё!!! Утро солнечное!

Но потом я всё же решила найти окончание рассказа для набора Саше Каткову, перерыла всё вокруг, листочков не было... Я достала огромный картонный ящик, где лежали самые дорогие моему сердцу рукописи. Первые листочки, которые мне попались в руки были стихи, написанные в первый год жизни в Ульяновске. Читая эти стихи, я даже подумала, что улица Глинки сделала меня поэтом. Читая жёлтые страницы, я представила свой обычный путь от остановки трамвая или автобуса «Телецентр», мимо двухэтажных домов, в которых жила Маша Кириллова, дальше шёл милый скверик, а потом новые добротные частные дома, построенные для людей, живших в Заволжье, которое было затоплено при сооружении водохранилища. Как красивы были эти дома, как уютны эти дворики. Часть стихов, посвященных этим милым сердцу местам я уже напечатала в книге «Старая забытая тетрадь» и теперь я хочу их поместить в новый сборник. Я так обрадовалась своей находке, так как Евгением Григорьевичем Беляниным, Леночкой Фёдоровой, Оксаной Пановой эта находка воспримется как подарок к Дню Валентина. Я вспомнила, что сбегая по дорогой сердцу улице вниз всегда любовалась величественной панорамой города и его пригородов. Особенно меня манили огоньки занесённой снегом Мостовой, которая всегда была как на ладони передо мной. Как у любого подростка в голове моей была куча фантастических историй: то я представляла, что в этих домиках живёт Берендей, Снегурочка, Лель или русские Герда, Кай, снежная Королева, или хозяйка медной горы, когда осень делала окраску домов и садов драгоценной. Мне всегда хотелось сходить в эту деревню зимой, но боялась замёрзнуть, так как в тот год были очень сильные морозы и метели в Ульяновске.

У меня в голове даже родилась мысль, что Евгений Григорьевич, Леночка Фёдорова и Оксана Панова такие талантливые, что долгое время спускались домой по улице Глинки, потому что, видя такие панорамы нельзя не стать творческой личностью, если в тебя при рождение попала Божья искра.

Забыв про всё, я зачиталась этими рукописями. Обязательно помещу их в сборник стихов «Только Любовь»... Ещё раз подумала я. И приступ страшной силы свалил меня с ног.

Зазвенел будильник. Я стала быстро собираться на концерт Стаси Лариной. Юной скрипачки – внучки моих подруг Милюси Трихановой и Раи Лариной-Глухарёвой. Почти ползком я дошла до третьей школы, где должен был состояться концерт. Тётя Зоя очень жалела меня. Мы с ней выбрали самые удобные места

И спасительная, прекрасная музыка юной скрипачки вывела меня из мучительных болей. Я радовалась, что я на концерте, я радовалась, что на сцене внучка, моих подруг, я радовалась, что со мною рядом моя родная тётя Зоя.

Я уже не болела, а ликовала. После концерта, принёсшего девочке ошеломляющий успех, после всех восторгов, цветов и щёлканий фотоаппаратом мы дружной ликующей толпой вывалились из зала в вестибюль музыкальной школы. И тут у меня опять заболел сильно бок – я увидела Буканову Галину Алексеевну, моего бывшего начальника, который вечно вязался ко мне. Она ни разу не посмотрела на меня (или так ненавидит, или так завидует, или просто стыдно). Но я не стала убегать. Стояла вместе со всеми, принимала участие в разговоре вместе со всеми и даже смеялась, несмотря на боль в боку.. Чем больше Галина Алексеевна хотела выразить мне

свою неприязнь, тем увереннее становилась я. Что я кур воровала? Я всегда честно выполняла свою работу. Явно непосильную. А что руководство издевалось надо мной, наверное, даже хотело уничтожить меня – это уж их проблемы. Я оказалась случайным свидетелем всей их деятельности «на благо» завода. Особенно противно вспоминать, как мне давали сверхурочные, сверхсложные работы, требовали немедленного их выполнения, а когда я заканчивала работу в срок, упрекали в тупости: «Неужели ты не понимаешь, что создавалась только видимость работы и только». Я всю жизнь со своими коллегами просто работала. Работала честно и добросовестно. Меня всегда окружали умные и компетентные люди, общение с ними только обогащало меня, делало лучше. Никто из них никогда не пытался мне нанести удар в спину. Все они прежде всего думали о деле, а потом о себе.

Работая в АСУПе я привыкла к предательству и неожиданным ударам со всех сторон. И давным-давно перестала обижаться на людей. Я их воспринимала и даже по своему любила такими, какие они есть на самом деле. Но их всегда раздражало, что есть другие люди. И они даже считали своим долгом бороться с ними не на жизнь, а на смерть. Они даже не подозревали, что таких людей одержимых, как они, – единицы (их просто собрали всех в одном месте давным-давно), а все остальные люди обычные и одновременно очень разные. Они одинаковы все лишь в одном. Они допускают наличие в мире разных, совершенно непохожих на них людей. И поэтому я стояла до конца, без всякого раздражения, презрения. И Галина Алексеевна успокоилась, стала милой женщиной, что ей так шло.

Кстати, как жаль, что Галина Алексеевна никогда не чувствовала моего хорошего отношения к ней. Я так всегда ценила её ум.

Когда мы вышли на улицу, стало темным-темно. Но мы, возбуждённые этим уникальным концертом никак не могли разойтись. Часа полтора мы стояли около магазина, который размещался на первом этаже дома, в котором я живу.

Потом неожиданно ко мне подскочили Саша, Ольга и Димочка Никищенковы. Появление этого славного малыша очень всех оживило. Его лепет развеселил всех. У меня даже на это время прошла боль в боку. Я попросила свою бывшую сотрудницу сфотографировать меня с Никищенковыми в темноте на память.

И тут вдруг посыпал красивыми, крупными хлопьями снег. Мы стояли как деды-Морозы и любовались друг другом. В прекрасном настроении мы разошлись по домам и магазинам, радуясь, что не всё в этом мире так уж плохо...

Дома я попыталась ещё раз прочитать стихи, написанные нашим гитаристам вслух. Бок болел очень сильно, читать вслух было тяжело. Да, и стихи, написанные мною утром, показались мне очень бездарными. Мне стало стыдно, что я написала такую глупость. И я решила завтра никого не поздравлять и ничего не читать.

Сложив все рукописи по местам, я легла спать, но приступ сильнейшей силы сбросил меня с кровати на пол. Где я прокрутилась волчком до пяти утра. Потом благодаря уколам удалось всё же уснуть. И мне снился перед пробуждением сон. Я шла по очень хорошо расчищенной широкой деревянной лопатой аллеи. Всё сверкало вокруг и снег, и иней, и солнце. Как было красиво? Так красиво, как не бывает наяву. Такое можно увидеть только во сне. Да и то, наверное, не каждому. Район напоминал местность около стадиона «Торпедо». Я шла как бы к профилакторию. Но вместо привычного здания профилактория я увидела изумительной красоты деревянный дом с крылечком и тремя ступеньками.

Рядом с крылечком сидел очень красивый, очень нарядный и очень строгий папа. Он был и седой, и молодой одновременно. На вид ему было года тридцать три. Глядя строго мне в глаза, он стал предостерегать меня об опасностях и рассказал о способах их преодоления. Папа говорил: «Если не выдержишь испытания, то пропадёшь, доченька...»

Когда я вступила на крыльцо, ко мне подскочил отец, стал отряхивать снег с моих красивых белых кроссовок веником, приговаривая: «Доченька! Смени имидж! Одевайся как прежде элегантно, красиво, строго, носи туфли на очень высоком каблуке и очень дорогие чулки. Оставь свой спортивный стиль! Не идёт он тебе... Ты дама! Загадочная дама, с большой тайной». Я посмотрела на себя со стороны: кроссовки, белые американские джинсы, зеленоватое стёганное пальто на полноватой фигуре, короткая стрижка... Дамой и не пахло. По крутой винтовой деревянной лестнице я поднялась почти бегом наверх и резко растворила створки очень красивой, резной, почти прозрачной ажурной деревянной двери. Я стояла на уровне второго этажа сталинской квартиры. Помещение было огромное, деревянное с резными стенами и потолками. Внизу был красиво вычурный нелакированный паркет. Всё было собрано из очень мелких деталей, так ажурно-витьевато вырезанных, что напоминало кружевное панно из фрагментов слоновой кости. Я решила, исходным материалом для паркета является липа. Под самым потолком, который располагался очень высоко даже для меня, стоящей на уровне второго этажа, горели ярким пламенем факелы.

Даже во сне я подумала о высокой пожарной опасности такого освящения храма (так я назвала мысленно это сооружение). В помещении не было ни окон. ни дверей, только впереди на противоположной стороне от ветра колыхались такие же ажурные створки, как за моей спиной. Вдруг я слышу властный папин голос: «Доченька иди не бойся на противоположную сторону! Иначе погибнешь!..»

Я растерялась, услышав голос отца, стала искать переход, водя глазами из стороны в сторону. Потом посмотрела вниз и увидела тонкую стальную нить.

«Иди!» - крикнула я сама себе и, легко ступая белыми кроссовками по тонкой нити без страха дошла до ажурных деревянных дверей, распахнула их и увидела выкрашенный в синий цвет, чуть облезший в некоторых местах балкон. И балкон, и пейзаж с балкона были мне до боли знакомы. Если я только что гуляла по искрящемуся на солнце морозному и сказочному от скрипучих и шуршащих звуков пейзажу, то с балкона я увидела

таинственные, засыпанные снегом большие деревья, утопающие стволами в огромных и рыхлых сугробах. Ветки деревьев были покрыты плотными пластами снега, толщиной не менее десяти сантиметров. Небо было серое, мглистое и прекрасное.

«Где же я это всё видела?» - подумала я во сне. Я повернулась медленно к ажурной двери, неспеша раскрыла её и приготовилась ещё раз пройти по стальной нити к деревянной винтовой лестнице, чтобы вернуться к маме и папе. Но я не знаю почему (так бывает только во сне) уже стояла на паркетном полу необыкновенной красоты. Свежий вихрь из снежинок подхватил меня и под упоительные звуки музыки я закружила в сладостном темпе вальса. Так я танцевала только один раз в жизни. Тогда меня нёс почти на руках в огромном спортивном зале ДК профсоюзов изумительный танцор Валерий Новиков. Мне так же как и в тот раз хотелось, чтобы вальс никогда не заканчивался, чтобы музыка звучала вечно. «Это храм любви!..» – шептала я, смотря вверх, где снежинки в безумном танце спиралями вились вокруг огненных факелов не гасили их, а только раздували огонь всё сильнее и сильнее. О только бы это чудо никогда не закончилось. И я была уверена, что оно никогда не кончится, что эта свежесть вихря сделает меня молодой, вечной, готовой к любому чуду на земле.

«О какое блаженство! Пусть это всего лишь сон! – думала я, – а, может быть, я не сплю и действительно попала в дивный храм любви и вечности».

14.02.2004 г.

P.S.

И чудо действительно свершилось. Вышеописанный звонок разбудил меня. Галино поздравление подняло меня до небес. Наспех собравшись, я побежала в церковь. Я уже опоздала заказать панихиду, но мысль, что мама видит меня сейчас счастливую и одухотворённую, так радовала меня. Очень строгая обычно матушка улыбалась мне. И священник смотрел на нас чудными глазами и поздравляя всех с наступлением завтра Великого праздника – Сретенья. И я чувствовала, что сам Бог радуется вместе с нами. Радуется завтрашней встрече Старого и Нового Заветов и сегодняшней родительской субботе с усопшими родителями. Радуется, обещая нам всем вечность.

Суббота была родительская, очень важная, перед сыро-мясопустной неделей, за которой должен начаться Великий пост. И я чувствовала в душе такое великое желание очистится душой и телом, что думала захлебнусь от восторга, от радости жизни, от умиления, от чувства огромной Любви, охватившей моё сердце, моё тело, мою душу...

Юбилей у Павла Новикова был шикарный. За окном галиной квартиры я увидела синий балкон, засыпанный снегом пейзаж, и поняла, что сон Вещий, такие же засыпанные снегом деревья я видела сегодня утром во сне.

На юбилеи мы все приняли решение создать литературное общество «Союз влюблённых в Мир людей». Галя, Николай и я читали стихи. Мои стихи, казавшиеся мне вчера вечером совершенно бездарными, сейчас звучали в моих устах, как гениальные. Все их слушали, как заворожённые. Николай закончил чтение стихов своим божественным «Подснежником». Я сидела и раскачивалась в такт с его стихами и говорила про себя: «Какое чудо, что мужчина видит этот подснежник, восхищается им и дарит это восхищение и этот подснежник нам! Какое счастье, что мы, наконец-то, создали это наше давно существующее в душах общество, а, главное, в такой день. В День Влюблённых всего мира!!!»

Но тут невыносимая боль прервала мою идиллию. Я засобиралась домой.

На улице крупными хлопьями падал с небес сказочно красивый снег с вычурными, сложными в своём орнаменте снежинками. И я, несмотря на острую боль, видела эту красоту и ловила снежинки губами.

В вагоне трамвая или от тряски, или от принятой горсти лекарств боль немного успокоилась. И я решила ехать к Леночке Токарчук на День Валентина.

Как только я вошла в квартиру боль прошила моё тело как острый, металлический раскалённый стержень. Я кое-как добралась до стола, приняла огромную горсть лекарств и замерла как изваяние в позе, делающей боль терпимее.

Вечер был прекрасный, стихи читались гениальные и сверх гениальные. Я тоже прочитала свои заготовки более чем сорокалетней давности. Или на фоне чужих прекрасных стихов, или от острой боли они мне показались ужасными, бездарными, корявыми и я решила их не помещать в книгу «Только любовь» и даже для книги «Дарю вам радость и Любовь, что движут Солнце и светила». Мне сейчас было стыдно уже и за сборник, который взял столько энергии, но оказался никчёмным, и за всё своё так называемое творчество. Я сидела и долго оправдывалась перед Сашей Катковым за свою бездарность и благодарила его за помощь в наборе текста. Я знала только Кабан Кабана может понять и по настоящему посочувствовать. Он успокаивал меня и говорил, что не всё ещё потеряно в творчестве, что не надо тратить время на стихи, которые вы считаете бездарными. И мысль Саши, что не всё потеряно очень успокоила меня, несмотря на острую боль во всём теле.

Как я добралась до дома – плохо помню. Вызвала скорую помощь, которая приехала мгновенно. Двое очень молодых мужчин со слезами на глазах смотрели на мои мучения, уговаривая меня поехать в больницу. Они сделали мне много уколов, разноцветные стекляшки мерцали пугающе под хрустальной люстрой в блюдечке с золотой каёмочкой на столе.

Боль не проходила. Я отказывалась ехать в больницу, потому что боялась, что мне удалят там почку. И, вообще, я только хотела умереть. «Скорая помощь» уехала. Мне стало ещё хуже. Я позвонила всем, как бы прощаясь, позвала соседку тётю Зою. Рядом с ней как с мамой боль переносится легче. В двенадцать часов ночи мне стало чуть получше. Я отпустила тётю Зою. До четырёх часов, то катаясь по полу, то раскачиваясь в устойчивой позе на четвереньках, я коротала как могла время. Я считала, что это мне Божие наказание, за всю мою нелюбовь.

После пяти часов утра я стала, подвывая от боли, читать молитвы к Святому Причастию. Таблетки после двенадцати ночи я сегодня не принимала, три дня скоромного не ела, можно идти на исповедь и к Святому Причастию, если только священник допустит.

К церкви я пришла первая. Как только вошла в церковь – боль утихла. Я села на лавочку и задремала. Служба была долгой, но мне хотелось, чтобы она никогда не заканчивалась. Священник хмуро выслушал всю мою исповедь и в заключении сказал: «Сколько раз были замужем в законном браке?»

- Два, - пролепетала я.

- Выходите строго по церковным обычаям срочно в третий раз по любви, - сказал он сурово и допустил меня к Святому Причастию.

- Мне не за кого, - удивилась я.

- Выходите срочно в третий раз, нечего бесов вокруг себя собирать... Я буду за вас молиться! - пообещал он.

После Причастия боль прошла.

Через несколько дней я узнала от врача, что у меня сам собой из левой почки вышел камень размером в тринадцать с половиной сантиметров. Это подтвердили все снимки, УЗИ и сплошная кровь в моче. Я побежала к своему урологу на завод.

Раскрасневшийся Глотов от души радовался за меня, приговаривая: «Бывают же на свете чудеса!»

Я побежала в церковь к матушке и сообщила о чуде, которое сотворил Бог. От восторга у неё заблистали слёзы в очах. Воздав благодарность Спасителю, она сказала мне, что у неё было какое-то ожидание чуда. И она свершилось...

Я стояла в церкви так близко к Богу, так сливаясь с ним душой и телом, и чувствовала, ощущала всей глубиной своего нутра, что чудеса только начинаются, что Христос уже с нами, между нас и каждому воздаётся по делам его.

Спаси, Господи! Защити, Господи! Не дай низко пасть! - твердила я с надеждой, глядя на его чудесный нерукотворный образ на стене церкви, сознавая, что жизнь уже чудо сама по себе. благодарная Богу за всё, я чувствовала, как за моей спиной вырастают крылья, и что сам Бог готовит меня на неизвестный мне и Великий подвиг...

19.02.2004 г.

ГЛАВНЫЙ ПОДАРОК

(Четыре детских сказки)

ГЛАВНЫЙ ПОДАРОК

Посвящается Надежде Ключниковой

Ветер трепал глянцевые на ярком солнце с набухшими почками веточки, как бы поздравляя Наденьку с Днём рождения. Наденька щурила чёрные, как вишни глазки, смотрела на высокое голубое небо и вспоминала дивный сон, который внезапно закончился её пробуждением.

Во сне с розово-голубой окраской к Наденьке прилетел перламутрово-белый Ангел и сел на тугой правый белоснежный угол Надиной подушки.

- Здравствуй, красавица! - ласково и нежно сказал Ангел. - Поздравляю с Днём рождения!

- Кто ты? - спросила удивлённая девочка.

- Я?! Твой Ангел-Хранитель! Разве ты не знаешь меня?.. - изумился Ангел.

- Нет! - простодушно ответила Надя.

- Сегодня твой День рождения. Давай-ка поближе познакомимся!.. - обрадовано воскликнул Ангел.

- А почему ты пришёл ко мне на День рождения без подарка? - спросила девочка, лукаво посмотрев на Ангела.

- Во-первых, я сам - подарок, который ты получила вместе с главным подарком от Творца при рождении. А во-вторых, запомни, Наденька, что каждый гость на твоём Дне рождения – уже подарок, - нравоучительно сказал Ангел.

- А какой же главный подарок? - спросила тихо пристыженная девочка.

- Главный подарок - это бессмертная вечная человеческая душа, которую даровал Творец тебе при рождении вместе со мной - Ангелом, родителями и Землёй, на которой тебе повезло родиться, - ответил приветливо Ангел.

- А что такое бессмертная вечная человеческая душа? - спросила озадаченная девочка.

- Бессмертная человеческая душа - это высший дар во Вселенной, - ответил милый Ангел, шелестя своими белоснежными крылами.

- А где же моя бессмертная вечная человеческая душа? - спросила очарованная голосом Ангела девочка.

- Она часть тебя. Это ореол, который окружает твоё тело и защищает тебя в этой жизни, чтобы сохранить для жизни вечной, - задумчиво ответил Ангел.

- А где она? Почему я её не вижу?.. - заволновалась растерявшаяся девочка.

- Достаточно того, что я её вижу и охраняю, - ответил загадочный Ангел.

- А тебе не надоест? - испугалась девочка.

- Я же твой Ангел-Хранитель, вечно с тобой, я рядом около правого плеча. Только позови меня, и я всегда помогу тебе. Беда и сложности в жизни приходят неожиданно. В это время с тобой рядом может не быть ни мамы, ни папы, ни бабушки, ни дедушки, ни дяди, а я - Ангел-Хранитель - всегда рядом, подле твоего правого плеча. Я не усну, не умру. Не забывай обо мне, Наденька, почаще обращайся ко мне, чтобы сберечь твою бессмертную человеческую душу, - объяснил Ангел-Хранитель Наденьке свою сущность. И добавил:

- А я тоже тебе сделал подарок - явился тебе во сне:

- Спасибо, Ангел, спасибо, милый, - прошептала благодарная девочка.

- А я очень рад, что ты так благодарна мне. Я теперь почаще буду делать тебе подарки такого рода, буду являться во сне, чтобы побеседовать с тобой о спасении твоей вечной, драгоценной, бессмертной, человеческой души, - великодушно пообещал Ангел-Хранитель.

- А от кого нужно спасать мою бессмертную вечную человеческую душу? - испуганно спросила Надя.

- Прежде всего от Сатаны. И кроме сатаны много опасных сущностей... Но мы будем дружить с тобой, Наденька, и они нам все будут не страшны, - уверенно ответил Ангел-Хранитель.

- Но милый Ангел, люди умирают. Куда же деться бедной бессмертной человеческой душе, если человек умрёт? - испугалась Наденька.

- Я надеюсь, Надежда, что твоя душа попадёт в Рай. Она там достигнет блаженства и совершенства. Что будет самым главным подарком от нас с тобой Богу! - торжественно заключил Ангел-Хранитель.

Наденька окончательно проснулась, посмотрела в чистое голубое небо, где летели птицы. О, как она была счастлива, осознав, что она и её Душа бессмертны.

25.04.2004 г.

КОЛОБОК И ДЕЕПРИЧАСТИЕ

Посвящается Ирочке Дедушкиной

Колобок на этот раз сбежал даже от лисицы.

И вдруг навстречу идёт Деепричастие. Идет себе и не смотрит на него. Уставившись на Деепричастие, Колобок спрашивает: «А почему ты ничего не спросил, встретившись со мной?»

Извиняясь, Деепричастие ответило: «Я интересуюсь только Глаголом. Подружившись с ним раз и навсегда, я только Глагол везде замечаю».

Колобок, рассердившись, спросил: «Неужели ты не видишь какой я румяный и симпатичный?»

Растерявшись, Деепричастие сказало: «Я вижу, отбросив все свои мысли, только то, что ты очень круглый...»

Обомлев и обидевшись, Колобок закричал: «И ты, глядя на меня, не хочешь меня съесть?»

«Нет. Я не отвлекаюсь по мелочам, следя за Глаголом», - уклончиво ответило Деепричастие.

«А кто такой Глагол?» - полюбопытствовал Колобок, вглядываясь в Деепричастие.

«Глагол - часть речи, которая отвечает на вопрос: «Что делал? Кто делал? Что сделать? Что делать?» - четко ответило Деепричастие, оживляясь оттого, что разговор перешёл на интересную для него тему.

«А тебе-то что до этого? Подумаешь часть речи!» - удивляясь, спросил Колобок.

«Да потому, что я как термин в языке, возникло в ХVIII веке и объяснить меня можно как «причастность к действию», в предложении Деепричастие - это как бы добавочное действие глагола», - гордясь и краснея одновременно, ответило Деепричастие.

«То есть, ты всегда помогаешь Глаголу!» - сообразив в чем дело, воскликнул Колобок.

«Да! Помогаю!» - гордясь и краснея одновременно, ответило Деепричастие.

«И не только помогаю. Я, как и наречие украшаю глагол, дополняя его другими действиями, как бы «дорисовывая движение». Как и наречие само не изменяюсь. Меня даже иногда называют «отглаголенным наречием», - смущаясь, добавило Деепричастие. И, взглянув на Колобка с улыбкой, искренне сказало: «А ты, Колобок, действительно симпатичный, когда говоришь, не зазнаваясь», - весело сказало оно Колобку.

На что Колобок проговорил: «Как повезло Глаголу - у него такой верный товарищ. А я, катаясь по тропинкам, только, наверное, потеряв внешний вид, задумаюсь о жизни...»

6.12.2000 г.

КОЛОБОК И ПРИЧАСТИЕ

Посвящается Ирочке Дедушкиной

Распрощавшись с Деепричастием, Колобок, задумавшись, покатился дальше. Вдруг он услышал чьи-то всхлипывания. Колобок остановился, прислушался. И тут он увидел нечто, старающееся к чему-то или к кому-то прильнуть. Слёзы стекали из чего-то на песок крупными и тяжёлыми каплями. «О чём плачешь?» - спросил участливо Колобок. «Потерялось!...» - удрученно ответило нечто. «Заблудилось?» - уточнил Колобок. «Нет потеряло свою часть», - печально ответило нечто. «Часть чего?» - удивленно поинтересовался Колобок. «Часть речи, к которой я причастно», - сообщило задумчиво нечто. «Да что ты такое? Объясни мне, пожалуйста!» - взмолился Колобок. «Я? Я тоже - часть речи. Причастие - я. Из моего названия видно, что я должно быть причастным к чему-то - к действию, к объекту. Если я при части речи, называемой именем существительным, то выполняю функции прилагательного, только в действии. Если это действие нужно более живо описать, то для меня образуют причастный оборот. Описывая имя существительное, я обязательно образуюсь от глагола, описывающего его действие. При описании имени существительного или местоимения, я обязательно принимаю его число: единственное или множественное, и род: мужской, женский и средний, полную или краткую форму. Может быть, это звучит нескромно, но мне кажется, что мои описания и определения более точные и более сочные, правда, возможно, конечно, не такие красочные и конкретные, как у прилагательного. Я могу сказать о предмете, что он покрашенный, но чтобы уточнить в какой цвет – мне нужен причастный оборот, например, – забор, покрашенный в зелёный цвет. Можно просто сказать: «Зелёный забор». Но моё присутствие подчеркивает, что его покрасили в такой цвет. Или, например, – «краснеющее яблоко». Моё присутствие говорит о том, что яблоко ещё не приобрело окончательную окраску, что в дальнейшем яблоко может стать ещё более красным. «Высыхающее озеро» отличается по описанию от «неглубокого озера». «Высыхающее озеро» в настоящий момент, может быть достаточно глубоким, но это означает, что скоро оно станет совсем мелким, и даже может высохнуть совсем. Понятно я рассказываю или нет?» - спросило неожиданно Причастие. «Очень понятно и очень интересно!» - ответил довольный Колобок. И добавил: «Если ты такое потерянное, то становись причастным мне. Например, Колобок, познающий синтаксис и образность русской речи. Идёт?!» «Идёт!» - обрадовано воскликнуло Причастие. «А теперь расскажи, как ты можешь быть причастным к глаголу», - попросил Колобок. «Только тогда, когда я принимаю краткую форму, то уже становлюсь причастным к глаголу или становлюсь «отглаголенным»

наречием. Например, «взволнованна до слёз». Эта фраза говорит о том, что женщина или девушка так волновалась, что заплакала. «Или напугано до слёз». Так мог сказать обо мне ты, увидев меня. Или завораживающие слова отличаются от фразы: «Говорил заворожённо». Эта фраза описывает не только слова, которые говорит человек, но его состояние при этом рассказе. О моём значении в русской речи можно говорить очень долго. Но я очень усложняю правописание. Во-первых, если мой оборот стоит после имени существительного, то этот причастный оборот нужно выделять запятыми. Во-вторых, если я выполняю функции прилагательного, то нужно помнить: если я образовано от глагола с приставкой, то пишусь с двумя буквами «н», если у глагола нет приставки, то с одной буквой «н». Например, «описанный», но в тоже время «писаный». Точно также выполняется это правило и для краткой формы причастия: «описанно», но «писано», - продолжало свои объяснения Причастие.

«Как хорошо, что ты можешь быть всегда причастно ко мне. Я теперь, благодаря, тебе стал интересующимся Причастием Колобком, подружившим с Причастием Колобком, идущим с Причастием Колобком, собирающимся с ним вечно путешествовать по свету неустанно, неограниченно», - выкрикивал весело и непринужденно Колобок. «Ах, как я могло забыть ещё очень важное правило. Краткие причастия пишутся с частицей «не» раздельно, а прилагательные вместе. Кроме того, полное Причастие, пишется с частицей «не» раздельно, если оно входит в состав причастного оборота и вместе, если причастие пишется самостоятельно без причастного оборота. А, впрочем, чего я так волнуюсь, мы будем долго путешествовать и я тебе ещё о многом расскажу, Колобок!» - сказало весело Причастие, прильнув к Колобку.

25.01.2001г.

ВО ВСЁМ ЗНАЙ МЕРУ

Посвящается Ирине Дедушкиной

На острове огромного солёного Индийского океана, где было много соли и песка, жило маленькое племя с очень низкорослыми людьми. Эти люди были охотниками и рыболовами, собирателями раковин и ловцами жемчуга. Короче говоря, промышляли, чем только могли.

Им жилось очень тяжело, так как они не решались войти в лес, где было много плодов и всякой живности. Люди боялись тигров, слонов, удавов, змей и даже обезьян, которые над ними постоянно издевались. Ясно без слов, что племени жилось очень тяжело: оно голодало и постоянно тряслось от страха и перед самой природой, и перед её более крупными, чем они сами, обитателями.

После продолжительной засухи - одного из самых тяжёлых периодов в жизни племени, когда высохла даже самая жёсткая трава, - племя голодало и потеряло почти всех своих членов. Осталось только пять человек: вождь, его старшая жена, его средняя жена, его младшая жена и колдун. Вождь, опечаленный непрерывными смертями соплеменников, поручил колдуну поговорить с богом и попросить у него помощи. И утром на рассвете, после продолжительной ночной молитвы, колдун обратился к богу: «Помоги нашему племени хоть чем-нибудь!»

Бог ответил, что он может выполнить одно, самое сокровенное, желание вождя, но чтобы впредь его вождь больше ни о чём не просил...

Вождь думал очень долго. В лесу на острове была ещё пища, но из-за низкорослости все воины его племени, уходя за добычей в лес, погибали. Редко кто из соплеменников возвращался живой с добычей из леса, да и добыча была невелика (орехи, ягоды, листья). Эх, если бы он был посильнее да покрепче, то смог бы многое добыть в лесной чаще. После долгих раздумий вождь решил попросить роста для всех оставшихся в живых членов племени.

Всю ночь они молились с колдуном на берегу моря, и утром бог спросил вождя о его единственном желании. Вождь, не раздумывая, попросил бога сделать оставшихся в живых соплеменников великанами. Бог уточнил у вождя: «Какого же конкретно роста ты хотел бы видеть своих соплеменников?» Вождь огляделся вокруг и показал пальцем на самую высокую пальму на берегу океана. Не успел вождь глазом моргнуть, как он и его четыре соплеменника стали высокими, как пальма на берегу.

Люди смело стали ходить в лес. В лесу они вдоволь наедались орехами и листьями: «Только руку протяни, да в рот плод положи».

Одно плохо: во сколько раз стали крупнее люди, во столько раз нужно было больше съедать пищи.

Год оказался засушливым. Орехов и других плодов уродилось мало. Стали ловить зверей и птиц. Даже слонов теперь ничего не стоило изловить этим людям. Постепенно в лесу с обглоданными деревьями почти не осталось живности.

Люди опять стали голодать. В конце концов из всей более-менее крупной живности остался один слоненок, на котором они возили нехитрую поклажу, да удав, которого колдун перекидывал между краями ущелья. Удав цеплялся к ближайшему дереву, и колдун по нему, как по верёвке, перебирался на другую сторону, а потом сваливал дерево над ущельем. И по дереву на другую сторону ущелья перебирались четыре соплеменника.

Таким образом, они обошли остров вдоль и поперек и все съели на нём.

Наступил опять голод. Племя питалось последнее время рыбой, которую убивали копьями, как гарпунами. Но у берега попадалась в основном только мелкая рыба. Вождь понял, что через некоторое время их на этом злосчастном острове ожидает смерть.

Думали они, думали с колдуном, как поступить, и решили опять просить бога, чтобы он сделал их маленькими, как прежде. Бог пожурил их за повторную просьбу, но выполнил её.

И стали все пятеро опять маленькими, слабенькими, но уже на совершенно голом острове.

6.04.2003 г.



ШЕСТЬ ШАГОВ

В ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ МИР

Фэнтези


МИСТИКА

После смерти матери меня постоянно не покидало чувство вины перед нею. Я очень расстраивалась, что так мало успела для неё сделать, последнее время редко бывала с нею. Придя с работы, я ложилась вечерами на диван и смотрела на мамин портрет, который стоял между створок трюмо.

Приближался сороковой день. В этот вечер я ждала телефонный звонок сестры из Дубны. Она должна была приехать в Ульяновск, чтобы помочь мне отвести поминки. Окна маминой квартиры выходили на запад.

Стало потихоньку смеркаться. Последние лучи солнца позолотили зеркала трюмо, легли яркими бликами на мамин портрет и погасли. Сумерки быстро начали сгущаться. Не было ещё полной темноты, но я всё равно решила включить электрический свет. Только я захотела приподнять своё тело на диване, как вдруг ко мне подскочил маленький, ростом с двенадцатилетнего ребёнка человечек. Его подвижное личико лукавого чертёнка мне показалось знакомым. Он строил мне милые гримаски, напоминающие обезьяньи ужимки, и потихоньку хихикал. Волосики на его голове были светленькими, аккуратно постриженными и тщательно уложенными. Вдруг я с ужасом заметила, что у него из каждого плеча выходят четыре одинаковые руки. Это несколько не безобразило его и не делало уродцем. Человечек мягко упал на изящные колени и протянул ко мне свою пару красиво очерченных ладоней. Я резко отпрянула от протянутых ко мне ручонок, машинально схватив обеими руками протянутые запястья. Человечек хихикнул, второй парой рук схватил меня за горло и начал медленно душить. Я отпустила запястья первой пары рук и стала отрывать вторую пару от горла. Но взгляд человечка сразу стал жёстким, и все восемь рук опутали меня, как щупальцы осменога. Отрывая ручонки от своего горла и хрипя, я начала читать молитву «Отче наш...». Но руки человечка не отпускали меня.

Звуки, исходившие из моего горла, превратились в хрипы.

Собрав все силы, что были в моём теле, я, говоря уже только мысленно молитву, освободила правую руку и осенила жуткое создание крестом. И сразу почувствовала, что все восемь рук стали сдавливать меня не так сильно, как прежде. Я с невероятной скоростью стала осенять цепкого человечка спасительными для меня жестами и, хрипя, твердить молитву «Символ веры».

Все восемь изящных ручонок вцепились в мою осеняющую спасительным крестом руку. Я стала кричать слова молитвы «Богородица дева, радуйся...»

Человечек внезапно отпустил меня, резким прыжком отскочил в сторону.

Я неистово стала креститься и благодарить Бога за спасение. Человечек хихикнул, подскочил к спящему отцу и стал душить его. Отец начал хрипеть и махать руками, отбиваясь от человечка. Я осенила спасительным крестом отца и жуткое создание. Но он хихикал и не отпускал отца из своих многочисленных ручек. Тогда я подскочила к нему и закричала, что есть силы: «Изыди, Сатана!»

Человечек замахал на меня всеми своими ручонками и полетел в стену и легко проскочил сквозь неё, быстро удаляясь. Несмотря на глухую, капитальную стену квартиры я видела, как какая-то стремительная сила его уносила всё дальше и дальше от меня. Потом человечек превратился в точку, которая уносилась куда-то очень-очень далеко, но не пропадала. И я впервые в жизни ощутила физически, что такое бесконечность.

Ноги не держали меня, я рухнула на колени. Тут вдруг зазвонил телефон. По звуку звонка я поняла, что он междугородний.

Из последних сил я доползла до телефонного аппарата. С огромным усилием став с четверенек, дрожащей рукой взялась за трубку и поднесла к уху. Услышав голос сестры, я почувствовала какую-то твёрдость в ногах.

На её вопросы я отвечала невнятно, чем очень напугала свою сестру.

Когда я вернулась в спальню, точка улетающая в бесконечность пропала.

Отец спал, слегка похрапывая.

Рано утром я написала письмо сестричке. По дороге в храм опустила его в почтовый ящик. В церковь я вошла, дрожа как осиновый лист. Очень долго и страстно молилась. Потом рассказала обо всём священнику. Батюшка осенил меня крестом, я припала к его ладони. Он спросил моё имя и тихо сказал, осенив меня крестом: «Храни, Господи, рабу Божию Надежду».

Я, молча, развернулась и успокоенная вышла из церкви.

Прошло несколько месяцев. В претенденте на кресло президента крупного государства, дававшего интервью журналистам, я узнала своего человечка. Я сразу поняла, что он одержит победу на выборах. Конечно, этот президент не имел никакого отношения к моему человечку. Но когда я вижу его лицо на экране, это сходство меня до сих пор обескураживает.

Я постоянно жду от этого человека неожиданных, нестандартных решений, жёстких действий, и какая-то сверхъестественная внутренняя сила, исходящая от него с экрана, волнует меня. И я чего-то жду...


ДОМ С ЗАБИТЫМИ СТАВНЯМИ

“Только тебе, Надежда, решусь рассказать, что было со мной в юности, - растерянно

 начал свой рассказ мой сосед по столу в профилактории. - Сейчас мне шестьдесят

шесть годков, но до сих пор силушки хватает работать в кузнице. Видишь, какой я

мощный и кряжистый, а в пятнадцать лет, когда умерла моя мать, был я как

цыплёнок.

Считался самым маленьким из одноклассников. Мать умерла и оставила отцу четверых

детей. Я был самым старшим.

Отец только вернулся с войны. Женщин было много в деревне. Правильнее сказать, в

деревне жили одни женщины. Выбор оказался у отца большой. Но отец почему-то

женился на очень красивой молодой вдове из соседнего села.

Это село находилось от нас недалеко. Всего восемь километров пути по большаку.

Село имело больницу, среднюю школу, библиотеку, магазин. Я туда бегал каждый день

 в школу. Иногда приносил по пути продукты из магазина. Мне нравилась папина

жена, но она почему-то невзлюбила меня. Только я сяду подле неё на кухне, как она

 сразу найдёт мне какую-нибудь работу во дворе.

Так мы прожили год. Я собирался идти учиться в последний десятый класс средней

школы. Учился я на одни тройки. Отец вообще считал, что я зря в школе время

перевожу.

И вдруг моя красивая мачеха предложила: “Давай его поселим в той деревне, где

есть школа. За нашей родней числится большой пятистенный дом на косогоре у сосен.

 В нём никто не живёт. Поселим его в кухне этого дома. Забьём дверь в большую

половину. Заготовим дров на зиму. Много ли надо, чтобы натопить в одной кухне!

Лес вокруг деревни большой, много валежника, а кормить его будет моя сестра. Он

ей заодно и по дому поможет, она ведь одна троих малых детей в такой тесноте

поднимает. А мы сестре продуктами поможем немного”.

Возможно, мачеха таким образом хотела помочь своей сестре с малолетними детьми.

Или я ей надоел. Я, ничуть не печалясь, согласился. Во-первых, не нужно рано

вставать, чтобы в такую даль пешком идти в школу, а во-вторых, столько свободы!

Первого сентября отец привёл меня в дом, раскрыл ставни на окнах кухни, оставил

короб яблок, а жениной сестре отнёс мешок продуктов, похлопал на прощание меня по

 плечу и побежал работать. Он трудился трактористом в этом селе.

Я с удовольствием обошёл свои новые хоромы. Кухня была чистая, со стенами из

тёсанных брёвен и большой белой русской печью. В этом доме жил до тридцатых годов

 кулак с семьёй. Потом его самого, а затем и семью отправили по этапу.

После школы я зашёл к родственнице – поесть и помочь в работе по дому, а

поужинав, пошёл в своё новое жилище. Отец заранее принёс мне керосиновую лампу

без керосина, поставил на подоконник, сказал, что до ноября и так света хватит.

Уроки я учить не любил, поэтому сразу приступил к обследованию своего нового

жилища. Первым делом слазил в подпол. Там были какие-то лари и пеньки, обросшие

большими белыми грибами. Я открыл лари. Они все были пустые. Потом стал

рассматривать грибы. Они своими кучками напоминали переросшие опята, только

совершенно белого цвета. Я понюхал их – пахнут хорошо.

Потом я слазил на чердак. Чердак оказался очень высоким, с большим окном. Пол

чердака, покрытый истлевшими сосновыми иголками, - мягкий и душистый. На чердаке

было пусто. Я нашёл только пучок полуистлевших лучин.

В кухне стоял стол, около него – широкая лавка, на которой я собирался спать. В

комнате стало быстро смеркаться. Я положил под голову холщовую сумку с тетрадками

 и учебниками, снял старые мамины сапоги, лёг на лавку и сразу уснул.

Вдруг сквозь сон я услышал какой-то гомон, топот и жутковатый смех.

Я открыл глаза. Дверь открылась от резкого толчка, и в кухню вскочили три мужика,

 по облику напоминавшие чертей. Они были совершенно голые. Всё их тело покрывала

шерсть, похожая на шкуры чёрных коров. Вместо ступней у них были копыта, а из

задницы торчал длинный гибкий хвост с кисточкой на конце. На чёрном лице блестели

 белые красивые зубы и голубые белки глаз. Черти были курносые, с очень задорными

 и смышлёными мордочками, а из чёрных кудрей на голове у них торчали маленькие

рожки. Я с перепуга сполз под лавку.

Черти сели за стол. Двое на лавку, третий подтащил к столу от печи пенёк, на

котором рубили дрова для растопки печки.

Комната сразу осветилась ярким светом. Весёлые и непринуждённые черти начали

раскидывать карты, отпуская каждое мгновение шутку или прибаутку.

И началась игра. Черти с каждым часом становились всё серьёзней и деловитей.

Обменивались какими-то замысловатыми фразами. Реплики их становили всё сдержаннее

 и сдержаннее, позы тел – всё напряжённее.

Вдруг один из чертей уличил другого в обмане. Что тут началось! Черти вцепились

друг другу в волосы. Потасовка продолжалась бы, наверное, до утра, но один из

чертей задел при драке мою холщовую сумку со школьными принадлежностями. Она с

грохотом упала на пол. Третий чёрт нагнулся, чтобы разобраться, что же упало, и

обнаружил под лавкой меня. Он вытащил меня за шкирку из-под лавки и поставил на

стол. “Ты кто такой?” - спросили черти меня в один голос. Я рассказал, кто я

таков, как попал сюда. Черти испытующе посмотрели мне в глаза и сказали: “Будешь

в игре четвёртым? Ну а если проговоришься про игру, то изведём тебя! Понял?!”

Я, конечно, со страху всё понял и только пролепетал в ответ, что играть в эти

карточные игры не умею.

“Научим!” - коротко сказали черти.

И так из ночи в ночь три чёрта стали меня обучать мастерству игры в карты.

Карточных игр, оказывается, на свете великое множество. Многие из них для меня

оказались сложны. Но черти были очень настырные. А если я соображал туго, то они

отвешивали мне такие щелбаны да щелчки, что к утру у меня на лбу вырастала рогом

шишка. Мачехина родственница иногда журила меня за эти шишки: “И где это тебя

черти носят?! Смотри, без глаз останешься!..”

Я очень уставал от своих ночных бдений. Очень похудел, часто спал на уроках.

Помогая кое-как сестре мачехи, я прибегал домой и спал до тех пор, пока меня не

будила в полночь чёртова компания…

Наступила поздняя дождливая осень, а потом суровая снежная зима. Я сам закрыл

ставни и забил их досками, чтобы меньше дуло. А печь по ночам топили сами черти.

Они и не вставали из-за стола, но в кухне всегда был свет, а в печи горели дрова…

Так прошла длинная изнурительная зима. С весной стало полегче.

Рассветало рано, и чёртова компания разбегалась с первыми петухами. За эти

длинные изнурительные ночи черти обучили меня сотни всевозможных карточных игр.

Кое-как я закончил школу и после вручения мне аттестата с радостью вернулся в

отцовский дом.

По совету мачехи отец пристроил меня учиться в город в профучилище.

Потом, после окончания училища, меня призвали в армию. Я попал в погранвойска.

Служил на границе с Афганистаном. Это был высокогорный район.

Границы Таджикистана, Узбекистана, Туркмении с Афганистаном проходили по очень

пустынному, безлюдному району.

Воинская часть наша находилась в горном ущелье. Застава была очень дружной.

Вечерами, потихоньку от начальства, мы играли в карты. Равных мне в карточной

игре на заставе не было.

Обычно солдаты были закреплены за одними и теми же участками границы, которые они

 знали наизусть с закрытыми глазами. Пограничники могли в полнейшей темноте

пройти по склону горы, не задев ни одного камушка.

Но вскоре произошла реорганизация заставы, у нас увеличилась численность, и для

охраны нам добавили высокогорный хребет.

В первую же ночь я ощутил на этом голом пустынном месте невероятное волнение. Мой

 же напарник имел всю ночь весьма бравый вид.

На третью ночь дежурства меня охватило страшное беспокойство. Не прошло и

двадцати минут после этого странного ощущения дискомфорта, как из-за скалы

появилась очень крупная фигура человека-нарушителя. Я толкнул своего напарника в

бок и показал рукой в сторону скалы. Напарник напряжённо вглядывался и пожимал

плечами. Он не видел ничего.

Вдруг фигура направилась в нашу сторону огромными и быстрыми шагами. Не прошло и

минуты, как она приблизилась к нам. Человек ростом с многоэтажный дом прошёл мимо

 нас с напарником, как мимо пустого места.

Единственное, что я смог отметить про себя, что доставал головой только до колена

 этого великана.

Несмотря на ужас, охвативший меня, я всё-таки собрался весь в комок и стал

стрелять в ноги громиле.

Он остановился, улыбнулся, взял меня на руки и стал подкидывать вверх и ловить,

как отец в детстве. Потом засмеялся, высоко поднял над головой и, бережно

поставив на землю, пошёл назад к скале.

Я посмотрел на своего напарника. Он, стоя, спал. Я стал его тормошить. Он

встрепенулся и удивленно спросил меня: “Ты чего меня трясёшь? С ума, что ли,

сошёл?!”

Я стал рассказывать ему о великане. Он с сожалением посмотрел мне в глаза,

покрутил пальцем у виска и, махнув на меня рукой, стал пристально смотреть на

скалу.

На каждое дежурство, когда я находился на этой точке, великан приходил ко мне из-

за скалы, подкидывал меня вверх, целовал, ставил на землю, гладил по голове и

уходил опять за скалу.

Я потерял покой. И хотя великан не причинял мне никакого вреда, каждый новый его

приход наводил на меня ужас.

Я никому не говорил о его визитах, боясь быть осмеянным товарищами по службе. И,

хотя так весело и хорошо, как на заставе, мне нигде не жилось, я стал считать

месяцы до демобилизации.

Однажды в хмурую осеннюю ночь из-за скалы вышла группа нарушителей, которых

увидели сразу и я, и мой товарищ. Мы залегли за камень и стали ждать. Группа

быстро приближалась к перевалу и состояла из четырёх человек. Они были смуглые,

черноволосые, бородатые, одетые во всё серое. Как только расстояние между нами

стало меньше пятидесяти метров, мы с товарищем открыли предупредительный огонь по

 ногам нарушителей. Они сразу упали на землю и открыли ответный огонь.

Осколок камня отлетел от глыбы, за которой мы прятались, и ударил моего напарника

 по голове. Он охнул и упал. Я подполз к товарищу, чтобы осмотреть раненного,

прижался к его груди, чтобы послушать – бьётся ли сердце. И в этот момент рядом с

 нами разорвалась граната. Я почувствовал острую боль в плече и в шее. Последнее,

 что я помнил – лицо склонившегося надо мной великана.

Товарищи быстро подбежали к нам на выручку. То, как они потом описали увиденное,

меня привело в замешательство: я и мой товарищ лежали на тропинке без сознания, а

 четыре нарушителя валялись внизу у подножия горы с нашей стороны границы. Как

мы, двое тяжелораненых солдат, смогли справиться с четырьмя бандитами, стало для

меня большой загадкой.

Прямо с места происшествия, оказав первую помощь, нас отправили в госпиталь в

Фергану. Поправлялись мы очень долго, особенно мой товарищ. Когда мы пошли на

поправку, нам разрешили гулять в окрестностях госпиталя. Я часто садился

поболтать со стариком, который жил при сторожке около морга.

Мы с ним беседовали всеми вечерами. Оказывается, раньше он был священником, но

потом, в связи с атеистической пропагандой, церковь его была уничтожена. Он смог

устроиться только сторожем, и теперь около морга коротал свою одинокую старость.

Он был удивительным слушателем. За эти вечера я ему рассказал всю свою нехитрую

жизнь. Особо внимательно он слушал рассказы про мои карточные игры с чертями в

далёкой юности.

Но рассказ о великане и его помощи в борьбе с нарушителями границы заинтересовал

старика больше всех.

Как только я закончил свой удивительный рассказ о моём чудесном спасении, он

спросил меня, крещённый ли я. Я сказал, что, видимо, крещённый, раз у меня есть

крестная и крестный. Он осенил меня крестом и сказал, что будет молиться за меня,

 и чтобы впредь я никогда и ничего не боялся. “Всё это - нечисть. Плюнь на неё

через левое плечо да перекрестись, сынок…”, - закончил он тихо.

Выздоровев, я вернулся на заставу. С большим волнением я шёл на охрану границы:

мне очень хотелось встретить великана и поблагодарить его за спасение в той

стычке с нарушителями. Но сколько я не стоял на этом хребте на дежурстве, ни разу

 великан больше не вышел из-за скалы.

Надежда, как ты можешь мне объяснить всё это?”

“Вы знаете, это, наверное, галлюцинации. Я в детстве читала военный детектив. Там

 были тоже описаны грибы, которые вызывали страшные галлюцинации. Вы ведь

сказали, что в подполе на пнях росли грибы, похожие на опята. Их запах и вызывал

у вас галлюцинации. Только вот кто вас научил так играть в карты?

Кстати, вы единственный в профилактории, кто так искусно играет в преферанс и

покер. Это меня удивляет во всей этой истории больше всего…”, - озадаченно

ответила я.

Профилакторий, г. Ульяновск


ЧЕЧЕНЕЦ

(мистический рассказ)

Посвящается Алику -

сотруднику фирмы «Алма»

г. Ульяновска

Никакой обуви в прихожей нет – или у меня перестала совсем соображать голова, или со мной шутит мой домовой. А, может, вторая встреча с Аликом мне просто приснилась?

Я стала собирать все мысли сегодняшнего дня и раскладывать по полочкам. Проведя строгий анализ и логически проверив каждую цепочку, я пришла к выводу, что сегодняшняя встреча с Аликом в хлебном отделе магазина «Рябинка» мне просто приснилась. А, может быть, не приснилась? Лучше бы она приснилась.

Вчера была Димитрова родительская суббота. Кладбище мы с подругами покидали, когда солнце уже касалось верхушек деревьев. Настроение у меня было прекрасное, несмотря на то, что покидалось такое мрачное место. Со своими дорогими сердцу подругами я обошла все родные могилы.

Мы сразу сели в маршрутное такси, которое почти довозило меня до места. Я вечером собиралась в гости в литературный салон Леночки Токарчук. Настроение, испорченное утром бедой, случившейся в семье близкого мне человека, постепенно улучшилось и стало хорошим.

Мысли о маме переполняли моё сердце тихой скорбной радостью. Я не знаю, где я находилась в этот момент, но, наверное, где-то в очень хорошем месте.

Быстро стало темно. Свет в салоне маршрутного такси был выключен, передо мной маячило очень приятное лицо какого-то мужчины. Но я была где-то далеко, с мамой.

Вдруг резкий поворот встряхнул меня, заставил посмотреть в окно, и я увидела, что маршрутное такси свернуло в сторону маршрута трамвая №6.

Я крикнула резко водителю: «Остановите!..» и выскочила из такси.

На улице стало темно, часы показывали только 16.15, и я решила пройти две остановки пешком.

- Здравствуйте! - кто-то весело сказал мне откуда-то сбоку. Голос был очень приветливый и хорошо поставленный.

Я повернула голову и увидела очень знакомое лицо, но никак не могла вспомнить: откуда я знаю этого человека.

- Вы узнали меня? - весело спросил мужчина.

- Да! Но только никак не вспомню, откуда я вас знаю, - растерянно ответила я, напряженно вглядываясь в это милое, приветливое лицо.

И вдруг я вспомнила, что это лицо мелькало передо мной в маршрутном такси!

- Ой, Господи, извините меня, пожалуйста, вы же сидели напротив меня в маршрутном такси: - промямлила я потерянно.

- Совершенно верно, - весело подтвердил мужчина и добавил вопросительно: - Можно мне вас сопровождать?

- Я иду далеко, до остановки «Улица Горина», - ответила я отчуждённо.

- Ну, вот и хорошо. Я ехал с работы, а теперь прогуляюсь с вами. Я работаю в фирме «Алма». Знаете такую на Севере? - продолжил мужчина.

- Нет, не знаю, - ответила я безразлично. Мне почему-то хотелось быть одной и думать о маме с папой.

Моё незнание о существовании фирмы «Алма» очень удивило собеседника. Но, несмотря на это, он беззаботно и простодушно продолжал говорить. Сказал, что он из Грозного, что зовут его Алик, что по национальности он чеченец, что с 1983 года живёт в Ульяновске, что в настоящее время он один, и что очень рад, что встретил меня, и с удовольствием прогулял бы со мной вечер, такой теплый и красивый, в заключении он спросил:

- А вы откуда едете?

- С кладбища. Сегодня у христиан родительский день. Вы как мусульманин не знаете об этом, - спокойно ответила я.

- Нет, я знаю, что сегодня родительский день. Я же с 1983 года живу в Ульяновске. А вы где работаете? - спросил он вежливо.

Узнав, что мой собеседник - чеченец, я стала мягче разговаривать с провожатым. Разговор был очень милым и непринужденным. Единственно, что больно кольнуло меня, фраза: «Что-то рано вы вышли на пенсию?»

Надо срочно устраиваться на работу: статус пенсионерки старит мой образ в глазах мужчин.

Когда он в очередной раз поинтересовался, как меня зовут, я всё-таки ответила:

- Надежда Фаткуловна! - делая большой упор на отчество.

Он, в свою очередь, поинтересовался, не мусульманка ли я. Я ответила, что мой отец - татарин, и стала рассказывать, как похоронила отца на татарском кладбище, а маму - на христианском.

Провожатый спросил, куда я иду. Я ответила, что приглашена к Лене Токарчук в литературный салон.

- Идём со мной? - пригласила я, с ужасом думая, что согласится.

Он стал отказываться, я стала наоборот - давить на него, зная, что мужчины не любят нажима.

В конце концов, он ответил, что только проводит меня и пойдёт домой. Я облегченно вздохнула.

Дойдя до остановки «Улица Горина», я пошла в магазин, чтобы купить печенье.

Мой спутник очень удивился, что, идя в гости, я покупаю только печенье. Он сказал, что в гости обычно идут с коньяком, осетриной.

Я повернулась к витрине и стала упорно рассматривать цены. Купив печенье, я заметила, что провожатого в магазине уже нет. Я вышла из продовольственного магазина и нырнула в овощной магазин. Выйдя из овощного магазина, я незаметно повела глазами по сторонам.

Алик стоял сбоку от крыльца. Я побежала к подъезду Лены Токарчук. Алик не последовал за мной, что одновременно обрадовало и обидело меня.

Мы, видимо, шли с чеченцем быстро, и я пришла к Леночке рано. Пометавшись по углам квартиры, я села подле хозяйки и рассказала Леночке об Алике. Рассказывая, я почувствовала, что мне жаль внезапно прерванного знакомства. Леночка тоже почувствовала это: «Конечно, всё правильно: этому мужчине нужна, видимо, женщина для общения, а мне всё это как-то ни к чему...»

И всё равно я с теплотой вспоминала его слова, что он уважает людей, которые пишут стихи.

Придя от Лены, я никак не могла заснуть. Встала, перемыла и убрала по ящикам всю обувь, нажарила мяса, съела его, вспомнив, что Алик сказал, что очень любит мясо, легла в кровать и попыталась думать о маме с папой. Но почему-то вспоминала чеченца Алика, с досадой думая: «Откуда он только взялся? И почему я думаю о нём?» В конце концов я уснула где-то в четвертом часу ночи.

Встав рано утром, я обнаружила, что дома нет ни корки хлеба. Я быстро оделась и побежала в магазин «Рябинка». Войдя в хлебный отдел магазина, я увидела огромную очередь. Вторым около кассы стоял чеченец. Не задумываясь, я подскочила к нему и выпалила:

- Здравствуйте!

Он купил круглый хлеб и ласково улыбнулся мне:

- Здравствуйте!..

- Как вы здесь оказались? - выпалила я.

- Берите хлеб! - предложил он и спросил:

- А вы?..

Я отказалась покупать хлеб без очереди, и мы отошли к газетному столику, разговаривая.

- Я живу в этом районе, - ответила я, немного успокоившись.

- А я, расставшись с вами, так расстроился, что решил пойти в гости, купил коньяк с бужениной, - улыбаясь, загадочно ответил он. И добавил:

- В доме всё было, кроме хлеба. Вот и попросили за хлебом сбегать поутру:

- Очень рада за вас! - ответила я непринужденно.

- Чего радоваться? Нужно теперь анализы сдавать, - грустно ответил он.

- Вы что, каждый раз сдаете анализы после посещения друзей?.. - ядовито спросила я.

- Нет, после вас не пошёл бы. Но я знаю, что попасть к вам в кровать - это всё равно, что победить на рыцарском турнире. Для меня это невозможно. Понимаете, Надежда, мужчина не может жить без женщины. Есть женщина для души, для тела, - вдруг стал Алик объяснять мне.

- Ну, а я для чего? - спросила я, неожиданно для себя.

- Вы - для духа. Чеченцу всегда нужна женщина, чтобы он мог говорить с ней, как с самим собой, - постарался объяснить мне Алик.

Меня так напугала искренность его речей, что я пошла к молочному отделу.

- А вы не будете покупать хлеб? - закричал мне вслед Алик.

- Да ни к чему мне хлеб, стройнее только буду. - выдавила я из себя, почувствовав свою оплошность.

- Напрасно вы, женщины, так считаете каждый кусок хлеба: Я, например, не смог бы сейчас описать фигуру моей жены, - вдруг сказал он.

- Вы женаты? - растерянно спросила я.

- Был. В 1987 году женился, полтора года как развёлся, - ответил он неохотно.

- Извините, пожалуйста, - промямлила я, добавив:

- А почему вы так быстро забыли фигуру своей жены?

- А я её не запоминал. Мужчина женщину, в отличие от женщин, воспринимает всю целиком. Есть женщины, на которых хочется броситься, есть женщины, которых хочется схватить, есть женщины, которых хочется обнять, прижать, - начал разглагольствовать Алик.

- Ну, а меня к каким вы относите? - прервала я вопросом его рассуждения.

- К вам хочется прижаться, - ответил он спокойно, что очень разочаровало меня.

Я, не останавливаясь, пошла к выходу.

- Ну, мне, наверное, не стоит вас преследовать, или как? - крикнул мне вслед Алик.

- Не стоит! - громко крикнула я.

Я зашла в «Партнёр», купила полбуханки хлеба и поплелась домой.

Сбросив все у порога, я легла спать и забылась тяжёлым сном.

Когда я проснулась, всё тело болело и ныло. Я спала минут пятнадцать, не более, но сон изломал меня всю. Бесцельно с полчаса я прослонялась по квартире. Решила позвонить Лене Токарчук и всё рассказать. К телефону подошла Люба. Она попросила меня перезвонить часа через два.

Послонявшись ещё минут двадцать по квартире, я легла спать.

Разбудил меня звонок. Спросонок я никак не могла понять, с кем говорю. Звонила Леночка Токарчук. Я рассказала ей о своей второй трагической встрече с чеченцем. Лена очень расстроилась, что всё получилось банально, некрасиво. Она даже думала вчера: не позвонить ли ему в фирму «Алма» и предложить ему встретиться со мной.

После утреннего разговора Алик мне стал просто неприятен. Единственное приятное впечатление, которое осталось от последней встречи - это то, что если бы Алику приклеить усы, он стал бы походить на любимого мною Дудаева, который хоть и считается отрицательным человеком, мне до сих пор нравится.

Я стала убеждать и себя, и Лену, что этот чеченец мне совершенно не понравился. Да, вчера он произвёл на меня какое-то впечатление, но сегодня он мне совершенно не нужен. И Леночка согласилась со мной. И я с собой - тоже.

Разговор с Леной очень успокоил меня. И я вспомнила, что хочу есть. Долго я искала хлеб по квартире, но так и не нашла нигде. «Наверное, потеряла его по дороге», - подумала я и поела без хлеба. Вкусные щи настолько улучшили моё настроение, что я решила перевезти всю картошку в подвал. Я стала одеваться, но не обнаружила никакой обуви в прихожей.

Я хорошо помнила, что вчера я вымыла всю обувь и сложила в ящик. Я пошла проверить ящик. Обувь лежала в нём очень чисто отмытая.

Я стала искать обувь, в которой я могла пойти утром в магазин за хлебом, но ничего не нашла. «Может быть, я разулась за дверью?» - подумала я.

Открыла дверь, закрытую на два замка (так я запиралась обычно на ночь). За дверью на полу тоже ничего не было:

«Неужели вторая встреча с Аликом приснилась мне?» - ужаснулась я. И тут же радостно подумала: «Как хорошо, что её не было. Но, видимо, как мне хотелось встретиться с ним, раз она мне приснилась. Как хорошо, что вторая встреча была только во сне. А что будет наяву - будущее покажет!»

1 ноября 2003 г.


КОЩЕЙ БЕССМЕРТНЫЙ БУДЕТ ЖИТЬ ВЕЧНО!


Посвящается Надежде Некрыловой

Непривычно яркое декабрьское солнце отражалось в окнах соседнего дома, искрящимися лучиками падало на круглый полированный стол, за которым я сидела в удобной позе и завтракала. Солнечные лучики, отражаясь от полированной поверхности, разливались по комнате.

Завтрак был вкусным, настроение прекрасным, по радио призывно-ликующе звучала вступительная песенка к передаче в гостях у Дедушки Мороза. Я очень люблю эту детскую передачу и невольно прислушалась к тексту песенки, а затем и к содержанию передачи.

Оказывается на передачу пришла телеграмма с сообщением о смерти Кощея Бессмертного. Из-за этого сообщения по радио у меня стал комок в горле: «Как это могло случиться? Ведь Кощей Бессмертный бессмертен?»

Я тут же перестала есть и стала внимательно слушать передачу.

У меня в голове не укладывалось: «Кому понадобилось умертвлять Кащея Бессмертного?»

Но ещё больше удивил тот факт, что его духовные друзья: Баба Яга, Леший, Водяной, Змей Горыныч и др. - даже не опечалились из-за этого.

Посмертно о Кощее Бессмертном было сказано столько нелицеприятного, в каждое слово было вложено столько обиды, что просто не верилось в то, что они столь долгое время были сообщниками. Никто из его приятелей не сказал о нём ни одного доброго слова, а некоторые не скрывали своей радости и прямо говорили: «Хорошо, что он умер: от него всё равно уже нет никакого толку. Он только мешает теперь нам!»

Весть о смерти Кощея Бессмертного быстро разлетелась по земле.

Но почему-то с наибольшим сожалением о его смерти заговорили те, кто с Кощеем боролся или помогал другим бороться с ним. Серый Волк, Иван-Царевич сокрушались горестно о его смерти.

«Такой забавный был старикашка, много мороки было у нас с ним», - говорили они, вздыхая.

Похищенные царевны даже всплакнули о нём, сказав: «Не было бы Кощея Бессмертного - не достались бы нам в мужья такие молодцы...»

По лесам о смерти Кощея Бессмертного весть разнесли сороки-белобоки, по полям - свежий ветер, по горам - эхо, по морям сирены, по рекам русалки, по пустыням зыбкие сыпучие пески.

И все обитатели этих мест пригорюнились: «Что теперь будет с местами нашего обитания, кто будет следить за ними, кто теперь будет контролировать работу берегинь, домовых, джинов, кикимор, водяных, леших, чуров и других сущностей? И как это Кощей Бессмертный мог умереть?»

Он не может умереть, потому что по сущности своей Кощей Бессмертный бессмертен! Конечно, Кощей умирал для каждого смелого витязя. Но возрождался вновь как Феникс из пепла для другого смелого и мужественного богатыря.

- Не может умереть Кощей Бессмертный! - Твердили они голосами артистов безумолку.

И я тоже думала, что даже в передаче по радио Кащей Бессмертный не должен умереть.

Но Дед Мороз и Снегурочка скорбно и, ничего не опротестовывая, высказывали соболезнования и врагам, и друзьям Кащея Бессмертного.

И вдруг раздался противненький голосок: «Здравствуйте!»

Дед Мороз ответил спокойно: «Здравствуйте. Мы Вас слушаем».

«Я тут долго слушал Вас, а теперь пора и Вам послушать меня!» - прозвучало в ответ какое-то подвывание-повизгивание из радиоприёмника.

«Мы слушаем Вас. Представьтесь, пожалуйста», - доброжелательно продолжил разговор Дед Мороз.

«Я - Кощей Бессмертный!» - провизжало в ответ.

«Но до нас дошли слухи, что Кощей Бессмертный скончался», - недоверчиво проговорил Дед Мороз.

«А эти слухи я сам распространил!» - ухмыльнулся в ответ Деду Морозу Кащей.

«А зачем Вы это сделали?» - удивился ещё больше Дед Мороз.

«А чтобы напомнить о себе да услышать, что о тебе скажут посмертно. По своей сущности на самом деле мне не услышать об этом», - загадочно ответил Кощеюшка.

«А разве напомнить о себе другим способом Вы не могли? То, что Вы сделали, выглядит несколько жутковато. Вы ведь не только бессмертный, но и очень мудрый. Придумали бы другую какую-нибудь утку. Раньше не только слухами, но и поступками напоминали о себе», - рассуждал озадаченно Дед Мороз.

«Эх! Дед Мороз! Что я только не делал! И суженных у добрых молодцев похищал. Ни один не заметил. Сразу нашёл замену своей суженной... Экология резко ухудшается. Баба Яга, Змей Горыныч, домовые, лешие не почитаются и не охраняются. Люди только тем и занимаются, что уничтожают себя и окружающую их среду. Полная бездуховность пугает даже духов: некого испытывать, не в ком дух закалять. Не знаю как уж последних витязей на земле сохранить. Их по пальцам пересчитать уже можно», - сокрушённо вздохнул Кощеюшка.

«А Вас не обидело, что так о Вас плохо говорили ваши сотоварищи?» - поинтересовался Дед Мороз.

«Нет не обидело! Чего ожидать от нечисти? На то она и нечисть.

С такой только компанией и можно делать нечистые дела. Приятно был удивлён тёплыми словами в мой адрес, которые сказали мне те, кому от меня очень досталось. Светлые личности во всём чисты и возвышенны. Но очень удивило, что никто из людей двадцать первого не сказал ничего хорошего обо мне. Как я со своей нечистью хочу им помочь спасти окружающую среду», - сокрушенно ответил Деду Морозу Кощей Бессмертный и горько вздохнул.

У меня от возмущения перехватило дух. Как такая сильная сущность, как Кащей Бессмертный не смогла почувствовать мою горечь и печаль о его смерти? Но тут же я опомнилась, что все это я слушаю по радио.

Что это всё лишь розыгрыш режиссёра. Но и в этом розыгрыше заложен огромный смысл. Только нечисти дозволено относится так пренебрежительно к бывшим кумирам, снятым с должности начальникам, обессилившим и потерявшим былое могущество созидательным и доброжелательным людям, которые в прошлом помогли многим людям встать на ноги, найти верный в жизни путь...

Видимо, становится всё меньше и меньше светлых людей и становится на Земле всё больше и больше людей, имеющих человеческий облик, но всё больше и больше уподобляющихся нечисти.

И всё же, Кащей Бессмертный жив, и душа человеческая вечна. И путь душе к просветлению всегда открыт.

Декабрь 2003 г.

ТАМБОВСКАЯ ЛЕСОВИЧКА

Посвящается Наде Ключниковой

Всякое бывает в тамбовских лесах. Много там болот да заводей, и до сих пор водятся на берегу озёр и рек разные колдуны да прочая нечисть. Торфяные рабочие, возвращаясь с болот, не раз встречались с дивными обитателями болот, а лесники даже здороваются уже со всей местной нечистью, чтобы не злить её. Короче говоря, местные люди с нечистыми обитателями леса держат ухо востро и к этому же с малолетства приучают своих детей.

Как-то раз один майор на мотоцикле повёз своих дочерей в лес за грибами. По дороге он остановился у знакомого лесника договориться о закупке мёда. Дочки попросили у отца разрешения поиграть возле крыльца в маленький мячик. Мячик хорошо отскакивал от твёрдой дощатой стенки сеней, и девочки играли весело и слажено. Вдруг младшенькая неудачно подбросила мячик. Мячик ударился о косяк и отлетел в ближайший густой куст орешника. Девочки побежали к кусту и стали искать мяч. Но мячик, как сквозь землю, провалился. Зато вместо мячика старшенькая нашла плотный упругий боровик. Она взвизгнула от радости и позвала к себе младшенькую. Девочки поахали, поахали, сорвали маленького крепыша с корнем и положили его в корзинку. Но вдруг и меньшая увидела маленький плотный грибок и подскочила к нему. А потом увидела ещё один, а потом - сразу два в кучке. Так они незаметно для себя углублялись и углублялись в лес.

Скоро корзинка стала тяжёлой, а грибки всё не кончались. Девочки уходили всё дальше и дальше в лес. Потом грибочки кончились. Девочки оглянулись - вокруг стоял чистый светлый лес, пели птички, жужжали шмели и пчёлы. Старшенькая перепугалась: «Где же мы?». Стала в голос звать папу. Но в ответ слышала только эхо. Малышка расплакалась, вцепилась в корзиночку и присела на корточки, причитая: «Пропали мы, сестричка! Унесёт нас в глухую чащу медведь...» Старшенькая тоже очень напугалась, но, жалея сестричку, старалась не показывать вида. Только звала всё громче и громче отца.

Вдруг из кустов выскочила маленькая девочка. Волосы у неё были распущенные и всклоченные, улыбка лукавая. В руках она вертела их маленький мячик.

Старшенькая обомлела: «Откуда у тебя наш мячик?»

«Около дома лесника подобрала. И вас в лес заманила, потому что мне здесь одной скучно!» - весело ответила девчушка.

«А кто ты такая?» - спросили хором перепуганные сестрёнки.

«Я лесовичка - дочка местного лесовика», - ответила девочка, весело смеясь.

«Девочка, отведи нас назад к папе. Мы тебе наш мячик подарим», - попросила старшая сестричка.

«Мячик уже и так у меня. Вы всё равно не сможете отобрать его!» - лукаво улыбнувшись, сказала девочка.

Старшая сестрёнка посмотрела на малышку и сказала, что у такой маленькой она запросто мячик отберёт, и побежала за ней. Но вдруг маленькая девчушка как сквозь землю провалилась. Потом старшая сестрёнка услыхала её смех совсем в другом углу поляны. Побежала туда, а девчушки с мячиком нет. Вдруг девочка промелькнула между берёзами. Старшая сестричка побежала к этому месту. Но как только она приблизилась к ней, девчушка как-будто растаяла. Долго старшая сестричка бегала по лесу. А девчушка у неё постоянно ускользала из-под носа. Старшая сестричка уже и забыла, почему она преследует маленькую девчушку. Вконец обессилев, она упала без чувств в муравейник. Только укусы муравьёв вернули её в реальность. Когда она очнулась, то увидела, что лежит на муравьиной куче. А кругом её обступает дремучий лес. Девочка встала с муравьиной кучи, отряхнула с платья муравьев и горько заплакала. Сообразив, что плакать бесполезно, она стала вспоминать: каким же образом она оказалась в этом дремучем лесу. Сосредоточившись, она вспомнила, что сегодня утром поехала с папой и сестричкой на мотоцикле в лес за грибами, затем папа зашёл по делам к леснику, а они с сестричкой играли в мячик. Потом мячик потерялся, они пошли искать его в кустах, нашли там грибок, за ним - другой и ушли от дома лесника, и заблудились, звали папу, а им отвечало только эхо. Потом появилась малюсенькая девочка с потерянным мячиком в руке. И она, глупенькая, побежала за лесовичкой, чтобы отобрать у неё мячик! И вот теперь пришла в себя на муравьиной куче. «Где же сестрёнка? Где же папа? Где же лесовичка?» - подумала перепуганная старшая сестричка.

«Я здесь!»- весело пропищал тоненький голосок.

«Помоги мне вернуться домой!» - жалобно попросила старшая сестричка.

«Нет! Мне будет скучно здесь без тебя», - весело ответила лесовичка.

«Ну, умоляю тебя!» - горько заплакала старшая сестричка.

«Ну, не плачь! Хочешь возьми свой мячик назад? Мне скучно без тебя в лесу одной... Поиграть не с кем...» - начала уговаривать лесовичка.

Старшая сестричка решила схитрить.

«Ладно... Останусь! Только почему ты такая лохматая?» - спросила у лесовички старшая сестрёнка.

«Я не умею заплетать косичку, как у тебя...» - сокрушённо ответила лесовичка.

«Давай! Я заплету тебе такую же косичку, как у меня», - предложила лесовичке успокоевшаяся девочка.

«Давай!» - обрадовалась лесовичка.

Девочка прикоснулась к спутанным волосам лесовички и промолвила: «Без расчески не получится...»

«А где взять расчёску?» - спросила расстроенная лесовичка.

«Дома у меня есть», - ответила старшая сестричка.

«Так бежим к тебе домой!» - радостно крикнула лесовичка. «Бежим!» - радостно закричала старшая сестричка.

И ветер засвистел в ушах у лесовички и старшей сестрёнки. Не прошло и часа, как девочки добежали до дома майора.

Старшая сестричка выбежала из леса. Навстречу к ней с крыльца сбежала заплаканная мама: «Доченька! Где ты была столько времени? Тебя по лесу ищут солдаты всей воинской части...»

«Мамочка! А где моя сестрёнка?» - спросила перепуганная старшая сестричка.

И тут из дверей дома выскочила целёхонькая младшая сестрёнка. «Папа сразу нашёл меня, после того, как ты убежала вслед за лесовичкой. Но красивых грибов в корзиночке почему-то не было. Папа подумал, что я его обманываю, чтобы оправдаться за самовольный уход...» - растеряно сказала младшая сестричка.

«Ну-ка рассказывай, как ты попала так далеко в лес?» - вдруг строго сказала мама.

Старшая сестрёнка подробно всё рассказала маме. Они повернулись в сторону леса и увидели около орехового куста маленькую плачущую девочку.

«Мама! Заплети ей косичку!» - попросила старшая сестричка.

Мама вошла в дом, позвонила командиру воинской части, сказала ему о том, что дочка нашлась, поблагодарила за помощь в поисках дочери, взяла самую красивую расчёску, вышла на крыльцо и попросила девчушку подойти поближе.

Девочке так захотелось иметь заплетённую косичку на своей головке, что она, позабыв страх, подошла к женщина. Женщина очень любила детей: и своих, и всех, живущих в военном посёлке, и детей, живущих на кордоне, и детей, живущих на торфяных разработках. Дети всюду за ней ходили гурьбой.

Молодой женщине стало очень жаль и эту капельную девчушку. Она поставила её на скамейку и стала аккуратно расчёсывать её тоненькие спутавшиеся в колтун волосы. Малышке было иногда очень больно. Но она терпеливо всё это сносила, так как все девочки на свете всегда хотят быть красивыми. Расчесав волосы на прелестной маленькой головке, мама заплела маленькой лесной фее красивую косичку, поцеловала её в головку и протянула ей расческу. Девочка замахала руками.

«Не надо! У меня всё равно не получится...»

«Бери, бери. Получится! Беги домой - тебя уже, наверное, ищут», - сказала приветливо молодая женщина.

Девчушка соскользнула со скамейки и убежала в лес. А молодая женщина, обняв своих дочек, пошла с ними домой.

Когда она рано утром пошла доить корову, то на крыльце увидела маленький мячик и корзиночку полную белых грибов. Грибки были один к одному. Женщина посмотрела в сторону леса и увидела за ореховым кустом маленькую фею с аккуратно причёсанной маленькой головкой. Она ласково улыбнулась женщине, помахала маленькой ручкой и растаяла в воздухе - как-будто её и не было.

7.04.2003г.

ОДИН ШАГ В ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ МИР

В далёком детстве, прочитав роман Марка Твена «Принц и Нищий» и испытав после прочтения этого произведения сильное потрясение, я просто-напросто стала грезить героями этого чудного повествования и их эпохой, в которую автор поместил действующие лица, наяву.

В тот период я жила с родителями и сестричкой в посёлке Трегуляй. Там находилась воинская часть, в которой служил мой отец. Место, где мы проживали, считалось в народе святым. До революции на его территории находились два монастыря, на разрушенных останках которых располагалась воинская часть. С названием местечка местные жители связывали страшную легенду, которую знал каждый обитатель военного посёлка, да и всех окрестных поселений.

Эти события происходили очень давно. Три монаха сделали из своих кельей подкоп к кельям трёх монахинь. Каждую ночь монахи приходили в гости к своим подругам, благодаря связывающему монастыри тайному подземному ходу.

Однажды настоятельница монастыря застала в кельях своих монахинь лиц мужского пола, как в последствии выяснилось монахов из соседнего мужского монастыря. И, как гласит легенда, в наказание за грех прелюбодейства трёх провинившихся монахов живыми закопали рядом с кладбищенской оградой. На могилу положили огромную плиту и посадили три сосны. Действительно на территории воинской части до наших дней существовало уже не действующее в настоящее время старинное кладбище с огромными, очень дорогими памятниками из мрамора и гранита, которые поблёскивали своими полированными поверхностями на ярком солнце, пробивавшемся через плотную листву старых могучих лип, аллеи которых пересекали своими правильными рядами кладбищенскую территорию.

А недалеко от сохранившейся до наших дней церкви, которую в воинской части использовали как гараж, возвышалась огромная плита, вокруг которой располагались огромная сосна и два пнища, невероятных размеров, оставшихся от спиленных сосен. По моим наблюдениям только толстый дуб, находившийся близ святого колодца,

превосходил эту сосну в размерах. Легенда, конечно, не имела под собой никакой почвы, так как русская православная церковь дала согласие только на смертную казнь Нестора, представителя старообрядческого движения России. И то это разрешение выдали из-за чрезвычайных обстоятельств, так как он призывал к добровольному самосожжению своих единоверцев вместе с женщинами, стариками и детьми в деревянных домах. Православная церковь, кроме того, считает самоубийство большим грехом. И я, думаю на основании этого факта, что легенда исказила причину смерти трёх монахов. Возможно, от ужаса перед наказанием за смертные грехи, совершённые в святых местах, да и от стыда перед братьями из-за содеянного монахи покончили собой. И их по этой причине похоронили за кладбищенской оградой, сделав всё это тайно, что и породило в окрестностях Трегуляя такие жуткие слухи, на основании которых и появилась эта дикая и неправдоподобная по содержанию легенда. Но это только были мои личные догадки. Но я очень много думала об этих шестерых личностях, поступки которых породили такую ужасную легенду в народе. Сама я в детстве в основном думала о той версии легенды, которую привела выше. В те времена дети развивались слишком поздно. Мои личные познания об общении людей разных полов было довольно примитивным. И поэтому я придавалась немыслимым фантазиям о причинах, толкнувших монахов на такой каторжный труд, как подкоп. Расстояние между зданиями женского и мужского монастыря, на мой взгляд, внушительное, и, конечно, труд, затраченный на выполнение этого подземного перехода, - титанический. Этим размышлениям я придавалась в морозные ночи на сундуке, стоявшем вплотную к огромной печке, обогревавшей весь дом, а весной, летом и осенью на мостиках, к которым прикованы цепями замки трёх лодок, принадлежащих воинской части.

Конечно, эти невероятные фантазии в человеческих мозгах возбуждали и окружавшие Трегуляй болота. Болотные люди особые. В 1950 году на полуострове Ютландия был при торфяных разработках найден человек, который пролежал в болотах более двух тысяч лет. Он не подвергся гниению. Только почернел. Наверное, в водах болота очень мало бактерий. Не зря же все колдуньи обитали на болотах, и обладали невероятной силой.

К мостикам можно подойти в сухое время по тропинке, ведущей через болота к реке Цне, или в период дождей и слякоти по склону, испещренному многочисленными тропочками от склада, гаражей и бани.

Я любила туда бегать по тропе от святого колодца. Эта дорога была очень короткой и живописной. Тропу плотной стеной обступала болотная осока и камыши, под ногами хлюпала ледяная вода, прикрытая мягкой, ярко-зелёной, шелковистой травой.

Мостики, на которых в ясную погоду располагались жёны офицеров, чтобы полоскать прокипячённое на летних кухнях в бачках бельё, не очень манили к себе.

Но в сумрачные, тёплые, дождливые дни, они меня просто манили. Я надевала на себя плащ-накидку, набрасывала на голову капюшон и долго смотрела на лилии и кувшинки, которые плотно гнездились вдоль лесистого берега Цны. И хотя капюшон и плащ-накидка были пошиты из ткани с рисунком в жёлто-серую клетку, я почему-то именно в таких плащах-накидках представляла монахинь и монахов. Только их одежды были чёрного цвета. Они сидели в трёх лодках парами и о чём только они не беседовали, и какие только клятвы в любви они давали друг другу. Монахи и монахини сидели обычно друг против друга, держась за руки. Мне никогда не представлялись в моём воображении ни жуткие похороны, ни каторжная работа во время подкопа, ни их тесные кельи, в которых происходили их встречи. Почему-то и зимой на сундуке подле тёплой печки, и в другие времена года в покачивающейся на волнах лодке я представляла образы монахов только в лирических, милых образах, несмотря на тёмные одежды.

После прочтения книги «Принц и Нищий» я забыла о монахах навсегда. Но самое удивительное, сидя задумчиво в своих заветных местах, я не просто представляла Принца и Нищего во дворце или трущобах, теперь я сама вместе с ними присутствовала там. Я не смотрела на события со стороны, как, например, в кинозале на экране, Я САМА БЫЛА ТАМ! О БОЖЕ! ЧЕГО Я ТОЛЬКО ТАМ НЕ ВИДЕЛА!!!

После просмотра фильма «Собор Парижской Богоматери» я стала жить на улицах Парижа. Я просто гуляла вместе с Эсмеральдой по его Блошиному рынку, Гарвардской площади или петляла по его узким улочкам и крохотным площадям, или летала вместе с птицами над древним грязным и сумрачным городом. И при моём удивительном погружении в Мой фантастический Париж меня часто постигало страшное разочарование.

Герои романа не были похожи на красивых звёзд французского экрана. У них был какой-то засаленный вид. Одежда не простирана, обувь, если таковая имелась на ногах, стоптана, разбита и ободрана. Украшения выглядели хуже современных стеклянных.

Да и сама Эсмеральда выглядела худой неопрятной девочкой, правда, с очень свежим дыханием и матовой кожей. Её блестящие белые зубки и алый ротик делали Эсмеральду похожей на куклу в нелепой одежде.

А нищие, нищие Парижа представляли какое-то ужасное зрелище. Их лица были чёрными и потными, как у кочегаров пригородных поездов, одеты все они были в просаленные лохмотья.

Но этот загадочный мир манил и привлекал меня в большей степени, чем французский фильм.

Потом я стала грезить «Алыми парусами», «Пятнадцатилетним капитаном», индийским «Бродягой», «Тарзаном».

Я так легко погружалась в этот вымышленный мир! Для этого мне нужно было сделать один мысленный шаг.

Больше всего мне нравилось вместе с Ассоль ждать Принца, приплывающего к нам на паруснике с алыми парусами. Вокруг нас стояли торговки, молодые морячки, не очень опрятные старушки, простоватые девушки, не верившие в чудо, но это чудо каждый раз происходило. Парусник с алыми парусами появлялся в голубой дымке моря. На капитанском мостике стоял Грей. Капитан всегда выглядел не отразимо. И я каждый раз завидовала Ассоль и представившейся возможности поплавать на такой лёгкой, несущейся по волнам каравелле. Самое сильное впечатление на меня производила ткань на парусах корабля – алый очень тонкий и очень плотный шёлк. Всякий раз я прикасалась к нему щекой. Прохлада и свежесть наполняли всё моё тело.

В пятом классе я стала изучать историю Древнего Мира. В этот древний и непостижимый моим детским мозгом мир мне помогали проникнуть в огромные фолианты томов «Всемирной истории». Древний Египет, Месопотания, Древняя Греция и Древний Рим потрясали меня необычным величием и грандиозностью сооружений. Древний Египет мне стал постоянно сниться во сне. И когда сон по утрам прерывался, на душе у меня становилось так тоскливо и пусто.

Но перед самым Новым 1961 годом мы уехали из Трегуляя. В связи с массовым сокращением офицеров из рядов Советской Армии наша воинская часть расформировалась. Наша семья покидала воинскую часть одной из последних.

Нас провожало такое количество людей, которое я видела в последствии только на демонстрациях. К дому пришли все жители старого лесхозовского посёлка, обслуживающий гражданский персонал, жители Кордона.

Когда мы в сопровождении длинной постоянно что-то говорящей колонны пришли к железнодорожной насыпи, где останавливался пригородный поезд, который постоянно курсировал между Тамбовом и Котовском, к провожавшим нас от дома прибавились работники лесхоза и торфушки.

Все эти люди расположились на огромном холме, вокруг зданий нового лесничества.

Наша семья стояла окружённая плотным кольцом людей, и все смотрели на нас. Наша семья выезжала одной из последних. Но почему-то никто и некогда не приходил никого из отъезжающих провожать из военного городка всем миром.

Всех обычно провожала небольшая кучка людей, которые представляли собой соседей или друзей уезжающих, среди которых обязательно присутствовали папа, мама и я с сестрёнкой. Семью Извариных, вообще, провожали только мы вчетвером, так как все офицеры уже почти разъехались (из офицеров оставались только майор Изварин и папа, да кто-то из младшего офицерского состава, ожидавший перевода в другое военное подразделение), а гражданское население, возможно, и не догадывалось о существовании майора Изварина.

Когда поезд подошёл к остановке, и паровоз стал тормозить, спуская пар, в рядах нашей семьи появилось даже смятение. Мы напугались, что не сможем пробиться к поезду. Люди сначала поставили в тамбур наши чемоданы, потом протолкнули нас с сестричкой к навесной лестнице вагона, на которую мы мгновенно вспорхнули. Мама же с папой еле-еле пробились к железной лестнице вагона и с большим трудом вскарабкались по ступенькам. Люди хватали их за руки, что-то им говорили. Паровоз подал привычный гудок, и поезд тронулся. Люди стали на ходу прыгать на ступеньки, карабкаться, влезать в тамбур и, толпясь в дверях, пробиваться в вагоны.

Я с сестрой уже зашла в вагон и смотрела через чистое стекло на толпу, которая бежала вдоль насыпи и что-то кричала. Среди них я увидела ребят, с которыми провела всю сознательную жизнь.

Они тоже бежали за поездом, что-то кричали и в глазах у ребят и у меня стояли слёзы. Через несколько мгновений они побежали по моим щекам жгучими струйками. Я в одно мгновение поняла, что мне нигде и никогда не будет так хорошо, как здесь, в Трегуляе. До меня дошло жуткое ощущение, что у меня никогда не будет в жизни сундука возле тёплой печки и трёх прикованных к мосткам лодок, под свисающими ветками серебристых ив, а, главное, чудных ведений и погружений в таинственный и неведомый мир.

Я, к сожалению, тогда недопонимала, что такие многолюдные проводы связаны с тем, что мои родители были очень хорошие люди, и что они сделали очень много добра жителям окрестных поселений Трегуляя. И только сейчас я поняла, что была единственной дочкой офицера, которой разрешали играть с детьми простых тружеников: детьми торфушек, детьми лесхозовских, торговых и кардоновских работников. За мгновение до меня дошло, что мои родители никогда не делили детей, и в нашем дворе всегда было негде яблоку упасть из-за большого количества детворы, что мама и папа все десять лет жалели безотцовщину всех окрестных поселений, и двери нашего дома всегда были открыты и для всех ребят.

Я посмотрела на маму, она тоже плакала. От слёз и глубокого горя её лицо было прекрасным. Сестричка жалась к папе, выражение его лица было очень суровым, мужественным и одновременно очень горьким.

На папе была военная шинель, которая делала его высокую фигуру очень стройной и подтянутой.

Паровоз издал опять шипящие звуки, и поезд стал медленно останавливаться на станции, с которой я шесть раз в неделю отправлялась в 26-ю тамбовскую среднюю школу, в которой меня, по-моему, знали все.

Имея огромную свободу, до половины третьего дня, все трегуляевские ученики болтались по городу, то есть в окрестностях 26-й школы. Я мгновенно вспомнила все закоулки, скамейки, старые лестницы, где я вместе с болтающимися учениками нашей школы погружалась в мир удивительных фантазий, которые буквально роились в моей голове, как пчёлы и осы.

Я с усилием подняла голову, чтобы в последний раз из окна посмотреть на далёкий силуэт милой сердцу школы.

За чистым стеклом я увидела огромную толпу.

Это были ребята и учителя школы, которую я покидала. Я побежала к тамбуру, дверь была открыта. Я шагнула с лестницы в толпу, и мальчики-старшеклассники стали качать меня на руках, целовать, дёргать мои косички.

В конце декабря 1960 года уже наступили каникулы, ранний вечер напустил мягкий сумрак на железнодорожный узел.

Меня поставили на прежнее место. С верхней ступеньки лестницы я окинула взглядом огромную толпу. Пришло, наверное, полшколы. Я вытаращила огромные глаза и стала всматриваться в лица, чтобы запомнить их все на всю жизнь. Я до конца разумом осознавала - какие прекрасные ребята и учителя стояли передо мной и

смотрели на меня. Объявили посадку, поезд тронулся, я медленно проезжала вдоль толпы, в которой каждое лицо мне было родным. Я отлично понимала, что с ними остаётся моё волшебное, безоблачное детство, полное игр, счастья, любви и познания тайного и явного, природы с её необычным величием. Впереди подростковый период, который, как утверждал граф Лев Толстой, несёт в жизнь человека одни сложности и трагедии.

В Тамбов нас приехало провожать много народу. Но на перроне в результате огромного скопления людей никакого общения не получилось. Все что-то говорили, за что-то благодарили, желали и просили писать письма. Пригородный поезд отправился в обратном направлении на Котовск. Трегуляевские провожающие уехали на нём. На перроне остались только мама, папа, я с сестричкой, семьи бывших начальников воинской части Соловьёвых и Головастиковых, которые уже получили в Тамбове огромные трёхкомнатные квартиры, за заслуги перед отечеством, а также семья Кузнецовых – наши самые близкие друзья. Виктор Андреевич и Нина Кузминична Кузнецовы очень просили моих родителей остаться в Тамбове. Они уговаривали нас очень долго и упорно. Они согласны были предоставить нам свою квартиру бесплатно на несколько лет бесплатно, пока мы по существующему положению в стране о демобилизованных из армии офицеров не получим жильё. Но папа был неумолим. Нас на таких же условиях приглашали в Воронеж семья Кричевских. Анатолий Кричевский – папин друг, Герой Советского Союза, прошёл с папой всю войну и долгое время служил с ним в мирное время. Они вместе собирались поступать в академию. Но при поступлении в академию у папы обнаружен был туберкулёз, что поставило под угрозу папино пребывание в армии, вообще. За заслуги в годы войны папу оставили в армии, отправили дослуживать на военный полигон. Кричевский закончил академию, сделал головокружительную военную карьеру, но, несмотря на это, считал папу своим самым близким другом. Но папа отклонил предложение и самого близкого друга с военной поры. Мы ехали в никуда. Мама очень нервничала, в глазах у неё стояли слёзы. Поэтому прощание было очень томительным и горьким. Порой мне казалось, что всё хорошее в моей жизни закончилось. Тамбовские друзья не расходились до отправления нашего поезда в Саратов, где у нас должна быть пересадка на Ульяновск, место нашего переезда.

Но в Ульяновске в отроческий период меня не ожидали особые сложности. Один год я с родителями и сестрой прожила на улице Глинки, среди садов и полисадников. Мы жили в самом конце улицы, почти рядом с Мостовой, которая манила моё воображение красотой и загадочностью. И хотя о Мостовой в округе ходила дурная слава, мне казалось, что именно там живут феи, волшебники, ну и колдуны с колдуньями тоже. Сколько сказочных видений об этом таинственной местности промелькнуло меж ветвями вишен Подьячевского сада, когда я сидела на крыльце их дома. Родители целый год снимали квартиру у коренных жителей Ульяновска, которые знали о Симбирске всё! Зоя Степановна Подьячева закончила до революции гимназию. Недалеко от её дома на улице Пархоменко жила двоюродная тётка Зои Степановны Подьячевой. Ей было 86 лет. Она часто приходила к нашим хозяевам в гости и рассказывала мне такие истории!!! Её старший родной брат учился в одном классе с Владимиром Ильичом Лениным. И то, что она рассказывала мне о Ленине, вызывало такой восторг! Оказывается, Ленин был не только отличник, но и отменный хулиган, который верховодил мальчишками всей округи. Старший брат старушки в буквальном смысле этого слово смотрел своему однокласснику в рот. Его авторитет для него был выше авторитета родителей и учителей. За что ему доставалось часто и в гимназии, и дома. Информации было столько, что нахлынувшая на меня информация быстро заслонила все былые фантазии. Ушедшее в прошлое, для меня стало важнее настоящее. Я, не сводя глаз со старушки, слушала о балах в гимназии и дворянском собрании. Меня очень удивляло бытовавшее в Симбирске мнение, что Мария Александровна была очень высокомерной женщиной. Странным мне казался аргумент, по которому братья Ульяновы: Саша и Володя, - имели огромный авторитет у местных мальчишек. Оказывается, только они умели на доске спускаться с волжской кручи около филармонии, все остальные спускались на очень коротких лыжах. Ах, чего она только мне не рассказывала! Как хорошо было при белочехах, как они прятались в подвалах, когда красноармейцы Гая вошли в город. Как прятали вещи и продукты от конфискации. Эти рассказы мне порой казались сплошным бредом, но я слушала и слушала её, ловя каждое слово. Так как на Тамбовщине тоже ходили слухи об антоновщине. О страшном подавлении бунта Котовским, именем которого был назван город. Рассказывали о том, что Тухачевский выкуривал из тамбовских лесов кулаков газом. Но меня, почему, никогда не интересовали необоснованные слухи. Бабушка же рассказывала очень интересно. И я почему-то верила её рассказам. Особенно старушке было тяжело в Великую Отечественную войну. Голод был страшный. Я никогда особенно не задумывалась о том, как жилось людям во время войны в глубоком тыле. Кроме того, меня очень захватила школьная жизнь. Ровно год я училась в 6«Е» классе 45-й средней школы города Ульяновска. В классе учились очень простые доброжелательные ребятишки, которые были очень похожи на тех, кто учился со мной в 26-й тамбовской школе. Наша классная руководительница Ирина Петровна преподавала русский язык и литературу. В свободное от учёбы время мы все посещали танцы и литературный кружок. Листки календаря летели как листья осенью, стремительно и красиво.

У Ирины Петровны родная сестра работала в Ульяновском областном краеведческом музее, из которого мы практически не вылазили. Нас там все сотрудники знали в лицо. Кроме того, на улице Дмитрия Ульянова располагалась таинственная необычная библиотека, которая тянула к себе как магнит. Отрываться от реальности и уходить от неё в фантастический мир, просто не было времени.

31-го декабря 1961 года папа получил для семьи квартиру за Свиягой около автозавода и старого аэродрома. Пока я училась в 33-й школе и дружила с ребятами нашего двора, жизнь повернулась ко мне своей самой лучшей стороной. Об этой счастливой поре можно написать увлекательный детский роман, который ребята будут читать ночами. Прекрасная школа, турлагерь «Салют», прекрасный школьный двор с катком и всевозможными

спортивными площадками, а около дома также прекрасный каток, теннисный столик, отличные сверстники, музыка, танцы, волейбол, бадминтон и огромное поле аэропорта, что ещё нужно подростку для счастья?

Когда успевала жить – не знаю!? Как жила просто не помню! Телевизор никогда не смотрела.

1963 год. Поступаю в УАМТ. Группа отличная!!! Ребята такие хорошие, что лучше таких и не придумаешь. А в свободное время один баскетбол! И какой баскетбол!!!

Но вот на третьем курсе я отстала из-за болезни от своей группы при отправлении её в колхоз и приехала в Тетюшское с опозданием. В квартирах, где расположились наши ребята, негде было яблоку упасть.

Меня поселили на окраине села к старой бабушке, которая оказалась доброй колдуньей. Все вечера, тёмные и холодные, я проводила в таинственном мире гаданий. Во сколько тайн посвятила меня древняя старушка страшно рассказывать. Она передавала мне своё искусство с охотой и доброжелательно, так, что порой казалось, что во всём этом есть что-то нечистое. Вечерами я гуляла около тополей над оврагами, где располагалась наша столовая. Я опять стала попадать в таинственный мир чуда. Одна из моих подружек в колхозе заболела, другая почему-то стала настраивать ребят против меня.

Но я не боялась некоторого отчуждения однокурсников. В этом новом необычным мире стало жить захватывающе интересно. И я твёрдо знала, что теперь, общаясь, с этой вечной загадкой и тайной, я буду всегда интересна людям.

Так как я никогда не буду погружена ни в дрязги, ни в сплетни. Появилось что-то плохое, грязное – сделай один шаг, и ты в фантастическом мире грёз и надежд.

1965 г.



СЕМЬ СКАЗОВ

МИЛЛЕНИУМА



КУРСАНТКА

Курсантка. Так звали гору, которая обрывалась резко перед посадками.

Курсантка всегда манила меня своей таинственностью и зимой, и весной, и летом, и осенью. Я о ней думала и днём, и ночью. Наверное, её загадочность усиливалась от того, что эта гора была единственным местом, куда мне родители никогда не разрешали ходить одной.

Зимой до Курсантки можно было добраться только по плотной лыжней, которая была проложена курсантами Тамбовского пехотного военного училища. Они часто совершали туда лыжный пробег или марш-бросок с военной амуницией.

Военное училище находилось в километрах пяти от Трегуляя - места, где находилась папина воинская часть.

Курсанты на лыжах выезжали из училища, мчались сплошной толпой через поля и заливные луга до реки Цны, пересекали её, огибая незамерзающие полыньи, потом проезжали заросшие ольхой и калиной, не проходимые летом, но очень красивые зимой от ярко алых ягод болота и через посадки молодых дубков проскакивали к широкой просеке, отделявшей посадки высоких и стройных сосенок от густого почти непроходимого, дремучего леса, буквально испещрённого звонкими родниковыми ручьями, в углублениях и заводях которых мы руками ловили тонких, гибких, чёрных угрей.

Папа в это воскресенье был на полигоне. Дядя Шаги, живший у нас и строивший сруб нашим соседям Машкиным, ушёл из дома махать топором спозаранок. Моя младшая сестричка кашляла. И мама не пустила её со мной играть во дворе. Я запрягла Волчка в санки и стала его погонять лыжной палкой. Волчок устал от моих издевательств над ним и стал рычать и огрызаться на меня. Решив, что игра начинает принимать опасный для меня поворот во взаимоотношениях с собакой, я распрягла её и отпустила. Счастливый Волчок радостно, визжа и высоко подпрыгивая, бегал по двору вокруг меня кругами, не приближаясь тем не менее ко мне на близкое расстояние. Мне стало скучно играть одной. Я надела лыжи и поехала в лес. Никто не попадался мне на пути. Дул сильный ветер, и стало пощипывать нос. Я прибавила ходу, и ноги сами принесли меня к загадочной и всегда манящей к себе горе Курсантке. Я поднялась на самую высокую точку горы и с ветерком съехала вниз. После удачных трёх спусков я решила спуститься с лыжной трассы с трамплином. Редкий мальчишка удачно спускался по этой трассе. Девчонок мальчишки, вообще, к этому спуску не подпускали, говоря нам: “Переломаете руки и ноги”.

И вот я осталась одна наедине с горой. Никто не мог запретить мне сейчас съехать по лыжне с трамплином. Трамплин был не высокий. Метра два, два с половиной – не больше.

Я решила спуститься не с самой вершины горы, а где-то с середины трассы.

Разгон получился не очень сильный, и я благополучно приземлилась, отлетев от трамплина на несколько метром. Лететь над землёй на лыжах оказалось не так уж страшно, как кажется это со стороны. После удачного завершения спуска, я решила проехать три четверти трассы для более сильного разгона. Верхняя часть трассы оказалась очень крутой, и мне не удалось её частично сократить. Я смогла взобраться только на вершину горы по другому пологому склону, с которого мы обычно съезжали. Оказавшись на самой верхней точке горы, я с опаской посмотрела вниз.

Может быть не стоит спускаться по столь опасной трассе при таком сильном ветре подумала я. И уже направила лыжи на более пологий склон, подняла палки, чтобы оттолкнуться, но вдруг передумала.

Мысль, что мне никогда больше не удастся оказаться на Курсантке в полном одиночестве, очень волновала меня. Я боялась упустить шанс...

Через секунду у меня было такое ощущение, что я умру, если не съеду с самой высокой точки горы и не взлечу с трамплина над снежной гладью. Я поставила аккуратно лыжи на опасную трассу, собралась с духом, оттолкнулась палками, низко присела, пригнув голову почти к ногам, и помчалась вниз высоко подняв палки и скрестив их за спиной.

