— Смотри-ка, Федь Ильич! Ан мешок-то говном полон!
— Это ты, Николай Ефимыч, по сирости своей говоришь. Ты руку-то поглубже засунь.
— Ничего не понимаю. Говно. И говном пахнет. На-ка вот.
— Обожди. Сенька! Сенька! Где ж носит его?.. Руки покамест оботри. Семён!
— Здесь я. Чего?
— На-ка вот…
— Да куда ж ты лезешь! Обожди, говорю, Николай Ефимыч!.. Дело такое, Сенька. Учуяла Крыска что-то, пошли мы по следу. Думаем, цокнули кого.
— Поди ж ты!
— Не перебивай. Доходим до дерева, а там мешок. Вот этот.
— Простой мешок. Мешковина, вишь