Скорость развивалась колоссальная. Встречный поток воздуха выпрямлял моё туловище. Когда я подлетела к трамплину, моё тело приняло строго вертикальное положение, а руки были разведены в стороны. Палки я подняла высоко над головой.

Ещё не коснувшись края трамплина, я взмылась высоко вверх и, как мне показалось, целую вечность летела над землёй.

Когда я приземлилась, то от сильного удара сильно прикусила язык и на несколько секунд потеряла сознание.

Когда я очнулась, то никак не могла понять: “Где я?”

Вытащив голову из сугроба, я попыталась подняться и встать на лыжи. Но у меня ничего не получалось.

Со страхом я ощутила во рту вкус крови.

- Что же я разбила? - подумала я с ужасом.

Ощупав лицо ледяными красными пальцами, я не обнаружила явных травм на лице.

Посмотрев на руки, я не увидела следов крови.

Неужели я откусила себе язык, обомлела я от жуткой мысли...

С усилием я подняла голову над снежной поверхностью и сплюнула. На снегу я увидела ярко-красное пятно крови.

- Мамочка! - закричала я страшным голосом.

- Нет язык не откушен, а только надкушен, - обрадовалась я, услышав свой крик.

- Если бы я полностью откусила себе язык, он бы вывалился у меня изо рта. Я бы не смогла произнести ни слова... А я же только, что кричала: «Мамочка!», - продолжала рассуждать я.

Лёжа на животе я стала произносить сложные слова. И они все у меня получались. Но язык сильно щипало. Я засунула заледеневший палец в рот, и нащупала в языке сбоку дырку.

Очень перепугавшись из-за этого обстоятельства, я выдернула палец изо рта. Он был весь в крови. Горечь и обида обожгла мне сердце. Из-за этого глупого спуска на лыжах я лишилась хорошего языка на всю жизнь...

Слёзы брызнули у меня из глаз. Но, полежав на животе несколько минут, я поняла, что моё тело коченеет. Начав барахтаться в пушистом снегу, я поняла всю бесполезность этого занятия. Я с большим трудом повернулась сначала на бок, а затем уже на спину. Оказавшись на спине, я сначала подняла левую ногу, она оказалась не только без лыжи, но и без валенка. Потом я подняла правую ногу, она была в валенке, к которому был прикреплён маленький кусочек лыжи. То есть правая лыжа при падении обломилась и сзади, и спереди.

Я стала мысленно представлять свой разговор с родителями о причине такой поломки лыжи. И с ужасом подумала, что придётся рассказать всю правду...

Вообще, вырисовывался слабо один вариант вранья... Я встала над канавой, навалилась на лыжу всем своим весом, и она мгновенно хрустнула и сзади и спереди. Я только никак не могла вспомнить какую-нибудь канаву, над которой я бы смогла встать и сломать лыжу...

Я попыталась встать на четвереньки, но проваливалась в снег, очень рыхлый и глубокий.

В конце концов я решила отправиться на поиски своих вещей ползком, по-пластунски.

Сначала я нашла палку, потом передний обломок правой лыжни, потом я нашла левую лыжню с закреплённым на ней валенком. Не вытряхивая снега из валенка, я засунула туда ногу и теперь уже сумела встать на ноги. Одна нога со сломанной лыжнёй глубоко утонула в рыхлом снеге, вторая даже не зачерпывала снег. Я решила не искать варежки, потому что на улице стало темнеть. И вторую палку я тоже уже не решалась искать, так как в этих местах ночью иногда бегали волки. Правда, все жители посёлка говорили, что зима ещё только начинается, и волки не нападут на человека. Но я благоразумно решила поторопиться с возвращением домой.

Сколько времени без варежек с одной палкой, практически на одной лыжне я пробиралась до утоптанной лыжни сложно сказать... Мне казалось, что наступила глубокая ночь. Но и по плотно утрамбованной лыжне стало пробираться не легче. Нога с огрызком лыжни постоянно проваливалась под моим весом. Иногда валенок с огрызком, оставшимся от левой лыжни, задевал за плотные края образовавшейся при проваливании ноги ямки. Я с большим трудом доставала валенок застывшими руками, вытряхивала снег и с большим трудом засовывала туда ногу. Слёзы в два потока текли по замёрзшим щекам. Но всё моё закрытое тёплой одеждой тело вспотело.

Но внезапно начавшийся сильный ветер начал быстро остужать влажное тело в мокрой от пота одежде. И мне уже начал бить озноб. Я напугалась, что окоченею на лыжне, так как вряд ли кто-то догадается искать меня здесь.

Я плакала выла, стонала, но постоянно передвигалась и передвигалась вперёд, не позволяя себе даже на миг отдых. Передо мной постоянно стоял образ Дарьи из поэмы Некрасова “Мороз – Красный Нос”, замёрзшей в лесу. Мама постоянно читала нам с сестричкой эту страшную историю наизусть, занимаясь какой-либо работой по дому, чтобы хоть как-то отвлечь нас от постоянных проказ.

Единственно, что меня утешало в моём положении, что я не испытывала того блаженства из-за которого Дарья, прижавшись к дереву просто балдела. Я не

распухший надкусанный язык. Почти в полубредовом состоянии я доползла до дороги и упала на неё, перевалившись как мешок через высокий вал из снега, который образовался из-за постоянной расчистки дороги бульдозером.

Немного полежав на дороге, я поняла, что начинаю испытывать блаженство и лёгкость в теле. Я села посреди дороги и стала снимать с ног лыжи, но крепления заледенели и смёрзлись. Я поняла, что только напрасно трачу время и заковыляла к дому в полной темноте, с ужасом представляя на пороге дома мою перепуганную семью. Возможно, уже на поиски меня отправились в лес, и сейчас разыскивать мои следы на снегу солдаты?.. Расстояние было небольшое. Примерно с километр. Но мне показалось, что я передвигалась несколько часов. Когда я добралась до своей калитки, то не могла уже её открыть сама и стала звать на помощь. Из соседнего двора прибежала Наташа Зинченко.

- Ты чего так кричишь? - спросила она, удивлённо глядя на меня.

- Калитку не могу открыть, - со слезами на глазах простонала я.

Наташа быстро открыла калитку, с большим трудом протолкнула меня в неё и только спросила:

- Где лыжи-то сломала?

- На Курсантке, - рыдая, ответила я, уже не собираясь ни от кого ничего скрывать.

- А как же это получилось, - сочувственно спросила она у меня.

- С трамплина съехала, - махнув рукой, промямлила я и заковыляла к крыльцу.

Прямо в лыжах забравшись на крыльцо, я что есть силы стала барабанить в дверь коридора. Но никто её не открывал. Обычно эту дверь не запирали до глубокой ночи. Но, видимо, из-за сильного ветра её закрыли на засов. Я сползла с крыльца, вытащила ноги из валенок, залезла на завалинку и подтянулась к оконному стеклу. Краем глаза через щёлку в занавесках я разглядела смеющее лицо мамы.

- Как можно смеяться, когда твоя дочь замерзает и, наверное, скоро умрёт? - только и подумала я.

Я взяла лыжную палку в руки и стала её бить по стеклу.

- Только бы не разбить! - думала я в начале.

- Только бы мама услышала, - потом я стала молить Бога.

Волчок, видя моё отчаяние, стал громко лаять. А я стала громко кричать:

- Мама! Папа! Галочка! Дядя Шаги!

Но всё было бесполезно!

Я опять влезла на завалинку и стала кулаком, что есть сил стучать по раме.

Наконец, белая тонкая занавеска отодвинулась и в окошко выглянуло круглое весёлое лицо дядя Шаги. Он ничего не видел в темноте и через двойные рамы не слышал моего вопля.

Наконец, кто-то открыл входную дверь в сенях и вышел на крыльцо. Это была мама. Я юркнула быстро в дверь сеней. Открыть входную дверь в кухню у меня не было сил.

Мама открыла дверь, и я как смежный ком ввалилась в кухню, плача навзрыд.

Никто не заметил, что на ногах нет валенок, на руках - варежек.

Плача, я кое-как сняла верхнюю одежду, бросила её на сундук в детской, чтобы она высохла и согрелась на печи. И стала плакать навзрыд:

- Кто закрыл входную дверь в сени?

Мама тоже вдруг спросила:

- Кто закрыл на засов дверь в сени, когда ребёнок на улице?

- Я! А что? - смеясь, признался дядя Шаги, - в следующий раз не будет так долго гулять в темноте.

Я поняла, что, вообще, чудом осталась жива. Никто и не подозревал, что всё это время я была в лесу. Все думали, что я просто допоздна гуляла с подружками во дворе.

С ужасом я поняла, что в десять лет так трагично могла окончиться моя жизнь. Вернее в одиннадцать. Через месяц у меня День рождения. И я могла не дожить до него. Никто и не собирался даже всё это время искать меня где-то в лесу. Домашние просто думали, что я играю где-то рядом с подружками.

Я плача забилась в угол. Теперь я плакала не от страха, а от боли. В тепле стали отходить мои закоченевшие руки и ноги. Я думала, что у меня разорвётся сердце, так как я не перенесу эту страшную боль. Мама заглянула в мою комнатку и позвала меня ужинать. На ужин были пельмени. Повреждённый при падении с трамплина язык, сильно ныл от боли. Я попросила маму налить мне в тарелку по больше бульона.

Но горячий бульон не согревал меня изнутри. Он только обжигал повреждённый при падении язык. Выцедив ложкой в тарелке весь бульон, я попросила маму налить мне ещё побольше.

Мама удивлённо подняла глаза. Я обычно отказывалась от бульона, а просто ехала пельмени со сметаной. Но она ничего не сказала и наполнила тарелку до краёв, два раза зачерпнув половником в кастрюле наваристый густой бульон.

Поужинав, я пошла делать уроки. Не гнущимися пальцами написала в тетрадках письменное задание. Устные задание по чтению и письму я делать вообще не стала.

«Только бы не выпал снег ночью», - с ужасом думала я.

Когда вечером члены моей семьи сели на стулья, чтобы слушать по радио спектакль у микрофона “Трубка”, я потихоньку выскользнула на крыльцо и, пошарив рукой в темноте по стене, обнаружила целую лыжу и то, что осталось от изломанной. Сначала я занесла в свою комнату кусок от правой лыжи, к которому была прикреплён валенок и спрятала его между диваном и стеной.

Оставшиеся два кусочка от правой лыжи я поставила около двустволки, которую папа отнял у браконьера на полигоне. Браконьер уже второй месяц не решался прийти за ружьём, несмотря на то, что папа сказал его дружкам, что он знает даже его фамилию и, если бы хотел на него пожаловаться, то давно бы сообщил об этом случае в военное лесничество. Папа только попросил их передать ему его слова: “Пусть придёт и посмотрит мне в глаза”. Этого, видимо, браконьер и не мог сделать, так как очень подвёл папу. Он очень долго жаловался папе на свою тяжёлую жизнь. И папа, скрипя сердце, разрешил ему прийти и скосить траву на открытом месте вокруг своего блиндажа, дав солдатам распоряжение пропустить его на покос, а осенью, когда выпадет снег позволил вывезти сено на подворье. Браконьер воспользовался папиной доверчивостью и, когда вывозил сено, заодно стал охотиться на военном полигоне.

Услышав одиночные выстрелы, папа очень напугался и бросил в то место, где они раздавались. Папа выследил мужчину в кустах и приказал ему выходить и сдать оружие. Но браконьер напугался, бросил из кустов оружие и пустился на утёк. Папа кричал ему вслед не беги, подорвёшься, меня ведь из-за тебя посадят за решётку. Но всё обошлось: он выскочил за территорию полигона благополучно, но ни за ружьём, ни за сеном так и не явился. Папа поставил ружьё в сенях в угол и сказал маме, если придёт мужик за ружьём отдай его ему. Мама так боялась этого ружья, что уже второй месяц не мыла полы в радиусе двух метров вокруг него полы. И практически никогда не заходила в кладовку, дверь в которую открывалась рядом с ружьём. Вообще, дверь в ту часть сеней была заперта на замок, чтобы соседские мальчишки не обнаружили случайно охотничье ружье и не набедокурили с ним.

С тех пор, как появилось ружьё в сенях, запертую часть сеней я стала использовать как тайник. Так как папе заходить туда было некогда, мама просто-напросто боялась.

Ключ от кладовки висел на стене кухни на гвоздике. Так что им воспользоваться для меня не было затруднительно.

Я положила обломки от правой лыжи в кладовку и пошла, бесшумно ступая по заледенелым половицам за целой лыжей с закреплённым на ней валенком. Когда я увидела Волчка, дрожащего всем телом на пороге крыльца, то решила потихоньку ото всех снять его ошейник с цепи и пустить в сени, когда окончательно завершу сокрытие следов содеянного. Я попросила Волчка потерпеть ещё немного и скрылась с лыжнёй за дверью.

Поставив целую лыжу в простенок между печью и умывальником, я пошла вызволять правый валенок из обледенелого крепления.

Лёд на креплениях растаял, валенок впитал в себя всю воду растаявшего льда и стал мокрым и мягким. Я быстро его вызволила из набухших от влаги ремней и поставила сушиться на печку, припрятав обломок правой лыжи на прежнее место.

Теперь уже на кухне, совершенно непринуждённо и ни от кого не таясь, я стала вызволять из пут крепления левый валенок. Достав второй валенок из разбухших ремней, я поставила его на печь рядом с первым и спокойно вынесла целую лыжу в сени, а затем и припрятанный обломок. Закрыв кладовку в сенях на ключ, я прошла в дом, чтобы повесить ключ на место, на цыпочках добежала до крючка, повесила на него ключ и со спокойной совестью прошла мимо двери в зал.

Из радиоприёмника неслись цыганские песни, сопровождавшиеся гомоном людей, находящихся в ночном таборе, так что никто не заметил, как я несколько раз за вечер выходила на мороз.

В сильные морозы печь в доме топили очень жарко. Стёкла разукрасились причудливым таинственным белым орнаментом от соприкосновения тёплого воздуха с холодным стеклом. Тихий Волчок не лаял, а только скрёбся заледенелой лапой в стекло, встав на задние лапы. Увидев меня в проёме двери, выходящей на крыльцо, он спрыгнул с завалинки, завилял хвостом и, радостно подвывая, подбежал ко мне. Я отстегнула ошейник Волчка от цепи, впустила его в сени, где он растянулся во весь рост на домотканном половике.

Когда я вошла в дом, папа был на кухне.

- Волчка впустила в сени? - спросил он. И тут же пояснил:

- Нельзя, доченька, собаку в сильные морозы впускать в тепло. Она разогреется, разнежится. а потом выгонишь на двор, она воздуха морозного нахватается и получит воспаление лёгких. Волчок старенький уже. Он сейчас прислонится к утеплённой двери и будет доволен. Дворовых собак в доме не держат. Даже породистых охотничьих держали изолированно от жилых помещений в овчарнях. Кошка для дома от нечисти. А собака для двора, так как в ней что-то от лукавого. Овцу, телёнка, козлёнка, кур и гусей в дом запускают в свирепые морозы, а дворовую собаку в дом не впускают никогда. Сатанинское отродье от самки шакала рождается по легенде.

Я терпеливо, но без особого интереса выслушала папины рассуждения и нырнула в свою комнату.

Утром я встала рано. Мы с сестричкой одними из первых подошли к крытой машине, которая возила школьников в морозы в далёкую лесную школу. Вместо варежек я на руки надела шерстяные носки и, чтобы ребята не заметили этого села в тёмный уголок крытой машины, где был полный мрак.

Из школы я тоже выбежала самая первая. Галочка, не спеша, пошла домой с родственницей Сафоновых, которая встречала их дочь Лару каждый день из школы. Придя домой, я бросила портфель в сенях, хватила сестрины лыжи и одну свою палку и побежала к дороги.

Добежав до центральной дороги, я перелезла через высокий бугор и попала на просеку, по которой проходила утоптанная курсантами лыжня, ведущая лыжников к Курсантке.

Я еле-еле втиснула свои огромные валенки в миниатюрные крепления сестрёнкиных лыж и, осторожно передвигаясь по изрытой и испорченной мной лыжне, направилась в сторону горы. Осторожно передвигая ноги, чтобы не порвать крепления на чужих лыжах, я с ужасом созерцала следы своего возвращения домой после постигшей меня катастрофы. Добравшись до Курсантки я стала осторожно добираться до места своего падения. Я

очень тщательно осмотрела территорию, где кувыркалась продолжительное время после своего неудачного падения с трамплина, но варежки не нашла.

Затем я отправилась на поиски палки. Долгие поиски дорогой лыжной палки для меня также оказались также безуспешными. Очень расстроенная из-за пустой траты времени я решила возвращаться домой с пустыми руками.

Погода была прекрасная. Ударил лёгкий морозец. Полное отсутствие какого-либо движения воздуха делало тишину сказочной. Но эта волшебная атмосфера, царившая в лесу, совершенно не соответствовала состоянию моей души и даже тела, в котором чувствовалась какая-то разбитость и усталость...

Я посмотрела в чистое, сияющее голубое небо, на жёлтый круг солнца, полыхающего и чуть дрожавшего в морозной выси, и захотелось упасть на утоптанный снег и замереть на нём и смотреть, смотреть, смотреть в голубое поднебесье, пока не заснёшь на отполированной лыжами поверхности снега.

Сначала мне было жутко от охватившего меня желания распластаться на холодном снежном покрове, но какая-то необъяснимая тоска об утраченных иллюзиях моего спортивного мастерства так терзала душу, что я не устояла перед искушением.

Аккуратно сняв сестрёнкины лыжи с валенок и поставив их вертикально в сугроб, я распахнув руки в разные стороны упала на утрамбованный снег. Я лежа и долго бесцельно смотрела в голубое холодное небо, и в груди у меня что-то замирало от нахлынувшей на меня внезапно тревоги. Наверное, сердце...

Потом мне надоело смотреть в морозную голубизну небес. Я закрыла глаза. И тревога внутри меня как-то сразу исчезла. Тихая и нежная безмятежность обволокла всё моё замерзающее тело. И неописуемые покой и блаженство поселились в каждой клеточке моего застывающего организма. Умереть бы сейчас от неописуемого восторга. И не надо никому объяснять будет куда делись варежки, где была сломана лыжа, как была потеряна дорогая лыжная палка. Я представила, что меня уже больше нет, и папа с мамой плачут от страшной и невосполнимой потери и жалеют меня. Тут мне вдруг самой себя стало очень жалко. Как это меня больше никогда не будет больше? Это же ужасно! Папа с мамой не перенесут моей смерти и тоже умрут. И все люди забудут о нас. А моя сестричка никому не нужная будет жить в горьком одиночестве. Но самое главное, я никогда не узнаю: “Что будет завтра, послезавтра. Да я, вообще, больше никогда и ничего не узнаю. Этого нельзя допускать! Нужно срочно вставать, ехать к маме и всё ей рассказать!”

Я тут же широко распахнула погрузившиеся в сладкую дрёму вежды и уставилась на варежки, которые были аккуратно подвешены кем-то на блестящем суку осины. Вскочив как Ванька-Встанька на плотной снежной площадке утрамбованного дерева я стала подыскивать какую-нибудь палку, чтобы снять с сучка варежки.

И тут я заметила приставленную к стволу осины свою потерянную вчера лыжную палку.

От радости я даже завизжала, быстро нашла огромную сухую ветку и мгновенно сбила с сучка свои нарядные, отделанные ярко-красной бахромой варежки.

Варежки мягко упали в пушистые снег, я не спеша добралась к ним, по колено утопая в рыхлом снегу. Притаённо-придышанно взяла их как величайшие ценности в руки и медленно с наслаждением натянула на замёрзшие красные руки.

В прекрасном настроении я кое-как нацепила на валенки сестрёнкины лыжи и заскользила по глубокой лыжне домой.

- Это ты что ли потеряла палку и варежки? - услышала я в спину вопрос.

- Я, - растерянно ответила я вдруг появившемуся за спиной Славке Шлыкову.

- Что это ты, Маша-Растеряша, всё порастеряла? - насмешливо спросил недолюбливавший меня всегда почему-то Славка.

- Я вчера съезжала с Курсантки через трамплин, упала, сломала лыжу и не сумела сразу найти вещи, - честно призналась я Славке.

- Зачем прыгала с трамплина? Шею хотелось сломать что ли? - небрежно спросил Славка.

- Я первый раз удачно съехала, уже во второй раз, когда я забралась на самую вершину Курсантки, меня постигла неудача, - стала оправдываться я.

- Ты, мелочь пузатая, съехала с курсантки через трамплин? - грубо засмеялся Славка, - Кыш отсюда!!!

- Да съехала! Спуск начала от кривой берёзки! - с вызовом ответила я насмешнику.

- Да ладно врать!.. - махнув на меня рукой, сказал Славка, вприпрыжку побежав в гору.

Не сказав в ответ ему ни слова, я тоже полезла в гору. Славка находился уже на вершине и приказывал мне отойти подальше от лыжни, чтобы я не пострадала от столкновения с ним в случае неудачного спуска.

Я торопливо затопала боковыми шагами в сторону, наблюдая за тем как Славка готовился к спуску. И тут до меня дошло почему все парни всегда удачно пролетают через трамплин. Они очень тщательно готовятся к спуску, принимая, на мой взгляд, немыслимую для моего воображения позу. И палки они не расставляют в разные стороны. А плотно прижимают их к коленям, предварительно тщательно прижав их одну к другой. Голову они опускают ниже колен, поднимая попу выше туловища.

- Вот и вся разгадка, - обрадованно я ойкнула, догадавшись о причине своего неудачного приземления.

В этот момент Славка пролетел мимо меня как стрела, выпущенная из тугого лука. Не разгибаясь пролетел над трамплином и с низко опущенной головой уверенно приземлился. Я весело побежала к вершине. Ремешки на сестрёнкиных лыжах растянулись, и валенки прочно были зажаты ими.

Пока я добирала до вершины горы, Славка ещё раз удачно спустился с горы, высоко взлетев над трамплином на глазах у подъехавших к этому времени лыжников. Когда он стал взбираться по склону для третьего спуска, я крикнула ему с верхушки горы:

- Пожалуйста, уйди немного в сторону.

- Надя! Не смей съезжать! Не смей! - закричал Славка перепуганным голосом.

Вдохновлённая фактом, что Славка помнит моё имя, я старательно приняла правильную позу. До боли в пальцах сжала лыжные палки перед собой и ринулась вниз, полная восторга и умиления. Я так любила себя в этот момент, так восхищалась собой. Славка знает как меня зовут. Он знает моё имя. Не смотря на безветренную погоду, порывы воздуха пытались выпрямить меня. Но я так низко опускала голову, что порой мне казалась, что сейчас я ткнусь в лыжи носом.

К трамплину я подлетела мгновенно. Словно резиновый мячик я отлетела от края трамплина и легко и свободно взвелась ввысь. Короткие лыжи сестрёнки было просто держать параллельными в воздухе, и мне казалось, что я целую вечность парила в полёте над снежной пеленой. Затем совершенно неожиданно для себя я мягко приземлилась и помчалась вдаль по блестящему почти мраморному белому покрывалу, отшлифованному лыжниками во время многочисленных приземлений после полёта с трамплина. Я ехала очень долго постепенно разгибая согнутую спину и поднимая согнутую почти до земли голову. Когда я остановилась, то почти с полминуты не двигалась, наслаждаясь прекрасным результатом.

- А ты – молодец! - услышала я за спиной взволнованный Славкин голос, - но больше никогда не спускайся с горы через трамплин: не дай Бог ноги сломаешь или лицо изуродуешь, - добавил он, пристально вглядываясь мне в лицо.

Я только ухмыльнулась в ответ, хотя отлично знала, что никогда больше не спущусь с трамплина да и к Курсантке больше некогда не поеду на лыжах.

Зачем мне это, когда такие взрослые парни, как Слава Шлыков, знают моё имя?!



ВОЗМОЖНО, НЕОБХОДИМО НЕСКОЛЬКО РАЗ ПОЧТИ УТОНУТЬ В ДЕТСТВЕ, ЧТОБЫ НИКОГДА НЕ ПЛЫТЬ ПО ТЕЧЕНИЮ ВЗРОСЛОЙ



Посвящается моему дорогому отцу

Фаткулу Арифовичу Хисметову

У меня часто по ночам сводит судорогой ногу. Я неоднократно читала о предупреждении для таких людей, как я, быть осторожными при купании в открытых водоёмах с прохладной водой. И я, конечно, помнила всегда об этом, старалась плавать вдоль берега, не заходила в воду разгорячённой и усталой, а, главное, никогда не заплывала за оградительные буйки, как бы меня туда не манила мерцающая беспредельная водная даль.

Сейчас, когда я пишу это повествование, меня трясёт лёгкий озноб: я чудом, видимо, осталась жива после купания в одиночестве в водах прекрасного искусственного озера, находящегося в двухстах метрах от папиного садового участка, наверное, в последний раз. Сама судьба или какое-то проведение запрещает мне погружаться в воду открытых водоёмов. Почему-то папа в этот раз очень неохотно отпускал меня в сад, хотя обычно очень поощерял мои поездки туда. Был очень жаркий и душный воскресный день. В саду не шелохнулся ни один листочек, не тринькнула ни одна птичка, даже ни разу не застрекотали кузнечики за все долгие часы моего пребывания там. Только назойливые слепни постоянно садились на моё обнажённое потное тело. Мой стародавний купальник - бикини, который я выпросила у мамы лет сорок назад, можно было выжимать. Сейчас не изготавливают таких купальников. С внутренней стороны к нему была прикреплена мудрёно заплетённая тонкая резиновая нитка. Снаружи ситцевая ткань купальника выглядела на трусах как бы гафрированной, а на бюстгальтере - скомкано-жатой. Из-за такой фактуры ткань имела два крупных преимущества перед другими материалами купальников: ситец долго не высыхал и давал какую-то прохладу телу в жаркие летние дни шестидесятых годов; кроме того, в трусах из такой ткани можно было садиться на раскалённый песок пляжа. В дальнейшем я оценила третье, самое ценное, преимущество в этом купальнике, несмотря, на всё увеличивающееся в размерах тело, он растягивался и довольно-таки сносно сидел на мне.

Но с выходом из моды бикини, я стала надевать этот купальник на себя только на садовом участке и хранила его на чердаке нашего домика в старой цветной наволочке. То есть, этот купальник обитал на крыше нашего садового домика круглый год и доставался изредка в период палящей жары и духоты.

Воду в этом году на наш участок не подавали. Идти на дальний соседский участок за родниковой водой у меня не было сил. Я решила искупаться в озере, которое находилось около нашей небольшой водонапорной башни, стоявшей на вершине косогора садовой Мостовской горы. Наш садовый участок находился почти на её вершине, и я, взяв свои вещи, и собранные в бидон ягоды поплелась наверх за спасительной влагой.

На берегах почти овального искусственного озера не было ни души. Мне как-то сразу стало не по себе. Я почему-то вспомнила, как будучи студенткой первого курса автомеханического техникума ранней весной я чуть не утонула в этом озере. Не везде ещё сошёл снег, но в этот день температура на улице с утра была выше нуля. Дорогу, идущую вдоль берега сильно развезло, но так как мы с папой на этом пути были первыми, нам это давало большие преимущества. Поэтому кое-как мы добрались до тропки между участками нашего садового общества и почти взлетели по утоптанной снежной дорожке в наш сад.

Папа попросил сходить раз десять за водой на озеро, где он накануне сделал к воде спуск со ступеньками, выложенными дощечками, пока он займётся сложной работой по разматыванию ветоши на молодых деревьях, уборкой выстроенных от зайцев ограждений и последующей после освобождения от толя и рубицы спасительной побелкой стволов яблонь от разрушающих кору весенних солнечных интенсивных лучей.

Папа в этом году купил новые оцинкованные вёдра, которые буквально горели на ослепительно ярком солнце. Глядя на их блеск моё весеннее настроение стало ещё лучезарнее, и я принялась бегом носится с ними взад-вперёд.

Но вдруг, когда я ещё находилась на одной из нижних ступенек дорожки к водоёму, земляная глыба, на которой она находилась, в этот момент неожиданно рухнула в воду. И я полетела вместе с ней. Мгновенно я погрузилась в воду, только благодаря пустым вёдрам, упавшим на поверхность воды кверху дном, за ручки которых крепко держалась, я сразу не оказалась на дне водоёма. Но вынырнув тут же из воды, я почувствовала, что потеряла зимнюю шапку, которую мама года два назад купила мне у спекулянтки Нонны, заплатив за неё втридорого. Я очень расстроилась, попыталась нырнуть за ней, но меня, видимо, остановило мгновенное исчезновение огромной глиняной глыбы под водой. В первый момент погружения в ледяную воду, меня ею обожгло. Но через несколько мгновений я ощутила холод, сковывавший вместе с набухшей одеждой мои движения, и я поплыла к оставшимся трём ступенькам, в воде перебирая только что опустившимися вниз ногами, обутыми в тяжёлые сапоги, уже наполненные водой. Так, стуча зубами от холода, я добралась до оставшихся заветных трёх ступенек.

Бросить вёдра, спасшие мне жизнь я не решилась, почему-то, боялась, что папа будет меня ругать за них.(Хотя папа меня никогда особенно сильно не ругал и не наказывал за всю мою жизнь. Один раз, правда, он бросил в меня резиновый детский сапог, после того как вытащил из огромной лужи, провалившуюся под лёд в новом зимнем пальто. Достав из талой воды, папа принёс меня всю грязную домой, всё быстро снял с меня, а когда кое-как вытащил запутавшийся в шароварах второй сапог, запустил чисто символически в меня голенькую им. Видимо, от горечи и досады, так как из-за меня опоздал с мамой в кино, куда он ходил крайне редко, будучи военным человеком. Потом, мне мама часто рассказывала, что он часто вспоминал об этом, очень сожалея, боялся, что я его буду меньше любить из-за этого. Хотя я сама об этом случае не помню и знаю о нём только из рассказов мамы). Схватившись одной рукой за нижнюю оставшуюся после сползания породы ступеньку и держась второй за перевёрнутое вверх дном ведро, я с ужасом увидела, как второе ведро мгновенно перевернулось и стало наполняться водой, быстро погружаясь в водоём. Кое-как мне удалось подхватить его уже погрузившимся в воду. Выдернув полное вёдро воды из тянущей меня на дно водной массы, я водрузила его на нижнюю ступеньку.

Второе ведро я, не выпуская из рук, сразу запустила мощным броском далеко на берег. Так как в тот период жизни всё своё свободное время я посвящала только баскетболу, то сделать это мне было несложно. Держась за ступеньку, я аккуратно переставила наполненное водой ведро на следующую ступеньку и стала выбираться сама. Как только я выбралась на ступеньку новая глыба из песка и глины с грохотом оторвалась и мгновенно погрузилась в воду. Я, ошалевшая от случившегося, вынырнула из воды и, барахтаясь по-собачьи в воде судорожными движениями поплыла к берегу, который стал для меня отвесной жёлто-розовой стеной. Оставив спасшую меня дощечку в воде я с ловкостью обезьяны стала карабкаться по метровому навесу вверх. И мне это удалось. Как только я выкарабкалась на песчаный берег, выбиваясь из последних сил, он опять обвалился подо мной, и я вслед за ним рухнула в воду.

Активно работая и руками, и ногами, я устремилась вверх, и когда под водой упёрлась головой в потолок, я вспомнила жуткий случай, который произошёл со мной в детстве.

Мне было тогда лет семь. Вся наша семья пошла в выходной день на пляж, вернее на приятный зелёный лужок из травы-муравы (многие эту траву ещё называют спорышем), расположенный на красивом песчаном берегу, недалеко от территории воинской части.

Погода была прекрасная. На пляж пришло порядка десяти семей. Мама с папой, общаясь с ними, постоянно следили за мной, плавающей вдоль берега. Моя послушная младшая сестричка, вообще, без разрешения родителей никогда не заходила в воду. Мне же постоянно делались замечания. Так как выводить за руку из воды меня несколько раз подряд было уже стыдно перед знакомыми, то родители в конце концов замолкли и стали просто внимательно следить за мной с берега. Потом папа решил искупаться. Он поплавал со мной вдоль берега, и затем попросил меня посидеть на песке, пока он будет лежать на воде. Наш папа часами мог лежать на поверхности воды, погружаясь практически в воду. Это вызывало огромную зависть у окружающих, включая меня, чтобы не выделяться среди остальных, он охотно делился со всеми своим секретом, но никому не удавалось пролежать, как папа, на воде более трёх минут. В этот раз папа залёг, как я поняла, «на воду» основательно, и я решила «воспользоваться случаем». В метрах десяти от основного пляжа был обрыв, с которого прыгали только взрослые парни и солдаты. И я решила пока никто не видит, чем я занимаюсь, добежать до этого обрыва и прыгнуть с него в реку «солдатиком». Прыгать вниз головой я уже с месяц как разлюбила, так как после нескольких удачных нырков головой вниз с самого высокого и крутого берега Цены в наших окрестностях, последовала столь неудачная попытка, после которой я даже боялась умереть. Я была ещё маленьким ребёнком, наверное, неправильно при падении манипулировала в воздухе телом, и из-за этого приземлилась на воду животом. Я до сих пор помню и ощущаю это ужаснейшее и резкое чувство боли, в результате удара о плотную воду, после которого мне казалось, что у меня разорвались все внутренности. Превозмогая боль, вынырнув из воды, в тот раз я кое-как выплыла на песчаную узкую полосу вдоль нависающего четырёхметрового обрыва под улюлюкание детворы, созерцавшей мой позорный нырок «плашмя, и на четвереньках поползла к пологому берегу, где меня со смехом уже встречали мальчишки, кричавшие: «Покажи, животик!»

Когда я смогла сесть и взглянуть на свой живот, то увидела, что он у меня багрово-синий. Краснота проходила более суток, постепенно переходя в жёлто-зелёный цвет, что вызывало у мамы ужас. Но, как она меня не пытала, я так и не объяснила ей происхождения этой травмы, говоря: «Я не знаю отчего это...»

Сама мама, не знавшая о моих тайных похождениях к обрыву с мальчишками, не могла догадаться о причине возникновения столь странной окраски на животе. Конечно, этот неудачный прыжок с обрыва, оставил на всю жизнь след в моём сердце. В последствие, я не сделала ни одного прыжка в воду вниз головой. Но несмотря на неудачный прыжок с обрыва, сейчас, когда я потихоньку подобралась к прыгающим с обрыва парням, я с упоением разбежалась, оттолкнулась и прыгнула «солдатиком» в блестящую на солнце гладь воды. Прыжок был великолепным, я даже не слышала всплеска при погружении в воду, а само погружение в воду было стремительным и очень приятным. Я до сих пор помню, как упруго и одновременно мягко погрузились мои ступни в мягкий ил дна, а потом начался лёгкий подъём вверх. Но вдруг моя голова упёрлась во что-то. Надо мной был земляной потолок, я открыла глаза, и перед ними пронеслась вся моя жизнь от рождения до теперешнего момента. Мне стало очень страшно, и я очень захотела жить. Вдруг я поняла, что я смертна и сейчас моя смерть наступит, и меня никто не найдёт под этой земляной нишей... Я стала быстро перебирать руками по нависшему надо мной земляному потолку и двигаться вперёд. И упёрлась лицом в мягкую склизкую илистую стену. Я быстро сообразила, что это тупик, и стала быстро перебирать руками, передвигаясь в противоположную сторону и добралась до края навеса, быстро забарахталась в воде всем телом, и мигом моя голова очутилась над поверхностью водной глади. Медленно перебирая руками, я двигалась вдоль края обрыва и добралась до места, где мои ноги коснулись земли, потихоньку выбралась на берег и вернулась на место, где папа попросил меня посидеть и дожидаться его, пока он лежал на поверхности воды, чуть покачиваясь на лёгких волнах. Папа лежал и щурился под палящими лучами солнца. А я сидела по пояс в воде и переосмысливала всё произошедшее со мной. Сколько секунд я находилась под водой, я сейчас во взрослом состоянии не могу даже предположить. Какова ширина подводного углубления в береге реки: один, два метра, - я тоже не скажу точно... Единственное, что я поняла тогда, находясь в мутной воде подводной норы, что жизнь очень хороша, и что ею стоит дорожить. Много раз подряд я прокручивала в голове то немое кино, которое промелькнуло у меня перед глазами за несколько секунд. Я до сих пор удивляюсь объёму информации, промелькнувших пред моим взором картинок.

Я повторяла и повторяла много раз перед глазами короткий и такой ёмкий фильм своей жизни... Вот я совсем крошечный грудной ребёнок. Красивые, молодые мама и папа постоянно склоняют надо мной свои лица, вот я сосу мамину грудь, вот я ползу по какому-то пёстрому одеялу или покрывалу. А теперь меня тётя Галя - старшая папина сестра носит на руках и всем показывает. И все окружающие удивляются: как я похожа с ней. И все спрашивают: «Она ваша дочь?» А тётя Галя смеётся, крепко целует меня и отвечает: «Нет! Она моя племянница, дочь брата». А вот теперь я на площади около клумбы, аккуратно наступаю на её землю и рву самые красивые цветы. Ко мне подходит милиционер, вытаскивает меня насильно с клумбы, хотя я пытаюсь вырваться из его рук, поднимает высоко над головой и кричит: «Чья девочка?»

Никто не отзывается, милиционер начинает волноваться.

Тут вдруг появляется мой дядя Миша - мамин родной брат, берёт меня на руки и уносит куда-то в парк. Там его ждут два других красивых парня: из маминых рассказов я поняла потом, что один из них дядя Женя - муж средней маминой сестры, а другой - дядя Боря, жених младшей маминой сестры тёти Маши.

Они делят между собой охапку сорванных мною цветов, несут их домой и дарят: дядя Миша своей жене тёте Шуре, дядя Женя - своей жене тёте Тане, а дядя Боря - невесте, моей любимой тёте Маше, которая не рада подарку и, как мне кажется, не любит своего жениха. Ещё одна очень интересная картинка: я лезу в подворотню, иду по мощёному тротуару, шагаю долго-долго-долго, ловя на себе удивлённые взгляды прохожих, потом сажусь около старого дяденьки. Перед ним лежит перевёрнутая шапка, в которую все бросают деньги. Я играю в них, беру в рот. Все прохожие удивлённо смотрят на странную пару: оборванного старика и девочку в ярко красном нарядном капюшоне. Вдруг подбегает мама с заплаканным лицом, хватает меня на руки, отнимает у меня деньги, бросает в шапку к дяденьке, целует, целует и целует меня, а потом бежит домой, прижимая меня к груди и плача навзрыд. (Мой возраст в этот момент один год и девять месяцев, как потом уточнила мама, когда вспомнила с ней этот случай, о том как малышкой ушла одна на центральный рынок, вынырнув в подворотню. Мама всегда поражалась, как я могла запомнить, что со мной происходило в столь раннем возрасте. На самом деле я ничего не запомнила, просто всё вспомнила, когда начала тонуть). Кстати, эти комментарии, наверное, не так интересны как фрагменты воспоминаний, которые я до сих пор ночами прокручиваю в голове уже состарившимся человеком. Ещё один постоянно вспоминающийся мне момент: огромный коридор, по которому мы бегаем с мальчиком. Когда открывается одна из дверей комнат коммунальной квартиры, в коридор врываются яркие солнечные лучи, и мы визжим с мальчишкой, как два маленьких поросёнка. Но самых ярких впечатлений три. Первое, папа, мама и я едим в поезде. Я очень хочу рассмотреть огоньки за окном, залезаю на столик, задеваю настольную лампу, она падает вниз и разбивается, а я от страха делаю со столика шаг в никуда и слышу мамин крик: «Федя! Лови её!» Но папа ловит меня до маминого крика. В купе темно и мама начинает сильно плакать, второе: в алом одеяльце приносят домой сестричку, разворачивают кулёчек, а в нём лежит очень хорошенькая девочка с густыми чёрными волосиками на голове. Папа восклицает: «Какая красивая и складненькая, а волосики чёрные, как у Галчонка!!!» И третье: самое неприятное: Галочка лежит на кровати родителей и громко агукает, я сосу медную оторвавшуюся от папиного кителя пуговицу, которая имеет очень необычный, на мой вкус, привкус. Мне хочется сделать очень приятное Галочке, пусть она тоже попробует какая вкусная пуговица. Я достаю пуговицу изо рта и засовываю её в галочкин ротик. Но Галочка вдруг начинает судорожно кашлять и задыхаться. Я подбегаю к папе и прошу подойти

к Галочке. Папа подбегает к сестричке, в ужасе хватает её на руки, перевёртывает её вниз головой и трясёт, что есть силы. У Галочки изо рта вылетает пуговица. Папа прижимает сестрёнку к груди и кричит маме: «Катя! Иди быстрее сюда. Она уже посинела!» Галочка, перепугавшись криков и суматохи, начинает сильно плакать к великой радости родителей. После того, как родителям удаётся успокоить сестрёнку, они вдвоём набрасываются на меня с расспросами: «Зачем ты, доченька, это сделала?» Я пытаюсь объяснить им, что хотела дать попробовать Галочке вкусную медную пуговку, но они мне не верят... Образы плыли и плыли перед моими наполненными слезами очами. Мне было очень страшно от мысли, что я могла утонуть и грустно от ощущения, что я почувствовала дыхание смерти.

Папа вышел из реки довольный. Пока он лежал, вытянувшись, над поверхностью воды, у него даже покраснел живот и грудь. Видимо, он в этот раз лежал над водой очень долго. Улыбаясь он подошёл ко мне, но, увидев моё печальное лицо, спросил, что со мной.

Я в ответ лишь пожимаю плечами. Решив, что мне просто скучно, он взял меня на руки и понёс к маме и Галочке.

Все вскоре отметили, что во мне произошли вдруг серьёзные изменения. Я стала очень послушной, редко упрямилась, от речной воды меня как будто отвадили. Если раньше я при первой же возможности бегала со своими дружками: Геркой Пыжовым и Витькой Гладышевым, - прыгать с железнодорожного моста через Цну, чтобы нырять с него, то теперь я даже никогда не подходила к перилам моста и ходила всегда строго по по пешеходной дорожке - настилу из толстых и широких деревянных досок.

Но осенью я пошла в школу, и дурные воспоминания постепенно рассеялись, а потом совсем исчезли сами собой.

Но после окончания второго класса я пережила новое сильное потрясение: переплыв Цну, уже около самого берега утонул мой друг Вадик Кузнецов. Его сразу вытащили из воды, но он был мёртв, так как утонул из-за того, что в воде у него произошёл разрыв сердца. У Вадика был врождённый порок сердца. По какой причине отказало оно ему в воде теперь уже никто не узнает. Этот случай навёл на меня такой ужас, что я после произошедшей трагедии года два не входила в речку, вообще.

Упёршись головой в земляной потолок, я мгновенно вспомнила аналогичный случай, произошедший со мной сорок шесть лет тому назад. Пред моим взором опять стали мелькать картинки моей жизни с самого рождения, но я не обращая на них никакого внимания стала быстро перебирать руками по земляному потолку и вскоре почувствовала под ногами дно. В мутной воде ничего не было видно. Я наткнулась на ведро ногой, подхватила его рукой и, сделав ещё два шага выскочила над поверхностью воды. Сколько секунд я была под водой я не сообразила посчитать, но, наверное, недолго. Мне сильно резало глаза, из-за взвешенного в воде песка, я попыталась их промыть мутной водой, но у меня ничего не получилось. Я постаралась поднять ведро над головой и вывалить из него мокрый песок. Затем я перевернула ведро вверх дном, крепко схватилась за его ручку и пошла к пологому берегу, боясь, что, взобравшись наверх и наступив на участок земли, торчавший пред моим носом, снова провалюсь в воду и уже навсегда.

Потом дно пропало под моими ногами, и я поплыла к пологому берегу, гребя одной рукой и интенсивно работая ногами. От сильного стресса я уже не чувствовала тяжести мокрой одежды на моём теле. Недалеко от берега я почувствовала дно, зачерпнула воды в ведро и вышла на берег. Оставив ведро с водой на берегу, я пошла доставать второе ведро. Я уже не решалась подойти к выброшенному мной на берег ведру близко, так как были все основания ещё раз сползти с глиняной глыбой в озеро. Найдя на берегу проволоку, смотанную в сложную форму, напоминающую фигуру паука, я выпрямила её, сделала на конце крюк и подцепила им валяющееся на берегу подле воды ведро. Взяв ведро в руку, я зашла с пологого берега в воду, подцепила полное ведро воды, подхватила другое, уже наполненное водой, и пошла, не спеша, с ними к папе. Каково было моё удивление, когда я увидела бежавшего мне навстречу папу с белым как мел лицом.

- Ты где ходишь? - закричал он на меня. Но, разглядев какая я мокрая и как интенсивно капает с подла моего пальто вода, он выхватил у меня из рук вёдра и закричал: «Бежим!»

Оставив на улице вёдра, он быстро разделся до трусов, схватив всю ветошь, что была развешена по стенкам домика выскочил на улицу, крикнув мне: «Снимай всё с себя и одевай мои вещи!»

Я стала медленно раздеваться, мне почему-то было совсем нехолодно.

Затем он стал быстро выжимать мои вещи и развешивать их на палку. Слава Богу, у отца было много дров в запасе. Сухие ветки фруктовых деревьев горели ярким пламенем. И от моих вещей быстро пошёл душистый пар. Запахло шерстью, кожей.

В чугунной печке папа тоже развел огонь, налил в чайник немного воды из ведра и быстро довёл до кипения.

- Пей быстрее, пока она не остыла! - сказал он мне, протянув блестящую алюминевую кружку, которая мне обжигала и руки, и губы. Потом он поставил ведро с водой на чугунную печку, приговаривая: «Надя, представляй, что ты находишься в бани в парной. Представляй, что ты в бане...»

Я стала, обжигаясь, пить горячий кипяток и представлять, что я в бане. И мне действительно стало жарко, только не знаю из-за чего: или от внушения, или от кружки кипятка.

Как только вода согрелась, папа занёс её в домик, накрыл перевёрнутой крышкой от старого оцинкованного бака и посадил меня на это сооружение и пошёл ставить на печку второе ведро. Папа разогрел меня так, что я даже вспотела. И обои в домике также как и я покрылись водяными разводами.

Когда мои вещи все высохли, мы с папой одели каждый свою одежду и пошли домой. Придя домой, папа сообщил маме, что хочет купить мне новое пальто, и я, не раздеваясь, вышла с ним на улицу и, к маминой великой

радости, поехала с папой покупать новое пальто. Так приятно закончилось для меня моё неожиданное погружение в талую воду.

Давным-давно, когда я училась на пятом курсе Ульяновского политехнического института, наш новый корпус находился почти на берегу Волги на Северном Венце.

Между улицей Розы Люксембург и только что построенным зданием располагалось огромное картофельное поле И вот однажды весной, после занятий в вечернее время я шла по мартовскому снегу одна в чистом поле. И хотя на чёрном небе высыпали в большом количестве звёзды, но ущербная дуга бледного месяца не давала никакого освещения. Я шла по натоптанному хрустящему серому снегу, плохо разбирая глазами дорогу.

Вдруг я почувствовала, что наст подо мной проваливается и через несколько секунд я ушла с головой под воду.

Слава Богу, портфель с тетрадями и деньгами случайно выпал из моих рук. Вынырнув я первым делом оттолкнула его подальше и стала пытаться самостоятельно выбираться из ямы. Но у меня ничего не получилось, лёд крошился под моим телом, и я опять оказывалась в талой воде. Я из последних сил, стала звать на помощь. Ко мне подбежало откуда-то человек шесть парней.

В темноте они никак не могли сообразить кому и где нужно оказать помощь. Я стала сбивчиво объяснять им: «Возьмите портфель, отбросьте его подальше и подайте мне руки». Парнишки, пошутив, что заберут сейчас портфель с собой, схватились сразу несколько человек за каждую мою руку и буквально вырвали меня из ледяной воды, помогли мне снять сапоги, вылили из них воду, и потом мы все вместе, побежали на автобусную остановку к магазину «Север». Это было очень далеко. И пока мы бежали, я согрелась.

Мне крупно повезло: как только мы подбежали к остановке, тут же подошёл автобус номер три. Я влетела пулей в автобус. Народу в нём было мало. Все сидящие в автобусе пассажиры с ужасом смотрели на меня «во все глаза». Я встала в правый задний угол автобуса, повернувшись ко всем спиной. Сердце готово было выпрыгнуть из моей груди после столь быстрого бега. Вокруг меня быстро образовалась огромная лужа. Сапоги наполнились водой, стекающей с одежды. Меня стало познабливать. и тут я вспомнила своё апрельское погружение в воду в озеро в 1964 году и папины слова: «Представляй, что ты сейчас в бане!»

Я закрыла глаза и стала мысленно парить себя веником, представлять шипящий пар, исходивший от камня, на который поддали целый ушат воды, и мне стало жарко. Выскочив из автобуса, я изо всех сил побежала к заветной двери своей квартиры; взлетев на четвёртый этаж, я даже не стала пытаться открывать дверь и только смогла плотно прижать палец к кнопке звонка. Дверь открыл папа.

- Я провалилась под лёд в яму, - только и смогла я выдавить из себя.

Папа с мамой буквально сдёргивали с меня одежду. Я надела ночную рубашку и нырнула под ватное одеяло к маме. Она стала обогревать меня своим телом. А папа побежал в ванную комнату растапливать титан. Вода нагрелась быстро. Я залегла в ванну так, что всё тело почти на час было погружено в горячую воду, торчала только мокрая голова. Когда я выскочила из ванной комнаты, моё сердце буквально билось о рёбра как молот по наковальне. Мама дала мне выпить полстакана водки, вкуса которой я не ощутила, я тут же улеглась под одеяло, мама легла рядом, крепко прижала меня к себе и я мгновенно заснула в её объятьях.

Утром я одела шубу и старые сапоги и побежала на работу на механический завод, а вечером снова на учёбу. Моё дорогое бостоновое пальто высохло через несколько дней. Ни на самом пальто, ни на цигейковом воротнике не осталось никаких следов, я только погладила у пальто подкладку. Но, если после моего первого погружения в талую воду озера я ни разу не чихнула, то после второго пребывания в ледяной воде, я то же не чихала, не кашляла, но через месяц у меня за ухом образовался свищ, который я лечила долгие годы.

Я долго стояла и вспоминала свои злоключения совершенно одна на пустынном берегу красивого искусственного озера, в котором весной 1964 года я чуть не утонула. Озеро, серебристое, с подвижной поверхностью вод, которые местами превращались в воронки, было образованно в результате заполнения водными массами огромного котлована, вырытого для строительства какого-то важного сооружения. Котлован тогда заполнился мгновенно водой, хлынувшей из пробившегося русла какой-то подземной реки, каких на территории Ульяновска и Ульяновской области великое множество. Озеро быстро обросло травой и кустарником и стало очень красивым, чистым с голубоватой прозрачной водой. Жители города просили не закапывать его, но власти города решили бульдозерами свалить назад выкопанный песок. Но озеро само собой восстановилось и существует до сих пор, обретя со временем всё более живописные берега. От нахлынувших воспоминаний, кстати сказать, не очень приятных у меня пропало всякое желание купаться. Я решила обмоюсь слегка водой около берега, выполощу купальник да пойду домой.

Сбросив с ног босоножки, я зашла по колено в воду и стала ласковыми движениями протирать влажными ладонями своё тело, искусанное во многих местах слепнями. Живительная влага возвращала мне силы. обычно ледяная вода озера была тёплой как парное молоко. Я сделала несколько шагов вперёд и окунулась с головой в чистую голубоватую воду. Постояв немного «по шейку» в воде я решила немного поплавать. Чем дальше я отплывала от берега. тем прохладнее и приятнее становилась вода. Вдруг я почувствовала, что попала в какое-то плавное течение потока, которое понесло меня в сторону берега. Я расслабилась и полностью предалась медленному течению вод озера.

Вдруг меня резко потянуло вниз, и я с головой нырнула куда-то вглубь озера. Какая-то страшная сила стала тянуть меня на дно водоёма.

Я бултыхалась из последних сил, но никак не могла вынырнуть на поверхность. И несмотря на сильнейшее сопротивление с моей стороны, я быстро куда-то погружалась.

Вдруг меня осенило, что мне надо пытаться уйти в сторону от этого засасывающего меня потока. Собрав все свои силы, я сделала рывок в сторону и, преодолевая уносившее меня вниз течение, изо всех сил пыталась плыть перпендикулярно ему. Сколько секунд продолжалось страшное противостояние, я точно сказать не могу. Но я сразу ощутила мгновение, когда я освободилась от силы, затягивающей на дно моё тело. И почти в тот же момент моя голова вынырнула над поверхностью озера. Забыв все стили плавания, которыми владела, я по-собачьи поплыла в сторону берега. Фонтаны брызг взлетали из-под моих рук и ног. В нескольких метрах от берега сильнейшая боль пронзила мою голень. Судорогой свело пальцы, и голень приняла какое-то странное положение по отношению к колену. Но, возможно, мне даже почудилось это из-за резкой боли, пронзившей теперь уже не только голень, но и всё тело, ни одной частью которого я не могла уже пошевелить. И я камнем пошла ко дну. Оказавшись на дне, я вспомнила свою старшую дочь, не умевшую плавать, которая решила идти пешком к берегу до тех пор пока её голова не появится над поверхностью воды. Так я неудачно пыталась научить свою дочь плавать, неожиданно оттолкнув в воде её от себя. но заметив, что она и не пытается плыть, а решила идти пешком по дну, я резко вырвала её из воды, прижав к себе и мы вместе пошли к берегу. Но тогда я поняла, что дочь всё равно приняла правильное решение: сделав несколько шагов под водой, она вызволила бы свою головку из воды. Я сразу вспомнила об опыте своей малышки и решила попытаться ползти по дну в сторону берега. Но резкая боль мешала мне сделать даже это. Превозмогая боль я стала усиленно работать руками и одновременно пыталась подняться на поверхность водоёма. Наконец-то, мне удалось вынырнуть над водой. Я благим голосом стала кричать и звать на помощь. Но вокруг не было никого.

Тогда я стала внушать себе, что у меня нет ноги, вообще! Но боль от этого не проходила. Стиснув зубы, я стала усиленно работать руками. От сведённой судорогой ноги мне прогибало спину. Но я, воя, как смертельно раненое животное, рвалась из последних сил вперёд.

Вдруг я ощутила коленкой дно. И, корчась от боли и издавая звуки, похожие на рычание я поползла по дну как подстреленный зверь.

Когда выбралась на берег и доползла до своих вещей, то дотянулась до босоножки и штырьком застёжки стала давить в мышцу злосчастной голени. Брызнула кровь, острая боль пронзила всё тело, потом мурашки побежали по нему крутой волной. Сделав это, что я расценивала в моём состоянии как подвиг, я откинулась на горячий песок.

Если судорогой мышцу сковывает мгновенно, то отходит боль очень медленно.

Когда я почувствовала, что в мышцах голени появилось ощущение, похожее на то, которое возникает в теле после сильного обморожения, то сразу попыталась встать и заковыляла в вишневые заросли, чтобы переодеться. Я решила даже не прополаскивать бикини, а просто положила купальник в пакет. Настолько я была обессилила из-за борьбы с водяными потоками озера, что каждое движение мне теперь давалось с большим трудом.

Но просунув голову через ворот платья, я была почти парализована от ужаса. Из кустов вишни на меня взглянуло мужское лицо с широко открытыми глазами.

Крепко сколоченный мужчина нёсся на меня с огромной скоростью, раздирая мощные ветки вишни на своём пути. Уже даже не пытаясь попасть руками в рукава платья, я заковыляла в сторону шоссе.

Мужчина резким голосом крикнул: «Мамаша! Остановитесь! Я вас не трону! Скажите! Кто истошным голосом в районе озера взывал о помощи, крича: «Спасите! Тону!»?»

Я остановилась и повернулась лицом к кричащему мне вслед человеку.

Меня догонял коренастый молодой малый лет двадцати пяти со светлыми добрыми глазами и густыми длинными волосами. Он оказывается недалеко от озера загружал свою машину корзинами и услышал крики о помощи. Но ему было очень сложно пробраться через заросли вишнёвых кустов. Если бы он знал, что они такие густые, то быстрее бы добежал окружным путём или доехал на машине.

Не увидев никого, кроме меня, на пустынном озере он решил догнать меня и расспросить, что здесь произошло.

- Это я кричала, - выдавила я из себя. Затем рассказала ему подробно, что со мной произошло.

Молодой человек предложил мне помощь. Я отказалась, решив, что после того, что я сегодня пережила, бултыхаясь в этом живописном озере, мне лучше остаться одной наедине со своими мыслями, пораскинуть на старости лет мозгами и сделать соответствующие выводы.

И сразу я приняла одно твёрдое решение: одной в открытых водоёмах мне лучше никогда не купаться.

Собрав вещи, я заковыляла домой. Когда я пришла домой, папа был чрезвычайно взволнован: «Что я так долго могла делать в саду?»

Я спокойно ответила, что поработав в саду, я пошла искупаться на озеро.

Папа, обиженно поджав губы, засеменил в спальню.

«Тебя, папа, никогда не поймёшь толком, то ты обижаешься, что я там слишком долго работаю...» - с досадой сказала я ему в спину.

- Да, я, Надя, просто не переживу, если с тобой или с Галей что-то случится, - ответил он примиряющим тоном, вернувшись в зал, сел в кресло и стал расспрашивать всё до мельчайших подробностей о своём любимом саде.

Я смотрела на него и восхищалась им: какой здравый ум и покладистый характер в таком возрасте...

И про себя улыбнулась ещё одной мысли, а ведь никто не научился лежать на поверхности воды за эти долгие годы, пока я его знаю, хотя он пытался научить каждого, кто просил его об этом. Он почему-то считал, что всем мешает напряжённость в теле. Нужно всегда пересилить себя и спокойно откинуть назад голову так, чтобы уши всегда были над водой, исключить все движения и полностью отдаться стихии воды, и она тебя сама вытолкнет на поверхность.

Порой мне кажется: если бы папа жил в Индии, то из него вышел прекрасный йог...

21.07.2001 г.



МОЙ ДЕДУШКА



Посвящается моему дедушке

Никитину Сергею Андреевичу


Судьба любила и ласкала,

Подарки дивные дарила,

Терзала, злила, предавала

И часто по затылку била.

Но страсть, как юмор и желанье

Назло ей верить и творить,

За все удары и страданья

Дала дар, в сказки веря жить.

Я очень хорошо помню своего дедушку Никитина Сергея Андреевича. Он умер очень давно – 18 марта 1956 года. Работал, как говорят, до самой смерти. Жизнь у него была нелегкая, но он был очень веселым неунывающим человеком. Знал много шуток, прибауток, но особенно хорошо рассказывал сказки. Я до сих пор помню их, несмотря на то, что прошло много лет.

Сказки, которые рассказывал дедушка, были очень необычные по форме и содержанию. Ни одну из рассказанных дедушкой сказок я в дальнейшей жизни не слышала и не читала. Особенно мне запомнилась сказка про копеечку.

Копеечка

Один мальчик несколько лет работал прислугой у очень добрых, богатых и рассеянных хозяев. Они хорошо его кормили, одевали и каждую субботу водили в баню, а ещё - раз в месяц давали копеечку на мелкие расходы. Мальчику копеечка была не нужна. Из дома он выходил обычно только с приказчиком за покупками. Приказчик в благодарность за услужливость покупал парнишке на собственные деньги пряник или какие-либо другие сладости. Мальчик складывал свои копеечки в копилку-кошечку, которую ему подарила на Рождество хозяйка. Эта копилка стояла около его кроватки в каморке, в которой он жил со своим дядей-лакеем. Старый лакей всю жизнь прожил в услужении у хозяев. Он отличался необыкновенной честностью и кротким нравом. За добрую службу хозяева когда-то пожалели лакея и по его просьбе взяли осиротевшего племянника в свой дом. У мальчика было много обязанностей, но они были по силам ребёнку. Он подбирал в доме мусор, стирал пыль с мебели в людских комнатах, разыскивал при необходимости слуг. Дядя души не чаял в своём племяннике, вечерами учил его и грамоте, и хорошим манерам, а главное, перед сном молиться Богу. Старый лакей всегда по воскресеньям ходил с ним в соседнюю церковь на утреннюю службу.

Мальчик рос хорошим, услужливым парнишкой. Что только ни находил он в комнатах при уборке - всё через дядю отдавал своим хозяевам. А когда он нашёл в саду золотой браслет хозяйки и передал его барыне через дядю, то она сама лично зашла поблагодарить парнишку. Но как-то утром, убираясь в кухне, он увидел закатившуюся за сундук копеечку. Он очень долго возился на полу, чтобы достать её из потайного места. Весь раскраснелся и даже вспотел. Копеечка была новая, блестящая и очень красивая. Мальчик полюбовался на неё и положил в карман, чтобы вечером отдать хозяевам через дядю. В этот день мальчонка выполнил много поручений по дому, забегался и вечером забыл о копеечке. Когда он стал засыпать, копеечка сверкнула у него перед глазами и, вся сияющая, улетела куда-то. Мальчик от неожиданности проснулся и подумал: «Как же я забыл отдать копеечку дяде! А вдруг она куда-то улетела, как во сне?» - перепугался парнишка, встал потихоньку с постели и проверил наличие копеечки в кармане. Копеечка была, Слава Богу, на месте. Он решил положить её на стол, чтобы утром вспомнить о пропаже. Лунный свет мягко проникал в комнату через белые занавески окна. Мальчик разжал ладошку и залюбовался копеечкой. Она сверкала в мягком лунном освещении. Мальчику было жаль отдавать её. «Но куда же положить её, если оставить себе?» - задумался мальчуган. Его ручонка вспотела от волнения. Сердечко сильно заколотилось, и перед глазами всё поплыло. Сам, не зная, как это получилось, мальчик протянул руку к столу и опустил блестящую копеечку в кошку-копилку.

Монетка упала на дно копилки со звоном, мальчуган напугался, что звук разбудит дядю. Но дядя продолжал ровно дышать во сне. Мальчик долго не мог заснуть, ворочался с бока на бок. И почти под утро решил рассказать про копеечку дяде. Потому что дядюшкиного наказания мальчуган боялся меньше, чем гнева Божьего. Утром он встал вялым и разбитым. Дядя озабоченно спросил - не заболел ли он. Мальчик решил рассказать дяде про копеечку, но в последний момент побоялся, что его станут ругать, и опять промолчал. Дядя погладил мальчугана по головке. Твёрдый комок подкатился к горлу мальчика, слёзы подступили к глазам. И он решил признаться в присвоении блестящей копеечки. Но старого лакея срочно позвал дворецкий. Он убрал руку с головы племянника и побежал, как молодой, вприпрыжку в барскую половину. Мальчик так жалел, что взял себе копеечку. И решил рассказать вечером дяде.

Вечером дядя сообщил, что уезжает в деревню с барыней. Перед сном перекрестил племянника и поцеловал в лобик. Когда мальчик проснулся утром, дядя торопливо складывал свои вещи в холщёвую сумку. Ещё раз поцеловал племянника, осенил крестом и засеменил к двери. Мальчик так был опечален отъездом дяди, что забыл про копеечку. Когда вспомнил, коляска с дядей, сопровождавшим барыню в деревню, уже выехала на улицу. «Откажусь от копеечки, которую в следующий раз мне подарит барыня», - решил мальчуган. Кончалось лето. Мальчик с нетерпением ждал из деревни дядю, по которому очень соскучился. О копеечке он уже забыл. Жизнь шла своим чередом. Мальчуган исправно выполнял свои обязанности, окружающие постоянно хвалили его. Короче говоря, в жизни парнишки ничего не менялось. Вдруг от барыни пришло сообщение, что в деревне умер его дядя, и что его похоронили на деревенском кладбище.

Мальчик почувствовал себя одиноким и потерянным в этом неизвестном ему до конца мире. Перед сном он часто плакал, вспоминая своего ласкового и доброго дядю. Осенью вернулась из деревни барыня. В конце месяца она подарила мальчугану копеечку, погладила его по головке и тяжело вздохнула. Мальчик даже не вспомнил о том, что хотел отказаться от копеечки. Часть обязанностей старого умершего лакея была переложена на подросшего мальчугана. Теперь ему доверяли убирать и в барской половине. Как-то, собирая приборы в столовой, он увидел на полу монету, поднял её, огляделся, никого в комнате не было. Парнишка с волнением положил монетку в карман. Когда его в дверях встретил дворецкий, мальчик хотел сказать дворецкому о найденной монете, но почему-то не сделал этого. Вечером перед сном он положил монетку в копилку. С тех пор все найденные монетки он клал в карман, а вечером бросал в копилку. Кошка-копилка со временем становилась всё тяжелее и тяжелее. Но кроме мальчика изменений с копилкой никто не замечал. Как-то на крыльце дома парень нашёл алтын. С волнением схватил его и огляделся по сторонам. Никого не было. Не дожидаясь вечера, он побежал в свою каморку, чтобы бросить алтын в копилку, но монета не пролезла в щёлку глиняной кошки. Он стал лихорадочно думать: «Куда же спрятать алтын?» Побежал в сад и растеряно стал ходить меж старых деревьев. И вдруг увидел дупло. Засунул в него трясущуюся руку. Дупло было достаточно глубокое и забитое трухой. «Вот сюда-то я и спрячу алтын!» - обрадовался парень. Вечером кучер со слезами рассказывал всем, что потерял алтын. Но никто не поверил ему, решив, что он просто его пропил.

У барыни было три дочери. Младшая дочь была очень хороша собой. На светских раутах на девушку обратил внимание видный сановник. Он стал оказывать постоянные знаки внимания девице, посещал в приёмные дни её родителей. После рождественского поста и святок сановник приехал с поздравлениями в дом родителей девушки и, прощаясь, сообщил, что хочет породниться с хозяевами этого дома и делает предложение руки и сердца их младшей дочери. Родители с большой радостью приняли это предложение сановника. Но когда их дочь узнала об этом предложении, то горько заплакала, так как была влюблена в молодого соседа. Молодой сосед был достойный человек, хорошего происхождения и воспитания, но против видного сановника молодой сосед был никто. Он встречался с девушкой только на балах во время мазурок, вальсов, полонезов. Расстроенная девушка при первой же возможности во время кадрили рассказала о сделанном ей предложении своему возлюбленному. Он попросил передать ей более подробную информацию через дупло в саду. Раньше, если девушка собиралась сообщить любимому о своём выходе в свет, оставляла записку в дупле старой яблони. Мальчишка из соседнего барского дома лазил ночью через забор в сад, забирал корреспонденцию и отдавал хозяину.

При последней встрече девушка пообещала молодому человеку написать подробное письмо. И если молодой человек на что-то решится, то пусть наденет перстень на палец. Во время танца она увидит перстень на его руке и будет готова ко всему. Весь вечер писала юная особа своему возлюбленному письмо, а ночью положила в пакет свой самый большой перстень и письмо и отправила горничную в сад. Горничная очень боялась темноты, но ослушаться, тем более огорчить свою любимую хозяйку боялась еще больше. Не помня себя, она быстро прибежала в сад, сунула пакет в дупло и побежала в дом.

Мальчик из соседнего дома, давно уже ждавший корреспонденцию, сидя в заросшей плющом и забитой снегом беседке, подзамёрз и решил сбегать домой погреться. На улице стояли крещенские морозы.

В этот вечер в доме девушки было много гостей. Сама девушка к гостям не вышла, сославшись на болезнь. Гости разъезжались поздно. Слуги очень устали. Парнишка, любящий подбирать забытое за гостями, с удовольствием согласился прибрать зал после приёма гостей один. Он тщательно протёр и расставил мебель, собрал оставленный мусор и уже закрывал дверь зала, как вдруг увидел красивое ожерелье. Он чуть не повредил его, закрывая дверь. Парень схватил вещицу, побежал к дуплу. Обнаружив пакет, он вскрыл его и прочитал. Парнишке стало жаль молодую влюблённую хозяйку, но он очень напугался, что в дупло кладут свои тайны и другие люди. Он взял свои вещи, перечитал письмо и, поняв, что в письме ни слово не сказано о перстне, взял его себе.

Чтобы никто не заметил, что он бегает к дуплу, парень в целях предосторожности часто помогал дворнику чистить от снега аллеи в саду лопатой. Он очень старался. И много тропок было проложено в саду, чтобы не привлекала к себе внимания тропинка к старой яблоне.

Не надевая тулупа, парнишка выскочил в сад с ожерельем, предполагая, что тут же вернётся в дом. Но, почувствовав, что его тайник может быть раскрыт, заметался по саду в поисках нового места. Не найдя места лучше, чем под крыльцом дома, замёрзший парень быстро спрятал свой клад и заскочил в дом. В сенях он встретил людей графини, которая недавно покинула их дом после бала. Он быстро прошмыгнул в свою каморку и лёг спать.

Только он успел накрыться одеялом - в комнату зашли со свечой. Парня требовала к себе барыня. Если бы молодой человек знал ценность поднятого им ожерелья, он смог противостоять искушению. Но он не ведал, что сделал...

Барыня, как только он вошел в зал, спросила паренька: «Не находил ли он при уборке ожерелье графини?»

Парень дал отрицательный ответ. И его отпустили.

Барыня верила молодому человеку, так как несколько лет назад он вернул найденный в саду золотой браслет. Взволнованного выражения лица у парня она не заметила, так как сама была очень расстроена из-за случившегося. Люди графини попросили проверить потщательней все комнаты дома, где могла обронить ожерелье графиня и поехали искать потерянную вещь в своём особняке, так как графиня обнаружила пропажу в своей спальне, когда собиралась отходить ко сну. Карета и дорога к дому уже были тщательно обследованы.

Согревшись, мальчик из соседнего барского дома ещё раз сбегал к дуплу и принёс найденное в дупле хозяину. Посыльный молодого соседа принес только письмо, перстня в пакете не было. Хозяин послал мальчишку ещё раз обследовать дупло. Мальчик ничего не нашёл и во второй раз. Раздосадованный молодой барин полез через забор сам. Он перерыл всё в дупле, осмотрел до утра весь снег вокруг дерева. Перстня не было.

Девушка, встретив своего возлюбленного без перстня на балу очень разволновалась, упала в обморок во время танца, всполошив всех присутствующих. А дома с вечера была в горячке. Доктор остался несколько дней ночевать в доме, не отходя ни на секунду от больной.

Выздоравливала девица медленно. После Пасхи сановник вторично сделал ей предложение. Родители уговаривали её принять это предложение. Она решала дать ответ родителям только после встречи с возлюбленным. Как только силы к ней вернулись, она тут же выехала в свет.

Молодой человек, не получив перстень от своей возлюбленной, впал в уныние. Он пытался передать девице записку через слуг. Но так как она была в беспамятстве, то у него ничего не получилось. Продолжительная болезнь любимой разбила его сердце: он не выезжал в свет и никого не принимал у себя. Целыми днями он смотрел на окна своей возлюбленной, ловя в движениях людей за стеклом хоть какую-то надежду. Он увидел, как карета с его возлюбленной отъехала от дома, и тут же стал собираться сам, предварительно послав мальчишку узнать, куда поехала барышня и её родители. Вернувшийся из разведки мальчик назвал дом, куда собирались нанести визит соседи.

Наспех заложив карету, юноша поехал в гости без предварительного сообщения о своём визите. Девушка сразу увидела своего возлюбленного на приёме. Но никак не могла подойти к нему из-за постоянного присутствия подле неё сановника. От его любезности и изысканности бедняжку тошнило. Сославшись на слабость, барышня вышла на балкон.

Сановник проследовал за нею.

Юноша тоже зашёл на балкон и стал близко к девушке. Девушка сказала, что ей дурно и попросила принести воды. Она не лгала в этот момент. Сановник взял под руку юную особу и попросил юношу сбегать в зал, чтобы приказать слугам принести воды. Воспитанный юноша побежал за водой, и сам принёс стакан с водой девице. Когда молодой человек поднёс девице стакан, она, беря стакан с водой, посмотрела на руку возлюбленного. Молодой человек понял, о чём спросил её взгляд и покачал головой из стороны в сторону. Он хотел сказать, что не получил перстня. Девица расценила этот жест головой, как отказ от борьбы за её руку и сердце. Бедняжка ахнула и упала в обморок. Сановник подхватил падающую девушку на руки, и сам отнёс её в карету. Молодая барыня болела долго. Она отказалась принимать депеши от соседа, которыми он засыпал её через слуг. Осенью она дала согласие родителям на брак с сановником. Добрые родители, обеспокоенные болезнью дочери, боялись теперь уже сами и заикаться о предложении сановника. Но, услышав от дочери о добровольном принятии предложения, заторопились со свадьбою.

В доме стал наводиться порядок. Решили отремонтировать сени и крыльцо, так как за невестой приедет очень именитый жених.

Парень понял, что люди, ремонтирующие крыльцо, могут обнаружить его клад. Он тщательно стал продумывать план, как перепрятать клад. В конце концов он решил закопать его под старой яблоней с дуплом.

Он сам вызвался на осеннюю окопку яблонь в старом саду. После того, как он закончил эту работу в саду, вырыл ночью под яблоней глубокую яму, завернул клад в большой кусок старой кожи, бросил лопату в пруд и с грязными руками лёг спать, дав себе зарок никогда не брать чужого.

И он сдержал слово.

Прошло несколько лет. Хозяева любили юношу, доверяли ему, часто отсылали в город одного, то за покупками, то за подарками, то с корреспонденцией. Он был очень исполнительным, тщательно выполнял все поручения. В городе ему часто приходилось пробегать около одного дома, где на балконе второго этажа сидела очень милая барышня. Парень потихоньку стал наводить о ней справки. Он узнал, что она модистка, сирота, живёт со старой бабушкой. Бабушка очень строгая. На заказы никогда не отпускает девицу одну, сама сопровождая её по всюду. Молодой человек совершенно потерял покой из-за девушки. Даже если ему не нужно было во время исполнения поручений проходить мимо балкона девицы, ноги сами несли его туда. Он по несколько минут простаивал под балконом зазнобы. Если бы он был волен в своём времени, то стоял бы под балконом вечно. Однажды, когда он проходил мимо дома девушки, она, неожиданно выскочив из дверей своего дома, налетела на него, и чуть не сбила с ног. Парень увидел заплаканное лицо девушки и побежал вслед за ней. Девица подбежала к серому дому, постучала в дверь. Вышел мужчина. Она стала умолять его, чтобы тот позвал доктора, так как умирает её бабушка. Через несколько минут вышел доктор, и они быстрыми шагами пошли в сторону дома девушки. У парня не было

времени дожидаться доктора, и он побежал по поручению. Каждый день он пробегал мимо дома зазнобы. Однажды он увидел её возвращающуюся всю в слезах. Парнишка не выдержал и спросил девицу о горе, которое с ней приключилось.

Девушка, увидев озабоченное доброе лицо юноши, рассказала ему всё без утайки: что работает она модисткой, что живёт она с бабушкой, что бабушка заболела, лежит уже долгое время в постели, что у бабушки жар, что у девушки нет больше денег и просить денег не у кого. Одни они с бабушкой на белом свете. Да и все клиентки, как только заболела бабушка, забыли сразу о ней. На сегодняшний день у неё нет ни одного заказа. Молодой человек сказал девушке, что он тоже сирота, что у него есть немного денег, и что через час он принесёт эти деньги девушке. Девушка перепугалась, услышав такое денежное предложение, и стала возражать. Но парень убедил её взять деньги в долг. Вернутся заказы, заработаете и отдадите.

Словно ветер он побежал домой, забыв про поручение, забежал в каморку, схватил копилку-кошку и принёс её девушке. Зайдя за угол, они разбили копилку, пересчитали деньги. Девушка вздохнула, поблагодарила юношу и сказала, что этих денег не хватит даже отдать долг врачу.

Парень сказал, что он ночью принесёт ещё денег.

Когда он вернулся домой хозяйка пожурила его за то, что он так долго отсутствовал.

Парень никак не мог дождаться ночи. Как только стемнело, и в доме погасли все огни, парнишка побежал в сад, еле-еле отыскал утопленную много лет назад лопату с прогнившим черенком и с невероятными усилиями докопался до своего свёртка. Вытащив все деньги и перстень из прогнившей кожи, он перемахнул через забор под громкий лай собак. Тёмными переулками он бежал к заветному балкону. Его зазноба стояла на балконе. Завидев его издалека, девушка выскочила пареньку навстречу. Она пересчитала деньги и спросила: «А перстень зачем?»

«Это перстень моей матушки. Если денег не будет, то заложите ростовщику», - ответил он торопливо. И убежал домой.

«Каким образом я верну Вам деньги?» - закричала она вслед.

Парнишка даже не повернул головы на её крик.

Молодой человек постоянно ходил мимо балкона зазнобы. С трепетом следил за выражением её лица. Оно было постоянно озабоченным. Но однажды он увидел её бегущую вприпрыжку и очень веселою. Он, преодолев робость, подошёл к ней и спросил, как дела. Девушка с широко открытыми глазами сообщила ему, что бабушка пошла на поправку, что она получила заказ в очень богатом доме, благодаря рекомендациям старых и опытных белошвеек, что она может отдать теперь ему долг, так как получила очень большой аванс от молодой барыни, пожалевшей её в большом горе. Парень стал отказываться, но девица настояла: «Иначе мы не будем друзьями...»

Девица попросила его немного подождать. Не прошло и пяти минут, как девушка вышла из дома, неся в руке маленький свёрсток. Подойдя к парню, она осторожно развернула свёрток, бережно достала из него содержимое и отдала долг юноше бумажными деньгами, добавив к ним немного мелочи.

«Пересчитайте, пожалуйста», - сказала она, глядя на него доверчиво.

«Да я знаю, что Вы не обманываете», - сказал он взволнованно.

Он с удивлением подумал, что ему ни разу не приходила в голову мысль перевести деньги в бумажные купюры. Он даже никогда не думал, как воспользовался бы этими деньгами в дальнейшем.

Девушка засунула руку в карман, пошарила в нём рукой, затем достала сжатую в кулачок руку из кармана, протянула кулачок впереди себя.

«А вот ваш перстень», - разжав кулачок, сказала она.

«Оставьте его себе в залог нашей дружбы,» - промямлил растерянно молодой человек. Ему почему-то очень не хотелось, чтобы перстень вернулся к нему назад.

Девушка стала возражать. Но молодой человек стал её умолять забрать этот перстень на память в залог их дружбы, так как сам он всё равно не может носить его.

«Почему?» - удивлённо сказала девушка.

«А он мне ни на один палец не лезет», - придумал правдоподобный ответ парнишка.

«Хорошо! Я буду его всегда носить на руке!» - торжественно сказала благодарная девушка.

Парень заколебался.

«Можно ли носить ворованное открыто на руке?» - подумал он.

Но девушка ему очень нравилась, что он не решился отказать ей в этой просьбе.

На следующий день, возвращаясь с выполненным поручением, парень встретил свою зазнобу там, где меньше всего ожидал её увидеть. Она выходила из особняка мужа младшей дочери хозяйки. Сердце у него ёкнуло. Он пошёл вслед за девушкой, соблюдая некоторое расстояние, чтобы девушка не заметила его.

Когда она направилась к двери дома, парень окликнул её. Она обрадовалась и улыбнулась ему.

«Как здоровье бабушки?» - спросил он после короткого приветствия.

«Хорошо! Ходит по дому, вон она на балконе стоит!» - сказала девица, указывая рукой на старуху, которая сурово сказала ей: «Домой!»

«Сейчас, бабушка! Подожди минуточку - это ведь благодетель наш!» - крикнула девушка. Лицо старушки потеплело.

«Да, барыня очень заинтересовалась вашим перстнем. Я сказала, что перстень покойной матери моего благодетеля, она расспросила меня подробно о вас. Просила нас вместе нанести визит».

«Я очень занят. Как-нибудь при случае...» - с ужасом промямлил парень и побежал куда глаза глядят.

Словно обезумев, юноша носился по городу, потом решил бежать. Но куда? Надо продать ростовщику ожерелье. Этих денег хватит на первое время. О документах в силу своей неопытности он даже не думал.

Когда стемнело, он через забор со стороны соседского барского дома залез в сад. Выкопал старой лопатой сверток с ожерельем, потихоньку проник в каморку, боясь разбудить прислугу. Вымылся у ручья, почистил платье и пошёл, куда глаза глядят, тёмными закоулками.

Под утро он оказался далеко от дома хозяев. Этот район он знал очень плохо. У какой-то благообразной старушки он расспросил про ростовщика. К полудню он нашёл, наконец-то, ростовщика.

Ростовщик внимательно осмотрел ожерелье, спросил, откуда оно у молодого человека. Юноша ответил, что купил. Ростовщик сказал, что сходит за лупой. Вернулся он минут через десять, осторожно открыл окошко и спокойно произнёс: «Это ожерелье принадлежит графине NN. Я вызвал полицию и послал за графиней. Вы купили ворованную вещь. Парня как-будто молнией прошило. Он метнулся к двери, но вдруг остановился как вкопанный. Перед ним из ниоткуда выросла тёмная фигура, лицо выросшего как из-под земли человека было плохо видно. Но голос прозвучал очень чётким вопросом: «Помнишь копеечку?!..»

Странная фигура опустила руку в карман, достала что-то из кармана, протянула раскрытую ладонь молодому человеку.

На ладони лежала маленькая блестящая копеечка...

Прежде, чем пересказать вторую сказку, которую мне рассказывал дед в далёком детстве, необходимо сделать небольшое отступление.

Мой дедушка очень верил в Бога, но недолюбливал православных священников – попов. Перед своей смертью, он просил свою жену, мою бабушку, попов домой не приглашать, сказав: «В Бога верю, а попов не люблю».

Так вот вторая сказка как раз о попах. Но из содержания сказки становится ясно, что некоторых попов мой дедушка уважал.

Сказка необычная и очень увлекательная.

Она называется «Как горе приводит человека к счастью». Ну что ж приступаю к рассказу второй сказки.

Как горе приводит человека к счастью

Один купец облюбовал на рынке в чужом городе коня. Очень он понравился ему, но смущала купца странная ситуация: конь хорош, а цена невелика, и почему-то хозяин, продающий его по сравнительно низкой цене, никак не мог найти покупателя.

Три дня жил в городе купец, три дня ходил на рынок, любовался на скакуна, но покупать не решался. Но перед самым отъездом домой всё-таки решился на покупку.

Пришёл поторговаться. Продавец уступил ему в цене и снизил её вполовину. Купец, с одной стороны, насторожился, а, с другой стороны, как торговый человек, очень обрадовался дешёвой сделке. Когда продавец подвёл купцу коня, держа его под уздцы, то, передав скакуна новому хозяину, сказал странные слова: «Бери коня и горе моё в придачу...»

Купец краем уха услышал сказанное, но не предал этим словам особого значения и сразу вместе с тремя товарищами отправился в дорогу. В первую же ночь пришлось заночевать в дремучем лесу. Погода жуткая: всю ночь выла метель, и волки, кружившие вокруг купеческого стана, выли ей в унисон.

На утро на всех обозах лежал метровый слой снега. Двигаться вперёд стало страшно, так как предстояло ещё суток трое перемещаться лесом даже при хорошей дороге.

Посовещался купец с приказчиками и решил возвращаться назад, чтобы в городе переждать бурю. Но и это оказалось делом нелёгким. Уже третьи сутки в пути, а городских стен всё не видно. На четвёртые сутки на купеческий обоз напали разбойники, убили приказчиков. Сам купец еле уцелел, забравшись на верхушку крупной раскидистой ели.

Увели грабители лошадей с возами в глухой лес. Остался купец без денег, без пищи, без сотоварищей. Лес гудит в бурю. Верхушку ели мотает из стороны в сторону от резких порывов ветра. А спускаться страшно: внизу сидят вокруг дерева волки и воют.

К утру буран немного утих. Замёрзший купчишка решил потихоньку спускаться вниз. Спрыгнул с нижней еловой лапы и увяз по пояс в сугробе. Что делать?

Вдруг слышит за спиной ржание. Повернул голову назад и видит коня, купленного пять дней тому назад на рынке. Тут он сразу вспомнил слова продавца о «горе в придачу». Отругал себя за то, что погнался за дешевизною. Но что уж теперь делать?.. Пришлось вместе с конем, держа его за хвост, в город возвращаться.

Чуть живой добрался купец до городских стен и сразу повёл коня на базар. Но, видимо, в маленьком городке все знали дурную славу про коня. К нему даже прицениваться никто не подходил.

А есть-то надо что-то. Оставил он коня на базаре и пошёл искать работу. Но никто его нигде в работники не берёт, так как он очень исхудал, да и одежда на нём вся порвалась за дни сплошных мытарств.

Наконец, его взяли работником на скотный двор в одной из ближайших к городу слобод, где он убирал хлев и кормил скотину. Только он устроился на работу, так тут же его злосчастный конь объявился. Как он не прогонял его, а он всё рядом ходит.

Наступила весна, стал купец работать пастухом: пасти овец и коров в окрестностях города. И конь его, носитель несчастья, рядом ходит.

Как-то раз, когда купец-пастух погнал скотину к озеру на водопой, то увидел небольшой костерок, разведённый солдатом. Подошёл он к костру, заглянул в котелок и видит, что в воде кипящей только травинки мелькают.

- Худо твоё дело служивый? - спрашивает купец-пастух у солдата.

- Да не очень уж и худо. Скоро до своей деревни доберусь: она рядом. Видишь, под горой стоит? - говорит солдат.

Купец-пастух предложил солдату имеющиеся у него харчи. И стали они вместе хлебать из котелка да разговоры вести. Солдат рассказал о сражениях, в которых участвовал, купец о брошенной в дальних краях семье.

Солдат удивился: «Как это так! Преуспевающий когда-то купец и в таком жалком состоянии оказался?»

Купец, рассказав служивому о случившемся с ним несчастье, показал рукой на окаянного коня. Солдат не поверил купцу. На что купец-пастух очень обиделся и в сердцах сказал:

- Не веришь? Вот и забирай этого коня себе и горе моё в придачу!

Солдат очень обрадовался, поблагодарил купца, сел на коня верхом и поскакал в родную деревню.

Когда солдат въехал на красавце-коне в родную деревню, то все её жители высыпали на улицу, чтобы полюбоваться на всадника и коня.

Уже вечерело. Солдат стал подъезжать к дому иноходью, не спеша. Вдруг у самых ворот ветхой солдатской избушки конь встал на дыбы и сбросил всадника наземь.

Солдат не ожидал от коня такой выходки, застигнутый врасплох, упал со скакуна неудачно на землю и сломал себе несколько рёбер, еле-еле дополз до крыльца и на крыльце лёг помирать.

Соседи чувствуют, что служивый на ладан дышит, пошли звать попа, чтобы исповедовать и соборовать солдата.

А поп и приход в этой деревни были богатые: у попа была красавица-жена - попадья, сын, который обучался в семинарии в большом городе, да дочь-красавица. Поп отличался жадностью и скупостью, поэтому местные крестьяне в целях экономии некоторые требы ходили справлять в другие приходы, хотя это всегда очень осуждалось. Но куда деваться? Нищета и ни на такие грехи толкает.

Поп без особого удовольствия пошёл исповедовать и соборовать служивого. Тем более, что его дом стоял на другом конце деревни. Зайдя хмурый, очень неприветливый во двор к умирающему солдату, он быстро исполнил все требы и с угрюмым видом спросил:

- Что подашь, служивый, церкви?

На что почти бездыханный солдат ответил: «Бери коня да горе моё в придачу...»

Жадный поп не придал произнесённым словам солдата никакого внимания. Взял коня под уздцы и повёл в церковный двор.

В эту ночь в доме попа случился пожар. В огне пожара погибла попадья. Сам поп с дочкой выскочили из дыма и огня в одном нательном белье. Дом и всё подворье поповское сгорели дотла. Крестьяне еле-еле отстояли церковь от огня.

Поп стал жить с дочкой в бедной сторожке. Сторожа рассчитали, так как сторожить стало нечего. И хотя поп уже много не взыскивал за требы с крестьян, но на службы в храм еле-еле привлекал крестьян. Людей как отрезало от прихода.

Поначалу поп очень переживал из-за того, что его поповская дочь в такой нищете живёт. Но потом быстро стал опускаться: не мылся, не стригся, - только молился. Но Бог как будто не слышал его молитв. Конь, в отличии от всей скотины, не сгорел вовремя пожара, но стал не нужен бедным хозяевам и ходил приблудный в окрестностях деревни.

А солдат не помер. Отлежался на крыльце, стал потихоньку передвигаться с посохом, а потом и без посоха стал по двору ходить, занялся ремонтом дома, посадил овощи в огороде и стал упорно в нём работать с утра до ночи.

Как-то раз, когда солдат полол в огороде бурьян, увидел он как мимо его дома проезжает обоз, а возницей на этом обозе восседал купец-пастух. Окликнул его солдат. Купец слез с козел и стал расспрашивать служивого про житьё-бытьё. Солдат рассказал купцу о своих злоключениях.

Купец очень расстроился: стыдно ему стало перед солдатом, так как он посчитал себя виновником всех его несчастий. И решил купец позвать солдата в сотоварищи, предложил служивому заколотить опять все окна и двери и поехать с ним в родной город купца помогать ему в торговле.

Солдат так и сделал. Перед дальней дорогой решили они заехать в местную церковь за благословением на долгий путь.

Подъезжают к крыльцу, а из дверей церкви выходят старый дряхлый поп и его дочь-красавица в лохмотья одетая.

Получили сотоварищи благословение и отправились в дорогу. Добрались быстро, торговля пошла бойко. Солдат, став приказчиком у купца, разбогател. И предложил ему купец открыть своё дело в деревне. Купец решил поручить ему скупать товар в окрестных деревнях, чтобы самому приезжать уже за готовым обозом.

Солдат согласился, приехал в родную деревню, пошёл в церковь, смотрит двор пустой, только конь-красавец ходит по двору. Солдату очень приглянулась поповская дочь. Да и совесть его мучила. Ведь отданный конь, возможно, и довёл поповскую семью до такого нищенского состояния.

Подошёл он к крыльцу церковному, поднялся по ступеням, открыл дверь и видит подметает пол в церкви какая-то нищенка. Он поповскую дочь сразу и не признал. Подошёл приказчик к девице и спросил её: «Где поп?»

- В алтаре молится, - отвечает поповна, покраснев от волнения, и спрашивает у пришедшего: «А зачем он Вам?»

- Хочу тебя сватать красна девица, если я тебе люб, - делает предложение поповне солдат.

- Да люб ты мне, мил человек, но я бесприданница, нет за мной ничего, - ещё больше тушуется бедная девушка.

- Раз согласна – зови отца, - просит поповну приказчик.

- Батюшка! К тебе солдат пришёл меня сватать, - окликнула попа поповна.

Из алтаря вышел согбенный старик-поп и говорит:

- Бери, мил человек, мою дочку в жёны, если она тебе по сердцу, да коня в приданное.

Но слов «и горе моё в придачу» поп не добавил. Тут же и повенчали молодых. И вышел солдат-приказчик из церкви с женой, и конь за ними следом. Крестьяне их поздравили, счастья пожелали.

И зажил солдат с женой-красавицей дружно да богато. Купец из дальнего города только и поспевал приезжать к ним за обозом.

В скором времени к попу приехал попович с молодой женой. Он закончил семинарию и вернулся в родной приход.

С появлением молодого попа стали крестьяне, как прежде, ходить в церковь. На службу стало столько народу приходить, что яблоку негде было упасть в храме.

А старик-поп ушёл в пустынь и стал жить в ските да молиться день и ночь. Стала деревня процветать и богатеть. Приход в этой деревне стал самым богатым на всю округу.

Попович с солдатом-приказчиком в батюшке души не чаяли, часто ходили к нему в скит. Звали его вернуться в деревню на старости лет. А он благодарил детей, но оставался жить один в ските, объясняя детям, что здесь через горе он познал истинное счастье в общении с Богом да в благочестивых размышлениях о Нём, благодарил солдата за то, что тот открыл ему глаза на истинные ценности в этом мире. Служивый, в свою очередь, благодарил попа за то, что тот не согнулся от горя духовно, отмолил свалившееся на семью горе и пережил его, а не передал бездумно и безжалостно первому встречному.

На что старый пустынник всегда говорил: «Без горя и счастья не видать».

Дети пустынника и местные крестьяне соглашались с ним, говоря:

- Горя бояться – счастья не видать!

У моего дедушки Серёжи много было в жизни горя, но он никогда не унывал.

Он воевал в первую мировую войну от звонка до звонка.

Потерял из-за несчастного случая сына-первенца.

Очень пострадал из-за раскулачивания отцовской семьи.

Семь месяцев валил лес, в ожидании суда по расстрельной 58Б статье. Спасло его невинного от расстрела чудо.

В начале войны от голода и холода чуть не умер на окопах. Из-под Ржева без сознания, почти бездыханного, опухшего от голода, на себе волоком притащил его домой сосед.

Четыре месяца он не мог прийти в себя от болезни.

Как только поднялся с постели - сразу вышел на работу.

На войне у него погибло два зятя.

Единственный сын пришёл с войны инвалидом.

В мирное время молодой овдовела и младшая дочь.

Но мой дедушка никогда не унывал. Помогал внукам и детям. И очень любил жену. Несмотря на невзгоды и беды прожили они очень дружно. Все его пятеро детей выросли очень порядочными людьми. Да и внуки редко огорчали. Возможно, так счастливо сложилась в главном его жизнь от того, что к себе он был очень строг, а к людям очень снисходительным.

А, главное, он умел простую, будничную, порою серую жизнь превращать в прекрасную сказку. Видеть красивое, весёлое в обычной жизни было дано ему от природы вместе с великим даром рассказчика.

Дедушка слыл среди всей маминой родни исключительно не притязательным во всех отношениях человеком. Обладая необыкновенно развитым чувством юмора, он умел даже в самые трагические моменты своей жизни поднимать людям настроение. Отличаясь большой страстью к чтению и прекрасной памятью, дед был всегда интересен людям и при этом считался на редкость не надоедливым человеком.

Он умер рано на 64-м году жизни в далёком 1956 году, похоронен на Вышне-Волоцком кладбище. Я каждый год 18 марта поминаю дедушку. Он никогда и ничем о себе не напоминал.

И вот на 35-м году после своей кончины дедушка впервые приснился мне холодной ноябрьской ночью 1990-го года в полнолуние.

Сон был очень долгим и потряс меня до глубины души.

Мой дедушка худенький, черно-волосенький с карими выразительными глазами сидел на белом камне на золотом пляже Адриатического моря и с грустью, нет, точнее, с жалостью смотрел на меня.

Потом неожиданно, так только бывает во сне, начался бой. Сражались красивые молодые парни с оливковой кожей и с огромными голубыми глазами в густых чёрных ресницах. Они стреляли в друг друга из автоматов. Иногда дело доходило до рукопашного боя. Кровь лилась рекой. В этом бою люди гибли мгновенно. Они падали, падали, закрывая своими гибкими молодыми телами золотистый песок пляжа. На всех воинах была надета хлопчатобумажная форма цвета хаки, покрытая разноцветными пятнами: коричневыми, оранжевыми, голубоватыми, серыми. Из такой же ткани были сделаны их кепки с длинными плотными козырьками. На ногах у солдат надеты бутсы. Такой военной формы я раньше не видела на наших солдатах. Но эти убивающие друг друга парни оказались гражданами Югославии. И война, которая происходила на моих глазах во сне, выглядела со стороны, как гражданская. Бойня происходила рядом с нами. Но солдаты не видели нас с дедушкой. Сколько часов происходила битва трудно сказать. Но то, что она была долгой и кровопролитной, я точно помню. Я не осознавала, что всё происходит во сне. Я искренне жалела корчащихся от боли в конвульсиях молодых воинов. Кровь у них хлестала изо рта, груди, живота, рук, ног, спины. Она струилась густая и алая, как сок клюквы. Её капли горели на золотом песке пляжа Адриатического моря, как самоцветы: рубины, гранаты, агаты, кораллы.

Когда битва закончилась, и среди солдат не осталось в живых ни одного человека, дедушка сказал, что я должна похоронить всех погибших до заката. Если я не успею похоронить хоть одного из них, то в Югославии разразится страшная гражданская война, и в результате страна распадётся на несколько малых государств. И я начала их хоронить, разгребая песок ближе к морю руками, так как морская вода делала его рыхлым. Я хоронила и хоронила воинов, таская на себе тяжёлые трупы. Но вдруг я спохватилась: «Как их потом будут отыскивать родственники?» И после этого внезапного озарения, я решила выкопать у всех захороненных ребят головы. Головы в кепках торчали над песком как какие-то экзотические растения. Но потом кепок стало не хватать. И непокрытые головы с открытыми глазами, торчащие над золотым песком, выглядели жутковато. Мне почудилось в этих не покрытых вихрастых головах похороненных парней, торчащих над песком солнечного пляжа, что-то кощунственное и диковатое. Я побежала в город и купила в ближайшем киоске у какого-то югослава много-много упаковок с целлофановыми пакетами.

Раздобыв пакеты, я стала их надевать как мешки на головы погибших в бою ребят.

Огромное красное, вернее сказать, кровавое солнце стало уходить за горизонт. Вот оно уже погрузилось наполовину в оранжевый блестящий песок.

Дедушка стал помогать мне, бегая как заводной с трупами. Но их было так много... Когда солнце полностью скрылось за горизонтом, не похороненными осталось лежать на песке треть тел погибших в жутком и необъяснимом по жестокости бою. На чёрном небе загорелись яркие звёзды, и бордовая луна повисла у меня над головой. Только к рассвету мы с дедушкой сумели похоронить последнего солдата. Когда яркие утренние лучи солнца осветили пляж, то я увидела, что песок от крови солдат стал красным. Самое удивительное в этом мрачном зрелище было то, что головы солдат заполнили всю территорию пляжа, не оставив, ни одного свободного от захоронения клочка песка на огромном пляже. Я только удивилась, глядя на это страшное кладбище, как я сумела с пожилым человеком менее чем за сутки придать земле столько мёртвых тел.

На это жуткое зрелище стало невыносимо смотреть, и мы с дедушкой направились к городу через свежее кладбище. Я с жутью осознавала, что мы наступаем на тела солдат, чуть прикрытые песком.

Дедушка с укоризной мне сказал: «Что ж ты, внученька, не справилась с заданием: не успела всех воинов придать земле? Ведь все те, кого ты не сумела похоронить во сне, умрут в реальной жизни в Югославии. Похоронила бы их всех в виртуальном мире, и не было бы войны...»

Мне стало очень страшно и очень стыдно, когда я услышала такие осуждающие слова в мой адрес. Я вдруг поняла, что впервые в жизни не выполнила порученное мне задание. А оно, наверное, являлось самым ответственным изо всех когда-либо порученных мне в жизни. Но в тоже время до меня смутно стало доходить, что всё происходящее во сне. Надо только проснуться, и мозг забудет этот приснившийся ночью кошмар.

Но вдруг дедушка завёл со мной разговор на совершенно другую тему. Он начал говорить со мной о дальнейшей моей судьбе: «Ты не расстраивайся, внученька, - жизнь тебя ждёт тяжёлая... Детей ты вырастишь не для себя. У тебя будут очень хорошие внуки, и их будет очень много. Они прославят тебя и свою Родину, но ты не доживёшь до этих приятных моментов в их жизни, хотя проживёшь очень долго. Старость у тебя будет одинокая и очень счастливая. И, вообще, жить ты начнёшь только с 58-ми лет. Ты объездишь весь мир, встретишься с очень интересными людьми. Но всегда будешь искать изоляции и одиночества».

Мы медленно поднимались в гору. Очень усталые и отрешённые мы встретили огромную толпу рыдающих женщин. Они спросили у нас, где похоронены их дети. Я не поняла их вопроса, а дедушка им показал рукой в сторону моря. Эта огромная воющая толпа побежала как табун каких-то безобразных существ, напоминающих кенгуру. Я проснулась от ужаса до рассвета и с радостью ощутила всем сердцем и душой, что весь происходивший со мной ужас не реальность, а всего лишь только страшный сон.

Посмотрев на мирно спящего со мной рядом мужа, я тяжело вздохнула.

Ужас, пережитый во сне, никак не уходил из моего воспалённого сознания.

Я вдруг поняла, что я и весь мир переживёт какую-то серьёзную катастрофу. Но цивилизация не погибнет – раз я буду долго жить. Но мне вдруг стало так страшно из-за моего счастливого одиночества. И было обидно, что девочек своих я выращу не для себя. А для кого же? Чтобы себя успокоить я решила, что для очень хороших мужей. Мои девочки будут с ними так счастливы, что им будет ни до меня. И ещё я очень обрадовалась, что у меня будет много внуков.

И хоть дедушка мне лично не предсказал ничего плохого, я поняла, что во сне он пришёл меня предупредить...

Столько было непонятного в его предсказаниях. Одинокая счастливая старость?.. А разве такая старость бывает?.. Я объеду весь мир... Странно даже? Я ведь не имею особой страсти к путешествиям...

После этого сна из моей жизни ушла безмятежность. Кроме того, я почти физически почувствовала какую-то неотвратимость, с которой даже не стоит бороться.

В этот же день в обед я рассказала сон маме и пожалела об этом.

Мама после моего рассказа стала очень задумчивой и даже расстроенной. Единственно о чём я не стала говорить ей, что у меня будет одинокая старость, и что детей я вырастила не для себя.

Образ дедушки милый, добрый, мудрый много дней стоял перед моими глазами днём.

Но ночью он куда-то ускользал. И я почувствовала, что он мне больше никогда не приснится.

Видимо, все эти годы дедушка опекал меня, а теперь больше не сможет этого делать.

Поэтому, как мог, дед предупредил меня?

Кроме того, дедушка во сне объяснил мне, что я не выполнила своего главного предназначения в жизни, и что после этого будут серьёзные последствия.

Я решила больше не метаться, сосредоточиться на своём внутреннем мире и выполнять очень качественно любую работу, которую в дальнейшем поручат мне.

Я поняла, что перешла какой-то рубеж, после которого уже нельзя бежать от ответственности.

И я решила принимать жизнь только такою, какая она есть. Я осознала, что часто буду прятать голову в песок, как страус. У меня просто нет другого выхода, чтобы выжить.

И ещё я поняла: как сильно люблю своих дочек, как привязана к ним. Что ж я, наверное, буду из последних сил им отдавать всё, что могу, пока они будут рядом, пока ещё будут нуждаться во мне. Но я так же с горечью осознала, что ради их счастья я не стану ни их привязывать к себе, ни сама привязываться к ним. Так как я должна поднять и поставить их на ноги для других.

О муже я тоже стала думать с некоторой растерянностью. Я очень хорошо относилась к нему. Если он не должен доживать со мной, то пусть уйдёт куда-то. Я не хотела его смерти... Он был намного моложе меня. Пусть где-то без меня живёт долго.

С моей любимой сестрой мы уже сейчас живём в разных городах... Так что и разлучать не надо...

Перед моим взором часто возникло видение: пляж с торчащими головами. И меня охватывало чувство горькой вины перед югославскими парнями, которых я не успела похоронить до заката, пусть даже во сне. Стыд, что я не выполнила свой долг в виртуальном мире, мучил меня.

А, может быть, это очень хорошо, что, благодаря сновидению с участием в нём дедушки, со мной страшные события произошло во сне, а наяву горе обойдёт меня стороной. И надежда, что если я буду терпимее к людям в реальной жизни, не даст мне шанс уйти от главного моего предназначения в реальности. Надо быть строже к себе, легко прощать обиды, и постоянно осознавать, что ты на земле не случайна и каждый твой шаг на этой планете важен и для тебя, и для окружающих тебя людей, и для жителей всей планеты, а, возможно, и для всего мироздания.

Но, всё же я думаю, что хорошо, что это произошло в виртуальном мире, а не в реальном. Пережив стыд, что я не выполнила свой долг во сне, я в реальности стала намного осторожней относиться к порученной мне работе и никогда не отказывалась даже от невыполнимых, на первый взгляд, заданий.

А, может быть, чересчур осторожная, я стала опасна родным, близким и обществу в целом. Ничто, как страх, не может лишать личность свободы. Возможно, наоборот, стоит меньше задумываться о проблемах и надо переживать о них только в режиме их постепенного поступления в твою судьбу. Ведь человеческая жизнь на Земле в конце концов заканчивается физической смертью... И в самом финале, на Страшном Суде узнаешь, что в результате чрезмерного рвения, ты и потеряла человеческую душу. Ведь в тринадцатой Суре Корана написано, что именно благими намерениями устлана дорога в ад. Наверное, самое главное для человека, живущего на нашей планете, до последнего его вздоха, не потерять совесть. То есть, прожить жизнь на земле, как мой дедушка, честно, скромно и достойно. Царство небесное Рабу Божьему Сергею и Вечная ему Память.

Ноябрь 1990 г.

ОТВЕТСТВЕННОСТЬ И ОПАСНОСТЬ В НОВЫХ ЗНАКОМСТВАХ

Посвящается покойной и её подруге

Сегодня похоронили прекрасную, очень умную и красивую женщину. День её похорон был одним из самых сложных в моей жизни. Знала я эту женщину мало, но она сыграла огромную роль в моей судьбе. Мне теперь кажется, что она была послана мне Богом как серьёзное испытание.

Мы жили с папой вдвоём. Я редко отлучалась в свободное время из дома, так как чувствовала, что папе одному плохо.

В последнее время папа не любил, когда к нам заходят соседи и знакомые. Он любил быть дома только со мной или с моими подругами, или с моей дочкой.

Поэтому я старалась надолго не отлучаться, только в баню или по делам.

Но если мне случалось быть в центре города, то хоть на полчасика я забегала к своей закадычной подруге, которая была на пенсии и часто бывала днём дома.

Так было и в день моего знакомства с покойной. Я получила в мастерской на Карла Маркса отремонтированную обувь и побежала к подруге.

Когда я позвонила, дверь мне открыла очень возбуждённая подруга, сказав, что я очень кстати.

Я быстренько разделась и прошла в её комнату. За столом, уставленным яствами, сидела она - красивая и благодушная. Она вся как бы светилась. Золотисто-рыжие волосы были уложены и скручены в тугой узел. На висках, затылке, шее из этой копны выбивались тугие, породистые завитки. Лицо тонкое, изящное, задумчивое, тихое, как у полячек-аристократок. Самовязанная пастельного тона кофта облегала её стройную фигуру. Руки и ноги - очень изящные, голос - тягуче-певучий, такой нездешний. Взгляд голубоватых глаз - ласкающий, какой-то приторно-сладкий, не совсем сочетающийся с изысканными манерами, но непошлый.

Женщины отвели поминки по умершему второму мужу моей подруги. Они уже были на кладбище, просмотрели фотографии, посидели за столом. И тут пришла я. Наверное, как в дальнейшем показала жизнь - некстати.

Подруга достала вторую бутылку водки, и мы стали медленно, маленькими порциями водки поминать мужа подруги. Потянулся спокойный, незатейливый разговор, из которого я поняла, что моя подруга и эта женщина когда-то очень хорошо дружили. Но потом моя подруга вышла замуж за мужчину этой женщины. Эта женщина и подругин муж были художниками.

Подруга мне показала картину, висящую в коридоре, объяснив мне, что нарисовал её муж.

Я давным-давно обратила внимание на это солнечное полотно с золотистыми пушистыми соснами, но всегда стеснялась спросить подругу о происхождении этого произведения искусства. Мы постояли, посмотрели в задумчивости на картину и стали собираться по домам.

Мы с подругой проводили бывшую пассию подругиного мужа до перекрёстка и любезно распрощались. И подруга пошла меня провожать, так как ей со мной по пути: в ближайшее время ей нужно было забрать домой из гимназии внучку.

По дороге подруга рассказала мне, что эта женщина, её второй муж и она - Скорпионы. Что сегодня её второму мужу година - тридцать лет со дня смерти. Что через несколько дней ему бы исполнилось 60 лет, и бывшей его пассии тоже будет в ноябре 60 лет.

«Напиши ей стихи к юбилею, у неё своя баня в частном секторе. Ты возьмёшь стихи, я - бутылочку, и пойдём к ней в баню париться», - предложила подруга.

Я написала к юбилею этой женщины хорошие стихи. Они впоследствии вошли в сборник стихов «Одна любовь», но в баню с подругой мы так и не собрались. Передала ей стихи подруга или нет - я не знаю.

Вскоре я уехала на юбилей к родной сестре и совсем забыла о своей новой знакомой, которую я мысленно про себя назвала колдуньей, хотя ничего зловещего в её облике не было.

Мы с подругой никогда не вспоминали об этой женщине, но после этой роковой встречи я почувствовала, что в наших с подругой отношениях что-то изменилось. Хотя я абсолютно уверена, что они между собой обо мне ни разу и словом не обмолвились.

Подруга всё чаще и чаще стала относиться ко мне с оттенком лёгкой иронии, а впоследствии и с пренебрежением.

Я не обижалась на неё, так как она была очень хорошим человеком, а моя рассеянность вполне могла вызвать в любом человеке чувство иронии.

Как-то через год, кажется, подруга в разговоре обмолвилась, что бывшая пассия её мужа и мой однокурсник ездили вдвоём на юг. Я отнеслась к этому сообщению весьма равнодушно, так как ни эта женщина, ни мой однокурсник меня совершенно не интересовали.

Ещё через год подруга пригласила меня к бывшей пассии своего мужа в баню, сообщив по дороге, что у этой женщины обнаружен рак лёгких.

Когда мы пришли к ней в частный дом, баня была уже натоплена, и был накрыт богатый стол.

Женщина выглядела очень хорошо, была приветлива и улыбчива. Из бани я пришла первая. Она усадила меня за стол, и мы долго беседовали. Она спросила меня, с кем я живу. Я ответила, что с папой. Затем она поинтересовалась, есть ли у меня мужчина. Я ответила, что нет. На что она сказала: без мужчины жить скучно. Я ответила, что у меня из-за мужчин всегда бывают одни неприятности, что я была два раза замужем и оба раза неудачно. «Как же ты можешь жить вообще без мужчин?» - спросила она задумчиво. «Ну, уж если безвыходное положение, то прошу этих двоих. Не было случая, чтобы тот или другой не поддержали меня», - ответила я, растерявшись.

Действительно, ни первый, ни второй мужья не отказывали после развода мне в моих просьбах. Возможно, они делали мне всё с превеликим неудовольствием, но всегда всё делали.

«Знаешь, а я очень любила общаться раньше с мужчинами, я всегда испытывала от этого такое удовольствие», - задумчиво сказала собеседница.

Я, в свою очередь, вспомнила свои отношения с мужчинами, и волосы на голове у меня сразу зашевелились от ужаса.

Я ответила ей, что не испытываю особой теплоты к этим отношениям.

Тут прибежала подруга из бани, села за стол, а я заторопилась. У меня была назначена встреча, чтобы идти в театр. Но меня попросили не говорить никому об этом нашем выходе в свет.

Я собрала все свои мешки с банными принадлежностями и побежала к театру.

Через несколько дней от нашей общей подруги, с которой я и ходила в театр, я узнала, что моя приятельница сообщила ей слова бывшей пассии её мужа. Оказывается, я хвасталась перед ней наличием у меня двух мужиков.

Честно говоря, я сначала не поняла, о чём она мне сказала. Я решила, что женщина, у которой мы мылись, просто сказала, что у меня было два мужа, считая, что моя подруга не осведомлена в этом вопросе. Но когда моя собеседница добавила к этому, что подруга думает, что с одним из них я ходила в театр, то я, расстроившись, спросила: «Ну ты-то знаешь, что в театр я ходила в субботу с тобой?»

«Да-да, конечно! И я просила тебя об этом никому не говорить», - добавила она неуверенно.

Мне как-то так стало неприятно:

Пассия её второго покойного мужа посеяла столько подозрений у моей когда-то самой близкой подруги, что наша дружба оказалась под угрозой развала.

В ноябре-месяце прошлого года мне сообщили о моём сокращении. Но так как пенсию выдают не сразу, я до назначения пенсии решила устроиться по временному договору на вторую работу. И январь-февраль работала на двух работах. Моя подруга часто звонила мне, но никогда не заставала дома. Тогда-то она сказала нашей общей подруге, что я как мартовская кошка. Меня очень обидели эти слова, так как я никогда таким высказываниям не давала повода, но я обязана была молчать.

Как только я получила первую пенсию, я сразу уволилась с дополнительной работы. Вскоре меня сократили.

У меня появилось много времени, чтобы общаться с подругой. Но отношения наши никак не складывались. Она постоянно меня в чём-то хотела уличить. Каждое моё слово подвергалось сомнению.

Я постепенно стала чувствовать, что попадаю в разряд людей второго сорта.

Я всегда молилась за всех членов семьи моей подруги: и живых, и усопших. Теперь, когда я говорила подруге, что ходила в церковь и заказывала службы для своих и для её родственников, то стала чувствовать, что ей это неприятно. Я несколько раз прямым текстом получала от неё резюме, что этого делать не надо, что её дочь ходит в церковь и всё-всё делает. Я очень хорошо почувствовала её брезгливость. Ей неприятно было, что такая женщина, как я, принимает хоть какое-то, даже косвенное участие, в жизни её родни.

В конце мая этого года я заболела в очень тяжёлой форме каким-то новым кишечным гриппом.

Так как у меня нет желчного пузыря и очень больной желудочно-кишечный тракт, то его расстройство я восприняла как весеннее обострение. Несколько дней я провалялась в постели, принимая альмогель, аллохол, панкриотин, бисептол, но никакого улучшения не было.

Моя дочь очень расстраивалась из-за моего здоровья и попросила после майских праздников хотя бы вызвать врача на дом. На страстной неделе позвонила подруга и позвала меня в баню, сказав: «Выезжай быстрей!» Дочка попросила меня не ходить в баню, но я так боялась обидеть подругу, которая для меня будет топить баню, что решила ехать. Но только я собиралась выйти из дома, у меня начинался сильнейший понос. Только через полтора часа я смогла выйти из дома.

Когда я приехала в баню, подруга уже домывалась. Я приоткрыла дверь и встретила взгляд, полный такой неприязни и ненависти, что, закрывая дверь, сильно повредила палец.

Я еле-еле разделась, еле-еле помылась, вышла из бани и чувствую - умираю. Я сказала подруге, что очень плохо себя чувствую, и она проводила меня до маршрутки. Как я добралась домой - не помню. Всю ночь меня било как в лихорадке, ноги сводила судорога, голова раскалывалась на части от боли.

Я почему-то вспомнила бывшую пассию подругиного мужа. Она смертельно больная выглядела лучше, чем я. Её лицо со сладкой улыбкой на устах проплыло мимо меня. Мне стало так страшно. Так страшно, что я боялась уже не дожить до утра.

С раннего утра по квартирам стали ходить дети. Я через силу вставала и раздавала им пасхальные яства. Постепенно я разошлась.

Часов в десять утра пришла дочка со своим кавалером, потом - соседи. Мы сфотографировались на память. Что интересно, проявив фотографии впоследствии, я не заметила на своем лице никаких признаков болезни. Гости немного расшевелили меня, и мне показалось, что я пошла на поправку. Убрав стол за гостями, я легла.

И только я задремала, зазвонил телефон. Мои подруги приглашали меня на Пасху в гости. Я ответила им, что лежу, что я не в состоянии сидеть за столом. На что они ответили: приезжай сюда лежать.

Я подумала, что сегодня Пасха: поеду-ка к подружкам. Может быть, Пасха наладит мои отношения с подругой.

Но я переоценила свои силы. Я еле-еле вползла на восьмой этаж, извинилась перед подругами и сразу легла одна в зале на диване.

Видимо, мой жалкий вид раздражал подругу. Она в конце-концов настояла на том, чтобы я села за стол, почему-то вязалась к каждой фразе и, в конце концов, припомнила всё от Адама и Евы до настоящего времени.

Я не выдержала и стала ей огрызаться. С чего начался скандал, я из-за очень плохого самочувствия не помню. Единственное, о чём помню - она меня уличала всё время во лжи.

В конце концов я поняла, что мне нужно срочно покинуть помещение, иначе в наши отношения ворвутся необратимые процессы. Чтобы наша дружба окончательно не рухнула, я, покачиваясь, вывалилась на улицу. Идти домой у меня не было сил.

Я вспомнила о приглашении Егуновых, кое-как перешла дорогу и, как пьяная, ввалилась к ним. Мы вчетвером посидели за столом: я, Нина Глушенкова, Слава и Оля. Видя, что на мне нет лица, они предложили мне лечь на диван. Я, по-моему, сразу отключилась, с большим усилием поддерживала разговор, а потом заснула. Проснувшись, я почувствовала силу и сразу собралась домой. Нина стала собираться вместе со мной.

По дороге Нина сетовала на своё горькое житьё. Я от всего сердца жалела подругу, но у меня не было сил даже выразить ей сочувствие.

Ночь была кошмарная, но я её пережила. Выздоравливала я очень медленно. Осложнения после этого гриппа, по-моему, во мне не прошли до сих пор.

Когда я выздоровела и стала выходить на улицу, то узнала, что в городе была эпидемия куриного гриппа. Я сама заразила дочь и мужа подруги. Они, по-моему, переболели еще тяжелее, чем я.

Вместе с болезнью ушла обида на подругу. Мне так хотелось, чтобы наши отношения с подругой были очень хорошими, но что-то так и не клеилось.

В конце сентября мы стали опять плотно общаться. Я, честно говоря, забыла все наши размолвки. Но что-то мешало и мешало нам дружить по-прежнему, хорошо и искренне. Недавно подруга позвонила мне среди дня и сказала, что идёт топить баню и приглашает меня помыться. Мне почему-то показалось, что я забыла дорогу и не найду дом с баней. Но подруга сказала, что она ждать не может, и добавила, что хозяйка была очень плоха.

Я тут же собралась, но кружила долго между домами, прежде чем нашла дом с баней.

Хозяйка выглядела хорошо и совершенно не была похожа на умирающую.

Подруга уже домывалась, когда я пришла в баню. Она не поверила мне, что я так долго не могла найти дом. Я даже не стала оправдываться. Наскоро помывшись, так как поиски отняли у меня последние силы, я поплелась в дом хозяйки. Она напоила меня чаем. Я подписала ей свою книгу и подарила. Хозяйке очень понравилось посвящение. Она сказала мне с благодарностью: «Читаешь, и жить хочется».

«Ну и живи», - сказала я ей с радостью. Она мило улыбнулась мне в ответ. Когда я выходила из дома, вещи и двери цеплялись за меня. Я очень сильно повредила руку. Кровь из раны текла у меня три дня. Я пожалела в душе, что пришла сюда.

Люся по дороге всё время говорила мне о плохом состоянии здоровья своей подруги. Я сказала, что, может быть, икона Серафима Саровского поможет ей. Я сегодня утром ходила в церковь «Неопалимая Купина» и прикладывалась к привезённой туда из Дивеевского монастыря иконе. Попросила себе конец в одночасье, чтобы никого не мучить. Я предложила её подруге сходить к иконе. Она сказала мне на это, что пойдёт, если сил хватит.

Моя подруга к приложению к иконам относится очень скептически. А я верю, я чувствую, какая на нас исходит благодать с икон. Как бы я не болела, придя в церковь, всегда чувствую улучшение.

Так сложились обстоятельства, что в субботу я опять прикладывалась к этой иконе, но уже не в этой церкви. Для себя я попросила только смерти в одночасье. Очень много просила для детей. И за больную знакомую просила. Просила Бога помочь ей. Просила о помощи, не знаю какой. Что она выздоровеет - это нереально. Значит, просила помочь умереть.

В воскресенье моя подруга позвонила и сообщила, что больную с сильными болями положили срочно в онкологию, что она очень мучается и всех проклинает, что родные говорят: «Всё это очень тяжело слушать», и что подруга сама собирается к ней идти. Я в ответ только и сказала, что никуда не пойду, так как боюсь её знакомой.

Мне было стыдно за моё малодушие, но я понимала, что не смогу заставить себя увидеть больную живой. Она внушала мне какой-то органический ужас.

Помимо моей воли рука взялась за перо, и я написала в блокноте:

К Богу

Прими к себе, Господь, Тамару

Без тяжких мук, проклятий, слёз.

Сними с неё посмертно кару

И пожалей её всерьёз.

Жизнь так сложна. Она красива.

Порою ветрена была,

Но без упрёков всё сносила

И многим здесь была мила.

Любила и с улыбкой светлой

К тебе взывала: «Бог, прости!»

Была талантливой кокеткой:

Ей помоги крест донести!..

12.10.2003 г.

Поздно вечером я позвонила подруге домой. Подошла её дочь. Она даже не знала об онкологическом диспансере ничего, не знала, где её мать. Подруга, видимо, до глубокой ночи осталась в онкологическом диспансере.

Я легла спать. В ушах долго звучал голос подруги, наполненный ужасом и безысходностью. Я сразу сказала подруге, что идти к больной во мне нет сил. Я знаю, что это великий грех - не посещать больного человека на смертном одре.

Тут же вспомнила о звонке Антонины Васильевны Репиной. Она звонила мне в субботу. К телефону подошла Наташа (меня не было дома). Антонина Васильевна, наверняка, очень нуждалась в моей помощи - просто так она не звонит по телефону никогда.

Когда Наташа сообщила мне о телефонном звонке, я не бросилась к телефону и не стала её расспрашивать, что случилось. У меня не было никаких душевных сил. Я решила подождать, когда она позвонит сама во второй раз. Я лежала одна в пустой квартире и думала про себя: «Какая я нехорошая, жестокая. Не сходила в онкологический диспансер с подругой, не позвонила Антонине Васильевне, редко встречалась с Антониной Петровной Антиповой, когда та была жива. Улеглась спать в десять часов, хотя нужно убирать квартиру к приезду сестры. Ведь она так любит домашний уют».

Мысли ползли и ползли. Я ворочалась с боку на бок. Больше всего мне было стыдно перед подругой. Когда болел мой отец, она была со мной всюду, ни на минуту не покидала меня, даже отца одевала со мной в госпитале ветеранов войны, когда он умер. А я побоялась идти с ней в онкологический диспансер.

Передо мной всплыло лицо больной со сладкой улыбкой на устах. Она была красивая, рыжая, сияющая, совсем не похожая на умирающую. И вдруг из сладчайших уст посыпались проклятья, проклятья и проклятья. Всё это говорилось нежным шелестящим голосом с улыбкой на губах, изысканно тонких. Мне стало опять очень страшно. Мне показалось, что передо мной лицо колдуньи. Затем передо мной всплыло лицо её брата. Во взгляде, в оттопыренных ушах мне почувствовалось тоже что-то потустороннее. Я так испугалась за себя: что за грязные мысли лезут в голову на ночь глядя? Я долго ворочалась, вспоминала маму с папой, вспоминала, как они кротко и спокойно приняли смерть. Никаких упрёков, никаких обид, только неловкость, что они оставляют меня здесь одну, без помощи и поддержки. Вспоминались последние мамины слова: «Всё! Это - конец! Но мы переживём это».

Вспомнилось растерянное папино лицо перед смертью, когда я махала около его рта полотенцем. И его слова: «Надя! Устала, отдохни!..» Я сейчас как на духу говорю: «Не было никакой усталости. Так бы и махала, и махала». А потом томительные часы, когда папа был в реанимации. Реанимация была расположена над моей палатой. Через вентиляционные трубы был слышен каждый вздох, каждый звук.

Мы с сестричкой с ужасом услышали, как замолчал осциллограф.

Через пять минут в палату вошёл дежурный врач и со слезами на глазах сообщил: «Ваш дедушка умер».

Может быть, если бы я сидела подле больной сейчас и держала в руках руку умирающей, она бы приняла смерть покойно? Но я поняла, что никакая сила не заставит меня идти к ней, я понимала, что за малодушие меня Бог накажет. Я представила подругу, сидящую около больной, и чувство предательства сдавило мне горло. Я решила, что завтра займусь выпуском книги «Сказы миллениума».

Ужасная ночь прошла. Наступило солнечное, чистое утро. И только я решила заняться выпуском книги, как позвонила подруга и попросила меня съездить в Карамзинку к врачам, лечащим брата умирающей.

Я представила лицо брата, подумала, куда мне нужно ехать, вспомнила, что дома у меня нет ни копейки, и решила - не поеду. Я стала отказывать подруге в её просьбе, твердя как молитву: «Не могу, не могу, не могу». У меня было такое чувство, что от боли моё сердце разорвётся.

Я уже готовилась выходить из дома, когда позвонила подруга. После разговора с ней я даже на секунду боялась задержаться в квартире, не приняв ничего сердечного. Выскочила из дома и побежала к трамвайной остановке. Всё, что было связано с умирающей от рака лёгких женщиной, наводило на меня ужас.

Если бы подруга попросила меня поехать к своей матери за сотню километров, я бы бросила всё, взяла бы взаймы денег и помчалась к ней на перекладных.

Усевшись в трамвае, я заплакала, достала записную книжку и стала в стихах молить о прощении:

Т.

Что же так, Тома,

Сердце тоскует?

Что за неясность

Покой мой ворует?

Что за неявная

Связь между нами,

Нитью невидимой

Меж берегами.

Омутом тёмным,

Омутом древним

Дышит скорбящею

Песнею древней.

И почему

Мое сердце болит,

Совесть усталая

Душу бодрит?

Просит покаяться,

Просит проснуться.

Просит назад

Хоть чуть-чуть повернуться.

Чур, меня! Чур, меня!

Сердце кричит.

Что за неволя

В мыслях свербит?

Мысли вразброд,

И горит искушение,

Что так тревожит

В это мгновение?..

У меня такое ощущение, что она мертва:

Что так мешает

Просто прийти,

Тихо сказав:

«Меня, Тома, прости!..

Слышишь, прости

За неясные мысли.

Я не пойму:

Почему грязно мыслю?»

Может быть,

Просто горе своё

Мне отравляет

Просто житьё.

Может, с дочуркою

Что-то случилось?

Что-то не пишет:

Долго не снилась:

Что ж мою душу

Три дня бередит?

Или умершее

Сердце не спит?

Сердце волнуется?

Что-то не так?

Просто от нас скрыла

Главный ты факт?

Я не узнаю

Теперь никогда?

Что ж приключилось

С нами тогда?..

13.10.2003 19.30

Т.У.

Я тебя совсем не знала:

Ты была стройна, горда:

В золотых лучах пылала

Твоя тайная звезда.

Не могла я в Карамзинку

Съездить, милый мой дружок:

С книгой выпала заминка:

Для изданья вышел срок.

Дорога мне эта книга:

Может, кто-нибудь другой

Для тебя протянет нити,

Даст душе твоей покой.

Эта справка, эта справка:

Знаю, вам сейчас нужней,

Но, поверь, так много страсти

В сказах сложных трудных дней.

Так хочу отдать я людям

Потаённые слова:

Да бюджет мой очень скуден,

От долгов болит глава.

Для меня дорога роскошь.

Дома я сижу теперь.

Знаю, что сейчас я брошу

Твоё горе на плетень.

Знаю, что тебя оставлю

Без копейки за душой.

Знаю, Тома, твёрдо знаю -

Грех беру на дух большой.

Может, кто-то всё-таки съездит

И устроит все дела?

И права, конечно, мама,

Что возмездье родила...

Её дочь всегда в метаньях,

На распутье каждый раз.

Вновь большое испытанье

Выпало ей и сейчас:

Не простит Господь Великий

Мне поступок роковой;

И святых седые лики

Посмеются надо мной.

Бросила опять Людмилу

В испытаний страшный час:

Господи! Ты дашь мне силы,

Ты услышишь дикий глас

Души горькой и заблудшей,

Чтобы стала она лучше:

13.10.2003 г.

Домой я возвращалась, как во сне. Пришла, не раздеваясь, легла на диван. Сердце так ломило. В висках стучало, стучало, как в будильнике.

Резкий звонок телефона оборвал всё внутри. Наверное, умерла! К телефону чуть подползла.

Звонила дочь: «Мама, срочно нужно вызвать мастера: колонка неисправна».

Я стала искать номер телефона, чтобы позвонить в газовую службу. Часа полтора провела в поисках, а дозвонилась мгновенно.

Мне сказали, что мастер придёт 15 октября в течение дня.

Я стала звонить подруге, чтобы узнать об умирающей. Не дозвонилась, но у меня было такое чувство, что её уже нет.

«Если она не умерла сегодня, 13 октября в понедельник, а уйдёт из жизни на Покров, то мой грех будет в сто крат страшнее», - ужаснулась я.

После поисков расчётной книжки комната имела очень неопрятный вид. Я очень энергично взялась за уборку. Наткнувшись на дочкины вещи, решила от них избавиться побыстрее, позвонив знакомой, чтобы скорее всё отдать ей.

Позвонила. Мы договорились встретиться 14 октября в 13.00 в парке «Молодёжный».

Была прекрасная погода. Ожидая знакомую, я даже написала два стихотворения:

Иринке

Тишина в шуршанье тает,

В золотых покровах лес,

Гулкий гомон птичьей стаи

Словно колокол с небес.

Отгудели, откричали

И растаяли в дали.

Лишь навеяли печали

Вновь пернатых корабли:

Караван усталой стаи

Как пиратский стяг проплыл,

С грустью милой взгляд лаская,

За собой он в даль манил.

Но опять тишь да прохлада,

Как бальзам, текут с небес.

Ничего душе не надо,

Как собор стоит весь лес.

Я поставила дату - «13.10.2003 г.» - так как по парку в это время должна была гулять моя бывшая сотрудница Ирина.

Мы с ней раньше делали расчёт мощности. Я никогда не забывала её поздравить в стихах. Но с последними потрясениями я позабыла всё, а про день рождения Иринкин - тем более.

Написав сверху посвящение, я уже ждала эту случайную встречу спокойно. Но встреча не состоялась. А моя знакомая так и не приходила.

От нечего делать я написала ещё одно стихотворение.

Ветерок шуршит листочком,

Очень терпким и сухим.

Место он готовит почке -

Колыбель, приют от зим.

Чтоб набухнуть весной ранней,

Лопнуть на апрельском солнце,

И листок, как изваянье,

Выпустить над лужи донцем.

Наливаясь соком свежим,

Нашептаться, нарезвиться,

Чтоб опять осенней ранью

Золотом суметь налиться.

Золотой короной лесу

Отстоять на бабье лето,

Легкомысленно сорваться

И засохнуть снова где-то.

Тут появилась моя знакомая, и мы долго гуляли по парку, слушая шорох листвы.

После обеда я должна была идти к Глушенковым. Был день памяти Юры. Вчера я очень много написала стихов. Два стихотворения из них я посвятила Юре.

Посидели у Глушенковых хорошо, но ушла я от них с тяжёлым от раздумий сердцем.

Весь вечер ждала звонка, но об умирающей не получила никаких известий.

Ночью я решила, что рано утром схожу к дочери, дождусь газовщика, отремонтирую колонку и поеду в онкологию, найду сама больную и посижу с ней, подержу за руку. Мне теперь казалось странным: почему меня охватил такой ужас только от одной мысли о встрече с больным человеком.

Я долго не могла уснуть. Образ больной женщины ни на минуту не отпускал меня.

Несколько дней назад я страшилась только одной встречи с этим человеком, теперь же мне не терпелось увидеть её.

15 октября я встала рано. Дочка утром передала мне деньги, чтобы расплатиться с газовщиком. А перед самым выходом из дома, уже захлопнув дверь, я услышала телефонный звонок и вернулась.

Звонила подруга и сказала коротко: «Похороны в 12.00. Если сможешь, приходи».

Растерявшись, я только промолвила: «Что, уже? Если смогу, приду».

Но я отлично понимала, что газовщик имеет право прийти в течение дня в любое время.

Никто не соглашался посидеть за меня в квартире. Соседи все сразу куда-то хлынули по неотложным делам. В подъезде остались только парализованные и старше 80 лет.

Меня било, как в лихорадке. Попасть на похороны этой женщины мне почему-то стало очень необходимо. Я металась по квартире не в силах что-либо предпринять.

Я стала молиться, но газовщик не шёл и не шёл.

С 9.00 у меня в сердце началась такая боль, что мне казалось, что оно разорвётся.

Я решила писать стихи. Для меня это самый лучший способ снять стресс. Но никакой бумаги под рукой не оказалось, и я стала дрожащей рукой записывать строки, полные горечи, в записную книжку:

Т.

Ты умерла и хоронить должны тебя,

Дружок, в двенадцать:

Заел меня постылый быт:

С газовщиком должна встречаться.

Колонка очень барахлит,

И мы назначили с ним встречу.

Заел, заел меня мой быт,

Но я судьбе вновь не перечу.

Раз не пускает - не пойду.

Я, видно, очень согрешила.

Наташу-дочку подведу,

Она меня ЗДЕСЬ быть просила.

Она в обиде на меня,

Что мало ей дарю я время:

Бог отвернулся от меня,

Так велико грехов, знать, бремя.

Но почему? Но почему

Меня куда-то грех толкает?

Я у событий в злом плену,

Меня враг вечно совращает:

А газовщик всё не идёт,

Несётся стрелка так по кругу,

Меня Людмила не простит:

Опять теряю я подругу.

15.10.2003 г.

И будильник, действительно, очень быстро тикал, а стрелка стремительно неслась по кругу. Ну почему не идёт газовщик?

Т.

Но почему не умерла на Покров?..

Тебя бы я спокойно схоронила.

Теперь как о предателе молва

Возьмёт во мне достоинство и силу.

Мне Люся мой поступок не простит:

Зачем с тобою только я связалась?

Вновь пролегла меж нами горя нить.

Ты умерла. А я в грехах осталась.

Теперь покой, наверно, не найти,

Не убежать от Божьего проклятья.

Ты умерла, а мне мой грех нести

Лишь оттого, что все на свете братья.

Но что-то не пускает вновь к тебе,

Но что-то нашей встрече так мешает.

А, может быть, нельзя туда идти?

Иль просто Бог, в который раз, спасает?

15.10.2003 г. 10.30.

«Ладно, если не придёт газовщик до 11.00, то никуда не пойду», - подумала я с печалью. А стихи, как дикий бред, текли и текли из меня. Я совершенно не вникала в их содержание, а только писала автоматически текст в записную книжку:

Ах, зачем мы с тобой познакомились?

Ах, зачем я узнала тебя?

Майских дней снова всплыли покойники,

И опала вновь гонит меня.

Обвиняет меня Люся сдержанно,

Что убожество я и всё вру.

Снова наземь я ею повержена,

Где найти от позора пору.

Не могу я общаться свободно,

С каждой встречей тоска сердце жжёт.

А Людмила - всегда благородная,

Вновь презреньем меня обольёт.

Горьки мне все её подозрения,

Горьки пытки, что что-то таю.

Неужели я в ночи осенние

Горечь мая до дна вновь допью.

Так люблю заниматься я творчеством,

Так люблю стихи дома писать:

Видно, слишком дружу я с пророчеством,

И поэтому буду страдать...

Я не знала о жизни Тамариной,

Я не знала, что встреча с ней ждёт.

Задалась мне судьба брата Каина,

Он меня лишь по жизни ведёт.

Эх! Остаться б навек одинокою,

Чтоб друзей никогда не предать.

Становлюсь с каждым шагом жестокою,

Не могу я себя разорвать:

Нет ни денег, ни сил, даже совести.

Почему умирают вокруг?

Почему бессердечием пояса

Замыкается каждый мой круг.

Где найти время, денег и помыслы,

Не предав никого, жизнь прожить?

Видно, грешные, жуткие помыслы

Не дают душе светлою быть.

Не хочу ни дружить, ни общаться,

Не хочу здесь предателем быть.

Вышибаюсь все время из братства,

Век проклятья должна я носить:

10.50.

Мольба

О, газовщик! Что ж не услышишь

Молитвы горькие мои!

Зачем мне горе в спину дышит?

Что так печальны дни, все дни?

Ну что теперь за испытанье

Ты посылаешь на меня?

Нет горю моему названья.

Вновь стану жить себя кляня...

Газовщик пришел в 13.00. Я сразу побежала к дому умершей.

Т.

Как избавиться, как избавиться

От гнетущей греховной мглы?

Мы состариться, все состариться

Уж давно все, друзья, должны.

Тьма кромешная, тьма кромешная,

Алым светом горит горизонт.

Ты нездешняя, я нездешняя,

Мы пришли из чужих сторон.

Я и каялась, я и маялась,

Ты ж повесила грех большой.

Мы с подружкой по той оказии

Разминулись теперь душой.

Она честная, очень честная,

Но на сердце так тяжело.

Боль огромная, очень женская,

Заползла под души крыло.

Мне повесили грехи тяжкие:

Я и лгунья, и прелюбодей.

Перечеркнуто всё вчерашнее,

И метёт на душе метель.

И лавиною жёсткой, льдиною

В жизнь хорошую прерван путь.

Ох, уйди тоска, боль вчерашняя,

Дай мне чистый глоток глотнуть.

Дай мне с прошлым порвать все путы,

Дай одной хоть чуть-чуть побыть.

Люся! Милая! С такой силой

Почему тоске грудь давить?

14.10.

Отчего такая затравленность?

Бог не дай душе упорхнуть?

Мне несвойственна фамильярность.

Никого не могу оттолкнуть.

Почему же пред ней виновна я?

Почему грусть-тоска берёт?

Понимаю я встреча тронная

Душу грешную не спасёт...

Из-за этого столь случайного

Я знакомства теперь скорблю.

Грусть-тоска моя изначальная

Этой встречей себя сгублю...

Что я сделала этой женщине?

И чего я должна так ей.

Богородица - мать страдальная!

Помоги всё забыть скорей!

14.20

Я выскочила на улицу, одеваясь на ходу, и побежала к трамваю. Вагоновожатый дождался меня и поехала к умершей домой, не знаю зачем.

Я не помню как очутилась около закрытой калитки. Дул очень сильный ветер, временами шёл снег или дождь. Рваные тучи почти касались деревьев. Немного успокаивал стук топоров строивших рядом с томиным домом коттетж строителей, которые изредка переговаривались между собой непонятными обрывками фраз. Я взглянула на часы. 14.50. Если похороны и вынос назначили на 12.00, значит поминки отводят где-то в кафе или столовой. Значит, с деньгами обошлись. Как холодно... Не могу больше стоять. Я и так отекаю утром сильно и становлюсь как надувная подушка. Только бы не простудиться. Я стала подпрыгивать то на одной, то на другой ноге.

Ко мне подскочила какая-то маленькая собачка и стала злобно лаять на меня. Кто-то из строивших крышу коттетжа крикнул: «Женщина! Все давно ушли, напрасно стоите. В первом часу был вынос».

«Я знаю, - ответила я растеряно, - я жду родственников».

«А кого же я стою и жду здесь?» - подумала я удручённо.

«Наверное, подругу, чтобы оправдаться...» - ответила я сама себе. И заплакала. Плакала я тихо, беззвучно, очень крупными слезами, которые падали на моё тёплое стёганное пальто и сливались с каплями дождя.

«Ну, откуда взялась эта Тамара в моей жизни? Что я сделала такого, что теперь должна снести такое испытание?» - спрашивала я у Бога.

От сильной влажности и пронизывающего ветра меня стало сильно знобить.

«Ещё часок постою и пойду домой. Больше не могу. Пусть лучше уж подруга меня убьёт, ну нет никаких физических сил....» - шептала я про себя, трясясь всем телом. И вдруг как таинственное видение в воротах возникли три фигурки: стройный, белокурый, высокий, необыкновенной красоты юноша с одухотворённым, очень интиллигентным лицом и маленькая, очень простая по облику молодая женщина, держащая за руку болезненную девочку с выпитым лицом.

Подруга мне рассказывала с полгода назад, что у Тамары очень мало родни. Родной брат в Карамзинке, его сын и дочь её покойной сестры, живущая где-то в Кургане. Кстате, я лет двадцать назад часто ездила в этот город в командировки. Женщины этого города отличались от женщин Поволжья какой-то прозрачностью и невзрачностью Они были очень мелкие по размерам и какие-то неуклюжие и нестройные. Ещё подруга, кажется, мне говорила, что Тамара жила с племянником и прописала его в своей квартире. Я интуитивно чувствовала, что идёт кто-то из родственников покойной.

Юноша, прекрасный как Ангел, приблизился ко мне и улыбнулся прекрасными устами, и обнажил красивые белые как жемчуг зубы. Я улыбнулась ему в ответ. И тройка направилась в мою сторону. Первым ко мне приблизился прекрасный, как архистратиже Михаил, юноша.

- Здравствуйте... - сказал юноша густым, очень сочным, хорошо поставленным басом.

- Здравствуйте, - ответила я, невольно любуясь, молодым человеком.

- Вы давно здесь стоите? - спросил он приветливо и участливо.

- Да нет... Часа полтора... Наверное? - ответила я растеряно, сдерживая дрожь в теле и в голосе.

- Да Вы вся замёрзли! Идёмте в дом! - засуетился молодой человек.

- Нет, нет! - сказала я, протягивая молодому человеку сто рублей.

Он растерялся очень, густо покраснел, замахал рукой, протестуя: «Не надо, не надо!»

- Возьмите, пожалуйста, так положено, - стала я его уговаривать, - все сейчас должны Вам выражать сочувствие и помогать материально... Я выражаю Вам искренне сочувствие и прошу прощения за опоздание к выносу...

Молодой человек робко протянул руку за деньгами. я вложила почти насильно купюру в горсточку ладони.

- Кто Вы такая? - спросил растеряно молодой человек.

- Я? Надежда... - также растеряно ответила я.

- А Вас как величают? - промямлила я, чтобы хоть что-то ответить.

- Михаил... Приходите к нам на девять и сорок дней! - взволновано добавил он.

Я поблагодарила. но ничего не обещала. И мы расстались.

Прибежав домой, я никак не могла согреться. Зубы стучали у меня мелкой дробью, пока я не заснула, хотя я непрерывно пила горячий чай.

В часов девять вечера я, наконец-то, забылась в беспокойном сне. Перед глазами постоянно проплывал образ Тамары, который сладко улыбался мне.

Вдруг резкий звонок телефона вывел меня из полузабытья. Звонила моя подруга. Она рассказала мне кратко о похоронах, пожаловавшись на то, что из-за вмешательства тамариной подруги на похоронах произошла не стыковка по времени и подруга Тамары из-за этого устроила на похоронах скандал, но в общем всё прошло очень хорошо. Тамару похоронили, поминки были очень хорошие, Трофимов (заместитель технического директора на «Утёсе») сказал: «Денег не жалейте!..»

Я рассказала подруге о своём опоздании к выносу тела и о причине опоздания, о встрече около дома покойной с её родственниками. Краткими фразами описала эту встречу и наш разговор.

Подруга спросила меня: «Не можешь ли ты устроить на работу Михаила через Коновалова Александра Григорьевича?»

Я пообещала ей сходить на автозавод и поговорить с Александром Григорьевичем.

Затем подруга сказала, что она очень переживает за Мишу, что ему уже тридцать лет, что он совершенно неприспособленный в жизни человек и что она боится за него. Подруге показалось, что тамарина наперсница собирается отобрать у Михаила квартиру для своего сына...

Я очень расстроилась из-за этого заявления...

Утром я пошла на завод, чтобы найти Коновалова и поговорить с ним о Михаиле. Но мне этого не удалось сделать, так как он ушёл отдыхать в отпуск на целый месяц и уехал куда-то с женой по путёвке.

Вечером мне позвонила теперь уже подруга Тамары и очень возмущалась поведением моей подруги на похоронах. Она заявила мне, что моя подруга испортила Тамаре всю жизнь и похоронить её как следует тоже помешала. Не уточнив подробностей, она бросила после этого заявления трубку.

Пристыженная обвинениями в мой адрес, я поплелась в кровать и почему-то в душе поблагодарила Бога, что он помешал мне присутствовать на похоронах.

Только я легла в постель, раздался новый звонок. Это звонила наша общая знакомая, которая знала Тамару, меня, мою подругу, тамарину подругу и рассказала мне очень неприятные подробности проведения похорон. Оказывается похоронами Тамары занималась подруга Тамары, сын которой был прописан в тамариной квартире. Она купила Тамаре красивое платье, заказала гроб, похоронную команду и назначила время выноса тела из квартиры. Потом в похороны вмешалась моя подруга и перенесла похороны на час позже, она же повесила объявление в проходной «Утёса» с новым временем выноса тела из квартиры. Люди стали собираться на час позже, многие как и я опоздали. На кладбище похоронная команда оставила гроб с Тамарой около могилы и уехала к выносу другого покойника. Так как среди сопровождавших покойную в последний путь практически не было мужчин, то их стали разыскивать на кладбище. Таким образом, Тамару закопали посторонние люди. Подруга Тамары очень возмущалась этим фактом, моя подруга отмалчивалась. Единственно, что я подумала после этого телефонного разговора: «Какое счастье, что меня не было при выносе тела и при его погребении...»

Потом позвонила моя подруга. Я рассказала ей о своём безуспешном визите на завод. Она стала жаловать мне на подругу Тамары и призывала меня спасать тамариного племянника.

Я спросила: «А мы имеем право вмешиваться в жизнь тридцатилетнего мужчины и диктовать ему как жить?»

Моя подруга сказала, что обязаны.

Через несколько дней я заболела. Моя жизнь была в опасности, так как камень размером одиннадцать миллиметров год назад перекрыл мне почку. И теперь почка очень увеличилась в размерах. Шло отравление организма. Мне нужно было уже самой спасаться. Моя подруга полностью переключилась на спасение меня. Она постоянно прибегала ко мне в больницу и решала все неотложные вопросы.

В конце концов, благодаря общим усилиям врачей и в какой-то степени моих, камень вышел. Этот факт даже врачи восприняли как чудо. Камень такого большого размера, пролежав целый год в мочеточнике, всё-таки покинул организм. При моей выписке из стационара меня задержал заведующий урологическим отделением, так как не поверил результатам УЗИ, и повёл меня на рентгеновский снимок с окрашивающим веществом. Моей подруге пришлось меня очень долго ждать в вестибюле. Она очень обиделась на меня из-за того что у неё были свои неотложные дела. После такой обиды она не смогла долго оправиться и прервала наши отношения навсегда. Я даже не смогла объяснить ей, что заведующий отделением вызвал меня в рентгеновский кабинет, так как не смог поверить, что камня во мне нет. Я вынуждена была оставить все свои вещи в вестибюле и последовать за ним. Когда возмущённая подруга стала требовать у медицинского персонала, чтобы я шла домой. Мне пришлось буквально бежать из рентген-кабинета, не узнав результата снимка, из-за чего я оставила там свой шарф и тёплую кофту.

Перепуганная возмущёнными криками подруги я повязала на шею вместо шарфа полотенце и побежала, молча за ней вприпрыжку по обледенелому асфальту... Так как подруга, обидевшись на меня перестала со мной общаться, то сведения о тамариных родственниках перестали ко мне поступать...

P.S. Недавно моя знакомая встретила соседку Тамары. Жизнь внесла во всё свои коррективы: Михаил устроился на работу художником в какую-то фирму, стал хозяином квартиры, дом сейчас готовят под снос. И Михаил, и сын подруги Тамары будут обеспечены жильём.

Так что всё когда-нибудь разрешается тем или иным образом и находит какой-либо выход. Михаил очень доволен жизнью, работает, встречается с милой девушкой. Видимо, в жизни всё и всегда кончается свадьбой или смертью...

Только мои отношения с моей подругой, прекрасным отзывчивым человеком никак не наладятся. Я часто думаю - не познакомься я случайно в квартире подруги с Тамарой, мы бы до сих славно дружили и жили, как говорят в народе, «не разлей водой»...

16.04.2004 г.

ДОЛГАЯ ДРУЖБА БЕЗ ВЗАИМОПОНИМАНИЯ

Мы с ним знакомились дважды.

Первый раз мы познакомились, когда мне было шестнадцать, а ему девятнадцать лет. Я прогуливалась по тротуару Западного бульвара в надежде встретить одного моего знакомого, который жил где-то в районе строящейся новой бани. Я сегодня очень хорошо выглядела. Мне очень шёл малиновый цвет болгарской мохеровой кофты, которую мама мне купила месяц назад. Но мне жаль было одевать мохеровую пышную вязку под тяжёлое осеннее пальто. И вот, наконец-то, погода позволила, пройтись в кофте. Я одела туфли на высоком каблуке, которые после свободных зимних ботинок непривычно жали мне ноги.

Когда я проходила мимо родной тридцать третьей школы, меня кто-то сзади окликнул. Как воспитанная девушка, я, конечно, даже не прореагировала на оклик. Тем более мне и не хотелось ни с кем в данный момент разговаривать, так как в любой момент я могла столкнуться лоб в лоб с моим знакомым и блеснуть пред его очами во всей своей красе.

Этот парень был лет на шесть или семь старше меня. Как мои знакомые говорили, что он для меня старый. Но мне и ничего не нужно было от него кроме комплиментов, которые он мне так искусно говорил при каждой встрече.

Обычно мы с ним сталкивались как бы случайно на Западном бульваре. Он, как всегда, очень торопился, но, увидев меня, резко тормозил. Сталкивались мы с ним случайно в районе “Петушка”. Как раз около трамвайной остановки. Он здоровался, галантно раскланиваясь передо мной, и спрашивал:

- Гуляем?

- Нет я просто иду к Вам на встречу, - честно отвечала я ему, потому что мне было наплевать как он прореагирует на мой ответ.

- Ах, как бы я хотел верить в это «обычно», - отвечал молодой человек, тут же добавляя, - Вы сегодня очаровательны. И начинал мне говорить такие приятные комплименты, от которых у меня появлялась ощущение, что я купаюсь в волнах волжского залива в Нагорном, где располагался мой любимый турлагерь “Салют”.

Затем он с сожалением смотрел на часы, извинялся, что очень торопиться и бежал во весь дух, через вновь посаженный, чахлый парк.

А я довольная и счастливая шла купаясь в придуманных волжских волнах до кольца “Двойки”, анализируя про себя какое впечатление я на него произвела в этот раз.

Испугавшись незнакомца, который может меня лишить короткой приятной встречи я заторопилась к остановке трамвая “Западный бульвар”. Но парень решил меня всё-таки догнать. Я мысленно плюнула на преследователя и пошла обычным шагом.

Когда парень догнал меня и встал поперёк моей дороги, я возмутилась: “Чего Вам надо от меня?”

- Извините, пожалуйста, я Вас спутал с одной моей знакомой... - ответил незнакомец извиняющимся тоном.

В этот момент на горизонте появился мой обворожительный комплименщик. Увидев рядом со мной парня, он только кивнул и побежал дальше.

Досада, которую невозможно было скрыть, тут же появилась на моём лице.

- Что боитесь, что он расскажет кому-то, что видел Вас со мной, - спросил он меня со злой иронией в голосе.

- Он никому ничего не расскажет, так как у нас нет с ним общих знакомых. Он и имени моего не знает, - сурово я констатировала факт, который несколько изумил незнакомца.

- А мне показалось, что Вы с ним давно знакомы, - удивился он.

- Да мы знаем друг друга месяца два. Встречаемся случайно на улице и здороваемся. Но мы не знакомы настолько, чтобы могли сказать что-либо кому-то о друг друге. Мы даже не знаем как каждого из нас зовут, - объяснила я подробно вид наших взаимоотношений случайному незнакомцу, всё-таки подумав, что их уже лишнего для одного весеннего вечера.

- А меня зовут Серёжа, - добродушно посмотрев на меня, представился парень.

- Очень приятно, - промолвила я холодно.

- А Вас как зовут? - поинтересовался он.

- Никак!

- Странное имя.

- Отнюдь, нет! - быстро парировала я.

- Вы очень похожи на одну девушку, которую я очень любил, а она взяла да вышла замуж, - трагичным голосом сообщил он.

- Я ничем не могу Вам помочь, - с нескрываемой жалостью сказала я неудачнику в ответ.

- Погуляйте со мною. Давайте, пройдёмся по бульвару! Такой прекрасный весенний вечер, - предложил он.

Молодой человек, вернее Серёжа, оказался довольно симпатичным малым, и я согласилась. В течении двух часов мы ходили с ним по Западному бульвару, и он рассказывал мне о себе. Серёжа оказался очень интересным собеседником. Его речь была очень образной и яркой. Он так много знал и столько видел уже на своём веку. У Серёжи была большая семья. Он был младшим сыном в семье, кроме него у родителей было три сына, но они были от разных браков. У матери было до этого брака два сына, у отца – один. Серёжа очень любил семью. Он учился в политехническом институте. Как я поняла, с занятий он и шёл. Тут я вспомнила, что за вечер мне нужно начертить два чертежа. Сказав, что не могу больше с ним задерживаться, я побежала через подобие парка домой. Серёжа не вызвался, к моему счастью, меня провожать. Я была абсолютно уверена, что мы больше никогда с ним не встретимся. Так как после сегодняшнего вечера у меня пропало всякое желание гулять по Западному бульвару ради встречи с молодым человеком, который говорил мне всегда очень приятные комплименты. Или Серёжа мне показался на много умнее, интереснее и содержательнее прежнего поклонника моей внешности? Не знаю почему, но я больше никогда не ходила гулять по Западному бульвару весенними вечерами. Тут начались ответственные соревнования по баскетболу и приближалась весенняя сессия, которую нам баскетболистам пришлось сдавать в довольно сложных условиях, так как в мае-месяце мы должны были ехать на зональные соревнования в Пензу.

Когда я однажды вечером бежала по морозному воздуху из посёлка связи от своего рецензента по Западному бульвару, то столкнулась через три с лишнем года с Серёжей вновь.

- Вы так похоже на кого-то, - произнёс он здороваясь со мной.

- На вашу девушку, которую вы очень любили, а она вышла за другого парня замуж, - напомнила я ему с усмешкой.

- Нет Вы ещё на кого-то похоже... - озадачено произнёс он.

- Я похожу на девушку, за которой Вы как-то весной бежали по этому бульвару, спутав меня с той девушкой, которую Вы любили, но она вышла за другого замуж, - теряя терпение, напоминала я Серёже о нашей первой встрече.

- Да-да, Вы как-то прогуливались по бульвару, и я Вас действительно с ней спутал. Правда, та девушка не была такой колючей как Вы, - стал припоминать Серёжа.

- Никакая я не колючая, я замёрзшая или вернее окоченевшая от холода, - обижено ответила я. Он уже дважды за разговор обидел меня. Любой девушке очень обидно, когда молодой человек забывает её, а она ещё всё его помнит. Но, посмотрев на его толстые стёкла в очках, я решила, что он плохо помнит лица людей из-за слабого зрения. Но то что он считает меня колючей мне было неприятно, так как я всегда считала себя очень доброжелательным человеком.

- Давайте погуляем немного, - предложил мне Серёжа.

- Уж больно холодно, - уклончиво возразила я на его предложение.

- Буду я гулять с парнем, который даже не заполнил меня по такому холоду, - подумала я про себя.

- Ну, я Вас очень прошу, - стал уговаривать меня Серёжа.

- Да уже поздно. И руки у меня замёрзли, - честно призналась я.

- Я согрею Вам руки. Давайте их сюда. Разве ходят в коженных перчатках в такие морозы? - возмутился Серёжа. И снял свои кожаные меховые перчатки с рук и протянул их мне.

Руки я меня действительно сильно замёрзли. И я соблазнилась предложением согреть их в меховых перчатках. Я быстро сняла перчатки, засунула их в карман. Серёжа протянул к моим оледеневшим красным рукам свои тёплые ладони. Мне стало вдруг так тепло и спокойно.

- Сергей Александрович Сергеев, - представился Серёжа.

- Очень приятно, - автоматически, не задумываясь, промолвила я.

- А Вас как зовут? - поинтересовался Сергей Александрович.

- Какое это имеет значение, - уклончиво проговорила я, погружая свои руки в мех предложенных мне перчаток.

- Сейчас согрею руки и пойду, - подумала я.

Но мы очень долго в трескучий мороз стояли на хорошо вычищенном тротуаре. Редкие прохожие быстро пробегали мимо нас, а мы всё говорили, говорили и говорили.

- Давайте, потихоньку продвигаться вперёд, предложил мне Сергей Александрович.
- Да-да, - пристыженно ответила я, расстроившись, что задерживаю человека на морозе. Так как в этот раз, мне кажется, я говорила намного больше чем он.

- И чего разболталась, - подумала я с досадой.

Да! Сергей Александрович действительно оказался изумительным собеседником. Он так хорошо умел слушать. Ему хотелось рассказывать, рассказывать и рассказывать. При разговоре появлялось такое чувство, что весь твой

лепет и все твои юношеские рассуждения буквально жизненно необходимы ему. Когда мы дошли до улицы Достоевского, он предложил мне пройтись по ней. Когда мы подошли к дому со зловещим номером тринадцать А, Сергей Александрович остановился и торжественно произнёс:

- Вон видите два горящих окна в полной мгле? Я там живу... И меня там очень ждут...

- Извините я не хотела Вас задерживать, Сергей Александрович, - стала оправдываться я.

- Да что ты, что ты, - не прощаясь со мной, бравурным и жизнеутверждающим голосом зазвенел в морозном воздухе мой попутчик. И добавил:

- Я никогда не скрываю от своей жены, что люблю прогуливаться вечерами с красивыми девушками...

Мы потом часто встречались с Сергеем Александровичем случайно. Но если была возможность предотвратить эту неожиданную встречу, я её всегда использовала.

Затем Сергей Александрович стал ухаживать за моей приятельницей, обворажительной Сонечкой Гаевской, которая в тот момент собиралась замуж за моего хорошего знакомого Михаила Сокина. Сергей Александрович так преуспел в своих ухаживаниях, что чуть не развалил этот брак. Конечно, объект для ухаживания был потрясающей красоты и Сергей Александрович достиг невероятных успехов: умненькая, открытая, очень честная в своих чувствах Сонечка стала умолять Мишу забрать заявления из ЗАГСа, так как она влюбилась в женатого мужчину, отца двух малолетних девочек, что она жить без него не может. Конечно, ничего уже нельзя изменить. Ей придётся теперь страдать из-за своей несчастной любви до конца жизни. Что Сергей Александрович тоже её безумно любит, но долг для него превыше всего.

Сонечку собирался он любить вне брака.

Как он это представлял себе? - лично я не смогла вообразить такую любовь к Сонечке при всей моей богатой фантазии.

Слава Богу, Сонечка и Михаил поженились и до сих пор живут в Израиле в счастливом браке.

Да и Сергей Александрович в этот момент поменял место жительства. Он переехал после защиты диссертации в Димитровград и жил там пять лет не один...

Честно говоря, я даже забыла о его существовании. Но однажды после очередной стычки с мужем я побежала к маме за Свиягу через мост пешком, так как забыла при ссоре взять кошелёк, который лежал в кармане плаща оставленного у свекрови, из квартиры которой я выскочила со слезами на глазах. Муж не поспешил за мною вслед. А я не решилась вернуться к свекрови за кошельком, боясь ещё больше усугубить ссору.

Сначала я бежала, ничего не видя и ничего не слыша от горя. Но потом стала постепенно успокаиваться. А в конце концов с удовлетворением отметила про себя, что вроде бы ничего не сказала лишнего своему суровому мужу. А по-доброму он ко мне редко относился последние годы.

Как только я немного успокоилась, то сразу стала смотреть по сторонам и замечать как вокруг красиво, какой сегодня солнечный день и какой ласковый ветер шевелит мои длинные волосы.

Когда я перебегала, весело цокая каблуками, мост через Свиягу ко мне стал приставать со скабрёзными разговорами какой мужчина весьма странного вида. Маленький коренастенький, похожий на клеща и паука одновременно после недолгих разговоров он стал распускать руки. Я резко оттолкнула его и побежала изо всех сил, не чуя под собой ног. Но мужчина, крича мне вслед проклятия, стал меня преследовать.

Я, слава Богу, была тогда в хорошей спортивной форме и на какое-то время оторвалась от него на приличное расстояние. Но туфли на моих ногах были на высоких каблуках, которые постоянно попадали в щели потрескавшегося во многих местах асфальта. Да и бегать быстро на высоких каблуках довольно сложно... В конце концов расстояние между нами сократилось до нескольких шагов. До остановки - «Улица Пушкарёва» у меня по всей вероятности не хватит сил не только оторваться, но даже добежать в том темпе, который я набрала в данный момент. И вдруг я увидела на другой стороне шоссе высокого стройного мужчину с большим чёрным портфелем в левой руке, идущего не спеша очень знакомой тяжёлой походкой.

Я где-то уже встречала эту тяжёлую особую походку. Человек шёл, не отрывая ступни от поверхности. У меня не было ни сил, ни времени, чтобы вспоминать имя своего знакомого с такой же характерной походкой, как у человека, который мог помочь избавиться мне от жуткого преследования.

Бегущий за мной малыш-крепыш как будто что-то почуял и сделал сильный рывок и почти настиг меня.

- Мужчина! Остановитесь, пожалуйста! Мужчина, я к Вам обращаюсь! Остановитесь, пожалуйста! - закричала я человеку, идущему по параллельному тротуару шоссе.

Мужчина резко остановился и посмотрел в мою сторону.

- О, Боже! - я сразу узнала его. Это был Сергей Александрович!

Почти бросившись под колёса машин, я помчалась через шоссе навстречу Серёже.

Серёжа стоял широко расставив ноги и ласково улыбался мне во все свои тридцать два зуба. Белозубая приветливая улыбка делала ещё красивее его одухотворённое холёное лицо. Цвет лица, которому позавидовала любая бы молоденькая девушка придавал его облику очень здоровый и благородный вид.

- Что случилось, любезная? Кто Вас так напугал?- задал вопрос мне густым баритоном Сергей.

- Господи! Да он не узнал меня!.. - напугалась я от неожиданности. Мы не виделись лет пять, а может быть больше.

- Конечно же больше! Я встречалась с ним в последний раз лет семь назад.

- Да! Мне было тогда двадцать три года, - продолжала я медленно вспоминать, рассматривая его прелестное мальчишеское лицо.

- Ему сейчас года тридцать три?.. Да ему тридцать три года! Он же говорил мне дату своего дня рождения... Возраст Иисуса Христа. Его, по-моему, распяли в тридцать три года... - продолжала размышлять я чуть ли не в слух.

- Что случилось? - нетерпеливо, даже с некоторым раздражением Сергей Александрович задал мне повторно вопрос.

- Он преследует меня! - ответила я, задыхаясь от волнения и быстрого бега, указав рукой на мужика, который стоял и смотрел на меня, вытаращив глаза, на асфальте по другую сторону шоссе.

- Идёмте со мной - он не тронет Вас, - приветливо предложил мне защиту Сергей Александрович.

- Да мне только до остановки, улица Пушкарёва, дойти с Вами, а там я доеду до автозавода на трамвае ответила я радостным голосом. И мы пошли с Сергеем, мирно ведя беседу.

За несколько минут мы добрели с ним до остановки и распрощались, мило улыбаясь друг другу.

Как только Сергей перешёл трамвайное кольцо и вышел на тротуар, мой преследователь вновь вырос передо мной как из под земли. Тут я с ужасом обнаружила, что кроме нас двоих на остановки нет ни одного человека ни с той, ни с другой стороны. А ещё я вспомнила, что у меня нет денег.

- Подождите! -закричала я вслед Сергею и ринулась его догонять.

Мой преследователь заскакал за мной по шпалам как заяц, ругаясь матом мне вслед.

Но Сергей Александрович резко остановился и повернулся как солдат через левое плечо. И даже как-то подтянулся. Мужик-коротышка приостановился, а я как лось двухметровыми шагами рванулась к своему спасителю.

Когда я подбежала к нему и посмотрела ему в глаза, то за толстыми стёклами увидела напряжённый пытливый и даже какой-то оценивающий взгляд.

- Как зовут тебя? - спросил он, резко переходя на ты, и в разговоре и в поведении.

На огромной залитой солнцем площади в этот момент не было ни людей, ни трамваев, ни машин, ни голубей. Только я, Сергей Александрович и мой преследователь. Звенящая тишина напугала меня. Я повернулась назад, мой преследователь трусцой побежал на остановку.

- Надя... - ответила я нерешительно, уже не боясь прежнего преследователя, а страшась предстоящего разговора с Сергеем. Мне показалось, что он вспомнил меня.

- Ты очень красивая... Ты куда идёшь?

- Я к маме за младшей дочерью, - пролепетала я.

- А кто у тебя старший? - промолвил он очень заинтересованным голосом.

- Тоже дочь! - как-то торжественно ответила я.

- У меня тоже две дочери. Но я с ними не живу – проронил Сергей Александрович.

- Ты любишь мужу? - спросил он меня неожиданно.

- Да! Очень! - с каким-то отчаянием ответила я.

- А он тебя? - тут же последовал вопрос.

- Нет! Не любит! Очень обижает и унижает всегда! - с горечью сказала я.

- А я не люблю свою жену... Хотя она очень хорошая женщина. Мне никогда не хочется идти домой. Мы с ней сейчас живём врозь, хоть и в одной квартире. Мне и сейчас не хочется идти домой...

До автозавода мы дошли молча, обмениваясь изредка небольшими фразами.

Всегда чужой и какой загадочно-игривый Серёжа в этот момент был для меня очень родным. Меня ничуть не смущал тот факт, что я знаю о том какой он донжуан. Может быть, он и не виноват в этом. Он, видимо, очень нравится женщинам и избалован их вниманием. Только бы он молчал. И он почему-то молчал всю дорогу. И, вообще, он шёл со мной рядом какой-то понурый и нерешительный. И, вообще, уже не было того Серёжи которого я знала столько лет. Рядом со мной шёл другой человек, который как это не было удивительно вызывал в моём сердце симпатию, которую я не испытывала к нему никогда.

- Вот и пришли, - сказала я строго и очень тихо, останавливаясь около библиотеки. Вот мой дом.

- Я пойду с тобой. Познакомлюсь с твоими родителями. Ты - такая красивая. В твоих глазах светится такой интеллект, - сказал он мягким и проникновенным тоном в голосе.

- Вы что с ума сошли? Что подумают мои родители? Не дай Бог, ещё и муж узнает об этом, - проговорила я испуганным голосом.

- Муж? Но он не любит тебя! А я так буду тебя любить и беречь, - задумчиво произнёс он, пристально глядя мне в глаза.

Я резко развернулась и побежала к дому родителей.

Слова Сергея всколыхнули что-то у меня в сердце и в тоже время внесли непонятным образом покой в мою душу. Я спокойно с полчаса в радостном настроении общалась с родителями, распрощалась с ними и взяв дочурку на руки, побежала домой.

Когда я выскочила из дверей подъезда, меня обступила кромешная тьма.

Сколько же сейчас времени? - с изумлением подумала я. - Неужели я так долго была у родителей.

От испуга, что сейчас дома ждёт меня неприятное объяснение с мужем, я побежала бегом к трамваю.

Выскочив на проспект, я наткнулась неожиданно на мужчину, вышедшего из кустов густой сирени. Я невольно вздрогнула и извинилась.

- А я вас жду, - услышала я голос Сергея Александровича. Отодвинув дочурку от своего лица я увидела перед собой его улыбающееся и в тоже время очень озабоченное лицо.

Он протянул руки к девочке, и она с радостью перескочила в его объятия. Я даже не поняла: как это произошло?

- Отдайте сейчас же ребёнка! - выкрикнула я возмущённо, удивляясь, что дочка так легко пошла на руки к неизвестному ей человеку.

- Она очень тяжёлая, я просто помогу тебе донести её, - очень сурово и решительно сказал Сергей, в упор уставившись на меня умными глазами, через линзы очков.

- Отдайте сейчас же ребёнка! Не дай Бог кто-нибудь увидит нас и расскажет об этом мужу, - уже с ужасом от вероятности этого события, я стала говорить умоляющим голосом.

Сергей Александрович, не глядя на меня, широкими быстрыми шагами направился к остановке трамвая. Я, чуть успевая за ним, засеменила рядом на высоченных каблуках, с досадой ощущая всё неудобство моей обуви для данного мгновения. Мои просьбы как бы не доходили до сознания Сергея Александровича. Он шёл решительно, твёрдо, держа в одной руке портфель, в другой – мою дочурку.

Доченька, видимо очень устала за день: обвила шею Сергея Александровича руками и положила доверчиво свою головку на его плечо. Я очень удивилась этому обстоятельству. Я думала, что для Сергея Александровича дети, как социальная группа, совсем не существуют.

Та доверчивость, с которой девочка относилась к нему, меня очень насторожила и обескуражила. Я решила замолчать, чтобы не привлекать к себе внимание в темноте и молча поплелась, чуть отставая за Сергеем Александровичем.

Как только мы подошли к трамвайной остановке, я попыталась забрать девочку из его рук. Но он так сурово меня отстранил, от себя, что я решила дождаться трамвая, не предпринимая никаких действий.

Трамвай появился где-то через полчаса, которые мы простояли рядом, не обмолвившись ни словом. Я протянула к ребёнку руки. Но Сергей Александрович буквально вспорхнул с ребёнком на руках в трамвай. Я взлетела ошеломлённая следом. Он сел на свободное место, я пристроилась рядом.

Сергей Александрович всю дорогу оживлённо беседовал с дочкой. Моя младшая дочь с полутора лет разговаривала с людьми как взрослый человек, правильно строя предложения, выговаривая все окончания, не путая падежи, рода и множественное, и единственное числа.

За сорокаминутную по продолжительности дорогу он в моём присутствии расспросил ребёнка обо всём, что его интересовало, постоянно вводя ответами ребёнка меня в краску.

Когда мы подъехали к нашей остановке, он быстро встал и пошёл к выходу. У меня от растерянности чуть не подкосились ноги. Они стали ватными и совершенно непослушными мне. Я еле-еле вылезла из трамвая и на заплетающихся как у пьяного человека ногах, побежала догонять доставшего меня уже до кишок мужчину, несущего на руках мою дочурку в неизвестном для меня направлении. Когда я догнала приятно мурлыкающую между собой парочку и схватила Сергея Александровича за локоть, он с удивлением посмотрел на меня и резко спросил:

- Чего тебе?

- Остановитесь, пожалуйста, мне нужно поговорить с Вами! - взмолилась я, озираясь по сторонам. На улице была кромешная тьма.

- Я слушаю, - проронил он спокойно и небрежно два очень важных для меня слова.

- Куда Вы идёте? Скажите мне, пожалуйста, - спросила я его как можно спокойнее.

- К тебе. Разве ты не поняла этого? - спокойно ответил он мне.

- Ко мне нельзя идти домой. Меня ждёт там муж. Он явно рассержен моим долгим отсутствием, поэтому произойдёт скандал заволновалась я.

- Ничего страшного. Я как раз хочу сказать вашему мужу, что я люблю вас и женюсь на вас в ближайшее время, - небрежно как уже свершившийся факт констатировал Сергей Александрович ход своих поступков в течении этого очень тяжёлого дня.

Я обомлела:

- Вы с ума сошли?

- Не сошёл. Мы созданы друг для друга, - продолжал также небрежно констатацию фактов Сергей Александрович.

От растерянности я заплакала и стала вырывать дочку из его рук. Но девочка крепко обхватив его шею руками, не хотела идти от него ко мне.

Со мной началась истерика. Сергей Александрович, поцеловав ребёнка в щёчку, стал передавать его мне.

Совершенно измотанная и уставшая за день дочка пригрелась на руках мужчины и не хотела идти ко мне на руки. Она заплакала навзрыд и как клещ вцепилась в Сергея Александровича.

Я стояла и плакала в полной растерянности.

- Идёмте! Я донесу ребёнка до двери квартиры, - сказал он спокойным голосом.

После этих слов и я, и моя дочка замолчали, как по команде. Донеся ребёнка до дверей подъезда, Сергей Александрович передал мне уже заснувшую дочку с рук на руки, резко развернулся и, не прощаясь, выскочил на улицу.

Как только он покинул подъезд, я попыталась открыть входную дверь квартиры. Но дверь была закрыта на защёлку. Я стала потихоньку стучать, прислушиваясь к звукам за дверью.

Наконец, я услышала шаги мужа. Он рывком открыл дверь, вырвал из рук спящего ребёнка и посмотрел на меня таким страшным взглядом, что охваченная страхом и недобрыми предчувствиями я, чуть дыша, вошла на ватных ногах за ним следом.

Я разулась. Тихо раздела дочку и положила спать. Старшая девочка уже крепко спала, чему-то улыбаясь во сне. Я чуть слышными шагами пробралась на кухню и стала что-то делать, чтоб немного успокоится. Муж вскочил с кровати, зашёл на кухоньку и выключил свет.

В полной темноте я торопливо разделась и юркнула под одеяло.

От разгневанного супруга исходила такая волна ненависти, что я боялась, что заснув, можно не проснуться...

Моя вторая половина очень долго ненавидела меня. Я привыкла к таким отношениям как привычным и нормальным. В конце концов ему тоже надоело испытывать ко мне столь глубокое и изнуряющее душу чувство, и его лютая ненависть постепенно перешла в безразличие.

Долгое время мы не встречались с Сергеем Александровичем нигде. За это время я успела выйти второй раз замуж и благополучно развестись. Я обрела полное спокойствие и равновесие в личной жизни и думала в это время только о детях.

Как-то зимой мы шли с родственницей в магазин и неожиданно наткнулись на Сергея Александровича.

Он в лоб спросил меня:

- Где ты пропадала всё это время?

Глядя в его красивое благородное лицо я спокойно сказала:

- Жила.

Мы спокойно и непринуждённо поговорили с ним в присутствии родственницы и расстались друзьями. Он оставил мне кучу визиток и попросил приходить хотя бы в шахматный областной клуб.

Я поняла, что он достиг в жизни определённых успехов, что было не удивительно при его уме и хватке, но в личной жизни он был как прежде не совсем счастлив, не знаю правда с какой женщиной. Я относилась к нему хорошо, по-своему жалела и любила, но старалась всячески избегать неожиданных встреч.

Но вскоре его образ долгое время не покидал экран местного телевидения. В период перестройки он окунулся в зыбкие волны политики, и в конце концов дождался своего рокового девятого вала. Все мои сотрудники и знакомые к его политической деятельности относились крайне негативно и не стеснялись в выражениях. Я пыталась несколько раз защитить его как человека, но тут же мне задавался вопрос в упор:

- Сама-то ты разделяешь его политические взгляды?

Ну что я им могла ответить? Я, конечно, не разделяла его политических взглядов, но, узнав из газетных статей и телевизионного экрана, что Сергей Александрович, наконец-то, обрёл семейное счастье, что у него теперь молодая жена и сын, что он живёт на улице Карла Либкнехта, где я бываю крайне редко, что он приобрёл автомобиль, я тихо порадовалась за него.

Но в начале этого тысячелетия состоялась неожиданная встреча около его старого дома, где он когда-то проживал со своей первой семьёй.

Ранним утром я вышла из дома с кучей почти невыполнимых проектов. И когда с парой отремонтированных сапог, двумя килограммами мяса, тремя увесистыми курицами я возвращалась домой, выполнив дела, то неожиданно наткнулась на своего старинного приятеля. Он тоже шёл перегруженный впечатлениями и нагруженный массой коробок. Он попросил меня задержаться и пообщаться с ним. Общение было очень долгим и не совсем обычным для меня. В результате чего его разбил радикулит, но я настояла на том, чтобы он проводил меня до дверей подъезда, так как в этот период даже в сумерках было выходить опасно из дома.

Он, мужественно терпя боль, отвёл меня в родные пенаты.

Я очень расстроенная из-за его болезни, ушла домой и долго не могла заснуть после этой очень взбудоражившей меня встречи.

После многочасового общения с Сергеем Александровичем я получила и узнала столько отрицательного во всех отношениях негатива, что после бессонной ночи пришла к выводу:

- Лучше бы этой встречи никогда не было.

Но она, к сожалению, уже состоялась.

После неё было ещё несколько негативных во всех отношениях для меня встреч. И я постаралась себя больше не расстраивать общением с этим человеком никогда.

Но случайно мне пришлось узнать от начальства Сергею Александровича, что он тяжело болен и лежит в больнице.

Когда я пришла к нему с визитом в БСМП, то дела его пошли уже на поправку. Настроение у него было прекрасное. Во время беседы я узнала, что болезнь застала его в период бурной политической деятельности. Кроме того, в этот момент он выступал с очень серьёзными лекциями по всему региону. Даже несколько раз ездил в Павловку и Николаевку.

После беседы, закончившимися серьёзными нравоучениями заблудшей овце, то есть мне, я покинула его место восстановления подорванного бурной деятельностью здоровья даже с чувством какой-то вины перед ним и пообещала прийти ещё раз. Когда я выкроила время для очередного посещения в больнице своего приятеля, то не застала его на месте, так как он отпросился у врачей из стационара для проведение очередной лекции. Решив, что он уже оправился совсем от недуга, раз бегает теперь на публичные выступления, я со спокойно душой перестала думать о нём.

И вдруг как гром среди ясного неба телефонный звонок.

Сергей Александрович сообщает мне о своём страшном недуге. Тяжёлая болезнь, гомораидальный инсульт, чуть не убила его год назад.

Я не могу сказать, что его звонок был для меня полной неожиданностью. Несколько дней тому назад Сергею Александровичу исполнилось шестьдесят лет. Не зная о его болезни, я на всякий случай приготовила для него в подарок свою книгу “Одна любовь”, в которой было помещено много стихов, посвящённых ему. Кроме того, несмотря на занятость я написала ему довольно-таки большое, но почему-то суровое посвящение.

Из телефонного разговора я узнала о постигшей его трагедии.

Кроме того, я из разговора узнала, что он живёт в квартире на улице Карла Либкнехта, и что за ним ухаживает сын.

Сергей Александрович попросил меня записать его новый адрес и номер телефона. Что я, конечно, и сделала... Кроме того, он взял с меня обещание, что я зайду к нему в ближайшие дни в рабочее время, чтобы побеседовать по очень важному вопросу. Я с ужасом думала:

- Каким образом я смогу отпроситься в течение рабочего дня с работы?

Получая мизерную зарплату, я почему-то дневала и ночевала на работе. У меня не было никаких прав, никаких льгот, никаких поблажек, только одни трудновыполнимые обязанности.

Я работала с утра до позднего вечера и порою даже без выходных.

Мне удалось всё-таки отпроситься у начальства для посещения хорошо известного в Ульяновске своей неординарностью больного знакомого...

Когда я подошла к двери его квартиры, я сразу поняла, что она не заперта. Легонько толкнув её рукой, я зашла в большой длинный коридор, через который я прошла в небольшую комнатку однокомнатной квартиры.

Сергей Александрович сидел на диване как восточное божество. Его холёное, красивое, благородное умное лицо мило улыбалось мне.

Разговор был очень долгим и тяжёлым. На столько тяжёлым, что я никогда не смогу его кому-нибудь пересказать.

Сергей Александрович ввязал в очередную политическую авантюру.

Он, по-моему, становится ульяновской Новодворской... - решила я про себя.

Если раньше я говорила ему, что его дружба с чемпионом мира Каспаровым не должна выходить за рамки спортивного общения, иначе это очень плохо может кончиться для него.

То теперь мне, вообще, ему нечего было сказать...

Он связался с СПС. Если Каспаров редкий сумасброд в политике, по человек хороший и добрый, то теперь он работал на Ирину Хакамаду, самую жестокую женщину в Государственной Думе.

Он в настоящий момент создавал региональную группу СПС в Ульяновском регионе и просил меня стать его правой рукой. Я, конечно, простила бы ему сотрудничество с Немцовым: он не настолько жесток, как Ирина Хакамада, но просить меня о том, чтобы я помогала ему работать, когда он руководим таким лидером, который открыто выступал с экрана телевизора с одним из самых жутких политических заявлений постперестройки и разъяснял всем, что жить в России трудно оттого, что много пенсионеров сидит на хребте государства, и что с их смерть экономическое положение в стране сразу резко улучшится...

Как Хакамада могла говорить это в стране, где мужчины практически не доживают до пенсионного возраста и где основной массой пенсионеров стали дети войны, которые в основном все не имели ни детства, ни образования и основной их часть были сиротами с раннего малолетства?..

Честно говоря, я была оскорблена таким предложением. Хотя я человек по складу характера аполитичный.

Я как раз - та кухарка, которая и не пытается лезть управлять государством...

Разговаривать с Сергеем Александровичем резко я не могла...

Я понимала, что он очень больной человек... Одно неверно сказанное слово – у него резко подскакивает давление. Гипертонический криз. И, не дай Бог, новый инсульт...

Мне казалось очень диким моё положение. Я была вынуждена кандидату экономических наук объяснять такие прописные истины...

Слушая его, я окончательно поняла, что Горбачёв, Ельцин только из благих намерений разрушили нашу великую страну...

Было очень горько сознавать, что большая часть людей политики даже не ведают, что делают...

Я решила сделать главный упор в отказе на неуважение к личности Хакамады, с которой в Ульяновске вряд ли кто согласится сотрудничать. В какие-либо политические дебаты с больным человеком я решила не вступать...

Он вынужден был принять мой отказ в политическом сотрудничестве.

Как не странно он довольно быстро согласился с моими доводами.

Я купила у него три изданных во время болезни книги и пообещала быстро их прочесть и сообщить свой отзыв.

Я встала, что идти на работу. И тут он мне сказал такое...

Я не могу даже сказать, что я от его просьбы растерялась или была ошарашена. Я просто чуть не упала в обморок...

Мне стало очень жаль Сергея. Я посмотрела на висящую как плеть правую руку...

Я не могла ему грубо ответить. Я просто сослалась на свои религиозные убеждения...

Но Сергей Александрович не оставил меня в покое. Он звонил мне по телефону и давил, давил на меня в каждом телефонном разговоре...

Я была вынуждена нанести ему несколько визитов вежливости, но в своих отказах я оставалась непоколебима.

Во время нашего последнего разговора мы долго смотрели друг на друга в упор. И вдруг я увидела, как в дымке, очень красивого, очень нарядного Сергея Александровича, идущего под руку с очень привлекательной молодой высокой дамой по аллеи парка.

Он чуть прихрамывал и правая рука его была как-то почти безжизненно засунута в карман светло голубого элегантного костюма. Но голову он держал очень высоко и гордо. Кремовая бабочка и белоснежная сорочка очень подчёркивали благородство, ум и достоинство на его лице.

Вдруг он заметил меня. Его губы брезгливо дёрнулись. И он высокомерно отвёл свои тёмно-серые очень мудрые глаза.

Дама с глазами Анны Карениной наоборот очень ласково посмотрела на меня и приветливо поздоровалась.

Сергей Александрович! Не просите меня ни о чём! Вы будете ещё очень хорошо и красиво ходить по аллеям с очаровательной спутницей. И когда-нибудь пройдёте мимо меня с надменным видом. Вам не нужна ни моя любовь, ни сочувствие, ни помощь. Всё у вас будет хорошо. И я очень счастлива от этой мысли, - сказала я на прощание своему очень странному другу.

Жизнь так и не развела нас с Сергеем Александровичем. Он оказался очень волевым человеком. Он уже ходит по комнате. И я даже знакома с дамой, которую он возможно сумеет осчастливить. Я рада за него. Но он, увы, антипутинец. Антипутинец в стране, граждане которой проголосовали два дня тому назад за Путина с большим единодушием (более шестидесяти трёх процентов голосов было отдано нашему президенту).

Но я не могу ни уважать этого человека за необыкновенную волю к жизни и стойкость.

Но, я вынуждена признать, что жаль, что такой умный человек постоянно находится в оппозиции с более умными людьми нашей страны.

4.12.2007 г.

ОНОРЕ

В этом году я решила ехать на Юг одна. Моя подружка детства, с которой мы обычно каждый год ездили туда отдыхать, купила в этот раз отдельно от меня билеты туда и обратно, списавшись заранее о времени совместного отдыха с женщинами из Москвы. Я не обиделась на неё за это, так как каждый имеет право провести свой единственный отпуск в году там, где ему нравится, и с кем хочется.

Затем подружка почему-то сдала билеты и купила новые, но на более поздний срок, предварительно узнав у меня, когда я собираюсь выезжать из Ульяновска. Подружка решила поехать на Юг на неделю раньше меня. Так как билеты были куплены мной заранее, то она знала день моего приезда и номер поезда. Подъезжая к месту, я была абсолютно уверена, что она стоит и ждёт меня на перроне.

Выйдя из поезда, я столкнулась с ней нос к носу. И она, схватив одну из моих сумок, быстро засеменила вперёд меня без лишних разговоров. Подружка неслась по тротуару со стремительностью метеора, подавшись всем корпусом вперёд. При этом у неё одно плечо было намного выше другого. Глядя на её перекошенную и сутулую фигурку, я невольно подумала: «Старимся потихоньку...» Подружка мне была особенно дорога тем, что мы дружили с ней с детства. Когда-то она была очень хороша собой и имела огромную толпу поклонников. Теперь всех нас, доживших до пенсионного возраста, жизнь как-то очень сравняла внешне, изменив однако очень сильно изнутри...

Когда мы спустились в тень туннеля и остановились передохнуть, она с восхищением посмотрела на полосу неба в конце туннеля и печально сказала: «Такую погоду теряем!..» Я окинула цепким взглядом фигуру подружки в шикарном импортном наряде. Она выглядела прелестно. Золотисто-шоколадный загар ровным слоем покрывал всё её тело. Обесцвеченные волосы стали цвета хорошо просушенной соломы, и от этого её, как обычно называл мой муж, рыбьи глаза сильно поголубели и стали как-то глубже и выразительнее. Она имела очень ухоженный и отдохнувший вид, который делал её внешний облик очень привлекательным. Возраст подруги выдавали только сильно поджатые губы и две складочки, которые у неё появлялись, когда она была очень озабочена или слишком сосредоточена.

- Видишь дом весь в цветах и абрикосах? Там живут армяне. Они сдают очень приличную комнату. Я вчера заходила к ним, со всеми познакомилась, очень, даже очень уютная комнатка и приятное для общения окружение, - вдруг выпалила она неожиданно для меня.

- А ты сама-то где устроилась? - вместо того, чтобы рассыпаться в благодарностях поинтересовалась я.

- Я? В гостинице, в одноместном номере. Ну, я побегу на пляж? До дома армян тебе немного осталось пройти одной. Ты не обидишься? - спросила Лена в заключении.

Зная сверх программотичность и сверх практичность своей подруги, я не обиделась, так как знала, что время пребывания на пляже у неё было уже расписано до конца периода её отдыха. Но про себя подумала, что никогда бы не бросила после долгой дороги в такую жару на улице подругу с вещами. Если бы даже не стала человеку помогать, то хотя бы ему предложила вещи положить на время поисков жилья в свой номер, до которого я их довезла бы на такси. А потом на этом же такси, выгрузив вещи и оставив их в гостиничном номере, я смогла бы отправить подругу к морю... Но несмотря на все нахлынувшие на меня мысли, я спокойно и приветливо ответила подружке:

- Что ты! Нет! Конечно, не обиделась! Иди отдыхай, загорай. Погода очень хорошая. Жалко терять такие солнечные лучи.

Подружка торопливо зашагала в сторону гостиницы, ни разу не оглянувшись на меня. Взвалив всё на себя, как на вьючного осла, я поплелась к указанному подругой дому. Еле-еле дыша, изнывая от жары, я донесла вещи до ворот и позвонила. Дверь мне открыл приветливый, улыбающийся в тридцать два зуба черноволосый, кудрявый коренастый мужчина. Вежливо пропустив меня во двор и легко подхватив мои вещи, он внёс их на веранду.

Мне показали очень уютную комнатку в большом частном доме. Комната мне очень понравилась. На мой вопрос: «Где находится душ?», хозяева ответили: «А душа в цивилизованном понятии в нашем доме нет. Мы моемся в самодельном. Очень удобно. Мы набираем в бак холодной воды, она затем нагревается на солнце до очень приятной телу температуры. Вот такой водой пользуемся и мы сами, и наши квартиранты».

- А сколько квартирантов у вас сейчас в наличии? - поинтересовалась я.

- Вы - третья! - добродушно ответил хозяин.

Я немного расстроилась. Когда я шла снимать комнату к этим людям, я была абсолютно уверена, что здесь есть полный комплект всех необходимых удобств. Раздосадованная на подружку из-за того, что она не поинтересовалась о душе у сдающих комнату людей, я стала обдумывать, как поделикатнее отказаться от предложенной комнаты...

- А можно я поищу другой вариант комнаты с обычным, нормально функционирующим душем, - нерешительно спросила я приветливую пару.

- Конечно, конечно! - в один голос воскликнули женщина с мужчиной.

- А можно я оставлю у вас вещи? Тяжело ходить в такую жару с ними по городу... Да, возможно, и лучше я ничего не найду, - обратилась я к ним с просьбой.

Хозяин отнёс мои вещи в комнату и попросил меня не волноваться. Он постоянно улыбался мне и был очень предупредителен. Я даже немного испугалась такого повышенного внимания с его стороны.

Когда я вышла за ворота этого дома, то почувствовала какую-то окрылённость в теле. У меня было такое ощущение, что взмахни я сейчас руками и взлечу как птица. Я посмотрела в высокое, ярко синее небо и тут же представила себя парящей рядом с чайками и двумя ястребами, которые кружили над площадью, которую я пересекала чуть ли не вприпрыжку. Так захотелось быстрее окунуться в ласковое и тёплое море. Но для этого нужно было скорее найти комфортабельное пристанище.

Я долго кружила по городу. Осмотрела несколько квартир, но что-то в каждой из них не устраивало меня. Если был отличный душ, то не было того уюта, что так привлёк меня к первой комнате. Во второй всё было хорошо, но хозяин прямо при жене стал открыто со мной заигрывать. Что мне было совсем ни к чему. По своей натуре я не очень люблю всякие ухаживания и толпы поклонников. Как все однолюбы, выйдя замуж, я совершенно перестала обращать внимание на мужчин. То есть, я перестала делить людей по половому признаку, а просто разделяла теперь на хороших и не очень, на интересных для меня и не очень, на конфликтных и не очень и т. д. В третьей - другими квартирантами были очень разбитные парни. Я уж хотела вернуться к приятным армянам и остаться у них. Вдруг находящаяся в гостях у квартиродателей женщина спросила меня:

- А на долго вы приехали отдыхать?

- На две недели, - ответила я, с большой надеждой посмотрев женщине в глаза.

- У вас очень приличный вид. Моя подруга поехала в Москву на месяц, оставила мне ключи... и сказала: «Если появится приличный человек, то можешь пустить его на небольшой срок, только к моему приезду квартиру прибери». Идёмте со мной! - позвала меня с собой женщина.

- Ты имеешь в виду Ларису? - спросила хозяйка гостью.

- Да! - кивнула хозяйке приятельница.

- Иди, иди туда. Прекрасная двухкомнатная квартира. Очень удобная и уютная, - посоветовала мне хозяйка.

- Наверное, очень дорого, - поинтересовалась я.

- Да что Вы! Я ведь хожу каждый день проверять пустую квартиру, а так Вы будете там жить. Свет в окне вечером горит, никто и не сунется... - объяснила мне женщина и назвала цену ниже, чем армяне за комнату.

Мне же казалось, что там какой-то подвох. Но хозяйка дома даже стала подталкивать меня к двери: «Да иди, иди туда, женщина!»

Квартира была рядом. За три минуты мы дошли до неё и поднялись на второй этаж. Женщина быстро вставила ключ, ловко повернула его и распахнула передо мной дверь. Из коридора пахнуло свежим и прохладным воздухом. Мы шагнули через порог, разулись около двери и вошли в просторную очень затемнённую ночными шторами комнату. Женщина включила свет и приветливо сказала: «Пользуйтесь как своим!» В комнате был телевизор с огромным экраном, круглый стол, два маленьких дивана и два кресла. На стене висела огромная картина. Все остальные стены были голыми, и лучи-тени от висюлек хрустальной люстры разлетались по золотистым обоям как крылья огромных ласточек.

- Идёмте! Я покажу Вам спальню! - окликнула меня женщина, выводя из зачарованного необыкновенным уютом в помещении состояния.

Спальня оказалась маленькая, светленькая, с почти прозрачными занавесками на стене с огромным окном. Ночные шторы голубые с серебряными павлинами огромных размеров были чуть раздвинуты. И в прогале между ними сверкал серебристый почти воздушный тюль. Двуспальная кровать располагалась посредине комнаты, не касаясь ни одной своей частью стен. Кроме кровати в комнатке стояли два маленьких пуфика, маленькая тумбочка.

В углу стоял узкий, как пенал, шкаф. Напротив окна висело огромное овальное зеркало, в котором отражалась почти квадратная кровать.

- Санузел совмещённый. Все краны работают. На кухне газовая плита и холодильник. Вот ключ, - торопливо сказала женщина и побежала к двери, потом вдруг остановилась в дверях, протянув ко мне руку, - моя визитка. Если потеряете ключ, звоните. У меня ещё один есть, - обронила она как бы невзначай.

- Давайте сразу рассчитаемся, - предложила я.

- Давайте, - кивнула она в ответ. Я показала свой паспорт, из которого достала деньги, и отсчитала оплату за десять дней проживания.

Женщина выпорхнула за дверь. Я выскользнула за ней следом.

Армянин предложил мне помочь перенести вещи в снятую квартиру. Он весело болтал со мной всю дорогу и явно хотел понравиться. Когда мы подошли к двери, и я отпёрла её мягкий и плавный запор ключом, он только перенёс вещи через порог и откланился. Я посмотрела на часы - шесть вечера.

- Да я сегодня успею сбегать к морю, - обрадовалась я, переполненная восторгом и совершенно забывшая, что последний раз ела в вагоне поезда.

Схватив купальник и полотенце, сменив босоножки на шлёпанцы, я помчалась по знакомым улицам знойного города к морю.

Когда влетела с разбегу в море, мне показалось, что я погрузилась в парное молоко. На море стоял полный стиль. А само море выглядело как малахит, инкрустированный золотом. Солнечные блики почти на плоской поверхности вечернего моря плавали овальными, круглыми и прямоугольными пятнами, от которых в свою очередь искрясь расходились многочисленные лучики. Моё разгорячённое тело слегка пощипывало в тёплой солёной воде, что очень будоражило меня и вызывало непривычные очень приятные ощущения. С разбега погрузившись в морскую воду, я забыла о хлопотах дня и обо всех его волнениях и перенесённых в течение дня разочарованиях. Я никак не могла уговорить себя выйти из морской колыбели, в которой я нежилась и бултыхалась, как дитя. Южная ночь настигает человека мгновенно. Когда в очередной раз я отплыла от берега, был день, возвращалась я к берегу уже ночью.

Воздух был тёплый, ласковый и нежный. В сарафане и шлёпанцах я побежала на переговорный путь, чтобы сообщить мужу о том, что добралась к морю благополучно, а устроилась вообще шикарно. Первый человек, с которым я столкнулась на переговорном пункте была моя подруга. Она только что, закончила разговор со своим бывшем мужем, который теперь стал для неё верным другом.

- Как устроилась? - спросила она у меня на бегу.

- Хорошо! - не останавливаясь, приветливо ответила я ей.

- Будешь жить в той комнате, что я тебе подыскала? - задала подруга вопрос в спину.

- Нет! - спокойно сказала я ей и обратилась к оператору с просьбой о звонке.

В течение полутора часов я рьяно пыталась дозвониться до мужа. Но все попытки мои были безуспешны...

На снятую для себя квартиру я пришла глубокой ночью. Застелила постель чистым хрустящим бельём, вымыла ванну и погрузилась на полчаса в чистую голубоватую воду. Боясь уснуть в ванной, я не хотя вылезла из неё, одела махровый халат на мокрое тело и пошлёпала в зал. Села поудобнее в кресло перед огромным экраном телевизора, включила первый канал и стала сосредоточенно смотреть какую-то передачу о Циолковском. Фильм был очень интересный, но я всё-таки заснула, не досмотрев его до конца. Проснувшись ночью в чужой квартире, я тупо посмотрела на экран, пытаясь вспомнить, где я нахожусь. Когда я осознала, что я на Юге, и что буду жить в этой уютной квартире одна десять дней, то даже взвизгнула от радости.

Тут я почувствовала, что у меня сильно засосало под ложечкой. Господи! С тех пор, как покинула вагон поезда, я ничего ведь не ела. Но очень хотелось спать. Я решила приятную процедуру поглощения пищи отложить до утра. Тем более, что в квартире не было даже завалявшейся корочки. И холодильник стоял на кухне с открытой дверцей.

Я долго не могла уснуть из-за голодных позывов в желудке. А уснув, ни разу не пошевелилась, отлежав из-за этого бок.

Каждое утро было похоже одно на другое как две капли воды. Эти капли были для меня спасительным бальзамом и для души, и для тела. Обедали все вместе: моя подруга, женщины из Москвы, с которыми мы познакомились в прошлый приезд, и я. Подруга, правда, каждый раз подчёркивала мне, что она как бы снисходит до меня, и обычно старалась крутиться около молоденьких девчонок из столицы, которые не очень-то охотно брали её в свою компанию. В силу своей воспитанности они её не гнали, но и не выражали никогда особого восторга, когда она подходила к ним. В конце концов подруга, проанализировав, что между ней и юной троицей шикарных девиц мало общего, сама перестала с ними общаться, внезапно перестав к ним даже подходить. Она вдруг ни с того, ни с сего впала в глубокую депрессию. Все вечера проводила дома одна в номере гостинице. Встречаясь за обедом, только сухо здоровалась с нами, а на пляже, вообще, к нам не подходила. Чем очень удивила наших подруг из Москвы.

Я же не обращала на неё внимания и отдыхала шикарно! Компания наша была прекрасная. Почти всё свободное время мы проводили на пляже. Вечерами обходились лёгким ужином и каждый вечер выпивали стакан холодного молодого красного вина, который очень поднимал нам жизненный тонус.

Всё бы было хорошо. Но я уже несколько дней не могла дозвониться до мужа и из-за этого очень расстраивалась. На пятый день своего пребывания у моря, я попросила по телефону подругу сходить к нему домой и удостовериться, что он жив. Подруга не смогла ни дозвониться до него, ни найти его в квартире, так как никто не открывал входную дверь. Правда, в последний раз при попытки застать его дома, она увидела свет в нашей квартире. Она безуспешно бегала под окнами и звала мужа по имени с просьбой выйти на балкон. И он единственный из всех жильцов дома не обозначился на территории своего балкона, после её страстных призывов с просьбой: «Выйди на балкон!» В конце концов какой-то мужик пообещал подруге оторвать голову, если она не заткнётся, постояв в полной темноте с полчаса, так и не дождавшись от своих громких призывов никаких результатов, она отправилась восвояси. Как только она переступила порог своего дома, её тут же застал мой телефонный звонок. И я прослушала подробный отчёт о её безрезультатных поисках моего мужа. Каждый вечер я торчала на переговорном пункте по полтора часа, только там встречаясь с подругой. Она всегда уходила оттуда очень довольная и умиротворённая: её бывший муж как страстный любовник каждый вечер сидел и ждал её звонка. И потом они долго обсуждали по телефону все детали её отпуска.

Но однажды я пришла на переговорный пункт и не застала там свою подружку. Она, наверное, вечером решила где-то в другом месте провести свободное от пляжа время и предупредила своего бывшего мужа об этом заранее.

Я сидела среди чужих людей в глубоких раздумьях о своём муже, прикидывая про себя: «Что же с ним случилось?» Вдруг я почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Подняв голову, я увидела в метрах двух от себя высокого, стройного, светловолосого мужчину, который смотрел на меня в упор, ни мигая и ни отводя взгляда крупных немного выпуклых почти прозрачных глаз.

- Где-то я уже видела эти глаза и когда-то ощущала на себе этот чуть туповатый настырный взгляд, - подумала я, не прерывая своих тяжёлых и горьких размышлений, так как порой меня охватывал такой ужас: «А вдруг моего супруга уже нет в живых...»

Вспомнив, что такие же точно глаза у моей подруги, с которой я в настоящий момент отдыхаю на море, я потеряла всякий интерес к стоящему напротив меня мужчине в светлом элегантном костюме и шикарных туфлях, опустила глаза и окунулась с головой в горькие думы о муже. Непроизвольно рассматривая светлые изящные из лаковой кожи туфли, на которые почему-то упорно смотрели мои глаза, я заметила, что они сдвинулись с места и направились в мою сторону. Я подняла глаза и увидела, как холёная, изящная рука прикоснулась к ручки двери ближайшей ко мне кабины с телефоном. Он рывком открыл дверь, распахнул её, резкий поток воздуха донёс до меня запах дорогого одеколона, исходившего от незнакомца. Мужчина зашёл в кабинку, взял трубку и прикрыл за собой плотно дверь. Несмотря на то, что дверь была плотно прикрыта, я чётко слышала каждое слово, произнесённое хорошо поставленным баритоном на каком-то славянском языке. Речь мужчины звучала очень мелодично и как бы убаюкивала меня. Вдруг я услышала резкий голос оператора, который назвал мои фамилию и город и попросил подойти к окну оператора. Когда я подошла по просьбе оператора к окошку, то услышала привычный уже для меня вопрос: «Повторить заказ?»

Я кивнула головой, на что мне ответили: «Ждите в течение часа». И я пошла в дальний угол зала, чтобы не привлекать к себе внимание посетителей.

Сев в пластмассовое кресло, я стала тупо смотреть впереди себя, уже не в состоянии даже о чём-то думать. Из-за нахлынувшего на меня горя я ничего не слышала и не видела вокруг себя. Вдруг мои глаза, устремлённые вниз, увидели на полированной от подошв посетителей поверхности пола знакомые светлые элегантные мужские туфли.

Я невольно подняла глаза на подходящего ко мне мужчину. Он ласково улыбнулся своими прозрачными как льдинки глазами, которые перестали напоминать рыбьи, как говорил о таких глазах мой муж, и сказал сочным баритоном с лёгким акцентом: «О чём Вы так печалитесь?»

Он сказал эти слова так ласково и проникновенно, что услышав их, я уже не смогла сдержать слёз.

- Что случилось? Я могу Вам чем-то помочь? - произнёс он печальным голосом, который был буквально пронизан теплотой и нежностью.

«Сразу видно, что иностранец. Наши русские не умеют так разговаривать с женщинами...», - подумала я с горечью, но тут же спохватилась, достала носовой платок и стала им осушать лицо от нахлынувших слёз, чтобы подошедший ко мне мужчина не подумал в свою очередь: «Только русские бабы могут так распускать нюни...» и буквально выдавила из себя: «Всё в порядке. Пока ничего не случилось. Извините меня, пожалуйста!»

- Это я должен перед Вами извиниться за то, что вторгся в ваш внутренний мир в столь неподходящий момент. Но что же всё-таки случилось? Я заметил, что Вы уже несколько дней проводите все вечера на переговорном пункте и уже поздней ночью покидаете его очень опечаленная. Разрешите присесть рядом с Вами, - добавил он почтительно.

- Садитесь, - кивнула я, насторожившись от мысли, что этот человек уже несколько дней наблюдает за мною.

Мужчина сел напротив меня, чуть наклонившись в кресле, и повторил вопрос:

- Но что же всё-таки случилось?

- Я со дня своего приезда ни разу не дозвонилась до мужа. У меня так болит о нём душа, - честно ответила я.

- О, не расстраивайтесь так. Мы мужчины - такие гуляки. Где-нибудь проводит все вечера с друзьями за кружкой пива, - решил успокоить меня мой собеседник.

- Мой муж не сидит с друзьями за кружкой пиво, он очень болен. Я всегда расстраиваюсь из-за того, что оставляю его дома одного, - ответила я сокрушённым голосом.

- А что у него болит, - спросил он озабоченно.

- Всё! - трагическим голосом произнесла я.

И тут меня оператор попросил пройти в кабину номер два.

Услышав родной голос мужа, я заплакала навзрыд, и спросила, глотая слёзы и всхлипывания: «Почему ты не подходишь к телефону?»

Он подробно стал рассказывать мне о том, что после моего отъезда он сильно заболел, несколько дней валялся в постели с высокой температурой. За эти дни он ни разу не ел и не пил.

- Сегодня я услышал звонок с полчаса назад, но не успел дойти до трубки. Поел. И теперь сижу в зале в кресле подле телефона в ожидании звонка. Я абсолютно уверен, что ты сегодня позвонишь, так как у тебя сегодня День рождения. Поздравляю тебя с Днём рождения. Желаю тебе всего самого хорошего. Будь здоровенькой, красивой счастливой. Долгих лет жизни тебе, моя хорошая, - заговорил он со мной звонким, чуть дрожащим голосом.

Я быстро перестала всхлипывать. Мы проговорили с мужем больше часа. Сердце моё не успокоилось. И какая-то тихая, но жёсткая грусть сдавила его. Положив трубку, я глубоко и тяжко вздохнула, открыла дверь и поплелась к выходу.

Каково было моё удивление, когда я заметила знакомую уже мне изящную, холёную руку, которая открывала мне стеклянную дверь переговорного пункта.

Мы вышли вместе на улицу. Горячий ночной воздух мощной волной подхватил меня и моё платье. И я вынуждена была бежать по тротуару из-за его мощных порывов. Высокий мужчина засмеялся и засеменил со мной рядом, пытаясь своими длинными ногами шагать со мной нога в ногу. Что у него не очень удачно получалось.

- Оноре! - представился он мне, чуть забегая вперёд.

- Почти Бальзак, - глупо пошутила я.

- Вы - не француз случайно? - спросила я с интересом.

- Мы с Вами одной славянской крови. Чех - я! - торжественно ответил он на мой вопрос.

Мы почему рассмеялись. И стали говорить с ним как старые знакомые. Шли часы, а мы всё прогуливались и прогуливались по набережной. А Оноре говорил, говорил, говорил о себе. Он - бизнесмен. Прикомандирован на долгое время сюда туристической фирмой из Праги. Он занимается строительством нового комплекса для обслуживания состоятельных туристов совместно с российской фирмой. Работать очень сложно, так как партнёры постоянно подводят его. Его начальство даже не в состоянии понять и вникнуть со все его трудности, которые возникают из-за неустойки партнёров почти по всем вопросам. Сроки постоянно сдвигаются, и начальство в Праге в гневе.

Вдруг мы остановились у дверей местного ресторанчика.

- Я приглашаю Вас на ужин. Ведь у Вас сегодня День рождения, как я понял из вашего разговора с мужем, - не очень деликатно Оноре выдавил из себя эту фразу.

Я категорически отказалась, сославшись на позднее время и кратковременность нашего знакомства.

- Да Вы же живёте рядом. Моё приглашение Вас ни к чему не обязывает. Это подарок в День рождения, не больше, - завершил чех приглашение твёрдым и уверенным голосом.

- Нет! Извините я пойду домой, - категорически отказав ему упавшим голосом, пролепетала я. Оноре понял, что уговаривать меня бесполезно...

Мы дошли до моего дома, и я, не прощаясь, взлетела на второй этаж. С трудом попав ключом в замочную скважину, резко повернув в ней ключ, я толкнула ногой дверь, вырвав ключ с досадой из замочной скважины и поцарапав палец. Когда я оказалась, наконец, в квартире, я долго не включала свет и сидела в кресле больше часа перепуганная внезапно нахлынувшими необычными чувствами. «Господи! Неужели я влюбилась?» - с ужасом подумала я.

Когда я легла в прохладную кровать, то долго не могла успокоиться и уснуть, ворочалась с боку на бок и впервые со дня свадьбы думала не о муже, о совершенно незнакомом мне мужчине. Оноре понравился мне. Единственно, что пугало меня в нём - глаза и взгляд, очень напоминавшие мне глаза и взгляд подруги, которые мне тоже порой были неприятны из-за рыбьей, холодной и какой-то тупой сущности.

Встала утром я очень поздно. Где-то часов в десять вышла из дома, чтобы идти на пляж. Закрыв дверь подъезда, я наткнулась на Оноре. Он стоял с букетом цветов и глупо улыбался. Вручив мне букет, он побежал на работу, поцеловав меня на ходу в щёку.

Я вернулась домой, чтобы поставить букет в вазу, с досадой подумав, что теперь не будет пути. Путь у меня был один на пляж. Время тянулось бесконечно, хотя я никуда и не торопилась. Следующую встречу с Оноре я не могла себе даже представить... Я очень хотела его встретить и в тоже время очень боялась этой встречи. Впервые за тридцать три года нашей совместной с мужем жизни я желала прикосновения чужого мужчины к моему телу, хотела прижаться к его груди, что мне было очень трудно сделать из-за его очень высокого роста. Я мысленно представляла себе, как этого достичь, и обычно мои фантазии заканчивались одним и тем же завершением: он садится в кресло, протягивает свои длинные мощные руки, берёт меня за талию, бережно переносит и кладёт меня на колени. Я уютно располагаюсь на них и прижимаюсь к его груди, закрываю глаза и слышу: как учащённо бьётся его сердце. Наступает такое блаженство. Я растворяюсь в Оноре, мне не хочется даже пошевелиться. Да мне вообще ничего больше не хочется. И я размягчённая и счастливая засыпаю у него на коленях. Но реальность говорит: «Так не бывает!»

И я отлично понимаю, что прежде, чем я засну в его объятьях, будет другое развитие событий. Я страшусь его, я не хочу его, но отлично понимаю, что оно неизбежно, если я хочу заснуть на груди у этого мужчины.

В семь вечера я покидаю пляж и плетусь на переговорный пункт. Я очень переживаю за здоровье мужа. Но я так боюсь почему-то услышать в трубке его голос. Погружённая в невесёлые мысли я открываю дверь переговорного пункта. И сразу мой взгляд натыкается на сидящего в кресле с поникшей головой Оноре. Вдруг он

резко вскидывает голову, смотрит на меня, поднимается в кресле и машинально протягивает руки ко мне. Я первым дело смотрю по сторонам и ищу взглядом подругу.

Оноре встаёт во весь рост и буквально подскакивает ко мне. Я машинально выставляю руки вперёд и упираюсь в его крепкое тело чуть выше талии.

- Какая у нас большая разница в росте. Хорошо это или плохо? - рассуждаю я с тупым видом, уставившись на Оноре, как баран на новые ворота.

- Я уж боялся, что Вы не придёте, - вытаращив на меня свои рыбьи глаза, как мальчишка, выкрикивает он.

- Должна же я поинтересоваться здоровьем мужа, - удивляюсь я его глупости.

- Да, да, конечно! - соглашается он со мной безоговорочно и почему-то опять садится в кресло.

Я подхожу к оператору, называю фамилию, город, номер телефона, оставляю задаток и, отойдя от операторского окошечка, в замешательстве останавливаюсь. Я считаю, что мне нужно подойти к Оноре, заговорить с ним, а затем сесть рядом с ним в кресло и ждать, когда телефонистка свяжется с моим мужем по телефону. Но мысль, что это, возможно, неприлично останавливает меня...

Оноре вскакивает в кресле и приглашает меня сесть. Затем садится рядом. Куда делось его вчерашнее красноречие? Сидит, молчит. Как будто в рот воды набрал. И вдруг произносит тихим голосом:

- Я не спал всю ночь. Думал о тебе...

Он впервые обращается ко мне на ты. Тут как гром среди ясного неба звучит голос оператора, приглашающий меня пройти в первую кабину. Я вскакиваю и бегу к телефону. Взяв трубку, я слышу пьяный голос мужа. Что меня приводит в бешенство: не успел выздравить и уже напился... Я сдерживаю раздражение, потому что вижу, как Оноре поднялся с кресла и пробирается к моей кабинке. Разговор наш был недолгим. Минут через десять я попрощалась с мужем и с досадой повесила трубку. Я выхожу из кабинки с потерянным лицом. Подошедший ко мне Оноре спрашивает испуганным голосом: «Что случилось?»

- Ничего, - отвечаю я вялым голосом и направляюсь к двери.

Оноре быстро открыл дверь перед моим носом и засеменил рядом со мной, с трудом подлаживаясь под мой шаг. Я направилась к дому. С минуту помолчав, Оноре предложил мне прогуляться по скверу. Затем выразительно охватив огромное пространство правой рукой, добавил: «Грех в такую погоду сидеть дома и не любоваться мирозданием. Господь не простит нам этого!»

- Извините, что-то не хочется, - выдавила я из себя расстроенным голосом.

- Давайте немного погуляем, а потом Вы позвоните ещё раз, - предложил мне Оноре.

- Да нет. Не стоит мне сегодня больше звонить по телефону и завтра я тоже звонить не собираюсь, - пробурчала я в ответ.

- Ну, погуляйте просто так со мной, - заискивающе попросил он.

Мне он стал в этот момент просто неприятен. С ужасом посмотрев в его рыбьи глаза, я с досадой подумала про себя: «Чего тебе только надо от меня!». Чувствуя, что надо что-то ответить этому назойливому поклоннику, я подняла глаза, посмотрела ему в лицо и увидела, как изменилось за какие-то секунды лицо мужчины. Его прозрачные глаза потемнели и на ярком солнце казались чёрными, между бровей пролегла глубокая складка, от носа почти до подбородка пролегли две глубокие складки. Оноре состарился сразу лет на десять. Но несмотря на это, его мудрый и расстроенный взгляд делал лицо мужчины прекрасным. В моём сердце зародилась жалость, которую мне не хотелось подавлять.

- Мне правда не хочется гулять. Это совершенно не связано с моим отношением к Вам. Мы погуляем завтра с Вами. Не обижайтесь на меня, пожалуйста, - проговорила я примирительным тоном.

- Можно я провожу тебя до дома? - спросил Оноре расстроенным голосом.

- Конечно, конечно... - проговорила я из жалости.

- У меня был сегодня очень тяжёлый день на работе, - неожиданно промолвил он и начал рассказывать о своих злоключениях.

Мы дошли до моего подъезда, остановились у крыльца, а он всё говорил, а я его молча слушала.

Южная ночь наступает всегда внезапно. Оноре рассказывал мне о своих профессиональных злоключениях, сетовал на то, что никак не может привыкнуть к тому, что в России нельзя верить на слово, что здесь не выполняют даже того, что подписано и скреплено печатью. Он каждый раз попадает впросак, поверив очередному обещанию. В восемь часов ему нужно идти по телефону докладывать начальству о решении вопроса, а он не знает даже, что сказать, так как от положительного решения вопроса, он теперь намного стал дальше, чем вчера. В принципе он даже не знает, что будет говорить по телефону, и с чего должен начинать доклад руководству он то же не имеет никакого понятия. Его непосредственный начальник очень любит лаконичные переговоры по телефону, так как все переговоры с Прагой будет оплачивать фирма... Я сказала только одну фразу ему в ответ: «Оноре, как мне всё это знакомо и как я устала от той постоянной неопределённости в работе, о которой ты мне сейчас рассказываешь...»

- А что вы и между собой также работаете, как с иностранцами? - удивился он.

- Что ты, Оноре, со своими мы поступаем ещё хуже. К иностранцам мы относимся очень уважительно. И если твои партнёры что-то задерживают, то им, наверняка, мешают очень серьёзные обстоятельства, - успокоила я его. Посмотрев на часы, я почти крикнула:

- Оноре, бегите быстрее! Вы опоздаете на разговор с начальником!

Оноре махнул с испугом рукой и побежал вприпрыжку как мальчишка в сторону переговорного пункта, крикнув в неопределённом направление мне: «До завтра!». Через несколько секунд его фигура скрылась за вечнозелёными кустами.

А я поднялась наверх, не разуваясь, прошла в зал и упала без сил в кресло. Я сидела в полной темноте и горько плакала. Обида на мужа буквально душила меня. Я боялась задохнуться от неё в полном смысле этого слова. Так в слезах и в туфлях я заснула. Солнечный яркий луч разбудил меня. Я медленно сняла с себя все вещи, бросила их на кресло, в туфлях прошла в спальню, совершенно голая села на постель, сняла туфли и затолкнула их ногой далеко под кровать. Затем я откинулась на подушку, кое-как натянула на себя одеяло и заплакала навзрыд. Горе буквально душило меня. Я ощутила, что вся жизнь моя пошла наперекосяк, что все мои планы и мечты не реализовались, что человек, которого я любила, и который всегда утверждал, что очень любит меня, стал теперь для меня непомерным грузом, что его болезнь прежде доконает меня. И в результате всех моих страданий он будет ещё несчастнее. Оставшись без меня на этом свете, он будет никому не нужен. И умрёт в одиночестве, как подбитая собака на помойке. Как мне стала жаль его! Но ещё больше себя. Я почувствовала, что скоро моему терпению придёт конец, и я начну ему выговаривать, что устала от него... Эта мысль очень напугала меня... Я быстро вернулся в реальность и ощутила себя здесь и сейчас... Я приехала на Юг отдохнуть, подкрепить своё здоровье, надо срочно бежать на пляж и плавать, плавать в тёплой солёной воде.

На следующее утро я быстро встала, приняла бодрящий душ, быстро позавтракала, надела купальник и сарафан и через две минуты выскочила на улицу, перепрыгивая как в детстве через несколько ступенек, и как девчонка помчалась в сторону моря.

Вода сегодня была особенно ласковая и мягкая. Я проплавала несколько часов, не выходя на берег и вдруг услышала звонкие голоса наших московских знакомых, которые громко звали меня по имени.

Пошатываясь от усталости, я пошла в сторону берега, ощущая во всём теле невероятную лёгкость, несмотря на полное изнеможение.

Когда я подошла к нашим московским знакомым, они с радостью бросились мне на шею, закричав: «Всё-таки, нашли!»

Оказывается они уже два дня ищут меня, Им очень хочется пообщаться со мной. Но моя подруга говорит, что не знает, в каком месте я остановилась даже приблизительно.

Сегодня они все трое едут на экскурсию по Северной Абхазии. Они уверены, что я обязательно вольюсь в их компанию. Когда моя подруга договаривалась в этом году с ними поехать на Юг в то же самое время, что в прошлый раз, то они сразу согласились, так как очень обрадовались - им очень понравилось общаться со мной. Они очень расстроились, что я в этот раз не еду с подругой и попросили её узнать, когда я собираюсь сама ехать на Юг. Потом выяснилось, что очень скоро. Моя подруга и московские знакомые перенесли поездку, поменяв билеты. Но ваша подруга, предложив нам совместный отдых, всё свободное от пляжа время проводит с молоденькими девушками, которые живут рядом с ней в гостинице.

- Нам даже кажется, что она даже избегает нас. Правда, теперь эти две девушки познакомились здесь с очень милыми молодыми людьми и проводят всё время только с ними. И ваша подруга, наконец-то, снизошла до нас. А Вы почему-то всё время очень чем-то расстроены и каждый день вечером сидите допоздна на переговорном пункте, потом уходите домой. Мы Вас нигде не можем найти, - закончили неожиданно мои приятельницы своё приглашение.

Я, честно говоря, думала, что троица всегда вместе, так как подружка совершенно не искала со мной никаких контактов. Я с радостью согласилась ехать с ними. Они сказали, что через полчаса мы все вчетвером отправляемся на каком-нибудь автобусе от экскурсбюро до Абхазии. И я пулей помчалась переодеваться. Одев на себя платье, которое было мне раньше в упор, я с радостью ощутила, что оно на мне болтается, как на вешалке. Посмотрев на себя в зеркало, я показалась себе очень изящной и складненькой, а когда я повернулась боком, чтобы рассмотреть себя в профиль и, увидев, что в том месте где у меня слегка выступал животик, образовалась впадина, то взвизгнула от радости и помчалась к экскурсбюро.

Москвички издалека замахали мне руками и с восторгом выпалили в один голос: «Какая ты красивая в этом платье! Двадцатилетняя девчонка!»

Мы все трое сразу защебетали как молоденькие девочки и вприпрыжку побежали к скамейке, чтобы посидеть в тени до подружкиного прихода.

Прошёл час, потом второй. Мы решили, что с подругой что-то случилось серьёзное, и решили проведать её в номере гостиницы. Страшные мысли и ужасные предположения полезли нам в голову. Но как только мы дружно встали со скамейки, чтобы идти разыскивать подругу, она вдруг неожиданно появилась на горизонте.

- Что случилось? - вскрикнули мы все сразу, подбежав к подруге.

- Ничего не случилось, - ответила она спокойна, - просто меня мои москвички пригласили на коктель. Их бой-френды уехали куда-то на полдня по делам.

Я и московские знакомые даже не знали, что сказать... Так как после этого сообщения от подруги не последовало никаких извинений.

В этот момент к экскурсбюро подъехал автобус, который был последний на сегодняшний день. Мы замахали руками и дружной стайкой вспорхнули в салон. Автобус захлопнул звонко двери за нашими спинами и резко тронулся с место, резво помчавшись по асфальту в гору. На полном ходу мы плюхнулись на свободные места. Я оказалась рядом с подружкой около двери на последнем сидении, наши москвички уселись около окна. Подруга стала рассказывать мне с каким шиком прошёл их коктель:

- Мои москвички долго ждали запаздывающих молодых людей и от не чего делать позвали меня на коктель. До назначенной встречи оставалось часа два. Я уже собралась уходить, но тут появились молодые люди и сказали, что они сегодня угощают всех. Я осталась. Было так интересно. Я даже не заметила - как пролетело время. Ни разу не

посмотрела на часы! Потом они все вчетвером пошли в ресторан. А я пошла к вам, - объяснила мне беспечно подруга причину своего опоздания.

Я боялась теперь только одного: «Не дай Бог! Наши москвички услышали подружкино объяснение...»

Но наши девчонки весело щебетали, наблюдая пейзажи за окном. Я тоже стала смотреть через стёкла автобуса за меняющимися картинами вдоль шоссе.

Мы удачно проникли в Абхазию и пошли по совершенно разбитым и заброшенным улицам. От этого занятия настроение моё испортилось ещё больше. Вместо некогда процветавшего края, за уцелевшими стёклами строений была полная разруха. От двухэтажных домов во многих дворах остались только фасадные стены. Эти дома никто и не пытался восстанавливать. Через покосившиеся или совершенно разрушенные заборы было видно, что обитатели некогда респектабельных особняков ютились теперь в каких-то сараях. Жители населённых пунктов почти не попадались на глаза. Отсутствие прохожих в тех местах, где прежде плотно гнездились, прижимаясь друг к другу «Волги», из которых. не спеша, вылазили шикарные сытые и довольные мужчины в чёрных костюмах, белых рубашках и кепках-аэродромах, настораживало и пугало. Пройдя километров пять до цели, мы встретили только две одинокие, сгорбленные мужские фигурки в колошах на босую ногу. Из транспортных средств нам не попался на встречу даже велосипед. «Неужели разговоры о том, что в Южной Абхазии было в девяностых годах вырезано всё мужское население - правда!» - с ужасом подумала я.

- Нет, наверное, уехали куда-нибудь на заработки, - решила я себя успокоить. Но меня всё равно пугало отсутствие на улице мальчишек...

К часам шести вечера мы вернулись домой, уставшие и от поездки, и мучавших нас раздумий. Поездка была очень удачной. Нам удалось купить всё, что запланировали, по очень сходной цене. Но меня это не очень радовало. Я даже немного напугалась, не очень ли много я израсходовала денег в эту поездку. И поделилась своими опасениями с Леной. Лена меня тут же успокоила, сказав: «У меня есть деньги! Я дам тебе взаймы!»

Но мне почему совершенно не хотелось у неё брать ни копейки. Я сегодня посмотрела на свою подругу, с которой дружила с детства, совершенно другими глазами. И от предоставленной возможности разглядеть её в таком новом для меня ракурсе я испытала некоторое разочарование и даже страх. Выйдя из местного автобуса, мы пошли в разные стороны. Я почувствовала себя совершенно усталой и отказалась идти в кино на вечерний сеанс с подружками, пошлёпав с покупками на квартиру. Выгрузив всё на кухне и кое-как разложив всё по местам, я решила принять ванну и лечь спать. Через полчаса я уже наслаждалась уютом кровати и прохладой помещения. Потом я надела халатик и решила, что вечер лучше и интереснее мне провести сегодня в кресле около телевизора. Но передачи были на всех каналах совершенно неинтересные. Я вспомнила о своём новом платье, которое купила себе в Абхазии. Достав платье, я удивилась, что ткань совершенно не измята. Быстро натянув его на себя, я отметила про себя, как ткань приятной прохладой обволокла моё тело. Подойдя к зеркалу, я также отметила про себя, что платье сидит на мне идеально. Все взятые мною на Юг из дома вещи стали мне велики, поэтому потеряли былую элегантность.

- Куда бы мне пройтись? - подумала я озадаченно. Но идти было некуда, так как вечерний сеанс только начался, и мои девчонки были на его просмотре... Пойду на переговорный пункт, позвоню мужу и скажу ему, что у меня всё хорошо, что израсходовала деньги и больше не буду звонить ему до отъезда, если, конечно, не случиться ничего экстронеординарного за это время.

Лёгкой и пружинистой походкой я поспешила на переговоры с мужем. Всё-таки как хорошо терять вес! Ног не чувствуешь под собой. Ещё мгновение и за спиной вырастут крылья.

Я подлетела к окошку оператора и звонким голосом назвала город, номер телефона и время - пять минут, чем удивила оператора. Телефонистка с первого звонка связалась с указанным номером, и оператор пригласил меня к первую кабину. Я сняла трубку телефона и разочарованная услышала пьяный голос мужа. На мой вопрос по какому поводу он напился, муж, заикаясь ответил:

- Танечка! Мне очень плохо без тебя. Я так тоскую - не доживу до твоего приезда, - промямлил он в трубку.

- Доживёшь! - успокоила я лаконично мужа, - у меня мало осталось денег, если всё будет нормально и без происшествий, то я больше звонить не буду. Понимаешь мало радости слушать твои пьяные излияния. До встречи. Целую крепко. Пожалуйста, не пей, хоть неделю, - попросила я его жалким голосом. Он стал оправдываться и успокаивать меня:

- С завтрашнего дня ни капли не приму, Танечка! - заверил он меня решительным голосом.

Хмель как будто слетел с него. Я начала убеждать его, что пьянка только усугубит его болезнь, и пошатнувшееся здоровье будет уже не восстановить. Он стал заверять меня искренне, что он не будет больше пить. И тут пять минут закончились. Пожалев, что пришла сегодня на переговоры и испортила себе вечер разговором с мужем, я поплелась к оператору. Услышав из окошка, что доплачивать ничего не надо, я направилась к двери.

И вдруг передо мной как из под земли выросла высокая и стройная фигура Оноре. В руках он держал огромный, шикарный букет роз.

- Это Вам подарок на День рождения! - торжественно произнёс он. Потом добавил:

- Я уж напугался, что Вы совсем не придёте! - признался он, улыбаясь.

Посмотрев по сторонам и убедившись, что в зале никого, кроме нас нет, я спросила его: «Вы слышали мой разговор с мужем?»

- Я, конечно, мог наврать и сказать, что не слышал, но когда Вы вошли, я сидел около первой кабины и не успел даже встать, чтобы подойти к Вам, так быстро Вас туда вызвали, - начал он оправдываться.

- Давайте выйдем на улицу, - предложила я ему, заметив, что наш разговор, раскрыв рот, слушает оператор за окошком.

Когда мы оказались на улице, я постаралась всучить моему незадачливому ухажору букет назад. Но он оскорблённым голосом спросил:

- Что я Вам сделал такого плохого, что Вы даже не хотите принять от меня в День рождения даже такой скромный подарок?

Я извинилась и сказала: «Спасибо...»

На лице у Оноре появилась какая-то надежда, и он нерешительно предложил:

- Может быть погуляем немного по аллеи?

- Нет! Мне не хочется гулять. Домой я пойду. Мы сегодня ездили в Южную Абхазию, - ответила я вежливо, боясь обидеть человека.

- У меня сегодня такой счастливый день! В один день решились все проблемы! И уже рабочие приступили во вторую смену к строительству нового комплекса. Я вчера очень раскис, побоялся, что меня, как не справившегося с заданием, отзовут в Прагу. Так стыдно было. Вот я всё Вам рассказал и, наверное, так низко пал в ваших глазах. Как говорил ваш писатель Максим Горький: «Есть вещи, о которых мужчина вообще может сказать только любимой женщине...» Видимо, это произошло со мной. Простите меня, пожалуйста!»

- Ну ладно! Пойдём, немного погуляем. Только букет я занесу домой. Он уж очень велик для меня. Нести даже тяжело, - призналась я.

Мы зашли ко мне в квартиру. Я поставила букет роз в какую-то огромную банку. Так как подходящую вазу мне искать было некогда, вышли из подъезда, посмотрели друг на друга и рассмеялись. Мы прогуляли с Оноре по аллеям до трёх часов ночи. О чём только не говорили мы. Мне казалось, что более приятного и обаятельного собеседника я никогда в жизни не встречала. Приятно жестикулируя и очень образно описывая события и явления, он подробно рассказал мне о своей жизни до приезда в Россию. Он объездил практически весь мир. Мне казалось. Да не казалось, я действительно ощущала, что после его рассказов я стала смотреть на мир другими глазами. Как бы читая мои мысли, он неожиданно для меня произнёс:

- Вся жизнь до встречи с Вами была какой-то немного пустой. Вы, слушая меня, чем-то наполнили её и дали мне возможность даже на свою личную жизнь посмотреть другими глазами. Спасибо Вам за всё! - закончил он проникновенным голосом свою речь и нагнулся, чтобы меня поцеловать. Я закрыла его рот ладошкой и сказала удивительно нежным голосом:

- Завтра! Всё будет завтра!

Ну, как ты хочешь... Я умею ждать, - тихо сказал он.

Мы молча дошли до моей квартиры. Я скользнула ладонью по его руке и, не оглядываясь, побежала на второй этаж. Войдя в квартиру, я не разуваясь, проскользнула на кухню и, спрятавшись за штору, посмотрела за стекло. Оноре стоял внизу и смотрел на окна. Так он простоял около часа. Потом решительно направился к двери подъезда. Вдруг остановился и как мальчишка побежал за угол. На углу около вечнозелёных кустов Оноре остановился, развернулся всем корпусом и пошёл назад к подъезду.

- Неужели я ему открою? - с ужасом подумала я.

Но Оноре остановился как вкопанный. Резко развернулся и, сильно ссутулившись, пошёл к вечнозелёным кустам и скрылся за ними окончательно. После чего я облегчённо вздохнула, не спеша, разделась и легла в прохладную кровать. Вдруг сильный озноб начал бить моё тело.

- Зачем я не оставила его сегодня ночью? Может быть, я потеряла самые счастливые мгновения в своей жизни? Что я наделала!

А потом спохватилась.

- Но ведь будет завтра! И завтра всё будет прекрасно, - подумала я и крепко заснула.

В первой моей мысли при пробуждении появился страх: «А мы же не договорились: где и когда встретимся...»

С утра у меня не было ни аппетита, ни желания идти на пляж. Я провалялась около часа в постели и почти подпрыгнула в постели от резкого звонка в дверь.

- Как только можно жить с таким звонком в квартире, не повредив нервной системы, - подумала я, ища шлёпанцы под кроватью. Я была уверена, что звонил в дверь Оноре, так как кроме него, никто не знал о моём месте нахождения в данный момент. Запахнув глубоко полы махрового халата, я с серьёзным лицом пошла открывать дверь. На пороге квартиры стояла женщина, сдавшая мне её на десять дней. Она приветливо улыбнулась, поздоровалась и, не разуваясь прошла в зал, потом заглянула в спальню, ванну, туалет.

- Полный порядок, - подвела женщина итог своей проверки.

Потом прошла в зал, села в кресло и торжественным голосом сообщила мне, что она на два дня уезжает на похороны и просила без неё не покидать эти пенаты. Я наполнила ей, что через три дня мы утром с подругой уезжаем домой, и что у нас заранее куплены билеты.

- Ну тогда Вам придётся сегодня вечером съехать с этой квартиры, - сообщила она мне.

- Но куда мне сейчас идти с вещами? - с досадой сказала я ей.

- Куда хотите, - спокойно ответила она мне, - можете идти к той женщине, у которой мы познакомились...

- Можно я сбегаю к армянам, у которых я хотела остановиться в начале? - спросила я её с надеждой, что она передумает меня выселять.

- Давайте сходим к ним. Я заодно помогу вам отнести туда вещи, - согласилась она, - приду часа через три.

- Хорошо! Так и договорились, - с благодарностью ответила я.

- Вот деньги за два дня, - сказала женщина, протягивая мне пакетик.

Первое, что я сделала, когда ушла квартирная хозяйка, это погрузилась в голубую воду в белоснежной ванне. Тщательно вымывшись и сделав шикарную причёску, я стала собирать вещи. В этот момент раздался резкий дверной звонок.

Я очень удивилась столь раннему возращению квартирной хозяйки и поспешила к двери, чтобы извиниться, так как была не готова к переезду.

Открыв дверь, я увидела в её проёме огромную и стройную фигуру Оноре и пригласила его пройти в коридор. Чуть пригнувшись, чтобы не задеть головой о косяк, мой поклонник прошёл в коридор, достал из-за спины спрятанный букет роз и вручил его мне, звонко чмокнув меня в щёку.

- Мы с Вами вчера так быстро разбежались... Не успели договориться о времени и месте встречи, - пробормотал он нерешительно. Мой шикарный внешний вид настолько потряс его, что он чуть не превратился в соляной столб. Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами, не зная, что говорить мне дальше.

- Давайте встретимся на переговорном пункте, - предложила я.

- В шесть часов вечера! - выпалил он, - раньше я не могу вырваться с работы.

- Хорошо, - кивнула я ему непринуждённо.

Он нагнулся, чтобы поцеловать меня в губы, но я удачно извернулась всем телом. И его поцелуй пришёлся мне в затылок. Я весело рассмеялась, и он расхохотался ото всей души. Раскаты его звонкого и красивого смеха были так прекрасны, что у меня от восхищения в груди сжалось сердца. Оноре был сегодня неотразим. Он, видимо, недавно принял ванну и от него исходила какая-то неземная свежесть.

- Такими свежими мы можем парить где-то в заоблачных высях, - только и подумала я.

Перестав смеяться, мы заговорчески посмотрели друг на друга и загадочно подмигнули друг другу. Оноре приветливо улыбался. Его шикарные густые волосы рассыпались в красивом художественном беспорядке. Он поправил их изящной ладонью и с грустью сказал:

- Так жаль, что нужно идти на работу.

Оноре потянулся всем телом, закинув руки назад, расправил плечи, легко развернулся всем корпусом, открыл дверь и помчался по лестнице через три ступеньки, не оглядывая. Какой он красивый, какой он шикарный. Надо же я понравилась такому хорошему во всех отношениях мужчине... Я почему-то сразу представила себе, как он возьмёт меня на руки и будет кружить меня под звуки нежного и порывистого вальса из фильма «Мой ласковый и нежный зверь». Тёплая и светлая волна чувств нахлынула на меня. Весь мой организм охватило какое ожидание счастье, и необъяснимое томление во всём теле не позволяло мне больше находиться в квартире. Мне срочно нужно было выпорхнуть на улицу. Я сбросила халат, нырнула в своё новое платье, которое делало меня изящной, сунула ступни в босоножки и помчалась, напивая мелодию из фильма, стремительно по лестнице вниз. Так хорошо мне было только в детстве, когда мы всей семьёй отправлялись купаться в море.

У армян в данный момент не было ни одного квартиранта. Все съехали накануне. Они очень обрадовались моему приходу. Хозяин вызвался мне помочь перенести вещи. Я быстро сложила все вещи в сумки и взвалила их на бедного армянина. Сама я несла только три огромных букета цветов, из-под которых меня не было видно. При выходе из подъезда я столкнулась с квартирной хозяйкой, объяснив, что уже съезжаю без её помощи на новую квартиру к армянам.

Когда я пришла в свою уютную комнатку и расставила букеты в вазы, предложенные хозяйкой, я даже обрадовалась этому переезду. Вещи были сложены. Я достала сарафан, шлёпанцы и купальник, быстро переоделась и побежала к морю. На море был штиль. Поплавав вдоль берега моря, я быстро устала и решила просто так отдаться морской стихии, почти не делая никаких движений. На море, появились лёгкие волны. И вода ласкала и нежила меня, как объятия любимого, в которые я уже готова была упасть без оглядки, размышлений и опасений.

Я купалась в ласках моря и представляла жаркие и крепкие объятия Оноре. Сегодняшний вечер представлялся мне божественным. О какие планы я строила в голове! Какие красивы, прелестные минуты пролетали в моих мечтах и надеждах! Мне насколько было хорошо в период ожидания, что реальная развязка нашей встречи с Оноре меня совершенно не волновала. Я просто уже и не думала о ней. Моё воображение подарило мне столько наслаждения, неги, что я уже не верила, что чем-то подобным может одарить меня Оноре. Не хотело освобождаться от этой милой сердцу стихии воды. Было такое ощущение, что столь обворожительные мгновения уже не повторятся никогда, что я никогда не буду так счастлива и так удовлетворена этим счастьем без остатка. Но время шло, мне нужно было торопиться, чтобы не опоздать на свидание с Оноре.

Скинув с себя дрёму чувств и заворожённости, я не хотя вышла на берег, протёрлась полотенцем, накинула сарафан и побежала вприпрыжку вдоль берега.

Новое место жительства находилось недалеко от берега. Я впорхнула в уютный армянский дворик, забежала в душ, который был великолепен и не шёл ни в какое сравнение с прежним стандартным. Воды стекали с его поверхности мягкими и тёплыми струями, лаская разгорячённое тело.

Высушив волосы и надев платьице, я посмотрела на часы - оставался до встречи ещё один час. Я подошла к небольшому зеркалу и посмотрела на себя. Я была великолепна. Я даже не решилась наносить на лицо косметику, таким прекрасным было лицо, смотревшее на меня из зеркала. Я даже не стала красить губы, после того как почистила зубы. Надела туфли на самом высоком каблуке и пошла на встречу. По дороге я зашла в аптеку и

купила всё, чтобы использовать все необходимые средства предосторожности с незнакомым случайным партнёром, и не спеша направилась к месту встречи.

Я очень боялась прийти на переговорный пункт раньше Оноре. Очень хотелось, чтобы он увидел меня, идущей к нему на встречу, стройную, на высоких каблуках...

И вдруг перед моими глазами странным видением проплывает образ Оноре. Он стоит и смотрит через стекло двери на дорогу. Весь в напряжении и ожидании. Потом он начинает прохаживаться по залу. Сделав очередной круг между кресел, он останавливается около моей подруги Лены и спрашивает её:

- Вы кого-то ждёте?

- Я заказала переговоры. И жду вызова оператора на переговоры, - с достоинством и кокетливо отвечает подруга.

И между ними даже завязывается оживлённый разговор. Оноре даже не смотрит на дверь. От этого видения у меня сразу упало настроение.

Я посмотрела на часы. Опаздываю однако... И прибавила шаг.

Когда я зашла в зал переговорного пункта, то увидела Оноре, разговаривающего с моей подругой. Я хотела развернутся и сразу покинуть помещение. Но Оноре заметил меня и направился в мою сторону.

Чтобы избежать каких-либо объяснений с Леной, на направилась в её сторону, приветливо ей улыбаясь. Оноре очень удивился моему поведению и оторопел. В этот момент оператор сообщил Лене о том, что телефон не отвечает и предложил ей снять заказ. Мы с Леной подошли к окошечку, сняли заказ и направились к двери. Лена спросила меня:

- Ты сейчас куда?

- Домой, - ответила я унылым голосом.

Не отдавая себе отчёта в своём поведении, я почему-то направилась в сторону прежней квартиры. Лена говорила со мной в состоянии какого-то страшного напряжения и озабоченности. Я шла, горько понурив голову и не особенно слушая её. Подружка постоянно поворачивала голову назад. Это меня очень заинтересовала. Я тоже повернула голову и увидела идущего вслед за нами Оноре. Почему-то я сразу ускорила шаг. Мне даже хотелось бежать. Лена, заметив моё ускорение в передвижении, сказала, что она так быстро идти не может, и что ей очень хочется в туалет, и что она пожалуй пойдёт по диагонали в гостиницу, так как это совсем рядом. Прикинув дорогу, по которой она решила идти и оценив её протяжённость, я сделала вывод, что подруга таким образом только усложняет себе путь. Тут я поняла, что она просто хочет от меня избавится. Она не знает о том, что мы с Оноре знакомы, и решила, что Оноре пошёл вслед за ней.

Я согласилась с ней и поторопила её идти быстрее. Как только мы расстались, я буквально побежала по дороге, ведущей к моей прежней квартире. Наконец-то, я добежала до угла, который был засажен плотным рядом вечнозелёных кустарников, замедлила шаг и решила немного переждать и затем пойти на новую квартиру.

Но вдруг передо мной вырос как из под земли Оноре и схватил своими длиннющими руками за плечи.

- Танечка! Ты всё неправильно поняла. Я просто подошёл к этой женщине и спросил: «Вы тоже кого-то ждёте?»

- Оноре, не надо меня обманывать. Вы просто напугались того, что я не приду, и подготовили себе запасной вариант, - ответила я ему холодным, безразличным тоном.

- Танечка! Пока она не скрылась из виду, я догоню её. И она подтвердит, что так и было. Нужна мне эта старушенция. А откуда ты её знаешь? - вдруг неожиданно спросил он меня.

- Это моя подруга детства, - спокойно констатировала факт.

- Твоя подруга детства? А сколько тебе лет? - ошалев от изумления спросил он совершенно бестактно.

- Пятьдесят семь! - процедила я сквозь зубы, - обычно женщинам не задают такой вопрос...

- Ты старше меня на десять лет? Этого не может быть! Тебе нет ещё и сорока лет. Ты годишься этой женщине в дочери, - воскликнул он изумлённо.

- Нет мне действительно пятьдесят семь лет, - успокоила я Оноре.

- Танечка! Для меня это не имеет никакого значения! Я не встречал женщины, подобной тебе. Танечка! Радость моя! Счастье моё! Умоляю! Не сердись, прости меня пожалуйста, - говорил он как помешенный.

После того, как Оноре размазал по стене мою подругу, назвав её старухой и сказав, что она мне годиться по возрасту в матери, я потеряла к нему всякий интерес. Я посмотрела в его рыбьи глаза и спокойно и в тоже время настойчиво сказала:

- Оставьте меня, пожалуйста в покое. Оноре, как я была слепа! Как я могла принимать ухаживания от такого человека, как Вы?

- Танечка! Неужели мне нет прощения? Ну, давайте сегодня расстанемся? А завтра встретимся? Я приду к Вам в гости! - стал умолять Оноре.

- Нет! Нет! Нет! Никогда! И ни за что на свете! - выпалила я ему в лицо.

- Танечка! Как ты красива! Как ты хороша! Как я хочу тебя! Как я хочу быть с тобой! Мы не можем просто так расстаться с тобой, Танечка! Танечка! Родная! Прости меня дурака набитого! Что я должен сделать, чтобы ты меня простила? - умолял он меня.

- Оставьте меня в покое! На меня нашло какое-то затмение! Как я могла Вам чего-то обещать, вообще! Какой-то ужас! Вы не стоите мизинца моего мужа. Как я могла! Какой ужас! - запричитала я, чуть не плача.

- Танечка! Успокойтесь. Давайте помолчим! Прошу Вас ничего не говорить! Не надо так обидно говорить мне о том, что я ничтожество! Да! Возможно, Вы правы! Я был до встречи с Вами полным ничтожеством. Но встреча с

Вами преобразила меня в корне. Я стал совершенно другим человеком после встречи с Вами! Я не мыслю жизни без Вас! Успокойтесь. Я умру без Вас! Что мне делать? Как мне теперь жить без Вас? Помогите мне? - продолжал он уговаривать меня.

- О чём говорите Вы? Я замужем. У меня есть муж, который очень любит меня. Я тоже очень люблю его. Оставьте меня, Оноре, зачем Вам всё это! Приходите завтра на переговорный пункт, встретите мою подругу, она отвлечёт Вас, возможно, от столь печальных мыслей, - посоветовала я ему.

- Я не могу упустить этот чудный шанс в своей жизни! - почти кричал Оноре.

- Нет!

Мы дошли до подъезда квартиры, в которой я раньше жила, и остановились.

- Не уходите! - умолял Оноре.

- Оноре! Я здесь больше не живу. Квартирная хозяйка попросила меня съехать сегодня, так как ей нужно срочно ехать на похороны, - сообщила я ему окончательно убившую его новость.

Мы развернулись и пошли обратной дорогой. Вдалеке я заметила одинокую фигурку, которая мне показалась похожей на ленину.

- Извините меня, пожалуйста, Оноре. Но ко мне идёт моя подруга. Я не хочу, чтобы она встретила меня с Вами, - попросила я своего пылкого поклонника.

- Ну давайте встретимся с ней. И она подтвердит Вам, что я задал ей один ничего не значащий вопрос, - предложил Оноре.

- Этого ещё не хватало!!! - возмутилась я.

- Идите, встречайтесь с моей подругой, - выпалила я, но меня рядом с Вами не будет.

- Я пошла куда-то в сторону по кустам и густой траве двора. Даже не представляя, куда меня выведет эта дорога.

Оноре с тоской смотрел мне вслед. Потом он пошёл куда-то по бездорожью и скоро скрылся из моих глаз.

Постояв в глубине двора. Я пошла в свой милый армянский дворик. Лена, увидев меня, замахала руками. Я подошла к ней. Она стала рассказывать мне взахлёб, что познакомилась с таким шикарным мужчиной. Он ей наговорил кучу комплиментов, хотел назначить встречу... Но я явилась, не зная зачем, на переговорный пункт, и всё ей расстроила. Как ты умеешь, Татьяна, всё испортить другим людям, - сказала она в сердцах.

- Слушай, оставь меня в покое. Если бы ты была ему очень нужна, то я бы тебе не помешала, - с полным безразличием констатировала я подруге не очень утешительный факт.

Подруга очень обиделась, резко развернулась и пошла в сторону гостиницы.

На душе у меня не было никакой досады и даже разочарования. Я быстро добежала до своего армянского дворика, лёгкой тенью впорхнула в него, устроилась поудобнее в беседке, открыла сумочку и достала упаковку с презервативом и стала тщательно изучать её. Надписи на упаковке гарантировали высокое качество выпущенного известной фирмой продукта, обещали дополнительную и антисептическую смазку во время использования и не рекомендовали использовать такую смазку как слюна, так как это может привести к инфицированию органов.

Я вспомнила случай с одной бывшей незадачливой работницей нашего цеха.

Её долгое время обхаживал очень настойчивый молодой кавалер. И однажды его терпение кончилось, и он решил идти на таран. Перепуганная его настойчивостью женщина от неожиданности была готова на всё. Но больше всего в их отношения такого вечера её напугала одна манипуляция. Мужчина постоянно плевал на палец. Она почему-то решила, что он колдун и чуть не умерла от ужаса. Когда она рассказала мне обо всём этом по большому секрету, то меня разобрал такой смех, что я не могла остановиться с полчаса. И когда она с негодованием спрашивала меня: «Ну чего ты смеёшься?», то новая волна смеха накатывалась на меня с новой силой.

Сейчас находясь в полном одиночестве в уютном армянском дворике, я смеялась от души, испытывая от смеха приятное наслаждение. Я не помню: насколько долго я хохотала, но в конце концов почувствовала некоторую усталость в мышцах живота. Подавив в себе хохот, я откинулась на спинку скамейки в беседке и посмотрела на внезапно потемневшее небо прощального заката. Мне так хотелось распахнуть грудь, взмахнуть руками и взлететь высоко-высоко... И посмотреть на все мои глупые чувства с невероятной высоты, а потом просто полетать как птица там, за облаками, чтобы увидеть близко сияние звёзд и ощутить дыхание вечности.

Затем я включила маленький старинный фонарик, висящий в беседке, и стала тщательно исследовать гондол. Он был одновременно бархатистый и скользкий. Потом неожиданно для себя я поднесла его к губам и стала изо всех сил надувать его. Через несколько минут он превратился в огромный воздушный шар. Прокрутив шар несколько раз около основания, я подняла его высоко над головой. Тёплый потоки налетевшего ветра трепали шар в моих руках. И я разжала пальцы и отпустила шар на свободу. Тёплый воздух подхватил его и подтолкнул порывом ветра резко вверх. Самодельный клапан мгновенно раскрылся и воздух в гондоле стал вырываться наружу, превратив шарик в реактивный снаряд. И шар взмыл высоко вверх, быстро уменьшаясь в размерах. Затем он обмяк и как подбитый вертолётик штопором пошёл вниз и упал где-то далеко за забор.

- Полёт шара - это полная копия моих чувств к Оноре. Сначала они как мой пресловутый шарик взмыли вверх, а теперь обмякли, стали вялыми и аморфными, как резина, спустившего воздух шарика... И это пройдёт... - почему-то вдруг подумала я.

- Чему проходить? Ничего и не было. Море, воздух, солнце вырвали меня на несколько мгновений из моего прагматизма и постоянной целесообразности поведения. Но Бог пожалел меня и быстро вернул на землю. Отрезвил голову, успокоил сердце.

На следующий день Лена рано утром нашла меня на пляже и несколько раз в разговоре возвращалась к теме о вчерашнем её знакомом, с которым я разрушила продолжение общения, придя некстати на переговорный пункт.

Я молча слушала все её упрёки, каждый раз стараясь подавить в себе смех, от которого меня так последние два дня буквально разбирало.

Перед самым отъездом, когда мы с Леной, измождённые непрерывным плаванием вылазили из морских волн на берег, я заметила вдалеке идущую вдоль берега стройную фигуру мужчины в светлом элегантном костюме.

Было очень жарко. Поэтому одетый в деловой костюм мужчина смотрелся очень нелепо. Подруга тоже обратила на него внимание и от неожиданности даже вскрикнула: «Идёт мой вчерашний мужчина!..»

Он тоже заметил нас. Я тут же развернулась и пошла к морю, собирая силы для нового дальнего заплыва. Счастливая подружка пошла стремительным шагом к нему навстречу.

Я же поплыла спиной на встречу морскому прибою. Весь песчаный берег Адлера был у меня, как на ладони. Оноре слегка кивнул Лене, остановился и стал наблюдать за мной. Подружка попыталась проследить за взглядом Оноре. Но так и не поняла: «Куда он так сосредоточено смотрит...»

Я почувствовала в теле слабость и поплыла назад к берег. Оноре не спускал с меня глаз, а Лена в большой неловкости стояла подле него. В конце концов торчать так долго около Оноре стало просто неприлично.

Лена, мило улыбнувшись, пошла к воде. Оноре резко тронулся с места и деловой походкой поспешил в сторону города. Зайдя медленно в воду, подружка, чуть взвизгнув, нырнула и поплыла в мою сторону. С пляжа в этот день мы ушли, когда начало смеркаться.

Домой к мужу я добиралась в состоянии очень затруднительного материального положения. Израсходовав почти все свои деньги во время вылазки в Абхазию, я еле-еле наскребла денег, чтобы рассчитаться с армянами за оставшиеся дни проживания в Адлере.

Когда мы прибыли в Ульяновск, у меня оставались деньги только на поездку от вокзала до дома на трамвае. Подруга предложила мне поехать домой с вокзала на такси. Но мне так не хотелось ехать домой на подружкины деньги.

Муж встретил меня в дверях с очень радостной улыбкой. Господи! Спасибо тебе за то, что я могу честно смотреть в глаза своего мужа. Какой он у меня милый! А, главное, - доверчивый. Муж, как смог, убрал у меня в комнате, на кухне и вымыл все полы, в квартире. Меня встретил только дома, так как его замучили послегриппозные недомогания.

А смотрела в глаза мужу честным и открытым взглядом и с лёгким сердцем думала: «Какой ты у меня однако хороший, славный милый...»

Ровно через год, в октябрьский лениво-летний вечер мы с подружкой Леной гуляли по Адлеру. И вдруг я в ужасе замерла и чуть не присела на четвереньки. В толпе идущих навстречу мне людей я увидела Оноре. Он шёл, ссутулившись, нам навстречу. За этот год он состарился лет на десять.

- Что случилось с ним? - думала я.

- А вдруг он заболел СПИДом? Какой у СПИДа иммунно-инкубационный период, - подумала я с тоской.

- Только бы он не заметил меня в толпе! Только бы не заметил, - молила я Бога.

В этот момент он поднял голову и посмотрел мне в лицо. Наши взгляды встретились. Глаза Оноре внезапно потемнели и стали очень мудрыми, как у старцев на православных иконах.

Всего несколько секунд смотрели мы с Оноре друг на друга. Потом, как по команде, отвели глаза, и каждый из нас пошёл своей дорогой...

25.10.2005 г.

ОСВОБОЖДЕНИЕ

(Быль)

Пролог

Этот приезд Галочки я ждала как никогда. Она приезжала недавно на Новый Год и на юбилей. Но мы с ней практически не общались. Мы - я, Галочка и Люся - постоянно накрывали стол с угощениями. В силу того, что Галочка и Люся относятся к этому мероприятию с трепетом, как к какому-то священнодействию, я боялась своей болтовней нарушить их совместный ритуал. Но этот долгожданный приезд и общение по душам были испорчены в очередной раз только мной. Особенно несуразными и тяжёлыми были первый и последний день. Когда я выходила из вагона, то, буквально, сгорала от стыда. Моя знакомая перед отходом поезда принесла Галочке передать дочери в Москву две такие сумки, что свою пришлось поставить под сидение.

Вся расстроенная я пришла в пустую квартиру, в которой мне опять стало жутковато одной, наелась бутербродов с чесноком, майонезом и шпротами, чтобы не заболеть гриппом и села писать письмо тётке в Вышний Волочок. Письмо писалось очень-очень долго. Этот процесс постоянно прерывался телефонными звонками, от которых я почему-то вздрагивала. Закончив письмо к десяти часам вечера, Я прочитала его. Оно б

ром переписать его и пошла спать. Часов до двух я ворочалась с бока на бок и никак не могла заснуть. Но потом, видимо, мгновенно отключилась. Когда и с каких событий начался мой сон - я не помню. Пишу то, что запомнила к четырнадцати часам следующего дня.

Сон

Лето. А, может быть, наступил сентябрь. Я жду Галочку. Сестричка приезжает ко мне на целый месяц. К её приезду я отремонтировала квартиру, золотистыми обоями, оклеив все стены, включая кухню и ванную комнату.

Полы покрашены краской цвета кофе с молоком, а окна и двери эмалью ослепительно белого цвета. На окнах новый тюль и красивые занавески. Ни на одном стуле, ни на одной двери не весит ни одной вещи, в вазах цветы. Солнце ранним утром не смотрит в наши окна, но отражается золотистыми лучиками от окон соседнего дома. Я уже одета и иду открывать дверь, чтобы из дверей дома встречать Галочку на вокзале (Такое бывает только во сне). Только я прикасаюсь к замку, чтобы открыть дверь - раздаётся звонок. Я открываю дверь - в дверях стоит увешанная сумками Верочка Родионова. Как я рада всегда видеть этого человека!...

Но в данный момент от досады у меня что-то оборвалось внутри.

«Наденька! Ты куда?» - спросила Вера, оторопело глядя на меня.

«Встречать Галю», - вяло ответила я.

«Ну, зачем ее принесли черти именно в это утро?» - уныло подумала я, глядя на Верочку, стоящую в проёме двери.

Как это часто бывает во сне вне всякой логики, я оказываюсь на автовокзале За Волгой и покупаю себе билет на автобус в Сосновый Бор, который находится на берегу чашеобразного залива за Чердаклами, а оттуда я должна ехать к родственникам Верочки в Вешкайму.

В пригородной кассе меня обслуживает очень лаконичная и сердитая кассирша. Оказывается, у меня хватает денег на билеты в Сосновый Бор и в Вешкайму, а на обратную дорогу не остается ни копейки. И билеты кассирша выдает, какие-то странные - вырезанный текст. Вырезанные строки не абзац, а начало и конец предложения, приходящиеся на середину строки.

Тут я, к великому ужасу, вспоминаю, что я не взяла очки. А без них я, конечно, ничего не смогу прочесть. Я обращаюсь к кассирше с просьбой - прочесть содержание вырезок. На что получаю грубый ответ:

«Я Вам не справочное бюро!...»

Я резко разворачиваюсь и сталкиваюсь нос к носу с мужчиной, который стоит за мной в очереди. У него очень необычная внешность.

На вид ему лет тридцать-тридцать пять (я почему-то отмечаю про себя).

Мы с ним встретились взглядом. Глаза у него прозрачные как вода, зрачок чёрный-чёрный и увеличенный. А вокруг прозрачной как вода радужной оболочки чёрный ободок. Очень странная окраска, учитывая, что белок голубой, и ресницы густые-густые и огненно-рыжого цвета. Лицо белое, бледное, ни кровинки.

«Давайте я прочту Вам содержание этого обрывка», - предложил он мне неожиданно.

«Я сама прочту,» - ответила я сдержанно и стала протискиваться с какими-то сумками сквозь очередь. Этот странный мужчина стал пробиваться за мной. Когда мы выбрались из толпы, он всё-таки уговорил меня дать билеты, чтобы прочитать их содержание. Его внешний вид внушал мне ужас, хотя я не видела в нём изъянов, не говоря уж об уродстве.

На нём было всё очень-очень новое и дорогое. Так одет был только, что освободившийся заключённый, который привязался ко мне лет тринадцать назад в Уфе на вокзале. Так очень чисто, модно, дорого, с иголочки одетого мужчину я видела только второй раз в жизни.

Он был одет в очень новый, шикарный тёмно-синий джинсовый костюм.

На ногах были очень дорогие, шикарные туфли бело-матового цвета.

Волосы очень белые, длинные и густые, на концах завивались в кольца.

Переход из белого цвета в золотистый был очень мягкий и плавный.

Когда он повернулся ко мне спиной, я внимательно посмотрела на его причёску сзади, и было такое ощущение что его белокурые волосы обрамлены золотым ободком.

Мужчина, почувствовав мой взгляд в спину, резко повернулся ко мне лицом. Его лицо и шея стали алыми (или как говорят в народе: «Он был красный как рак...»)

На его красном лице резко очерченные разметавшиеся брови были совершенно белыми. Потом он повернулся ко мне в профиль. И я как заворожённая бесцеремонно стала рассматривать его.

У него был орлиный нос, резко выдающийся подбородок с ямочкой, тонкие губы и очень сильная красная шея. Он, не спеша, стал приближаться ко мне. Я метнулась к автобусу и села на своё место. Автобус очень долго стоял на остановке, потом неожиданно и мягко тронулся. Я смотрела в окно. Автобус быстро доехал до Чердаклов, потом до Старой Майны и поехал просёлочной дорогой в Сосновый бор. За окошком были поляны с огромными белыми грибами. Мне так хотелось подойти к водителю автобуса и попросить его остановиться и набрать хотя бы один полиэтиленовый пакет. Но я постеснялась. И тут я заметила, что впереди меня нет ни одного пассажира. Мне хотелось повернуться и посмотреть на сидения сзади. Но я побоялась это сделать: «А вдруг там сидит этот белокурый мужчина?!...»

В Сосновом Бору меня высадили на какой-то площадке, на которой стояла странная будка, которая являлась кассой для продажи билетов.

Я нерешительно подошла к окошечку и спросила: «Когда будет мой автобус на Вешкайму?» Зачем приехала в Сосновый Бор, я уже забыла. Мне вежливо сказали: «В пять вечера».

На что я спросила: «А сколько сейчас?»

Кассирша улыбнулась и сказала: «Десять, но Вы можете пройти к заливу и посидеть там на лавочках, а если есть у Вас деньги, то посидите в кафе под открытым небом.»

«Я могу Вам составить компанию», - услышала я за спиной знакомый голос. Повернувшись, я увидела странного мужчину, с которым я столкнулась у билетной кассы за Волгой.

«Пойдемте...» - вяло ответила я...

«А вдруг он меня утопит в заливе?» - в ужасе подумала я.

Мы сели на лавочку под берёзами. Вода была абсолютно неподвижная.

Молодой мужчина был сверхгалантен, сверхтактичен. Не спеша, он вёл со мной непринуждённый и ни к чему не обязывающий разговор.

Потом он вдруг неожиданно спросил меня про цель моего визита в Сосновый Бор. Так как я забыла зачем сюда приехала, ответила: «По просьбе подруги...»

Больше никаких вопросов не последовало.

После долгой паузы он предложил мне сходить в кафе под открытым небом. Вспомнив, что у меня не осталось денег, я ответила отказом. Мы посидели ещё с часок. Потом он предложил мне прогуляться вдоль залива. Я отлично знала эти места.

Турбазы располагались вдоль берега одна за другой через каждые двести метров. Но я почему-то побоялась, что он утопит меня в заливе.

«Да с вещами неудобно гулять,» - попыталась отказаться я.

«А давайте, я понесу ваши сумки,» - предложил он.

А потом неожиданно для меня вскочил, схватил мои сумки пошёл по просеке вверх. Сумки, которые неизвестно откуда взялись, неожиданно обрели для меня большую ценность. Я побоялась, что он украдёт их у меня, и засеменила за ним. «Слава Богу, он поднимается вверх в гору, и залив с каждым шагом всё удалялся и удалялся...»

В конце концов мы вышли на огромную поляну, в центре которой стояли скамейки в виде правильного четырёхугольника. Мой спутник поставил сумки на землю и стал тщательно разминать пальцы, пристально глядя мне в глаза. «Маньяк, садист, насильник, убийца,» - вяло и обречённо подумала я.

«Быстрее бы убил, только бы недолго мучил. Я даже кричать не буду», - отрешённо подумала я.

«Пошли посидим!» - предложил мужчина.

Мы сели напротив друг друга на скамейке. Он поднял прутик и что-то стал ворошить под ногами.

«Зря Вы отказались идти в кафе», - раздосадовано сказал он.

«У меня в сумке есть еда», - выпалила я, хотя не знала, содержимое сумок.

«Ну, принесите!» - попросил он.

Я побежала к сумкам. Расстегивая первую попавшеюся под руки сумку, я быстро оглядывалась по сторонам, рассматривая - нет ли поблизости людей. Но, увы, никого не было.

«Однако Вы такая копуша!» - засмеялся спутник и направился мне помогать.

Мы сразу достали из сумки кастрюлю.

Открыв крышку, я увидела, что она полна сосисок, утопленных в каком-то душистом маринаде.

Мой спутник увидел в сумке шнурок и быстро достал его, растянул на всю длину и как следует подергал.

«Вы разрешите взять мне этот шнурок?» - весело спросил он.

«Наверное, будет душить им», - с тоской подумала я.

«Берите, если он Вам нужен», - как можно более спокойным тоном ответила я вежливо.

Он поднял руки, растянув шнурок, закинул руки за голову, ловко подхватил волосы, завязал их в хвост (густой и пышный).

«Вот так лучше», - засмеялся он, обнажив блестящие как жемчуг красивые зубы. Я немного успокоилась и протянула кастрюлю. Он взял кастрюлю из моих рук и вышвырнул содержимое на землю. Красивые сосиски и соус лежали на прошлогодней листве. Я смотрела, как заворожённая на них. Вдруг откуда-то прибежала стая собак и остановилась, как вкопанная, около сосисок. Но почему-то ни одна собака не притронулась к ним.

«Они, наверно, отравленные?» - предположила я.

«Вам виднее», - засмеялся спутник и пошёл в кусты.

«Сейчас меня разорвут собаки, а он с наслаждением всё это будет созерцать», - подумала я с тоской.

Собаки стояли около сосисок. Спутник складывал собранные сучья в костёр и мурлыкал что-то себе под нос бархатистым, приятным голосом.

«Зачем разводить костёр? Вроде нехолодно?» - с испугом удивилась я.

Сложив сучья для костра, мой спутник исчез, я сидела, не шелохнувшись, боясь стаи собак. Минут через десять мужчина принёс охапку камышей. На прутики камышей он стал нанизывать разбросанные сосиски.

Собрав все сосиски с земли, он развёл костёр, взял охапку камышей с сосисками и стал держать их над огнём. Ароматный запах стал расползаться по поляне, собаки вылизывали с листьев соус.

«Ну, вот и готово!» - весело воскликнул мой спутник и протянул мне камышовый прутик с сосисками.

«Ешьте!» - протянув, как шашлык прутик, добавил спутник приветливо.

«Они же отравлены!» - с усмешкой сказала я.

«Содержимое моей сумки всё годится к употреблению!» - весело сказал он.

«Почему вашей?» - негодующе уже спросила я.

«А потому что обе сумки мои! Вы их подняли почему-то с земли около кассы и понесли как свои», - спокойно ответил спутник.

Зная свою рассеянность, я ничего не ответила и даже сразу поверила, что сумки действительно его.

«А почему собаки на сосиски не накинулись?» - удивленно воскликнула я.

«Потому, что я чародей», - лаконично ответил он.

Ноги почему-то у меня стали ватными, и я медленно стала приседать от страха. Посмотрев в глаза своему спутнику, я увидела в них красные огоньки и чуть не потеряла сознание. Он подскочил ко мне, подхватил меня подмышки и крикнул: «Да пошутил я!!!» В голове у меня все поплыло от страха, я потеряла сознание и проснулась. За окном было черно. Я поняла, что всё это мне приснилось и облегчённо вздохнула. Потом я стала тщательно вспоминать и анализировать сон. Этот молодой мужчина уже казался мне благородного облика. Наверное, такую внешность имели английские и шотландские рыцари. Или даже рыцари круглого стола короля Артура.

«Надо же чего я напугалась? - рассуждала я, - Он ведь мне приснился во сне. Ничего мне он во сне сделать не может...»

«Интересно, что было бы дальше, если бы я не проснулась?» - с досадой думала я.

И вдруг! Или мне это пригрезилось или всё-таки удалось вернуться в прежний сон.

Вновь мы на поляне с моим спутником. Я открываю глаза, смотрю в его зрачки. Они просто стальные, или вернее прозрачные. Никаких огоньков в них нет. Но вдруг опять огоньки вспыхивают в зрачках, я поворачиваю голову и вижу, что это всего лишь отражение кровавого заката.

«Сколько сейчас времени? Который час?» - я громко спрашиваю у своего спутника.

Он молчит...

«Но уже ушёл автобус?» - говорю я ему с изумлением и ужасом.

«Как я объясню Галочке столь долгое моё отсутствие?» - мысленно пугаюсь я.

«Вам стало плохо, и я решил Вас не беспокоить», - отвечает спокойно спутник.

«Но мы ведь опоздали!» - вскрикиваю я.

«Куда? Мне торопиться некуда. Я в отпуске», - резюмирует мой спутник.

«Но скоро будет ночь! Надо где-то спать?» - озадачено спрашиваю я.

«Пойду поищу место», - ответил молодой человек и ушёл...

Тут я замечаю, что лежу на спальном мешке, а под головой у меня сумка.

Мне сразу становится холодно от мысли, что я лежу на земле.

Но возвращается мой спутник: «Нашёл две яхты. В них переночуем».

Опускается на колени и наклоняет низко голову над моим лицом и пристально смотрит мне в глаза. Во мне всё замирает от ужаса.

«Вроде Вам стало лучше, пойдёмте к рыбакам», - спокойно говорит он, поднимается с коленей, отряхивает их, помогает мне подняться.

Мы идём к заливу. Рыбаки уже приготовили уху. Мой спутник достаёт из сумки пять бутылок водки, ставит на землю. Я отказываюсь и от водки, и от ухи.

Тут я вижу принесённые спутником сосиски и начинаю их есть.

Но вдруг замечаю стаю собак. У них глаза горят как у волков. Но я понимаю теперь, что эти красные огоньки - только отблески костра в собачьих глазах. Успокоенная, сидя на земле, я засыпаю.

Просыпаюсь оттого, что чувствую, - кто-то трясёт меня за плечо.

Это мой белокурый спутник:

«Идёмте ляжем в яхте», предлагает он.

Я смотрю на землю - пять бутылок валяются уже пустыми, рыбаки прикорнули у костра.

Катер очень подвижен. Я еле-еле попадаю на его ускользающее под ногами дно, спутник прыгает вслед за мной.

«Конечно, это не гостиница, но проспать ночь можно»,- констатирует он факт.

«Я с вами не лягу здесь спать», - холодно отвечаю я.

«Почему?» - удивляется мой спутник.

«Потому что я не ложусь спать с незнакомыми мужчинами», - глупо отвечаю я.

«Ну, считайте, что мы знакомы!» - неудачно шутит мой спутник и получает от меня мгновенно пощечину.

От неожиданности и от сильного удара мужчина покачнулся и катер заходил под нами ходуном.

«Катер перевернём!...» - закричала я.

«Это не катер, а яхта, разбираться надо», - зло ответил он и стал выбираться на берег.

«Сколько Вам лет?» - с такой же злостью спросил он.

«Пятьдесят пять. Но это не меняет дела!» - с такой же злостью ответила я.

«Вы очень высокого о себе мнения», - буркнул спутник в ответ и куда-то поплёлся в темноту.

Я в темноте не знала куда здесь можно лечь и, усталая и раздосадованная, легла на плоское дно. Долго не могла заснуть. Несмотря на мою пухлость в любом положении мне что-то врезалось в ребра.

Проснулась я от яркого света. Кто-то, плотно прижимая к себе, меня обнимал. Первое, что я сделала - проверила в каком состоянии на мне одежда. Убедившись, что всё в порядке, я решила повернуться и посмотреть - в чьих же я объятиях. Когда я попыталась это сделать, кто-то засмеялся звонким смехом и прижал меня плотно к себе. Я стала вырываться.

«Что напугалась?» - весело спросил знакомый голос. Я сразу поняла, что это мой белокурый спутник.

«Ты уж прости - я мёрз, мёрз у костра, да и от мужиков неловко... Что мне под кустом спать? А ты такая тепленькая, и я тебя обнял и сразу уснул. Когда стал просыпаться, прижал тебя покрепче к себе, чтобы пошутить, ну и посмотреть на твою реакцию».

«Мы разве на ты? И, вообще, я лишена чувства юмора!» - резко ответила я спутнику.

«Это я давно понял», - ответил он с явным безразличием. Что меня немного успокоило.

«Поехали домой,» - сказал он, вылезая из яхты.

«На чём?» - миролюбиво ответила я, уже зная, что он знает на чём.

На поляне с четырехугольником скамеечек стояла «копейка» белого цвета.

Не спрашивая, откуда она взялась, я поудобнее уселась на заднее сидение, посмотрелась в зеркало и ужаснулась своему опухшему и помятому лицу. Но потом даже обрадовалась - чем страшнее тем лучше.

Мы ехали долго-долго. Так долго, что я уснула на заднем сидении, свернувшись клубочком.

Проснулась оттого, что кто-то дотронулся до моего плеча. Когда я села, то увидела, что машина стоит около моего подъезда. Очень удивилась этому, позабыв, что все события происходят во сне. Мой спутник открыл дверцу, помог вылезти мне из машины и спросил: «Вы разрешите зайти к Вам?»

Мне неловко было ему отказывать. Я только с досадой подумала:

«Теперь будет знать мой адрес. Да и как Галочке объяснить наш приход вдвоём?»

«Заходите», - сказала я тихо, боясь, что приглашение услышат сидевшие на скамейках у подъезда соседи.

Когда мы поднимались по лестнице на четвёртый этаж, резко потемнело. А когда вошли в квартиру, то уже были сумерки.

На столе стояли две вазы, две чашечки после кофе.

«Значит, Галочка только что уехала, а я возвращаюсь с вокзала», - уныло подумала я.

И вдруг мне стало страшно: «Я одна в квартире с этой белокурой бестией!... Как страшно! Что ему нужно от меня?»

«Может чаю или кофе предложите?» - спросил он отрешённо.

В комнате стало совсем темно. Я нажала кнопку выключателя. От люстры по комнате разлился тёплый полумрак.

«Конечно, конечно!..» - растерянно проговорила я и стала снимать с себя зимнее пальто, сапоги, шапку.

Мой спутник стал снимать белые шикарные туфли. Его джинсовый костюм оставался как с иголочки.

«Можно я останусь у Вас переночевать?» - вдруг спросил он неожиданно.

«Нет. Я боюсь Вас!» - выпалила я.

«Но ведь мы столько времени были вместе, и я не причинил Вам никакого вреда», - возразил он.

«Ладно, но у Вас угонят «копейку»!» - ответила я.

«Кому нужна «копейка»?» - постарался возразить он.

«Сейчас всё всем нужно!» - парировала я.

«Ну, это уж мои проблемы», - ответил он мне спокойно.

Я побежала в спальню, схватила постельные принадлежности, быстро постелила ему в зале на диване, забыв напоить чаем, и, не раздеваясь, я залезла в спальне в папину кровать.

Долго я не могла уснуть. Но ровное, спокойное дыхание спутника успокоило меня, и я в конце концов заснула.

Проснулась я внезапно, как от толчка в спину, и сразу увидела склонённое над собой лицо белокурого спутника. От внезапности я закричала. Он неожиданно зажал мне рот рукой.

«Сейчас он меня убьёт», - подумала я.

Но он наклонился ещё ниже и шепотом сказал: «Не кричите так громко. Что подумают соседи?»

«Почему я навожу на Вас такой ужас?» - добавил он изумлённо.

«А почему Вы сидите около моей кровати?» - заикаясь от ужаса, выпалила я.

«Вы почему-то под утро стали сильно храпеть. Я подошёл и поправил подушку. Вы перестали храпеть. У Вас было такое удивительное лицо во сне. Между бровями у Вас залегли две глубокие морщины. Вы как-будто решали какую-то важную проблему. Мне так хотелось проникнуть в ваши мысли, и я сидел здесь в кресле подле Вас, как зачарованный. Простите, меня, пожалуйста. Вы самая удивительная женщина в моей жизни. Все окружающие меня женщины всегда дорожат моим хорошим отношением. Я ещё ни в ком не видел такого недоверия к себе».

Звонок телефона прервал его речь.

«Отвернитесь, пожалуйста, я встану!» - попросила я его вежливо.

И тут открыла глаза. Светило яркое солнце за окном и со страшным грохотом упала сосулька. Оказывается это был всего лишь сон... Моего белокурого спутника не было. Но телефон решительно звонил в реальности.

И я поняла, что этот звонок-то и разбудил меня. С досадой подумалось, что я больше не вернусь в этот сон, что никогда не увижу больше белокурого молодого мужчину. Горько вздохнув, я решила не вставать к телефону. Но мысль, что это звонит либо Наташа, либо Любочка, либо Люся сразу подняла меня с кровати. Я подбежала к трубке.

«Алло!» - спросила я.

«Ты где была все утро? Я уж думал - что-то случилось?» - обеспокоенно говорил Глеб.

«Да я просто спала», - безразлично ответила я.

Это он прервал мой сон с досадой подумала я.

«Ну ты и спать! Минут через десять я заскочу к тебе? Можно?» - с мольбой попросил он.

«Ладно. Сейчас оденусь!» - миролюбиво ответила я.

Он прибежал через пять минут, сообщив, что очень торопится.

Я спросила: «Глеб, ты веришь в сны?»

«Нет, но глядя на твоё лицо, верю! Что тебе приснилось?» - торопливо спросил он.

В дверях он спросил: «Можно, вечером я забегу к тебе, и ты мне расскажешь сон?»

Я сразу напугалась. Я всегда боюсь неожиданных и незапланированных визитов - просто так.

«Да нет, не надо. Ничего серьёзного», - ответила я.

«Да! Ведь ты так любишь одиночество!» - ехидненько воскликнул он.

Ничего не говоря, я захлопнула дверь, подумав, что современные женщины действительно любят одиночество и боятся, когда его разрушают неожиданно мужчины. Потому что в нашем мире все непредсказуемо.

Эпилог

Прошли времена, когда я одна ходила в лес за грибами. И, увидев мужчину с полной корзиной грибов, бежала к нему на встречу, чтобы расспросить: «Где вы столько набрали?»

15.03.2003г.

Р. S.

Я записала свой сон, чтобы в дальнейшем прочитать и проанализировать причину своего не совсем корректного поведения во сне, быстро собралась и поехала к Леночке Токарчук на литературную субботу.

Я заметно опоздала. В комнате было очень много гостей. Многих я видела впервые. Я обвела всех присутствующих быстрым взглядом. И оторопела от неожиданности. За столом сидел молодой мужчина, который снился мне всю ночь. От неожиданности я вздрогнула и сразу же рассказала сидящим за столом про свой сон. Я очень пожалела, что не взяла с собой записи. Находясь в сильном возбуждении, я стала слушать выступление присутствующих. Было очень интересно. Василий Коробков читал отрывки из романа в стихах об Языкове. Потом был перерыв, я полезла в сумку, чтобы раздать напечатанные фотографии. И вдруг вижу - записи про сон в сумке. Я предложила Михаилу Козловскому (так звали этого молодого мужчину наяву) описание его внешности, зафиксированной мной в рукописи по впечатлениям сна. От большого количества впечатлений, происшедших в последние часы моей жизни, я немного подзабыла содержание и сна, и записей.

Когда я стала их читать вслух - поразилась еще больше столь точному описанию характеристик внешнего вида моего нового знакомого.

Больше всего меня удивили точные описания его смеха, глубокого звучного голоса, манеры говорить. Но особенно потрясли жемчужные зубы Михаила. Они были абсолютно такими же, как во сне. И, действительно, в нём что-то было от рыцарей круглого стола короля Артура.

Кстати, историки в конце прошлого года сделали интересное открытие и объявили его по центральному телевидению всему миру: король Артур был по происхождению русский.

Михаил Козловский в реальной жизни также имел отношение к периоду правления короля Артура на туманном альбеоне. Он специально изучал английский, довольно глубоко, как литературный, так и простонародный язык, чтобы делать переводы английских и шотландских поэтов того времени, а также для того, чтобы в совершенстве переводить народные английские и шотландские баллады того периода на современный бардовский язык. Он основательно и подробно стал рассказывать нам об этой сложной литературной работе, которая уже заняла несколько лет его жизни. После подробного рассказа об истории своих баллад, он часа полтора пел нам их, коментируя каждую или известной ему историей её создания или рассказывая об авторе.

На литературной субботе присутствовала его очаровательная жена, обликом похожая на прекрасных дам, которым поклонялись средневековые английские и шотландские рыцари без страха и упрёка.

На её красивом, утончённом лице мадонны была записана тайна, о которой, возможно, и не подозревала даже она сама. А в тонком и упругом стане весь вечер была какая-то странная напряжённость, возникшая, наверное, от гордости за своего одарённого мужа, или, наоборот, от разочарования оттого, что её муж взял да и приснился неизвестной ей женщине. Да в таком очень странном сне.

Я видела, как она облегчённо вздохнула после окончания моего рассказа, успокоившись, что между нами не было близости ни духовной, ни физической. Видимо, есть женщины, ревнующие своих мужчин даже в чужих снах...

Рядом с ними сидела Леночка Коновалова, крёстная мать Михаила Козловского, которая и привела барда на встречу к Елене Токарчук. Она смотрела влюблёнными глазами на своего крестника. И тихая радость и благодать разливалась по её счастливому, умиротворённому лицу в тот вечер.

У меня случайно оказался в сумке фотоаппарат. Я попросила разрешения у молодого знакомого сфотографировать его на память. А потом предложила ему сфотографироваться со мной. В этот момент я проверила как мы в реальной жизни столкнулись бы с Михаилом носами. Оказывается пипочка в пипочку.

Мой кончик носа упёрся в его кончик носа, как во сне.

Кроме того, я сделала снимки Михаила с гитарой, с женой и с Леночкой Коноваловой.

За время общения я узнала, что он с женой много времени провёл в этом году в Крыму. Я сразу же вспомнила, что из Крыма во сне приехала ко мне Верочка Родионова, по её просьбе я поехала на автовокзал во сне, и поэтому познакомилась во сне с Михаилом. Михаил очень много рассказывал нам о ведической культуре древних славян, о Бореи, о древних ариях. Пел песни, посвящённые древним ариям.

Я сразу же вспомнила о том, что в своих любимых «Девяти сказках Птаха» я тоже очень много написала о древних славянах раннего средневековья.

Я сразу вспомнила, что сама я родилась в сочельник 6 января - в Велесов день у древних ариев. А женщины, которые были рождены в Велесов день, у ариев помогали волхвам, когда у людей рождались дети, умирали родственники. Короче говоря, они были повитухами и похоронной командой у древних ариев. Кроме того, они выполняли всю внешнюю сторону всех обрядов, праздников, за которые отвечали волхвы. Я рассказала это всё Михаилу, он подробно рассказал мне много такого о Велесовом дне, чего я не знала об этом дне раньше, а затем спел для всех при свечах песню о Надежде. Мне почему-то было очень приятно узнать о том, что у Михаила есть такая песня, что в нашем обществе появились молодые люди, которые, как и я, стали интересоваться ведической культурой древних славян.

Но мысль, что сон может так просто перейти в реальность, крепко засела в моих мозгах. Я стала думать, что кто-то хочет предупредить меня о чём-то, хотя бы во сне. С досадой вспомнила о том, что в прошлую субботу мне приснился сон, в котором мы общались с Путиным.

Когда в понедельник я пришла на работу, то помнила ещё его содержание и даже начала рассказывать приятельнице свой сон. Потом меня отвлекли рабочие вопросы и, когда Нина Геннадьевна попросила меня рассказать этот сон до конца, то я пообещала его записать и дать потом прочитать записи. Но я затем забыла о своём обещании. Через некоторое время Нина Геннадьевна попросила почитать записи сна. Я поняла, что позабыла выполнить ее просьбу, да и содержание сна уже было позабыто мною почти полностью. Как православный человек, я не отношусь серьёзно к снам. Так как православие запрещает верить снам и приметам. Но этот сон стоило бы мне запомнить.

Во сне я очень долго беседовала с Путиным.

Единственно, что осталось в моей голове - это то, что Путин очень жаловался мне во сне на свою жизнь, просил его жалеть и молиться за него, говорил, что он очень устал от груза власти, от большой ответственности за страну, рассказывал, как тяжело расти его дочерям, какие затруднения у девочек в общении со сверстниками. Но, главное, очень долго меня предупреждал о чём-то, просил быть осторожной, что наступает очень серьёзный этап в моей жизни, что опрометчивый поступок, невпопад сказанное мною слово могут резко изменить мою судьбу. Очень жаль, что я ничего не запомнила из сказанного мне Путиным во сне. Кроме того, когда во сне снятся люди, власть имущие, это всегда к большим неприятностям, крутым изменениям в судьбе, болезням и смертям.

Возбужденная сном и последующей за сном встречей с персонажем моего сна в литературной гостиной у Леночки Токарчук я вдумчиво и долго перечитывала записи о сне вечером в кровати. В результате так и уснула с рукописью сна о Михаиле в руках.

И, видимо, поэтому в эту ночь мне приснился Буш. Если в предшествующую ночь сон о Михаиле снился очень долго (я даже не заполнила его начало). То сон о Буше был предельно коротким. Буш, сильно гримасничая, выплыл неизвестно откуда как призрак. И, зловеще улыбаясь, американский президент сказал: «Ты думаешь тот человечек, который привиделся тебе с восемью руками и душил тебя, был Путин? Нет! Это был я! И зря ты не послушалась и не запомнила советов Путина... Ты ещё об этом пожалеешь!»

И, зловеще хихикая, улетел спиной в никуда, постепенно уменьшаясь в размерах, он почти превратился в точку. Я проснулась в холодном поту с рукописью в руках.

Я, конечно, отлично понимала, что в реальной жизни восьмирукий, симпатичный и зловещий человечек из моих давних галюцинаций после смерти матери, не имеет никакого отношения ни к Путину, ни к Бушу.

Но то, что после Путина ко мне в сон явился Буш очень напугало меня.

Я начала искать рукопись рассказа «Мистика», которую я давно уже затеряла, чтобы перечитать. Мои поиски, как и все предшествующее, были безуспешными. Я легла в кровать переполненная мыслями и чувствами.

Как я заснула не помню. Под утро мне приснился сон. Очень неприятный по содержанию. Снилась мне наша очень уютная и милая квартира в Трегуляе.

Длинный стол, покрытый белой накрахмаленной хрустящей скатертью, стоял по средине кухни. Вокруг стола стояли венские красивые стулья, из которых в далеком детстве мы с сестренкой складывали длинный-предлинный поезд. В детском восприятии каждый стул был у нас с Галочкой вагоном.

Около двери в зал на краю стола сидели друг против друга мои родители старые, худые, истерзанные, но не седые. Вдруг из боковой двери моей комнаты выходит худой, весь чёрный мой бывший начальник Юрий Иванович Самсонов. Он в чёрном костюме, в белой рубашке и в чёрном галстуке, улыбаясь, вышел из моей комнаты. В руках он держал дорогой фотоаппарат, очень похожий на тот, который подарил мне Борис на юбилей.

Начав со слов: «Как я потрясён высокими моральными качествами души твоих родителей», он потом принялся уговаривать меня сфотографироваться с ними, пытаясь поставить меня между ними для съёмки. Я, помня, что все трое, снящиеся мне во сне, уже мёртвые, стала сопротивляться этому.

Видя моё сопротивление, стали возмущаться и папа с мамой. Но Юрий Иванович не унимался, привязался ко мне как банный лист.

Тогда папа, чтобы отвлечь внимание от меня, попросил у Юрия Ивановича фотоаппарат, чтобы сфотографировать маму.

Но у папы ничего не получалось. Я решила, что папа просто не умеет пользоваться современными фотоаппаратами, и взяла у папы фотоаппарат и стала наводить объектив на маму. Но мамы в объективе не было. Просто около стола был пустой стул. Я растерялась очень. Папа забрал из моих рук фотоаппарат и передал его Юрию Ивановичу. Юрий Иванович, заметив, что мамы нет за столом, перестал приставать ко мне с просьбой об увековеченье меня на снимке между умершими родителями. И стал с горечью рассказывать мне о своей жизни Там. Он, как всегда, упрекал меня за что-то.

И в конце концов сказал, что Здесь ему за меня больше всего досталось.

Честно говоря, уже во сне я задумалась над этими словами. У меня совершенно нет обиды на покойного. Что же он мне мог сделать такого, что ему - самоубийце Там больше всего досталось за его отношение ко мне. Но мои мысли во сне прервала Галочка. Она выскочила из зала очень сердитая на меня: «Мама стирает в холодной воде простыни и пододеяльники, а ты тут опять лясы с кем-то точишь!...» - с горечью сказала она. Я побежала разыскивать маму, нашла её в своей комнате, лежащей на диване с укутанной в тёплую пуховую шаль головой.

«Мама, у меня есть теплее платок, я сейчас принесу его тебе, мама!» - кричала я, куда-то убегая за каким-то платком, затем пытаюсь закутать маму в ещё один тёплый платок.

Недовольная мама отталкивает меня от себя, я падаю и просыпаюсь. Всё воскресенье и весь следующий день я хожу под впечатлением этого сна.

17 марта после работы я решила написать поздравление к юбилею в стихах очень милому, доброму и хорошему человеку - Володе Федянину.

Просидев два часа кряду, я не написала ни строчки. Потом неожиданно вспомнила, где у меня лежит рукопись рассказа «Мистика». Рассказ я поместила в самиздатовскую книгу. Эту книгу я подарила Любочке на День рождения. Она отказалась её брать с собой. И сейчас эта книга лежит в платьевом шкафу под вещами. Я встала, открыла шкаф, нашла рассказ и стала его читать. За окном дул сильный ветер, завывало как зимой в феврале. Я читала и думала, что же это было такое. Мне так стало неприятно ото всей этой чертовщины. Я сосредоточилась и стала молиться.

Время было уже позднее, начало двенадцатого ночи. Я включила на всю громкость радио, чтобы утром проснуться со звуками гимна. По радио говорили, что американцы завтра собираются начать войну с Садамом Хусейном.

«Неужели просто так, возьмут и начнут?» - с горечью подумала я. Потом вспомнила, что сегодня исполнилось двадцать семь лет, как умерла моя бабушка Бадриджамал. Вспомнила какая у неё была тяжёлая жизнь. Стало очень грустно.

«Столько людей жило и мучилось на нашей матушке-Земле», - вздохнув, подумала я. Завтра день памяти моего дедушки Никитина Сергея Андреевича. Уже сорок семь лет, как нет его. Тяжёлая и очень честная жизнь его оборвалась довольно рано. Потом подумала, что завтра, наверное, начнут убивать людей в Ираке... Зачем всё это?.. Я подумала с печалью: «Какую древнюю землю, возможно, будут завтра бомбить. Неужели не жалко? Неужели так велика власть денег? Мысленно я поблагодарила Бога за то, что он никогда не испытывал меня властью денег, что я всегда имела все необходимое для жизни, что никогда никому не завидовала и особо ничего материального не желала до сих пор. Всегда довольствовалась тем, что есть. Меня охватил страх, что я могу потерять покой, что в мою голову полезут чёрные мысли о том, что я достойна чего-то большего, что я потеряю нормальную, адекватную оценку действительности и завышу свою самооценку. То есть, перестану быть счастливой...

От этих страшных мыслей я перевернулась на другой бок. Но перед глазами у меня проплыли почему-то древние Шумеры, Ниневия, Вавилон, рухнувшая башня, устремившаяся когда-то своей вершиной в поднебесье и затем рассыпавшаяся в прах, Ассирия со своими воинственными жителями, царь Новхуанодоносор, царь Кир, сады Семирамиды, евреи, возвращающиеся на землю обетованную, чтобы построить новый храм, храм невероятной красоты.

Груды тел евреев, изрубленных крестоносцами, Стена Плача, взрывы в Палестине и в Израиле, фильм о Чечне, поставленный Невзоровым. Стало грустно, страшно и одиноко, радио замолчало, а я никак не могла уснуть.

На следующий день я всё-таки, как попало, написала Володе стихотворение, но не сумела ни хорошо оформить, ни переписать стихи. Решила, что я всё это сделаю дома и вечером положу в почтовый ящик.

В конце рабочего дня мне позвонила Люся Гусева и сообщила, что я и Галя Новикова приглашены в дом на улицу 12 сентября справлять День рождения Сергея Дедушкина. Мне так захотелось поскорее оказаться среди моих друзей, что я резко изменила все свои планы.

Когда я шла с работы и увидела Галю Федянину, хотела передать Володе хотя бы черновое рукописное поздравление. Но Галина очень торопилась, махнула на меня рукой и побежала вприпрыжку, наверное, к своему имениннику. Я решила оформить все красиво и отнести поздравление завтра.

Придя от Люси Гусевой домой, я тут же легла спать.

Проснулась от каких-то звуков, издаваемых радио. Потом услышала фразу, что говорит Би-Би-Си. Потом каким-то казённым, незнакомым голосом стали поступать сообщения о нападении на Ирак, затем зазвучала бравурная музыка. Все эти неприятные звуки были внезапно перекрыты гимном России.

В «Вестях» по российскому каналу сообщили, что Америка и Великобритания не смогли вытерпеть до условленного времени и начали раньше шести часов ноль-ноль минут по московскому времени своё вторжение.

Мне стало очень горько от мысли, опять будут бомбить эту древнюю Землю - сокровищницу и хранительницу многих цивилизаций. Так стало жаль Буша и Тони Блэера, начавших бомбежку стратегически важных центров, где находится якобы химическое и бактериологическое оружие.

А можно ли, вообще, бомбить эти центры? Не разлетятся ли эти все бактерии по всему свету? Или Буш и Тони Блэер абсолютно уверены, что в Ираке ничего нет и вторжение связано только с захватом нефти?

Видимо, Америка и Великобритания считают, что они так далеко от этих мест, и катастрофа не заденет их стран? Жаль, что Буш и Тони Блэер такие необразованные люди. Они, конечно, не ведают, что делают.

Надо же! Все святые места и жемчужины цивилизации стоят на нефти...

Какое великое испытание дал Бог людям!... И люди, видимо, не выдержат этого испытания. Двенадцать лет назад, во время «Бури в пустыне», почти не было человеческих жертв, но сколько было разрушено памятников мировой культуры!

Мне кажется Бог не допустит разрушения древней библиотеки в Ниневии, сбережет Ур, родину Авраама, сохранит прекрасные дворцы средневековья.

Порой мне кажется, что иракский народ строит дворцы для Саддама Хусейна, как для себя.

Иракцы, окружённые древними памятниками архитектуры, просто не могут жить, не создавая эту красоту. И когда начнут американские освободители бомбить эти прекрасные сооружения, народ не поймёт их, иракцы будут думать, что разрушают плоды их созидания. Мне лично, кажется, что создавать такую красоту, любоваться ею со стороны не менее приятно, чем жить в этих дворцах - «большое видиться на расстоянии...»

Прав Есенин... Хорошо, если Джорж Буш и Тони Блэер никогда не поймут, что и кого они собираются бомбить...

Если они поймут, что они делают и собираются делать, то, наверное, сойдут с ума. Конечно, у меня пропало всякое настроение править стихи для Володи. Расстроенная и раздосадованная на то, что началась новая война, я вышла из дома и пошла на работу. На работе все тоже были расстроены из-за начала военных действий в Ираке. С утра было много работы, выкроив свободную минутку, я наспех написала поздравление Володе, решив после работы его аккуратно переписать и отнести Володе в почтовый ящик, тем более, что мне нужно было идти в этот район по своим делам.

В четверг я должна была идти к Лилит, но нужно было срочно отнести две книги моему учителю по физкультуре, к тому же я уже несколько дней собиралась отдать фотографии Тане Степановой.

Нанеся все визиты, вся истерзанная и усталая я пришла домой.

Решила переписать поздравительные стихи, но сообщения о военных действиях в Ираке меня совершенно выбили из колеи.

Я легла в постель, включила радио, чтобы утром гимн разбудил меня. Но уснуть никак не могла, весь день был сумбурный и беспокойный, по радио передавали о военных сводках в Ираке, о противостоянии населения всего мира вторжению американцев и британцев в Ирак, о эпидемии атипичной пневмонии в Гонгконге. Почему-то вспомнилось, что кто-то когда-то сказал мне о том, что в Библии сказано: мир погибнет от желтой расы. Сама я таких вещей не читала. Но что-то подумалось - не начало ли гибели мира в распространении атипичной пневмонии.

Чёрные мысли заполняли мой усталый мозг, и всю мою сущность охватил страх за мироздание, в котором я живу. Радио замолчало, но я не могла уснуть и в тишине.

Поворочившись в кровати, я встала и решила хотя бы перечитать поздравление Володе. Я встала, открыла папку, достала листок и стала читать. Волосы постепенно на моей голове встали все дыбом.

А когда я закончила его читать, волосы по-моему зашевелились от ужаса на голове...

Ужас охватил моё сердце и душу... Я не знала, что делать с написанными строками. Порвать злосчастный лист, сжечь или его прежде нужно показать священнику? А если священник за эти строки предаст меня анафеме? Я ещё раз вдумчиво и серьёзно прочитала каждое слово.

* * *

К Лилит и ко всему человечеству

Как сердце болит! Так сердце болит...

Поймёшь меня вряд ли сегодня, Лилит...

С молитвою к Богу с надеждой весь свет

Прощения просит... Но вряд ли ответ

Получит наш Мир, отверженный мир:

У каждого в сердце свой правит кумир.

Наверно, народ в этот раз обречён:

Не будет Творцом алчный мир наш спасён.

Мы грани запрета во всём перешли,

И гибель, да гибель в итоге нашли,

Мы души теряем в пустых рассужденьях,

А мозг утонул в нефтяных осложненьях.

Мы кровушку чёрную в недрах черпаем

И сами себя, охмелев, отравляем.

Конечно, правитель Ирака - злодей,

Но бить сверху будут невинных людей!

Нам с Духом Высоким опасно играть:

«Пора подниматься, уснувшая Рать!

Обязана с Дьяволом дать ты отпор -

Умнейший кончает всегда первым спор!

Предсмертное слышишь дыхание гор?

Уж недрам объявлен сегодня террор?

Вы! Все Посвящённые! Вновь соберитесь,

Духовным оружием насмерть деритесь.

В опасности даже и Армагеддон!

Духовная Рать! Где ж твой мощный заслон?!!!»

Уже Сатана в страхе низменном бьётся:

И он не спасётся, и он не спасётся!!!

Он, изгнанный Богом, в нём ищет подмогу,

С ним вместе стремится закрыть злу дорогу.

Он знает, что души людские в плену.

Их Дьявол боится - не хочет войну

Уж падший средь Ада теперь допустить.

Он просто, как все, хочет жить, просто жить...

Без шара земного он станет скучать.

На что же с Венеры он будет взирать?

Кого ж Люцифер будет вновь соблазнять?

«Проснись! – Говорит он, – уснувшая Рать!!!»

Для действий своих он теряет простор!

Кого ж искушать? - Раз объявлен террор

На нашей Земле против каждого, люди!

Куда ж мы несёмся? Раз Дьявол нас судит...

Зачем к смерти Землю хотим привести?

Раз Дьявол не может её нам спасти.

Наверно, он завтра падёт на колени,

Чтоб каяться слёзно в своих прегрешеньях.

Его лишь, наверное, Бог и простит.

Чтоб Землю спасти, Бог людей истребит.

И души на Суд свой, скорбя, пригласит.

А Рать Посвящённых всё просто проспит...

18.03.2003г.

Нефть...

Нефть - кровь людей -

Из Ада мучеников,

По капли собранных скорбей.

Бог капли все собрал для случая,

Чтобы согреть, сберечь людей.

Мы ж эти капли все сжигаем,

Себя на муки обрекая.

Приход ужаснейшей зимы

Мы ускоряем в сонме тьмы.

Нас чёрный полог всех накроет.

И Буш напрасно планы строит

Спастись, сгубив всё человечество...

Что ж, весь Сенат и президент

У психеатора не лечатся?

Ведь рухнет Мир в Один момент...

18.03.2003г.

Больше всего в этих стихах меня удивило, что стихи были обращены ни к Володе Федянину, а к Лилит Козловой. Но самое страшное для меня потрясение заключалось в том, что я написала в стихах, якобы в связи с бомбёжкой Ирака сам Сатана напугался за свой Армагеддон, что все Великие Посвящённые в такой решающей для Земли период просто спят, что люди, возможно, в этот раз не будут прощены Богом и что перепуганный Сатана от отчаяния встанет перед Богом на колени и будет просить Бога о прощении и спасении. Последнее меня напугало меньше всего, так как ещё лет двенадцать назад я слышала от Галины Александровны, моего начальника отдела, что наступит такой момент, что Бог даст от досады Сатане всю власть. И Сатана настолько развернётся в своей деятельности, что разнузданный и распоясавшийся народ в конце концов вызовет у Сатаны ужас, и он попросит у Бога защиты и помощи, и сам попросит снять с себя все полномочия. Неужели этот момент уже наступил.

Если это действительно так, что будет со всеми нами.

А стихи о нефти заставили меня серьёзно задуматься, о причине возникновения этой жидкости в земле.

Я не могла дождаться утра.

В молитвах и раздумьях я провела бессонную ночь и почувствовала, что после ночного молитвенного бдения стала понемногу выправляться духовно, и что моя душа потихоньку, несмотря на резкие колебания её внутреннего маятника, сокращает и сокращает амплитуду колебания и медленно, но верно стремится к равновесию.

Я улучшила за эту бессонную ночь стихи, посвящённые отцу Тани Журавлёвой, переписала на беловик стихи для Володи Федянина. И решила отнести в субботу, пусть и с опозданием, поздравления Володе.

Сегодняшняя суббота считается у православных христиан родительской. И мама с папой снились мне, когда я вновь немного забылась перед рассветом.

Сначала снилась мама.

Сон начался как-то неожиданно. Иду я по тротуару. Около меня останавливается шикарная чёрная машина с непроницаемыми тёмными стёклами. Из машины выходит крупный, ладно скроенный мужчина и приглашает меня поговорить с Путиным.

Мужчина открывает заднюю дверцу машины. Из приоткрытой дверцы хорошо виден салон машины. Там на заднем сидении действительно сидит наш президент Владимир Владимирович Путин и, приветливо улыбаясь, приглашает меня поехать с ним в Псков.

Меня обуял такой страх! Но он смеётся и говорит: «Надежда! Чего Вы всего боитесь? Поехали со мной в Псков. Я должен там сегодня выступать. И Вы вместе со мною выступите? Заодно по дороге поговорим».

Я сажусь рядом с президентом.

Машина из шикарной во сне превращается в наш обычный уазик. Мы едим по каким-то колдобинам.

Президент меня неожиданно спрашивает: «Надежда! А как Вы думаете ваши пророчества сбудутся?»

Тогда, во сне я не поняла о чём он интересовался и ответила: «Не знаю...» Проснувшись, я вспомнила, что я когда-то говорила, что Путин будет править страной сорок лет, что, по-моему, с 2007 года в России будет монархия, а 2003 году республики бывшего СССР вновь объединяться, но только на какой-то другой основе. В этом объединении не будет только прибалтийских республик. Но в дальнейшем к нам примкнут Сербия и Болгария.

Ещё в конце 2008 года грянет мировой финансовый кризис. В 2009 году в США изберут чёрного президента. В результате его правления произойдёт в общий экономический союз объединение стран вокруг Северного Ледовитого океана. В этом союзе будут США, Канада, Дания, Швеция, Норвегия, Финляндия, Россия.

Этот союз и даст на земле решить все экономические, нравственные и политические проблемы. Этот же союз начнёт совместную работу по освоению космоса. То есть человечество начнёт покидать пределы земли и осваивать внеземные пространства. То есть, покинет колыбель человечества. А, может быть, так и будет. Я сама уже теперь ко всему готова.

Когда-то в 1985 году в шуточном гороскопе я написала, что в начале 90-х годов в США и в СССР приступят к власти одновременно два высоких, стройных блондина с красивыми белокурыми чубами, что эти два руководителя будут очень дружны между собой, что американский стройный высокий блондин приведёт страну к наивысшему экономическому и социальному расцвету США, а наш высокий, стройный блондин с шикарным чубом приведёт СССР к наивысшему позору - все не верили и смеялись. Не верили мне, когда я сказала, что 1989 год - год краха социализма, а 1990 - год краха СССР. Так и случилось. Не верили мне когда я говорила, что на автозаводе будут деньги. Но с директором Юрием Исаевым пришли деньги на УАЗ. Может быть, и всё остальное сбудется. Я лично не против. Потому что я абсолютно уверена, что у России великое будущее. И неважно с кем оно будет. За Путина хоть никогда не бывает стыдно в настоящее время. Кроме того, я люблю знак Дракона. Он всегда приносит в дом (т.е. в страну в данном случае) Богатство, Здоровье, Власть, Благополучие. Всё-таки что-то есть в этих гороскопах, хотя я им не очень верю. Пока руководители в нашей стране были Лошади - народ вкалывал как Лошадь. Пока Тигры-Кролики - революции и хитрая дипломатия. Когда Овцы - хаос. Да и зодиакальный знак Путина Весы - знак Гармонии, красоты, ума. Может быть, так и будет... Хочется хоть немного пожить спокойной гармоничной жизнью. Но это так я думаю сейчас. А во сне я об этом не помнила. Может быть, он спрашивал меня о том гороскопе, который мы составляли с Ольгой Елагиной?.. Но в том гороскопе такие моменты есть, в которые я сама не очень верю. Например, что когда-то в США будет экономический кризис, и выберут чернокожего президента, то чтобы выстоять в столь сложной для экономики обстановки вокруг Серного Ледовитого океана вынуждены будут объединиться в общий союз такие страны, как США, Канада, Дания (остров Гренландия), Швеция, Норвегия, Финляндия, Россия.

Этот союз и даст на земле решить все экономические, нравственные и политические проблемы. Этот же союз начнёт совместную работу по освоению космоса. То есть человечество начнёт покидать пределы земли и осваивать внеземные пространства. То есть, покинет колыбель человечества. А, может быть, так и будет. Я сама уже теперь ко всему готова.

Когда-то в 1985 году в шуточном гороскопе я написала, что в начале 90-х годов в США и в СССР приступят к власти одновременно два высоких, стройных блондина с красивыми белокурыми чубами, что эти два руководителя будут очень дружны между собой, что американский стройный высокий блондин приведёт страну к наивысшему экономическому и социальному расцвету США, а наш высокий, стройный блондин с шикарным чубом приведёт СССР к наивысшему позору - все не верили и смеялись. Не верили мне, когда я сказала, что 1989 год - год краха социализма, а 1990 - год краха СССР. Так и случилось. Не верили мне когда я говорила, что на автозаводе будут деньги. Но с директором Юрием Исаевым пришли деньги на УАЗ. Может быть, и всё остальное сбудется. Я лично не против. Потому что я абсолютно уверена, что у России великое будущее. И неважно с кем оно будет. За Путина хоть никогда не бывает стыдно в настоящее время. Кроме того, я люблю знак Дракона. Он всегда приносит в дом (т.е. в страну в данном случае) Богатство, Здоровье, Власть, Благополучие. Всё-таки что-то есть в этих гороскопах, хотя я им не очень верю. Пока руководители в нашей стране были Лошади - народ вкалывал как Лошадь. Пока Тигры-Кролики - революции и хитрая дипломатия. Когда Овцы - хаос. Да и зодиакальный знак Путина Весы - знак Гармонии, красоты, ума. Может быть, так и будет... Хочется хоть немного пожить спокойной гармоничной жизнью. Но это так я думаю сейчас. А во сне я об этом не помнила. Может быть, он спрашивал меня о том гороскопе, который мы составляли с Ольгой Елагиной?.. Но в том гороскопе такие моменты есть, в которые я сама не очень верю. Например, что когда-то в США будет экономический кризис, и выберут чернокожего президента, то чтобы выстоять в столь сложной для экономики обстановки вокруг Серного Ледовитого океана вынуждены будут объединиться в общий союз такие страны, как США, Канада, Дания (остров Гренландия), Швеция, Норвегия, Финляндия, Россия. Этот союз обретёт невероятную экономическую мощь.
 Сложно в это сейчас поверить, когда США в каждой бочке затычка. Неужели Норвегия, в которой практически построен социализм без всяких революций, вступит в один союз с США... Вообще, я уже теперь ко всему готова. Во сне машина пробиралась по просеке по лесу, в конце концов, подъехала к стадиону, окружённому сплошной стеной высокого орешника. Президент, шофёр, телохранитель пошли на стадион. А меня оставили в машине.

Только они ушли, к машине подошли четверо в штатском. Стали спрашивать: «Почему Вы в президентском автомобиле, женщина? Вы - террористка?» Я очень перепугалась и сразу куда-то исчезла. Потом я вдруг оказываюсь в красивом, светлом, свежесрубленном доме на берегу озера в лесу. В доме мама и Галочка. Мама красивая-прекрасивая, чистая - пречистая. Вся светится. Улыбается довольной улыбкой. Я со слезами на глазах начинаю рассказывать маме о своих злоключениях, о встрече с президентом, о поездке в Псков, об обвинении меня в терроризме.

Мама слушает с улыбкой и успокаивает: «Ничего страшного, доченька: Псковская и Тверская области пограничные...»

«Мам! А ты, значит, живая?» - радуюсь я.

Улыбка слетает с маминого лица, как белокрылая птица. Лицо темнеет, мама встаёт и пятится от меня куда-то в коридор. Я пытаюсь её догнать, протягиваю к маме руки. Мама резко отталкивает меня и выгоняет нас с Галочкой из дома. Я пытаюсь открыть дверь дома, но напрасно. И просыпаюсь. Почему меня мама всегда отталкивает во сне и всегда недовольна мною. Может быть, во сне нельзя прикасаться к умершим людям, целовать, обнимать их. А я всегда во сне хочу прижаться к маме, обнять её, поцеловать. А этого нельзя, наверное, делать?

Долго не могу уснуть. Мысли терзают усталую голову. Так хочется к маме. Неужели я никогда с ней не встречусь? Хоть бы во сне она продолжала сниться...

Ладно! Мама приснилась мне, потому что сегодня родительская суббота. А Путин, что мне снится? Неужели я действительно заболею.

Часа два я не могла уснуть. Заснув, я увидела во сне папу. Тоже очень чистого, молодого, цветущего. Но стоило мне приблизиться к нему, он сразу замахал на меня руками и затопал ногами.

Утром я встала рано, занесла Володе Федянину, опустила их в почтовый ящик не читая, чтобы не расстраиваться и побежала на кладбище к маме.

Я пошла в церковь за помощью.

Помощь пришла не сразу, но пришла...

По совету Лены Коноваловой и Татьяны Мельник я села писать новые стихи, на утро следующего дня написались новые строки:

Я верю будет мир спасён!

Посвящается

Владимиру Федянину


Я верю будет мир спасён!

Сумеют люди с Богом слиться!

И ветхий уж Армагеддон

В музей обычный превратится.

И над Багдадом вновь Аллах

Развеет гари страшной сонмы,

И станет в Мире всё не так,

Воскреснет всё в Любви огромной.

И просветлённый чистый лик

Нам солнце яркое покажет.

И станет Человек велик,

Прекрасен, добр и сверхотважен.

О Люди! Есть нам, что терять,

Так будем души доверять

Ежесекундно только Богу,

Молитвой чистой проторив

Для человечества дорогу

Лишь в вечность светлую, где Рай

Уж в том, что руки простирай,

О человек, в мечтах прекрасных

Дерзай и Радость познавай

Душой открытой, светлой, ясной.

23.03.2003г.

* * *

Владимиру Федянину


Когда пишу я поздравленье,

Владимир, именем великим

Ты заставляешь вновь взирать

На Посвящённых мудрых лики.

Наверно, от того, что добр

И чист душой в большом и малом,

Я эти строки написала

Вновь с просветлённою душой.

23.03.2003г.

Ах, да ещё одному славному мужчине, пока не покинуло вдохновение, необходимо написать стихотворение.

Отцу Тани Журавлёвой Мельникову Геннадию Николаевичу 21 марта этого года исполняется семьдесят лет.

* * *

Папе - Мельникову

Геннадию Николаевичу

в день 75-летия


Всё в этой жизни удалось!

Возможно, это лишь везенье,

Возможно, и происхожденье -

Особая дворянства кость...

Но жизнь идёт! Не унывает

Отец - Геннадий Николаевич!

Вот только б пенсию побольше -

Почаще приходили б гости...

Пышней убранства на столах

С женой для близких создавали,

Подарки чаще бы дарили...

Страна ж и радио молчали...

Хоть очень много обещали...

Опять всех только обокрали...

Среди пустой, большой молвы -

Вновь старики ни с чем, увы...

Но он не любит в жизни сетовать,

И это близким всем советует.

Не любит фальшь и бутафорию,

А показуху всю тем более.

Отходчив, весел, энергичен

И очень-очень симпатичен.

К тому ж любимая жена

На счастье Богом лишь дана...

В семье любовь царят и радость,

И это гонит-гонит старость.

И сад зовёт который год

Тебя под веток мощный свод.

Машина как раба послушна,

Жить ни секунды всем не скучно.

Вся озадачена семья!

И только каждого хваля,

Он достигает результат.

Успеху каждого он рад.

С удачей каждого он дружит

И до сих пор семейству служит.

И магазины, рынки, склады

Принять отца с деньгами рады!

Но он не всё подряд хватает,

Он экономит, выбирает!...

Пешком он ходит непрестанно,

Пять километров по Венцу

Проходит папа постоянно -

Все это видят по лицу.

Всегда румяному, цветущему

У человека малопьющего,

Лица красивого вальяжного

Для человека эпатажного,

С походкой твёрдою упругою

Идущего и в дождь, и вьюгу

Порою свежей предрассветною

Навстречу утру, солнцу, ветру.

Здоровье очень бережёт -

Он для семьи большой оплот,

Нельзя ему ни в чём раскиснуть,

Иначе родственники скиснут.

Не нарушая свой режим,

Он бодр, красив, неутомим,

И профилактика во всём,

И перестройка ни по чём.

Ни сломят будни коммуниста:

Его душа и руки чисты,

И сердца доброе бойца

Лишь только радует Творца.

Он в церкви по утру не ходит,

Но заповеди вечно помнит:

«Не укради и не убий,

Людей люби и людям верь!»

- твердил он раньше. И теперь

Ничуть, ни в чем не изменился,

К добру всю жизнь во всем стремился.

И щедрость в каждом возрождая,

Он никогда не унывает.

Живи сто лет, любимый папа,

Пусть юбилей простым этапом

Пройдет в кипучей жизни длинной

Жить долго, бодро не обидно,

А только весело, поверь!

И к счастью распахни вновь дверь

В День равноденствия весеннего

В хорошем только настроении.

И пусть сбываются мечты,

Живи с удачею на ты,

И планы строй на двадцать лет,

Преград для этого ведь нет.

Семья Журавлевых.

21.03.2003г.

Мельникову

Геннадию Николаевичу

в день 75-летия


Обаяние и скромность,

Сверх терпимость, непреклонность

В вашем сердце уживаются.

Часто с горечью сжимается

Это сердце очень мудрое,

Нежное, хоть жизнь и трудная.

Отношение небрежное в нем

Ни с кем не допустимо,

Доброта его безбрежная,

Оттого оно ранимо,

Но мозги с душою ясные,

Потому оно бесстрашное,

Никогда не унывая,

Лишь мечтает и дерзает!!!

Надежда Никищенкова.

21.03.2003г.

Поток стихов не останавливался, и каждое стихотворение было лучше предшествующего:

Нет Землю у нас никогда не отнимут

Исчезли бесследно сады чуда света.

Когда и зачем не найдём мы ответа.

Ушла в никуда красота тех садов,

Наверно, на Мир был разгневан вновь Бог.

Ничей взор не встретят сады Семирамиды,

Так Бог наказал всех людей от обиды

За алчность, враждебность, злых мыслей полёт:

Песчаная буря в Ираке поёт:

«Не встретит страна вновь пустыню в цвету -

Пески погрузили её в темноту,

Спасти Междуречье, где Тигр и Ефрат

Древнейшие камни водой напоят»

Старается с горечью Божия Рать,

Не хочет наш Бог всех заблудших карать.

Возможно, одуматься сможет Сенат,

Пока злые бури со свистом летят.

Сгорают кварталы от взрывов во тьме,

Ведя к катастрофе Багдад, но Земле

Возможность ещё раз дадут устоять:

Не даст Бог злой воли вершить и карать.

Ему лишь известен сегодня исход.

Любовью наш Бог эту Землю спасёт.

Поднимутся стройной преградой святыни!

Нет! Землю у нас глупый Буш не отнимет!!!

26.03.2003г.

ЦИКЛ СТИХОВ «МИРОВАЯ КУЛЬТУРА»

Восстаньте из пепла, седые Шумеры!

Посвящается отцу Александру

в знак большой благодарности.



Восстаньте изт пепла, седые Шумеры!

Чтоб Мир сохранить, примените все меры!

Нам, вставшим над бездной по нашим грехам,

Спастись помоги второй раз Авраам!

Древнейший, старейший и царственный Ур,

Познавший в злых битвах всей крови пурпур,

За шесть тысяч лет кровь в свой чан собери

И мозг всех заблудших скорей озари:

Пусть клинопись старая ветхих времён

Напомнит всем людям, что значит Закон!

О Ур, светоносный! Всем мало урока!

Родив для Земли Авраама-пророка,

Что жертвы людские свёл к жертвам тельцов,

Был лучшим на свете средь лучших отцов,

Как дар, был готов Богу сына отдать,

Чтоб только Вселенной и Небу стоять!

Восстань, Ур, и святость свою возроди, -

Такие лишения ждут впереди.

О древняя горечь святых Междуречья!

Святыням наносят невежды увечья!

О древний сакральный в веках Вавилон!

Что башню хотел возвести для племён,

Решивших до Неба добраться без Бога,

Напомни, как Бог поступил с ними строго!...

Напомни, как рухнула башня мирская

И как суета воцарила людская...

Как Бог разметал их по свету гулять,

Как люди не стали людей понимать!

Как стало с тех пор много в мире наречий.

Ты помнишь, жемчужина рек - Междуречье?

О вспомни гнев Бога, заблудший Израйль,

Как ты потерял свой Божественный Рай?

Зачем Кир евреев назад возвратил?

Чтоб храм тот народ в горький час сотворил,

Чтоб верили люди и Бога боялись,

Чтоб светлым святыням всегда поклонялись.

Зачем же бомбить те святые места?

Пойми, Буш, что в Мире закваска не та _

Без воли Божественной волос падёт,

И что-то святое в нас сразу умрёт...

И тридцать пять тысяч табличек из глины

Твердят в Ниневии: «Все мы уязвимы.

Воинственный дух ассирийцев опасен.

Он рухнул. И миру урок сей ужасен.

Проснитесь же, люди, и Вы, наконец!

Зачем наш Христос был распят? И венец

Терновый не он, а мы все заслужили?!

Ну как Вы забыли? Зачем Вы забыли?»

29.03.2003г.

Но жизнь продолжается. Моему любимому художнику, предсказавшему в своих картинах безумие 20-го века, юбилей. И должна отдать дань таланту великого гения, хотя бы посвятив его памяти стихи.

Мои любимые полотна!...

(«Пейзаж в Овере после дождя» и «Виноградники в Арле» - Государственный музей им. Пушкина в Москве; «Кафе-терраса в Арле» - Государственный музей Креллер-Мюллер. Оттерло).

К 150-летию со Дня рождения

великого живописца

Винсента Ван Гога


Я тоскую по Ван Гогу...

Но в Москву теперь дорогу,

Где живут мои друзья,

Оплатить не в силах я...

Чтоб увидеть в сгустках краски

Полных свежести и ласки

Тот пейзаж в Овере скромный,

Что с потоками воды

Необычной чистоты,

Нам предстал, как мир огромный

Наводнения следы

Отразили бед черты,

Чтоб наплыв из массы жёлтой,

Месивом на полотне

Подчеркнул, как распростёрты

Перед Богом в новизне

Края дальнего широты!...

Рядом, капельками пота -

«Виноградники в Арле»,

Как гранаты на стекле,

Вспыхнули и отразились

Пурпуром в заре багровой.

И окраской необычной

Расплескался день пунцовый.

Так с небес вино льёт Бог,

Дающий людям плод

Кистью влажной и тяжёлой

То янтарной, то лиловой,

То вишнёвой, то кровавой.

Ягод выпуклых кораллы

В лучах солнца перезрелы

И торопят виноделов,

Всех быстрее гроздь отжать

И брожение создать,
 
Чтоб вину бродить из сока,

И шипеть струе в глубоком

Тёмном, матовом стакане.

Разливаясь солнцем в гранях

Старого уже стекла,

Жидкость стала весела

И, как мёд, к себе влекла

Краской жгучей, как смола.

Чтоб ужалил, словно шмель,

Будоражущий нас хмель.

И чтоб тело зазудело

От лозы, что так горела

У Ван Гога на картине

Изжелта-кроваво-синий...

Чтоб в Арле в кафе ночное

Позвало вино хмельное

Всех прохожих к огоньку

На последнее экю.

30.03.2003г.

* * *

Винсенту Ван Гогу


Ты пил, чтоб видеть краску жёлтую,

Какой не знал тогда весь мир.

И охру растирая твёрдую,

Ты жёлтый цвет, как жизнь, просил

И говорил: «Дай силы мне

Побольше жёлтого познать!»

И желтизна тебя скосила:

Шёл в жёлтый дом ты умирать!...

Эпиллипсические взрывы,

Голодной жизни желтизна

Забрали в живописце силу -

Он умер. Только новизна

Его полотен жёлтых, ярких

Вдруг озарила белый свет.

Мы поняли: желток прекрасный

Озолотил в картинах цвет.

Среди подсолнечников жёлтых

И жёлтых бликов фонарей

Идёт цена походкой твёрдой

Вслед гениальности твоей.

И платит мир сверх потрясённый,

Вдруг цветом красок покорённый

За каждый блик твой золотой

Монетой очень дорогой

Посмертно, денег не жалея.

И меценат мечту лелеет

Ван Гога как-то получить.

Но на торгах цен не скосить...

Сверх покупаемый в Европе!

Ты, взросший средь сплошных утопий,

Мир сверх гротеска подарил.

И для гармонии высокой

Сам в дисгармонии творил.

И восхищённые поэты

Тебе поют повсюду гимн,

Слагают стансы и сонеты

О том, как стал ты золотым.

И солнце жёлтое нам светит

Наплывом краски на холсте.

Твои полотна, словно дети,

Так совершенны в простоте...

С пытливостью сверх многогранной

Ты отразил наш сложный мир.

При жизни слыл ты шарлатаном -

Теперь музеев всех кумир.

Ты с интересом к жизни странным

Несовершенство прожигал,

И красотою сверхгуманной

Уродство жизни познавал...

Извилисты, быстры и грубы

Мазки. Петляя по холсту,

Стволы деревьев краской бурой

Ползли из тюбиков к кресту.

К кресту шершавому и алому,

Наплывом красок закрепив,

Всю в барельефе нервность малую,

От страсти жгучей отличив.

Взволнованность, шероховатость

И капли краски вместо звёзд...

Воображение с усталостью

В прожилках неба разлилось.

И волосы, как комья мази.

И желтизна усталых лиц.

И облака старинной вязью

Над крышей в сгустках черепиц.

Брусчатка чешуею рыбьей.

Колышется на волнах грязь.

И взгляд пустой, такой усталый

Нам говорит: «Нет! Я - не мразь.

Я - человек, но жизнь сломила,..

Я - лишь отверженный пока,

Судьба меня с особой силой

Схватила нынче за бока.

И скулы у меня худые,

Что ж! Ем лишь хлеб да воду пью...

Но руки! Руки золотые!

Я ими жёлтый цвет ловлю,

И наношу на грунт пространство,

Чтоб красотою покорить,

Чтоб жёлтым ярким постоянством

Безумство сердца укротить...»

30.03.2003г.

Сегодня весь мир отмечает юбилей великого живописца.

Надо написать заодно ещё несколько посвящений, пока во мне живёт и дышит вдохновение. Скоро День рождения у Ольги Савочкиной. Ей без вдохновения сложно что-то хорошее написать.

* * *

Савочкиной Ольге Николаевне

Пусть любовь, как солнце светит.

В ясный полдень всем, как детям,

Отдаёт своё тепло,

И сжигает горечь, зло.

И питает, и питает

Ваше сердце. И печали

Улетают в те миры,

Где с печалями добры.

И пусть солнце разольётся

В мире полном красоты!

Ну, а с Вами остаётся

Вдохновение мечты

И души большой полёт

В этот сложный, добрый год!

16.04.2003г.

К Мише Фрадкину у меня особое отношение. К этому подростку у меня особая слабость. У него такое одухотворённое лицо. Его ждёт великое будущее.

* * *

Мише Фрадкину

Чтоб сохранить Надежде Вечность,

Чтоб Дух мой не был уязвлён,

Бог сохранил сверх человечность:

В День смерти папы был рождён

Хороший, светлый мальчуган,

Не озорник, не хулиган,

А просто бойкий, смелый парень,

Я так хочу, чтоб, как татарин,

Ушедший в светлый Рамадан,

В поступках был неординарен,

Имел талант, что Богом дан.

И мудрый, как Архистратиг,

Хранил всегда свой светлый лик.

Чтоб мозг его впитал всю мудрость -

Ведь его Ангел за научность

И светлость мысли отвечает

И Радость жизни обещает.

Всё стих обычный и не скажет...

И пусть, как папа, он докажет,

Что благородство и закон

Ценились с Ветхих здесь времён.

Чтоб унаследовал везучесть

И видел гадов всех ползучих,

Чтоб долгой ветвь его была

И чтобы Фрадкиных дела

В семье его не забывались,

Чтобы потомки не валялись

В ногах у воров и шутов,

Чтоб род его не знал оков.

И чтобы в Мире он один

Был слову вечный господин.

Короче, есть, что перенять,

И род свой славно продолжать!

23.03.2003г.

И моему любимому Сергею Рахманинову тоже нужно написать посвящение. У него тоже скоро юбилей.

Музыка души

Сергею Рахманинову

В мир страсти, грёз и наслаждения,

Когда в душе царит весна,

В мир жизни полной упоения

Зовёт концертов глубина.

О звук аккордов сочных, спелых,

Земных мелодий высота!

Смогли вы смело и умело

Пропеть нам песнь, что сверх проста

И в тот же миг непостижима.

Сергей Рахманинов, родимый!

Сердца наполни нам любовью

И красотой России смой нам

Всю плесень с душ окостенелых,

Чтобы душа наша запела

И унеслась в равнины наши,

Которых нет на свете краше.

И страсть Алеко победи,

И мозг заснувший разбуди,

И снова Рыцаря Скупого

Ты изгони с крыльца родного.

Пусть волны первого концерта

Поднимут нас под небеса.

А ритм второго благовестом

Раскроет уши и сердца.

Мы в звуках третьего услышим

И ощутим души полёт,

Стихи прекрасные напишем

Про звон ручья и ледоход.

Про ширь души великороссов,

Про пламя истинных страстей.

Пусть в нашем мире всё непросто, -

Сердца мы вырвем из цепей

И полюбить научим их...

А музыкальный чистый стих

Нам души окрылит для взлёта,

Став мирозданию оплотом.

Четвёртого же звукам внемля,

Мы ощущаем: нашу землю

Любил великий дворянин

И в чувстве с нами был един.

Пусть не писалось так, как прежде...

Но жил всегда одной Надеждой

Родную землю увидать,

Чтоб ей последний долг отдать.

Больной смертельно, но не сломленный,

Концерты в США он дал,

И гонорар, с концертов собранный,

Советской Армии послал.

«Я «верю в полную победу», -

Писал он Сталину в письме, -

В Россию точно не приеду.

Обидно, я не скрою, мне...»

И, умирая, улыбался:

Освобождённый Ленинград

С атакой яростной прорвался!

И снёс удары Сталинград!

И перелом к большой Победе

Могучим сердцем ощутил:

«Да! Я в Россию не приеду...

Но знай, страна, тебя любил!

И будет изгнан враг проклятый,

И будет песнею крылатой

Моя мелодия звучать:

Ей никогда не замолчать!

И знаю милую Россию,

Никто не сможет растерзать,

Пусть будут времена лихие,

Но русский дух наш не сломать.

Мы сохраним тебя Россия,

И будут вечно здесь косые

Идти дожди из года в год

И просветлённый мой народ

Поднимет взоры в поднебесье,

И рухнут замки мракобесья.

Вновь зашумят леса и нивы,

И будет всё у нас красиво».

1.04.2003г.

Такое горе повсюду, а у меня прилив вдохновения... Пока оно не пропало необходимо выполнить заказ Лилит. Она просила создать образ мужчины моей мечты. К сожалению, я в настоящий момент ни о ком не мечтаю, но, наверное, стоит воспользоваться услугами прилетевшего сегодняшней ночью Пегаса и порадовать Лилит своей обязательностью. С каким же мужчиной я хочу быть сейчас рядом?.. Ни с каким... Но, может быть попытаться окунуться в лирический поток желаний, мечтаний и грёз... Нет ничего не получается. Нет ничего внутри... Или обратиться с молитвой к Богу раз столь безвыходное положение.

Молитва


О Господи! Дай сердцу мощь и силы

И помоги мне вырваться из тьмы,

Пошли Любовь, что движет нам светила,

Мозг сохрани от дьявольской тюрьмы.


Гимн - просьба


Мужчине


Хочу ль увидеть рядом я мужчину?

Да, если рядом с ним спокойно улыбнусь.

Но для улыбки есть одна причина, -

Он должен сбросить с плеч моих постылый груз...

Груз пустоты и рабского двуличья,

Груз горьких дум и каверзных стихов.

Неважен внешний вид его обличья,

Он душу должен вырвать из оков.

Я не ценю наград, величье чина,

Что празднует он Пасху иль Навруз.

Но он не смеет духом пасть в пустыне,

Прожить суметь, как легендарный Круз.

Быть Пятницей его я быть посмею,

Хоть острова пустынного боюсь.

Возможно, перед ним я оробею

Иль с нежностью и свежестью сольюсь.

И должен быть он стойким перед хмелем

Вина, тщеславья, горя, наркоты!

И пусть, как русский сказочный Емеля,

С судьбой моей беседуя на ты,

Изгонит дух печали и сомнений,

Пустых переживаний и обид

И красоту земли, как Ботичелли,

В холсте иль просто в сказке отразит,

Закроет дверь и ересям, и року,

Даст вечера тишайшей глубины

У милого и чистого порога,

И вырвет мозг из хаоса и тьмы.

Пусть сделает людей вокруг красивей,

Спокойнее и сердцем, и душой,

Чтобы толпа дух корыстей спесивых

Забыла, раз пришла ко мне домой.

4.04.2003г.

* * *

Все поняла, Господь любимый,

И испытаний не боюсь.

Я солью горькой в мир единый,

Потоком искренним вольюсь.

И в водах солнечных омоюсь!

Пороков горечь океан впитает,

Когда с ветром смоет

Следы от слёз и горя нам.

И превратит их все в кораллы,

А также в жемчуг иль гранит.

Волною ополощет раны,

Залечит язвы, дерматит.

Отпустит нам грехи до срока.

И в ожидании пророка

Иль Мессии из новых стран,

Поймёт величие урока

Забывший совесть, стыд тиран.

4.04.2003г.

* * *

Теперь не боюсь, милый Бог, тупиков.

Пещера - типичный пример их оков

Дала многим Веру и силу,

Которая дух сохранила.

Вся жизнь в результате

Приходит в тупик,

Который считается смертью.

Но смерть лишь рождает

Великий родник,

Который зовётся бессмертьем.


4.04.2003г.


Спасибо за науку


Спасибо за науку,

Мой мудрый светлый Бог!...

Через большую муку

Был сделан первый вздох.

И вырастают крылья,

И вновь поёт душа,

Все ощущенья взмыли,

Вновь свежестью дыша.

Спала я очень долго.

Став совестью мала,

Как наша река Волга

В запрудах зацвела.

А вот, когда прозрела,

То ужас охватил:

Для жизни чистой, светлой

Не накопила сил.

Уйти тропою тайной,

Заблудших позабыв,

И странно, и печально,

А вдруг родной средь них.

Чтоб жить мне неприметно,

Как наш Господь просил.

С молитвою заветной

Меня он подружил.

ОСАННА! Дай мне счастье:

Жить средь любви, Господь!

Очистить помоги мне

И помыслы, и плоть.

Любви высокой, светлой

На радость небесам

Ты научи, заветный

Сверх ветхий Авраам!

Чем жертвовать для Бога,

Чем одарить людей,

Прошу: Господь Великий,

Мне объясни скорей?

Промчатся быстро строки,

Вновь крылья опадут...

Прошу направь мне сердце

На благодатный труд.

Чтобы святое чувство,

Как горняя любовь,

Нам освежало души

И очищало кровь.

Чтоб помыслы о Небе -

Желанном из чудес,

Как в голод злой о хлебе

Срывали тьмы навес.

Архангелы, пророки,

Апостолы и Бог!

Нам души просветите,

Чтоб чистым был наш вздох.

Чтоб ваши испытанья,

А не лукавых бред,

Нам были в назиданье

И нас спасли от бед.

Утро. 5.03.2003г.

Молитва мне помогла сегодня. Может быть, мне и надо найти, где-нибудь мне такого мужчину... Нет мужчины должны нас искать! Так принято испокон веков. А мы должны их также испокон веков ждать в высоких теремах.

Я почему-то так тяжело всегда отхожу от традиции. Видимо, я очень доверяю опыту предков и очень боюсь тяжкого познания истины на своих ошибках... Кстати, стихи очень облегчили моё сердце. Нет прежней тяжести, да и горечи стало меньше. Хоть особо вокруг ничего не радует. Война в Ираке продолжается... Весна никак не наступает... Единственный способ не впасть в тоску и уныние, заниматься стихотерапией!

В апреле я многих собиралась поздравить. Возможно Господь пошлёт вдохновение и осуществиться моё желание. На автозаводе я дорабатываю последние деньки. Быстрее бы уволили. Как хорошо, что меня сократили, сама бы уйти никогда не решилась...

9 апреля день рождения у Серёжи Галышева. При мысли о нём нахлынуло столько хороших воспоминаний... Как много мы с ним претерпели, но не потеряли себя. Жить всегда сложно в любые времена. Сколько нам трепали с ним нервы и в советское время неплохие, впрочем, люди только за то, что мы хотели всего-навсего хорошо работать. Тому же Елисееву, Салманову, Егоровой и многим другим было бы только лучше если бы они не мешали нам спокойно достигать правильных результатов. У нас с ним не было никаких особых амбиций, корыстных целей. Мы просто любили работать и узнавать новое. С удовольствием бы написала ему поздравление, но как я его передам?..

* * *

Сергею Галышеву


Я помню, Серёжа, все лунные ночи,

Которые делали ритм наш непрочным.

Как бились усталые мы с постановкой,

Как было в Кургане всё страшно неловким.

Как горько нам было все слушать укоры,

Как нам надоели угрозы и споры,

Как сложно продлить было нам договор,

И как неприятен был каждый укор.

Но мы добивались поставленной цели,

Наверно, поэтому мы уцелели...

9.04.03.

Поставлю дату, красиво перепишу, может быть, через кого-нибудь и передам 9 апреля в день рождения. Надо писать стихи другим именинникам, но, к сожалению, стихи, всё о нём... Хотя о нём нельзя и думать...

* * *

Родному

Утопаю в твоей ласке

Сердца, взгляда и тепла.

Волос твой сменил окраску,

Но душа чиста, светла.

Взор в упор незамутнённый,

Смех такой же молодой.

Вновь судьбой разведённый

Мост соединяешь свой

К сердца милому приюту,

Где взмывают чувства круто

На вершины в облаках,

Чтоб орлиный сделать взмах

Лишь для встречи, лишь для вздоха,

Для души, что вечно ждёт

Взлёта к выси светлоокой,

Где она всегда поёт.

5.04.03

Нет надо заковать грёзы в крепкие оковы. Нельзя пылать запретными, не дающими надежды чувствами. Возможно, из-за того, что мы все грезим о запрещённом, за наши грешные мысли, окутавшие как саван земной шар, и бомбят Ирак...

* * *

Грешнику

Зачем боишься осужденья,

Когда душа стыдом полна,

В пост величайших очущений

Пусть откровения волна

Омоет раны горькой боли,

Чтоб сердце отпустить на волю.

И радость в тело поселив,

Запой о радости мотив

Счастливый вечный человек,

Чтоб испытаний долгий век

Был полон Веры и Надежды

В Любви божественной и нежной.

Подарю-ка я эти стихи Виктору Ключникову. Возможно, он в очередной раз задумается о жизни, тем более у него скоро День рождения.

Словами последнего стихотворения я заключаю этот рассказ, надеясь, что мы никогда не будем оставлены в защите и что нам всегда будет оставлен шанс на спасенье.

Да и меня лично ждёт много изменений в жизни, так как скоро меня сократят на автозаводе, я где-то буду работать с новыми, не известными мне людьми. Может быть, с моим уходом с этой работы меня навсегда покинет вдохновение и желание что-то писать. Стрессы навсегда оставят меня. А нет потрясений, и стихи не пишутся. В хорошем настроении появляется на белых страницах только прекрасная проза. Столько загадок в поэтическом творчестве... Странно почему с пятилетнего возраста я пишу и пишу стихи? Наверное, я об этом никогда не узнаю. А если узнаю, то сразу перестану их писать. Потому что в тот момент я узнаю о расплате за это удивительное, освобождающее душу от смятения творчество. Ведь мне Господь облегчает внутреннее состояние души и сердца в моменты смятения и сомнения. Выплеснешь на бумаги таинственные строки, и сразу жить легче. А другие несут в себе это смятение духа долгие годы. Вдруг за каждое облегчение по сравнению с окружающими мне в вечности придётся заплатить дорого. В жизни, наверное, и вечной за всё необходимо платить. Ну, а пока, спасибо Тебе за этот энергетический выход стресса в творчестве. Многие поэты всю жизнь отдали поэтическому творчеству, рождая шедевры в муках. А я такая бездарная и никчёмная спасаюсь поэзией, пишу, пишу, пишу, этим продляя и облегчая себе жизнь. Моя главная мечта - справляться со стрессами силой духа, а не хватаясь за лист бумаги. Господи! Только бы моя литературная деятельность не искажала и портила мироздание. Странно, что совершенно маленьким ребёнком, только научившись еле-еле писать я схватилась за перо. Почему другие люди не делают этого и как-то живут на белом свете? Неужели мне жизненно необходимо творчество?

Прожив длинную и богатую на события жизнь, я очень многое поняла и очень во многом запуталась. Но с одним из важнейших своих открытий в результате напряжённой духовной работы я готова поделиться со всеми: поэзия, любовь, долг, Бог - это единое целое для меня. Потому что только через любовь, главное испытание человека Богом, который и является Любовью на земле, мы получаем самые сложные страдания. Бог семью стихиями, переходом личности от семи грехов к семи добродетелям проверяет человека-поэта на духовную прочность на тяжёлом пути тяжкого познания страданиями и испытаниями на прочность.

И поэт проходит испытание семью грехами, чтобы прийти к семи добродетелям. Этот путь очень сложен и загадочен, а, главное, неисповедим. Очень сложно будет человеку-поэту предстать пред Страшным Судом и держать там ответ. Для кого-то поэзия - это освобождение в муках творчества. Написано произведение - и страсти, горе ушли. Для кого-то вечные муки творчества, поиски тем и новых путей в поэзии, т.е. постоянное самосожжение. Для кого-то испытание гордыней: не каждый до конца понимает, что он – поэт по велению Божьему, что поэзия всегда прежде всего дар Божий, которым Господь обрекает очень страдавшего от судьбы человека, на новые страдания творчества..

Меня Господь очень пожалел, дав поэтический дар для освобождения от терзаний страсти, непонимания, духовной слабости.

Но для меня вечным примером останутся люди, которые поэтический Божественный дар души применили во служение долгу. Мои родители и сестра были более талантливыми людьми, чем я. Но они не тратили времени на написание поэтических строк. Эти люди просто служили долгу, делу и близким, а, главное, Родине. Им не нужно было освобождать душу через стихи. Они родились внутренне свободными и не позволяли себя никогда и никому закабалять.

Скоро 23 марта - День памяти моему отцу. Сяду-ка я за стол и напишу спокойно настоящее стихотворение настоящему человеку. Надо начинать относиться к поэзии, как к делу, которому должен служить каждый поэт. То есть нечего трепаться и метаться. Пора исполнять свой долг...

5.03.2003г.

ВОСЕМЬ РАССКАЗОВ

О ТОМ, КАК СЛОЖНО

БЫТЬ РЕБЁНКОМ

ЮРОЧКИНО РАЗОЧАРОВАНИЕ

Мои родители очень любили детей. В нашем дворе они ходили толпами. Мама обычно играла с девочками и малышами, а около папы всегда толпились мальчики и даже взрослые парни. Они часами могли наблюдать за папой, когда он работал: пилил, строгал, полировал, что-то вытачивал, приколачивал. Мальчишки очень гордились, когда папа просил, кого-либо из них помочь. Они считали, что им была оказана огромная честь – раз выбор выпадал именно на них. Так как желающих помощь было очень много. Особенно привлекал мальчиков папин сарай, где он проводил всё свободное время, которого у него всегда было мало. Они любыми способами пытались попасть в него, чтобы со стороны наблюдать за папой и рассматривать вблизи, как он виртуозно работает всеми инструментами. И ещё мальчишек привлекало к себе содержимое всех его ящиков. Папа разрешал им исследовать и перебирать всевозможные гвоздики, гаечки, болтики, шурупчики, винтики, скобочки, крючочки. Они залезали под верстаки и столы и замирали над папиными сокровищами, чуть дыша. Несколько раз папа запирал их случайно в своём рабочем сарае. Они обычно сидели очень тихо, а папа всегда очень торопился. Мальчики не замечали папиного ухода и как зачарованные играли в его железочки, провода, чурочки. Обычно об их пропаже схватывались матери, когда они к обеду не приходили домой. Они бежали к маме и просили отпереть папин сарай. Ключ от замка висел над окном, но взрослые и дети без разрешения никогда не заходили в папин рабочий кабинет и никогда не отпирали без его ведома дверь. Мальчишки могли оказаться там только случайно, заигравшись папиными инструментами. Каждый вечер, примерно в часов десять вечера, летом около нашей калитки собиралась толпа. Девчонки и мальчишки занимали очередь кататься на мотоцикле. Летом папа на полигон ездил на мотоцикле, чтобы не быть связанным в работе с военной машиной, которая развозила солдат и офицеров по точкам. Как бы поздно папа не возвращался, он обязательно катал детей по кольцевой просёлочной дороге, вокруг поселения. Впереди он обычно усаживал малыша, а сзади на багажнике взрослого ребёнка. Иногда эта процедура продолжалась до двенадцати ночи. Поэтому папа часто ложился спать далеко за полночь. А утром в пять часов опять уезжал на полигон. Только дождь и плохая погода могли нарушить эту ежедневную традицию. Больше всех он катал на мотоцикле Юрку Шлыкова, потому что этот малыш и дневал, и ночевал у нас в доме. Он был младшим сыном в большой семье Шлыковых. Маленького Юрку очень любили в семье, соседи и моя мама за добрый нрав и привлекательную внешность. Тётя Валя, когда приходила к маме по делам или в гости, всегда приносила Юрика на руках. Чуть научившись ходить, он стал приходить к нам сам и лазить в подворотню. Он потихоньку рос, в подворотню пролезать стало всё сложнее и сложнее. Юра каждый раз, когда было сложно протолкнуть своё тело между калиткой и землёй, разгребал землю руками. Со временем под калиткой образовалось углубление, а затем и настоящий лаз. Карабкаясь под калиткой, он пачкал в земле руки и к нашей маме подходил обычно с грязными руками. Мама сразу вела его к кадушке, из которой пила воду наша корова Зорька. Потом уже Юрка, нырнув под дверь калитки, сам стал пытаться мыть руки. Папа заметил, что малыш еле-еле достаёт до края бочки и сделал для мальчика небольшую ступенечку. Юра сам влезал на ступеньку и тщательно мыл руки. В года два Юра часами играл с водой в бочке, пуская по её поверхности листочки, цветочки, травинки или ловя на водной поверхности быстрых тонколапых жуков и паучков. Однажды Юрочка пришёл в гости со своей мамой и сразу направился к зорькиной бочке поиграть в свои обычные игры. Мама с тётей Валей мирно разговаривали на летней кухне. Тётя Валя стояла к играющему с водой в бочке Юрику спиной, а мама следила с умилением за игрой малыша. Вдруг мама увидела, что из зорькиной бочки торчат только Юркины ступни. Обомлев от ужаса, она замахала руками и побежала к бочке, схватила Юрочкины ступни и дёрнула тело ребёнка вверх. Сколько минут Юрик проторчал в таком положении в воде - мама не могла точно сказать. Одну? Две? Но воды он успел хлебнуть. Мама, держа мальчишку вниз головой, несколько раз тряхнула его, что есть силы. Юрка закричал благим матом. Мама перевернула его вверх головой и прижала его к груди. Юрка стал отталкивать нашу маму, бить маму по лицу и кричать: «Мама! Мама! Мама!»

Обезумев от горя, тётя Валя, подбежала к маме вырвала сына из маминых рук и побежала, крича в ужасе:

- Господи, помилуй! Господи, помилуй!

Маме стало плохо. Мы с сестричкой играли рядом с зорькиной бочкой, но ничего не видели и ничего не поняли. Видя, как мама медленно сползает на землю рядом с бочкой, очень перепугались и стали громко плакать.

Когда маме стало лучше, она села на ступеньку около бочки, прижала крепко нас с сестрой к груди и в ужасе пролепетала:

- В моей бочке чуть не утонул ребёнок…

Вечером мама со слезами на глазах рассказала папе о случившемся. Папа только и сказал:

- Ребёнка спасло только то, что он ростом был выше бочки, когда он упёрся в дно зорькиной бочки головой, то ноги ещё торчали над водой. Если бы бочка была чуть повыше, то ребёнок утонул бы в ней. И никто бы не заметил этого несчастного случая.

Папа встал рано утром. Из досок сделал надёжную крышку для бочки. Бочку открывали только, когда Зорьку пригоняли из стада.

Тётя Валя пришла к нам только на следующий день, плакала, называла маму спасительницей. Юрочка остался один у себя дома и идти к нашей маме в гости на отрез отказался. И несколько лет его к нам нельзя было заманить никакими пирогами.

Если лаз под дверью калитки у меня раньше вызывал умиление, то теперь, глядя на него, я испытывала только ужас. Этот ужас он, наверное, вызывал не только у меня. В первый же выходной день папа накопал мешок земли на огороде и высыпал землю в выкопанную ребёнком яму. Потом долго тромбовал ногами высыпанную землю и запретил нам впредь приводить во двор малышей без взрослых родственников.

1966 год.

КАК Я РАЗЛЮБИЛА ДАРИТЬ МАМЕ ПОДСНЕЖНИКИ

В середине апреля, как только Цна возвращалась в свои берега, в субботу я не дожидалась поезда, который должен отправляться в Котовск в три часа дня, а сразу после занятий бежала одна по железнодорожным шпалам пять километром до железнодорожного моста, переходила его и спускалась с крутой насыпи на болотистый берег Цны, перескакивая с кочки на кочку, передвигалась вдоль берега реки к моему затаённому месту, где была необыкновенно красивая поляна с подснежниками. Они росли на тонкой шелковистой траве, похожей на гусиный лук. Их тонкие стебельки грациозно возвышались над ровным травяным покровом, показывая солнцу свои синие изящные колокольчики с жёлтыми тычинками внутри. Я боялась ступить ногою на тонкое кружево травы. И обходила влажную, фыркающую болотистую полянку кругами, чтобы не втоптать в землю ни один волшебной красоты цветок. Когда я собирала большой букет из стебельков, которые еле-еле обхватывала моя ладошка, то стремглав каждый раз срывалась с места и, не оглядываясь, бежала, наступая в чавкающие лужи. Почему-то я всегда испытывала жуткий страх, посещая это глухое место.

И этот страх владел каждый раз мною не напрасно...

Однажды, собирая прекрасные колокольчики на волшебной поляне, я ощутила беспокойство, подняла глаза и почувствовала кожей на себе жуткий взгляд. Кто-то, зверь или человек, смотрел на меня из густых стеблей краснотала. Приглядевшись, я увидела лицо мужчины, смотревшего мне в лицо безумными глазами.

Я в один прыжок выскочила с противоположного конца поляны и оказалась на тропинке. Услышав за своей спиной хруст веток, я не побежала, а полетела, боясь даже оглянуться. Я сразу вспомнила рассказ подружек о страшном случае, произошедшем с сестрой Шуры Медниковой, которая училась со мной в одном классе. Её старшая сестра так же, как и я, встретила на берегу Цны какого-то рыбака, и он с ней сделал что-то такое, после чего она стала дурочкой и даже перестала ходить в школу. Одна только мысль, что этот мужчина сделает со мной что-то такое, после чего я превращусь в ненормального человека и перестану ходить в школу, так подстегнула меня, что я уже не чувствовала под собой от страха ног. Но, несмотря на то, что не бежала, а в прямом смысле слова летела по тропинке, я слышала за собой тяжёлые шаги мужчины, а, порой, даже его дыхание. Как я преодолела километровый рубеж вдоль поймы Цны не помню, но только я не чувствовала никакой усталости в ногах, и дыхание у меня было исключительно лёгкое. Как будто подхваченная порывом ветра я взмыла на высокий косогор насыпи около моста, куда обычно карабкалась по несколько минут.

Спустившись с насыпи, я спряталась в густых зарослях камыша и осоки, которые плотной стеной обрамляли круглое болотистое озеро. Ноги у меня были по колено в воде, но я не чувствовала холода. Мужчина настойчиво обследовал заросли камыша, пытаясь найти меня. Вдруг раздался сильный хруст ветвей, мужчина направился в сторону внезапно возникшего в тишине звука. Я увидела, что к осоке, которая подходила вплотную к весёленькому бугорку, покрытому зелёненькой нежной травой, направился телёнок. Я резко рванулась в противоположную сторону и, бесшумно наступая на бугорки болота, как кошка, побежала назад к железнодорожной насыпи. По шпалам я не бежала, а прыгала как заяц. Добежав до заветной тропы к зданию лесничества, я уже не чувствовала почвы под ногами, едва касаясь земли, я взлетела на заветный бугор и нырнула

в открытые ворота на территорию лесничества, пересекла двор ни с кем не здороваясь, и припустилась к магазину. Из магазина я вышла с толпой знакомых женщин и, не дожидаясь их, побежала по широкой дороге к дому. Прибежав домой, я сунула маме букет, поцеловала её и тут заметила, что забыла на поляне портфель. Боясь, что мама заметит пропажу, я побежала назад. Теперь я бежала самой короткой дорогой через ручей, который до сих пор не вернулся в свои берега. Наверное, мужчины, которые переходили через него до меня, также, как и я, очень торопились, поэтому набросали свежесрубленные ветки, как попало, я еле-еле перебралась по ним на другой берег ручья и перед самым носом увидела телёнка, который, можно сказать, спас мне жизнь. Я уже не думала о мужчине, преследовавшем меня. Только портфель волновал мои мысли. Когда я добежала до поляны, то сразу обнаружила его на месте. Взяв его в руку, я, не спеша, пошла домой. Придя домой, разделась, поела, потом опять оделась, залезла на чердак и долго плакала. После этого случая я никогда больше не ходила за подснежниками на эту поляну.

1963 год.

КАК ВСЕЙ СЕМЬЁЙ ИСКАЛИ ПЕТИНУ ПЯТЁРКУ

Семья Извариных - необычная семья. Она отличалась во многих отношениях от всех семей военных. Для майора Ивана Изварина этот брак был первым. Статный, красивый, очень высокий и высокомерный человек взял в жёны женщину намного старше себя и с ребёнком, по всей вероятности внебрачным. Это была очень худенькая девочка с очень красивым и правильным ликом, который не портило даже косоглазие. Она совершенно была не похожа на крупно-костную мать с широким, милым и улыбчивым лицом. Единственное, что унаследовала девочка от матери это необыкновенно мелодичный голос и сильную сутулость. В этом браке у супругов Извариных родилось двое общих сыновей, которые были внешне абсолютной копией отца. Со старшей дочерью этой семьи, Людочкой, я долгое время дружила. Она была на год старше меня и отличалась невероятной для её возраста жаждой знаний. Она участвовала во всех школьных олимпиадах и конкурсах. Кроме того, она посылала ответы на все олимпиады, которые проводились в центральных газетах и журналах. Я тоже росла любознательным ребёнком, но в отличии от Людочки очень ленивым. Мы с ней подолгу просиживали в библиотеке в поисках ответов, заданных во всевозможных конкурсах. Я была способна только копаться в книгах в поисках ответа. Найдя материал, я передавала его Людочке, и она на основании прочитанного старательно составляла исчерпывающие и подробные ответы. Эта дружба была очень крепкой и всячески поддерживалась родителями наших семей.

Людочка, кроме этого увлечения, много времени уделяла работе по дому: мыла полы, посуду, гладила бельё, нянчила младшего братика Сашеньку, - и ещё целыми днями торчала на огороде. Приёмный отец и мать души не чаяли в девочке. Она была их помощницей и гордостью. Петя, средний брат Людочки, рос хорошим, смышлёным мальчишкой. Отличался лёгким, коммуникабельным характером и каким-то невероятно милым и симпатичным простодушием. У него были очень большие и сильно оттопыренные в стороны уши, огромные синие весёлые глаза и уже в детском возрасте очень длинный нос, за который его в военном городке прозвали Буратино. Несмотря на несколько нестандартную внешность, он всё равно производил впечатление очень красивого ребёнка и с радостной улыбкой отзывался на своё прозвище. Он так же, как сестра, охотно помогал по дому, любил играть с младшим братиком, которого мы с Людой вечно таскали с собой. Короче говоря, он рос не проблемным ребёнком в семье, пока не пошёл в школу.

Когда Петя пошёл в первый класс, покой в семье кончился. Петя оказался очень рассеянным и несобранным учеником. Он постоянно терял портфель, учебники, тетрадки, пеналы, шапки, варежки, забывал записывать и выполнять домашние задания. То есть, как только Петя пошёл в первый класс, Людочка забросила все свои хобби и всё своё свободное время посвящала занятиям с младшим братом. Пете очень тяжело давалось чтение, и ещё более серьёзные проблемы были у мальчика с чистописанием. Тётя Олимпиада, так звали их маму, порой приходила к печальному заключению, что он к этим предметам совсем не способен. Первая четверть в первом классе была сплошным кошмаром для всех членов Петиной дружной семьи. Дружная семья приложила неимоверные усилия, чтобы бедный Петя сумел её закончить на все тройки. Но, как утверждала Петина учительница, тройки по чтению и чистописанию явно были натянуты. Но, несмотря на плохие успехи в учёбе, Петя с удовольствием ходил в школу и старался изо всех сил стать хорошим учеником. Во второй четверти кое-какие успехи в учёбе у Пети стали проявляться.

И вот однажды Петя влетел в квартиру очень красный и потный от быстрого бега и с радостью и гордостью сообщил: «Я получил пятёрку!»

Всеобщему ликованию не было конца. Как только возгласы восхищения и восторга стихли, все кинулись к портфелю и стали искать с нетерпением первую Петину пятёрку. Но, пролистав несколько раз все тетради, лежавшие в портфеле мальчика, мы там такой оценки не нашли. Петя разрыдался от горя.

Все стали успокаивать мальчика. Но его горю не было границ. Он только твердил сквозь слёзы три коротких слова: «Она же сказала! Она же сказала! Она же сказала…»

Когда Петю удалось кое-как успокоить, мы узнали, наконец-то, кто и какие слова сказал малышу, услышав которые он решил, что ему поставили пятёрку. Оказывается, в классе на уроке арифметики выполняли домашнее задание, так как примеры были сложные, все делали задание в тетрадках с помощью учителя. А Петю вызвали к доске. Он все примеры решил правильно, и учительница сказала ему:

- Молодец, Петя! За решение такого сложного задания можно тебе поставить пятёрку. Дома в тетрадке домашнее задание в тетрадке не выполняй.

То есть, пятёрка существовала, но не была нигде зафиксирована. И, в результате, у Пети создалось впечатление, что её нет на самом деле. Петя решил, что ему никто не поверил, и теперь все думают, что он – обманщик.

И как мы ему не объясняли, что верим в существование пятёрки, он всё-таки настоял на том, чтобы мама утром пошла с ним в школу и расспросила учительницу обо всём.

Учительница приветливо встретила тётю Олимпиаду. В присутствии всего класса похвалила Петю и подтвердила существование пятёрки, пусть даже она и не была зафиксирована ни в тетрадях, ни в классном журнале.

С тех пор, четвёрки и пятёрки стали частыми гостями в Петиных тетрадках. А по чистописанию и чтению Пете теперь ставили твёрдые тройки, несмотря на то, что мальчик оставался порой таким же рассеянным и забывчивым, как прежде. Но у милого, жизнерадостного и открытого людям ребёнка появилась после описанного комичного в чём-то случая вера в себя и в справедливость, что твои усилия и старания обязательно оценят.

1966 год.

БУКЕТ

Посвящается

Надежде Степановне Поспеловой

Милочка Соловьёва и Ирочка Головастикова, радостные, шли ко мне на встречу с огромными букетами красивых полевых цветов. Я из праздного любопытства подлетела к ним стрелой, чтобы спросить, где они смогли набрать такие шикарные букеты. Они объяснили мне, что такие яркие и крупные цветы растут на заливных лугах около железнодорожного моста. Я стала их расспрашивать:

- Объясните, поконкретнее: в каком месте можно нарвать такие красивые букеты?

На что девочки ответили:

- Нам некогда разговаривать! Мы торопимся на День рождения к Надежде Степановне. А букеты мы собрали ней в подарок. Надежда Степановна испекла огромный сладкий пирог и много песочного печения. Нас пригласили на чай.

Мне тоже захотелось попасть к Надежде Степановне на чай. Но времени до начала чаепития оставалось очень мало. Тогда я нарвала букет цветов, растущих вдоль дороги. Пошла домой за младшей сестричкой и, почти волоком потащив её за собой, побежала к Надежде Степановне. По дороге, взглянув на свой букет, я отметила про себя, что он выглядит очень жалким. Я подбежала к крыльцу дома Надежды Степановны как раз в тот момент, когда она приглашала двух подружек пройти в дом. Я положила букет на ступеньки и втащила маленькую сестричку на крыльцо, крича на ходу:

- Надежда Степановна! Поздравляю Вас с Днём рождения!

- Спасибо, родная, проходи в дом – будем чай пить, - ответила приветливо женщина. Протолкнув малышку-сестричку в дверь вместе с Ирочкой и Милочкой, я быстро сбежала вниз по ступенькам, схватила букет и побежала к двери, боясь, что её закроют перед моим носом.

Надежда Степановна терпеливо ждала пока я бегала взад вперёд, впустила меня в комнату и позвала к столу вместе со всеми.

Когда я подошла к столу, сразу протянула букет цветов в подарок.

- А это что такое? – спросила озадаченно у меня Надежда Степановна.

- Это букет… Вам в подарок… - нерешительно промямлила я.

- Ты в своём уме, детонька? – разве такие подарки дарят людям на день рождения, - лучше уж прийти в гости с пустыми руками, чем дарить такое сено! Поленилась что ли сходить за хорошими цветами?

- Да нет, Надежда Степановна! Я только что узнала о вашем Дне рождения, - честно призналась я.

- Никогда не дари людям что попало! Лучше уж приходи в гости без подарка, - строго приказала мне именинница и усадила меня за стол.

Пирог и печенье были очень вкусными. Мы долго чаёвничали с девочками у Надежды Степановны. Потом долго играли в фантики. А, поиграв, танцевали, пели, рассказывали стихи. Я очень старалась. Надежда Степановна заметила моё усердие, похвалила и в заключении сказала:

Вот уж подарок, так подарок! Спасибо, девочки за всё!

Прошло много лет. Но я никогда не нарушаю приказ Надежды Степановны, очень серьёзно подхожу к выбору подарков, понимая с детских лет, что подарок не должен обижать человека.

1966 год.

НЕНАСТОЯЩИЕ ПЯТЁРКИ

Эти события происходили в далёком 1958 году в военном городке, который располагался в пригороде города Тамбова, в посёлке Тригуляй. Первого сентября моя младшая сестричка пошла в начальную Военно-лесхозовскую школу, которая находилась на территории старого лесничества, за железнодорожным полотном. Я в этом году заканчивала последний четвёртый класс этой же школы. Дорога в школу была очень живописной, грунтовой, протяжённостью три с половиной километра.

Сестрёнка уже три года собиралась в школу. И вот, наконец-то, в третий раз её сборы 31 августа были ненапрасными. Складненькая, рыженькая кудрявенькая, чистенькая, в школьном шерстяном платьице, привезённым папой из Москвы, в белом из натурального шёлка в кружевах фартуке и с таким же бантом на голове, с огромным букетом цветов из нашего полисадника и с новым блестящим портфелем из натуральной кожи в правой руке, в белых носочках и белых туфельках она шагала рядом со мной по песчаной дороге, утопая по щиколодку в песке, радостная и счастливая. Я чувствовала, что этот день стал уже одним из самых счастливых в её жизни. Кстати сказать, такая нарядная она больше никогда потом не ходила Первого сентября в школу. Так как все последующие годы все школьные наряды и принадлежности доставались ей от меня по наследству до конца обучения в школе, что не мешало ей ходить самой опрятной и аккуратной в школу в течение десяти лет. За время учёбы в трёх школах: в начальной Военно-лесхозовской, 45-й и 33-й средних школах города Ульяновска, - её постоянно вызывали на линейках в центр и показывали всей школе, как пример для подражания во внешнем виде для школьниц. Начиная со второго сентября 1958 года до последнего дня посещения школы, сестричка гладила утюгом все вещи, которые надевала на себя утром и через день меняла воротнички и манжеты на платье школьной формы.

Сестричке очень повезло с началом обучения. В 1958 году в первый класс начальной Военно-лесхозовской школы пошло учиться двадцать человек. И Гороно выделило для этого класса отдельного учителя.

Раньше уроки проводились совместно для первого и третьего классов и второго и четвёртого классов в двух отдельных кабинетах. У меня лично обучение в каждом классе за четыре года повторялось дважды. В 1958 году ученики первого класса расположился в отдельной комнатке, которая до этого служила коридором. И с первой учительницей сестрёнке также очень повезло: ей преподавала выпускница Тамбовского педагогического училища Валентина Пантелеевна. Она только что закончила с красным дипломом училище и была направлена работать в нашу школу. Каждый день эта милая девушка ходила на работу и с работы вдоль железно-дорожной насыпи и проходила за день не менее десяти километров. Короче говоря, у у сестрёнки с обучением сложилось всё очень хорошо, но её счастье было недолгим.

На третий день обучения учительница ставила уже своим ученикам оценки. Моей сестрички ставились одни пятёрки. Но каждый раз, когда она возвращалась пешком домой из школы и ставила на стул портфель, потом садилась сама на этот стул и начинала горько рыдать, никому ничего не объясняя, Затем садилась за письменный стол, что-то долго писала в каких-то тетрадках. А уж затем после всей этой процедуры приступала к выполнению домашнего задания, потом горько вздыхала, складывала тетрадки и учебники в портфель и опять начинала плакать. Никто из домашних не мог понять: «Что происходит с девочкой?»

Так продолжалось с неделю. Папа, мама и живущий у нас в это время дядя Шаги решили, что девочку кто-то обижает в школе. Я тоже стала следить за каждым её шагом на переменах, но никто сестрёнку не обижал. Её одноклассники очень даже любили. На уроках за партой с ней сидела очень хорошая девочка Лариса Сафонова. Она была очень мирным и милым созданием. Мы, домашние, прибывали в полном недоумении… Наконец-то, ласковый и обходительный дядя Шаги сумел выведать у девочки причину её горя. Оказывается, ребёнок плакал по очень странной причине: сестричка расстраивалась из-за того, что считала пятёрки, которые ставила Валентина Пантелеевна ей в тетрадках, ненастоящими. Она думала, что пятёрку можно поставить только в том случае, если буквы и цифры будут написаны точь-в-точь как в «Прописи». Что, конечно, для первоклашек было нереальным.

Дядя Шаги долго убеждал племянницу в объективности её оценок, но ребёнок оставался непреклонен. Вечером собрали домашний совет, на котором решили, что девочка подойдёт к учительнице и честно скажет о том, что не согласна с оценкой выполняемых заданий.

Девочка на следующий день перед началом занятий в школе подошла к Валентине Пантелеевне и честно рассказала учителю о вчерашнем разговоре в семье и высказала своё мнение о необъективных оценках учительницей, выполняемых ею в тетрадях заданий. Валентина Пантелеевна внимательно выслушала свою ученицу и объяснила ей, что оценки очень объективны для ученика её возраста:

Если я буду тебе ставить четвёрки, то остальным ребятам в классе я вынуждена в основном ставить тройки, двойки и единицы. Если ты излишне требовательна к себе, то многие ребята в классе излишне тщеславны. И если я им буду ставить плохие оценки, то у них просто опустятся от досады руки. А ты совершенствуйся, старайся писать в тетрадях буквы и цифры, подобные тем, которые написаны в прописи, - спокойно объяснила Валентина Пантелеевна ребёнку свою точку зрения.

Девочка реже стала плакать после разговора с преподавателем и, приходя домой, всё свободное время писала и писала буквы и цифры в рабочих тетрадях, что стало для меня удобной причиной для объяснения моего малого по времени пребывания за письменным столом. Меня никогда не мучила совесть из-за оценок.

Порой мне даже казалось, что учителя могли бы и повыше оценить мои знания.

Такими мы и выросли: моя младшая сестричка очень строгая к себе, и я довольная жизнью и собой, собой любимой и хорошей, с чрезвычайно завышенными амциями.

1968 год.

Я ХОЧУ, ЧТОБЫ МНЕ ВЕРИЛИ

Все пять задач на школьной олимпиаде мне показались очень простыми. Я их быстро сделала, аккуратно переписала на специальный листок, положила на стол учителю и вышла из класса.

В школе было тихо. Я послонялась некоторое время по пустым коридорам. Сходила в буфет, съела свой любимый бутерброд с копчёной колбасой. Затем с тоской от безделья стала смотреть из окна на занесённый снегом город. Снег продолжал падать огромными хлопьями с небес. И эта вселенская пушистость наводила на меня дремоту и лень. Я свернулась клубочком на широком подоконнике в коридоре и, кажется, быстро задремала. Проснулась я от гула детских голосов. Из всех классов стали вываливаться ученики, которых допустили до школьной олимпиады.

Наши пятиклассники тоже вышли из класса. Я тут же подскочила к ним.

- Всё решила? - спросили они меня дружно.

- Всё – радостно ответила я им.

- Расскажи, пожалуйста! - попросили они меня.

И я стала им рассказывать. Но они не понимали ход моего решения. Я уже выучила все пять задач наизусть, но никто не понял ход моих мыслей.

Через час должен был подойти наш поезд. Мы дружной стайкой отправились на вокзал. С полчаса мы бегали по железнодорожным путям, играя в догонялки. Потом мы поехали на поезде домой, и я забыла об олимпиаде. Когда я добралась до дома, уже стало темнеть.

Мама спросила меня:

- Как дела?

Я ответила:

- Всё решила.

И мама очень порадовалась за меня. Воскресный день пролетел быстро.

В понедельник на большой перемене в огромном коридоре на втором этаже директор собрал все классы с пятых по десятые. И в торжественной обстановке стали объявлять победителей и поздравлять их.

Я с волнением стала слушать, как Татьяна Борисовна стала рассказывать о том, что первое место по пятым классам заняла Надя Хисметова из 5 «Г», решив две задачи из пяти, второе место какой-то мальчик из 5 «А», решив одну задачу из пяти. Третьего места не присудили никому, так как больше никто из участников в олимпиаде по пятым классам ничего не решил. Что говорили про шестые классы, я уже не слышала, так как вокруг меня все зловредно зашипели:

- Обманула, обманула. Только две задачи решила, а говорила, что все пять.

Я очень перепугалась. Вся съёжилась. На самом деле я была абсолютно уверена, что решила все пять задач правильно. «Может быть, ошиблась в подсчётах? Может, сделала описку в доказательстве?» - лихорадочно соображала я.

Почему-то я долгое время даже думала, что учительница просто не поняла моего оригинального решения. Татьяна Борисовна недолюбливала меня, поэтому я не решилась подойти и спросить у неё: «В чём я ошиблась при решении трёх не сделанных мною на олимпиаде задач?»

Потом я стала думать, что, наверное, решения было неправильными, и успокоилась. Но ребята никак не хотели простить мне неумышленную ложь.

- Врушка! Врушка! - кричали они мне в лицо, когда случайно вспоминали об олимпиаде.

Я не буду зря обижаться на ребят, так как, несмотря на это громкое разоблачение, они меня всё равно, по-прежнему, любили, просили списывать задания, и я им охотно давала свои тетради. Но после этого случая в моём сердце зародился страх: можно очень легко опозориться. Я очень хорошо и на всю жизнь запомнила пословицу, пришедшую в тот момент мне на ум: «Не кричи гоп, пока не перепрыгнешь...»

Меня потом посылали на городскую олимпиаду. Я теперь уже и не помню какой там был результат. Но точно знаю, что первого места я по городу не заняла. Меня это даже совершенно не волновало. Потом за восемь лет обучения в школе в каких только олимпиадах я не участвовала. Результаты были разные. Но я никогда не забуду ту, свою первую школьную олимпиаду, когда я, абсолютно уверенная в себе, обманула учеников пятых классов. Сколько горя я хлебнула из-за своего хвастовства и самоуверенности. Мама всё время вспоминала, что, учась в школе, особенно в средних классах, я была молчаливым ребёнком. Видимо, я очень боялась допустить какую-либо неточность в сообщении информации или какого-либо факта, и в результате потерять авторитет у своих одноклассников.

1963 год.

ОХОТА НА ЩУК

Каждую весну из реки Цны по мелкому, но довольно широкому ручейку, появлявшемуся только на один месяц, плывут стадами на нерест зеленоватые полосатые щуки, похожие на подводные лодки, вернее на торпеды к ним. Такие я видела в фильмах о войне. Они производят жуткое впечатление. Но мы – дети, несмотря на строгие запреты родителей, часами толпимся вдоль берега ручья и часами следим за косяками рыб, рвущимися в озерцо с маниакальной настойчивостью.

Однажды, когда стайка маленьких девочек с любопытством взирала на сплошной поток щук в ручье, к нему прибилась лодка с тремя мужиками, одетыми в тёмно-синие фуфайки и болотные сапоги.

Даже не взглянув на нас, они встали с огромными металлическими ломами по краям ручья и меткими ударами сверху вбивали ломы в головы рыб. Потом резким движением бросали щук с пробитой головой на поляну с пожухлой прошлогодней травой. И начинали вбивать ломы в головы следующих рыб.

Я не хочу описывать, как бились о жёлтую траву пригвождённые ломом к земле рыбы. Они порхали, как мощные длинные узкие крылья птиц. И мы, сбившиеся в кучку детки, стояли как парализованные от ужасного зрелища.

Мужики не обращали на нас никакого внимания. Они засовывали в огромные мешки бьющихся об оземь щук, прижимали их ногами и выдёргивали из их голов ломы.

В одном из мешком была большая дыра. И одна из щук просунула в неё свою окровавленную морду и стала вырываться наружу. Один из мужиков заметил это и подбежал к ней с ломом и с разбегу замахнулся на неё. Но умирающая рыба изловчилась и схватила страшными зубищами, торчавшими из жуткой пасти, лом и стиснула его челюстями намертво. Мужчина стал выдирать лом из пасти щуки, но кончилось это тем, что он помог рыбине вырваться из рваного мешка наружу. Мужик решил засунуть рыбину, вцепившуюся в лом, в другой новый мешок и аккуратно раскладывал его на поляне. Щука не выпускала лом из челюстей и билась подле него из последних сил.

Но вдруг из рваного мешка вырвалась вторая щука помельче. Она подпрыгивала по поляне, как резиновая, и подскочила к расстилавшему мешок мужчине, распахнула свою огромную пасть и захлопнула её как капкан на руке мужика, одетого в фуфайку, сомкнув челюсти мгновенно и замкнула их на замок. Мужчина взвизгнул как пёс и закрутился по поляне в бешеном танце. Двое его товарищей повалили его на землю и пытались разжать плотные челюсти рыбины. Но у них это никак не получалось. Тогда один из них побежал к лодке, схватил топор и стал извивающейся щуке отрубать голову. Наконец, ему удалось это сделать. Обезглавленная рыба задёргалась в страшном танце. Мужики стали ломами раздвигать челюсти в рыбьей голове. Пострадавший от нападения рыбы мужик тяжело стонал.

В конце-концов ему удалось вырвать с помощью товарищей окровавленную руку из длинной пасти. Отрубленную голову швырнули на поляну. На дёргающуюся в предсмертных конвульсиях рыбину мужчины накинули мешок, прыгнули быстро в лодку, кидая как попало на её дно орудия убийства рыб, оттолкнулись длинным веслом от берега, и, налегая тяжело на вёсла, поплыли к железнодорожному мосту.

Мы остались около ручья в полном оцепенении, боясь тронуться с места.

Лично я боялась, что щучья пасть рванётся с места и прыгнет на меня, и схватит за руку или за ногу. А ещё страшнее, если прокусит голову. Но окровавленная голова мирно и спокойно лежала на поляне в затоптанной и окровавленной траве.

Наконец, мы вышли из оцепенения и побрели в военный посёлок. Домой я заходила с чувством глубокой вины. У меня было такое ощущение, что я совершила подлый поступок. Я тихонько нырнула в свою маленькую, уютную комнату и затихла. Вечером к м

сообщила, что в военторговский магазин привезли огромных щук, которых лесники сегодня отобрали у браконьеров и по акту затем передали для продажи. Радостная мама побежала в магазин. Потом весь вечер возилась с рыбиной. На ужин она поставила на стол огромную сковородку с котлетами из щуки. Все, кроме меня, с аппетитом стали уплетать котлеты, постоянно их нахваливая. Только я ела хлеб и картошку. Мама несколько раз покосилась в мою сторону удивлённым взглядом.

Папа вернулся с полигона раньше обычного, и вся семья дружно разместилась за столом повторно. Все ели котлеты и хвалили маму за чудеса поварского искусства. Папа поинтересовался у мамы: «Откуда такая вкусная рыба?»

Мама подробно рассказала ему о браконьерах. Потом они с папой пошли вместе солить икру. А на кухне в тазу лежала огромная, разбитая в кровь щучья голова. Я с ужасом вспоминала избиение рыб в мелком ручейке. Галочка тоже со страхом покосилась на зубастую голову.

После столь долго созерцания зверского отношения браконьеров со щуками я больше никогда не ходила на берег Цны к ручью, чтобы следить за плывущими как торпеды рыбами в косяках.

И ещё я решила, что лучше никогда не встречать с браконьерами, потому что они страшные люди...

И РЕБЁНОК МОЖЕТ УСПЕШНО БОРОТЬСЯ СО СТИХИЕЙ

Папа очень неохотно в этот день отпускал меня покататься на лыжах:

- Доченька! Мне, кажется, что начинается метель... - многозначительно глядя мне в глаза, строго аргументировал он мне свой отказ.

- Да я, около дома только покатаюсь, - умоляющим голосом стала уговаривать я его.

- Ну, ладно... Только от дома далеко не уезжай! - строго-настрого он приказал мне.

- Хорошо! - крикнула я и выскочила пулей на улицу.

Снег на улице неожиданно принял какую-то сиреневатую, даже скорее фиалетовую нежную окраску.

- Скоро начнёт смеркаться, - подумала я, быстро нацепила лыжи и бодро зашагала по тропинкам вдоль заборов в сторону огромного разлапистого дуба, чтобы домой уже ехать под горку, не затрачивая особых усилий. Наст был очень плотный и лыжи почти не проседали в снегу под тяжестью тела. Добравшись до величественного дуба, я постояла подле него, сначала любуясь его красотой, а потом стала оглядываться по сторонам, любуясь первозданной красотой. Все огороды и их заборы были прикрыты снегом, дома и низкорослые кусты припорошены снежной пушистой паутиной. Только узкая прямая и правильная дорожка к Святому Колодцу нарушала покой дикого безмолвия и напоминала о присутствии человека в этих местах. Постояв минут десять около разлапистого дуба, я решила доехать до Святого Колодца по идеально расчищенной тропинке.

Дорога была короткая, и я быстро доехала до почти скрывшегося в снегах колодца. Заглянув в него, я увидела его песчаное гладкое дно, в котором как всегда серебристыми струйками бились пять ключей-змеек. Четыре по углам и один в центре. Вода в колодце не замерзала даже в пятидесятиградусные морозы. Колодец был неглубокий с очень прозрачной водой, в которую легко погружалось прикованное к цепи оцинкованное ведро. Цепь была довольно длинной и прикреплялась стальными скобами к журавлю, невысокому, очень стройному и скрипучему.

Журавлём люди пользовались крайне редко. Достаточно было бросить прикреплённое к цепи ведро вниз и быстро выдернуть его из воды. Я тоже не удержалась от соблазна и бросила ведро вниз. Зачерпнув немного воды, я резко дёрнула ведро за цепь вверх, поставила ведро на край сруба колодца и жадно через край ведра выпила в нём всю воду. Вода Святого Колодца имела одну удивительную особенность: она была ледяная в любое время года. Но сколько бы её не пили на морозе или разгорячённые в страшную жару – горло ни у кого никогда не болело. Утолив жажду и несколько потяжелев от большого количества выпитой воды, я задумчиво смотрела на засыпанное снегом огромное болото, на поверхности которого торчали кусты калины да редкие ольхи. Потом я залюбовалась ручейком, который вытекал из угла сруба колодца, нежно звеня и перешёптываясь со снегом, и в конце концов терялся в одном из сугробов. Летом этот ручеёк протекал по мху болота и впадал в речку Цну, которая белела заманчиво вдалеке, как бы приглашая покататься по её необозримым просторам. Оглядевшись по сторонам, я не заметила ничего, что могло предвещать метель. И с крутого обрыва, начинавшегося неподалёку от сруба Святого Колодца помчалась вниз. Скорость развилась огромная, наст был плотен как картон. Я не касалась палками снежной поверхности, и поэтому за мной даже не было обычной, преследующей лыжника пыли. Доехав до Цны, я стала разыскивать лыжню, протоптанную солдатами и помчалась в сторону офицерского пляжа. На улице было тепло, и на белом поле русла реки во многих местах чернели и мерцали загадочные воды то одной, то другой полыньи. Во льду Цны их было многочисленное количество, так как в дне реки и около её берегов постоянно пробилось на поверхность большое количество мощных и мелких ключей, дающих быстрое течение воде в полыньях.

Доехав до мостика, где женщины полоскали обычно бельё, я к своему удивлению не увидела никого, хотя часто людям там не хватало места. Воду из колодцев жёнам офицеров надо было носить очень тяжело, поэтому они выстиранное бельё складывали в корзины и носили на коромысле к реке. Мостик для прополаскивания белья был построен на самой большой полынье, чтобы солдатам не приходилось колотить и пилить лёд.

Когда я стала подъезжать на лыжах к территории офицерского пляжа, то почувствовало, что ветер стал мешать продвигаться вперёд. Я развернулась, встала во весь рост, и воздушный поток стремительно погнал меня по реке. Но вдруг я заметила, что я уже не могу сопротивляться потокам воздуха и мчусь туда, куда несёт меня ветер. Я чудом пролетела около огромной полыньи. Несмотря на все мои попытки притормозить или изменить движение, я летела как птица, широко расставив ноги и пытаясь палками остановиться или хотя бы немного замедлить скорость своего стремительного движения вперёд. На одном из небольших изгибов русла реки я упала на снег, лёжа сняла лыжи и пошла по твёрдому насту снега к берегу. Продвигаться было очень тяжело, хотя снег практически не проваливался у меня под ногами. Кое-как я добралась до свисающих веток ивы и, цепляясь за тонкие длинные и хрупкие её веточки, добралась до берега. Уже стемнело. Но на небе не было видно ни звёзд, ни месяца. Я попыталась встать ещё раз на лыжи, но ветер сбивал меня с ног, и мне никак не удавалось двигаться в нужном мне направлении. Совершенно обессилив, почти в полной темноте я села на снег и стала думать:

- Что делать?

Если не сопротивляться порывам ветра, то меня унесёт в сторону болота, а затем к овальному озеру, а оттуда к железнодорожному мосту. Там уж меня точно занесёт снегом, и я погибну. После долгих раздумий я одела лыжи задом на перёд, что уменьшить скольжение, и стала медленно пробираться к крутому склону.

Кое-как я добралась до него, но подняться вверх не смогла ни на лыжах, ни в валенках. Ветер был настолько мощный, что меня сбивало с ног, и я летела кубарем под откос.

Так и не сумев подняться на вершину склона, я решила пробираться вдоль него, чтобы хоть как-то попасть к срубу Святого колодца. Но это оказалось сделать очень трудно, так как в этот момент хлопьями повалил снег, который, не касаясь земли, нёсся по воздуху сплошной пеленой.

Мне казалось, что я нахожусь в сплошной снежной лавине, в которой стало даже трудно дышать.

Я поняла: если не приму единственного правильного решения, то погибну. Пока ещё в сплошном снежном потоке я видела недалеко впереди узкую полоску ручейка, то решила ползти на четвереньках к ней. Потому что этот ручеёк обязательно бы привёл меня к Святому колодцу. А от колодца всегда расчищена тропинка к огромному дубу.

Лыжи мешали моему передвижению по снегу, но я боялась их бросить, так как пришлось бы объяснять папе, где и почему я их оставила. Помня, что я обещала папе не уезжать далеко от дома и боялась это сделать.

В конце концов мне удалось добраться до незамерзающего ручья, и я двинулась с энтузиазмом вперёд. Но моё вдохновение быстро прошло. Выпавший за полчаса снег оказался очень рыхлый. Его выпало такое количество, что мои ноги утопали в нём выше колена.

Мне всё-таки удалось в кромешной мгле добраться до сруба колодца.

Я сняла лыжи и воткнула их в глубокий снег около колодца.

- Завтра приду и заберу, - решила я.

Кое-как поднялась наверх, цепляясь за бревно журавля колодца. Тропинка к дубу была почти занесена метелью, но чётко выделялась тонкой правильной линией. В полной темноте я поползла по ней вперёд. И вдруг слышу папин голос:

- Надя! Надя!

Папа вынырнул из кромешной мглы, подхватил меня на руки и понёс вперёд, утопая по колено в снегу.

Когда мы с папой добрались до дома, метель стихла. На небе даже появилось несколько звёздочек.

Войдя в дом, мы с папой увидели сидящих на кухне и плачущих маму и сестрёнку.

Мама быстро раздела меня, завернула в пуховый платок и стала кормить горячими щами. От горячей пищи у меня стали отходить замёрзшие пальцы рук и ног. Мне хотелось кричать от боли, но я молчала, так как чувствовала себя очень виноватой перед домашними.

Ломота в суставах не проходила часа два, потом мне стало очень жарко и очень захотелось пить. Но я молча терпела, прислонившись спиной в горячей печке, как приказала мама.

Ранним утром, когда я вышла во двор, чтобы идти в школу, меня потрясла невероятная белизна окружавшего меня пространства.

Но эта красота меня почему-то не радовала. Видимо, мысль, что этот снег мог стать моей могилой, очень волновала меня. Я решила никогда ничего делать в будущем того, что запрещают мои родители. Тем более они у меня не очень строгие и редко что-либо не разрешают.

1963

ДЕВЯТЬ СКАЗОК

ПТАХА

Я просмотрела рукопись Н. Никищенковой «9 сказок Птаха», присланную на областной конкурс им. Садовникова. Считаю из всего написанного автором самыми удачными. По результатам конкурсного отбора они отмечены грамотой. Если автор изыщет возможность их опубликовать, то это будет неплохо.

Желаю Н. Никищенковой обратить внимание на прозу, в которой она сильнее чем в поэзии, и удач.

Председатель жюри, член СП России С. Матлина

20.09.02г.


ДЕВЯТЬ СКАЗОК ПТАХА

Всегда загадочность, как тайна

И хмель, судьбу и жизнь пьянит.

Ничто в сей жизни не случайно...

Пусть случай Вам благоволит!

Первая сказка

ВЕЛИКИЙ ПТАХ

Пролог

У доброго и мудрого царя Лесогора была очень добрая и очень мудрая дочь Василиса. Когда ей исполнилось шестнадцать лет, царь сообщил всем своим соседям о намерении выдать дочь замуж с приданым в полцарства. Приехало много женихов со всего света. Но когда царь Лесогор вывел свою дочь на смотрины, поднялся шквальный ветер, начался ураган. Как только буря утихла, все заметили, что царевна исчезла. Одни говорили, что видели, как её унёс ветер, другие, что её подхватила чёрная туча, третьи, что её схватила и подняла высоко в небо огромная птица, четвёртые утверждали, что Василису похитил Дракон; а пятые, что демоны. Некоторые обвинили в похищении Кащея Бессмертного. Много было догадок и предположений. Но толком никто ничего не видел.

Неделю поискали царевну в окрестностях дворца, но не нашли ни ленточки, ни туфельки, ну ничего, что наводило бы на след царевны. И только мудрый Лесогор не верил, что дочь погибла. Он объявил, что достанутся царевна и полцарства тому, кто найдёт Василису Премудрую.

Много желающих нашлось на полцарства и пригожую жену, и бросились многочисленные женихи туда, не зная куда. Среди них были короли, цари, принцы, царевичи, богатыри, колдуны, чародеи, воины, купцы и простые крестьяне да ремесленники. Потому что теперь шансы у всех были одинаковые.

Первая сказка

ВЕЛИКИЙ ПТАХ

Пролог

У доброго и мудрого царя Лесогора была очень добрая и очень мудрая дочь Василиса. Когда ей исполнилось шестнадцать лет, царь сообщил всем своим соседям о намерении выдать дочь замуж с приданым в полцарства. Приехало много женихов со всего света. Но когда царь Лесогор вывел свою дочь на смотрины, поднялся шквальный ветер, начался ураган. Как только буря утихла, все заметили, что царевна исчезла. Одни говорили, что видели, как её унёс ветер, другие, что её подхватила чёрная туча, третьи, что её схватила и подняла высоко в небо огромная птица, четвёртые утверждали, что Василису похитил Дракон; а пятые, что демоны. Некоторые обвинили в похищении Кащея Бессмертного. Много было догадок и предположений. Но толком никто ничего не видел.

Неделю поискали царевну в окрестностях дворца, но не нашли ни ленточки, ни туфельки, ну ничего, что наводило бы на след царевны. И только мудрый Лесогор не верил, что дочь погибла. Он объявил, что достанутся царевна и полцарства тому, кто найдёт Василису Премудрую.

Много желающих нашлось на полцарства и пригожую жену, и бросились многочисленные женихи туда, не зная куда. Среди них были короли, цари, принцы, царевичи, богатыри, колдуны, чародеи, воины, купцы и простые крестьяне да ремесленники. Потому что теперь шансы у всех были одинаковые.

Первые испытания

Иван-Царевич полюбил Василису с первого взгляда. Как богатый и именитый жених он стоял близко к трону и имел больше шансов на руку дочери царя, чем другие претенденты. Он заметил также, что царевна любезно смотрела на него. Кроме него, она никого не одарила открытым взглядом и, как очень скромная девушка, в основном смотрела на свои руки, спокойно сложенные на складках красивого парчового сарафана. Ивану-Царевичу в Василисе нравилось всё: и свежая кожа, и кроткий взгляд, и величавая осанка, и манера одеваться. Он понял, что не жить ему без неё. И любовь повела его - куда глаза глядят. Царство Лесогора было покрыто лесами и горами. Люди попадались редко, и были в основном молчаливые. Наконец, он встретил одного из своих соперников, им был старый чародей. Он знал, конечно, где сейчас царевна, но отказался об этом сообщить Ивану-Царевичу. Просто сказал, что без волшебного меча-секача им царевну не добыть. Этот волшебный меч был у короля и чародея Черногора, который на долгое время ушёл в глубокую сказочную пещеру, вход в которую задвинул плотно огромным камнем. И никакими заклинаниями старый чародей не мог сдвинуть этот камень. Поэтому спокойно сидел и занимался своим делом. Иван-Царевич поинтересовался у старого чародея: «Зачем Вам полцарства и Василиса?» На что чародей ответил, что Василиса - самая мудрая женщина на свете. Иван-Царевич сказал на это: «Но Вы такой мудрый, старый, а Василиса – совсем юная девушка. Неужели Вам не жаль её?»

«А я очень мощный колдун и могу превратиться в доброго молодца пригожего и ласкового. А мудрость Василисы может мне достаться только в том случае, если она полюбит меня и станет мне доброй женой. Тем более она сейчас в руках у самого старого человека на земле».

«А сама Василиса и полцарства Лесогора Вам не нужны?» - спросил Иван-Царевич.

«Нет! Я только добьюсь расположения у царевны, женюсь на ней, возьму её мудрость, а Василиса мне не нужна», - спокойно ответил чародей. Ивану-Царевичу ещё больше стало жаль любимую девушку. «Пока я жив, буду искать!» - решил для себя добрый молодец. Он распрощался с чародеем, подумав про себя: «Не выходи подольше, Черногор, из своей пещеры...»

Ещё более расстроенный наличием такого заинтересованного соперника Иван-Царевич поехал дальше. Но вскоре наткнулся на нового соперника. Им был заморский принц. Принц был пригожим и добрым молодцем, он толком и не разглядел Василису, но он тут же устремился на поиски, так как ему было очень жаль и Василису, и разбитого горем отца - царя Лесогора. Принц никого ещё никогда не любил. Сердце его было чистым и горячим, душа светлая. Он не против был жениться на молодой царевне из благородной династии. Иван-Царевич от одиночества открыл заморскому королевичу своё сердце, рассказав ему о своей тоске по Василисе Премудрой и о встрече с чародеем. Когда Иван-Царевич поведал заморскому принцу, что Василиса находится в руках у самого старого человека на земле, тот быстро сообразил, что этот похититель - Кащей Бессмертный. Он сказал о своей догадке горюющему юноше. И они решили вместе искать Василису. Поняв, что найти Кащея нелегко, они порешили, что заморский принц пойдёт искать Кащея Бессмертного, а Иван-Царевич вернётся к месту, где чародей ждёт Черногора, и добудет меч-секач. Через год они встретятся на этом же месте и вместе выручат Василису.

Но события стали развиваться стремительнее, чем ожидали добрые молодцы. Когда Иван-Царевич вернулся на место, где оставил старого чародея, то застал его в той же позе. Чародей сам рассказал Ивану-Царевичу об известной ему уже встрече молодых соперников, пересказав ему слово в слово все их разговоры.

Сообразив, какой силой обладает старый чародей, Иван-Царевич ещё больше пригорюнился, но отступать от принятых решений он не привык.

И стали они ждать Черногора вместе. Старый чародей всё время занимался кудеснечеством. А Иван-Царевич уснул крепким сном. Черногор вышел из пещеры неожиданно, когда Иван-Царевич всё ещё спал.

Старый чародей рассказал Черногору о своей нужде. Черногор долго колдовал, потом сказал старому чародею: «Не станет Василиса твоей женой и никому, и никогда она не отдаст своей премудрости. А меч-секач я отдам этому доброму молодцу, потому что он должен сослужить мне добрую службу». Разочарованный и расстроенный старик ушёл восвояси, понимая, что без помощи Черногора ему не добыть Василисы. Черногор разбудил Ивана-Царевича и сообщил, что отдаст меч-секач, когда тот ему понадобится, а он должен освободить Черногору Марью-Искусницу, которая околдована и находится в замке Кащеевом. Не успел Иван-Царевич моргнуть, как оказался около дверей Кащеева замка. Не спеша, витязь слез с коня и направился к замку.

Иван-Царевич вошёл в Кащеев замок. И был очень потрясён. Всё живое было в нём мертво, а неодушевлённые предметы вели себя как живые, имеющие души, стали каменными и превратились в застывших в различных позах людей-памятников, у которых как бы были отняты их души. Он увидел огромный трон, золотой, инкрустированный разноцветными камнями. Многочисленные крупные камни смотрели на него как живые человеческие глаза, иногда подмигивая. Казалось, что все камешки наблюдали за Иваном-Царевичем, ловя взглядом каждое его движение. В тёмном пыльном углу стояла огромная старая метла, напоминавшая ведьму. Молодцу показалось, что голые ветки метлы шевелятся. Но приглядевшись, он понял, что это колышется от сквозняка паутина, сотканная многочисленными пауками, которые были здесь собраны, конечно, неслучайно. Он узнал в последствии: пауки как антенны улавливали на сквозняке всю ценную для Кащея Бессмертного

информацию и ткали из неё в закодированном виде тончайшие летописные паутины, которые Кащей Бессмертный анализировал сам.

Вдруг в зал влетели страшные странные существа. В центре этого сборища двигался мерзкий лысый старикашка, похожий на скелет. «Кащей», - решил Иван-Царевич и спрятался в подвижный скрипящий шкаф.

«Духом человеческим пахнет», - повёл носом Кащей и начал оглядываться по сторонам, разыскивая пришельца. «Мужик в доме!» - закудахтала Баба-Яга, крутясь на костяной ноге то в одну, то в другую сторону. Кикимора захохотала и побежала к шкафу. Молодец толкнул ногой дверь. Она покачнулась и взвилась вверх. Иван-Царевич едва успел ухватиться за её край. Дверь вылетела в окно, а за дверью ринулась вся нечисть. Парень крепко вцепился в гладкое дерево. Но Баба-Яга уже сидела на летящей как стрела двери и пыталась оторвать цепкие пальцы Ивана-Царевича от полированного края поверхности. Кикимора вскочила ему на загривок и, смеясь, щекотала у него подмышками.

Опустив глаза, он увидел реку, превратившуюся в узкую голубую ниточку. И у него закружилась от высоты голова. Пальцы расцепились, и он камнем рухнул вниз, падая с постоянно нарастающей скоростью. Вдруг он почувствовал, что кто-то схватил его за сапог. И этот Некто стал отбиваться телом Ивана-Царевича как мешком от преследующей их нечисти. Единственно, что понял бедный Иван-Царевич, что его поднимают всё выше и выше над землёй.

Гнездо

Иван-Царевич закричал от ужаса и потерял сознание. Очнулся он в большом гнезде на высокой горе. На краю гнезда сидела огромная сказочная птица. Птица заговорила шипящим голосом:

«Иван-Царевич! Ты теперь - мой должник и пленник...»

«Кто же ты, Чудо-Птица?» - взволновано спросил Иван-Царевич.

«Я - Великий Птах!» - ответила Чудо-Птица, взмахнула крылами и улетела.

Иван-Царевич остался один. Он потихоньку стал обследовать гнездо, сложенное из огромных сучьев и устланное пухом и травами. Вдруг он наткнулся на что-то твёрдое. Ощупав предмет, молодец понял, что это огромное яйцо. Но тут тёмная огромная тень накрыла его. Подняв голову, Иван-Царевич увидел Птаха, в когтях у которого был заморский принц, а в клюве гроздь винограда.

Заморский принц с надеждой взглянул на Ивана-Царевича. Тот ласково улыбнулся ему в ответ. И в этого момента они превратились в друзей, забыв, что когда-то были соперниками. Птах выпустил из когтей заморского принца, бросив вслед за ним гроздь винограда.

Затем он сел на край гнезда и вещал человеческим голосом: «У меня нет пары - некому высиживать яйцо, так что вы на пару займётесь этим. А я буду носить вам пищу!» И пошли томительные дни высиживания. Птах прилетал вечером, бросал им пищу и куда-то опять скрывался. Не знали они сколько прошло лет и зим. Бороды и волосы на головах у друзей выросли ниже пояса, одежда обносилась.

Поняли молодцы, что из этого яйца никогда не вылупиться птенцу.

«Мы в плену у Птаха!» - догадались они. И обуяла их тоска-печаль. И решили они вечером завести с Великим Птахом откровенный разговор.

Вечером Великий Птах принёс им, как всегда, гроздь винограда.

«Великий Птах! Зачем ты держишь нас здесь? Ведь яйцо без птенца - незачем его высиживать!» - взволнованно сказал Иван-Царевич.

«Это яйцо самое ценное в мире для меня, - ответил Птах задумчиво, - а вас я спас от преследований Кащея Бессмертного».

«Но мы не хотим скрываться от Кащея. Мы, наоборот, хотим сразиться с Кащеем и выручить из плена Василису Премудрую и Марью-Искусницу!» - хором выпалили они. «Но Вы же не можете этого сделать. У Кащея нет смерти. Обе девицы похищены мною для Кащея в обмен на власть над жизнью самого же Кащея Бессмертного. И я обещал Кащею обеспечить ему полную неприкосновенность», - объяснил Великий Птах.

«Так уничтожь Кащея! Раз властен над его жизнью!»- потребовали добрые молодцы.

«Умерщвление таких страшных созданий, как Кащей Бессмертный, ведёт к порождению новых ещё более страшных, чудовищ в десятикратных размерах», - ответил печально Великий Птах.

«Но освободи девиц!» - попросили хором молодцы.

«Тогда я нарушу слово. А египетские божества не имеют права не держать данного кому-то слова. Возможно, девицы даже счастливы: кто знает - какой другой чародей мог бы завладеть ими. В момент их смотрин, много нечисти кружило над ними. Просто я схватил их первым», - объяснил Великий Птах.

«А Марья-Искусница - тоже царевна?» - хором спросили молодцы.

«Да. Она дочь царя Святогора. Её я тоже похитил на смотринах. С ними томится ещё одна девица - Елена Прекрасная - дочь царя Чудогора. Её я вырвал из рук Кащея Бессмертного, чтобы начать торговаться с ним о его бессмертии. Цена секрета вечной жизни Кащея - три эти чудесные девушки», - отвечала великая божественная птица.

«Неужели Вам не жаль бедных девушек!» - воскликнули ребята.

«Конечно, жаль! Но я не могу следить за всеми исчезающими царевнами на свете. Для этого у них есть родители. И нечего было отцам выставлять дочерей на показ всему миру. Красоту, Ум и Ловкость незачем

выставлять для соблазна, как и красивые цветы! Зачем искушать людей и нечисть...» - философски заключил Великий Птах, взмахнул крылами и улетел.

«Мы должны бежать из этой тюрьмы!» - закричал Иван-Царевич.

«Да!» - согласился заморский принц.

«Мы должны спасти трёх девиц!» - решили молодцы.

Побег

Иван-Царевич и заморский принц составили совместный план побега.

Скала оказалась очень высокой, кроме постоянно проплывающих облаков, из гнезда-тюрьмы внизу, ничего не было видно. Гнездо занимало территорию намного большую плоской площадки вершины горы, на которой оно размещалось. И скала-гора по форме напоминала шпиль. Все стены у скалы были отвесные. Короче, спуститься с вершины своими силами они не могли. Их план заключался в следующем. Яйцо, как они поняли, представляло для птицы огромную ценность. Пока Птах отсутствовал, молодцы решили перетащить яйцо на самый край гнезда. Когда Птах подлетит к ним, они пригрозят ему, что толкнут яйцо вниз с края гнезда, если только птица не опустит их на землю. Птах может напугаться угрозы и опустить молодцев сам вниз на землю. Если он откажется выполнить их условие, то они столкнут яйцо вниз, а там, что будет, то и будет.

Вечером, как только птица подлетела к гнезду, друзья выставили Птаху свой ультиматум. Птах отказался выполнить их просьбу. Молодцы столкнули яйцо вниз. Птица ринулась вслед за яйцом. Но оба молодца успели ухватиться руками за когти на лапах птицы. Птах стремительно падал за яйцом. Над самым лесом он клювом успел схватить огромное яйцо и взвился ввысь. Друзья, не сговариваясь, расцепили пальцы и камнями рухнули вниз. Но несмотря на высокую скорость падения, молодцы успели схватиться за ветви векового дуба. Дуб был огромен, его ветви густые, а листва свежая и плотная. Смотреть вниз было страшно, земля была далеко-далеко. Полдня молодцы спускались с дерева, изодрав в клочья и одежду, и кожу.

Птах не стал преследовать друзей. Они свалились от усталости под вековым деревом и заснули мёртвым сном. Проснувшись, они решили идти к Кащееву замку. Лес был густой, местами чуть проходимый, но молодцы упорно и, не сворачивая в сторону, шли на Север. К зиме они подошли к Кащееву замку.

В этот раз они не спешили посетить обитель Кащея, решили всё тщательно разведать, прежде чем что-то предпринять. Кащеев замок окружал густой лес.

В версте от леса находилось обширное болото. Там они и решили схорониться. Выпал свежий снег, и из него молодцы на болоте соорудили себе ледяную избушку. Избушка была без окон, а входную дверь они замуровали снегом. Согрев воздух в избёнке своим дыханием, добрые молодцы забылись долгим богатырским сном.

Сколько они спали - никто не ведает. Наконец, они проснулись и пошли изучать окрестности Кащеева замка. Первый, кто попался молодцам на пути, был Леший. Он сидел, пригорюнившись, на пенёчке. Добрые молодцы поприветствовали Лешака, спросили его про житьё-бытьё. Он махнул рукой и расплакался, стал жаловаться на свою жизнь: «В Кащеевом замке так весело, так интересно сейчас. У Кащея Бессмертного живут три девицы: Елена Прекрасная, что красотой своей да сиянием и Солнце, и Луну затмевает; Марья-Искусница, наткавшая ковров да тканей, которые сама все расшила шелками и обвязала искусно сплетёнными кружевами, а ядства, приготовленные Марье-Искусницей, тают во рту, напитки, изготовленные из редких ягод и трав, веселят и успокаивают сердце и душу, а сказы Василисы Премудрой лучше сказок Шехерезады, мудрее монастырских летописей, интересней греческих поэм, трагедий и басен. Вся нечисть сидит и слушает Василису день и ночь, ест кушанья Марьи и любуется Еленой... Один только я лес сторожу и тоскую день и ночь...»

«Леший! А ты сходи в Кащеев замок, посиди со всеми, а мы твой лес постережём, - предложил Иван-Царевич - только Василисе скажи: «Ждёт тебя в снежном лесу добрый молодец. Пусть назначит мне она встречу!»

Леший так обрадовался, так обрадовался и вприпрыжку побежал к Кащееву замку.

Леший вернулся через три дня весёлый, довольный, сказал, что Василиса ждёт их у ворот.

Добрые молодцы побежали к воротам. У ворот стояла очень красивая и нарядная девица с печальным лицом. «Василиса! - окликнул, волнуясь, Иван-Царевич, - душа моя!»

Василиса бросилась на шею доброму молодцу и вскрикнула: «Ты, я знала, что это ты! Я так ждала тебя!»

Иван-Царевич обрадовался этому признанию, как Божьей вести. Не зная, что сказать, смотрел на девицу и улыбался. Василиса стала его торопить с расспросами, предупредив, что Кащей Бессмертный и жених Елены Прекрасной встретились, и при этом долго бились.

«И жених погиб в неравном бою, и косточки его уже сгнили. Елена Прекрасная десять лет в плену у Кащея, а Марья-Искусница восемь лет. Я тебя жду уже шесть лет», - закончила рассказ Василиса Прекрасная.

Иван-Царевич опять разволновался от признания девицы. И очень удивился, что прошло уже шесть лет с того печального события.

«А ты знаешь, как одолеть Кащея Бессмертного?» - спросил он печально.

«Единственное, что я знаю - это то, что Кащей устал так жить, и что он готов обменять своё бессмертие земное на бессмертную человеческую душу, и ищет Личность, которая в состоянии была бы сделать для него это сверхсложное дело».

«А каким образом он хочет сделать этот обмен?» - спросил Иван-Царевич.

«Не знаю... - ответила Василиса, - но постараюсь узнать. Приходи завтра сюда в это же время».

Иван-Царевич распрощался со своей любимой и повернулся к заморскому принцу. Тот стоял, как вкопанный, и смотрел во все глаза. Иван-Царевич посмотрел туда, куда был направлен взгляд заморского принца, и тоже остолбенел от восхищения. Во дворе замка стояла девица такой красоты, что ни словом сказать, ни пером описать. Стояла и смотрела на заморского принца, и улыбалась.

Возможно, молодцы так стояли бы долго, но Василиса Премудрая прикрикнула на них: «Уходите быстрее, если не хотите погубить нас. До завтра!!!»

Строгий голос Василисы вывел их из оцепенения, они быстро побежали к лесу.

Исповедь Лешего

Любопытный Леший ждал их на опушке леса. Как только молодцы подошли к нему, он пристал к ним с расспросами: «Видели ли вы девиц? Что сказали Вам красные девицы? Как хотите Вы освободить своих невест?»

Заморский принц удивился: «А откуда ты знаешь, что мы пришли освобождать своих невест?» Влюбленный принц уже решил, что прекрасная девушка, которая улыбалась ему во дворе замка, - его невеста. Он с первого взгляда полюбил красавицу; и ему не терпелось рассказать об этом всему миру.

«Все добрые молодцы приходят сюда, чтобы освободить из кащеева плена своих невест, но все погибают в неравном бою. А их невесты становятся кащеевыми женами и быстро погибают с тоски. Только к последним трём девицам Кащей Бессмертный относится как к дочерям. Он очень изменился за последние десять лет. Особенно потряс его визит чародея Черногора. Все мы долго потом не могли прийти в себя! Черногор открыл тайну смерти Кащея Бессмертного. Смерть Кащея находилась на конце иглы, игла была в яйце, яйцо в утке, а утка в сундуке. Черногор нашёл сундук, открыл его, но утка вылетела из раскрытого сундука и полетела высоко в небо, и когда стрела Черногора попала в утку, яйцо выпало из утки и чуть не упало в океан-море. Но какая-то огромная птица подхватила яйцо над волной и улетела куда-то высоко-высоко, далеко-далеко. Через несколько дней эта птица посетила нашего хозяина. С тех пор он ходит чернее тучи. Всё это я узнал от своей подружки Кикиморы, а той рассказала Баба-Яга, которая вместе с Кащеем следила за Черногором».

«А откуда они узнали о Черногоре и яйце?» - спросили хором молодцы.

«Соловей-Разбойник стерёг сундук и посвистом предупредил о приходе Черногора. Они подлетели, да поздно! Черногор в этот момент сразил уже стрелой утку... Кащей Бессмертный очень разозлился на Соловья-Разбойника, отругал его при Бабе-Яге и выдал ей свою тайну. Но яйцо всё равно уж у огромной птицы», – рассказал подробно друзьям Леший.

Молодцы сразу поняли, что за птица унесла это яйцо, и на каком яйце они сидели много лет. От горя они даже заплакали. Они понимали, что достать яйцо из гнезда они не смогут.

Леший спросил у них, о чём они плачут. Зная болтливость Лешего и понимая, что Кащей неспроста постоянно и неотлучно держит его в лесу, Иван-Царевич ответил уклончиво: «Мы плачем оттого, что не умеем летать высоко-высоко, далеко-далеко».

«А летать высоко-высоко, далеко-далеко может только Святогор. Он хотел на ковре-самолёте вызволить из кащеева плена свою дочь Марью-Искусницу. Но Кащей Бессмертный вырвал её из отцовских рук, когда они улетали на ковре-самолёте. Он чуть самого Святогора не погубил, но его спас от верной смерти жених Марьи-Искусницы - Черногор. Этот чародей очень искусный и тоже ищет кащееву смерть, поэтому хозяин с ним не связывается, - охотно рассказал им свой секрет Леший и с неподдельным любопытством спросил, - а зачем Вам летать высоко-высоко, далеко-далеко?»

«Хотим невест своих спасти так же, как пытался спасти свою дочь Святогор», - коротко ответил заморский принц.

«А вы попробуйте, может быть, у вас и получится!» - воскликнул доброжелательный Леший.

«Мы бы попробовали, но где найти Святогора?» - ответили хором молодцы.

«А на Святой горе. Идите скорее на Восток, лес кончится, а за ним высокие горы. На самой высокой горе стоит замок Святогора», - посоветовал Леший.

«Не любишь ты своего хозяина?» - спросил участливо заморский принц.

«Не люблю! Не позволяет он мне из леса никуда отлучаться всю жизнь. А жизнь такая у меня длинная-предлинная. Как сгинет Кащей, так из леса сбегу!» - сказал Лешак в сердцах.

«А что с лесом тогда будет?» - спросил обеспокоенный Иван-Царевич.

«А сгинет. Если Леший покидает свой лес, то лес пропадает. Я же хранитель этого леса!» - спокойно ответил Лешак.

Беззаботное отношение Лешего к судьбе своего леса разозлило молодцов, но они не подали виду. Добрые молодцы не могли дождаться встречи со своими возлюбленными, каждый нахваливал свою любимую и говорил о своей бесконечной любви. Речи были такими жаркими, что стены избушки стали подтаивать.

Кащеево горе

Наконец-то, молодцы увидели милых девушек. Втроём они подбежали к воротам, позабыв про осторожность.

Иван-Царевич обнял Василису Премудрую, заморский принц Елену Прекрасную. Одна Марья-Искусница стояла, пригорюнившись, теребя ловкими пальцами концы своего красивого, ажурного покрывала. Чёрная блестящая коса, унизанная монетами, подвязанная искусно под кокошником, отплелась, заскользила по стану девицы, как змея, и упала на снежную тропку.

Василиса Премудрая быстро рассказала Ивану-Царевичу о секретах, выведанных у Кащея Бессмертного за день. Оказывается, огромная птица, унёсшая у всех на глазах яйцо, лишила Кащея Бессмертного и воли, и власти. Смерть Кащея Бессмертного, которой он теперь не боится, находится на конце иглы, спрятанной в яйце. А яйцо находится в руках у Великого Птаха. Где он прячет это яйцо, не знает даже сам Кащей Бессмертный. Он разрешает Кащею Бессмертному делать только то, что ему на роду написано: следить за всякой нечистью. Все лешие, домовые, берегини, водяные, кикиморы, гномы, упыри, привидения, духи, ведьмы, колдуньи, русалки, дедушки-домоведушки, ворожеи, чуры, лесовики, акчурки, дедушки-всеведушки, вурдалаки, старички-луговички, старушки-домовушки, оборотни, призраки, дивы должны строго выполнять свои обязанности и регулярно исполнять предписания, а Кащей Бессмертный и Баба-Яга контролировать и проверять выполнение предписаний и обязанностей. Единственное, что разрешил Кащею его повелитель - это оставить у себя своих трёх пленниц. Сделано это для того, чтобы отцы не выставляли на показ своих дочерей, чтоб меньше хвастались дочками и больше их любили. Да ещё, чтобы на свете не перевелись витязи, которые за свою любимую готовы идти на край света, стерпеть все испытания и даже отдать свою жизнь. Кащей приуныл, теперь его бессмертие превратилось в бесконечную работу и заботу без начала и конца. Все проказы его прекратились, а обязанностей и забот полон рот.

Подивился Иван-Царевич, как откровенен Кащей Бессмертный с его невестой. И решил, что его любимая, действительно, очень мудра.

Попрощались молодцы со своими невестами, успокоили Марью-Искусницу, рассказав, как любит её Черногор, как хочет её освобождения и как терпеливо ждёт возвращения своей невесты из кащеева плена. Пообещали Марье-Искуснице передать от неё Черногору сердечный привет и клятву в верности и пошли на Восток.

Освобождение

Только к весне добрые молодцы вышли из леса и дошли до замка Святогора. Питались, чем Бог пошлёт, а то совсем голодные шли, пожевав коры да хвои. Весной проросла разная трава да обнажились коренья. Поднялось настроение, появились силы.

Святогор выслушал рассказ добрых молодцев, подивившись, как Кащей не обнаружил их присутствия, решив, что это могло произойти или из-за великой кащеевой тоски, или от большой мудрости Василисы.

Сходил в тайную комнату, принёс ковёр-самолёт, расстелил его на поляне перед замком. Усевшись поудобнее, они взмыли в небо, и ковёр-самолёт в считанные секунды домчал их до гнезда Птаха.

Гнездо было в порядке, яйцо было на месте, но как ни били мужчины из последних сил различными предметами по яйцу - расколоть его не смогли. Тут Иван-Царевич сообразил, что разбить скорлупу яйца можно только мечом-секачом. Схватили они яйцо, сели на ковёр-самолёт и приказали Святогору лететь к чародею Черногору. Через несколько минут ковёр-самолёт доставил их до места. Чародей стоял около входа в пещеру с мечом-секачом и ждал их. Выскочив им навстречу, он схватил огромное яйцо положил его на огромный камень и мгновенно рассёк скорлупу яйца. Яйцо развалилось на две части. Черногор наклонился над иглой, но прямо из рук его кащееву смерть вырвал Великий Птах. Вместе с иглой Птах взвился ввысь. Ни одна стрела, выпущенная мужчинами из луков, не попала в огромную птицу. Четверо мужчин были так потрясены, что не могли промолвить и слова.

Через час птица вернулась к мужчинам и молвила человеческим голосом: «Я мемфисский бог Птах, которому поклонялись жители Древнего Царства египетского. Жрецы города Мемфиса изображали меня как соединение разных божеств. Я был одновременно изначальным веществом - первобытной водой и почвой, мировым разумом («сердцем») и волеизъявителем («языком»)». А затем добавил: «Я прошу вас всех следовать за мной в тридевятое Кащеево Царство. Где находится игла - знаю только я. Смерть кащеева только в моих руках, если вы хотите освободить трёх девиц, то должны поклясться мне, забыть об игле. Эта тайна должна умереть вместе с вами. И обо мне забудьте, когда вернётесь домой».

«Клянусь!» - сказал Святогор.

«Клянусь!» - сказал Черногор.

«Клянусь!» - сказал Иван-Царевич.

«Клянусь!» - сказал заморский принц.

Все четверо сели быстро на ковёр-самолёт и полетели в Кащеево царство.

Великий Птах сидел на цоколе башни Кащеева замка и мирно беседовал с высохшем в скелет Кащеем Бессмертным. Кащей просил выполнить его просьбу - дать бессмертную человеческую душу взамен на бессмертие земное. На что Птах сказал: «Мы два бессмертных существа должны мыслить другими категориями нежели простые смертные люди. И наши разговоры не для человеческих ушей. Пойдём в замок и там закончим наш разговор». Чем кончился этот серьёзный разговор двух бессмертных сущностей, каждый из нас додумает сам.

Эпилог

Черногор женился на Марье-Искуснице. Святогор благословил их брак. На ковре-самолёте Святогор доставил Ивана-Царевича к Лесогору, где Василиса Премудрая и Иван-Царевич, получив благословение Лесогора и справив свадьбу, жили долго, и счастливо в Лесогории. На ковре-самолёте Святогор доставил заморского принца и Елену Прекрасную сначала к царю Чудогору, который воспринял освобождение дочери как великое чудо. Он так и решил, что дожил до этого дня только благодаря своему имени. Потом заморский принц вместе со своей невестой Еленой Прекрасной и тестем Чудогором полетели в Индию, где Великий Раджа благословил их брак. А так как существуют болота на земле, растут леса, стоят горы и текут реки, живут в своих домах люди, значит, кто-то следит за водяными, лешими, берегинями, гномами и прочей нечистью на нашем белом свете. Благодаря вмешательству Великого Птаха, все участники этой сказки поняли, что ничего в этом мире не бывает случайно.

2.03.2000г.

Вторая сказка

ВЕТХИЙ ПТАХ?

(Сказка)

Посвящается Олегу Юрьевичу Монину

Птах, почитаемый первоначально в древнеегипетском городе Мемфисе как создатель всего сущего, в дальнейшем считавшийся в древнеегипетской мифологии покровителем искусств и ремёсел, последние несколько тысячелетий добровольно взявший на себя роль наблюдателя за гармонией всех естественных процессов на Земле, устал. И хотя Творец наделил его сверхмощным интеллектом, уникальной ответственностью и космической мудростью, всегда и во всём поддерживал и наставлял, его часто стало посещать какое-то несвойственное ему безразличие и даже безынициативность. Он всё чаще стал замечать, что несмотря на все его усилия, Земля стремится к своему краху.

Теперь он, не задумываясь, делился с землянами своими новыми идеями и изобретениями: дал расцвести Великой и неповторимой китайской цивилизации, возвеличил Шумер, объединив завоевателем Саргоном Древним под властью Аккада города-государства Шумера: Лагаш, Ур, Киш и другие, борющиеся за гегемонию, этим сохранив их культуру и достижения. Долгие годы Птах покровительствовал жителям дельты Нила, населил гениями Атлантиду, а потом, опустив опальный остров на дно моря, раскидал уцелевших жителей по миру, возвысил Древнюю Грецию, а затем уничтожил её города-полисы легионерами Древнего Рима. Он спас евреев, уведя их от Бога Ра и открыв им тайну единобожия, заставил их поклоняться одному Богу - Яхве (Иегове), вручив Моисею на горе Синай на скрижалях новую мораль. Десять заповедей, записанных на каменных досках, тысячелетия являлись непоколебимой догмой для миллионов людей! А когда евреи впадали в грехи, Птах сдерживал их как мог. После того, как Творец устал от их дерзких выходок и выпадов и послал им на распятие своего сына, Птах всячески поддерживал Христианство, помогал приспособить Христианство к особенностям стран и континентов, помещал Мир во мрак и вновь возвышал его: эпоха Возрождения в Европе пришла на смену средневековому мракобесию. Загадочный приход и уход великих инков в Америке, появление ацтеков с их великой и кровожадной цивилизацией, изоляция Японии, сохранение в нетронутом виде арийской культуры в Индии, опека Тибета и Нимезиды должны были способствовать повышению духовности народов. Но земляне всё равно стремились к саморазрушению. Их не пугала ни участь Люцифера и других падших Ангелов, ни гибели великих цивилизацией, ни тоталитарные режимы, ни эпидемии, ни моры, ни катастрофы. Даже рухнувшая Вавилонская башня не остановила жителей планеты... Все, полученные от Бога знания, они непременно обращали против себя и себе подобных: Земля разрушалась на глазах Птаха. А в последнее столетие Творец отдал людям всю премудрость, чтобы спасти их или погубить окончательно.

Что началось на грешной Земле! Птах не успевал уследить за всем. День и ночь он шарил по «Интернету» и только удивлялся: «Зачем Творец отдал людям всю премудрость?» Он заметил, что поступки людей стали пугать даже самого Дьявола, который, конечно, постоянно искушал людей и губил их вечные души, но человечество зашло так далеко, что Люцифер стал бояться, что люди могут его лишить всего поля деятельности, которое из жалости дал ему Бог, как заблудшему, возгордившемуся, но всё-таки одному из самых совершенных своих творений. Птах и хотел, и боялся помочь Сатане. В минуты откровенности и отчаяния Сатана с горечью говорил: «Творец! Это не я их надоумил, это они сами додумались. Господи! Неужели ты махнул рукой и на меня, и на Землю? Зачем мне Венера без живущих на Земле людей? Господи! Я согласен уже, что мой интеллект не столь совершенен! Господи! Я чувствую, что не до конца осознаю исход моих происков! Господи! Скоро я буду уже не соблазнять людей, а защищаться от них, потому что чувствую, что в любой момент могу лишиться арены своей деятельности. Господи! Как я боюсь, что Вселенная лишится этого голубого шарика! Мы все живём, как на пороховой бочке!» Творец безмолвствовал: ему, любящему всё сущее, тоже тяжело было смотреть на голубую планету и на её жителей, которых он наделил высшим даром - бессмертной душой...

Но любовь Творца безмерна. Птах осознавал, что надо отодвигать катастрофу. Его последним оплотом была Святая Русь и её святое воинство, которое было сейчас очень истерзано, но защищало творения Бога до последнего дыхания. И поводов для беспокойства у Птаха было предостаточно...

Расставшись ещё в начале средних веков с Кащеем Бессмертным, чародеем Черногором и двумя витязями и спрятав иглу кащеевой жизни в молодом деревце секвойи в прибрежных вечнозелёных непроходимых лесах Южного Орегона, Птах немного успокоился. Он был уверен, что там эту иглу, накрепко вросшую в ствол огромного дерева, никто не найдёт: местные жители-индейцы жили в то время в полной гармонии с природой, их не тянуло в вечнозеленые непроходимые леса. Они слишком сильно боялись духов. А в лесах, по их мнению, духов было предостаточно и, передвигаясь молчаливой цепочкой по им лишь известным тропам, они интуитивно обходили стороной место, где росло это дерево-хранилище.

Но, как на зло, после помещения в Америке иглы с жизнью Кащея Бессмертного на конце, жителей всех континентов стало тянуть туда. И, несмотря на все трудности, которые воздвигал Птах на их пути, они заселяли и заселяли этот материк. И когда пришлые европейцы вплотную подошли к секвойе, хранившей иглу с жизнью Кащея, Птах был вынужден вызвать сильнейшую грозу, которая расщепила место на стволе дерева, где хранилась бесценная игла, Птах на лету подхватил выскочившую из ствола секвойи иголку и перенёс на Тибет, спрятав её в одной из расщелин. Чтобы обеспечить игле сохранность, он постоянно обволакивал волшебную иголку смолой.

Но, видимо, сильный удар молнии слегка повредил покрытие кончика иглы. Удар молнии был так силён, что это место с почерневшим после грозы деревом стало считаться проклятым не только у индейцев, но и у всех жителей близлежащих районов. Теперь Птах стал ежесекундно следить за состоянием конца иглы, а, следовательно, и за состоянием здоровья Кащея Бессмертного, которое последние полвека становилось всё хуже и хуже.

Недомогающий Кащей Бессмертный и его свита не могли уже, как прежде, следить за состоянием природы на Земле. Земной шар последние годы в буквальном смысле этого слова постоянно сотрясался от извержений вулканов, от тайфунов, цунами, землетрясений. Кроме того, жители Земли сами ухудшали состояние планеты. Атомные взрывы, техногенные катастрофы, войны и неразумное строительство постоянно уродовали земной шар. В результате все эти катаклизмы и возведение странных сооружений вызывали постоянные наводнения, вырубку обширных площадей лесов, высыхание болот, образование пустынь, оврагов, селей. Вода в озёрах, реках, морях и океанах загрязнялась и мутнела не по дням, а по часам. Исчезли многие виды животных, растений. Ландшафт поверхности Земли изменился до неузнаваемости. Прогресс медленно, но верно превращался в регресс. Исчезали леса - и Лешим, Кикиморам негде было жить. Они никак не могли прижиться в городах и, как привидения, скитались по пустыням, враждуя с джинами. Пересыхали болота - бездомными становились водяные, превращавшиеся в канализационных духов и вампиров, что в конце концов стало небезопасно для человечества в целом! Безобразное отношение к лугам истязало луговиков. Огромная горнодобывающая промышленность обездолила многих гномов. В шумных и неуютных домах болели домовые. Так как домовых стало не хватать, то их место стала занимать всякая нечисть. Бабы Яги и ведьмы из ведующих женщин превратились в безобразных колдуний и предсказательниц. Но труднее всего было справиться с чародеями. Лишившись своих загадочных и заколдованных пещер, они шныряли по белому свету, пополняя ряды всяких магов, экстрасенсов и целителей, внося хаос в сбалансированное информационное электромагнитное поле Земли. Волхвы не успевали предсказывать, ангелы не успевали наблюдать и защищать... Святые в растерянности не знали, кому и как внимать, потому что люди разучились молиться, просить и каяться. Все теперь умели только обижаться, проклинать. Каждый человек хотел быть единственным хозяином своей судьбы. Каждый сам решил судить и принимать решения. Люди разучились любить, сострадать, прощать, жалеть и миловать. То есть, все стали умными. И мир обезумел...

Птах погрузился в раздумья. Его охватил ужас от потери гармонии. «Неужели я не Великий, а всего лишь Ветхий Птах?» - подумал он. Но великая, всепоглощающая любовь разлилась по всей его сущности, озарила всё ярким и всюду проникающим светом. «Свет Вселенского Разума спасёт Мир, пока на Земле будет жить хотя бы одна вечная, всепрощающая и любящая человеческая Душа. Будет создан новый Ноев Ковчег, будет создана новая цивилизация, и Вселенский Разум всё равно победит самый совершенный злой ум через вселенское покаяние. Наступит гармония. Придут новые испытания. А с ними Вера, Надежда, Любовь. И если даже Земля не выдержит испытаний, вечные, бессмертные человеческие души - вершина Божьего творения - присоединяясь к Великому Абсолюту, излучая вечный свет Добра и Любви, спасут Мироздание. За вечной человеческой душой будут всегда охотиться много желающих, но душа будет бороться, каяться, совершенствоваться, и потому - жизнь вечна! Не горюй, Птах, и опирайся в своём движении на лучшее творение Бога - бессмертные человеческие души. Возможно, мир изменится, но он вечен!!!» - сказал Творец. Птах встрепенулся, глубоко вздохнул и занялся своими обязанностями, которые сам когда-то возложил на себя в надежде на торжество вечной гармонии и любви.

22.11.2000г. Город Дубна.

Третья сказка

ВЕЧНЫЙ ПТАХ!

(Сказка)

Посвящается Галине Фаткуловне Хисметовой


Последняя бессмертная человеческая душа устремилась в вечность. На планете Земля остались люди, потерявшие при жизни свои бессмертные души для вечной жизни.

Птах устремился за этой ускользающей в вечность человеческой душой. Она ему была очень дорога. Правильнее сказать - она для него была бесценна. Сколько выстрадала эта последняя душа на уже ненавистной для Птаха планете! Люцифер уже не беспокоил из жалости это необыкновенно чистое человеческое создание. Но оно погибало среди бездушия и непонимания странных человеческих особей, которые занимались непонятными для одухотворённого человека делами: хитрили, ловчили, обманывали друг друга, убивали, насиловали, хоронили в никуда бездуховные трупы.

Для богатых совершали пышные, ничего не значащие похоронные обряды, для бедных скромные похороны, нищих бросали в обширные братские могилы.

Для богатых ставились роскошные надгробия, для бедных простые памятники. Над трупами нищих просто бульдозером выравнивалась земля.

Многие верили в загробную жизнь. Но для людей, потерявших или загубивших свои души, она не существовала.

Многие не догадывались об этом. А кто знал, старался подольше продержаться на земле. Жить теперь стало на Земле необычно и непривычно. Люди уже не любили так горячо, не страдали так горько. Да и ненавидели как-то очень спокойно и бесстрастно.

Дети рождались только через искусственное оплодотворение. Без вмешательства медицины младенцы не появлялись на свет Божий. А тот, кто рождался на земном шаре, не имел души.

Бездушные люди, населявшие эту планету, были порой очень незаурядны. Они были талантливы, одержимы и целеустремлённы. Потому что многие из них добровольно отдали свои души Дьяволу как раз потому, что любым способом хотели познать истину, открыть новый закон, получить признание своего таланта, получить неограниченную власть и упиваться ею, достичь любовь недосягаемого партнёра, получить несметные сокровища и славу. Были и такие, которые каким-либо другим путём пытались сделать вызов Богу и судьбе. Причины были разные, но итог у всех общий. Люцифер, заполучив много душ, устремился в чистилище в надежде исправить хоть сколько-нибудь грешников, чтобы потом их вновь искушать. Его мощный интеллект страдал от отсутствия кипучей деятельности. Только теперь до него дошло, в чём для Сатаны было наказанье Божие. Он боялся, что может перейти последнюю черту: от безделья Люцифер мог начать растлевать верную, ни разу не предавшую его Прекрасную Елену. Очень боясь этого, он мучительно думал: «Чем же мне теперь заняться?»

И, направляясь к Венере - своей обители и вотчине, он искренне каялся перед Богом за свой вызов, и на глаза, прекрасные и грустные, наворачивались слёзы.

Так как последняя душа была много претерпевшая и всё стерпевшая в своей земной жизни, много познавшая, но невозгордившаяся, то она устремилась сразу к Великому Абсолюту и слилась с ним. Усталый Птах последовал за ней. Попав в царство вечного блаженства, он облегчённо вздохнул, растворяясь в Нирване. И блаженствовал, наслаждаясь Истиной и Покоем. Долго он пребывал в царстве Истины, Любви, Добра и безмятежности. В этом непрерывном и вечном блаженстве он понял всё. И, по истечении большого количества времени, если оно там, конечно, существовало, он вышел из постоянного погружения в эйфорию и стал оглядываться по сторонам. Его окружал мягкий, тёплый, живительный свет. Он понял, что это и есть постоянное ощущение близости Творца. Потом он начал ощущать энергию каких-то других светлых сущностей. И тут он понял, что, по всей вероятности, попал на очень высокий уровень, возможно, Седьмое Небо. Он начал замечать свечение бессмертных человеческих душ и стал к нему приглядываться.

Не спеша, он обследовал свою вечную обитель, стал приглядываться и прислушиваться к окружению. Он понял, что всё, что его окружает, занимается созидательной деятельностью: даже покой здесь был созидательный. Он излучал Любовь ко всему сущему. Птах с лёгким сердцем подумал: «Слава Богу! Здесь ничего не надо сохранять и спасать!»

Но это было только первым впечатлением. Он своей чуткой сущностью понял, что и здесь не всё безмятежно. По привычке проникая в помыслы душ, он почувствовал, что не для всех состояние Нирваны вечно желанно. Некоторые души ощущают смятение от того, что раньше имели, но теперь потеряли.

Он осознал, что и здесь можно потерять покой и впустить в свои благие помыслы разлад. Некоторые души просто устали от постоянного блаженства и в открытую скучали. Добро и любовь они созидали по инерции, в их деятельности уже утрачивалось Божественное начало. Птах интуитивно понял, что это добром не кончится. Он испугался за эти души, решив, что они очень пострадают, утратив своё сверх величие и Божественное предназначение. Он всячески пытался поддерживать в них свет созидательной Любви. Одновременно он пытался узнать, что с ними будет, если их покинет светлое Божественное начало. И он узнал! Он узнал, к своему ужасу, что они могут опуститься на более низкие уровни. Там они будут мешать душам, которые хотят подняться на более высокий уровень созидания, этим нарушая гармонию всеобщего блага и любви.

Внеся раздор и сумятицу в души более низкого уровня, они могут опускаться всё ниже и ниже. Добравшись до самого низкого уровня, он испугался: «А что ниже? Преисподняя!...»

«Неужели растление души происходит не только от соблазна и грехопадения? Неужели бессмертные души могут попасть в Ад не только через нарушение заповедей? Неужели безразличие и отсутствие созидания, воспоминания о грешных, но очень дорогих образах земной жизни тоже могут низвергнуть бессмертную душу в преисподнюю?» - мысленно спросил он Творца.

«Всё отдала бы за то, чтобы увидеть своего сыночка! Когда я умерла - ему не было года», - с горечью сказала терзающаяся женская душа.

«Я долго его ждала, долго искала, но на Небесах его нет!!! Неужто он в Аду?» - горько добавила она.

«Если за него никто не молится, то я его никогда не встречу...» - говорила она в отчаянии.

«Вы православная?» - спросил Птах с надеждой.

«Да!» - ответила оробевшая женская душа.

«Как его имя?» - спросил Птах у терзающейся женской души.

«Пётр!» - пролепетала женская душа с надеждой.

Птах, благодаря Господу, был вездесущ. Только он мог свободно вернуться на Землю и молиться за грешную душу Петра.

Птах вспомнил, что он покинул Землю с последней бессмертной душой.

«Только бы душа Петра не была окончательно загублена, пусть уж лучше она мучается и терзается в Аду. Я отмолю её - чего бы это мне не стоило!» - решил Птах и спустился на землю, так как, благодаря Господу, был вездесущ...

Как изменилась Земля за время его отсутствия! Как одичали люди и звери! Как их стало мало! И как они изменились! Трудно было поверить, что на Земле была цивилизация. Пещеры да тростниковые хижины были единственным убежищем людей необыкновенно сильных и смелых. И в тоже время, очень робких и слабых перед огромным и неведомым миром. Они не знали покоя ни ночью, ни днём. Огонь да камни, рассыпанные по земле, были их единственным спасением и оружием. Но самое главное, вокруг каждого человека светился живительный и чистый ореол бессмертной человеческой души. Бог вернул землянам их бессмертные души, вдохнул в них животворный дух, за которым охотятся все жители Вселенной. Он чувствовал, что жители голубой планеты не знают о снизошедшей к ним благодати. Но он расскажет им ещё о Боге. Не спеша, понемногу, из века в век он будет объяснять им и рассказывать об их Создателе, о всепрощающем покровителе. Он приучит их к мысли, что они защищены, и что все в этом мире неслучайны. И эта Великая Тайна научит их созидать, смотреть с восторгом и надеждой на небо, просить там помощи и защиты, чтобы в конце концов, вместе с Творцом, слиться с Великим и Сверхмощным Абсолютом и совершенствовать и улучшать мироздание, соединившись с гармонией вечного блаженства, стала главной движущей силой в развитии духа.

В это мгновение Птаха так и потянуло ввысь, в мир чистой гармонии и вечного блаженства. Но Птах знал, что здесь он нужнее всего. Он не знал - с чего начать. Всё своё прежнее творчество и вечный поиск он считал большой ошибкой. Теперь он начнёт всё сначала. Он пойдёт другим путём. Вся история человечества будет написана заново. В раздумье, с чего начать, он устроился на высокой отвесной скале.

И тут он вспомнил о заблудшем Петре. Не успел Птах собраться с мыслями, как пред ним предстал Люцифер. Как всегда, обаятельный и неотразимый.

«Ты видишь, как пышно расцвела земля, какая чистая вода, какой живительный и свежий воздух?» - воскликнул приветливый Люцифер.

«Изыди, Сатана!» - раздался громоподобный голос Птаха.

«Я думал, что ты меня похвалишь. Это я реанимировал Кащея Бессмертного и его свиту. Неужели не видишь - как всё благоухает?» - продолжал с надеждой Дьявол.

«Бог тебе судья, Сатана! Возможно, это всё тебе зачтётся! Но ко мне не приближайся! Я вернулся сюда, чтобы сделать людей счастливыми!» - ответил твёрдо Птах.

«Никогда у тебя это не получится: ты забыл человеческую сущность!» - с издёвкой прошипел Сатана.

«Сгинь, Лукавый! - с презрением ответил Птах, - Сам ты забыл созидание и животворящий процесс Седьмого Неба!»

Нет, Сатана не забыл Седьмого Неба. Сколько раз он жалел о вызове, сделанном самому Богу. Сколько раз он представлял себя первым помощником Творца, таким оригинальным, неповторимым и неукротимым в созидании миров и новых сущностей: своеобразных, ярких, никому неведомых. В его незаурядной, неистощимой на выдумки голове было столько проектов, планов, столько неординарных решений. Но Бог не слушал его, не веря в чистоту его помыслов.

Да он и сам не верил себе. Спасая Кащея и его нечисть, он хотел добиться милости Божий. А сейчас, поругавшись с Птахом, он уже решил начать ему пакостить, соблазняя диких и наивных людей. Ему было обидно, что какой-то глупый Птах решил эти дикие ничтожества сделать счастливыми. «Надо было самому первому заняться этими людишками. Самому первому заняться созидательным творчеством создания новых цивилизаций...» И тут он с горечью подумал, что у него нет ни одного продуманного до конца проекта. Кроме того, он сознавал, что и Кащея с его нечистью он реанимировал, чтобы прежде всего самому себя чувствовать комфортно на Земле. А всё-таки Птах - глупая сущность! Добровольно вернулся с Седьмого Неба на Землю! И на что ему эта маленькая голубая планета? «Рождённый ползать летать не может!» - с удовольствием вспомнил Люцифер древнейшее изречение.

Но тут у него опять испортилось настроение от мысли, что соблазняя Еву, он превращался в Змия. Он внутренне поёжился, потом зевнул, а затем с любопытством подумал: «Интересно, что это ничтожество собирается делать?»

В глубине своей сущности он был рад, что Птах вернулся на Землю. «За неимением лучшего, хоть этому дураку буду пакостить», - подумал он со злорадством. Сатана с гордостью подумал, что он мгновенно проникнет в его помыслы и отомстит за всё его глупое высокомерие.

«Птах ещё пожалеет об отвергнутой дружбе», - с горечью подумал Сатана.

Птах в глубине своей сущности был очень рад, что Дьявол реанимировал Кащея Бессмертного и его свиту. И он был даже очень благодарен в глубине своей сущности ему за это. Но всегда твёрдо знал, что подпускать к себе близко Сатану нельзя. Надо срочно продумать, какую нужно создать защиту людям от Сатаны. На этот раз он подойдёт к этому процессу более творчески и более основательно, чем в прежние времена. Он, как можно ближе приблизив человечество к Творцу, полностью оградит людей от козней Дьявола.

«Интересно, где игла с Кащеевой смертью? Или Люцифер придумал что-то новенькое?» - Птах собрал в пучок всю свою энергию, чтобы проникнуть в дьявольские замыслы и помыслы.

Люцифер ехидненько засмеялся.

Птаха передернуло от этой гаденькой насмешки. Но он понял, что это будет вечно. Птах не боялся отвергнутого Богом Сатаны, потому что знал: «Со мной ведь Бог...»

Его ждали великие дела. Он должен быть везде. Главное - всё предусмотреть и избежать роковых ошибок!!!

23.11.2000г.

Город Дубна.

Сказка четвертая

ПОТРЯСЁННЫЙ ПТАХ

(Сказка)

Ничего не бывает случайно.

В этом тайна всего мирозданья...

Пролог

Птах долго раздумывал, чем заняться раньше: спасением души Петра или изучением сущности живущих на Земле людей.

После долгих размышлений он решил сначала заняться изучением помыслов землян.

Сосредоточившись, он проник в человеческие души. И был потрясён. Оказывается, интеллектуальный уровень людей был чрезвычайно высок!..

Обновлённая Земля

Знания их были так велики и так обширны, что многие факты, хранимые в человеческих мозгах, были неведомы Птаху. Птах был удивлён плотностью информации в мозге. Почти все клеточки человеческого мозга были заполнены информацией или использовались как поле для обработки информации. Биохимические процессы работы мозга имели огромнейшие скорости реакций. Короче говоря, скорость мысли была так велика, что Птах не мог проникнуть до конца в сущность мыслительной деятельности этих людей. Ему казалось, что они не общаются между собой. Но он был потрясён, как согласована была во всём их деятельность. Казалось, что каждый человек, живущий на земле, общался со всем человечеством сразу.

Птах в начале не понимал принцип способа общения людей между собой. Казалось, что люди лишены речи. Жесты их были направлены исключительно на определённую деятельность. Взгляды у всех сосредоточены. Можно было подумать, что это роботы. Но наличие ореола души, нормальное человеческое выражение лица, нормальные человеческие биохимические процессы в организме подтверждали, что они - обыкновенные люди. Обыкновенные, и в тоже время необычные. Но когда одна из женщин запела необыкновенно мелодичным голосом необычную песню на непонятном Птаху языке, он уже не сомневался, что земляне обычные люди, как и несколько тысяч лет назад. Мелодия песни, исполняемая женщиной, была настолько совершенна и одновременно проста, что Птах был озадачен и в сильном смущении обратил свои мысли к Творцу.

Творец сразу же прореагировал на его обращение и лаконично ответил Птаху: «Люди общаются на телепатическом уровне, их мозг так высокоорганизован, что каждый человек мгновенно реагирует, если какая-то вселенская информация касается его лично, и в каждый момент через сервер может обратиться к любому интересующему его, но не обязательному для него в данный момент новому сообщению. Люди на земле разговаривают между собой на едином вселенском языке в основном о любви и с детьми до пяти лет, да поют, когда их душа переполняется от светлых, чистых и высоких чувств. Во Вселенной единый язык, единый Бог - Я».

Птах был потрясён: «Но почему же на вид они так дики, и так мало вещей в их быту?»

«На Земле, колыбели человечества, живут самые совершенные из людей. Они чем-то похожи на йогов и тибетских монахов древности. Их лозунг - как можно больше знаний и как можно меньше вещей. Эти люди изготовили такие материалы, которые почти не требуют ухода, удобны в использовании и почти не изнашиваются. Пища их натуральная, питательная. Каждый из живущих на Земле может напиться маковой росинкой, наесться ячменным зерном. Многие тысячелетия носятся одни и те же одежды, едят одной и той же ложкой. Они могут находиться в любой момент там, где хотят. Живут эти люди среди природы, понимают язык зверей, птиц, рыб, насекомых, трав, цветов, деревьев и других растений и живых тварей.

А в непогоду скрываются в своих хижинах и пещерах. Их знания так велики, что они практически не старятся, не болеют, короче, могут выйти сухими из воды и живыми из огня. Высокая чистота их помыслов не даёт им думать о пустом, и если кто-то из людей почувствует, что в их окружении появился человек с большими амбициями и с мыслями о своём превосходстве над другими людьми, или кто-то слишком агрессивен по отношению к живому на Земле, то срочно подаётся сигнал «SОS»

Этого человека срочно помещают в здравницу на обследование. Крупнейшие учёные-медики тщательно обследуют его и ставят диагноз, на основании которого решается дальнейшая его судьба. Если помыслы больного не очень сильно деградировали, то его помещают в лечебницу и лечат древними молитвами. Если изменение помыслов становится опасным для Земли, то его отправляют в межпланетное путешествие по Солнечной системе с группой поддержки. Группа поддержки, очень тщательно подобранная, составляет ему план научной работы и помогает в выполнении сложного научного нового эксперимента. Кроме того, в полёте он много времени посвящает чтению древних молитв. Когда помыслы заболевшего становятся опасными для всей Солнечной системы, его отправляют с группой поддержки для научной работы в другие галактики Вселенной.

И чем опаснее помыслы, тем более длительным и более трудным становится это путешествие. Кроме того, молитвам в этих экспедициях уделяется особое внимание.

Молится не только заболевший человек. За него молятся все члены экспедиции и лучшие учёные Земли в самых высокоорганизованных земных храмах.

Если же помыслы заболевшего человека опасны для всей Вселенной, то больного отправляют в главный храм Земли, где лучшие и самые образованные учёные Земли занимаются тщательным обследованием мозга человека, находят момент отклонения помыслов человека и делают чистку мозга до этого момента. Затем человек с этого момента начинает жить как бы заново на какой-нибудь из планет Солнечной системы.

Группа поддержки наблюдает за ним много лет. И лучшие учёные Земли долгие годы молятся за очищение души больного в самых совершенных храмах Земли», - ответил Творец на вопрос Птаха.

«Спасибо, Господи! Но неужели Сатана не искушает больше человеческие души?» - спросил сбитый с толку таким количеством свалившейся на него информации Птах.

«Сатана? Он слишком низко организован. Он просто не в состоянии проникнуть в помыслы живущих на Земле людей», - ответил спокойно Творец.

Сатана, следивший за помыслами Птаха, горько заплакал. Его раздавила морально горькая участь падшего ангела. Он сидел на берегу моря и задумчиво смотрел куда-то за линию горизонта и чего-то ждал. Слёзы текли по его красивому лицу и капали на горячий песок. Сколько времени он просидел на берегу моря, Сатана не помнил. Из-за горизонта не пришло спасения. Сатана встал и заковылял вдоль прибрежной линии, сам не зная куда. И вдруг он ощутил какое-то тепло. Он поднял голову - перед ним стояла Прекрасная Елена. Сатана протянул вперёд руки и упал в объятия жены. Елена прижала к себе несчастного мужа и дол- го, сидя на песке, баюкала его в своих объятиях. Настала ночь. Люцифер забылся глубоким и спокойным сном ребёнка. Елена с любовью всматривалась в красивое лицо мужа и с горечью думала: «Ну, когда он повзрослеет?... Когда он бросит свои шалости и проделки? Когда он займётся чем-то серьёзным, как, например, Архангел Михаил?»

К счастью Елены, она не понимала чего стоят миру проделки её муженька.

Уйдя от Творца вслед за изгнанным из Эдема Сатаной, Прекрасная Елена всегда слепо верила своему мужу и любила его, не размышляя ни о чём, не анализируя его поступков, не осуждая его. Она была, наверное, его единственной поддержкой в изгнании. Прекрасная Елена - совершеннейшая из Ангелов женского пола была отпущена Творцом из Эдема.

Видимо, такая слепая верность, необъяснимая жалость к возгордившемуся ангелу Сатане, безграничная и всепрощающая любовь к отверженному удивила Творца, и он отпустил её с падшим Сатаной.

Глядя на неё, Творец в который раз ощущал, что порой действительно счастье в неведении.

Но вернёмся к Птаху. От свалившейся на него информации он, можно сказать, ошалел. Но, понимая, что говорит с Творцом, быстро собрался и, забыв про тактичность и духовный этикет, буквально засыпал Творца вопросами. Творец, понимая его состояние и ощущая все потоки его потрясения, терпеливо отвечал ему.

«Господи, прости мне бестактность, ответь, какие молитвы должны читать заболевшие духом люди?»

- Разные. Это решают учёные-медики и жрецы храмов. В лёгких случаях - «Символ Веры», «Отче наш!...», «Богородица, дева, радуйся...», в более тяжёлых случаях - занимаются медитацией. Очень помогает йога.

«Отец! Теперь на земле нет войн?» - попытался уточнить Птах.

- Есть, Птах, есть. Только они на другом уровне. Святое воинство всё также охраняет человеческие души. В мироздание много ещё охотников за ними. Сатана не опасен. Но есть ещё очень много антимиров, антигалактик, антивселенных. Есть даже такие сущности, которые возомнили себя антитворцами. Все святые, Ангелы и Херувимы неустанно, день и ночь стоят на своих постах и бдят. Чем совершеннее становятся люди, тем совершеннее становятся их души, тем изощерённее становятся охотники за ними. Например, от роботов много хлопот. Не раз уж пожалели об их создании. Да и другие измерения очень беспокоят человечество», - спокойно разъяснил мне всё Творец.

«Господи! Прости меня за мою беспардонность, прости, что отвлёк от столь важных дел», - поблагодарил Творца смущённый и потрясённый Птах, вспомнив о том, зачем вернулся на Землю.

Пётр

«А что же с Петром? Где мне искать его след?» - задумался Птах, оставшись один.

И тут он заметил, стоящего недалеко от него скромно одетого человека.

«О чем задумался Птах?» - спросил мужчина вежливо.

«А откуда вы знаете, кто я такой?» - вопросом на вопрос ответил Птах.

«Тебя и твои дела помнят на Земле и чтят», - спокойно ответил человек.

«А вы знаете, где Пётр?» - вдруг неожиданно для себя спросил Птах.

«Пойдёмте со мной», - позвал Птаха мужчина.

Они мгновенно очутились в пещере, похожей на лабораторию. Птах растерянно озирался по сторонам. Мощь научно-технического прогресса сразила его наповал. Всё было сложно и совершенно непонятно для Птаха в эксплуатации работающих систем.

«Где мы?» - озадаченно проговорил Птах.

«В архиве информационных данных на каждого жившего на Земле, - спокойно ответил сопровождающий, - итак, Пётр - сын Анны и Ивана.

Мгновенно на огромном экране замелькали кадры, один за другим. Пётр - грудной младенец на руках красавицы, одетой очень просто и опрятно. Она обнимает подтянутого, с боевой выправкой, в красноармейской военной форме мужчину.

«Что же это за время и что за люди?» - мысленно спрашивает Птах демонстрирующего странный фильм. Какой-то голос внутри Птаха сообщает ему на понятном внутреннем языке: «Петроград, 1922г. Иван Соломонов и Анна Соломонова, урождённая Моисеева - родители Петра». Потом, через несколько минут, он видит зарубленного басмачом Ивана Соломонова. Он широко распростёр руки, падая с коня на плотный песок пустыни. Анна - мать Петра - целует его, оставляет на руках заплаканной красивой, статной женщины и, не оглядываясь, идёт по длинному коридору коммунальной квартиры. Анна в медсанбате, сильная стрельба. Раненые бегают, кто как может, и отстреливаются. Потом уже никто не бегает. Замолчал пулемёт. Анна склонилась над падающим под пулями пулемётчиком, резко поднимается и падает навзничь рядом с пулемётчиком. Глаза её, огромные, синие и бездонные, устремлены в небо.

1930 год. Маленький Пётр склонился над умершей красивой женщиной. В глазах его страх и ужас. Кто эта женщина? Внутренний голос отвечает: «Бабушка Петра, Моисеева Нина Ильинична, умершая от сердечного приступа». Потом замелькали кадры жизни Петра в детдоме: Пётр в школьном классе, на спортивных площадках, в столовой. Пётр растёт быстро. Он очень красив, умное лицо почти всегда улыбается. А вот он уже летает на самолёте У-2. Вот он летает только ночью. Вот он обнимает очень красивую молоденькую девушку. Она становится его женой. Внутренний голос говорит, что эту женщину зовут Мария Сычёва. 1944 год. У Петра рождается маленький слабенький сын. Его зовут Георгий, назван в честь Георгия Победоносца. В 1944 году мальчиков часто называли Викторами, Валериями, Димитриями, Александрами, Юриями, Георгиями. Надеялись, что эти победоносные имена приблизят день победы. Мальчик родился на Дальнем Востоке, где Пётр служил в авиационном полку, охраняя дальние рубежи Родины.

Воевал Пётр недолго - чуть меньше месяца. Война с Японией была короткой, но очень жестокой. Победа пришла намного позже, чем в Европе.

После войны родилась дочка - Марина. Девочка красоты необыкновенной. Пётр очень любил символы. Когда родилась дочка, летная часть Петра находилась на берегу моря. Мария и Петр очень любили море и дали дочери морское имя.

Долгие годы в кадрах жизни Петра была трудная, но очень радостная жизнь. В 1960 году Пётр, как и многие военнослужащие Советского Союза, был демобилизован в связи с массовыми сокращениями в рядах Советской Армии. Пётр был сиротой, поэтому решил ехать на родину жены. Жена Петра была из Поволжья. Вернее, она была урождённая москвичка. Но вся её родня во время войны эвакуировалась из Москвы, и после войны осталась жить в небольшом областном центре. Получили двухкомнатную «хрущёвку». Пётр на гражданке ремонтировал автомобили. И, судя по кадрам его жизни, это у него получалось очень хорошо. Все друзья приглашали его возрождать к жизни свои видавшие виды драндулеты. Каждый ремонт кончался распитием бутылки. Выпив, Пётр почему-то всегда зверел. Он еле-еле сдерживал злость на людях, но дома давал своим чувствам волю. Наступило время, когда его семья стала с ужасом ждать возвращения главы семейства домой. Дети убегали к соседям. А Мария терпела побои и скандалы изо дня в день. Пётр старался ударить жену по голове. От постоянных побоев у Марии часто болела голова. Мария редко улыбалась и старалась реже появляться с мужем на людях. Для Марии дети были единственной радостью и счастьем. После выхода на пенсию Пётр пил, как говорят в народе, не просыхая. Его не остановила и антиалкогольная программа Горбачёва. Пока стоял на ногах, он ремонтировал автомобили. Если же в рот попадала капля алкоголя, то он напивался до бесчувствия.

Однажды, не приходя в себя после очередной попойки, он упился до смерти. Он умер в 1986 году, в канун сильных изменений, потрясших и разрушивших Советский Союз. Христианские обычаи не соблюдались в те времена. Да и по православному обычаю опившихся водкой всё равно не отпевали. Мария недолго прожила, похоронив мужа. Доживала она в семье любимого сына Георгия. Незадолго до смерти Мария сошла с ума. Безумие ее было полное, но тихое.

А что же дети Петра? И замелькали кадры жизни сына. Георгий был очень сообразительным и тщеславным. Очень добрый от природы человек, он почему-то очень быстро научился делать пакости. Также быстро Георгий

пришёл к власти... Где подсидел своих начальников, где предал, где уничтожил своих покровителей морально. В конце своей производственной деятельности он на людей смотрел как на марионеток.

Резкое изменение экономической политики отбросило фирму Георгия с широкой дороги бизнеса. Быть на задворках он не привык. В канун прихода Нового Года, нового века и нового тысячелетия Георгий повесился на своей даче, так как лучший его друг включил счётчик в случае неуплаты долга ему в срок. Через год друг женился на жене Георгия, которая не знала о причине его смерти. Но самое удивительное - красивые, обаятельные сыновья Георгия относились к отчиму лучше, чем к родному отцу. Но новая семейная идиллия продолжалась недолго. Все четверо: друг, жена и два сына Георгия погибли в авто катастрофе, когда ехали в 2003 году отдыхать на море. Прямых потомков по мужской линии у Петра и его сына Георгия не осталось.

Какова же жизнь дочери Петра? Марина начала жизнь хорошо. Рано выйдя замуж, Марина жила спокойно и весело. Её муж, военнослужащий, закончивший с отличием две академии, быстро продвигался по службе, дослужившись до генерала-полковника. Всё шло вроде бы хорошо. Но однажды они с Мариной на своей шикарной даче выпили лишнего. Марина плохо чувствовала себя и вышла на свежий воздух. Когда прошло довольно много времени и жена не вернулась, муж пошёл на поиски Марины.Через день их нашли совершенно окоченевшими во дворе дачи. В десяти метрах от крыльца, в двух метрах друг от друга. Они встречали 24 января 2001 года - Новый Год по японскому календарю. Их дочь, поздний и своевольный ребёнок, обидевшись на похоронах на тетю, ушла без спроса в лес, окружавший дачу, заблудилась в лесу. Её трупик - трупик подснежника был найден только ранней весной в лесу.

Птах был потрясён. Перед его глазами проплыл печальный образ Анны, ждущей своего сына Петра, - он не знал, как ему поступать дальше. Он встал на колени и стал молиться Господу. Молясь, он понял, что всё кануло в лету. И ничего уже не изменить. Нельзя сомневаться в правильности Божьего промысла ни в земной, ни в вечной жизни. Это снижает силу нашего духа. Птах понял, в чём его ошибка. Он усомнился в живительной, вечной созидательной деятельности Седьмого Неба. И потому он вновь на Земле. Надломленной, неприкаянный, он даже не знает, чем ему теперь заняться на Земле. Но ничего, он найдет применение всем своим силам для хороших дел. Надо только собрать все эти силы воедино. В принципе, его поступок на Седьмом Небе ничем не отличался от поступка Люцифера. Слишком много он возомнил о своей сущности. Хотел произвести ревизию на Божьих Уровнях. Возомнил себя выше Творца. Горькое раскаяние охватило Птаха. Он поблагодарил сопровождающего и вышел из храма.

Эпилог

В тяжёлых раздумьях он ходил вдоль берега моря и вдруг увидел Люцифера, безмятежно спящим на коленях Прекрасной Елены. «Так можно спать только с чистой совестью или, совершенно потеряв её», - подумал Птах. Люцифера он относил к личностям, совершенно потерявшим совесть. И вдруг он почувствовал, что завидует Люциферу, что тоже хочет уснуть на чьих-то коленях и забыть все удары судьбы. Люцифер хромой, циничный, лживый, а Елена его любит. И тут он понял, что он уже в своей гордыне уподобляется простым людям. «Нет, я всё стерплю, Господи! - искренне воскликнул Птах, - нет такой тяжёлой ноши, которую ты возложил на своё создание, а оно не в состоянии стерпеть. Я всё претерплю, какие бы испытания не возложил на меня Творец. Воистину, Господи, кому больше дано, с того больше и спросится!»

28.12.2000г.

Сказка пятая

СТРАДАЮЩИЙ ПТАХ

Посвящается Ирочке Дедушкиной

Пролог

Птах позавидовал в своей сущности любви Прекрасной Елены к Люциферу. Но быстро спохватился. Он понимал, что не стоит создателю всего Сущего на Земле впадать в чисто человеческий грех. Конечно, падшему ангелу можно быть похожим в грехах на человека. Он же - создатель всего Сущего на Земле - не имел права так низко пасть. Рассуждая о своей зависти, он, в конце концов, пришёл к выводу, что любовь слепо верящей и всепрощающей Прекрасной Елены не нужна ему.

Любовь какой же женщины необходима была ему сейчас? Он глубоко задумался. Тысячелетия промелькнули перед его взором. И вдруг его мысль остановилась на моменте, когда зависть иглой Кащея Бессмертного кольнула его сущность. Но, мгновенно подавив это чувство, Птах стал заниматься возложенными на него Творцом делами. И сейчас перед его потухшим взором возродилась сцена первой встречи Ивана-Царевича и Василисы Премудрой.

Целомудренная, нежная встреча через много лет после мимолетного свидания, которое вызвало к жизни такую великую, высокую человеческую любовь.

Красивая, очень мудрая, очень добрая Василиса запала в его вечную сущность. Но он приказал себе никогда не вспоминать о ней.

Он знал, что Иван-Царевич и Василиса Премудрая прожили вместе очень долго и умерли в глубокой старости в одночасье. Но как они прожили эту долгую совместную жизнь?

Семейная жизнь

Иван-Царевич много лет не мог поверить, что такая хорошая женщина досталась ему в жёны. Как она была умна! Как она была мила! Как она была проворна! Как свежа и как покорна! Родила Алёну - дочь. Всю в мамашу. Ну точь-в-точь. А затем сынка Ванюшу! Отдавая дому душу, рано утром поднималась, за полночь к нему являлась. Была нежной, была тихой и гнала из дома Лихо.

Так вот жили - не тужили, жизнь любили. Всё делили непременно на двоих: каждый вздох и каждый чих...

Но Иван-Царевич вскоре заскучал от своей доли. Стал всё с соколом ходить, да с дружками бражку пить. Василиса так страдала, часто плакала, стенала, стала много горевать, да всё мужа проклинать.

Когда лаской, когда сказкой удержать пыталась властно. Но и это надоело, Василиса оробела...

Лесогор был мудрый царь. Чтоб спасти семью, он ларь свой высокий распахнул, раза три над ним вздохнул, меч достал, как смерть тяжёлый, и пошёл в дворец дубовый.

Меч на солнце заблистал.

Лесогор к себе позвал Василису, внуков, зятя и сказал: «Сегодня тятя должен вас предупредить, что Царевичу отбыть нужно в дальние края, где гудит уж год земля под копытами коней чужеземных трёх князей. Они грабят, убивают, женщин в полоно сгоняют, детей в рабство продают, стариков как лес секут...»

И собрал Царевич другов, обнял верную супругу, деток в лобик целовал и далёко поскакал.

Года два он воевал и Отчизну отстоял, дал отпор всем басурманам, дрался смело, ловко, славно.

Сил и жизни не щадил, свои земли возвратил.

Загулял сам на Дону, прихватив с собой княжну басурманского владыки, что мужчин сражала ликом, очень ярким и прекрасным.

Обладая взглядом ясным и отличной джигитовкой, на коне скакала ловко.

Соблазнившись за Иваном и в него вцепившись рьяно, как добычу стерегла, хоть на вид была мила, говорила очень сладко, зато мыслила так гадко. Не желая отпускать, стала вместе с ним гулять. И Иван-Царевич славный стал разбойником здесь главным. Чтобы деву содержать, стал он всюду воровать.

Донеслись лихие вести Василисе о невесте. Оседлав коня, взяв дочь, поскакала она в ночь.

Долго с девочкой скакала и Царевича застала за обильною пирушкой. Он шептал девице в ушко, видно, нежные слова. И кружилась голова, захмелевшая совсем. Он создал себе Эдем.

Василиса распахнула резко сказочный шатёр, на Царевича взглянула и решила сразу - вор. А Алёнка закричала и отца к себе прижала. Стала гладить, целовать, тятей нежно величать. Наш Царевич отрезвел и с лица весь потемнел. Дочь обняв, прижал жену и, не глядя на княжну, вышел вон, их увлекая вдаль, весь от стыда сгорая.

В Лесогории его ждали, словно божество. Но пирам пришёл конец. От княжны ж спешит гонец. А затем второй и третий - горе в дом летит, как ветер.

Мрачно дни текут в семье. Василиса при луне слёзы льёт вся злом полна: всем раздавлена жена. А Иван пьёт медовуху, вспоминая молодуху.

Только дети веселы. Игры их светлы, милы. Папа - лучший человек, не страдая от опек и больших нравоучений, жизнь создав из развлечений, полных прихотей пустых, он их любит лишь двоих. Василиса надоела, хоть заметно хорошела. Но не мил её уж взор: понимает твёрдо - вор.

Он, конечно, скрыть старался свою тайную войну и забыть навек пытался свою резвую княжну.

Но живя теперь в неволе, без любви и без тепла, заслужил теперь он долю, что его, как червь, жрала. Но боясь детей обидеть, стал он дом свой ненавидеть. Василису всю извёл, сам с ума чуть не сошёл.

Дети, видя, что теряют своего теперь отца, стали плакать вечерами у отцовского крыльца. Стали батюшку молить, чтобы продолжал любить, чтобы он их не бросал, так же нежил и ласкал.

«Лучше лентами мне кожу потихоньку черти рвут, но не будет в этом доме найден меня приют!» - закричал Иван во мрак.

Лесогор Творцу дал знак.

«Пусть иголкой ковыряют ведьмы мясо под ногтём, но по доброй своей воле не пойду к Ивану в дом!» - застонала Василиса и к отцу метнулась быстро.

«Что же, пусть всё будет так!» - молвил Лесогор, дав знак.

Стали так они страдать, что и в сказке не сказать! Но мол- чат, зубов лишь скрежет, потеряв навек надежду на любовь, уют семейный без особых сожалений.

«Будь спокоен, мой отец! Мать! Очнись ты, наконец! Будьте вы душой свободны, и живите где угодно... Не нужны вам ваши дети, не нужна здесь всем семья - поняла сегодня я!» - закричала вдруг Алёнка очень горько, очень звонко, - будьте счастливы! Одни доживайте свои дни! Ведь при жизни здесь шальной лучше жить мне сиротой. Господи! Дай им покой - я беду возьму с собой. Я Ванюшу заберу, буду с ним я жить в бору. И пусть волки нас съедят - к счастью нет пути назад!...»

Но не слышали дочурки Василиса и Иван. Они, молча, изнывали от телесных жутких ран. Но Творец их вдруг простил и всю боль им отпустил. Стало им легко и просто, даже стали выше ростом, очи стали молодыми, речи умными, незлыми.

Чтоб дитя смогли понять, боль Творец решил с них снять. И Алёнка, вся в слезах, лишь сказать сумела: «Ах!»

Отец, мать к ней подлетели, вновь обнять её хотели.

Эпилог

Видя все большие страсти, горе деток, Лесогор разорвал сердце на части и к прапращурам ушел. Не стерпело сердце боли, разорвалось от злой доли.

Василиса схоронила, плача, бедного отца. Как она его любила - не понять нам до конца.

Иван сразу повзрослел. Сел на трон и власть имел до последнего он вздоха. Никогда теперь он плохо с Василисою не жил, дом свой крепко он любил. Нажил много он детей с верною женой своей. Был он строг, но не жесток, - вот и весь вам эпилог.

Птах почувствовал страданья и мытарства всех людей, принял, молча, как изгнанье, быт свой новый средь страстей.

Понял он, что наш Творец дал для каждого венец.

Все пришли на испытанья... По законам мирозданья, если ты живёшь, дружище, на голубенькой Земле, духу ты получишь пищу, чтобы вечность дать себе.

30.01.2001г.

Сказка шестая

ИВАН - ЦАРЕВИЧ

Посвящается Сергею Дедушкину

Иван-Царевич, получив благословение Лесогора, распрощавшись с семьей, собрал свою дружину и поскакал на дальние заставы. Лесогория не была вотчиной Ивана-Царевича. И хоть тесть Лесогор обещал Ивану- Царевичу Василису Премудрую и полцарства, но, по возвращению Ивана-Царевича с Василисой из Кащеева царства, царь Лесогор не стал делить свою вотчину на две части, а пообещал Ивану-Царевичу после его смерти сделать его полноправным хозяином всей Лесогории. Иван-Царевич был всегда правой рукой в выполнении всех лесогоровых дел. Лесогор во всём доверял Ивану-Царевичу, но решения принимал сам.

Иван-Царевич был уважительным зятем. Он никогда не ставил под сомнения приказы тестя и неукоснительно выполнял их. Лесогор ценил очень умного и ловкого Царевича и всегда расстраивался из-за его семейных неурядиц. Сам он жил с покойной царицей Ольгой дружно. Он рано осиротел, рано женился и привык всегда себя сам защищать, ни с кем никогда не советовался. Ивана-Царевича любил как родного сына. Но учить уму-разуму, как родного сына, не мог. Что-то всегда сдерживало его от откровенных разговоров.

Когда неприязнь между супругами в семье дочери зашла очень далеко, Лесогор испугался - он чувствовал, что царевна Василиса Премудрая может остаться без мужа и твёрдо верил, что семью дочери должен был спасти он.

После долгих раздумий Лесогор понял, что Иван-Царевич в том возрасте, когда мужчина должен уже чувствовать себя полным хозяином в доме.

Он очень сожалел, что не сдержал своё слово до конца. Надо было разделить Лесогорию на две равные части и сделать Ивана-Царевича полноправным хозяином в своей вотчине - царём Иваном. Он чувствовал, что вторая часть в имени Ивана-Царевича стала именем собственным, а не нарицательным.

Надо срочно делить Лесогорию на две части. Но как осуществить это деление, чтобы не вызвать кривотолков? На дальних границах Лесогории, где леса переходили постепенно в степи, его подданным не давали последнее время покоя кочевники и басурмане. Дружины, выставленные Лесогором, с трудом сдерживали их натиск. Лесогор знал: какой хороший воин Иван-Царевич. Он был уверен, что Иван-Царевич быстро наведёт порядок на южных окраинах его вотчины. Когда он вернётся домой, в знак особой благодарности Лесогор полностью сложит с себя высокие обязанности царя, отречётся от престола и посадит на трон Лесогории царём Ивана-Царевича.

Тяжело было расставаться с властью, но мудрый царь Лесогор не видел другого выхода.

В этот важный поход царь Лесогор отправил Ивана-Царевича, дав ему свой волшебный меч, подаренный ему, уже осиротевшему ребёнку, добрым чародеем Сагуллой. У этого меча было редкое свойство - чем дольше его держишь в руке, тем больше сил прибывает в руке. И какой бы долгой не была схватка - сила в руке не иссякала, а прибывала с каждым часом. Царь Лесогор доставал этот меч в исключительных случаях, очень боялся потерять его. Но, видя большое горе своей единственной дочери, он готов был отдать всё: и царство, и полностью власть, и даже жизнь.

Иван-Царевич долго скакал по дремучему лесу тестевой вотчины, лес был глухой и тёмный даже днём. Он невольно почувствовал свою отстранённость от этой глухомани. Эта землю была чужая для него. Он невольно мыслями стал возвращаться в милые, светлые дубравы своей родины. Вспомнил себя мальчишкой, бегущим по

огромному зелёному лугу, навстречу скакавшему на белом коне отцу. Отец на всём скаку подхватывает бегущего мальчика подмышки и сажает боком впереди себя. Иван-Царевич обнимает тонкими ручонками широкое, плотное, мускулистое тело отца, крепко прижимается к нему и замирает от нахлынувшего на него счастья. От воспоминаний комок подступил к горлу заматерелого мужика. В этих воспоминаниях отец был моложе теперешнего Ивана-Царевича. Отец и сейчас молодой. Царь Олег женился рано. Иван-Царевич был его вторым сыном. Дружно жил царь Олег с царицей Свигдой.

И небеса давали им с женой каждый год по ребёнку. Когда Иван-Царевич покидал родительский кров, у него уже было пятнадцать сестёр и братьев. Больше он никогда не входил в отчий дом. Сначала - долгие годы скитался в поисках невесты Василисы Премудрой. Затем - помогал править царством своему тестю. Иван-Царевич вдруг резко почувствовал боль в сердце. Лесогория не стала за все эти долгие годы для него родной стороной. Он чувствовал, что все эти годы он как бы находился на службе у царя Лесогора, а не служил родной отчизне. Отец воспитывал его, как второго сына - воином, а не царём. Отец всегда подчёркивал, что его наследник царевич Свиборг, который, кстати, до сих пор не стал царём. Все остальные сыновья воспитывались как достойные воины его дружины. Небеса давали царю Олегу очень крепкое потомство. Дети Олега не умирали да и никогда не попадали в несчастные случаи. Из всех самых опасных походов возвращались целыми и невредимыми. Да что говорить!... Сам Иван-Царевич из того опасного путешествия в Кащеево царство вернулся живёхеньким и целёхеньким.

Дочерей царя Олега брали в жёны нарасхват. Только минет четырнадцать лет очередной царевне, а сваты толпятся у ворот. Брали в жёны и соседи, и заморские добрые молодцы. «А сколько всего у отца сейчас детей?» - задумался Иван-Царевич. Начал вспоминать слова последнего гонца, который заезжал от отца с приветом. Он побывал в Лесогории по пути, выполняя дипломатическую миссию. Кажется, он сказал: «Кланяются тебе, Иван-Царевич, царь Олег, царица Свигда да десять царевичей-братьев и восемь царевен-сестёр, все они живы и здоровы, остальные отсутствующие в Дубравии братья и сёстры тоже здоровы. А сколько их, отсутствующих в Дубравии братьев и сестёр, гонец уточнять не стал. Да и сам Иван-Царевич не уточнял. Ну, уж точно не меньше дюжины.

Иван-Царевич, выросший в такой большой семье, никогда не чувствовал себя обделённым любовью. Отец сыновьям уделял столько внимания, сколько его сын не получал, наверное, от него никогда. Всему он научил Ивана-Царевича, ко всему подготовил. И когда только успевал царь Олег и детьми заниматься, и жену любить, и царство охранять, и его богатства приумножать.

Иван-Царевич впервые задумался: «А смог бы он вынести на своих плечах все тяготы, что снёс его отец?» После долгих раздумий решил, что смог бы! А вот от своей спокойной жизни устал. Всё надоело ему. Стыд и горечь сдавили горло Ивану-Царевичу.

Он быстро навёл порядок на южных границах тестева царства, но домой его к Василисе и детям не тянуло. Он продолжал возводить на южных границах всё новые укрепления, которые дежурные дружины сделали бы и без него, если бы он только дал указания. Но Иван-Царевич всё искал и искал себе работу.

Почему он не возвращался в городище к семье? Разлюбил Василису? Надоела спокойная жизнь? Он сам не знал. Да и не пытался вникнуть в суть этого вопроса. Не хотелось домой! И всё! Да тут царевна Галияр из соседнего ханства прислала гонца с просьбой о встрече... Почему помчался на эту встречу тёмной ночью, он и сам не знал... Наверно, от скуки...

Царевна ждала его со своей свитой под развесистым дубом. Она, как дикая серна, мелькнула между ветвей и неожиданно предстала перед ним во всей своей красе. Она была ещё ребёнком - резвым и необузданным. В лоб сказала: «Бери меня с собой! Если я вернусь домой, то ждёт меня смерть!...»

Ему стало жаль девочку. Он взял её с собой. Девочка очень привязала его к себе. Он выполнял все её прихоти. Короче говоря, он стал разбойником в пограничных степях Лесогории. Долго ли он занимался разбоем? Иван-Царевич и сам не знал...

Хорошо, что Василиса прискакала за ним с дочерью и забрала его из этого омута.

Дома Иван-Царевич не мог никак найти себе место.

Иван-Царевич не знал о намерении царя Лесогора отдать ему царство. Да и Лесогор уже боялся сам испонять своё намерение после появления Галияр в судьбе Ивана-Царевича. То есть, после его возвращения в городище в доме его ожидала ещё большая напряжённость.

Развязка наступила внезапно. Смерть царя Лесогора так потрясла Ивана-Царевича, что он понял сразу, какая ответственность свалилась на его плечи.

Став царём, Иван-Царевич понял, что теперь он - государственный муж. Сколько человеческих судеб было теперь в его руках!

Седьмая сказка

ЦАРЕВНА ГАЛИЯР

(Сказка)

Посвящается Татьяне Дедушкиной

Хазары были очень агрессивным и бесстрашным племенем. Их вождь и духовный лидер был жесток и неумолим. Никто и никогда не ждал от него прощения. Хазары исповедовали неизвестную окружающим племенам веру. Их вождь был для них Главный Иудей. Их страшный Бог - Иегова (или Яхве) был беспощаден. «Зуб за зуб!... Око за око!... Руку за руку!...» И тому подобные призывы были главным девизом его всевидящего и карающего ока. И хазары, имея необычный и необъяснимый другим племенам закон, наводили ужас на своих соседей. Мать принцессы Галияр была из племени хазар. Хазары, появившиеся в Восточной Европе после гуннского нашествия в четвёртом веке нашей эры и кочевавшие в Западно-Прикаспийской степи, образовали Хазарский каганат. Несмотря на свою воинственность они сотрудничали и торговали со всеми соседями, создавая браки с выходцами из других племён. В Хазарском каганате исповедовали как иудаизм, так и мусульманство, и христианство. Мать Галияр была выдана замуж за хана соседнего племени, была его второй женой, а Галияр была её первым ребёнком. Отец возлагал на Галияр большие надежды, собираясь выдать её замуж или за очень большие деньги, или за большие международные связи. Калым приносил большой доход хану. Он всегда был рад рождению дочерей. Галияр, сбежав от отца со своей свитой, приговорила сама себя к смерти. Зная, в такой ярости прибывает её отец, вложивший в воспитание девочки огромные средства, Галияр теперь искала защиты только у Ивана-Царевича.

Иван-Царевич стал полновластным хозяином в Лесогории. Его очень печалила судьба Галияр. Он в конце концов обратился за советом к жене - Василисе Премудрой. Василиса Премудрая посоветовала отослать Галияр к отцу Ивана-Царевича. Иван-Царевич тут же отправил Галияр в свой отчий дом. Галияр нечего было делать.

Горько плача, царевна поехала со своей дружиной в вотчину Олега. На высоком яру чистой реки её встретил младший брат Ивана-Царевича - Ратибор. Он был такой красивый, такой весёлый, такой похожий на Ивана-Царевича, что Галияр сильно пришпорила своего коня, и они вместе примчались к царским хоромам.

Ратибор взял царевну Галияр за руку, подошёл к царю Олегу, низко поклонился ему в ноги и попросил у него благословения на брак с царевной Галияр. Олег одобрил выбор сына. Они благословили с царицей Свигдой их брак. Ратибор и Галияр жили очень долго и очень дружно. Царь Олег заплатил хану Колондару большой калым. Он не хотел, чтобы о его снохе говорили как о похищенной невесте. Колондар очень высоко оценил поступок Олега, вступил с ним в вечный военный союз. И Галияр с Ратибором оправдали доверие царя Олега. Только в их браке родилось больше детей чем у Олега со Свигдой. Дети Олега и Свигды очень уважали их семью, почитали. Их внуки всегда помнили, что только у Ратибора и Галияр было больше детей, чем у Олега со Свигдой.

5.03.2001г.

Восьмая сказка

КАК РАЗВЕЯТЬ ЧАРЫ ПРОКЛЯТИЯ


Посвящается Евгению Михайловичу


Как бы жизнь нас с тобой не кружила,

Будет так, как должно в жизни быть.

Есть какая-то внешняя сила,

Что не даст ничего изменить.

Простым смертным не дано знать - где, когда завязываются самые тугие узелки на нити их жизни.

Когда князь Варнав вступил на трон, во время коронации началась страшная буря. Варнав не знал её причины. А в этот момент очень сложно складывалась судьба сына его любимейшего соседа и родственника царя Лесогории Парборга. Царевич Буян был приглашён вместе с отцом Парборгом на коронацию Варнава. Во время бури сквозь мрак около трона просматривалась мрачная фигура старца с огромной седой бородой. Только царевич Буян видел эту фигуру во мраке. Старец потребовал от Буяна страшной клятвы. Он вынуждал его немедленно поклясться в том, что Буян отдаст ему в жёны старшую дочь своего первенца. Буян был смелый воин. Но жуткий вид чародея, внезапно представшего пред ним, напугал и бывалого витязя. Буян быстро стал говорить известные ему заклинания. Закончив произносить волшебные слова, Буян отказал чародею.

«Да будет проклят весь твой род!» - гневно прокричал чародей и скрылся.

Вскоре умер царь Парборг. Буян стал царём Лесогории.

Старшего сына в честь своей родины Буян назвал Лесогором. Мальчик рос крепким, красивым, смышлёным. Но мысль о страшном проклятии во время коронации Варнава не покидала Буяна никогда. Однажды, устав от тяжёлых раздумий, он решил навестить очень сильного чародея Черногора, который тысячу лет уже правил Черногорией. Перед самым отъездом он подошёл к главному дружиннику, охранявшему членов царской семьи и сказал, что если во время его отсутствия что-то произойдёт с членами царской семьи, то он дружинника и его сыновей и на том свете накажет.
Долго добирался со своей дружиной Буян до пещеры Черно- гора. Когда он подошёл к ней, то сильнейший из чародеев ждал его около входа в чаровницу. Буян рассказал быстро Черногору о своей просьбе. Черногор его выслушал и сказал, что ты, наверное, уже опоздал с просьбой. Василиса премудрая родится в Лесогории, но никогда не достанется корыстному чародею. Только жизнь у неё будет полна испытаний.
Буян помчался с дружиной домой. Когда они подъехали к княжеству Варнавы, то увидели страшное зрелище. Во дворе была куча изрубленных тел, дом князя пылал. К дружине подошёл сгорбленный старик и попросил у Буяна двух дружинников, чтобы помочь похоронить изрубленные басурманами тела. «Куда направились басурмане, разорив княжий двор?» - воскликнул потрясённый витязь.

«В вашу вотчину», - горько ответил согбённый старик.

«Как предупредить дружину?» - воскликнул Буян.

«Пошли голубей», - посоветовал старец.

Буян написал подробное письмо на бересте и отправил в сторону отчего дома с голубем.

Но Черногор был прав. Буян опоздал. Кочевники уже изрубили в это время и дружину, и жену Буяна, и сына. Тяжело раненный предводитель дружины, умирая и боясь гнева князя, снял с пальца царевича Лесогора именной перстень и нацепил его на палец другого мальчика, который прятался под крыльцом. Мальчик был такой же белокурый, как и Лесогор, такого же роста и телосложения. Чтобы изменить лицо мальчика дружинник ножом сделал крест на крест надрезы на щеках ребёнка.

Перепуганный и истекающий кровью мальчик от страха обезумел и побежал в лес. А дружинник рухнул замертво, унося с собой страшную тайну. В лесу мальчик тут же наткнулся на дружину Буяна. Витязь подхватил на полном скаку изуродованного и истекающего кровью мальчика на руки. Увидев перстень на руке мальчугана, он завыл от горя и понесся к родному крыльцу. Увидев изрубленные тела жены и челяди, он обхватил руками голову и зарыдал. Мальчуган долго болел, но года через два он постепенно пришёл в себя. Шрамы очень уродовали его лицо, но рост и стать сглаживали этот дефект лица. Вскоре Буян женился, но жена быстро умерла, а следом за ней умер и Буян. Малолетний царевич Лесогор рано вступил на трон и хорошо правил своей богатой пушниной, самоцветами, пенькой и мёдом Лесогорией.

7.03.2001 г.

Девятая сказка

СВЯТАЯ РУСЬ

(Сказка)

Посвящается Владимиру Владимировичу Путину и Людмиле Петровне Гусевой

«34. Не думайте, что Я пришёл принести мир на землю;

не мир пришёл Я принести, но меч;

...

36. И враги человеку - домашние;

...

38. И кто не берёт креста своего и следует за Мною,

тот не достоин Меня.

...

39. Сберегший душу свою потеряет её;

а потерявший душу свою ради Меня сбережёт её.

«ОТ М А Т Ф Е Я «СВЯТОЕ БЛАГОВЕСТВОВАНИЕ»

Глава 10»

При выходе из пещеры он прочитал высеченную на скале древнюю притчу «Следы на песке»:

«Как-то раз одному человеку приснился сон. Ему снилось, будто он идёт песчанным берегом, а рядом с ним - Господь. На небе мелькнули картины из его жизни, и после каждой из них он замечал на песке - две цепочки следов: одну, что от его ног, другую - от ног Господа.

Когда перед ним промелькнула последняя картина из его жизни, он оглянулся на следы на песке. И увидел, что часто вдоль его жизненного пути тянулась лишь одна цепочка следов. Заметил он также, что это были самые тяжёлые и несчастные времена в его жизни.

Он сильно опечалился и стал расспрашивать Господа: «Не Ты ли говорил мне: если последую путём Твоим, Ты не оставишь меня. Но я заметил, что в самые трудные времена моей жизни лишь одна цепочка следов тянулась по песку. Почему же Ты покидал меня, когда я больше всего нуждался в Тебе?»

Господь отвечал: «Моё милое, милое дитя. Я люблю тебя и никогда тебя не покину. Когда были в твоей жизни горе и испытания, лишь одна цепочка следов тянулась по дороге, потому что в те времена я нёс тебя на руках.

Автор неизвестен.»

Высекавший эти слова в заключении написал: «Автор неизвестен». Птах помнил автора этой древней притчи. Но в сущности это ничего не меняло.

Погрузившись в далёкое раннее Средневековье, Птах с большим напряжением переживал прошлые жизни людей этого времени.

Василиса Премудрая, Иван-Царевич, Лесогор, Ратибор, царь Олег, царица Снигда и всё их окружение притягивали к себе незаурядностью и цельностью характеров. Сложность человеческих судеб и испытаний, свалившихся на людей, не сломила их и, несмотря ни на что, они сумели сохранить общечеловечес-кие ценности в своём сердце.

Все эти люди были наделены огромной властью, но в то же время и огромной ответственностью. И земли их назывались так поэтично: Лесогория, Черногория, Святогория, Дубравия, Муравия. Красивые смышлёные и смелые люди этих славянских вотчин, их верность слову, долгу, дому и своим святыням уже не раз потрясали сущность Птаха. Не зря Творец возложил на них всю тяжесть Православия.

Когда-то много тысяч лет назад древние евреи отвергли богов Древнего Египта. Отвергли древнеегипетское понимание сущности человеческой души, ушли от Птаха и главного бога - Ра. Птах не стал их удерживать, дал им возможность идти своим путём. Хотя их путь был путём ухода от Бога. Но Творец не отверг их. Бог беседовал с еврейскими пророками, сообщил Моисею десять священных заповедей, помог им составить Ветхий Завет.

Именно к евреям на испытания и страдания он послал своего сына Христа. Но евреи не приняли Христа, не стали внимать Слову Божьему, не слушали речи и проповеди двенадцати апостолов. А заповедь Христа: «Возлюби ближнего как самого себя», - не запала в их души. И, именно славяне, сначала южные, а затем восточные и западные услышали Слово Божие, приняли всем сердцем заповедь Христа и стали вновь жить по Ра. Православие - по Ра славить. Они приняли древнеегипетское слово раба, которое буквально переводится ра(бог), ба(душа), т.е. божья душа.

Конечно, эта религия не стала главенствующей на Земле, но она запала в души многострадальных народов, которые смогли возлюбить своих близких, даже больше самих себя. Именно, на Руси, где православие получило самое большое распространение, был дан самый сильный отпор сатанинским силам. Весь мир считает издавна Русь Святой. В дальнейшем, святое православное воинство спасло Европу от татаро-монгольского ига. Славянские православные народы не покорились, не предали свою Веру при Османском порабощении. Их стойкость остановила османское продвижение и проникновение в Центральную Европу. Славяне приняли самый сильный удар от фашисткой Германии. Они спасли мир от коричневой чумы. Православие имело большое значение в воспитании человеческого духа. Именно, православные философы, такие как Хомяков, Киреевские, Владимир Сергеевич Соловьёв, Бакунин - призывали к мировому всеединству и единобожию. Их учение - это учение о мировой душе.

Уже в середине двадцатого века в мире имелось только четырнадцать автокефальных Православных церквей: Константинопольская с центром в Стамбуле (Турция), Александрийская с центром в Александрии (Египет), Антиохийская (Сирия и Ливан), Иерусалимская, Болгарская, Русская, Грузинская, Сербская, Румынская, Греческая (или Элладская), Кипрская, Албанская, Польская и Чехословацкая.

Русская Православная церковь - самая крупная из Православных церквей, образовавшаяся в 10 веке после принятия Киевской Русью христианства, в конце второго тысячелетия совсем пришла в упадок. Птах в своём созидательном процессе всегда опирался на чистоту и святость человеческой души. Святое воинство, опирающееся на устремлённые к совершенству человеческие помыслы, всегда являлось главной его опорой. Но в чём-то он ушёл от главных постулатов Великого Абсолюта, где-то не услышал Творца, что привело к краху цивилизации, но не мироздания.

Великая скорбь и раскаяние вернули его в далёкое прошлое. И теперь он вновь вернулся на Землю и увидел, что она опять расцвела и населена людьми. Вернувшись из прошлого на берег моря, Птах шёл по влажному тёплому песку и рассуждал сам с собой: «Эти совершенные, одухотворённые, гуманные люди, возможно, найдут и мне вездесущему Птаху применение. Творец, конечно, услышит моё покаяние. Возможно, он простит мне все мои сомнения и даст мне возможность созидать как в Древности».

«Всё-таки я очутился на Земле, а не в преисподней. Господи! Прости меня!» - воскликнул Птах, подойдя к высокой могучей скале. Он прижался к ней и почувствовал как новые живительные силы вливаются в него. Птах резко развернулся, чтобы уже окрылённым вернуться к утёсу своих раздумий. И вдруг: «О, Боже!» Он увидел рядом со своими ещё одни следы, идущие рядом.

«Господи! Неужели все эти тысячелетия ты носил меня на своих руках?!» - воскликнул Птах.

27.03.2001г.



МИНИАТЮРЫ

МОЯ ПОЭТИЧЕСКАЯ РОДИНА

Посвящается Ирочке Дедушкиной

Симбирск - старинный захолустный городишко. А сколько прекрасных литераторов он дал России. Карамзин, Минаев, Дмитриев, Гончаров, Языков, Давыдов - все наши. Вклад каждого не-оценим.

Каждый индивидуален в своём творчестве и неповторим. Вся российская история начинается с нашего Карамзина. Этот родоначальник русского сентиментализма, автор душещипательной «Бедной Лизы» очень трезво оценил прошлое своей Родины. Опубликовывая каждый факт из биографии своей страны, он старался объективно рассматривать все предпосылки случившегося, делал глубокий анализ причин и следствия каждого события, старался без пристрастия оценить роль каждой выдающейся личности нашей страны в истории.

Поэт Минаев и баснописец Дмитриев были высоко оценены современниками. Они были вхожи во все литературные салоны Москвы и Петербурга. Их новаторство в литературе потрясало и удивляло российскую литературную элиту девятнадцатого века.

Гончаров ещё при жизни был включен в число лучших романистов Европы и мира. Три его начинающихся на букву «О» романа - это летопись жизни провинциального дворянства девятнадцатого века. В этих романах даны такие сильные литературные образы, что они тут же стали нарицательными. Такое точное описание нравов, необычно закрученная фабула, а яркая выразительность языка сразу захватывают в плен читателя. От этих романов трудно оторвать даже современного читателя, так как пронизанные интеллектом и мудростью строки, дают возможность понять ему, что это в конце концов и спасёт мир.

Языков... Это друг Пушкина, подаривший нам возможность, справлять пушкинские праздники в нашей области. Именно Николаю Языкову мы обязаны фактом приобщения к Пушкину. К нему заехал Пушкин по дороге в Оренбург. Нашего Языкова и Пушкина связывала тесное дружеское общение и совместная литературная деятельность. Пушкин с удовольствие опубликовал в журнале «Современник» прекрасные языковские элегии.

Любовная лирика Языкова так высоко поднималась в своём чувстве и звучании, что часто достигала вершин мирового поэтического творчества.

Денис Давыдов. Этот герой Первой Отечественной войны был таким лириком в душе!.. Романсы на его стихи неувядаемы. Они до сих пор входят репертуар лучших современных исполнителей.

Что питало души этих великих поэтов и писателей? Какая тайны заложена на нашей привольной территории, которую пересекают такие могучие реки, как Волга, Свияга, Сура, Черемшан? Может быть, эту необычную ауру создают красивейшие плесы этих рек да их крутые берега?

Знаменитый краевед и поэт Садовников в первую очередь прославился своей легендарной песней о Стеньке Разине. Знаменитые слова : «Из-за острова на стрежень, на простор речной волны выплывают расписные Стеньки Разина челны...» известны каждому русскому человеку.

И эти лучшие литературные традиции сохраняются в произведениях ульяновских поэтов и писателей и в наши дни. Всей стране известны имена: Николая Благова, Николая Бунина, Светланы Матлиной, Григория Медведовского, Елены Кувшинниковой, Лилит Козловой, Елены Токарчук, Виктора Малахова, Евгения Мельникова, Николая Дворянскова, Татьяны Мельник, Геннадия Дёмина, Василия Коробкова, Евгения Белянина, Александра Четвёркина, Олега Киселёва, Валерия Кузнецова, Лидолии Никитиной, Веры Вербиной, Ирека Гатауллина, Марии Шагун, Алексея Цухлова, Александра Тимакова, Александра Потехина. Видимо, широкие волжские просторы ещё долго-долго будут давать силы поэтическим душам ульяновцев. В тяжёлые годы перестройки, когда сквернословие так внедрилось в язык, на великих волжских просторах мальчики и девочки сочиняют необыкновенные по красоте и стилю стихи, которые ещё потрясут мир. Их волшебная магия стихов волнует сердца читателей, раскрывает им глаза, открывает их души, вселяя в них чувство гармонии и любви, приближающие к вселенским тайнам. Пока пишутся стихи, работает душа. А раз работает душа - значит у нашей Родины есть будущее.

12.02.2003г.

ВЛЮБЛЯТЬСЯ НЕОБХОДИМО

Состояние влюблённости необходимо, так как оно укрепляет иммунитет. А с возрастом нужно влюбляться чаще и сильнее: здоровье дряхлеет с каждым годом...

Но при этом влюблённой личности необходимо помнить о том, чтобы это его влюблённое состояние не подрывало здоровье окружающих.

1997 год.

ПРОБЛЕМА ОТЦОВ И ДЕТЕЙ

Человек никогда не добьётся успеха в жизни, если не любит своих родителей, потому что именно они в момент невероятно Высокого и Божественного чувства вместе с Богом дали ему жизнь и судьбу. Без них он не появился бы на Божий Свет, а это было бы так печально и скучно.

Любят родителей только за то, что они – родители, остальное всё неважно. Только они на этом свете да Бог являются энергетической защитой для человека.

Не повезло с родителями? Но ты уже родился! Выбирай сам каждое мгновение, полагайся на Бога да не теряй совести. Сиротой всегда быть плохо и в роскоши, и в нищете. Иисус Христос всех предупредил в Нагорной проповеди: “Враги домашние...”

Так возлюби врагов своих с момента появления на этот свет. Иначе Бог прибавит тебе такую цепочку врагов не домашних, что со счёта собьёшься.

Любить родителей необходимо когда они живы, а никогда их поймёшь и, не дай Бог, в результате ощутишь что любить-то некого.

1997 год.

ДОКАЗАТЕЛЬСТВО СУЩЕСТВОВАНИЯ БОГА НАШИМ ЗЕМЛЯКОМ

Существование Бога на Земле Ульяновска беспокоило и беспокоит до сих пор многих. Несмотря на то, что диалекты Орловской, Курской, Тамбовской, Псковской областей сформировали классический русский литературный язык, интеллект активнее всего формируется у жителей земли Симбирской.

Даже самые важные три диалектических закона развития открыл и чётко сформулировал уроженец города Симбирска – Владимир Ильич Ленин:

1. Закон единства и борьбы противоположностей;

2. Закон отрицания отрицания;

3. Закон перехода количества в качество.

Как не мешали обстоятельства бедному Ульянову в получении престижного образования (изгнали из Казанского университета, разрешив сдачу экзаменов только экстерном в Санкт-Петербургском университете), этот недоучка додумался до этих трёх законов и этим открытием успокоил жителей земного шара, что покой им только снится!.. Научно подтвердил все постулаты Нагорной проповеди Христа, доказав теоретически, что единственный способ обрести относительный покой во время пребывания на земле – это следовать заветам Христа: “Если тебя ударили по правой щеке, подставь левую для удара”.

Иначе сплошные революции и, в лучшем случае, эволюция.

Конечно, с Ульяновым-Лениным можно бороться, постоянно его ниспровергать с философского Олимпа. Но это всё мышиная возня...

Ньютона можно многократно называть идиотом за его открытие закона всемирного тяготения. Но яблоко всё равно будет падать на землю и никогда не полетит в Космос, если его не отправить туда на космической ракете.

Сколько нужно было пережить бедному Ульянову, сколько передумать, стать атеистом, чтобы Бог именно ему открыл эти три великих всемирных закона только для того, чтобы напомнить землянам, что Христос принёс им “не мир, но меч” для великих испытаний и каждый должен воспользоваться данным Богом мечом по своему усмотрению. Кто-то перекуёт меч на орало. Кто-то пойдёт сокрушать им цепи насилия по своему убеждению, кто-то пойдёт освобождать Гроб Господний и оставит после себя полуторамиллионнную кучу изрубленных тел в Иерусалиме, а кто-то изготовит из меча ракету, очень похожую на меч по форме, но дающую возможность жителям планеты обрести полную свободу.

Как не парадоксально, но именно Владимир Ильич Ульянов восстановил институт Патриаршества на Руси в 1918 году...

Возможно, он был ближе многих к Богу, раз Господь раскрыл ему свои такие великие тайны.

Гитлер, постоянно кричащий слова: “С нами Бог!”, был оставлен Господом очень назидательным образом, спасая СССР во вторую мировую войну в самом неблагоприятном для него отношении и Духом, и морозами, и вселенским прощением.

“Неисповедимы пути Твои, Господи!”

За что ты даруешь Знание?

За что его отнимаешь?

Кому помогаешь?

Кого пригибаешь?

Нам никогда этого не понять!..

Мы способны только всем сердцем любить тебя да ждать Твоей помощи...

1997 год

МОЙ НАСТОЯЩИЙ БАЛ

Посвящается Валерию Анатольевичу Новикову

Читаю “Народную газету”, номер от 3 апреля 2002 года. На странице номер восемь замечаю поздравление с юбилеем Валерию Анатольевичу Новикову. И сразу очень приятные воспоминания нахлынули на меня плотной волной приятных видений.

Весна 1975 года. Я, моя подруга и её дочь находимся в огромном спортивном зале дворца профсоюзов. Вдоль стен зала огромные толпы людей. Дочь моей подруги, занимавшуюся бальными танцами в ДК имени Чкалова, пригласили сюда на просмотр, как подающую большие надежды. Мы же с подругой сопровождали её на это мероприятие, как группа поддержки.

Вдруг из угловой двери, находящей почти под баскетбольным кольцом, появляется сам Валерий Новиков. Он говорит в микрофон, что сейчас включат музыку, и он приглашает к танцу всех присутствующих любых возрастом. А сам в это время понаблюдает за танцующими и объясняет:

- Ведь потом начнётся настоящий бал по всем предусмотренным правилам этикета начала девятнадцатого века.

- Бал начинается полонезом, который должны танцевать все присутствующие в зале, затем, после того как все присутствующие пройдут парами под торжественные звуки величественного полонеза, все участники бала рассосредотачиваются группами по этому залу, - разъясняет подробно людям Новиков.

- А когда зазвучат звуки божественного вальса, и я, как распорядитель бала, приглашаю на танец какую-либо особу женского пола, мы с ней танцуем десять туров, и только затем начинают танцевать все присутствующие. Понятно? - в заключение добавил он.

Под звуки полонеза мы почти не сделали ни одного шага можно сказать не сошли с места, так много народа было в спортивном зале.

Затем зазвучали упоительные звуки вальса. Все присутствующие прижались к стенам зала. Распорядитель бала Новиков вышел из-под баскетбольного кольца и направился через весь зал в нашу сторону.

Я удивилась:

- Неужели нельзя было пригласить кого-либо поближе на танец?

Но тут же отбросила все пустые мысли. Валерий Новиков буквально летел через весь зал. Я только подивилась: «Неужели можно так красиво ходить?» Я искренне залюбовалась им и уже не могла оторвать от него глаз.

Новиков летел как на крыльях в наш угол. И застыл в галантной позе перед нами.

- Неужели выбрали танцевать нашу Танюшу? - с восторгом предположила я, радуясь за нашу красавицу, - Наверное, когда мы танцевали, он обратил на неё внимание.

Но неожиданно он протянул руку мне, сопровождая этот жест галантным поклоном. И проговорил слова приглашения к танцу...

Я обомлела и перепугалась. Он сказал тихо:

- Не бойтесь и доверьтесь мне.

Я сделала шаг навстречу распорядителю бала. Он обхватил плотно рукой мою талию, и мы закружились в вихре танца.

Мы долго были единственной парой. Но я совершенно не замечала окружающих, только смотрела широко раскрытыми глазами в его лицо и умирала от блаженства. Мы буквально летели по залу. Как смог добиться этот человек от меня такой красоты движений! От меня, между прочим, очень неуклюжей женщины. Мне хотелось. чтобы танец не кончался никогда...

Не знаю, как он подрассчитал, но мы остановились на том же месте, откуда начали танцевать. Новиков склонив голову поблагодарил меня за танец. Я не знала, что ему сказать в знак благодарности, и только улыбалась, и замирала от восторга, не находя никаких слов в ответ. Танцевали долго. Меня приглашали и приглашали на новые танцы, но я не видела лиц своих партнёров. Они просто мелькали и мелькали передо мной. Я же, лёгкая и невесомая, мысленно продолжала танцевать с Новиковым. Этот великий волшебник смог подарить мне такие минуты счастья и блаженства, которые я не могу забыть до сих пор.

Надо же так танцевать, что не умеющая практически танцевать вальс партнёрша забывает об этом, целиком отдаётся танцу и остаётся под гипнозом партнёра на притяжении всего вечера!

Когда я случайно встречаю Новикова на концертах или на улице, у меня сразу поднимается настроение и появляется необычная лёгкость в движениях и чувство, что я опять парю в волшебном танце под музыку вальса и на моей талии крепкая и уверенная рука партнёра буквально поднимающая меня над землёй. И неземное блаженство обволакивает мою душу.

ЕДИНОДУШИЕ

Служили в церкви Богоявления только для меня. Это чувствовали толпа, священник и я. Моё горе было так велико, что все его почувствовали и разделили безропотно со мной.

27.09.06.

ЖЕЛАНИЕ ОЩУТИТЬ ЧУДО

Свеча почему-то пылала. Не горела, а пылала странным прозрачным пламенем, тая, нет скорее просто уменьшаясь на глазах. Наверное, она так горит, потому что из Иерусалима, так как была в связке свечей, загоревшихся от спасительного огня в страстную субботу. Она, возможно, не обожжёт ладошку, если я поднесу её к прозрачному пламени. По мне не хотелось подносить ладошку к пламени. Я решила просто не проверять этого, так как мне нужно было сегодня хоть какое-то чудо. И я не хотела себя разочаровывать.

21.09.06.

НАУКА ПРОЩАТЬ

Когда я поздравила сына с тридцатитрёхлетием, он попросил меня забыть о нём. Христос – сын Божий в тридцать три года просил людей помнить его. Видимо, я предала сына страшнее, чем Иуда и люди Христа.

Или я просто не научила его прощать.

23.09.06.

НЕОБЫЧНЫЕ СОБЫТИЯ НАШЕГО ДВОРА

Проходя по двору, я заметила в небе ворону, несущую в клюве прозрачный пакет с каким-то куском.

Ворона, как на дельтаплане, зацепив когтями уголки прозрачного пакета, плавно приземлилась на свежий снег и стала клевать пакет в том месте где был кусок съестного.

Склевав пищу, ворона подцепила клювом прозрачный пакет поднялась ввысь, а затем распустив широко свои огромные крылья стала парить в воздухе, катаясь на воздушных волнах с распустившимся, как прозрачный бутон на ветру, пакетом.

Ворона очень увлеклась этой игрою, а я стояла как вкопанная и любовалась красотою необычных полётов вороны с наполненным воздухом пакетом.

Дул лёгкий ветерок. Снег сверкал всеми гранями снежинок на необычно ярком низком декабрьском небе.

Сытая ворона наслаждалась своим необычным планированием на нелепом, но очень оригинальном летательным аппарате.

Она явно балдела от своей игры. И, конечно, тут же нашлись завистники среди окружающих её собратьев по виду.

Неведомо откуда появляются три точно такие же серо-чёрные вороны. Их злобное карканье привлекло сразу прохожих.

Люди остановились и стали в недоумение рассуждать: “Что не могут поделить так сильно разбушевавшиеся вороны?”

А вороны всего лишь на всего никак не могли поделить огромный прозрачный и очень тоненький пакет, который не хотела выпускать из клюва и когтей ворона.

Но её завистники никак не унимались и нападали со всех сторон на удачливую птицу, которой повезло найти этот принесший ей столько удовольствия предмет.

Я поняла, что воронья драка за предмет удовольствия скоро не закончится, а мне нужно было срочно идти на работу. Тяжело вздохнув, я поплелась на трамвайную остановку, так и не пронаблюдав до конца, чем завершится эта необычная птичья заварушка...

Впервые в жизни я позавидовала деревенским бабушкам и дедушкам, которые сиживали беспомощными на завалинке и наблюдали много других необыкновенных происшествий, которые нам загруженным благами цивилизации людям, наверное, никогда и не приснятся, не говоря уж о том, чтобы привидеться...

8.12.2007 г.

ФЕНОМЕН

ГОНЧАРОВА

ФЕНОМЕН ГОНЧАРОВА ИЛИ БУКЕТ ИРИСОВ

Узнав о смерти Володи Птицына, бывшего моего начальника, я три ночи не спала. В моей голове теснились воспоминания юности, буквально нагромождаясь одно на другое.

После смерти Володи я впервые почувствовала, что состарилась…

На похоронах меня узнавали, но каждый, кто со мной не встречался ближайшие три года, подчёркивал моё большое прибавление в массе, приговаривая извиняющимся тоном: “Да, конечно, годы…”

В этот раз никто не радовался, как прежде, очень радушно при встрече не обнимал, не прижимал к себе, как обычно. Видимо, все были потрясены внезапностью Володиной смерти. Он как бы предупредил всех своей кончиной: “И ты можешь в скором времени не проснуться…”

Похороны прошли очень скорбно, несмотря на то, что после двух дней непрерывного дождя на небе сияло солнце. Во время похорон не было ни истерик, ни высокопарных слов, ни красивых жестов. Растерянность и обречённость витали в воздухе на протяжении всего этого мероприятия.

Народу было очень много. Вернувшись с кладбища, все быстро разбились на кучки. В столовой ШВЛП, где Володя работал главным инженером за мизерную зарплату при большой ответственности, строго и красиво были накрыты длинные-предлинные столы.

Мы – прежние подчинённые Володи на приборостроительном заводе, расселись за крайним, ближайшим к выходу столом. Все были очень расстроены. Горе чёрным клеймом припечаталось к лицу каждого из нас.

Саша Катков – мой последний начальник технологического бюро на приборостроительном заводе, без всякого пафоса сказал, какой Володя был хороший, честный, умный, коммуникабельный человек. Это знали все присутствующие. Молча выпили. Но в груди продолжало ломить. Умное, всегда немного ироничное лицо Володи стояло у каждого перед глазами. Саша Катков, чтобы как-то разрядить обстановку, вспомнил случай на участке датчиков, где Птицын работал мастером до назначения на должность начальника техбюро.

Сергей Крылов, сидевший в настоящий момент за столом рядом с Катковым напротив меня, измучился в те давние времена с регулировкой одной из партий датчиков.

- Вроде отрегулирую и проконтролирую их по всем правилам, по всем параметрам, а они у военных на приёмке опять отказывают, - сокрушаясь каждый раз, признавался он мастеру.

Птицын, возможно, устал от постоянного проявления этого неожиданного и необъяснимого дефекта и, придя в отчаяние, сказал регулировщику Крылову: “Серёжка! Схорони ты эти датчики!..” Сергей Крылов понял просьбу Владимира буквально – как раз в том смысле, что и значили эти слова. Он собрал злосчастные датчики, сложил их все в большой полиэтиленовый мешок, снял с пожарной доски лопату, спустился по лестнице с ней и мешком, подлежащим захоронению, вниз, вырыл под окнами цеха большую яму и похоронил на газоне злосчастные, неподдающиеся регулировке приборы, сделав небольшой холмик.

Через некоторое время Птицына опять стали доставать с этими датчиками военпреды и начальство, требуя их предъявить на контроль. Володя поинтересовался у Сергея: “Как дела с датчиками?” Сергей с серьёзным видом подошёл к окну и указал пальцем начальнику на припорошенный снегом холмик на газоне: “Похоронил, Володя, как ты меня просил…”

Птицын, говорят, смеялся, глядя на эту могилку, до слёз.

А теперь он сам в могилке, усыпанный венками и цветами.

Зная Вовкин юмор и представив его смеющимся до слёз, мы все немного повеселели и невольно улыбнулись. Потом до конца обеда непрерывным потоком шли воспоминания, и все они были приятные и очень весёлые. Вовка настолько был приятным во всех отношениях человеком, что эти разговоры оживили его образ в наших сердцах. Серёжа и Саша даже заулыбались. У меня тоже полегчало на душе. Выйдя на улицу, мы сфотографировались всем коллективом. Катков взял с меня слово, что я увеличу все эти фотографии до размеров различаемых физиономий и раздам каждому на поминках. Люда Птицына, несмотря на горе, не забыла о нас и довезла всех нас прежних (старых) почти до дома на автобусе.

Мы с Галей Новиковой пошли ко мне. Долго-долго сидели у меня. Но Галочке нужно было в конце концов идти домой. Я проводила её до трамвая и, придя домой, разделась и легла спать.

Сколько я спала – не помню. Помню, что снился мне Птицын. Живой, молодой, радостный. В техбюро наши столы стояли рядом. Он всё время шутил со мной. А потом встал и пошёл с Галей Михайловой в столовую, попросив меня остаться и ждать Уткина с вопросами по летучему контролю.

В это время раздался резкий звонок. Я сначала не поняла, что он не во сне. Дернулась к телефону, который стоял на Володином столе. Но от повторного звонка я проснулась. И так обрадовалась, что Володя с Галей не взяли меня с собой во сне в столовую!

Я очень люблю жить!

Как хорошо, что я живу! А Володя уже там. И тут я вспомнила о Людочке. Как она там, бедная! Ведь Володина жена – подруга из моей юности. Сколько жизненно важного для меня связано с ней в моей молодости: учеба в политехническом, работа в 30-м и 29-м цехе в экстремальных условиях. Столько связано, столько связано… И теперь Люда овдовела… Они жили хорошо, дружно с Володей. Вырастили двух прекрасных девочек… Что же чувствует сейчас она, когда мне так тяжело… Володя мне всегда нравился. Но когда я с ним познакомилась, то была уже замужем. Володя, когда мы работали, очень хорошо относился ко мне, но как женщину не выделял никакими знаками внимания. Я же всё время молила Бога, чтобы он женился на Людмиле, потому что мы с Галей Новиковой считали их идеальной парой. Что он в скором времени и сделал. “Господи, что она сейчас чувствует! – вдруг подумала я. – А не остановится ли и у неё сердце? Как у Володи…”

“Нет-нет, - подумала я. – Володя ушёл от меня в столовую с давно умершей Галиной Михайловой. А мы живые остались и будем жить долго. Мы все дружно приняли такое решение за столом на поминках”.

Открыв дверь после третьего звонка и отдав деньги за уборку подъезда, я легла спать с мыслью, что я буду жить долго.

В субботу, встав очень поздно, я решила начать новую жизнь. Нечего думать о неприятном. Моя жизнь продолжается. Но впервые за столько лет я ощутила себя одинокой, сознающей впервые за многие годы, что я никем не любимая.

В это время по радио исполнялась по заказам радиослушателей песня, в которой были слова: “…Потому что нельзя быть красивой такой…”

Я вспомнила обстоятельства, при которых мне были много лет назад сказаны такие слова. И сердце моё сжалось от боли. Обстоятельства были пренеприятнейшие, но с какой искренностью, с каким чувством сказали мне когда-то эти слова. Теперь больше никто и никогда не скажет мне такие слова, ни за какие деньги.

Слёзы навернулись у меня на глаза, но неожиданный звонок прервал мои горькие размышления.

Звонила Алла Имукова и просила меня прийти на встречу с редактором журнала “Литература в школе” и двумя правнуками Гончарова. Эта встреча в буквальном смысле успокоила мою душу. Тихая и чистая безмятежность заполняла моё сердце. Я давно уже думаю, что человек, пришедший в этот мир и прочитавший только четыре книги Гончарова, уже прожил полную жизнь. Книги “Фрегат “Паллада”, “Обломов”, “Обыкновенная история” и “Обрыв” с описанной в них жизнью раскроют такие тайны мудрости, такие сокровенные чувства читателю… Гончаров – гений!!!

Когда мы с Верой Вербиной шли из Центральной городской библиотеки на остановку, чтобы ехать к Леночке Токарчук, я рассказала спутнице о всех своих сомнениях, мыслях, переживаниях, ощущениях. Она, по-моему, не поняла всю их глубину и искренность. Вера – молоденькая. Возможно, ей пока смешны мои размышления о красоте и о любви. Она, возможно, ощущала то же самое, что я, когда в тридцать два года смотрела фильм “Толстой” Сергея Аполлинарьевича Герасимова. Мне показался диким вопрос, заданный Софьей Толстой мужу: “Левушка, ты любишь меня?” Мне казалось, что Софья Андреевна Толстая в свои семьдесят лет не могла думать о любви. Я считала, что в эти годы между супругами может быть только привязанность.

Вера – очень деликатная женщина, но ей, наверно, тогда мои переживания показались очень странными. И она перевела быстро разговор на издание книг. Она расспрашивала меня: почему я продаю свои книги, а не дарю? Мне этот вопрос показался, в свою очередь, тоже странным… Ей лично я не продала ни одной книги… Но друзья покупают у меня книги, чтобы дать деньги на следующие издания. За свой труд я не беру ни копейки. В цену книг входит только стоимость работы за набор текста и расходы по изданию книги в типографии. Я постаралась лаконично объяснить причину продажи книг отсутствием денег, так как издавать книги на свои деньги очень сложно...

Вечер у Лены Токарчук пролетел в одно мгновение. Как только я вернулась домой, ко мне постучалась соседка Светлана. Беседа была долгой, светской, что утомило меня. И после её ухода я уснула крепким, здоровым сном.

22 июня проснулась рано утром, но неотложные дела закружили меня. На праздник Гончарова я опаздывала и к беседке решила поехать сама по себе. Доехала быстро на маршрутном такси до Винновской рощи. Три мальчика проводили меня до беседки Гончарова.

Когда я подошла к беседке, было ещё очень сумрачно после дождя. Сказочная тишина и прозрачная свежесть царили вокруг с достоинством и величием. Праздник не оставил о себе никаких следов. Недавно покрашенная беседка сверкала на солнце от влаги и казалась белоснежным нерукотворным созданием. Вокруг зеленела сочная трава.

Мир и покой царили и в моей душе. Видимо, Гончаров был очень светлым человеком. Родившийся в преддверии Дня летнего солнцестояния, он вобрал в себя столько света, чистоты и сочной зелени… Я давно заметила: от одной мысли о его произведениях всегда повышается настроение. Стоя у беседки, я вспомнила своё давнишнее стихотворение. Оно, возможно, не очень художественно по форме, не очень глубоко по содержанию, но стихи передают главную суть Гончаровского духа и всю важность каждой его книги для любого человека в отдельности.

Гончаровская беседка


Ивану Гончарову

и Виктору Зименкову посвящается


Гончаровская беседка…

Здесь бываю крайне редко.

Но когда душа скучает,

Гончаров её спасает,

Сохраняя простоту,

Чувств глубоких чистоту.

Я как Вера на обрыве

Коплю силушку в надрыве

Заплутавшейся души.

Здесь мгновенья примиренья

Так святы, так хороши.

Всё, что “Марк” перевернул

В её страждущей душе,

Голос бабушки вернул

На опасном рубеже

Ей с надеждой и желанием,

Как покой подбитой лани.

Отстрадав, приняв, как боль,

Всю Любовь больную в сердце,

Он возвысил её роль,

Найдя тихо-тихо место

Чувству горечи и тайны.

Им придумано названье

Очень близкое к страданью,

Очень близкое к забвенью,

Всем известное – смиренье.

И тоска уходит в даль,

Сделав радостью печаль.

Снова ждёшь всем сердцем чуда,

Что приходит ниоткуда.

Сознаёшь ты с траектории

Вниз летящего предмета,

Что любви твоей история

Много даст тепла и света,

Что она обыкновенная,

И как вечность современная,

Никуда не исчезая,

Вечно греет и ласкает.

Понимаешь – трудно жить.

А ещё трудней – любить.

Ведь любовь как созидание

Редко ищет оправдания,

Редко внемлет объяснениям;

Не имея применения,

Сушит сердце, студит душу,

И Обломова Илюшу

Невозможно нам понять,

Если с ним же не страдать.

Всё, поверьте, перебродит,

И в смирении находит

И отраду, и отдачу.

От любви порою плачу,

Но живу-то только с ней

Столько зим, недель и дней.

Волжский ветреный обрыв

Вылечит и мой нарыв,

Вылечит и мою скорбь,

Сохранив в стихах любовь.

Май 1972 г.

Я вспоминала в тихом молчаливом забытье знаменитого места мои прежние встречи и ощущения во время пребывания в белоснежном литературном памятнике.

Лето 1966 года мы с моим другом катаемся на велосипедах по Винновской роще. Жарко. Полное отсутствие движения в воздухе. Мне говорят о любви. А я молчу и удивляюсь: “Как в такую жару можно думать о какой-то любви”. А сама думаю о другом, о Володе Макарове...

Осень 1969 года. Очень сухая и тёплая. Начинает темнеть. Если бы не медленно падающие жёлтые листья, можно подумать, что на дворе август, а не конец сентября. Я вся переполнена чистыми и светлыми мыслями. Мне хочется взлететь над Волгой, вспорхнуть как птица с перил беседки. Я поворачиваю полное восторга лицо в сторону своего спутника. Лицо Виктора полно тяжёлых раздумий и переживаний. Он не замечает моего взгляда. Я пристально вглядываюсь в выражение каждой чёрточки на его лице, и мне не верится, что этот человек два дня назад сделал мне предложение...

Весна 1976 года. Весна красивая, нежная и светлая. Я, мой муж Сергей и маленькая дочка Любочка никак не можем оторваться от полыхающей как солнце волжской глади. Мы стоим и все трое, прижавшись друг к другу, и понимаем, что наше счастье не имеет границ. И это правда. Потом было много в жизни всякого, но минуты необыкновенного взлёта души над водной ширью и гладью никогда не позволят полному отчаянию охватить твою душу, пережившую однажды минуты неземного блаженства! А ведь я и в настоящий момент думала о Верочке над обрывом, как не странно...

Потому что, прочитав когда-то романы Гончарова, понимаешь, что как бы тяжело тебе не было, ты это всё равно переживёшь. И как бы не были велики страдания, они пройдут, как испытания. Всё когда-нибудь заканчивается, а впереди только жизнь. Я абсолютно уверена, что человек, прочитавший романы Гончарова, никогда не закончит жизнь самоубийством. Он может стать Илюшей Обломовым, но это ведь совсем не опасно.

У меня было два кадра в фотоаппарате. Я попросила мальчика сфотографировать меня в беседке. Не хотелось уходить – так было хорошо и покойно. Но торчать одной на поляне около беседки, наверное, нелепо. Я потихоньку спустилась на асфальтовую дорожку и той же дорогой пошла назад. Меня на велосипеде догнал мальчик, провожавший меня до беседки. Он предложил мне спуститься по асфальтовой дорожке вниз и потрогать рукой воду в Волге. Мальчик был такой милый, такой красивый, такой опрятный, такой воспитанный, что я хотела согласиться на совместную прогулку с ним. Но, вспомнив, что потом нужно будет очень долго подниматься вверх по крутому обрыву, отказалась. Милый мальчик делал вокруг меня восьмёрки на велосипеде, и мы мирно разговаривали. Несмотря на дождь, день был приятный и свежий. Мальчик устал петлять восьмёрками вокруг меня, ещё раз предложил спуститься к Волге, но, получив окончательный отказ, резко развернулся и помчался под горку один. Оказавшись в полном одиночестве, я растворилась в зелёных аллеях. О, как пели соловьи! Четверостишье родилось мгновенно и постоянно повторялось и повторялось под упоительные трели соловьёв.

Здесь всё давно уже не так.

Былые ветры отшумели.

Лишь соловьи, пронзая мрак,

Выводят, надрываясь трели...

Какая красивая дорога! Нужно непременно сюда приехать с Галочкой. Пусть полюбуется с обрыва на эту красоту. Нужно запомнить улицу, по которой я шла сюда. Интересно, как называется эта красивая, чистая улица с такими яркими и опрятными палисадниками, домами и людьми?

Дойдя до углового дома, я прочитала: “Первомайская”!

Правильно названа улица. Есть в ней что-то весеннее-превесеннее. Наверное, по этой улице до революции ходили на маевки.

От ворот одного из домов отделился очень симпатичный, средних лет мужчина, одетый в совершенно новый шикарный джинсовый костюм и дорогие туфли. Его внешний вид напоминал мне чей-то облик. Ах да, так был одет во сне Михаил Козловский, знакомый бард Леночки Коноваловой. Приятный голос произнёс:

- Можно Вас спросить кое о чём?

Я растерялась и ответила:

- Я слушаю Вас…

- Как Вас зовут? – поинтересовался мужчина.

- Надежда! – растерянно ответила я.

- Значит, Надюха! – воскликнул он.

- Не Надюха, а Надежда! – недовольно ответила я.

- Надежда – слишком многообещающе, а у меня нет никаких шансов… - проронил он.

- Извините, я очень тороплюсь… - резко сказала я.

- Вы напугались? Остановитесь только на три минуты! Вы же стоите на улице, вокруг идут люди… Здравствуй, Павел! – сказал он проходящему мужчине.

- Привет! – небрежно ответил тот.

- Извините, я пойду… - холодно произнесла я в ответ.

- Только три минуты! У Вас там внизу сад? Я видел, как Вы час назад спускались по нашей улице. И вот стоял и ждал, когда Вы вернётесь! Здесь только по этой дороге можно пройти в дождь. Когда Вы вышли из-за углового дома, от Вас исходило какое-то сияние. Вы, наверное, излучали счастье. Вы так легко летели на каблучках, почти не касаясь земли, а впереди Вас бежали три красивых мальчика. Это Ваши дети? От Вас исходит такое тепло! Я всю жизнь мечтал встретить такую лучезарную женщину. Скажите, кто Вы? – спросил он, пытливо вглядываясь в моё лицо очень синими и ясными глазами.

Я так перепугалась, что от растерянности и страха не могла произнести ни слова. “Он, наверное, ненормальный”, - решила я.

Как бы читая мои мысли, собеседник спросил:

- Вы, наверное, считаете меня ненормальным? Думаете: что за глупости несёт этот старый дурак?.. Кто Вас так напугал? Почему Вы так боитесь мужчин? У Вас глаза, полные ужаса. Я хотел Вам предложить пройтись вместе до остановки. Не бойтесь! Я только хотел проводить Вас… Но я чувствую, что Вы совершенно не хотите этого… Подождите минуточку. Я нарву Вам букет ирисов…

Я посмотрела на клумбу. На ней красовались четыре шикарных ириса на толстых длинных ножках.

- Сейчас Вас отругает хозяин этого дома, - попыталась остановить его я.

- Я – хозяин этого дома. Приходите всегда, когда захотите. Вам всегда будут здесь рады… Ирисы – примитивные цветы, - добавил он, извиняясь.

- Отчего же примитивные? Один выдающийся художник запечатлел ирисы на полотне. Все считают его гением. Вам нравится картина Винсента Ван Гога “Ирисы”? - успокаивающе сказала я.

- В Вашем голосе скрыта такая энергетика, Надежда, - вдруг промолвил он.

Мужчина сорвал три цветка, подошёл ко мне, преклонил колено и протянул мне букет.

Я взяла цветы. Конечно, такое преподношение букета взволновало меня.

- Не помню, когда мне так дарили цветы, - растерянно промолвила я.

- Приходите каждый день, и я буду так дарить Вам цветы, - предложил мне мой новый знакомый. Он попытался протянуть руку к моему плечу, но я резко отскочила.

- Отчего Вы такая пугливая? Кто Вас так напугал? Мне так Вас жаль… Приходите ещё! Мы только скажем друг другу: “Здравствуйте!”

- Спасибо большое! Спасибо! – вежливо ответила я и побежала по шоссе вверх. “Надо бы запомнить номер дома”, - подумала я.

Я шла и чувствовала, что все прохожие обращают внимание на меня и цветы. Вот что сделал со мной Гончаров!

Первомайская улица кончилась. Я свернула на магистраль. Мальчик, провожавший меня до беседки, вернулся с Волги.

- Вы придёте ещё? – спросил он меня, обгоняя.

- Да, наверное, - ответила я задумчиво.

Мальчик остановил велосипед, посмотрел мне пристально в глаза и сказал:

- Приходите, обязательно! Идите, не сворачивая, по этой дороге. Там остановка трамваев и маршрутных такси.

Я вприпрыжку, как девчонка, побежала к трамваю. Какая легкость в теле, какое ощущение бытия, счастья и радости! Мне как будто 20 лет.

- Спасибо, Гончаров! Спасибо! – произнесла я вслух.

Проходящая мимо женщина удивленно оглянулась на меня.

“Господи! Прости! Я сошла с ума: сама с собой разговариваю…” - сокрушенно подумала я.

Я решила отнести букет к памятнику Гончарову. Но когда я подошла к памятнику, мне стало жалко расставаться с цветами. Я постояла около памятника и села на скамеечку.

Я сидела долго и тихо. И строки восторга рождались во мне, вытащив, листочек измятой бумаги, я записала корявым почерком:

Ивану Гончарову

Он призывал людей любить

И мир спасать любовью света.

О сколько чудной простоты

И красоты в призыве этом:

“Любите, восхищайтесь все

Прелестным духом обожанья.

Теперь уж времена не те...

Но создан ведь для созерцанья

И умиленья человек.

А лучезарный новый век

Живой поэзией лишь дышит.

Глухой и тот восторги слышит

В стихах ликующей природы,

Что венценосным небосводом

Спасёт стремительный порыв.

Ведь только для любви и счастья,

Полёта душ в святом согласье

Бог создал Волгу и Обрыв!”

Молодой парнишка, продающий картины, долго с любопытством наблюдал за мной. Потом стал что-то рисовать. Временами прекращая это занятие, он пытливо смотрел на меня.

Одна девушка подошла ко мне и спросила, где и когда я купила такую кожаную куртку. Вопрос показался мне настолько нелепым, что я, видимо, дала ей такой же нелепый ответ. И девушка, услышав сказанную мной фразу, только пожала плечами и отошла.

Я перепугалась, что выгляжу странной, и побежала на остановку трамвая.

В трамвае все спрашивали у меня: “Откуда у Вас такие шикарные ирисы?” Оказывается, это особый сорт ирисов, который называют цецариками.

Меня все время останавливали и старались заговорить со мной. Я никого не обижала и со всеми говорила. После короткого разговора все собеседники говорили мне: “Спасибо большое за беседу. Я с утра чувствовал(а), что сегодня особенный день. И вот, после разговора с Вами, понял(а), что сегодня у меня свершится какое-то чудо”. Я удивленно пожимала плечами и шла дальше.

Около дома меня остановила очень красивая и очень опрятная седая женщина и спросила меня:

- Откуда у Вас эти цветы?

- Мне их подарил один мужчина, - ответила я.

- Он их надрал в моём саду. Это необычные ирисы. Их зовут цецарики – царские. Только у меня на участке были такие. Вчера были, а сегодня нет… - пожаловалась женщина.

- Нет, это не ворованные цветы. Эти цветы мужчина сорвал мне в моём присутствии со своей клумбы! – твёрдо ответила я.

- Вы были у него в гостях? – с любопытством спросила женщина.

- Нет! Я шла из Винновской рощи, он остановил меня и подарил мне эти цветы, - радостно сообщила я седой красавице.

- Надо же! А что Вы делали в Винновской роще? – задала мне красавица очередной вопрос.

- Ходила к беседке Гончарова. У него сегодня день рождения, - ответила я, искрясь вся радостью.

- Вы поэт или писатель? – спросила она с восторгом, глядя мне в лицо.

- Да! Хотя меня за таковую не считают в местных литературных объединениях! – с радостью сообщила я ей.

- Я всегда любуюсь Вами, когда вижу Вас на проспекте, в магазинах или в церкви… - тепло глядя мне в глаза, сказала женщина.

- Вы мне тоже очень нравитесь. Но, возможно, это всё из-за Гончарова. Его светлые мысли преображают мир. Нам с Вами очень повезло. Мы живём в городе, где жил и творил величайший прозаик! – ответила я счастливым голосом.

- Кто Вы по профессии? Скажите, где сейчас такие великие прозаики и поэты, которые в прошлые века жили в нашем городе? – спросила женщина расстроенным голосом.

- По профессии я инженер-электромеханик. А в Ульяновске, говорят, на один квадратный километр приходится поэтов больше, чем вообще поэтов во всём мире! – успокоила я её. – Вот, выбирайте любую книжку, - сказала я, протягивая три свои книги: “Одна любовь”, “Мой милый Пушкин” и “Девять сказок Птаха и девять других сказок”.

Женщина выбрала самую тоненькую – “Мой милый Пушкин”, прижала её к груди и сказала:

- Я с утра почувствовала, что сегодня какой-то необыкновенный день! Спасибо Вам! – восторженно произнесла седая женщина эти красивые слова.

- Сегодня – День летнего солнцестояния! – сказала я. – До свидания!

- До свидания! – воскликнула женщина.

- Приходите на все встречи с местными поэтами, и все Ваши дни станут необыкновенными! – на бегу крикнула я ей.

Около первого подъезда моего дома сидели, как всегда, мои милые старушки. Как всегда, они меня обо всём расспросили, и я им рассказала, откуда у меня букет ирисов и почему хорошее настроение, показала им две свои книжки. Они обомлели, узнав, что я издаю книги. Тётя Клава попросила мои сказки почитать. Тётя Маша, увидев дату написания сказки – 1960 год, спросила:

- Значит, мама с папой знали, что ты пишешь и издаёшь книги?

- Да, знали! – ответила я расстроенным голосом (я всегда очень расстраиваюсь, когда вспоминаю ушедших из жизни маму и папу).

- Наденька! Какие твои родители скромные! Надо же, ни разу, никогда, ничего не сказали... – проговорила тётя Маша.

- Да и я никому никогда ничего не говорила. Просто сегодня сработал феномен Гончарова, - весело ответила я.

- А что это такое? – спросили старушки.

- Феномен Гончарова – это когда у людей, соприкоснувшихся с его творчеством, раскрывается душа! Всё говорится, всё слушается и всё понимается – почти на телепатическом уровне, - сказала задумчиво я.

- Наденька! Сегодня какой-то необыкновенный день!.. Валера! Ты это ощущаешь? – спросила тётя Клава у пробегавшего мимо сына.

- Ощущаю, мама! – весело ответил Валерка. – Необыкновенный – это точно!!!

22.06.2003 г.

БЫВАЕТ И ТАК…

Клава – самый квалифицированный регулировщик шестого разряда в нашей лаборатории собиралась на свадьбу. Торжественная регистрация была запланирована на четырнадцать часов дня в ЗАГСе «Весна».

Мы, молодые девчонки назойливо кружились вокруг Клавдии с постоянными расспросами, на которые она только улыбалась в ответ.

В конце концов, мы добились от неё хотя бы того факта, что она идёт на свадьбу к дочери своих бывших соседей.

Вдруг всегда очень молчаливая Клава разговорилась:

- У родителей девочки была очень интересная свадьба…

Её отец вернулся с войны целым и невредимым, весь в орденах и медалях. Красивый высокий парень влюбил в себя всю округу. А в Конной тогда после войны, вообще, осталось мало мужчин. Девушки ему проходу не давали: он нравился всем женщинам, они даже местного гармониста позабыли.

Где-то через полгода я стала замечать, что у наших соседей мать часто ругала дочь, а девушка молчала и только постоянно плакала.

Весной в мае было много работы, и я постоянно возилась на грядках около плетня, разделявшего наши огороды.

Однажды я услышала голоса на соседнем участке. Соседская дочь плакала и уговаривала кого-то: «Приди хоть на свадьбу!»

Но знакомый мужской голос только одно твердил в ответ: «Не могу я на тебе жениться. Как я с тобой буду жить? Не люблю я тебя!»

Разговор в такой манере продолжался с полчаса.

На следующий день соседка прибежала к моей матери с просьбой о помощи при приготовлении к свадьбе, которая была назначена на 9 Мая.

Через несколько дней свадьба состоялась. Приглашена была к соседям вся Конная.

Столы расставили буквой «П». В центре стола сидела расстроенная невеста и ещё более печальный жених.

Гости кричали им: «Горько!»

Грустная пара вставала, жених, вздохнув, целовал с серьёзным видом невесту.

Многие девушки также вздыхали за столом. Им было обидно, что такой хороший парень достался нашей соседке.

Но, несмотря на это свадьба проходила очень весело и шумно. Пьяные люди разошлись по домам далеко затемно.

Я с мамой осталась помогать соседям.

Когда все разошлись, жених, не выпивший на свадьбе ни одной рюмки, встал и, с тоской посмотрев на родителей невесты, вышел из-за стола, и пошёл к калитке.

Мама тихо спросила соседку: «Не хочет с нею жить?»

Соседка, упав к маме на грудь, только заплакала.

В полночь вся посуда была вымыта, и мы с мамой пошли домой. В дом заходить не хотелось.

Уже год, как закончилась война, а мама всё продолжала ждать отца.

Мы сидели с матерью очень грустные, несмотря на большой праздник, и смотрели на звёздное небо.

Вдруг мы увидели, как по соседскому огороду широким размашистым шагом замаршировал высокий мужчина в гимнастёрке.

Он решительно подошёл к окну соседнего дома и постучал в окно.

На улице было тихо, даже собаки не лаяли. Только в вишняке заливались соловьи.

Створки окна растворились, и дочка соседки испуганным голосом спросила: «Кто здесь?»

«Лид, я!» - ответил знакомый мужской голос. И мужчина влез в окно, с трудом протиснув в него свои широкие плечи.

В начале августа у них родилась дочь, у которой сегодня свадьба, и День рождения одновременно.

Потом у них родилась двойня мальчишек. Лет пять тому назад получили квартиру на Даманском.

Лидка за ним живёт как королева, вся в кремплине ходит.

Вот ведь как бывает.

1970 г.

СТРАШНО ЖИТЬ В ГОСУДАРСТВЕ, ГДЕ ЕГО ГРАЖДАНЕ ТАК РАЗВЛЕКАЮТСЯ...

Каждый раз, когда очередные посланцы-помощники из нашей большой, знаменитой на весь завод комнаты возвращались из цеха, коллектив этого мрачного набитого до предела помещения, в котором одновременно сидело четыре бюро, часа два-три обменивался впечатлениями. Но на этот раз даже наша мудрая и рассудительная Галина Александровна была в штопоре и долго не могла прийти в себя от полученных за две недели впечатлений.

Но самое неизгладимое впечатление произвёл на всех факт: обычно молчаливая и рассудительная начальница нашего бюро рассказывала о случившемся долго и подробно. На участке, где пришлось работать Галине Александровной вместе с другим начальником бюро Тамарой Евгеньевной, было довольно чисто, мастер дал им неплохие станки и не требовал категоричным голосом выполнения нормы выработки, рабочие были опрятные и дисциплинированные, охотно помогали нашим начальницам по работе, и те очень быстро нашли с ними общий язык. В моменты вынужденного простоя женщины-станочницы рассказывали им про своё житьё-бытьё. Все они были, судя по их разговорам хорошими хозяйками, матерями и жёнами. Так спокойно и без конфликтов наши дамы проработали неделю. В пятницу рабочие участка получали зарплату. В связи с этим наши женщины заметили сильное оживление на участке. Они как бы все готовились к получению зарплаты как к определённому ритуалу. Уже с утра все женщины на участки пришли на работу с красивыми причёсками и с ярким выразительным макияжем. Мужчины все тщательно побриты. Уже после обеда почувствовалось оживление на участках. Женщины в обеденный перерыв закупили в буфете столовой много продуктов и всевозможной снеди. После звонка всех цеховых работников во главе с мастером как будто сдуло с участка. Наши начальницы последними на участке выключили из электросети свои станки и пошли собираться домой. В раздевалке также давно уже никого не было.

В понедельник на участке наши женщины почувствовали тоже какое-то напряжение, хотя все женщины пришли также с причёсками и с макияжем на лице. Правда, мужчины были менее тщательно выбриты и явно все страдали с глубокого похмелья.

Почему-то с самого утра всё не клеилось, Сначала не подвезли тару с заготовками, потом произошло что-то с электроснабжением... Короче говоря, один простой сменялся другим ещё более длительным. Нашим начальницам в этот день заготовки привезли только за два часа до окончания работы. И они поневоле оказались добровольными слушателями воспоминаний о прекрасно проведённом пикнике.

Но, как высказался мастер: «В этот раз не подрассчитали со спиртными напитками. Было куплено только три ящика: один – с портвейном, второй - с пивом, третий – с водкой…»

День выдался на редкость жарким и душным. И жара не спадала до десяти часов вечера. Женщины, как всегда, расстелили в раскидистых кустах одеяла, накрыли шикарный стол, и пошла обычная пьянка. Люди отдыхали, произносили тосты, ели, пили, непринуждённо беседовали. Но тяжёлая работа вымотала людей за неделю, а жара быстро сморила. Женщины и мужчины, разделившись на кучки, уснули в кустах и, возможно, так бы и проспали до утра около родной Свияги, а поутру опохмелились и пошли бы, как всегда, по домам.

Но где-то в часов одиннадцать вечера наших мужиков стали расталкивать рабочие из соседнего цеха и спрашивать: хотят ли они выпить?

Мои мужики проснулись и выпить, конечно, захотели. Но у них осталось только на утро опохмелиться...

Рабочие из соседнего цеха им предложили водки. Объяснив:

- Водки у нас много, а женщин нет...

Потом они предложили им меняться:

- Мы вам отдаём половину нашей водки, а вы отдайте нам своих женщин...

- Как это? - спросил я у них от неожиданности.

- У нас целый ящик водки. Делим его пополам. Вы забираете у нас водку, а мы приглашаем к себе ваших женщин, если они, конечно, не против... Мы трезвые, а вы - все пьяные... Зачем вам женщины? - объяснили свои условия соседи.

Мы с мужчинами посоветовались. «Жара спала. И водки в такой обстановке нам очень захотелось. Да и женщины нам таким пьяным вроде ни к чему», - решили мы и пошли спрашивать наших женщин о согласии пойти в гости к соседям?

Но, увы, они были уже мертвецки пьяными, и мы приняли решение:

- Не всё ли равно, где им лежать? Около нас или наших соседей?

Мы дали согласие нашим соседям на обмен.

Мужики-работяги - крепкие люди: ловко схватив под мышки и ноги наших дам, они отнесли их в кусты по соседству, а нам принесли пол ящика водки. Мы с радостными возгласами приступили к опустошению содержимого из подаренных бутылок и быстро свалились под кусты.

Проснулся я, ощутив в пьяном сне сильный пенок ногой в бок. Муж одной из моих работниц пришёл разыскивать жену, чтобы ехать с нею в деревню окучивать картошку в связи с подвернувшейся оказией. Так как тёща с тестем уже в годах, он решил на случайной попутной машине съездить в деревню на воскресенье и помочь родственникам.

- Где моя жена? - рыча и пиная в бок, муж пытался расспрашивать меня о своей спутнице жизни.

Я спросонья забыл, что поменял её на водку, и спокойно ответил:

- Здесь где-нибудь лежит.

Уже рассветало, небо стало малиновым.

Я стал озираться вокруг и искать наших женщин. Не увидев их по близости, я решил, что они уехали домой, так как в этот момент прогромыхал на мосту трамвай.

- Домой уже женщины уехали, - сказал я ему уверенно и спокойно и уткнулся пьяной мордой в траву.

Раздосадованный муж моей работницы выругался и побежал вприпрыжку домой.

Когда шорох его шагов в мягкой траве стих, я вдруг резко ощутил тупую, тяжёлую боль в башке, с усилием оторвался от земли и пошёл искать: чем бы опохмелиться. Найдя четыре пластмассовых ящика, в одном из которых стояло семь бутылок непочатой водки, я очень удивился и растерялся. Взяв одну из бутылок водки в руки,

я присел на землю и задумался. И тут меня пронзила острая мысль, от которой голова заболела ещё сильней. Весь пьяный бред как бы слетел с меня, и я понял, где наши женщины! Мы их обменяли на водку. То есть, мои работницы сейчас с мужиками из соседнего цеха. Слава Богу, что муж моей работницы не узнал об этом!!! Открывая на ходу бутылку и с усилием прямо из горла вливая жидкость в глотку, я стал расталкивать мужиков и вливать им водку насильно в рот. Ругаясь трёхэтажным матом, я стал их призывать на поиски наших пропавших женщин, которых мы по пьянке отдали соседям. Мужики рычали, бубнили что-то себе под нос, но никак не могли осознать, где они сейчас находятся и куда я их зову идти.

Плюнув на своих подчинённых, я, чуть ли не на карачках, пополз искать своих работниц.

Похмелье потихоньку стало овладевать моей головой, и я стал отрывать руки от земли, пытаясь придать вертикальное положение туловищу. Долго я лазил по кустам, наталкиваясь на спящие кучки пьяных людей. Наконец, я нашёл своих работниц, которые лежали как бы разбросанными по поляне кем-то в причудливых позах. Первое, что я сделал, это их пересчитал. Все на месте... Потом среди них нашёл работницу, за которой приходил муж, и волоком потащил её к нашему стану. Она была женщина крупного телосложения, силы в этот момент уже совершенно оставили меня, поэтому я несколько раз падал рядом с нею и по нескольку минут отлёживался на земле. Но чувство долга и ответственности перед подчинённой заставляло меня поднимать и тащить её к нашим мужикам.

Я, не знаю, откуда только у меня взялись силы, но я дотащил всё-таки эту огромную сопящую тушу до места, аккуратно положил её на одеяло и прикрыл залитой портвейном скатертью.

Затем пинками я растолкал своих мужиков, почти на пальцах объяснил им, что от них требуется, и как стадо баранов повёл к нашим пьяным работницам, чтобы передислоцировать их на нашу территорию. Мужики втроём поднимали своих пьяных дам и, покачиваясь, тащили их к своему стану. Сделав два захода, они удачно без травм перетащили своих пьяных подруг, аккуратно сложили их штабелями на одеяла, поправили на них одежду и бездыханные свалились рядом.

Я дал им возможность минут пятнадцать передохнуть, а потом стал расталкивать и приглашать на пятачок к ящикам, чтобы продолжить веселье.

Мужики сначала сопротивлялись, но потом сообразили, что напрасно отказываются от такого удовольствия, и стали постепенно подползать к разливному центру. Опять зазвучали приятные пьяные речи, задушевные разговоры почти сплошным матом. Если бы к нам в компанию попал иностранец, хорошо владеющий русским языком, то он никогда бы не догадался, что на поляне люди разговаривают по-русски.

Когда мы ополовинили наши запасы спиртного, прибежал во второй раз муж моей станочницы и, когда он увидел мертвецки пьяной свою жену, у него сразу пропало желание ехать к тёще в деревню окучивать картошку. Мужчина с радостью принял наше приглашение, потёр довольно руки и протянул руку за штрафным, наполненным до краёв стаканом.

Так в тёплой приятной компании мы просидели ещё с полчаса. И тут вдруг с мутными глазами и криком, состоящим из одного мата, который до конца не усваивала даже моя очумелая от пьянки голова, притащились мужики из соседнего цеха. Они возмущались нашей наглостью:

- Как вы могли забрать женщин?.. Мы ведь вам отдали пол ящика водки...

Мы, конечно, понимали всю справедливость их слов и предложили им:

- Несите сюда свою водку, а мы возьмём то, что у нас осталось и найдём другое место.

Мои работники стали собирать оставшиеся бутылки и свои авоськи и пошли в другие кусты. Наши соседи, оказывается, сразу прихватили свою водку с собой.

Муж моей работницы не понял: из-за чего разгорелся спор, видимо, слишком много выпил, чтобы так быстро врубиться в такие сложные взаимоотношения. Мы посоветовали ему остаться подле жены, так как здесь больше водки. Мужики из соседнего цеха почему-то тоже не поняли причину: почему он должен остаться с ними? Но, видя, что он уже не транспортабелен, особо возражать не стали против его присутствия на их поляне.

Мы отошли подальше, чтобы не иметь больше проблем с мужиками из соседнего цеха. Солнце стало припекать. День обещал быть жарким. Мы залезли под ветви огромного ивняка, где нас нещадно кусали комары и ещё какие-то мошки. Но, имея водку и прекрасное настроение, мы продолжили распитие напитков зелёного змея, и к часам десяти утра свались от жары и испитого большого количества спиртного.

Проснулись мы от холода. Круглая жёлтая луна смотрела на нас глупым равнодушным взглядом. Опохмелиться было нечем. Мы, проверив в своих тайниках зарплату (деньги были на месте), поползли к остановке трамвая. Потом мы вспомнили про наших женщин и вернулись к первой поляне. На поляне лежал только муж моей станочницы. Куда подевались наши женщины и мужики из соседнего цеха - определить было сложно. Мы кое-как растолкали мужа моей работницы и чуть ли не волоком потащили его с собой на остановку. Мы своих никогда не бросаем!

Слава Богу, он жил недалеко от остановки ул. Пушкарёва. Я отправил свой участок домой на общественном транспорте, а мужа своей работницы поволок на себе, чтобы положить его в квартире. Он - мужичонка щупленький. Я его кое-как дотащил до подъезда, втащил на четвёртый этаж. Позвонил. Дверь открыли две девочки. Я помог им уложить папу в коридоре и пополз домой. Когда я добрался до дома, окна квартир мерцали темнотой и отчуждённостью. Я влез на свой пятый этаж. С трудом ввалился в дверь квартиры. Прежде чем лечь в постель, я решил умыться в туалете. Дверь в туалет я открыл с большим трудом. Мой сын лежал около унитаза. Видимо, его бригада тоже хорошо погуляла... Я, не раздеваясь, принял душ и рухнул в зале на ковёр. Утром сын еле-еле растолкал меня. Довёл до остановки, посадил в трамвай. Ему хорошо: он ведь сегодня во вторую смену.

Наш участок, к сожалению, работает только в первую смену. У нас новое оборудование: в течение несколько дней делаем месячное задание заводу. Ох, день, наверное, никогда не кончится...» - закончил он, сокрушённо тряся головой.

Как признались наши начальницы: они, открыв рот и не проронив ни слова, прослушали исповедальный рассказ мастера о своём воскресном отдыхе. Им, видимо, было жаль своих новых коллег по работе. Тот кошмар, который они добровольно пережили за выходные дни, не укладывался в мудрых и благородных сердцах и головах наших женщин. Если Тамара Евгеньевна отличалась в нашей большой комнате повышенной эмоциональностью и возбудимостью, то Галина Александровна - невероятным здравомыслием и рассудительностью. Посидев в глубоком раздумии минут пять, она, как можно деликатнее, всё-таки задала мастеру вопрос:

- А как ваша жена отреагировала на последствия вашего коллективного отдыха в выходные дни?

- Никак... - хмуро ответил мастер.

И добавил с горечью:

- Нет у меня жены. Полтора года тому назад умерла от рака груди. Да если бы у меня была дома жена, попёрся бы я в пятницу вечером на Свияжский пляж?

- Бегом бы побежал домой с деньгами. В сад бы поехали с женой, - ответил он сам себе с горечью.

- А почему вы вдовствуете? Женились бы? - с жалостью спросила Галина Александровна мастера.

- На ком жениться? На таких, которых пьяные мужики таскают по пляжу? - с такой же горечью задал ей вопрос мастер.

Все трое: наши два руководителя и мастер, - промолчали. Тишина долго стояла над ними как табачный дым от папирос «Беломорканала».

Потом он куда-то в пустоту сказал:

- Пропадём мы с сыном без матери, сопьёмся...

И добавил:

- Рабочему человеку необходима не пьющая жена... Иначе жизни нет! А где их взять не пьющих?

Тамара Евгеньевна поинтересовалась:

- А как женщины после вчерашнего похмелья?

- Да вон ходят, - безразлично добавил он.

Наши начальницы признались, что он больше с ними не разговаривал до конца недели. Потом молча закрыл наряд по окончанию работ.

При случайных встречах в столовой сухо здоровался.

Начальницы долго были под сильным впечатлением после своей очередной командировки в цех. Да и я, прислушиваясь к их разговорам, совершенно иначе смотрела на свои рабочие визиты к станкам. Меня посылали обычно зимой. Я стала припоминать, что в день получки наладчик после обеда часто приносил мне пропуск и советовал уйти из цеха подобру-поздорову. Видимо, зимой рабочие пьют прямо в цехах, пронося каким-то образом спиртное на рабочие места. Мне их стало так жаль задним числом... Работают в грязи. Везде течёт эмульсия. Свищут сквозняки... И в результате единственная разрядка: напиться до свинского состояния на деньги, заработанные таким тяжёлым трудом. Страшно жить в стране, где люди развлекаются столь отвратительным образом.

27.06.1988 г.

ДВА ЖЕЛАНИЯ ЧЕРНОБЫЛЬЦА

Николаю Колошкину посвящается

Сегодня очень памятный день в нашей жизни. Прошло восемнадцать лет со дня аварии на Чернобыльской атомной станции.

Диктор по радио сообщил об этой годовщине очень трагичным и возвышенным тоном. Мне стало очень печально и горько. Я сразу вспомнила семью своих соседей - Трубниковых. Вспомнила о их стремительном бегстве на первом же самолёте из этой смертоносной зоны. Вспомнила, как Галя Трубникова повторяла несколько раз нам володин приказ: “Ничего не брать! Ни документов, ни денег, ни драгоценностей!..”

Через несколько минут голос диктора стал уже более спокойным тоном сообщать, что никто даже не предполагал о размерах трагедии в те годы, что подвиг пожарников, отдавших свои жизни при ликвидации того страшного пожара забыт. Что как бы в суеверном страхе или наоборот, понимая всю глубину трагедии, об этом событии не поют песни. Я встала с постели и в ночной сорочке села за стол, положила белый лист бумаги, взяла ручку и тёмно-синие строки побежали по бумаге:

Чернобыль

Реквием

Людям, остановившим

Чернобыльскую аварию

посвящается

“Это мы! Слышишь, Господи! Мы!

Твою Землю спасли!!!” И сгнили

В ней уж кости... Но смотрим мы!

Смотрим зорко из тьмы и пыли...

Не кричим мы давно! Лишь всполохи

С неба чёрного пелены.

Пусть на кладбище стихли шорохи,

Но нас помнить, люди, должны:

И пожара жуткого всполохи,

И с таинственной магией луч,

Убивающий жизнь со вздохами

Ветра, гроз... И туманов муть...

Покрова, яд в себе несущие,

Тучи, чёрные облака,

Пролетающие над Пущею

Беловежскою; и века

Не очистят нас от страдания...

И мутации, и вой, и крик

Будут людям как наказание

За энергий опасный шик,

Чтобы помнили: трудно атомом,

Электронами управлять...

И упорство ведь сломано фактом:

«Поздно что-то здесь исправлять!..»

Что трагичное безразличие

Может мир в один миг взорвать...

Бог в секретные те обители

Не решался людей впускать.

Долго силу стихии прятал он,

Не хотел тайну тайн вскрывать.

И устройство святое атома

Не давал Бог толпе узнать.

Прятал тщательно, прятал истину,

Прометеям боясь отдать,

В той энергии искусительной

Необузданность укрощать.

Но невидимыми протонами

Бог решил всё же испытать.

Он надеялся: за заслонами

Не посмеют с ядром играть!

Только мирные, очень мудрые

Будут силы в его внедрять.

И оценят его целомудрие,

И не станут его лишать.

Потому что чудес не ведая,

Электрон и протон дружны,

По орбитам классическим бегая,

Электроны ни в чём не вольны.

Управляют бегущими ядрышками,

Те, что плюсом наделены.

Только атома самые краешки

Для реакций и отданы.

Могут с Божьего позволения

Земле нужными без сомнения

Для природных процессов гниения,

Окисления и брожения...

Только с крайней орбиты гонщики

Сверх свободою опьянены.

Не задумались электронщики,

Как опасны они, сильны...

Мощью в атоме наделён

Самый крепкий в ядре нейтрон:

Богом в сон элемент погружён.

Но опасен его разгон.

Бог боялся, Бог опасался,

Что не хватит ума и сил

Людям справиться с электронами...

И была на Земле Хиросима...

Нагасаки... И белокровие,

Бросив миру свой белый флаг

Заплатило особой кровью

За опасный в науке шаг.

Все учёные! Будьте бдительны!

Будьте с тайнами на чеку.

О Чернобыле помяните Вы!..

Здесь опасно: “Мерси боку!..”

Будьте с атомом аккуратными:

Тайна тайн той энергии шок!

Будьте с мелочью* осмотрительны,

Чтоб меж нами не жил злой рок!

26.04.2004 г.

Написав это не очень складное стихотворение, я немного успокоила свою совесть и решила после завтрака поработать над стихами и привести их в Божий вид, так как тема в них затронута очень серьёзная... Но тут зазвонил звонок. Ко мне в гости пришла желанная подруга, и я забыла про Чернобыль, про облучённых, погибших в муках спасателей да и про сами стихи.

За подругой пришёл художник, за художником соседка и тут я заметила, что опаздываю на занятия йогой. Наскоро оделась, схватила пакет с костюмом для занятий и понеслась, как ветер.

Возвращаясь с занятий, я почувствовала, что вечером похолодало. Ветер дул мне в лицо. Рысью я метнулась к трамвайной остановке. Но трамвай не появлялся. От холода я не могла стоять на месте. Толпа замёрзших и отчаявшихся людей становилась всё больше и больше. У многих не было головных уборов, все притопывали ногами и прихлопывали себя руками, как бы вытряхивая из тела холод.

Наконец, вдали показался жалкий вагончик трамвая. Я решила – сажусь на любой маршрут, от холода у меня стучали зубы.

Когда трамвай медленно подплыл к остановке, я мгновенно подскочила к двери, боясь, что не все желающие уедут.

Но все как-то просочились в вагончик. И он перегруженный покатился чуть живой. Мужчина, стоявший подле меня спросил: “Отогрелись?!” Я улыбнулась ему и кивнула в знак согласия.

Мужчина стал рассказывать мне как холодно и тяжело было ему в армии, какой строгий был у них старшина. Я сказала, что всё равно в армии тогда было легче, чем сейчас. На что он мне ответил, что и тогда был сильный произвол и насилие над личностью, и что в армии было полно стукачей. В ответ я промолчала, так как в армии никогда не служила. Вся замёрзшая я только кивала, так как не было сил разомкнуть застывший от холода рот.

Потом он начал возмущаться, вспоминая как его в армии загоняли в комсомол, аргументируя важным для начальства фактом: “Советский солдат должен быть комсомольцем!” Он начал рассказывать мне о том, как он стал пионером, как его выгнали из пионеров за то, что он не носил галстук. В заключении, подводя итог своим воспоминаниям, он сказал, что всегда любил свободу, но никогда не имел её.

На что я ему ответила, что в четвёртом классе была председателем совета дружины в начальной Военно-лесхозовской школе, что у нас все хотели быть пионерами, но, правда, не всех принимали в пионерскую организацию, а те, кого приняли в её ряды, не очень устали от этого звания. Мой случайный спутник стал мне доказывать обратное, но мы, Слава Богу, подъехали к моей остановке.

Я выскочила из трамвая пулей, мой новый знакомый вылетел из вагона вслед за мной.

- Подождите, не уходите, выслушайте меня, я никому не нужен! Так получилось... - умоляюще попросил он.

Я очень перепугалась, так как на остановке нас почему-то оказалось только двое. Он прижал меня к стене, отгораживающей подземный переход от остановки.

Я стала объяснять ему, что очень замёрзла, и мне надо срочно быть дома.

- Ну, уделите мне минут пятнадцать, не больше, - промолвил он.

Я оглядела своего нового знакомого. Это был опрятно одетый человек лет сорока пяти.

- Ну, говорите, - согласилась я, чувствуя, что если пойду сейчас домой, то он пойдёт со мной рядом. А двор у нас тёмный...

И мужчина начал мне вещать о том, что его лишают всех привилегий чернобыльца, что он был пенсионером с сорока лет, что его не берут на работу, домой он не приносит денег, и все домашние относятся к нему по этой причине соответствующим образом, что у него двое детей, что этих детей нужно учить, что нечем платить за квартиру, что ему желанны сейчас только две вещи: наесться досыта да быть обласканным женщиной.

У меня, к сожалению, в кармане было только десять рублей, а дома даже не было хлеба, так как сегодня я принимала много гостей. Я предложила мужчине десять рублей и честно объяснила ему, что сама – не очень обеспеченный человек, и посоветовала ему устроиться куда-нибудь охранником.

На что он ответил, что много раз пытался устроиться охранником, но ничего не получилось.

На всё это я ему ответила, что очень замёрзла да и помочь с трудоустройством ничем не могу, и попыталась вырваться из его цепких рук.

- Вы меня не так поняли... Когда я стоял рядом с Вами, меня охватило столь сильное желание обладать Вами... Я не знаю – как Вам это сказать... - забормотал он невнятно.

- Ну и облучённый мужик пошёл!.. - удивилась я мысленно и, чуть сдерживая раздражение, так как на остановке мы были одни, добавила:

- Извините, я замужем, но даже, если бы я не была замужем, вряд ли у меня появилось желание ласкать неизвестных мне, пострадавших после ликвидации чернобыльской аварии мужчин!

- Но ваш имидж обязывает Вас! Вы такая, вы такая... Вы так похоже на Надежду Дурову (дрессировщицу диких зверей), на Лидию Иванову – диву телеэкрана, - парировал мой ответ незнакомец, явно желая обидеть меня.

- Это чем же я похожа на эту дуру Лидию Иванову? - не скрывая злости, возмутилась я.

- Вы также сверх сексуальны, как она, - выдавил он.

Плюнуть ему в лицо я не решилась, так как этот идиот может дать по зубам.

Как можно спокойнее, на сколько возможно это было в моём положении, я поинтересовалась:

- Сколько Вам лет, любезный?

- Я – нелюбезный. Я – Колошкин! Слышали такую фамилию? Я – очень известный в городе человек! - дерзко посмотрев на меня, уточнил чернобылец.

- Не знаю такого.... Сколько ж Вам лет? - пытливо всматриваясь в лицо чернобыльца, повторила я вопрос:

Он как-то сжался и съёжился под моим пристальным взглядом, и стал мысленно прикидывать сколько мне лет...

- Пятьдесят три... будет... - глядя мне в глаза испытующе, ответил он.

- Иванова Лидия специализируется по молодым людям, Колошкин! - резко ответила я, пытаясь оторваться от стены.

- Этим-то Вы и отличаетесь от Лидии Ивановой, что нравитесь зрелым, настоящим мужчинам, способным оценить Вас, - торжественно, закатывая глаза, вещал Колошкин.

- Никакой он - не ликвидатор... Сумасшедших туда уж точно не пускали. Или потом, после ликвидации аварии сошёл с ума? Видимо, мозги были самым слабым местом... - только и подумала я.

- Пропустите меня! Или я буду кричать! - взорвалась я.

- Зачем кричать? Иди. Если хотите, я Вас провожу, - спокойно сказал мужик. На вид ему не было и сорока пяти лет...

Я выскочила из его рук и попыталась бежать. Но застывшие ноги еле-еле двигались.

Колошкин пошёл следом, бормоча себе под нос:

- Если бы меня не лишили семи тысяч пенсии, Вы бы меня так не оскорбляли!

- Вон идёт ваш трамвай, нечего зря морозить сопли! - посоветовала я ему.

- Я собираюсь писать в Страстбург, как мой друг, которому вернули пенсию после заявления в Страстбургский суд. Мы ещё с вами встретимся! И разговор наш при семитысячной пенсии будет намного теплее, чем сегодня.

- Я найду Вас обязательно! - выступал чернобылец за моей спиной.

Я очень разозлилась на него, так и не поняв толком, или из-за того, что меня так дёшево оценили, или из-за того, что таким дуракам платят такие пенсии... Повернувшись всем корпусом и посмотрев с открытой ненавистью в лицо Колошкину, я тихо сказала:

- Оставьте меня в покое! Или я зайду сейчас в дежурный отдел “Рябинки” и сдам Вас милиции!

Видя, что моё лицо уже принимает зверское выражение, он тихо добавил:

- Ну, хоть бы адрес подруги дала...

- Нет у меня таких подруг, которые вам будут покупать бутылочку и сидеть с вами вдвоём... - сказала я, глядя удручённо в его глаза, и добавила:

- Очень уж ты шустрый чернобылец?..

Он напугался моих последних слов, засуетился и побежал шустренько к подошедшему трамваю.

Я, с трудом передвигая застывшие ноги, подползла к своему подъезду и, с трудом отрывая ступни от ступенек, доползла до двери квартиры. Меня знобило и от возмущения, и от холода. Я еле-еле попала ключом в замочную скважину, открыла дверь. Не раздеваясь, стала набирать номер телефона подруги, рассказала ей о только что случившемся инциденте. Она стала успокаивать меня, говоря:

- Ты ни чуть не похожа на Лидию Иванову. Лидия Иванова – это кусок мяса! А у тебя ещё хорошая фигура... И выражение лица у тебя умное, а у неё дебильное...

Как истинная женщина, она сразу поняла, что намёк на сходство с Лидией Ивановой меня больше всего обидел...

После разговора с подругой мне стало немного легче. Есть не хотелось. Я включила радио и легла на кровать. По радио диктор сообщил:

- Путин издал указ, что размер пенсии участникам ликвидации чернобыльской аварии будет индексироваться с учётом инфляции.

Конечно, это правильно. Но главные спасатели Земли уже в земле. Они погибали в мучениях без медикаментов, плохо питаясь...

Неожиданно я вспомнила отца. Когда мы уговаривали его рассказать о войне, он всегда говорил одно и тоже:

- Что говорить о войне? Там остались лучшие из нас...

Только тогда, когда отец крепко выпивал и у мамы было хорошее настроение, то рассказывал о всяких смешных историях. Как, например, однажды солдатам папиной батареи повезло: они выловили из реки бочку спирта. Папа приказал зарыть бочку в землю около своего блиндажа в канаве и каждый вечер выдавал каждому солдату по сто граммов спирта. Солдаты, конечно, потихоньку и от командира ещё пили спирт. Так как у оборонявших Ленинград еды почти не было, то солдаты быстро пьянели. Начальство заметило это и выследило их бочку, папе объявило выговор в устной форме, прислало лошадь, запряжённую в огромную телегу и увезло солдатскую находку в штаб. Начальство в дивизии быстро заметило, что весь штаб полка ходит под мухой, тоже в устной форме объявило начальнику штаба и командиру полка выговор и на той же телеге увезло бочку начальству дивизии, потом начальству бригады. Очень хороший был спирт, да и бочка была с отца ростом. Папа всегда заканчивал рассказ одной и той же фразой:

Солдаты в перерыве между артобстрелами смеялись: “Наверное, из нашей бочки уже командующий фронтом пьёт?!” И потом папа всегда добавлял: «Очень хороший спирт был, девчонки!» А о серьёзном никогда ни-ни-ни. Иногда, правда, говорил, что больше всего боялся после боя кого-то не похоронить или похоронку кому-то не послать...

Порою всю ночь в блиндаже пишешь, а потом раз десять проверишь и пересчитаешь их.. А рано утром, пока сам жив, отправишь с двумя экземплярами похоронок двух солдат в штаб, чтобы не пропала почта, и чтобы всё было зафиксировано в документах штаба.

Всякое бывало - иногда целый мешок набиваешь этими горькими сообщениями... Если не вернуться солдаты из штаба, то ещё раз пишешь и новых посыльных посылаешь для страховки... - махнув рукой, говорил папа и надолго замыкался. А иногда просто скажет: “Счастливый я, что остался живой”. А глаза у самого печальные-печальные. Потом добавит:

- Погибшие солдаты тоже защитили землю от коричневой чумы фашизма, оставив вдов и сирот с очень маленькими пенсиями и пособиями.

Я очень благодарна чернобыльцам, что авария была ликвидирована. В квартире очень холодно, но я встала, прошла босиком по ледяному полу до стола и сделала стихотворение коротким:

Это мы! Слышишь , Господи! Мы

Твою землю спасли! И сгнили

В ней уж кости... Но смотрим мы!

Смотрим зорко из тьмы и пыли...

Не смогли Вы нас уберечь...

Помогли нам до срока лечь

В землю чёрную могилы,

Подорвав в нас последние силы!..

Обречённым был весь этаж...

И Господь оценил наш подвиг!

Но мы просим в который раз:

“Не забудьте про память долга...

И не услышав Бога глас,

Не спекулируйте на нас...

Не добивайтесь льгот напрасно...

Земля жива, вот и прекрасно!..”

Трудно написать песню, потому что страшно оценивать величие подвига пожарных, тушивших огонь в отсеках чернобыльской атомной станции... Они знали, что обречены, но выстояли до конца... Истинный подвиг могут оценить только на небесах, а на земле как на Земле. Слава Богу, что она есть, что светит солнце, поют птицы, белеют снега, зеленеют травы.

И благодарные люди всегда будут помнить цену этому счастью. А те, кто не помнят и не ценят – пусть тоже будут счастливы. Живите на спасённой Земле и радуйтесь жизни.

27.04.2004 г.

А встречи продолжаются....

Колошкин оказался прав: мы до сих пор встречаемся с ним в трамвае. Он всё также добивается своей пенсии. правда, пока безрезультатно. С каждым годом, несмотря на облучение, полученное при ликвидации аварии, он всё молодеет и молодеет. Сейчас ему не дашь и сорока лет. Последний раз он привязался ко мне в трамвае этим летом. Чистенький, свеженький, опрятно одетый. Он нигде до сих пор не работает. Живёт на шикарной даче друга
Подзарабатывает на жизнь случайными заработками. Несмотря на свой цветущий вид он мне очень неприятен. Я всегда стараюсь сделать вид, что не узнаю его. Но он нахально лезет со своими скабрёзными предложениями и его несколько не волнует, что просто действует на нервы пассажирам. При последней нашей встрече в трамвае пожилой мужчина, слушая его пошлые предложения, не выдержал и сказал сурово:

- Ты! Чернобылец! Отвяжись от женщины, или я тебя вытолкну сейчас из трамвая!

Николай Колошкин стал ему хамить в ответ. Но увидев, что пожилой мужчина и ближайшие его спутники решили приступить к выполнению угрозы: выставить чернобыльца из общественного транспорта, он засуетился и стал примирительным тоном говорить им:

- Вы, что шуток не понимаете?...

- Такими вещами не шутят, чернобылец! Если ты действительно чернобылец? - строго ему сказал в ответ пожилой человек.

Последнее время он не подходит ко мне в трамвае. Или Страстбургский суд помог ему восстановить пенсию, или в связи со сменой работы я стала ездить в транспорте в другое время. Слава Богу, ликвидатор чернобыльской аварии перестал стремиться к налаживанию отношений со мной.

9.12.2008 г.

ДЯДЯ ШАГИ, ПАПА, ДЕДУШКА СЕРЁЖА, ДЕДУШКА АРИФУЛЛА, ИЛИ ПЕРВЫЕ СОПРИКОСНОВЕНИЯ РЕБЁНКА С ФАКТАМИ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ

У дяди Шаги в 1957 году были какие-то неприятности на работе. Папа предложил ему не трепать нервы, уволиться и приехать к нам в Трегуляй строить дом знакомым. Недалеко от нашего дома была сложена огромная куча золотистых сосновых брёвен, из которых в течении полутора месяцев дядя Шаги построил дом. Работал он осенью. Погода была дождливая. Вставал он очень рано, когда на улице было темно и работал где-то часов до пяти вечера. А потом приходил домой обедать и рассказывал маме, моей сестрёнке и мне о войне. Его рассказы о войне мне не нравились. Дядя Шаги с гордостью рассказал нам, что, когда на рассвете 22 июня 1941 год румыны попытались перейти реки Прут и Серит, пограничники дали им такой отпор! Бои шли двое суток! Вода в реках была красной от крови падавших в неё фашистов! И он с гордостью сказал, что в конце концов из тел наступавших фашистов получилась запруды, реки разлились, что облегчило оборону границы, но в живых от всей заставы остались только он, рядовой боец, и командир заставы. Когда кончились патроны им очень повезло. Немцы не поймали их, и через несколько часов они вышли к регулярным войскам и не попали в окружение. Потом дядя Шаги подробно рассказывал маме, как они, советские солдаты, один за другим сдавали наши города, как много успели всего взорвать, пока оставляли Киев. Короче говоря, он почти месяц рассказывал нам о том, как они отступали до Сталинграда. Мне было очень стыдно за дядю, что он оказался у меня таким трусом. Тогда в моём восприятии война была такой, какой я её видела в фильмах: “Жди меня”, “Два бойца”, “Звезда”. Слушая рассказы дяди я думала, что он наговаривает на себя и на Советскую Армию. Я никак не могла понять: «Как же можно было столько отступать, а потом в конце концов выиграть войну?» Один раз я не выдержала и сказала:

- Дядя Шаги! Папа никогда не рассказывал нам о том, что он отступал! Почему же вы тогда так долго отступали?

На что дядя Шаги спокойно ответил:

- А он и не отступал. Он сразу начал воевать на Волховском и Ленинградском фронте. Там блокада была. Они прорвались из неё только на станции Мга в начале 1943 года.

- Куда прорвались?

- К нашим войскам...

- А вы почему отступали?

- Не могли сдержать немцев...

- И вам не стыдно?

- Нет! Я - простой рядовой! Мне нужно было окопы рыть поглубже да за танком бежать побыстрее, чтобы в плен не попасть. Эх, девонька!

Потом дядя Шаги стал говорить с мамой про Сталинград. Он рассказывал маме про тракторный завод, на территории которого сражался пятьдесят дней. Подробно объяснял ей, как на территории тракторного завода наши солдаты и немцы строили из замёрзших трупов бастионы, как вели тяжелейшие бои за каждую убитую лошадь. Но больше всего его удивлял факт: почему обмороженные почти в летней одежде немцы так упорно сопротивлялись и бились на смерть на чужой территории.

- Я-то сражался за Родину, за Сталина, а они-то что так упирались? Никогда я этого не пойму, - несколько раз повторял он маме эту фразу.

Мама с благоговением смотрела на дядю Шаги и восхищалась его здоровьем. Как он голодный выжил в такие морозы. Дядя Шаги только отмахивался от её восторгов руками и говорил:

- Я-то, что... Дети и женщины выжили в этом кошмаре.

А меня удивлял тот факт, как мог дядя Шаги кричать: “За Родину, за Сталина!”, несмотря на то, что последнее время в школе все говорили о культличности Сталина. Сталин для меня последнее время был очень загадочной личностью. Сначала с нами, маленькими детьми разучивали стихи:

Я на вишенке сижу,

Не могу накушаться,

Дядя Сталин говорит:

“Надо маму слушаться”.

Мне казался очень странным тот факт: что совсем недавно авторитет этого человека был столь велик среди взрослых, а теперь все говорят о каком-то съезде и культ личности Сталина.

Я хорошо помнила, как плакала бабушка Наташа, когда умер Сталин. Когда через несколько лет я спросила её:

- Бабушка, зачем ты плакала и жалела Сталина, он ведь тебя раскулачил?

На что бабушка сурово ответила:

- Раскулачили не меня, а свёкра. И не Сталин раскулачил свёкра, а наш сосед. А потом он ещё донёс на твоего дедушку Серёжу за то, что он похоронил отца, когда тот, 78-летний старик, умер от разрыва сердца при раскулачивании. Твой дедушка Серёжа от отца не отказался, из-за этого мы и пострадали...

Папа, присутствовавший в тот вечер при разговоре, приказал мне молчать и не соваться во взрослые разговоры, строго сказав:

- Ни тебе Сталина судить!

Потом дядя Шаги продолжал уже рассказывать про победы. Он поведал маме об уголовниках, которые шли на немцев без оружия и одним только своим решительным видом наводили ужас на немцев и в бою добывали оружие, о том, как пленяли Паулюса, о том, какой у этого фрица был очень интеллигентный вид. О том, что после освобождения Сталинграда дядя Шаги был переведён опять в погранвойска, так как он сумел после освобождения Сталинграда передать Чуйкову знамя полка и сейф с документами личного состава, о том, как его Чуйков поблагодарил за совершённый подвиг и приказал представить к званию "Герой Советского Союза", ещё о том, как он охранял старший комсостав немецких офицеров, о том как немцы выбрасывали на мороз слабых товарищей только из-за лишней порции ужина. Дядя Шаги говорил об этом с таким ужасом:
- Мы занесём его, а они опять выбросят. А ведь им давали паёк больше, чем мне рядовому. Я совершенно голодный сколько раз вытаскивал своих раненных товарищей во время боя. Странный народ.
Потом он рассказывал, как расчищали от трупов Мамаев курган. Весна была очень ранняя. Трупы начали смердеть. Мы – советские солдаты работали в противогазах, а немцы – с открытыми лицами и голыми руками. Нужно было разделять трупы на советских и немецких погибших. Составлять списки погибших.
- Мне их было так жалко. Толщина слоя трупов в некоторых местах доходила до десяти метров. Но потом, когда всех перехоронили, и я с войсками пошёл в наступление и увидел разрушенные деревни и города, такая ярость охватила меня... Но особенно тяжело стало в Польше. Очень страшно ходить в ночной патруль по городу. Если патрулировать уходило менее шести человек, то ребята, вообще, исчезали бесследно. 46-й год. Война давно окончилась, а люди гибли и гибли. Погибших однополчан на территории Польше мне больше всего жалко. Даже их тела мы не могли предать земле. Почему поляки так относились к нам – мне до сих пор непонятно? Столько советских людей полегло в их земле. Старались при наступлении не бомбить города. Бой вели за каждый дом. Но никакой благодарности.
Мама всё слушала и вздыхала:
- Наверное за то, что царская Россия насильно удерживала Польшу в своём составе... Но ведь после революции Польша получила независимость. Да и территорию ей значительно расширили после войны за счёт Германии... В прошлом году и Венгрия бунтовала... Что их не устраивает?..
Да что Румыны, что Венгры – они ведь фашистские государства были во время войны. Ничего нет удивительного. Польша меня больше удивляет. Такое было антифашистское сопротивление у поляков. Столько их уничтожили в концлагерях. Мы их освободили, столько крови пролили солдатской – такая неблагодарность... Германия в этом отношении - другая страна. Подписана капитуляция – всё! Никакого сопротивления.
Папа приходил со службы на полигоне очень поздно. Дядя Шаги к этому времени обычно уже ложился спать. Папа, вообще, никогда не говорил о войне в присутствии мамы. Даже когда к нему приезжали однополчане: Анатолий Кричевский, Воронов. Даже с другом детства Гурлиным он никогда не говорил о войне. Он во время разговоров в основном слушал рассказы друга о Нормандии-Неман, в которой летал и служил во время войны Гурлин. Он всегда очень восхищался французами. Своего старшего сына Артура он назвал в честь погибшего друга-француза. Иногда папа рассказывал некоторые моменты о войне, когда на него давили. Например, он часто рассказывал о том как хорошо встречали советские войска в Чехословакии:
- Особенно радовались нам в Словакии, в Братиславе. В старинных замках из погребов доставали самые дорогие вина, очень радовались, если советские офицеры оставались в их домах на ночлег.
У папы было очень много фотографий чешских детей, девушек, стариков, которые ему дарили и чехи, и словаки в далёком 45-м. И ещё я один раз слышала за праздничным столом на День артиллерии 19-го ноября папин рассказ о том, как ему пришлось чистить пражские подвалы от засевших там эсэсовцев. У папы был только пистолет. До этого папа стрелял по врагу только из артиллерийского оружия или стрелял по цели на большом расстоянии. Видел, что человек упал и больше не поднялся. А тут он видел лица фашистов. Я сидела на кухни, не видела ни папиного лица, ни лиц офицеров. Папа говорил глухим голосом и рассказывал обо всём очень лаконично:
- Открываю дверь. Стоят трое с автоматами. Что выражало моё лицо не знаю. Но они становились словно загипнотизированными. Фашисты не успевали сделать ни одного выстрела. Я делал три смертельных. Открываю вторую дверь – там двое с автоматами. И опять всё повторяется. И так дверь за дверью. Стрелял как будто по мишеням. Не запомнил ни одного лица. Когда я вышел живой все были потрясены. Солдаты долго выносили трупы фашистов. До сих пор мне кажется, что это было не со мной. Потом со мной фотографировались на память руководители повстанческой  чехословацкой армии. У меня есть эти фотографии. Но у меня почему-то так и не появилось ощущения, что я убивал живых людей. Потом попросили рассказать подполковника Пыжова за что ему дали Героя Советского Союза. При рассказе он употреблял много специальной терминологии и говорил обо всём как-то очень неохотно. Потом рассказывал о страшных боях при отступлении командир части Соловьёв... За столом сидели офицеры старшего комсостава, которые были на передовой почти всю войну. И та война, о которой они рассказывали, была совершенно не похожа на войну, о которой я слышала по радио, смотрела в кино... Папа иногда употреблял о некоторых офицерах странный термин: да он не воевал... И ещё он всегда избегал в компаниях Геннадия Васильевича Поспелова, прежнего командира части. Геннадий Васильевич - бывший генерал. В начале войны он со своим подразделением попал в плен. Воевал затем в Белоруссии у Ковпака. За то, что его подразделение попало в плен, его разжаловали. На пенсию он вышел в должности командира части, в чине полковника. Фронтовики никогда не приглашали его в свои компании. А папа прямо-таки избегал его. Мама иногда пыталась заступиться за него. Но папа никогда не принимал ни одного её довода в защиту полковника в отставке Поспелова.
Папа говорил только одно: "У меня несколько десятков раз была ситуация безвыходная. Только сдавайся в плен. Но ни я, ни мои подчинённые даже не мыслили об этом. Я понимаю, когда в плен попадали тяжело раненные. Но и те при первой же возможности бежали из плена, а потом воевали в штрафных ротах. Я бы застрелился, ведь после того, что по моей вине столько людей попало в плен: не смог жить спокойно. Только на одних Синявинских болотах сколько наших полегло, но никто не дрогнул. И снаряды кончались, но шли и шли вперёд".
Мне ученице начальных классов было столько загадочного во всех этих рассуждениях...
На папином полигоне Сергей Бондарчук снимал фильм «Судьба человека». Боевые действия. Бондарчук произвёл на папу очень сильное впечатление. Я тоже запомнила на всю жизнь этого очень красивого человека. Весь Трегуляй ждал с нетерпением выход на экран этого фильма. После просмотра фильма папа очень резко изменил отношение к Геннадию Васильевичу Поспелову. Перестал избегать его при встречах. Несколько раз принимал его приглашение в гости. Но Геннадий Степанович всегда немного стеснялся моего отца.
В разговорах с дядей Шаги папа редко участвовал. Но если случайно оказывался дома, то слушал его внимательно и всегда утвердительно кивал головой. Папа согласился с братом, что немцы после капитуляции не стреляли в спину. И папа, и дядя Шаги были единодушны в том вопросе, что то население, которое они видели в Восточной Германии, кроме жалости никаких ассоциаций не вызывало. Когда дядя Шаги при нём рассказывал о поляках, папа тоже кивал в знак согласия головой. Я до сих пор помню его очень неожиданные для меня слова:
- Когда мы, Шаги, шли от Ленинграда к Кёнинсбергу на каждом хуторе, который мы проходили в Прибалтике, с чердака нам в спину строчил пулемёт. Так развернуть оружие на 180 градусов и бабахнуть по этому чердаку...
Мама никогда не смотрела фильмов о войне. Только на два фильма они ходили с папой: «Летят журавли» и «Чистое небо». После просмотра фильма «Летят журавли» мама очень осуждала Веронику. Папа молчал. После просмотра фильма «Чистое небо» мама неделю плакала, а папа молчал и был очень сердитый. К фильмам у нашей семьи было особое отношение. Когда я посмотрела очень жуткий фильм «В огне брода нет», где сестра и брат были злейшие враги, мне стало очень страшно. Я спросила папу:
- Пап! Почему была гражданская война?
- Да из-за царского золота... Неслучайно после окончания гражданской войны сразу подняли головы такие государства, как Япония, Турция, Манжурия, Чехословакия, Франция, Шанхай (в Китае), Гонконг и многие другие. Случайно, Надя, такие вещи не происходят...
Ответ был очень неожиданный и долгое время непонятный мне. Но я постеснялась расспрашивать папу, боясь, что он решит, что я тупая девочка.
Ещё меня часто удивляли рассуждения о дореволюционном времени.
Я очень многого не понимала из разговоров взрослых... Мне было странно слышать, как дедушка Арифулла с восторгом вспоминал о Первой мировой войне, когда он служил у подпоручика денщиком. Дедушка был полиглот. Он знал 12 языков. Где бы он не жил, он мгновенно начинал говорить на языке местного населения. Когда он служил денщиком,(служить в строевых частях мусульмане в царской армии не призывались, так как пять раз в день должны были совершать намаз, правда, из добровольцев дворянского сословия и горцев была сформирована Дикая дивизия, как исключение), дедушка быстро выучился польскому языку. Благодаря этому он мог торговаться на рынке с поляками и покупал своему начальнику дешёвые высококачественные продукты. Дедушка очень нравился женщинам. По-русски он говорил без акцента, был очень словоохотлив и умел договориться с женщинами разных национальностей, к тому же, ни русские, ни польские кухарки не подозревали, что он - татарин, принимали его за своего и охотно соглашались за небольшую сумму денег готовить его подпоручику вкусные обеды и стирать бельё. Потом он и сам от женщин многому научился и уже обходился без их услуг. Как только кончился срок его службы в царской армии, он тут же вернулся в деревню Старо-Дрожжаное и в гражданской войне не участвовал.
Дедушка Ариффулла осуждал раскулачивание. В их деревне было два кулака. Обычно у крестьян хлеба хватало до апреля-месяца. Некоторым удавалось сохранить семенной фонд, а некоторые, вообще, съедали к посеву всё. Начиная с апреля-месяца, больше половины деревни жили впроголодь. Все шли занимать к кулакам. Кулаки давали взаймы, но осенью односельчане отдавали занятый хлеб с нового урожая. Некоторые, у кого было много детей, отрабатывали долг в поле у кулаков. Так и жили. Когда раскулачили богатеев, то наступила опять весна. А хлеба ни у кого нет. Ничего есть, нечем сеять... За два года очень много народа в деревни умерло от голода. Объединение в колхоз не спасло людей. Долго деревня выправлялась после этого потрясения... Дедушка Арифулла считал, что кулаков нужно было поставить руководителями. За это предложение чуть не поплатился жизнью..
Воспоминания о Второй мировой войне у дедушки Арифуллы были кошмарными. Он, родивший в 1885 году, рыл окопы долгое время и под Казанью, и под Сталинградом. Зимой были жуткие морозы. Только благодаря своему искусному плетению лаптей дедушка и выжил. За сплетённые лапти ему давали кусочки хлеба. Эти крохи спасли его и его дочь, мою родную тётю Даляру от голодной смерти. Он, вообще, считал себя спасителем тёти Даляры. Когда в феврале 1942 начались жестокие морозы, и у тёти Даляры не было ни чулок, ни даже хоть каких-то тряпок, чтобы обернуть под лаптями ноги. Он приказал ей бежать с окопов в любую сторону, потому что знал, что её схватят и посадят в тюрьму в какое-то помещение. Так и случилось. Тётю Даляру тут же схватили, осудили на два месяца (вроде) к тюремному сроку, а потом отправили опять на окопы, но уже наступила весна... Сам дедушка ни на минуту не отрывался от рытья окопов, так как считал себя мужчиной-защитником. Он с гордостью рассказывал маме, что несмотря на то, что после работы он делал лыко и плёл лапти, очень уставал при этом, сам не пропустил ни одного намаза и молился за победу и за жизнь сыновей, поэтому, несмотря на много ранений, контузий, они вернулись с фронта живыми. Всё это дедушка говорил с такой гордостью, а мне было так стыдно за него из-за того, что постоянно молится и очень гордится своим мудрым поступком, научив тётю Даляру убежать из окопов. Мне казалось это очень не патриотичным. Кроме того, мусульманские молитвы часто пугали меня своей непонятностью, когда я оставалась с дедушкой Арифуллой и бабушкой Бадриджамал одна дома. 
- Иначе бы она околела бы там от холода... - со вздохом заканчивал он обычно свой рассказ о тёте Даляре.
Как я поняла рытьё окопов в страшный холод было для него самым страшным воспоминанием Великой Отечественной войны.
Кроме этих событий он некогда ничего не повторял дважды.
Мама всегда задумчиво слушала его и хвалила всегда за его мудрость.
Мой второй дедушка Серёжа, родившийся в 1892 году, воевал в Первую мировую и в гражданскую войну в Красной Армии. Очень не любил об этом вспоминать...
Был репрессирован в 1933 году, валил лес 7 месяцев на Севере РФ, был отпущен.
В Великую Отечественную войну также рыл окопы на Калининском фронте. Там в окопах свалился полумёртвым. Сосед, по улице, который знал его только в лицо, дотащил его на себе до дома и положил на кровать умирать. В Вышнем Волочке моя мама уговорила начальника эвакогоспиталя положить его хоть куда-нибудь и оказать хоть какую-нибудь медицинскую помощь. Начальник госпиталя пожалел маму и принял больного, пострадавшего в окопах. Мама в это время работала медсестрой по внутривенным вливанием. Начальник госпиталя перевёл маму диетической медсестрой, чтобы она снимала пробы, а свой паёк отдавала отцу.
Мама рассказывала, что она не взяла в рот ни одной лишней ложки за четыре месяца, пока отец лежал в госпитале и не пришёл в себя, а потом пошёл своими ногами, через месяц вышел на работу в столярную мастерскую. Мама тут же была переведена начальником эвакогоспиталя на прежнее место, медсестрой по внутривенным вливаниям. Бабушка работала ткачихой на ткацкой фабрике. Если была у неё хоть какая-то свободная минута от работы на фабрике осенью, то она бежала добровольно собирать картошку. Бабушка Наташа была невероятно ловкой женщиной. Была норма: если соберёшь десять мешков картошки, то одиннадцатый был твой. Бабушка всегда собирала норму и бежала с мешком полным картошки каждый раз домой. Никто ни разу не пытался у неё отобрать этот заветный, таким тяжким трудом доставшийся ей мешок картошки. Они рассказывали друг другу с дедушкой о своих подвигах... Но я не понимала тогда, что это и были рассказы о невероятных подвигах голодных измождённых людей... Я считала дедушек и бабушек меркантильными, приземлёнными в своих поступках людьми. Но ни дедушка Арифулла, ни дедушка Серёжа, ни бабушка Наташа никогда не ругали ни советскую власть, ни правительство. А жили вместе с народом и тянули общую лямку нужды и трудностей.
Моя мама часто рассказывала мне, что несмотря на то, что вышла за папу замуж вскоре после войны, и папа был майором, ей каждую ночь снился один и тот же сон. Она идёт по дороге и находит буханку хлеба, бежит с ней домой, и её мучает мысль: сразу отломить свою часть и съесть по дороге или донести всё до дома и есть свой кусок хлеба вместе со всеми. И от этих мыслей она просыпается. Такие сны ей снились каждую ночь до 20 ноября 1950 года, пока у неё ни родилась вторая дочь...      

Потом дядя Шаги продолжал уже рассказывать про победы. Он поведал маме об уголовниках, которые шли на немцев без оружия, и одним только своим решительным видом наводили ужас на немцев, сообщил он нам и о том, как пленяли Паулюса. И о том, какой у этого фрица был очень интеллигентный вид. И о том, что после освобождения Сталинграда дядя Шаги был переведён опять в погранвойска, и о том, как он охранял в концлагере старший комсостав немецких офицеров, и о том как немцы выбрасывали на мороз слабых товарищей только из-за лишней порции ужина. Дядя Шаги говорил об этом с таким ужасом. Он говорил:

- Мы занесём его, а они опять выбросят. А ведь им давали паёк больше, чем мне рядовому. Я совершенно голодный сколько раз вытаскивал своих раненных товарищей во время боя. Странный народ.

Потом он рассказывал о том, как расчищали от трупов Мамаев курган:

- Весна была очень ранняя. Трупы начали смердеть. Мы, советские солдаты, работали в противогазах, а немцы – с открытыми лицами и голыми руками. Нужно было разделять трупы на советских и немецких погибших. Составлять списки погибших.

- Мне их было так жалко. Толщина слоя трупов в некоторых местах доходила до десяти метров. Но потом, когда всех перехоронили, и я с войсками пошёл в наступления, и увидел разрушенные деревни и города, такая ярость охватила меня... Но особенно тяжело стало в Польше. Очень страшно ходить в ночной патруль по городу. Если патрулировать уходило менее шести человек, то ребята вообще исчезали бесследно. 46-й год. Война давно окончилась, а люди гибли и гибли. Погибших однополчан на территории Польше мне больше всего жалко. Даже их тела мы не могли предать земле. Почему поляки так относились к нам – мне до сих пор непонятно. Столько советских людей полегло в их земле. Старались при наступлении не бомбить города. Бой вели за каждый дом. Но никакой благодарности.

Мама всё слушала и вздыхала:

- Наверное за то, что царская Россия насильно удерживала Польшу в своём составе... Но ведь после революции Польша получила независимость. Да и территорию ей значительно расширили после войны за счёт Германии... В прошлом году и Венгрия бунтовала... Что их не устраивает?.. Ведь, если говорить честно, что румыны, что венгры были по сути своей из фашистских государств, которые во время войны воевали против СССР. Ничего нет удивительного. Польша меня больше удивляет. Такое было антифашистское сопротивление у поляков. Столько их уничтожили в концлагерях. Мы их освободили, столько крови пролили солдаты – такая неблагодарность... Германия в этом отношении другая страна. Подписана капитуляция – всё! Никакого сопротивления.

Папа приходил со службы на полигоне очень поздно. Дядя Шаги к этому времени обычно уже ложился спать. Папа, вообще, никогда не говорил о войне в присутствии мамы. Даже когда к нему приезжали однополчане: Анатолий Кричевский, Воронов. Даже с другом детства Гурлиным они никогда не говорил о войне. Папа во время разговоров в основном слушал рассказы друга об эскадрилии «Нормандии-Неман», в которой тот летал во время войны. Гурлин всегда очень восхищался французами. Своего старшего сына Артура он назвал в честь погибшего друга-француза. Иногда папа рассказывал некоторые моменты о войне, когда на него давили. Например, он часто рассказывал о том, как хорошо встречали советские войска в Чехословакии. Особенно радовались нам в Словакии. В старинных замках из погребов доставали самые дорогие вина, очень радовались, если советские офицеры оставались в их домах на ночлег. У папы было очень много фотографий чешских детей, девушек, стариков, которые ему дарили и чехи, и словаки в далёком 45-м. И ещё я один раз слышала за праздничным столом на День артиллерии 19-го ноября папин рассказ о том, как ему пришлось чистить пражские подвалы от засевших там эссесовцев. У папы был только пистолет. До этого папа стрелял по врагу только из артиллерийского оружия или стрелял по цели на большом расстоянии. Видел, что человек упал и больше не поднялся. А тут он видел лица фашистов. Я сидела на кухни, не видела ни папиного лица, ни лиц офицеров. Папа говорил глухим голосом и рассказывал обо всём очень лаконично:

- Открываю дверь, стоят трое с автоматами. Что выражало моё лицо не знаю. Но они становились словно загипнотизированными. Фашисты не успевали сделать ни одного выстрела. Я делал три смертельных. Открываю вторую дверь – там двое с автоматами. И опять всё повторяется. И так дверь за дверью. Стрелял как будто по мишеням. Не запомнил ни одного лица. Когда я вышел живой все были потрясены. Солдаты долго выносили трупы фашистов. До сих пор мне кажется, что это было не со мной. Потом со мной фотографировались на память руководители повстанческой чехословацкой армии. У меня есть эти фотографии. Но у меня почему-то так и не появилось ощущения, что я убивал живых людей. Потом попросили рассказать подполковника Пыжова за что ему дали Героя Советского Союза. При рассказе он употреблял много специальной терминологии и говорил обо всём как-то очень неохотно. Потом рассказывал о страшных боях при отступлении командир части Соловьёв... За столом сидели офицеры старшего комсостава, которые были на передовой почти всю войну. И та война, про которою они рассказывали, была совершенно не похожа на войну, о которой я слышала по радио, смотрела в кино... Папа иногда употреблял о некоторых офицерах странный термин: да он не воевал... И ещё он всегда избегал в компаниях Геннадия Васильевича Поспелова, бывшего командира части. Геннадий Васильевич - бывший генерал. В начале войны он со своим подразделением попал в плен. Воевал затем в Белоруссии у Ковпака. За то, что его подразделение попало в плен, его разжаловали. На пенсию он вышел в должности командира части, в чине полковника. Фронтовики никогда не приглашали его в свои компании. А папа прямо-таки избегал его. Мама иногда пыталась заступиться за Поспелова. Но папа никогда не принимал ни одного маминого довода в защиту полковника в отставке, говорил всегда одну и ту же фразу: «У меня несколько десятков раз было ситуация безвыходная. Только сдавайся в плен. Но ни я, ни мои подчинённые даже не мыслили об этом. Я понимаю, когда в плен попадали тяжело раненные люди. Но и те при первой же возможности бежали из плена, а потом воевали в штрафных ротах. Я застрелился бы на его месте: ведь по моей вине столько людей попало в плен, не смог бы жить спокойно. Только на одних Синявинских болотах сколько наших полегло, но никто не дрогнул. И снаряды кончались, но шли и шли вперёд.

Для меня, ученицы начальных классов, столько загадочного было во всех этих разговоров...

В пятидесятые годы на папином полигоне Сергей Бондарчук снимал фильм “Судьба человека”. Бондарчук, как человек, произвёл на папу очень сильное впечатление. Я тоже запомнила на всю жизнь этого очень красивого человека. Весь Трегуляй ждал с нетерпением выхода на экран этого фильма. После просмотра фильма папа очень резко изменил отношение к Геннадию Васильевичу Поспелову. Перестал избегать его при встречах. Несколько раз принимал его приглашение в гости. Но Геннадий Степанович всегда немного стеснялся моего отца.

В разговорах с дядей Шаги папа редко участвовал. Но если случайно оказывался дома, то слушал его внимательно и всегда утвердительно кивал головой. Папа согласился с братом, что немцы после капитуляции не стреляли в спину. И папа, и дядя Шаги были единодушны в том вопросе, что то население, которое они видели в Восточной Германии, кроме жалости никаких ассоциаций не вызывало. Когда дядя Шаги при нём рассказывал о поляках, папа тоже кивал в знак согласия. Я до сих пор помню его очень неожиданные для меня слова:

- Когда мы, Шаги, шли от Ленинграда к Кёнинсбергу на каждом хуторе, который мы проходили в Прибалтике, нам в спину строчил пулемёт. Так хотелось развернуть оружие на 180 градусов и бабахнуть по этому чердаку...

В те же пятидесятые годы, когда в нашей семье были большие материальные трудности (папа болел туберкулёзом), мама с папой подписались на «Всемирную историю» и «Малую советскую энциклопедию». Книги этих подписных изданий очень повлияли на формирование моего мировоззрения и на отношение к отечественной истории.

Ещё я запомнила постоянные папины рассуждения о том, что генерал Власов сдался в плен один. А его 2-я Ударная Армия погибла на болоте*.

Выписка из приказов Верховного Главнокомандующего

в период ВОВ СССР (1943 - 1945 гг.) военных действий,

в которых участвовал подполковник в отставке

Хисметов Фаткул Арифович

* Ленинградские следопыты нашли останки солдат 2-й Ударной Армии, которые почти все погибли, но не сдались. Об этом подробно писала “Комсомольская правда”. Было много передач по телевидению, но папа не дожил до этого мгновения.

ИСТОРИЯ ОДНОЙ ФАМИЛИИ

Посвящается Белле Исаевне

Эта история имеет глубокие корни и обрела своё существование давным давно. Когда-то в далёком 1969 году я работала в ЦЛТИ на механическом заводе с отличным парнем Мишей Фурманом. Он был очень открытым и искренним человеком, любил свою маму. И когда у нас появлялось свободное время между испытаниями блоков, часто рассказывал о семейных традициях, созданных мамой в их дружной семье.

Я всегда считала, что он - один ребёнок в семье, и всегда удивлялась тому, как родители сумели вырастить единственного в семье сына, начисто лишённым эгоизма.

Однако вскоре выяснилось, что Миша не один в семье, и что у него есть и брат, и сестра. И как он стал меня тут же заверять: “Очень милые и отличные люди”.

А произошло это так. Однажды он заговорчески мне подмигнул и сказал на ухо: “Хочешь посмотреть свадебные фотографии? Такие хорошие получились!”

- Да, - уронила я, немного обидевшись на Мишу за то, что он ничего не сказал мне о своей свадьбе: я бы его поздравила и написала поздравление в стихах...

Миша завёл меня в барокамеру, с особой бдительностью осмотрелся и затем достал заветные фотографии, упакованные в какой-то фирменный пакет, и протянул их мне.

С фотографий высочайшего качества смотрели на меня жених и невеста очень обычного вида.

- Кто – это? - поинтересовалась я у Миши.

- Моя сестра выходит замуж! - торжественно сообщил он мне в ответ.

Потом немного замялся и добавил: “Старшая... Она мне не родная... Вернее никакая... Но я её очень люблю и горжусь ею!”

Я в недоумении посмотрела на него...

- Понимаешь... Моя мама очень давно вышла в первый раз замуж. Ей было тогда шестнадцать лет. В семнадцать лет у неё родился мой старший брат. У его отца было два брата. У одного из них была дочь. Сима – родная племянница маминого первого мужа. Началась война. Маминого первого мужа, моего старшего брата и деверей - братьев первого мужа отправили на фронт. С войны вернулся только мой старший брат. Сразу после войны мама вышла замуж за моего отца. Сима во время войны попала в концлагерь. Она внешне была не похожа на еврейку, и это сохранило ей жизнь. Когда узников концлагеря освободили союзники, то Сима вернулась в Россию. Её поместили в детдом и стали разыскивать родственников. В результате нашли мою маму в городе Ульяновске, куда она эвакуировалась, и где создала второй раз семью. Маме сообщили: “Серафиминых родителей нет в живых, ваш муж погиб, второй её дядя без вести пропал. Из живых её родственников мы нашли вас и вашего сына. Может быть, вы возьмёте на воспитание эту девочку в свою семью: у вас ведь есть муж. Не стоит ребёнка при живых родственниках оставлять в детдоме...” Второй мамин муж не имел ничего против этого. И Сима стала жить в маминой новой семье. В 1946 году родился я и всегда считал Симу родной сестрой. Мама с папой дали Симе высшее образование. Теперь вот мама выдала её замуж за очень хорошего человека. Он по образованию горный инженер, его родственники живут за Волгой.

- Какой у тебя, Миша, хороший человек – отец, - только и сказала я.

- Да! Он был очень добрым... - тихо проронил горькие слова Миша.

Вскоре после этого разговора я уволилась с механического завода.

Как-то, гуляя со мной по парку после работы, моя подруга Инночка Фрадкина, обмолвилась:

- У Ани проходит практику такая интересная девчонка из Самарского медицинского института...

Затем она долго и подробно мне рассказывала о ней. Восторг эта девчонка вызывала у Инночки неописуемый: “Она и умница, и красавица, и одевается с безупречным вкусом, и такая современная, и в музыке разбирается, очень начитанная, очень воспитанная, собирается заняться наукой. Её очень увлекает бактериология. В неё на аниной работе влюбились все мужчины, но она уже познакомилась в Ульяновске с таким парнем!”

Несколько недель Инночка все прогулки заполняла разговорами о своей новой знакомой. В конце концов она сообщила мне, что её новая знакомая выходит замуж за ульяновского жениха.

И вот однажды, когда мы проходили с подругой мимо магазина “Рябинка”, я увидела Мишу Фурмана, который стоял напротив магазина, оперевшись на перила. Рядом с Мишей стояла очень миловидная девушка. Миша увидев меня, приветливо заулыбался, мы поздоровались. Инна, проследив за моим взглядом и заметив знакомую пару, сказала только одну фразу:

- Это они!

Я сразу сообразила: о ком она говорит, и очень обрадовалась за Мишу, что у него такая хорошая жена. Мы подошли к молодожёнам и из продолжительной беседы я поняла, что Миша очень счастлив. От получения такой информации у меня очень поднялось настроение.

Прошло много лет. Мы с Инной и Аней вышли замуж, вырастили детей. Анечкина старшая дочь Татьяна познакомилась в Ульяновске с очень хорошим парнем, которого звали Дима. Из разговоров я поняла, что Дима – сын сестры Миши Фурмана - Серафимы. Я только и подумала: “Как тесен круг нашего общения...”

Я узнала, что, оказывается, воспитанница Беллы Исаевны, мишиной мамы, в настоящий момент живёт на Украине. В дальнейшем мишина мама стала моей близкой знакомой. Моя двоюродная тётка Совжан приехала жить из Москвы в Ульяновск и очень подружилась с мамой Миши Фурмана. Теперь о всех новостях в семье Миши я уже узнавала от тётки и Беллы Исаевны, когда встречалась с ними на прогулке.

Белла Исаевна мне сообщила, что её внук Дима – сын воспитанницы Симы закончил Донецкий университет по специальности “Автомобилестроение” и приехал в Ульяновск после окончания ВУЗа по направлению на автозавод. Вскоре Танечка вышла замуж за Диму и собралась уезжать в США. Как я выяснила потом, произошло невероятное: нашёлся пропавший в годы войны дядя Симы.

Началась перестройка. На Украине стали закрываться шахты. И родители Димы: Геннадий, бывший главный инженер шахты, и Сима, пенсионерка, бывший санитарный врач, стали никому не нужны. То есть оказались не у дел. Симин дядя разыскал их уже давно и постоянно звал к себе. Но Геннадий и Серафима не хотели покидать Родину. Теперь они оказались на Украине почти без средств к существованию и должны были на старости лет выезжать оттуда или в Ульяновск, или в США.

После долгих колебаний они решили ехать к дяде. Но, приехав в город Иуэлсвиль - столицу штата Кентукки, не пожалели о сделанном и стали уговаривать приехать к себе сына. Семьи моих друзей в Ульяновске, узнав об отъезде Татьяны за океан, впали в глубокий транс и депрессию. Отправляя Диму с Таней в США, они их как бы заживо хоронили. Но Диме с Татьяной очень понравилось за океаном, и они вызвали туда постепенно всех родственников. Таким образом, мои друзья детства один за другим покинули Россию и живут теперь все вместе в США в штате Кентукки. Они все очень хорошо устроились в далёкой и неизвестной им почти стране. Сама Танечка закончила Иуэлсвильский университет. Работает зубным врачом. У них с Димой растут две очаровательные дочки. У любящих друг друга супругов прекрасный дом, уютный и респектабельный, в престижном районе города. Они очень любят друг друга. Можно сказать, что у них образцовая американская семья. Родители Димы и Тани помогают им и поддерживают их во всём. Все отпуска Танечка с Димой проводят вместе – путешествуют всей семьёй.

По странному стечению обстоятельств моя старшая дочь с семьёй поселилась в соседнем с Кентукки штате - Северной Каролине. Когда мои друзья узнали о моём приезде в США, то тут же примчались к нам в гости в Северную Каролину. Мы очень долго разговаривали о многом, так как нам было что сказать друг другу. И между прочим в разговоре я часто слышала фамилию Фурман. Я поинтересовалась:

- Что и Миша Фурман тоже здесь?

- Что ты! Миша Фурман не хочет уезжать из Самары. Он и не собирается даже приезжать в США... - ответила на мой, как ей показалось, странный вопрос Аня.

А о ком ты говоришь, называя фамилию Фурман?

А ты разве не знаешь, что Танечка и Дима теперь носят фамилию Фурман, фамилию отца Миши Фурмана. Так получилось, что фамилия Димы показалась американцам очень сложной для восприятия на слух и написания, и им предложили поменять фамилию. Недалеко от нас в Иуэлсвиле есть улица, которая называется Фурман. Вот мы решили: “Раз американцы имеют такое название улицы, то фамилия Фурман, для них будет очень понятной и удобной”.

Так по стечению обстоятельств, сын Серафимы и его семья стали носить фамилию украинца, который охотно принял в свою семью столько пережившую еврейскую девочку. Я уверена, что эта фамилия принесёт ещё много счастья Диме и Тани Фурман и их доченькам: Белочке и Анечке, - на их новом месте жительства за океаном. И я уверена, что эти люди достойно проживут свою жизнь на американской земле. Чем несомненно вызовут уважение американцев к их далёкой родине – России.

15.07.2007 г.

ОЧЕРЕДНОЕ ПОСЕЩЕНИЕ ПАПИНОГО САДА

Весной этого года папы не стало. Мне так не хватает его. Поэтому я ищу места, вызывающие у меня ощущение, что папа где-то рядом. Одним из таких мест является сад. И я стала очень любить ходить в папин сад после его

смерти. Возможно, это связано с тем, что этому месту папа отдавал всю душу. Последние годы жизни он там проводил всё своё свободное время с утра до позднего вечера.

Вот и сегодня после работы я поспешила на остановку автобуса маршрута №27, чтобы успеть к предпоследнему рейсу автобуса. В автобусе было очень жарко и душно. С самого утра ртутный столбик термометра не опускался ниже тридцати градусов по Цельсию. Я неудачно в этот день оделась. На мне было чёрное платье с коротким рукавом из шерстяной ткани и красные туфли с чёрненькими бантиками на высоких каблуках. Я стояла в салоне старого разбитого автобуса, зажатая потными телами садоводов, и по моим обнажённым голеням скользили корзины, вёдра и мешки. Моя корзина также неудачно упёрлась в живот, сидящей на краешке сидения женщины. И, конечно, все пассажиры переполненного автобуса не чаяли большего счастья, чем вывалиться из него и устремиться к своим четырём заветным соткам...

Быстро проскочив по навесному мосту, я оказалась на тенистой прохладной дороге и поспешила быстрее на свой участок, так как время для посещения сада было очень ограничено. Сегодня я решила набрать полную корзину сливы. Влетев на территорию папиного сада, я сбросила с себя платье и вместе с сумкой повесила его на раскидистую яблоню. Скинула небрежно туфли и стала ходить босиком подле сливовых высоких деревьев. Пока я собирала плоды с нижних веток деревьев мне было удобно работать в трусах и бюстгальтере, но когда я стала тянуться за сливами, растущими на верхних стволах и верхушках деревьев, то крючковатые веточки стали царапать мне тело.

Моё терпение быстро кончилось, и я в конце концов зашла в будку, чтобы найти одежду, которую можно было набросить на себя, и наткнулась на старую папину майку кремового цвета и свои старые шорты, которые я случайно забыла в прошлый раз в домике. Будка раскалилась от жаркого солнца как духовка в газовой печи. И пекло мешало мне передохнуть на уютном диване. Тогда я подняла доски пола, и из сырого подвала стал проникать в помещение прохладный воздух. Я стёрла с кожи полотенцем пот и буквально рухнула на диван. Из открытой форточки потянуло жарким воздухом, который окончательно сморил меня. Боясь заснуть, я заставила себя подняться с удобного лежбища, сунула ноги в первые попавшиеся мне тапки и пошла собирать сливу. Чтобы наполнить корзину до краёв, мне оставалось собрать килограмма два сливы. Но она висела только на самых высоких ветвях деревьев. Я переобулась в туфли на очень высоких каблуках, что мне стало легче постоянно подниматься на цыпочки, и что ускорила до предела процесс обдирания плодов.

Вдруг я услышала гомон мужских голосов, потом стала различать отдельные слова ругательств, которые произносились всё громче и громче. Я страшно перепугалась, спрятала корзину со сливой в густые заросли соседнего участка и заскочила в будку, закрыв за собою дверь. Внутренний засов как будто заклинило. Подёргав его несколько раз из последних сил, я поняла бессмысленность своих усилий.

Заглянув в окно веранды, я увидела на своём участке троих мужиков огромного роста с пустыми вёдрами. Испытав ужас бессилия перед надвигающейся опасностью, я, недолго думая, нырнула в подвал и стала задвигать поспешно доски пола на свои места, оставив только крайнюю доску у стены в чуть прикрытом состоянии.

Я замерла, прислушиваясь к ругательствам пришельцев. Незванные гости, немного потоптавшись около будки, зашли на веранду, а затем направились в комнату, со скрипом уселись на диван и стали обсуждать свои дальнейшие планы. Они явно не торопились покидать садовый домик, зачем-то полезли на чердак, удовлетворённо загоготали, найдя там что-то и стали топтаться над моей головой. Только бы они не наступили на заветную доску и захлопнули меня в ловушки. Я не представляла себе, как буду выбираться из подвальной ямы, если последняя спасительная доска зайдёт в плотный пазух и запрёт меня в холодном подвале? Моё раскалённое на солнце тело стало замерзать в холодной и сырой цементной коробке. “Нужно что-то найти и подложить под спасительную доску”, - подумала я и стала искать глазами что-нибудь для этого. Вдруг на одном из деревянных стеллажей я обнаружила маленький деревянный брусочек и потянулась за ним. Чуть дыша от напряжения, я достала спасительную вещицу и подсунуть её под выступающую над поверхностью паза доску. Но маленький брусочек оказался очень большим и никак не влазил в узкое пространство. От безуспешных усилий и страха из моих глаз брызнули слёзы. “А, может быть, просунуть в узкую щель между досками какой-нибудь кусочек металла и сдвинуть крайнюю доску ближе к стене?” - размышляла я. Но в темноте подвального помещения мне на глаза не попалось ничего, что могло пролезть в узкую щель между досками. Наконец, я нащупала ржавый гвоздь и стала вытаскивать его из стеллажей. Но мои усилия оказались безуспешными. В конце концов я нащупала на полу, что-то напоминающее нож и попыталась втиснуть предмет между досками. Но все мои попытки были напрасны. И тут уж я стала опасаться, что своими передвижениями в подвале я что-нибудь задену или того хуже сама захлопну доской выход к свободе и буду вынуждена тогда уже просить о помощи этих мужчин.

Я окончательно затихла и стала ждать. От пыли или переохлаждения мне вдруг захотелось чихнуть. Я стала давить на все известные точки лица, чтобы предотвратить чихание. Но в конце концов я громко чихнула. Но кричащие и ругающиеся на непонятном мне языке пришельцы не услышали изданного мною звука и продолжали выкрикивать с остервенением неизвестные мне слова. Сколько времени продолжался этот кошмар - я не ощущала. У меня даже не появилось мысли посмотреть за всё это время на часы, так как в подполе было слишком темно.

Вдруг мужчины стали неспеша выходить из комнаты, потом вышли наружу, захлопнув входную дверь на французский замок.

Я перевела дух и стала поднимать неплотно прикрытую доску. Потом поставила её вертикально к стене и вслед за первой легко достала вторую. Кое-как вытащила своё тело через узкий проём наружу, открыла изнутри

бесшумно замок, выскочила из садового домика и поползла вниз, так как ушедшие с моего участка гости стали собирать на соседнем участке сливу, видимо, не найдя её на моём.

Я переползла по-пластунски по всей длине свой участок, еле-еле пробралась через заросшие торном кусты смородины, схватила спрятанную в кустах соседнего участка корзину сливы и понеслась напролом по неизвестным мне тропинкам чужих участков к устланной железобетонными плитами центральной дороге нашего садового общества. Когда я выскочила на выложенную плитами покатую дорогу, мне показалось, что у меня за плечами выросли крылья. Не чувствуя под собой ног, я помчалась по крутому склону. Оказавшись на тенистой дороге вдоль реки Свияги, я немного успокоилась, но при этом только увеличила скорость передвижения. По раскачивающемуся над речной гладью навесному мосту я уже не бежала, а летела. Когда я подлетела к остановке автобуса, то увидела привычную картину набивания ёмкости автобуса последующими пассажирами предшествующих им садоводов. Я подлетела к двум крупным мужикам, протиснулась между ними, и они, возмущённо матерясь на меня, буквально внесли меня в салон автобуса, да так, что спрессовали меня между своими телами. Добродушный шофёр поругивался, но спокойно наблюдал за проникновением незадачливых дачников с огромными корзинами в свой безразмерный автобус. Уже через несколько минут меня продвинули ближе к середине. А когда последний мужик подбежал к автобусу и повис на его дверях, и автобус не спеша тронулся и поехал медленно вперёд, давая возможность последнему садоводу закрыть за собой дверь, я находилась недалеко от входной двери. Шофёр не сделал ни одной остановки до Дачного посёлка, оставляя в растерянности кучки расстроенных садоводов у обочины дороги.

Когда после долгих усилий он сумел открыть переднюю входную дверь и вылез, чтобы собирать у выходящих из солона людей деньги за проезд, до моего сознания дошло, что я оставила на садовом участке платье, а также сумку с деньгами и пропуском на автозавод.

А когда я добралась до двери и с ужасом посмотрела в глаза шофёру, он только спросил:

- Нет денег?

Тогда я стала ему сбивчиво объяснять причину их отсутствия, Но он только сказал:

- Бывает...

От сливы, которую я стала предлагать ему вместо денег, он отказался...

Выскочив из автобуса, я первым делом посмотрела на часы и с удивлением зафиксировала положение стрелок на циферблате. Оказывается, нет ещё и семи часов вечера!.. Я же предполагала, что сейчас уже больше девять. То есть, я приехала не последним рейсом. Оглядевшись по сторонам, я поняла, что мне довольно долго придётся идти по улице в моём несуразном, бомжовом наряде. Перейдя трамвайную линию и выйдя на базарную площадь около остановки “Автозавод”, я наткнулась на девочек-операторов моего управления, которые шли в ночную смену. Увидев меня, они как по команде вытаращили глаза, остановились, а затем хором поздоровались. Я пулей пролетела мимо них, решив потом им всё объяснить.

Слава Богу! Я жила во втором подъезде и на скамеечках сидело мало народу. В моём доме у меня репутация очень хорошего человека. Поэтому я поняла, что я соседей очень удивила своим внешним видом, но они не стали к нему особо придираться, так как я жила с 1961 года в этом доме и всегда одевалась скромно и прилично.

Взлетев на четвёртый этаж, я поняла, что в саду я оставила также ключи от квартиры. Позвонив соседям, чтобы взять у них запасные, с ужасом обнаружила, что их нет дома. Я стала обзванивать всех соседей на площадке, чтобы оставить корзину и бежать к дочери за ключами. Дома никого из соседей не было. Я поднялась на пятый этаж и стала звонить подряд во все квартиры на следующей площадке. Мне открыл дверь только представительный мужчина из однокомнатной квартиры, которого я никогда раньше не видела. Он озадачено посмотрел на меня. Я же, ничего не объясняя и тут же передавая корзину со сливами через порог, попросила разрешения оставить её у него на часик, пока я сбегаю за ключами к дочери. Он молча кивнул и взял корзину со сливой из моих рук.

Я запрыгала через несколько ступенек вниз по лестнице, прошла пустынным двором, юркнула не замеченная никем через шоссе улицы Полбина в парк семьи Ульяновых, чтобы пробраться через него потайными тропами к Западному бульвару, затем быстро пересекла шоссе одностороннего движения бульвара и, прячась в его густых кустах, стала пробираться к дому дочери по тропам, где гуляют только с собаками. Добежав до дома дочери, я, не глядя ни на кого устремилась к заветному первому подъезду, возле которого не было народа.

Дочери дома я не обнаружила...

От досады, что моё сверх унизительное путешествие, оказалось напрасным я побрела домой совершенно усталая и разбитая, уже не скрываясь от прохожих.

От стресса и постоянного невезения я была настолько подавлена, что уже не очень обращала внимания на проходящих мимо меня людей. А напрасно...

Когда я, понурив голову, заходила в угловые ворота парка семьи Ульяновых, то нос к носу столкнулась молодыми электрониками управления, где я работала. Они возвращались домой после пересменки, происходившей у нас ежедневно в семь часов вечера. Ребята вытаращили на меня глаза и даже не поздоровались со мной от неожиданности.

Я уже не расстроилась из-за того, что эти парни видели меня в столь экзотическом прикиде, а только решила усилить бдительность. Густыми зарослями я потихоньку стала перемещаться к дому. Вдруг за спиной я услышала резкий и продолжительный гудок машины. От неожиданности я оглянулась и увидела через открытую дверцу машины лицо кавалера моей дочери. Он весело наблюдал за мной и улыбался во все тридцать два зуба.

- Выходите, выходите из кустов: я Вас давно заприметил, - ласково завёл он со мной разговор.

Парень дочери – такой насмешник! Теперь он ни мне, ни моей дочке не даст покоя и будет над нами подшучивать несколько лет.

- Я тоже люблю ходить в шортах. Какой у Вас прикольный вид! - произнёс он, как мне показалось даже с некоторым восхищением.

Быть застигнутой врасплох в нескольких шагах от своего дома насмешливым дочкиным кавалером мне показалось очень обидным и досадным, и слёзы в буквальном смысле слова брызнули у меня из глаз. Но делать было нечего, я вышла из кустов и поплелась к машине.

- Куда Вас везти? - начал парень разговор без лишних распросов.

Мне так хотелось попросить его отвезти меня к перекидному мосту через Свиягу, чтобы сбегать за платьем и сумкой, если их, конечно, никто не взял, но я постеснялась.

- Мне бы найти Наташу, - робко произнесла я.

- Поехали к ней домой. Мы должны с ней были встретиться половину восьмого, - предложил молодой человек.

- Я только что оттуда. Нет её там, - констатировала я ему очень неприятный для меня факт.

Вдруг я увидела бегущую через площадь напротив двадцать второго магазина дочь с потерянным лицом, на котором было выражение сплошного ужаса. Она в отчаянии озиралась по сторонам, видимо, искала меня. Соседи ей сообщили, вероятно, о том, каком прикиде я появилась в их районе.

Молодой человек посигналил дочке, и она, увидев его машину, бросилась буквально под колёса успевшей, Слава Богу, притормозить машины.

Увидев меня в кабине его “Волги”, она стала упрекать меня за то, что я посмела появиться на людях в таком диком облике. Я не стала оправдываться, только попросила молодёжь довести меня до дома и открыть входную дверь квартиры.

Мы подъехали в нашему подъезду. Я вышла в сопровождении дочери из машины и юркнула в дверь, стараясь не привлекать к себе внимания сидевших на лавках соседей. Как только мы стали подниматься по лестнице, дочь обрушилась на меня с упрёками и порицаниями. Я даже не стала оправдываться. Дочка открыла мне входную дверь, и мы, наконец-то, оказались в квартире. Я быстро сняла с себя шутовской наряд и надела на себя себя приличное платье, что подняться к соседу на пятый этаж за корзиной со сливами.

- Мама! Ты что не могла надеть на себя более закрытую майку, - только и крикнула мне вслед дочь.

- Не могла я, доченька, ничего на себя вообще надеть! - только и сказала я ей, вернувшись от соседа с корзиной, и добавила: “Ты, наверное, меньше бы расстроилась, если бы меня убили в саду”

- Мама, что случилось с тобой? - наконец-то, спросила меня дочь.

Я, чуть не плача, рассказала ей обо всём.

- Ты, мама, больше не ходи в сад, - только и попросила дочка, оторопев от неожиданности. Видимо, у дочери просто не было слов.

В тяжёлых раздумьях я прилегла на диван и стала думать о папе:

- Папочка! Родной! Только с тобой я была защищена от всего, - бормотала я, плача.

Так в слезах я и заснула на диване.

Утром я проснулась с рассветом и поехала в сад в надежде отыскать сумку с пропуском.

В шесть утра подошёл автобус. Я залезла в него с какой-то необъяснимой тяжестью в теле и всю дорогу с ужасом думала:

- Как я пойду в сад одна?

Выскочив из автобуса, я побежала в босоножках на низком каблуке через перекидной мост, потом затаив дыхание, стала, озираясь по сторонам, пробираться к своему садовому участку. Мне никто не встретился на пути. Это меня немного успокоило. Я подбежала к яблони, растущей за домиком, и увидела, что и платье, и моя сумка висят на дереве. Схватив в охапку платье с сумкой, я понесла как ветер к мосту, не чуя под собой ног.

Сев в автобус на сиденье, я замерла на несколько минут, удивляясь, своему лёгкому дыханию, потом осторожно открыла замок сумки, прошуршала по молнии застёжкой и, затаив дыхание, заглянула в сумку с надеждой обнаружить в ней пропуск.

Пропуск я нашла на месте в боковом кармашке! Кошелёк – там же...

У меня от радости так забилось сердце, что я испугалась даже, что оно выпрыгнет из груди. Так держа все вещи в охапке, я подошла к проходной. Вахтёр приказал мне сдать всё в камеру хранения. Я, как зомби, подошла к окошечку камеры хранения и протянула женщине скомканные в кучу вещи, оставив в руках только пропуск, затем направилась к проходной, держа пропуск в вытянутой на всю длину руке.

- Женщина, возьмите жетон, - кричала дежурная из окошечка камеры хранения.

- Сейчас, - промолвила я и повернулась, чтобы идти назад.

- Вы случайно не пьяная? - крикнула мне вслед вахтёрша.

Взяв жетон у дежурной, я поспешила к вахтёрше в проходной, дыхнула на неё по её просьбе, прошла через вертушку и пошла не спеша на рабочее место.

Дверь в комнату была заперта. Я открыла её, не торопясь, прошла к своему рабочему столу, села на стул и приступила к работе, чтобы не вызывать у входящих в кабинет сотрудников недоумения своим встрёпанным видом.

Я теперь не ищу мест, где ощущаю папу рядом, поняв, что никогда уже не почувствую его присутствие на этом свете. А некогда любимый мною сад, стал вызывать у меня только ужас при воспоминаниях о столь неприятном его посещении. И я разлюбила сливы. Я почти никогда их больше не ем...

18.08.2002 г.

ЗЕРКАЛЬНЫЕ КАРПЫ

- Вам очень повезло, - сообщила нам продавщица рыбного отдела, я продаю вам ещё живых карпов, когда мы решили купить для нашего фирменного блюда «Фаршированная рыба» на этот раз зеркальных карпов.

На Лилин день рождения, который приходился на 6 июня – День рождения Пушкина тёща всегда пекла, как на поминки, очень вкусные пироги со щавелевой начинкой и делала фаршированную рыбу по очень необычному рецепту, который каждый раз записывался кем-нибудь из гостей за праздничной трапезой.

Накануне Дня рождения в городе стояла страшная жара. Наш маленький холодильник “Саратов” был переполнен всевозможными продуктами. И мы решили выпустить ещё живую рыбу в ванную, наполненную холодной хлорированной водой, чтобы рыбки к приходу тёщи заснули навсегда в комфортабельных условиях, а сами пошли по своим делам.

Гуляя по вечернему городу, мы решили посмотреть в кинотеатре “Художественном” последний вечерний сеанс. Когда мы вышли из кинотеатра, то начинался уже новый день – 6 июня, Лилин День рождения. На остановке трамвая одна из торговок уговорила меня за бесценок скупить все оставшиеся у неё букеты с набухшими бутонами пионов. В первом вагоне трамвая ехала только наша семья, все остальные пассажиры почему-то оказались во втором. Так с ветерком, в полнейшем комфорте трамвай домчал нас до остановки “Улица Терешковой” на бешенной скорости.

Когда мы попали домой, часы в прихожей показывали час ночи. На столе в зале стояли красивые душистые пироги, и ещё лежала записка следующего содержания: “Мне было жалко ловить живую рыбу”.

Мы зашли с сыном в ванную комнату и увидели плавающих в прозрачной воде четырёх зеркальных карпов. Немного помолчав, мы решили добавить единодушно воды в ванную, чтобы рыбе не было тесно.

День рождения прошёл очень весело и импозантно, было много цветов, тостов. Почти все дамы были в длинных декольтированных платьях, что было очень модно в нынешнем сезоне.

Все гости часто заходили в прохладную ванную комнату, где четыре зеркальных карпа не спеша рассекали воды миниатюрного моря как подводные лодки. Почему-то аналогия плавающей рыбы с подводными лодками возникала почти у всех посетивших ванную комнату с этим уникальным, созданным экспромтом водоёмом.

Многие гости даже стали подкармливать рыбок блюдами с праздничного стола..

На смену жаркому июню пришёл ещё более жаркий июль. Но рыба чувствовала себя в ванной прекрасно. Воду для рыбы мы уже отстаивали в большой эмалированной кастрюле не менее трёх дней в надежде, что из неё испариться за этот срок вся хлорка. Потом из ванной спускали часть воды, а затем туда добавляли отстоявшуюся свежую воду из эмалированной кастрюли.

Четыре зеркальных карпа оказались отнюдь не безмозглыми тварями, а очень сообразительными и милыми созданиями. Они очень скучали по нам, когда нас не было дома и очень радостно плескались и кружились в затейливом хороводе, когда мы заходили в ванную после работы. Особенно они полюбили нашего сына, который дважды в день кормил их кормом, за которым ездил в зоомагазин на улицу Карла Маркса.

Кроме того я, когда вставал ночами курить, подкармливал их хлебом. Ночью, когда сын и жена спали, я даже разговаривал с красивыми и приветливыми рыбами. Кроме того, я был абсолютно уверен, что они меня понимали, так как взгляд рыбок в этот момент из холодного и стеклянного преображался в очень тёплый и интеллектуальный.

Пошёл второй месяц нашего совместного проживания. Карпы очень выросли за этот месяц и как-то даже заматерели. Нужно было срочно принимать меры. Так как и мы, и наша квартира очень запаршивели в результате нашего совместного проживания.

Один из моих товарищей посоветовал мне очень жёстко разрубить этот затянувший нас всех Гордеев узел. Он предложил мне открыть затычку в ванной, когда я уйду на работу:

- Без воды рыбы подохнут, а вечером вы их поджарите.

- Я не смогу съесть этих карпов. Они для меня стали как члены семьи, - проронил я нерешительно в ответ товарищу.

- Что за телячьи нежности? - удивился друг, - Ты ведь рыбак!

- Рыбак-то – я, конечно, рыбак. Но этих рыб я съесть не могу. Они же, я тебе сказал, для меня родные. Как собака или кошка, живущие в квартире. Помнишь Рыжик убежал куда-то? Мы с тобой его три дня искали... Убил, наверное, беднягу кто-то, - стал объяснять я товарищу мотивы своего поведения, как бы оправдываясь.

И чего я оправдываюсь. Неужели он не понимает меня. Я уже ответственен за них. Я их как бы приручил...

- Ладно я их у тебя куплю и мы с Ленкой их изжарим вечерком, - успокоил меня друг.

Я отпросился в этот день на работе, взяв увольнительную на два часа. Когда сын ушёл в школу, я зашёл в ванную комнату, чтобы открыть заглушку. Карпы не приветствовали меня. Они как застыли в неподвижных позах и смотрели на меня холодными на выкате прозрачными рыбьи глазами.

- Неужели догадались? - с ужасом подумал я, не решаясь смотреть на застывших как изваяние рыб. Я решительно подошёл к ванной, дёрнул цепочку с заглушкой и зачем-то повесил её с внешней стороны, как бы боясь что карпы смогут в моё отсутствие заткнуть ею ванную сами.

Когда я подошёл к дому, товарищ уже сидел на лавочке с соседями, поджидая меня.

- Я и не сообразил, что ты сегодня так поздно придёшь домой. А где Лиля с сыном? - промолвил товарищ тихо, как бы стесняясь своего вопроса.

- К тёще попросил сходить их. Лилю после работы... Игорька сразу после городского лагеря... - нерешительно сказал я ему в ответ.

Когда мы вошли в ванную, то застыли как по команде. Ванная напоминала место страшного и жестокого побоища. Извёстка на потолке и стенах комнатки была вся ободрана и испачкана в крови. Видимо, мои бедные карпы, оставшись без воды стали биться и подпрыгивать в чугунной ванне. В конце концов они вылетели за пределы обезвоженной ванны и их окровавленные трупы валялись на полу. Пол также во многих местах был испачкан кровью. Я пошёл на кухню, взял у Лили чистый белоснежный мешок для сахара. Сложив истерзанные трупики, как в саван, в мешок, взял на балконе старую детскую лопатку и пошёл молча к двери. Друг, не спрашивая ни о чём, поплёлся следом.

Я пошёл к садам, которые находились за радиоламповым заводом в пойме Свияги.

Найдя около одного из заборов сравнительно глубокую ямку, я стал с ожесточением её копать. Когда я понял, что могила для моих зеркальных карпов, ставших теперь уже кровавыми, достаточно глубока, я выстлал её дно ромашками и положил белый с пятнами крови мешок на травяной настил. Потом стал быстро-быстро закапывать бедных рыб.

Холмика у могилки не получилось, так как выбранная мною ямка была довольно глубока.

Я надрал огромную охапку полевых цветов, росших вдоль забора, и бросил в ямку.

Назад домой мы с другом шли молча. Не доходя до моего дома, товарищ сказал:

- Я к себе пойду... Танька, наверное, волнуется, ждёт...

- Иди, - безразлично ответил я.

Когда я зашёл в квартиру, то услышал чьи-то всхлипывания. Заходя в зал я увидел плачущих жену и сыну.

Жена, не поворачивая головы в мою сторону, только и сказала:

- В Свиягу что ли не мог их живыми отнести?

- Прости, Лилечка! Не сообразил... - пробормотал я невнятно в ответ.

1.08.1974 г.

В ТЕСНОТЕ ДА И В ОБИДЕ

(Рассказ-быль)

Посвящается Яночке Булыжёвой

Я не люблю ездить на вещевой рынок, который находится в районе старого аэропорта. И добираться сложно, и торговаться трудно. В эту поездку я израсходовала на рынке всю свою зарплату. Оставила только на дорогу пять рублей.

Вся обвешанная сумками и целлофановыми мешками я влетела, благодаря своей спортивной подготовке, последним пассажиром в частный микроавтобус с надписью «Вещевой рынок». Автобус рывком тронулся с места и шустро побежал по шоссе. Но шофёр вдруг резко притормозил, а потом рывком тронулся с места. И меня вместе с моими сумками протолкнуло почти в середину автобуса. Мои котомки и пакеты, которые я не держала в руках, остались у входной двери. Разволновавшись от мысли: «Каждый может вынести мои вещи на первой же остановки!..», я, чуть дыша, еле-еле развернулась и стала пробиваться к вещам. Кое-как протиснувшись меж двух мужчин, я встала около своих мешков. Было очень тесно. Даже дышать порой становилось трудно. Шофёр проговорил монотонным голосом: «Приготовьте деньги за проезд». Все зашевелились. И я почувствовала, как в мой карман полезла рука стоявшего рядом со мной мужчины. Я очень напугалась, что он сейчас вытащит последние мои деньги - пять рублей на проезд. Шофёр как бы напомнил нам: «Проезд - пять рублей!»

- Ну, нет! Я не позволю этому подонку украсть у меня из кармана последнюю пятёрку! - твёрдо решила я про себя. Взглянув выразительно на сильно обросшего мужика, я схватила его за руку и стала выдергивать её из кармана. Но он сжал руку в кулак и прижал её к своему бедру, не вытаскивая из кармана. У меня на пальцах руки были очень длинные ногти. И я вцепилась ему в запястье этими ногтями изо всех своих оставшихся сил.

Он вскрикнул от боли, разжал кулак и выдернул руку из кармана. В мою быстро подставленную ладошку упала измятая бумажка. Я сжала плотно кулак и с вызовом посмотрела на ворюгу. Он тоже злобно прошипел мне: «Убью!...»

Автобус резко остановился. Я, схватив котомки, не выпуская из кулака заветные пять рублей, и ринулась к двери. Мужик успел только дать мне под зад пинка, но протиснуться за мной не успел. Я выскочила на тротуар. Разжав кулак, я с ужасом увидела на ладони вместо пятирублёвой десятирублёвую купюру.
Засунула руку в карман - мои пять рублей были на месте: «Значит, мужчина лез за деньгами в свой карман, а я помешала ему расплатиться с водителем за проезд да ещё отобрала у него, возможно, последние деньги?» Автобус с пострадавшим медленно удалялся. Меня охватил ужас и стыд. Но вернуть деньги я уже не могла. С полчаса я постояла на трамвайной остановке. Но мужчина так и не вернулся за деньгами. Я надеялась встретить его где-нибудь в городе. Но облик его потихоньку стал стираться из моей памяти. Сейчас при воспоминании об этом случае в автобусе мне почему-то не стыдно, а смешно. Бедный мужчина оказался в данной ситуации и в тесноте, и в обиде. Интересно, что он думает про меня?

20.04.2001г.

P.S. Прошло пять лет. В настоящее время такая ситуация вряд ли повторится.

Во-первых, сейчас вещевой рынок не столь популярен. Прекрасные вещи и недорого можно купить в магазинах, где вам предложат огромный выбор, помогут подобрать комплект вещей, доставят покупки на дом.

Во-вторых, люди уже забыли о столь тесном общении в транспорте: во всех направлениях с комфортом можно добраться на маршрутном такси. Мини-такси можно вызвать по телефону в любую точку города. А, главное, сейчас не проблема приобрести личный транспорт, начиная с велосипеда, кончая маркой шикарного автомобиля.

ПРИТЧА О РУССКОМ МУЖИКЕ

(Анекдот)

Павел закончил Баумановский с красным дипломом. Свету - свою жену любил крепко и искренне. Но жизнь не пошла. Жили они со Светланой в центре Москвы в теткиной квартире. Но их проулок был почему-то всегда грязный и мрачный, а возле их старинного дома никогда не просыхала лужа.

С работой Павлу не везло. Где бы он не начинал работать, тут же прекращали платить деньги. Он работал уже в четвёртой организации, а деньги получил на первом месте. Так как прошло более двух лет с момента его увольнения с первого рабочего места, то заработанные деньги уже обесценились совсем. Придя домой, он нашёл книжку для оплаты квартплаты и пошёл в ближайшую сберкассу. Денег хватило заплатить только за полгода. Павел очень расстроился и пошёл в гастроном напротив. Оставшихся денег хватило как раз на бутылку водки. Павел пришел домой, выпил, и ему сразу стало легче: ушла куда-то необъяснимая боль и горечь.

Теперь, когда у него появлялись деньги, он старался напиться. Когда Павел пьяный шёл домой, он почему-то всегда падал в большую лужу напротив дома. Свете было очень стыдно за него. И чтобы скрыть своё смущение, она всегда говорила себе под нос: «Свинья грязь всегда найдёт». Какой бы Павел не был пьяный, он всегда слышал эти слова. Тем более, по восточному гороскопу Павел действительно был Свинья. И ещё ему всегда было обидно, что Света никогда не пыталась помочь ему подняться. Так как деньги у Павла водились нечасто, то напивался он до такого состояния крайне редко. Но Светлана всегда относилась к нему как к законченному алкоголику: молча, терпела, так как негде было жить.

Павел тоже стал очень замкнутым.

И вот однажды, когда Павел напился в очередной раз и лежал в своей грязной луже, в их грязный переулок по ошибке заехала француженка. Увидев мужчину, лежащего навзничь в луже, она остановила машину, вышла из неё и наклонилась над упавшим. «Вам плохо?» - участливо спросила женщина.

«Очень!!!» - ответил Павел. Женщина бросилась к машине и стала на ломаном русском языке вызывать «Скорую помощь». В ожидании «Скорой помощи» она стала потихоньку оказывать помощь пострадавшему сама.

Врачи «Скорой помощи» тщательно осмотрели спутника иностранки, поставили диагноз - алкогольное отравление и посоветовали женщине отвести спутника домой и дать ему отлежаться. Что француженка и сделала.

Когда Павел пришёл в себя, француженка спросила: «Откуда Вы?»

Павел сказал: «Не помню...»

Француженка предложила ему остаться у неё. Павел с радостью согласился и пошёл на работу. Света расстроилась, когда Павел не пришёл ночевать, так как это было в первый раз. Она обзвонила вытрезвители и больницы и, не найдя нигде Павла, стала ждать утра. Так как «утро вечера мудреней». Утром она позвонила Павлу на работу и, обнаружив его там, стала яростно ругать и грозить, что не пустит его домой. На что он ответил, что он сам идти домой не собирается.

Павел пришёл с работы к французской женщине, она его приветливо встретила и ни о чём больно не расспрашивала, так как мало знала русских слов.

И стали они жить вместе. Когда у Павла кончались деньги, женщина давала ему новые, но у него почему-то не появлялось желания напиться. Так они и жили. Квартира француженки находилась недалеко от Арбата. Света и её знакомые часто встречали Павла на Арбате. Он вежливо здоровался, но разговор не поддерживал.

Каждый раз в разговоре о Павле, знакомые говорили Светлане, что он очень хорошо выглядит. Свете было так обидно. Так обидно. Тем более она и сама видела как похорошел её муж. Однажды после такого очередного разговора с подругой она увидела своего Павла на Арбате и пошла за ним. Выследив, где он живёт, она ворвалась в

квартиру француженки, ободрала её с головы до ног и увела упирающегося мужа домой. Пострадавшая француженка стонала и на ломаном французком языке кричала: «Пошли вон!!!» Что они и сделали.

Светлана привела Павла домой. По дороге они не проронили ни слова. Так же, молча они и жили. Как только деньги появлялись у Павла, он напивался и потом попадал в лужу.

Однажды случайно в их переулок по ошибке заехала англичанка. Увидев Павла в луже, женщина остановила машину, и, выйдя из неё участливо спросила: «Вам плохо?» «Очень!...» - выдавил из себя Павел. Англичанка набрала «03» и стала ждать. Врачи «Скорой помощи» диагностировали алкогольное опьянение и посоветовали вызвать вытрезвитель, что она и сделала, оставив блюстителям порядка свои координаты. Когда Павел утром протрезвел, то выяснилось, что у него нет денег платить за услуги. Дежурный позвонил англичанке.

Женщина приехала, посмотрела на приглянувшегося ей мужчину, заплатила штраф и увезла его домой. Павел остался жить у английской женщины.

Света выяснила по телефону, что муж не хочет возвращаться домой, очень обрадовалась в душе и сказала : «Скатертью дорога!»

Квартира англичанки была недалеко от Арбата. Знакомые и Света часто встречались с ним на Арбате. И когда в Павле появился особый шик, Светлана не выдержала, выследила, где он живёт, ворвалась в квартиру и, напугав женщину до смерти, увела Павла домой.

Павел опять стал жить со Светланой, ходить на работу и, как только получал деньги, напивался и частенько валялся в любимой луже.

Однажды в их мрачный переулок заехала американка. Увидев Павла в луже, остановила машину и вышла из неё, подошла к мужчине и на ломаном русском языке спросила: «Вам плохо?» «Да, пьяный я», - ответил Павел. «Чем я Вам могу помочь?» - спросила участливо женщина.

«Уже ничем....» - мрачно ответил Павел.

«Что закончили?» - спросила она деловито.

«Баумановский», - спокойно ответил он.

«Какими иностранными языками владеете?» - продолжала американка.

«Английским и немецким», - безразлично ответил Павел.

«Пойдёте ко мне работать?»

«С удовольствием» - ответил Павел.

«Где Вы живёте?»

«Если хотите буду жить у Вас» - спокойно ответил Павел. Женщина помогла подняться мужчине и отвезла домой.

Приняв душ, Павел отрезвел немного и огляделся. Увидев компьютер, он сразу приступил к работе.

Утром Светлана, узнав, что Павел в данной организации не работает, решила в дальнейшие поиски не пускаться.

Однажды, проходя мимо шикарного офиса, Светлана увидела за стёклами своего мужа. Внешний вид Павла и персон, окружавших его, поразил Свету.

Полдня она прождала мужа у дверей и, запомнив номер машины, на которой он укатил, поплелась домой. Идя домой по Арбату, Светлана заметила, как засечённая ею машина сворачивает в ближайший переулок и останавливается. Её муж, легко выскочив из открытой ему дверцы, пулей влетел в парадную дверь. Света поняла сразу, что это его новое место жительства.

Ей стало так обидно, что она заплакала. Проторчав ещё несколько часов у парадного подъезда, она вдруг увидела своего мужа, выходящим из дверей с шикарной спутнице. Если бы Свету одеть в её одежду, она не уступала ни в чём его новой избраннице. Ярость подступила комком к светиному горлу.

Она подскочила к американке и вцепилась ей в волосы. Но на голове женщины был парик. Что ещё больше взбесило Светланку.

Она с неистовой яростью стала избивать оцепеневшую американку.

Та только могла в испуге закричать: «Полиция!!!»

Спохватившаяся Света схватила Павла за руку и поволокла за собой.

Боясь страшного скандала, Павел не сопротивлялся и побежал по знакомой дороге домой.

Придя домой Света, стала трясти мужа из последних сил и спрашивать, что он делал всё это время с этой лысой дурой? «Работал на компьютере», - вяло отвечал он.

Света подбежала к телефону и стала звонить своему начальнику: «Алексей Андреевич! Дайте мне, пожалуйста, ваш компьютер, который у Вас без дела стоит в кабинете домой. Потом сочтёмся!»

На следующий день компьютер стоял в маленькой комнате их квартиры.

Шли месяцы. Павел выходил из этой комнаты только поесть. Терпения Светланы с каждым днём становилось всё меньше и меньше. Наконец, как-то вечером она не выдержала, вошла в комнату и спросила: «Когда это всё кончится?»

«Что кончится?» - Спросил, недоумевая Павел.

«Что ты делаешь на компьютере целыми днями и ночами?»

«Играю», - спокойно ответил Павел.

«Почему играешь, а не работаешь?» - Спросила разгневанная Света.

«А там только игровые программы...» - недоумевая, ответил муж.

«Вон отсюда!» - завизжала разгневанная женщина.

Павел встал, спокойно пошёл к двери.

«Ты куда, идиот?» - возмущённо закричала Света, потрясённая реакцией мужа.

«Топиться!» - ответил Павел с несвойственным ему пафосом.

«Как топиться? Где ты собираешься топиться?» - заверещала потрясённая женщина.

«В луже...» - ответил Павел и направился к двери.

«Он сошёл с ума!» - решила перепуганная женщина и побежала звонить в психушку. Машина приехала быстро, Павел действительно пытался утопиться в грязной луже.

Медбратья быстро скрутили его и увезли.

В сумасшедшем доме он быстро пришёл в себя после сильных профилактических уколов.

Его не раздражали небуйные, нетихие больные.

Его интеллигентное, красивое лицо очень располагало к себе медперсонал.

Как-то лечащий врач во время его прогулки подошёл к нему и спросил участливо: «Нет ли каких просьб?»

«Не отдавайте жене», - умоляюще попросил Павел.

ЗАПИСКИ ИНВАЛИДА

Багаж

Попав в крупную автомобильную аварию, я получила сильное увечье и с тех пор постоянно передвигаюсь на костылях. Тяжело молодой и красивой находиться дома и заниматься бесконечными домашними делами. И я придумала себе развлечение. Каждое утро, позавтракав и приведя себя в порядок, я приходила на свою ближайшую остановку и садилась в первый подошедший к остановке трамвай. Трамваи попадаются разные. Остановка «Улица Карла Либкнехта» является узловой в нашем городе.

Но чаще всего я попадаю в трамваи с номером четыре и два. И потом до обеда езжу на нём практически по всему городу. Я обычно захожу в последнюю дверь сажусь на последнее трёхместное сидение в уголок. Мне там очень удобно сидеть, не сгибая в коленях ноги, и костыли никому не мешают.

Меня уже знают в лицо все кондукторы местных трамваев. Да и многие пассажиры уже здороваются со мной.

Особенно я запоминаю первый круг. Он начинается где-то в восемь часов утра или чуть позже. В это время едут на работу люди, имеющие интеллигентный и ухоженный вид. Особенно часто я сталкиваюсь на остановке с молодой изящной женщиной, часто везущей куда-то контрабас, зачехлённый в специальный мягкий футляр. Этот упакованный контрабас очень тяжёлый. И женщине стоит больших усилий втащить его в трамвай.

Женщина, затолкнув контрабас в трамвай, тяжело вздыхает и садиться рядом со мной на заднее сидение трамвая. К ней подходит кондуктор, она показывает проездной билет.

Кондуктор каждый раз смотрит внимательно на её проездной билет, потом косо на контрабас и, тяжело вздохнув, отходит на своё место. Народу в трамвае в это время не очень много и кондуктор может себе позволить присесть на несколько секунд. Но один кондуктор - маленькая женщина лет тридцати начинает волноваться, увидев даму с конрабасом.

Каждый раз она подходит к ней и начинает требовать у неё оплату за провоз багажа. Так она определяет появление такой громоздкой вещи в своём трамвае. Она часто кричит на молодую музыкантшу, топает на неё ногами и грозит высадить её на следующей остановке.

Музыкантша спокойно отвечает ей одной и той же фразой: «Извините, пожалуйста, но у меня не хватит моей мизерной зарплаты для провоза багажа». Этот ответ очень раздражает кондуктора, и перепалка продолжается до тех пор, пока конрабасистка не покидает трамвай. Выходит музыканша обычно на остановке «Улица Гончарова», или на остановке «Площадь Ленина», или у четвёртой школы, или у кофе «Весна», этот грубый разговор очень надоедает пассажирам трамвая. Как-то раз на остановке «Дом Ленина», которая находится недалеко от центрального рынка, вошёл в трамвай маленький очень дерганный пассажир с большим пластмассовым ведром, с горкой наполненным яйцами. Пассажир сел между нами и поставил на худенькие колени своё ведро. В этот момент к музыкантше подлетела маленькая кондукторша и стала требовать за провоз контрабаса деньги. Было очень жарко. Все были уже с утра раздражены и чуть утомлены.

Музыкантша на этот раз не выдержала и очень грубо ответила кондуктору: «Ну что Вы всё время привязываетесь к моему контрабасу?», а затем послала её далеко-далеко... Мат переполнил чашу терпения кондуктора, она стала вырывать контрабас из рук музыкантши, чтобы выкинуть из трамвая на остановке. Музыкантша, конечно, стала сопротивляться. Завязалась схватка. Маленький мужчина заволновался из-за яиц, сложенных горкой в пластмассовом ведре, и неожиданным для его маленького роста низким раскатистым басом грозно попросил отойти от него.

Его просьба, конечно, была проигнорирована разгорячёнными зноем и скандалом женщинами.

Как только трамвай сделал остановку, он тихо встал и прошёл вперёд, и сел подальше от разъярённых женщин, бережно неся перед собой свой хрупкий и легко выкатывающийся из ведра груз, присев осторожно и незаметно около выходной двери трамвая. А на освободившееся место сел стоявший рядом верзила.

Схватка приняла уже неприличный вид.

И верзила пробасил вялым тоном: «Я сейчас выброшу вас обеих из трамвая, если не прекратите драку».

Кондуктор не заметила, что пассажир с яйцами в ведре ушёл со своего прежнего места. Тембр голоса верзилы очень напоминал по звучанию и по манере говорить голос пассажира с хрупким грузом.

Разгневанная кондукторша, не прекращая рукопашного боя и не поворачивая головы, рявкнула: «Сам будешь за свои яйца платить!»

Ошалевший от такого заявления пассажир вырвал из моих рук костыль, подскочил к кондукторше и зарычал:

«Это почему я должен платить за свои яйца, хамка!?»

Кондукторша решила оставить на время музыканшу с контрабасом и развернулась всем корпусом к верзиле.

Трамвай остановился, двери, щёлкнув, открылись. Перепуганная кондукторша, как заяц, выпрыгнула спиной из трамвая.

Пассажир с моим костылем ринулся за ней.

«Товарищ! Верните мне мой костыль, пожалуйста!» - закричала я растеряно.

Мой визг быстро привёл верзилу в чувства, он, как лось, одним прыжком заскочил в трамвай, сел между нами, протянул мне костыль, буркнув: «Извините, пожалуйста...» Двери трамвая захлопнулись, и трамвай, не спеша, покатил по рельсам в нужном направлении, оставив перепуганную кондукторшу на остановке.

Музыкантша спокойно вышла у кафе «Весна».

В дальнейшем часто мы с музыкантшей садились в трамвай, где была кондуктором маленькая скандальная женщина. Но она больше никогда, не подходила к владелице тяжёлого музыкального инструмента и перестала относится к контрабасу, как к багажу.

22.04.2000г.

ТРОИЦА

(Рассказ)

Прошли все праздники, связанные с Троицей. Я постаралась выполнить все ритуалы, которое мне позволяет моё финансовое положение и время. Первого июня сходила после работы в нашу церковь, заказала молитвы по всем усопшим родственникам и близким людям обедню «О упокоении», а живым «О здравии», заказала панихиду на три имени, молебен «Николаю Чудотворцу» на три имени, молебен «Неупиваемая чаша» на три имени, положила два листа списков на канон. Предварительно я заказала две панихиды, сорокоуст живым для младшей дочки, обедни о живых и усопших в церкви Святой Богородицы. На службу я не осталась, побоялась, что папа будет ругаться. Вечером убралась, чтобы маме было приятно, если она придёт к нам. Утром в свою церковь я отнесла помин на канон, заказала молебен к празднику, приложилась ко всем иконам в церкви, заказала обедни о живых и усопших, положила два списка на канон о живых на двух листах и об усопших на двух листах, поставила свечи Николаю Чудотворцу, всем усопшим православным христианам и к празднику, купила съестное, цветы и поехала на кладбище.

На кладбище ехала маминой дорогой на втором трамвае до Северного Венца, которой она ежедневно ездила ко мне.

В этот раз я очень долго была на могилке у мамы. От папы я маме купила букет цветов, от нас с сестричкой - по живой розе и по искусственной алой лилии. Две наши алые розы и две красные искусственные лилии сделали могилку очень красивой, а папин букет из светлых цветов очень чистой и ухоженной. Я в этот раз привезла маме пять галиных конфеток из последней её посылки. Четыре конфетки положила на могилку, а одну из них съела. Очень вкусная. Я в этот раз ездила одна, положила очень много еды для помина на мамину могилку. Очень много птиц собралось около маминой могилки, но они не галдели, не летали, а просто спокойно ждали. Я стояла очень долго подле маминой могилы, всё-всё рассказывая ей о нашей жизни, потом отрезала верхние части у двух пустых пластмассовых бутылок и воткнула их горлышками в землю могилы. Принесённую из церкви свечу я разделила аккуратно на две части, поставила в горлышках срезанных бутылок и зажгла одной спичкой. Огонь горел мягко и ровно. Дул сильный ветер, но замкнутое пространство срезанных бутылок вбирало в себя только свежие потоки кислорода; и по этому огонь был мощный, яркий и завораживал меня.

Свечки горели долго, не коптили и сгорели дотла. В душе моей царили покой и благадать. В общей сложности около маминой могилы я пробыла часа два. Выполола всю траву, посеяла астры, вместо сгнивших луковиц нарцисов, тюльпанов и гладиолусов. Пион пока ещё держится, хотя и растёт на самой забетонированной части могилы. Вдруг я увидела как высокий, голубоглазый, очень загорелый мужчина стал собирать со всех могилок поминальные продукты. Я сама подошла к нему и отдала ему целый батон. Он посмотрел пристально мне в глаза и, сказав: «Спасибо!», ушёл в сторону от маминой могилы. Потом я сходила на могилу мамы Гали Колегаевой, к тёте Оле Тарасовой, к Зине Тарасовой. Положила на их могилы цветы и продукты и также, как мамину могилку, посыпала крупой. Постояла на центральной аллее и вернулась опять к маминой могилке. Долго я стояла около могилы и смотрела на мамин портрет. Мама смотрела на меня такими же грустными глазами, как и при жизни. Наверное, с час я простояла около маминого памятника. Потом пошла к остальным могилам. Посетила могилу матери Володи. Она была заросшей и из-за этого выглядела очень заброшенной, хотя когда я приходила сюда в последний раз, месяц тому назад, у неё был очень ухоженный вид. Я надела перчатки и мужественно начала

бороться с травой. Вдруг какой-то мужчина решительно направил шаги в мою сторону. Подойдя к могиле, он насмешливо спросил, что это я тут так старательно навожу порядок.

Я поняла по его тону, что он - родственник Володи. Он, видимо, решил, что я какая-то самозванка, и что я не имею права ухаживать за могилой этой женщины. Я очень растерялась, он осмотрел меня с ног до головы циничным взглядом, ухмыльнулся и процедил сквозь зубы: «Однако, вы очень красивая...». Посмотрев на меня этим же циничным и каким-то очень знакомым взглядом, ещё раз ухмыльнулся и пошёл в сторону церкви. Я вдруг почувствовала, что, возможно, и покойной неприятна забота о её могиле. Я посмотрела в глаза женщине на керамическом фото. И обычно спокойные глаза на красивом и достойном лице сделались какими-то колючими и жёсткими. Я попросила прощения у покойной и быстро побежала к могилам Геннадия Андреевича и Нины Фёдоровны. Сначала я подошла к памятнику своего свата. Он, как всегда, смотрел на меня спокойным и мудрым взглядом своих красивых и выразительных глаз. «Эх, сват! И ты покинул меня. Все мужчины, кроме отца, покинули меня. Так трудно без тебя. Ты, конечно, был большой опорой для меня, а теперь Костю с Любочкой морально и поддержать некому. Ну, у них пока все хорошо. За границей они, правда, скучают. Но пока у них дела идут неплохо. А у меня дела совсем швах...»; и подробнейшим образом рассказала ему обо всех своих злоключениях. Моя откровенность его явно потрясла и привела в полнейшую растерянность. Как человек от природы очень скромный - он только таращил глаза. Видя, как своей откровенностью я привела его в полное смятение, вдруг попросила у него прощения и пошла к могиле Ниночки. «Ниночка! Красавица ты моя! Как ты меня любила, как гордилась дружбой со мной, как постоянно заботилась обо мне.

Даже тяжело больная, ездила хоронить мою маму на кладбище, приходила из больницы на все её поминки. Куколка ты моя! Певунья дорогая! Ушла от меня. Ты всегда обижалась на меня, что я бросаю тебя. А сама взяла и бросила меня раз и навсегда. С твоей смертью выпала из меня какая-то важная часть. И до сих пор ничто не может заполнить это пространство. С твоей смертью я поняла как иллюзорно и призрачно наше присутствие здесь на земле. Раз и нет. Как я долго боролась с твоим видением в гробу. Таким страшным, старушечьим. Если бы я не знала, наверняка, что в гробу лежала ты, моя красавица, то не поверила бы своим глазам. Зачем родственники надели на тебя это шерстяное чёрное платье. Не любила ты чёрный цвет. Всегда была очень светлая и очень чистая. Слава Богу, ни одна фотография ни на одной из пленок, сделанных на твоих похоронах не получилась. Ну, до свидания, родная, до встречи».

Могилы Саши Гришина, Олега Михайловича, Люды Садыковой, дедушки Гали Колегаевой я обошла в каком-то сомнабулическом состоянии. У меня было такое чувство, что кроме меня никто к ним особенно и не ходит.

И почему-то вспомнились слова дочки Любочки: «Зачем ты ходишь, мама, к Саше Гришину на могилу? Он ведь даже не женился на тебе...» Да Саша не женился на мне, к моему счастью... И Олег Михайлович, слава Богу, не женился на мне. Я ведь, честно говоря, никогда не собиралась за них замуж. Так что же толкает меня к их могилам? Почему я считаю себя обязанной посещать их последний приют?

Как-то Олег Михайлович очень расстроенным голосом сказал мне: «Может быть, когда я умру ты придёшь ко мне хотя бы на могилу и принесёшь три гвоздички?» На могилу я хожу аккуратно, но гвоздики не ношу. Нет денег...

Могилу Наташи Гулли не нашла. Летом этого года будет 30 лет со дня ее смерти. 5 июня ей было бы 55 лет. То есть, она вышла бы на пенсию. Потом я зашла в церковь, заказала обедню «Об упокоении» маме, поставила поминальную свечу всем православным христианам, положила на канон листы с именами усопших и пошла на остановку автобуса. С кладбища я поехала сразу в церковь на Орлова. Церковь «Неопалимая купина» считается главной в нашем городе. В ней ведёт службу сам владыка Прокл. В церковь все шли с веточками берёз, цветами, травкой. В церкви «Неопалимая купина» я заказала обедню для Наташеньки и положила на канон списки живых и усопших. Я отстояла всю службу и чувствовала, что мама где-то рядом. После посещения кладбища и церкви у меня очень поднялось настроение. Я взяла в церкви зелёные травинки и хлеб и побежала пешком к Люсе. Люся была чем-то очень расстроена. Разговор не клеился. Я отдала Люсе хлеб и зелёную травку, и мы пошли на трамвай. Я не смогла купить маме цветы домой к портрету, попросила две розочки у Люси, но она не решилась брать для меня розы без разрешения Татьяны. Мы пошли с Люсей на остановку к дому Ленина.

Шли, не спеша, разговор шёл на религиозные темы и был очень серьёзным. На остановке стояли три парня, они очень сильно ругались матом, трамвая долго не было. Люся устала слушать мат и сделала парням в вежливой форме замечание, и попросила их перестать выражаться матом в присутствии двух пожилых женщин. Парни очень удивились её замечанию, они считали, что в своей речи они не употребляют нецензурных выражений. То есть, те слова, которые мы считаем матерщиной, для них являются обычными «междометиями».

Трамвай я ждала около часа. Домой я пришла в десятом часу. Папа лёг уже спать. Когда я вошла в его комнату, он лежал очень разобиженный на кровати. Я спросила его - ел ли он без меня? Он сердито ответил, что не ел и есть не будет. Я поставила в вазу около маминого портрета травинки, принесённые из церкви, и пошла на кухню разогревать еду и накрывать папе стол. Было очень стыдно перед папой, что на родительский день он весь день сидел один. Люся Гусева на родительскую субботу напекла очень много поминальных пирогов. Папе она дала две большие плюшки. Поставив все на стол, я пошла уговаривать папу встать поесть.

Отец - человек отходчивый, встал и заковылял на кухню. Печень была очень вкусная и свежая. Папа повеселел и немного успокоился. Я сказала, что положила на могилу мамы от него букет цветов. Он в ответ что-то буркнул, но я поняла, что он больше не сердится.

Утром, я сходила в нашу церковь положила листочки на канон, заказала молитвы (обедни о болящих), оставила веточки черемухи у распятия и пошла купила маме к портрету две живые алые розы за 13 рублей и нарвала

веточек берёзы. Пришла домой позвонила Новиковым, Тамаре Чурсиной, Ольге Ивановне, маме Саши Гришина, Инне Фрадкиной. Рассказала им о могилках их родственников, какие службы им заказала.

Потом пригласила Люсю Гусеву в гости. Троицу мы праздновали втроём: папа, Люся и я. Папа поставил на стол своё лучшее вино, Люся принесла ещё горячий пирог, я приготовила печень и салат. Потом пили кофе и болтали. Папа был очень доволен, а Люся как и вчера сидела очень расстроенная. Папа с Люсей ели плохо; наверное, я не очень вкусно все приготовила. В 5 часов вечера Люся засобиралась домой. Я проводила её и пошла в нашу церковь. Вечерняя служба прошла быстро, в это время на улице была сильная гроза. В церкви я попросила благословения у батюшки. Он, небрежно сказав: «Бог благославит...», осенил меня крестом и заспешил из церкви. Он не спросил меня даже - на что я просила благославления. С тяжёлым сердцем я вышла из церкви и, не спеша, пошла домой. Сказав папе, что пережидала дождь, пошла мыть посуду на кухню. Настроение праздника пропало. Наташенька в течение двух дней к нам приходила дважды. Оба раза очень расстроенная. Она пропустила четыре зачета и экзамен. Вечером мне позвонила Ольга Ивановна, сказала, что Нина Глушенкова зовёт нас к себе клеить обои. После того как я разыскивала Нину на юбилей по всему городу, я вообще побаиваюсь ходить к ней в гости. Я позвонила Людмиле Исаевне, рассказала о своих посещениях церквей, о том как провела Троицу, о приглашении Нины на ремонт и рано легла спать. Утром я забежала в нашу церковь. Положила для мамы помин на престол, положила записки на канон и побежала на работу. Я пришла за шесть минут до её начала. Вот так прошли мои праздники. Во вторник Наташенька сдала первый экзамен по теории литературы на «хорошо». Люся и папа весь день нервничали в ожидании результата. Позавчера пришло письмо из Вышнего Волочка от Али. Тётя Маша выписалась из больницы и уже дома, но ей врачи запретили, что-либо делать. И она целыми днями плачет от своей беспомощности.

Даже болезнь не примирила тётю Таню и тётю Машу.

Тётя Маша и Аля дважды ходили к тёте Тане в больницу, но были плохо приняты. Аля ездила на Льнозавод. Дома был Толя. Аля предложила ему свою помощь, но он очень грубо отказался от неё. Чувствуется, что Аля очень расстраивается из-за этой ссоры, но, видимо, никак не может найти путь к примирению. Аля просила все сообщать о здоровье папы. И обещала в случае необходимости приехать в Ульяновск. Я дала папе прочитать письмо. Папа, прочитав письмо, сказал что всё это давно знает. И только вздохнул. Нехорошо, что у нас в роду существуют такие плохие отношения между родственниками.

Вчера папа получил от моей сестрёнки Галочки уведомление на посылку, а я извещение на получение денег.

«Огромное спасибо Галочке за заботу о нас» - подумала я с благодарностью. Я сегодня же получу деньги. Тем более, мне всё равно нужно идти проститься с соседкой. Вчера умерла Валентина - наша верхняя соседка по подъезду. Она всегда много пила.

Видимо, это её и сгубило. Но женщина она была хорошая. Их семья была единственной в подъезде, кто пустил в квартиру соседей погорельцев.

Хотелось зайти к Конихиным. С Галей Конихиной после её разговоров о Наташе и Борисе отношения у меня прохладные. Правда, я заказала о её здоровье и здоровье её близких просьбы «О здравии» на канон в трёх церквях и поздравила Танечку (её дочь) с Днём рождения. Кстати, Борис вчера очень долго разыскивал Наташу. Интересно, что у него случилось? Сергей Головизнин тоже разыскивал вчера Наташу. Её приглашают работать в магазин модной одежды «Болеро» на работу. Я сказала ей, чтобы она шла туда. Здесь работать уже невозможно. Кроме того, Наташа вчера заболела гриппом, и сессия всё равно уже сорвана. Всё придётся переносить на осень. Леночка Зыкина сказала, что магазин «Болеро» неплохой. А, главное, она не будет там очень загружена и, соответственно, не будет там так уставать, как в магазине «Практика».

Сейчас пойду к Лёве договариваться о поездке с папой на кладбище. Если с ним ничего не получиться, то придётся просить Леночку, чтобы она попросила своих друзей отвести папу на мамину могилу.

Я написала в письме Галочке, что отправила в «Науку и религию» сборник «Девять сказок Птаха», одну поэму «Мир сновидений и любовь» и рассказ «Мистика».

Не знаю, что что получится. Я получила благославение у двух священников. Одно благославение, правда, было каким-то странным.

Позавчера три моих стихотворения, посвящённых Пушкину, напечатали в газете «Панораме УАЗ». Мне об этом сказала Инна Фрадкина. Хотя она к моему творчеству относится очень прохладно, но в этот раз от этих стихов была в восторге. Даже попросила оставить автограф с надписью на газетном тексте. У неё скоро День рождения: я написала ей два стихотворения от коллектива и от себя лично. Может быть, и эти стихи ей понравятся.

Средь суеты быстро текущих дней и постоянных забот особое состояние души, которое посетило меня на Троицу так и не проходит.

До сих пор меня приятно преследует запах берёзовой листвы и скошенной травы, которой были устланы полы в церквях, и запах кусочков хлеба, который раздавали прихожанам. И какой-то дух святости и чистоты постоянно витает подле меня и дома, и на работе, и даже на улице.

Душа настроена на созерцательное настроение. Смотришь вокруг себя, и каким-то шестым чувством воспринимаешь гармонию и совершенство окружающего тебя мира. И, если это чувство созерцательного блаженства теряешь, то понимаешь тут же, что его прогоняют люди или ты сама своими поступками и мыслями и сразу начинаешь бороться внутренне за чистоту помыслов и дел.

Июнь 2001 г.

СЛОЖНОЕ ПРИЗНАНИЕ ОШИБКИ

Посвящается Васильевой

Валентине Владимировне

Насколько трудно быть руководителем, Александр Иванович ощутил только сейчас. Блок уже третий раз на типовых испытаниях отказывал неожиданно и внезапно. И Александр Иванович с ведущим конструктором его бюро Николаем Васильевичем Новиковым последнюю неделю практически не спали. Александр Иванович после долгого перерыва опять стал курить по ночам. Иногда ночью Александра Ивановича осеняла новая мысль об устранении возникшего в блоке дефекта, он бежал радостный на кухню, звонил Николаю Васильевичу. И они порой до утра обсуждали мероприятия по устранению отказа в блоке.

Но проходило время, повторялся эксперимент и блок снова отказывал.

И вот однажды ночью Александра Ивановича осенило - вся загвоздка в реле! Реле в блоке располагалось вертикально. И при больших нагрузках на ударном стенде контакт то нарушался, то пропадал совсем, то периодически восстанавливался.

И конденсатор, стоявший за этим реле, неправильно реагировал на силу тока. Кроме того, в цепи должен идти ток постоянный по величине. И из-за механического сбоя в работе реле происходит изменение силы тока, что влияет на правильную работу всей цепи, а при больших нагрузках на ударных стендах реле отключает цепь. Как только нагрузки падают, ток в цепи восстанавливается, так как в реле нет нарушения контакта.

Надо реле просто установить в горизонтальном направлении, и потери контакта в цепи не будет, и блок станет надёжно работать. Но для того, чтобы реле расположить в горизонтальном положении, в блоке необходимы серьёзные конструкторские доработки.

Окрылённый этим открытием Александр Иванович вскочил с постели и позвонил Николаю Васильевичу.

Николай Васильевич аж взвизгнул от радости, что, наконец-то, решена проблема. Его не пугали конструкторские доработки. Он пообещал начальнику сейчас же набросать эскиз, а утром всё исправить в металле.

Через два дня, когда сборщики уже заканчивали в блоке монтаж реле в горизонтальном положении, Александр Иванович понял, что он только частично устранил дефект в блоке, что устранена только часть причины отказа блока. А главная причина совершенно в другом.

Причина была в печатной плате. Она как и реле была закреплена горизонтально и при больших ударных нагрузках так вибрировала, прогибалась, что две её центральные поперечные дорожки могли замкнуться головкой винта, которого они могли коснуться, когда длинная печатная плата изгибалась от сильных ударов. Происходило короткое замыкание, и катушка трансформатора отказывала по этой причине.

Осененный и расстроенный этим неожиданным открытием Александр Иванович громко и нервно стал объяснять свои мысли подчиненному.

Благодушный и довольный исполнитель выполненного задания на все его доводы коротко сказал, что это всё - бред сумасшедшего: не может так сильно вибрировать надёжно закрепленная в блоке печатная плата. Но Александр Иванович был абсолютно убеждён в своей правоте. Он настолько живо видел как происходит этот мимолётный контакт головки винтика с дорожками печатной платы, а также все последствия этого контакта, что приказал срочно отменить все испытания на стенде. Но в ведущего конструктора как-будто бес вселился, он схватил блок и побежал к ударному стенду, чтобы самому сделать его установку и самовольно провести испытания.

Николай Васильевич был абсолютно убеждён, что разрыв цепи происходит только из-за механического отказа реле.

Александр Иванович побежал за подчинённым и стал убеждать его, чтобы тот не делал глупостей и не губил ещё один блок, а переделал конструкцию или хотя бы для начала напильником сточил на один миллиметр головку винта в блоке.

За что Николай Васильевич в сердцах обозвал его старым и глупым, занудой и фантазёром, и добавил, что его домыслы о сильной вибрации печатной платы в блоке не имеют никакой почвы под собой. Разъярённый Александр Иванович стал вырывать из рук Николая Васильевича злосчастный блок. Но силы были неравными. Николай Васильевич был лет на пятнадцать младше Александра Ивановича и на сантиметров пятнадцать выше его ростом.

И, вообще, Николай Васильевич отличался очень крепким телосложением.

Он толкнул Александра Ивановича и побежал на участок к испытательным стендам.

Александр Иванович от неожиданного толчка упал и, видимо, сильно ударился. Но всё равно вскочил быстро на ноги и заковылял вслед за Николаем Васильевичем.

Тот уже самовольно прикручивал блок гаечным ключом к специальной подставке ударного стенда.

Александр Иванович был вне себя от ярости. С его уст срывались такие выражения, о существовании которых многие женщины, окружившие разгорячённых коллег, и не догадывались.

Николай Васильевич даже не поворачивал головы в сторону разбушевавшегося начальника. Он прикрутил блок к спецподставке и стал припаивать к реле провода для подключения амперметра, чтобы доказать своему тупому

начальнику, что стабильное показание силы тока на амперметре подтверждает устранение дефекта в цепи, тем самым доказывает безотказную работу блока.

И вдруг произошло непоправимое: Александр Иванович схватил ключ, которым Николай Васильевич только что затягивал гайки для установки блока на ударном стенде и стукнул этой железякой по голове наклонившегося над прибором подчиненного. Николай Васильевич тяжело рухнул около ударного стенда. Рядом с ним разбился вдребезги амперметр.

На железный блестящий пол из головы ведущего конструктора потекла кровь.

Александр Иванович схватился за голову, застонал и побежал к себе в кабинет. Дрожащей рукой он набрал номер телефона скорой помощи, объяснил все, что произошло на испытательном участке. Диспетчер скорой помощи посоветовал ему позвонить и в милицию. Что Александр Иванович поспешно сделал, объяснив дежурному: «Я, наверное, убил человека...»

Первая приехала «Скорая помощь». Врачи перевязали голову находящемуся в бессознательном состоянии Николаю Васильевичу и унесли его на носилках в машину, которая с надрывным воем сирены поехала в известном только ей направлении.

Приехавшие милиционеры сфотографировали место, где произошло несчастье, со всех сторон, взяли показания у ошеломлённых очевидцев и в заключении попросили Александра Ивановича пройти с ними.

Александр Иванович, превратившийся за последний час в сгорбленного старика, заковылял за ними в машину.

Сначала на испытательном участке стояла гробовая тишина.

Потом все разом загалдели. Хотя врачи пообещали сотрудникам, что Николай Васильевич жить будет, смертельный ужас был отражён на лице каждого из присутствующих. Постепенно люди разошлись по своим рабочим местам.

Только трое мужчин из бюро Александра Ивановича и Николая Васильевича задумчиво стояли около закреплённого на испытательном стенде блока.

«Интересно прав ли был Александр Иванович, что винт замыкает поперечные дорожки вибрирующей платы при сильных ударах? Неужели печатная плата от ударов может так сильно прогнуться, что при этом коснется головки винта, закрепляющего верхнюю пластину над печатной платой? Вроде по нормам этого расстояния достаточно?» - думал каждый из конструкторов.

Вдруг кто-то сказал: «А давайте проверим!»

«Только на всякий случай немного спилим головку винта напильником или заменим его другим с плоской головкой...» - добавил один из конструкторов.

Так и сделали. Принесли ТУ и нормаль «МОРОЗ - 2». Подключили в цепь исправный амперметр и самовольно начали испытания.

Даже при самых сильных ударах ток в амперметре был постоянным, и блок выдержал все испытания.

«А, может быть, блок выдерживал бы все испытания и с прежней головкой винта?» - нерешительно сказал самый молодой из конструкторов.

«А давайте поменяем винт, законтрим его новым лаком и повторим испытания!» - предложил самый старший по возрасту.

Так и сделали. Несмотря на сильные удары ток в амперметре был стабильным, но приборы опять показали отказ трансформатора.

«Значит Александр Иванович был прав...» - сказал кто-то из инженеров.

«А, давайте попробуем?» - предложил младший по возрасту конструктор.

«Нельзя! Вдруг ещё один трансформатор сгорит?» - попытался урезонить коллег средний по возрасту конструктор.

«А была - ни была! - хором сказали инженеры - Всё равно уж отвечать!...» И пошли искать блок с вертикальным расположением реле, чтобы укоротить по высоте в нём головку злосчастного винта.

Александр Иванович с ужасом думал о содеянном: «Как я мог убить человека? Как я мог?»

Всё случившееся казалось ему страшным сном. О блоке он уже не думал. Он думал только о том, что никогда уже не сможет жить с чистой совестью как прежде. И сердце его разрывалось на части.

Один из милиционеров вдруг заметил, что лицо у Александра Ивановича стало серым, и голова моталась как у умирающего. Он схватил его за руку. Пульс едва прощупывался.

«В больницу!...» - растеряно закричал парнишка.

Александра Ивановича чуть живого доставили в реанимацию.

Врачи поставили ему диагноз - обширный инфаркт.

Когда Николай Васильевич пришел в себя и вспомнил последние события своей жизни, его охватил ужас. Несмотря на сильную боль в голове, мозг работал очень чётко.

Медсестра посмотрела в его озабоченные глаза, справилась о здоровье и побежала за врачом.

Врач с приветливой улыбкой наклонился над пациентом.

Автоматически проверил пульс и довольный сообщил, что жизненно важные участки мозга не задеты, рана потихоньку затягивается. И, вообще, он скоро поправится.

«Вообще-то, очень многие живут с дыркой в черепе. Ничего соображают...» - успокаивающе пошутил доктор.

Затем озабочено спросил: «Можете ли Вы разговаривать со следователем?»

«Могу, - расстроено ответил Николай Васильевич. - Только скажите следователю и всем моим коллегам, что Александр Иванович прав...»

«В чём прав? В том, что ударил Вас по голове?» - недоумевающе спросил врач.

«И в этом тоже!» - сдержанно ответил Николай Васильевич и срочно попросил позвонить на работу, назвав номер телефона.

В бюро старались не говорить о происшествии на испытательном участке.

Но каждый постоянно думал об этом. Когда врач сообщил сотрудникам Николая Васильевича, что их коллега пришёл в сознание и считает, что Александр Иванович прав во всём, что он признает себя виновником трагедии, произошедшей около ударного стенда, сослуживцы облегчённо вздохнули и поспешили к телефону, чтобы передать эту информацию врачам Александра Ивановича.

Доктора сказали Александру Ивановичу о состоянии здоровья Николая Васильевича, о том, что он признал свою ошибку и полностью раскаивается в содеянном; и Александру Ивановичу, находившемуся в этот момент между небом и землей сразу стало лучше.

И он с этой минуты потихоньку пошёл на поправку.

1981 - 4.02.2003 г.

НЕОСОЗНАННАЯ ВИНА

Воскресенье. Выходной день в драмтеатре. Но я никак не могу собраться с мыслями и начать заниматься хоть каким-то делом. На душе такая тяжесть, как будто кого-то предала или обманула. И чем дольше я испытываю это состояние, тем на душе становится тяжелее и тяжелее. Чувство, что я бросила в беспомощном состоянии своего ребёнка не покидает меня ни на секунду. Старшая доченька уже сообщила мне, что получила и список необходимых документов для внука, и подарок к своему Дню рождения, хотя сам День рождения ещё не наступил.

Нет я всё-таки пойду и поздравлю дочь своей близкой подруги, у которой сегодня День рождения. Я не вынесу этого состояния отчуждённости и предательства по отношению к несчастной девочки. Хватаю заранее подписанную имениннице книгу-альманах «Гончаровская беседка» и бегу из дома, даже не взглянув на себя в зеркало, висящее на стене коридора.

Мои любимые старушки, увидев меня в дверях подъезда, озабоченно спрашивают в один голос:

- Наденька, что случилось с тобой – на тебе нет лица?

- Да ничего не случилось, - выдавив из себя улыбку, я приветливо отвечаю на вопрос милым соседкам, которые очень любят меня и переживают, как родные.

- Ты куда так спешишь? - задали они в спину взволновано вопрос.

- На День рождения! - отвечаю я им на бегу, не поворачивая головы в их сторону.

День красивый, солнечный. От этой окружающей меня со всех сторон необычной для осени красоты сердце сжимается ещё больней.

Вот я, наконец-то, и добежала до заветной двери знакомого мне до боли подъезда, набираю номер квартиры, но ответа нет. Поднимаюсь на цыпочки и заглядываю в окна балкона. Чувствую, что кто-то есть в зале. Кроме того, мне удаётся разглядеть боковой свет в комнате. Включено бра, висящее около изголовья дивана.

Я опять подхожу к двери подъезда и набираю номер квартиры, а затем нажимаю букву «В». Но никакого ответа.

- Вы к кому женщина? - спрашивают меня сидящие около подъезда на лавочке милые старушки, которых из-за овладевшего от горя волнения я даже не заметила.

- В 61-ю квартиру... - растеряно от неожиданности ответила я, повернув на голоса голову.

- У них нет телефона, поэтому они не откроют вам, - участливо, глядя на меня с нескрываемым любопытством, ответила мне одна из старушек.

- А как мне попасть туда? - ответила я на вопрос вопросом сидевшей на скамейке женщине.

- Вы к кому? - задала в свою очередь вопрос женщина.

- К Оленьке. Хочу поздравить с Днём рождения, - ответила я с досадой, ощущая, как нас всё больше и больше разделяют новые факторы в жизни. Понаставили во всех входных дверях кодовые замки. Поменяли все телефонные номера. Изменились названия улиц...

Сложно сразу дозвониться до старых знакомых по телефону. Об изменившемся номере нигде не получишь сведения... Начинаешь тут же звонить знакомым. И у них поменялся телефон. Невозможно вырваться из замкнутого круга...

- У Оли День рождения? - последовал новый вопрос.

- Да! Откройте, пожалуйста, если можно, дверь, - попросила я как можно вежливее старых женщин.

Одна из них, вздохнув, с большим усилием встала и подошла к двери, чтобы её открыть.

Впорхнув в растворённую передо мной дверь, я подлетела к заветной двери и нажала на кнопку звонка. Звонок не работал... Я стала стучать в дверь кулаком. За дверью послышались лёгкие шаги. У моей подруги и её дочери очень лёгкие походки. Они обе передвигаются, почти не касаясь земли. Я на слух не различаю их поступь, хотя знакома с ними третий десяток лет.

Говорят, у женщин с лёгкой походкой очень лёгкая жизнь. Но я не могу сказать этого о моей подруге и её дочери...

Дверь резко растворилась. В её проёме стояла красивая и нарядная Оленька. Она приветливо улыбалась мне.

- Оленька! Поздравляю тебя с Днём рождения, - сообщила я радостно молодой женщине о причине своего визита.

- Проходите, проходите, пожалуйста! - обрадованно сказала Оля, приглашая меня войти в дом. В квартире стояла мёртвая тишина.

Мы прошли в зал. В квартире было как-то пусто и очень чисто. На столе стояла посуда после трапезы. В хрустальных салатницах были видны остатки салатов, на красивой тарелке кусочки не съеденной пищи.

- Оленька! У тебя были гости, - спросила я обрадованно.

- Нет я справляла свой День рождения одна, - резко ответила именинница.

- А мама сегодня ещё не приходила к тебе? - задала я от растерянности нелепый вопрос, надеясь на то, что подруга сегодня работает и празднование дня рождения перенесено на другой день.

- Не приходила! Нечего ей здесь делать! Я ей купила квартиру – вот пусть и сидит теперь там! - резко мне ответила Ольга.

- Оля! Она – твоя мама. Она так любит тебя! Так переживает за тебя, - проронила я невнятно горькие первые пришедшие на ум слова в полной растерянности.

- Никто меня не любит. Себя она только любит! - дерзко мне ответила молодая женщина.

- Оля, нельзя так говорить о своей матери. Маме нужно уметь прощать всё, - я ответила с горечью расстроенной имениннице.

- Я ни на кого не обижаюсь! Ну её! - нервно ответила мне Оля, вращая в ярости разгневанными глазами.

Тут я мгновенно вспомнила, что Оля очень больной человек, что она очень возбудима и легко выходит из равновесия. Сердце чуть не разорвалось в этот момент в моей груди от жалости к подруге и её дочери.

- Как только она всё это выносит, видя свою единственную дочь в таком ужасном состоянии? - только эта мысль о подруге засела в моих мозгах. Я смотрела с жалостью на Олю и милые когда-то картины жизни с безоблачным счастьем промелькнули у меня перед глазами: мы дружим семьями, наши мужья легко находят общий язык. Наши дочери растут беспроблемно – хорошо учатся...

Я вспоминаю, как Оля хорошо училась, красиво одевалась. Ей постоянно делали предложение молодые люди. Каждая новая предлагаемая судьбой Ольге партия была очень завидна.

И в конце концов горький финал... Муж подруги из-за болезни и несправедливости на работе начинает горько пить. И неожиданно умирает утром, от разрыва сердца. Врачи при вскрытии ставят страшный смертельный диагноз – аневризма аорты. И сообщают моей несчастной подруге, что у её бедного мужа не было никаких шансов для спасения. По их мнению, судьба подарила ему несколько лет. Возможно, он их прожил за счёт того, что пил. Аорта расширялась из-за принятия определённых доз спиртного и не прорывалась некоторое время. Врачи убеждают отчаявшуюся от горя женщину, что нет её вины в скоропостиженной смерти мужа. Со смертью мужа в семью приходит с нарастающей скоростью снежной лавины горе, описывать которое я просто не в состоянии. Финалом всех страданий становится неизлечимая болезнь единственной дочери, которая получает вторую группу инвалидности. И во всех моментах своей, не сложившейся личной жизни, Оля теперь упрекает и обвиняет только одну, всегда горячо любившую её, мать. Страшнее трагедии не придумать даже самому талантливому драматургу современности. Сначала мать ругала дочь, запрещала ей многое, но это не изменило в её жизни ничего. Потом подруга стала разрешать всё. Но этим только вызвала ненависть и ещё более обидные упрёки. Теперь они, видимо, совсем не общаются. А если и где-нибудь сталкивают по необходимости, то тут же начинают подрывать друг другу уже и без того сильно надорванное здоровье и совершенно расшатанную нервную систему. Боль сжимала моё сердце и совесть терзала неспокойную душу.

- Оленька! Как ты себя чувствуешь? Когда тебе нужно идти на комиссию? - спросила я как можно мягче больную несчастную женщину.

- Да хорошо я себя чувствую. Завтра на комиссию, - неожиданно спокойным голосом сообщила мне Ольга.

- Только бы с неё не сняли инвалидность с горечью, - подумала я, - её уже нельзя выпускать в жизнь...

Я смотрела на молодую женщину, которая несколько лет назад была хорошим работником, который постоянно замещал начальника отдела, когда тот отсутствовал на работе. Внезапно подкатившийся к горлу комок, мешал мне произнести нужные слова, застрявшие у меня в горле.

- Я тебе принесла в подарок книгу, моя хорошая, - вымолвила я заветные слова с большим усилием. - Очень хороший альманах. Почитаешь его в свободное время.

Светлая и очень хорошая улыбка появилась на лице Оленьки.

- Спасибо! Большое спасибо! - с огромной благодарностью и теплотой в голосе произнесла именинница.

Она отрыла книгу и прочитала слова обращённого к ней посвящения. Лицо при чтении приобрело очень счастливое и милое выражение.

- Оленька! Давай я тебе напишу стихи! Принеси скорее ручку, чтобы я их записала прямо в альманах.

Ольга на одно мгновение скрылась в другой комнате и тут же вернулась с шарикой ручкой в руках.

Я схватила ручку и стала писать стихи. В их содержание я вложила весь жар своего сердца и всю любовь скопившуюся за долгие годы к этому несчастному созданию. Я писала мелким убористым почерком своё духовное послание и верила, что эти стихи перевернут всю Олину жизнь. Я видела в этот момент её счастливой женой, прекрасной матерью с очаровательным карапузом на руках, а рядом с ней я видела свою любимую подругу со слезами счастья на глазах. И ещё я видела, что они живут в прекрасной стране, где все окружающие их люди борются за покой и счастье каждого человека, живущего в ней. Так как в России люди некогда не жили счастливо в одиночку. Россияне могут быть счастливы только всем миром, в котором никто из них не может завидовать друг другу, так как в нём всё справедливо и заслуженно. И мне так хотелось, чтобы сидящий на руках этой образованной выздровившей от всех физических и духовных недугов женщины малыш унаследовал ум и порядочность членов этой несчастной семьи. Возможно, Оля родит ребёнка, который как и Королёв поможет прорваться людям в космос. Так как Земля, по словам Циолковского, - только колыбель человечества. А гениальная поэтесса Леночка Токарчук, обращаясь к звёздам всегда говорила: «Звёзды! Понимаете мне тесно – я не умещаюсь на земле!».

Я поняла почему чувство вины не покидало меня весь день. Я обязана переделывать мировоззрение и ауру человечества своими стихами. Я должна помочь прорваться лучшим представителям человечества в космос. Об этом надо писать людям. Они должны прекращать пакостить друг другу на земле. Люди должны объединится для единых и великих в полёте мыслях, чтобы спасти землю, себя и мироздание. Об этом будет мой следующий роман. Этот роман-призыв прозвучит тихим скромным голосом в мало кому известном Ульяновске, но мысль, заложенная в нём, облетит Землю со скоростью, превышающей скорость света, возбудит гениальные умы, жаждывавшие освободить человечество от сатанинских оков неприязни друг к другу. Люди станут любить и уважать и себя, и окружающих, и отпадёт проблема горя от ума. Умные люди будут заниматься творчеством, а не спасением жизни и своего достоинства от завистников и невежд.

Первопроходцы улетят на долгие годы в межпланетные рейсы, а оставшиеся на планете люди облагородят землю, чтобы здесь не было лишних, что все живущие на земле стали необходимыми.

Все существующие, созданные тысячелетиями культуры не будут лишними, отжившими и устаревшими, перестанут враждовать друг с другом, а станут взаимно обогащать друг друга и этот вечный полёт духовности воскресит души, ждущие решения об их судьбе на Страшном Суде для вдохновенного творчества и постоянной работы мысли. Мы не погибнем, а только очистимся, чтобы сделать мир счастливым.

Погибнут страсти и страдания, и воцарит на Земле и во всём мироздании вечная божественная любовь и гармония, которые сделают людей счастливыми. Мы победим бесов и будем жить на Земле, как в поднебесье. Каждая личность будет уникальна, неповторима и необходима, потому что каждый человек - это микрокосмос. Взлетев в космические просторы, мы одновременно познаем всю глубину своего собственного Я.

А очистив души, люди победят болезни и станут бессмертны. Много нужно будет имеет планете землян, чтобы освоить просторы Вселенной и каждого из нас надо будет беречь и охранять как бесценную реликвию. Для освоения безбрежных просторов Вселенной необходим будет навык и дикаря сохранившихся племён первобытно-общинного строя, и опыт бедуинов жарких пустынь, и знания алеутов, живущих полноценной жизнью за пределами полярного круга. Нужны будут и аборигены Австралии, и горные жители Афганистана, Тибета, Непала, Пакистана, Таджикистана. За столетия нельзя обрести все знаниями и опыт, выработанный человечеством за многотысячелетний период выживания. И знания, и их опыт, и сами люди восстанут из пепла, как Феникс-птица, если поэты сумеют облагородить души землян. Люди научатся слышать окружающий мир во всём его многообразии и все заговорят стихами. То есть все станут поэтами.

Но для этого все поэты земли должны работать своими душами, используя всю силу своего таланта и ума, чтобы не погибнуть безвременно, как Лермонтов, Пушкин, Байрон, Лорка, Есенин, Маяковский, Гумелёв, Цветаева. Поэты ведь и появляются по Божему промыслу только для того, чтобы лечить человеческие души и ловить духовными локаторами своих сердец пути от тьмы к свету. Каждый поэт должен сгореть как свеча, согрев пламенем свечи своего таланта всё человечества. Он обязан осветить каждому, прочитавшему его, путь и убедить его, что тупиков НЕТ! Есть только препятствия, которые каждый должен преодолеть, спасая себя и весь мир. «И это пройдёт!» - должен понимать каждый вырабатывая в себе терпение и терпимость к окружающему миру, а не безразличие и отстранённость. Не должна проходить бесследно только любовь. И каждый живущий на Земле человек в конце концов в своей любви начнёт понимать и ощущать главный лейтмотив этого святого чувства: «Я люблю тебя – это значит: я желаю тебе добра».

Глядя на счастливое и радостное лицо Оленьки, я поняла, что так и будет!

Так как я поняла в конце концов всю глубину, неосознанной раньше мной моей глубокой вины перед человечеством.

Слава Богу, осознала. Вопрос в том: «Сумею ли я её загладить?»

Обязана! Я должна сделать людей счастливее, так как они этого достойны!

Мне необходимо передать через стихи весь горький опыт своих ошибок, чтобы они понимали, что каждый человек – творец своего счастья. Главное, чтобы он чётко понимал в чём оно – его счастье, да не шёл к нему по головам да по трупам.

Сейчас счастье каждого в преодолении страстей и страшного эгоизма. Если мы это всё преодолеем, то все станем братьями и соратниками, объединившимися в единую земную рать, которая станет непобедимой, то мои благие мысли перестанут быть утопиями и маниловщиной. Духовность - главное оружие, которое делает человека непобедимым. Это уже давно показал своим примером земляном Христос. Доказал своим воскрешением и вознёсся в небеса, упорно зовя нас за собою.

Своим жизненным подвигом он призвал нас возлюбить друг друга и всем всё простить, чтобы получить возможность выполнить главное предназначение землян, возложенное на них мирозданием.

Устремите люди свои мысли ввысь и Вселенная откроет пред вами все свои тайны и дары.

Ну, принимайтесь быстрее за созидание - время не ждёт, оно торопит, как бы объясняя нам:

«Не стремитесь к самоуничтожению! Ведь Бог создал земную цивилизацию для подвига. Не подведите в который раз нашего Отца. Неужели после стольких проб и ошибок, движимый только любовью к человечеству, он будет вынужден нас создавать заново! Ведь мы уже очень приблизились к высокому полёту. И скоро бесы нас отпустят из своих пут. Ну, остановитесь, оглянитесь, чтобы выполнить своё предназначение!»

Я ничего не сказала Оленьке, моему милому, потерявшему себя в страшных испытаниях созданию, так как абсолютно уверена, что мои мысли проникают в неё неведомыми для меня путями. Она скоро очистит свою исстрадавшуюся душу, и мы станем с ней соратниками, которые вместе будут любить мою столько пережившую подругу, так как это очень необходимо, чтобы спасти мир.

Мы не будем лебезить друг перед другом, не станем друг друга нахваливать и успокаивать. Мы просто наберёмся мужества, посмотрим правде в глаза, не испугаемся её, чтобы, поняв всю глубину своих недостатков и всю горечь своего падения, подняться над всем этим и осознать: «Да мы во многом плохие, но не конченные люди». Мы ещё сумеем полюбить друг друга, а, значит, сделаем себя счастливыми.

3.12.2007 г.

ИНТЕРЕСНЫЕ ОБЫЧАИ ВЬЕТНАМСКОЙ ПРОВИНЦИИ

В этот раз в цехе нам пришлось работать с вьетнамскими рабочими. Маленькие, юркие, пружинистые и прыгучие, мяукая на непонятном нам языке, они мелькали перед нашими глазами, вызывая у нас чувства зависть и неполноценности.

Все они мне казались похожими на одно лицо. Один только мужчина отличался внешне от всех остальных своих собратьев. Кроме того, он был на много лет старше окружавших нас вьетнамцев и выделялся среди них какой-то почти кошачьей грацией и пластичностью в движениях и невероятностью ловкостью рук.

Крупные металлические болванки буквально летали в его маленьких сухоньких ручонках. Он, точно заведённый, двигался между металлической тарой и карусельным станком, монотонно повторяя однообразные, точно рассчитанные движения, напоминавшие работу робота. Порой его красивые плавные жесты рук завораживали и отвлекали меня от моей основной работы. Я с досадой замечала, что опять выбилась из ритма своей однообразной работы. С ужасом смотрела на часы и понимала, что в отличии от своего соседа-вьетнамца личный план по выполнению выработки, установленный нормировщиками, я сегодня опять не выполню.

Но однажды не вышли сразу два водителя автокар. Кроме того, из соседнего цеха с утра не завезли заготовки для работы на станках нашей линии и, к моей великой радости, но - большому огорчению пожилого вьетнамского рабочего на участке произошёл вынужденный простой.

Вьетнамец подошёл ко мне и сказал на неплохом русском языке: «Какая ты большая, а неловкая... Я с такой женой у себя дома умер бы от голода».

- А какая у вас жена?

- Да вон она, - мотнул головой вьетнамец в сторону юной девушки, идущей с улыбкой к нам.

- Какая она у вас юная! - неожиданно сорвалось у меня с языка.

- Заслужил такую! – с гордостью ответил пожилой собеседник.

- А у нас такой обычай в деревне: чем дольше живёт твоя первая жена – тем более юную, красивую и ловкую невесту ты получаешь в награду после смерти первой жены от деревенских старейшин, - попытался объяснить мне быстро деревенскую традицию словоохотливый вьетнамец.

- Как это? Я что-то не поняла... - искренне изумившись обычаю, сказала я, глядя в огромные глаза старика.

- У нас молодые парни в деревне женятся на вдовах, которые до этого были жёнами пожилых мужчин и нажили с ними совместных детей. Чем дольше жил с молодой девушкой пожилой муж, тем более молодой парень достаётся вдове. Иногда у вдовы появляются совместные дети с новым молодым мужем. Молодой муж обязан одинаково хорошо относится к своим родным и малолетним детям пожилой жены, вместе с ней поднимать их до свершенолетия и затем передавать старейшинам деревни для устройства их личной жизни. Самые красивые и юные парни и девушки достаются как правило самым пожилым супругам, так как эти люди обычно очень долго живут в первом браке и бережно относятся к предшествующим супругам. Я со своей старушкой прожил более тридцати пяти лет. Умная красивая была женщина, жил с ней как в сказке. Вместе подняли пятерых её детей от первого брака и одного совместного. Прожила она почти девяносто лет. До сих пор горюю о ней. Многому она меня научила за нашу долгую жизнь. Никогда не болела, всегда была добродушна и обходительна, готовила очень вкусно и много, до последних дней была юркая как змейка. Легла рядом со мной ночью спать, но утром не проснулась. Плакал я, долго горевал по ней. Ю Ань для меня стала утешением и радостью на старости лет. Но стала сразу командовать в доме. В конце-концов уговорила ехать в СССР. Да я теперь и сам рад, что сюда приехал. Жизнь, как в Раю. Работа лёгкая. Ни та, что в деревне. Продукты в магазинах вкусные, качественные. Да Ю Ань по ночам хорошо подрабатывает. Нравится моя жена русским мужчинам.

- Как это подрабатывает? - в недоумении я спросила вьетнамского рабочего.

- Знакомится с русскими мужиками, приглашает их домой, ублажает их за деньги.

А вы её не ревнуете? - с изумлением я задала вьетнамцу бестактный вопрос.

- Зачем ревновать? Она очень хорошо со мной обращается, отдаёт все деньги, общается только с женатыми. Никакой заразы. Пусть зарабатывает деньги, пока молодая и имеет спрос. Русские мужчины ей нравятся, да и я устаю. После работы порой полежать хочется, посмотреть телевизор.

Я обомлела, услышав откровения пожилого вьетнамца.

- А вдруг она станет беременной не от вас, а от русского мужчины? - от потрясения я совершенно потеряла такт.

- Да не должна. Я её учу всему. Прошу быть осторожной. Ну, уж если бог пошлёт дитя, то будем растить, - спокойно рассуждал вслух вьетнамец.

Его юная супруга стояла рядом и улыбалась, не проронив ни слова.

- А почему она всё время молчит? - поинтересовалась я.

- Не научилась ещё говорить. Всё понимает по-русски, а сказать не может, - объяснил вьетнамец мёртвое молчание своей половины.

- А вы где так научились говорить по-русски, - с любопытством поинтересовалась я опять у старого вьетнамца.

Да здесь в России... - певучим голосом весело ответил он.

Нам подвезли заготовки. И мы все трое направились к своим рабочим местам.

Ворочая тяжёлые детали, я впервые очень глубоко задумалась над фразой, что Восток – дело тонкое. И впервые я чётко поняла за счёт каких духовных резервов вьетнамскому народу удалось сохранить численность населения довоенного периода, несмотря на двадцать пять лет жестокой беспощадной войны, во время которой Вьетнам использовался как полигон для испытания советского и американского оружия. Я поняла: национальные традиции вьетнамцев так гуманны, мудры и имеют очень глубокие народные корни, что Северный и Южный Вьетнам сумели объединиться безболезненно, несмотря, например, на такой факт, что только в Сайгоне для обслуживания американских солдат в домах терпимости и борделях находилось около трёхсот тысяч проституток, которые с большим успехом сотрудничали с освободительным движением Северного Вьетнама и профессионально исполняли одновременно свои непосредственные профессиональные обязанности. Этим людям нашлось место в новой объединившейся стране. Возможно, они очень счастливы при новом строе и новое государство высоко ценит их услуги в борьбе за объединение страны.

19.07.1987 г.

ПОЖАЛЕЛ

Я бежала вперёд и вперёд, оглушённая горем и несправедливостью. И вдруг наткнулась на чью-то широкую крепкую грудь. Не поднимая головы, я упала на неё и разрыдалась. Мягкая ласковая рука гладила меня по волосам, и густой молодой голос уговаривал: «Не плачь!»

Так я рыдала на чьей-то чужой, ставшей мне родной груди с полчаса. Потом я подняла веки и долго глядела в глаза, озабоченно смотревшие на меня. Даже в темноте я разглядела, что глаза были бесцветные маленькие в густых поросячих ресницах. Кожа лица красная от волнения. Но её краснота не смогла скрыть огромные бесформенные веснушки. Нос был похож на пятачок. Но доброе выражение лица делало его прекрасным.

Молодой человек по возрасту годился мне в сыновья.

Он машинально взял меня под руку и повёл домой. Доведя до двери, прижал крепко к груди и тихо-тихо сказал: «Не плачь!» Потом рывком опустил руки вниз, резко развернулся и побежал вниз по ступенькам.

Я смотрела с улыбкой ему в след. На душе стало легко и весело.

ТОЛЬКО НЕ С ТОБОЙ

После каждой нашей новой и, как я каждый раз думала, последней встречи, его я просто ненавидела и, стыдясь охватившего меня мерзкого чувства, уговаривала себя всё забыть и просто в следующий раз, услышав светлый, наполненный одухотворённым восторгом голос, положить тут же трубку.

Но в следующий раз он начинал в трагических красках излагать мне с первых фраз о внезапно случившимся с ним несчастье.

И где он только находит все эти напасти? Специально выжидает момент, чтобы угодить в капкан, а потом тут же звонит мне.

Конечно, если нет неприятностей, то и говорить со мной не о чем... Я просто положу, молча, трубку.

В начале сентября он чуть не убил меня новым свалившимся на него горем. Сказать ему, что он мне надоел, я не могла и только с тоской сказала приходи. Он с порога вылил на меня весь негатив. Я только подумала: «Слава Богу, что это случилось не со мной...», - и вздохнув сказала:

- Проходи!

Нет я не заслужила всего этого.

Мало того, что я уже десять лет сношу все его преследования, нужно ещё выручать и искренне сочувствовать, и переживать его горе, как своё.

Если бы он занимался семьёй и не бегал за мной эти десять лет, у него не было бы этого жуткого цикла потрясений.

Предательство перед семьёй всегда возвращается бумерангом...

Я открыла бутылку дорогой водки, припасённой для зятя. Не спеша мы её ополовинили.

И куда ушло его горе?

Опять я выслушивала жёсткие слова: «Что мне сделать, чтобы забыть тебя? Как я устал от желания видеть тебя... и т.д.».

Последняя неделя была исключительно тяжёлая. На высоченных каблуках я буквально ковыляла на премьеру в драмтеатр. Он вырос, как из под зели. И поздоровался. Из-за его неожиданного появления перед самым моим носом я растерялась и немного оробела, стесняясь своего растрёпанного вида.

Он коротко спросил: «Идёшь на концерт?»

- Нет в драмтеатр. Как решился твой вопрос? - выпалила я.

Он, что есть силы побежал вперёд, я за ним на высоченных каблуках. Со стороны я выглядела очень нелепо.

Когда я всё-таки добилась от него вразумительного ответа, то у меня подкосились ноги.

Горе было велико. Как я жалела себя! Как мне было тяжело от этого известия! Бог не помог нам. Мы, видимо, зашли очень далеко в своей дерзости. Как мы были перед Ним виноваты!

Когда я подошла к остановке, то вновь наткнулась на него. В растерянности я побежала ловить маршрутку. Но было бесполезно.

Первым подошёл трамвай. Мы вошли в него в разные двери. Он беседовал с каким-то мужчиной и постоянно бросал пристальные взгляды на меня. Он непрерывно поворачивал голову назад и смотрел на меня.

Мне это всё стало невыносимо. Я резко повернула голову к окну и не развернула её не разу до остановки «Площадь Ленина», на которой должна была выйти.

Я молниеносно выскочила из трамвая, даже не посмотрев на место, где он сидел.

Сегодня в храме Ксении Блаженной я испытывала давно забытую радость. Служба шла долго. Но для меня она пролетела как одно мгновение.

Когда я спускалась по ступеням храма, то заметила, что на Арское смотрела половина солнца. Заходящее солнце было ярко-багровое, без ореола.

Маршрутка долго не приходила на конечную остановку. Последние пятнадцать минут я уже просто стучала зубами.

Когда маршрутное такси, наконец-то, появилось, последние силы оставили меня: я еле-еле подняла ногу и поставила её на ступеньку, но поднять толчком своё замёрзшее тело уже не могла.

Какой-то мужчина подхватил меня сзади и буквально впихнул в салон.

В машине я немного отогрелась. От остановки до дома я не бежала, а скорее летела на крыльях, так велико было желание выпить чего-нибудь горячительного.

Дома было очень холодно. Я чувствовала, что мне необходимо что-то выпить с крепким градусом.

Открыв дверцу кухонного шкафа, я увидела половину почитой бутылки водки. Налила себе всё в стакан и пила медленными глотками.

- Как хорошо, что я допила эту бутылку без тебя, - только и подумала я.

Я пила водку как воду.

Не успев поставить стакан на стол, я услышала звонок телефона. Поднеся трубку к уху, я услышала знакомый красивый голос.

- Выпила без тебя! - выпалила я в трубку и бросила её.

Совесть

Я давно хотела написать этот рассказ-быль, услышанный мною в больничной палате от одной очень скромной и симпатичной больной, которая в основном молчала и вдруг заговорила неожиданно после не очень благовидного поступка одной из больных нашей переполненной многочисленной палаты.
Начала женщина рассказ внезапно. В палате стояла такая тишина, что я слышала дыхание своей соседки, которая ровно дышала во сне.
"Замуж я вышла очень рано, на первом курсе института за парня, который учился со мной в одной группе. Семья, в которой я стала жить была очень доброй и порядочной. В доме редко организовывались застолья. Семья одна из первых купила телевизор, старалась приобрести ценные, редкие книги, ходила часто в кино. Отец, моего мужа был честным тружеником, очень редко выпивал, но если только ему в организм попадал хотя бы грамм спиртного, он тут же засыпал и начинал очень громко кричать и молить кого-то о пощаде. Вся семья тут же замирала и не спала до тех пор, пока он не просыпался. Из-за этого поведения свёкра я его побаивалась и старалась никогда не оставаться с ним в доме одна. Однажды мы с ним очень долго сидели вдвоём около включенного телевизора. Я начала испытывать даже ужас от возникшего молчания напряжения, которое для меня становилось тягостным.
Я чего-то очень перепугалась и неожиданно для себя спросила свёкра: "Почему когда Вы выпьете, то очень громко кричите и кого-то просите о пощаде?"
Свёкор спокойно ответил: "Грех на мне большой, доченька..." и, помолчав немного спросил: "Хочешь расскажу?.."
Я, честно говоря очень напугалась и не хотела слушать рассказ о его грехе, но почему-то качнула в знак согласия головой. И свёкор стал неторопливо рассказывать страшный случай из своей жизни.
- Я был командиром противотанковой батареи. Впервые мы ворвались во время наступления первыми в освобождённую белорусскую деревню, вернее в то, что осталось от неё. Мой танк наткнулся на комочек, похожий на человечка. Я, выпрыгнул из танка и постарался взять этот комочек в лохмотьях на руки, думая, что это раненный ребёнок. Но в руках у меня оказалась маленькая древняя старушонка, которая содрогалась от рыданий. Слёзы текли по её морщинистому грязному лицу. Сначала я не мог понять, что она лепетала. Но потом до меня дошло, что бабушку изнасиловал отступающий немец. Я почувствовал, что немец не успел уйти от нас далеко и побежал разыскивать его между сгоревшими домами. Немец выскочил на меня неожиданно с поднятыми руками. Я быстро скрутил его и обрезал ему ножом оба уха. Посмотрев на него, кричащего, с хлыщущим из головы потоком крови, я растерялся и ужаснулся от сделанного мою поступка. Тут подскочил майор. Он приказал меня арестовать, а пленному оказать первую помощь. Меня тут же отправили под трибунал и приговорили к расстрелу. Но потом приговор пересмотрели: лишили всех наград, разжаловали в рядовые и отправили в штрафбат. В каких страшных сражениях я только не участвовал, почти все мои боевые товарищи погибали, но из всего этого ужаса я выходил живым и не раненым даже. И после каждого страшного боя, как только мы ложились спать, перед моим взором всплывал облик немецкого солдата с хлыщей из ушей кровью. Закончилась война. Меня за моё преступление приговорили к лагерям. Я несколько лет работал за полярным кругом на стройке в Сибири. Потом мне разрешили вернуться на родину, но я и на родине остался строителем, не подавал ни разу заявлений ни о помилование, ни о реабилитации. Мне встретилась хорошая добрая женщина, которая родила мне троих детей. Ты родила моему сыну двоих внучат, но меня постоянно мучает совесть и стоит перед глазами облик изуродованного мною немецкого солдата. А если я выпью хоть капельку спиртного, то, заснув, начинаю во сне кричать и пугать окружающих. Бог не принимает моего раскаяния. Что будет с моей душой, когда я умру?.. Неужели я буду мучаться вечно..."
Я ничего не сказала своему свёкру..."
Женщина внезапно замолчала. И потом никогда нам ничего не рассказывала. И ушла из палаты тихо, сказав: "До свидания. Выздоравливайте!!!" До её рассказа в палате умерло двое больных, а после её рассказа все, даже тяжелобольные, быстро поправились...

24.01.2024


ОТЗЫВ НА РАССКАЗЫ НАДЕЖДЫ ФАТКУЛОВНЫ НИКИЩЕНКОВОЙ

Рассказы Н. Никищенковой можно назвать зарисовками стороннего наблюдателя. Автор как бы боится показать свои чувства, своё отношение к событиям («Багаж», «В тесноте да и в обиде»). Но своё сокровенное всё-таки проявляется. Из простого описания происходившего, казалось бы ничем не трогавшего автора, вдруг даётся заключение богатое целой гаммой чувств. Так написана «Троица», которая завершается гимном чистоте (помыслов и дел).

А притча может послужить для многих уроком. Нельзя быть пассивным и ведомым против своей воли. Человек раскрывается только тогда, когда он внутренне свободен. В этом случае он может достигнуть больших вершин, самоутвердиться и самореализоваться. И «...признание ошибки» таит в себе великий смысл. Автор называет это признание «Сложным». Наверное, для многих так оно и есть. Но, если сделать этот шаг, как изменится мир! А физический недуг уходит сам собой. Вот и ещё один подход к пониманию смысла жизни - прощайте и просите прощения. И как выросли оба героя в этом отношении!

Где не поскупилась Надежда Фаткуловна на выражение своих чувств, так это в «Кащее». Здесь и удивление, и восхищение, и горечь. И мудрость. Да, «светлые личности во всем чисты и возвышены». Оправдать можно и самые неблаговидные поступки. Нет, не оправдать, а понять. Вот это великое понимание и придает силы не уподобиться нечисти, не встать с ней в один ряд. Стремление к гармонии внутри себя - это девиз всех произведений Н.Ф. Никищенковой.

19.02.03 г.

Татьяна Трунова

СОДЕРЖАНИЕ

ТРИ НОВЕЛЛЫ О ЛЮБВИ

ХОРОШО, ЧТО МУЖ ВСЕГДА НАЧЕКУ ..............................................5

НОВЕЛЛА О ЛЮБВИ
ДЕНЬ ВАЛЕНТИНА
ГЛАВНЫЙ ПОДАРОК (Четыре детских сказки)

ГЛАВНЫЙ ПОДАРОК
КОЛОБОК И ДЕЕПРИЧАСТИЕ
КОЛОБОК И ПРИЧАСТИЕ
ВО ВСЁМ ЗНАЙ МЕРУ
ШЕСТЬ ШАГОВ В ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ МИР Фэнтези

МИСТИКА
ДОМ С ЗАБИТЫМИ
ЧЕЧЕНЕЦ (Мистический рассказ)
КАЩЕЙ БЕССМЕРТНЫЙ БУДЕТ ЖИТЬ ВЕЧНО!..........................132

ТАМБОВСКАЯ ЛЕСОВИЧКА
ОДИН ШАГ В ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ МИР...............................................141

СЕМЬ СКАЗОВ МИЛЛЕНИУМА

КУРСАНТКА
ВОЗМОЖНО, НЕОБХОДИМО НЕСКОЛЬКО РАЗ ПОЧТИ

УТОНУТЬ В ДЕТСТВЕ, ЧТОБЫ НИКОГДА НЕ ПЛЫТЬ

ПО ТЕЧЕНИЮ ВЗРОСЛОЙ
МОЙ ДЕДУШКА ........186


Как горе приводит человека к счастью .........................................202

ОТВЕТСТВЕННОСТЬ И ОПАСНОСТЬ В НОВЫХ

ЗНАКОМСТВАХ
ДОЛГАЯ ДРУЖБА БЕЗ ВЗАИМОПОНИМАНИЯ ............................243


ОСВОБОЖДЕНИЕ (Быль) 296


Сон 296

Эпилог 308

P. S. .......308

ВОСЕМЬ РАССКАЗОВ О ТОМ, КАК СЛОЖНО БЫТЬ РЕБЁНКОМ

ЮРОЧКИНО РАЗОЧАРОВАНИЕ
КАК Я РАЗЛЮБИЛА ДАРИТЬ МАМЕ ПОДСНЕЖНИКИ ............353

КАК ВСЕЙ СЕМЬЁЙ ИСКАЛИ ПЕТИНУ ПЯТЁРКУ......................356

БУКЕТ ........358

НЕНАСТОЯЩИЕ ПЯТЁРКИ
Я ХОЧУ, ЧТОБЫ МНЕ
ОХОТА НА ЩУК ........365

И РЕБЁНОК МОЖЕТ УСПЕШНО БОРОТЬСЯ

СО
ДЕВЯТЬ СКАЗОК ПТАХА

ДЕВЯТЬ СКАЗОК ПТАХА
Первая сказка. ВЕЛИКИЙ ПТАХ 375

Пролог 375

Первые испытания 376

Гнездо 382

Побег 385

Исповедь Лешего 387

Кащеево горе 389

Освобождение 391

Эпилог 394

Вторая сказка. ВЕТХИЙ ПТАХ (Сказка) 395

Третья сказка. ВЕЧНЫЙ ПТАХ! (Сказка) 400

Сказка четвёртая. ПОТРЯСЁННЫЙ ПТАХ (Сказка) 408

Пролог 408

Обновлённая Земля 408

Пётр 413

Эпилог 420

Сказка пятая. СТРАДАЮЩИЙ ПТАХ 421

Пролог 421

Семейная жизнь 421

Эпилог 427

Сказка шестая. ИВАН-ЦАРЕВИЧ 428

Седьмая сказка. ЦАРЕВНА ГАЛИЯР (Сказка) 432

Восьмая сказка. КАК РАЗВЕЯТЬ ЧАРЫ ПРОКЛЯТИЯ 436

Девятая сказка. СВЯТАЯ РУСЬ (Сказка) 440

МИНИАТЮРЫ

МОЯ ПОЭТИЧЕСКАЯ
ВЛЮБЛЯТЬСЯ НЕОБХОДИМО
ПРОБЛЕМА ОТЦОВ И
ДОКАЗАТЕЛЬСТВО СУЩЕСТВОВАНИЯ БОГА

НАШИМ ЗЕМЛЯКОМ 452

МОЙ НАСТОЯЩИЙ БАЛ .....454

ЕДИНОДУШИЕ .....456

ЖЕЛАНИЕ ОЩУТИТЬ ЧУДО .....456

НАУКА ПРОЩАТЬ .....457

НЕОБЫЧНЫЕ СОБЫТИЯ НАШЕГО ДВОРА ....................................457

ФЕНОМЕН ГОНЧАРОВА

ФЕНОМЕН ГОНЧАРОВА ИЛИ БУКЕТ ИРИСОВ............................461

БЫВАЕТ И ТАК… .....474

СТРАШНО ЖИТЬ В ГОСУДАРСТВЕ, ГДЕ ЕГО

ГРАЖДАНЕ ТАК
ДВА ЖЕЛАНИЯ
А встречи продолжаются 494

ДЯДЯ ШАГИ, ПАПА, ДЕДУШКА СЕРЁЖА, ДЕДУШКА

АРИФУЛЛА, ИЛИ ПЕРВЫЕ СОПРИКОСНОВЕНИЯ

РЕБЁНКА С ФАКТАМИ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ..............496

ИСТОРИЯ ОДНОЙ ФАМИЛИИ
ОЧЕРЕДНОЕ ПОСЕЩЕНИЕ ПАПИНОГО САДА ............................507

ЗЕРКАЛЬНЫЕ КАРПЫ ...515

В ТЕСНОТЕ ДА И В ОБИДЕ ...519

ПРИТЧА О РУССКОМ МУЖИКЕ (Анекдот) 520

ЗАПИСКИ ИНВАЛИДА. Багаж 526

ТРОИЦА (Рассказ) 529

СЛОЖНОЕ ПРИЗНАНИЕ ОШИБКИ ..537

НЕОСОЗНАННАЯ ВИНА ...542

ИНТЕРЕСНЫЕ ОБЫЧАИ ВЬЕТНАМСКОЙ ДЕРЕВНИ .................550

ПОЖАЛЕЛ ...553

ТОЛЬКО НЕ С ТОБОЙ ...554

СОВЕСТЬ

ОТЗЫВ НА РАССКАЗЫ НАДЕЖДЫ ФАТКУЛОВНЫ

НИКИЩЕНКОВОЙ ....556

Надежда Фаткуловна Никищенкова

ВСЁ О ЛЮБВИ

В авторской редакции.

Художник Андрей Медведев.

Надежда Фаткуловна Никищенкова –

член Ульяновской организации

Российского Союза профессиональных литераторов,

член Ульяновской региональной организации

Российского Союза писателей

Таблица о приказах взята из книги

«Приказы Верховного Главномонандующего

в период Великой Отечественной войны Советского Союза»

Москва, 1975.

Подписано в печать 19.04.18.

Формат 60х84 1/16. Бумага офсетная.

Печать ризографическая. Гарнитура Journal Sans.

Усл. печ. л. 32,23. Заказ № 18/ХХХ.

Тираж 50 экз.

Отпечатано

в издательско-полиграфическом центре «Гарт»

ИП Качалин А.В.

432042, Ульяновск, ул. Рябикова, 4.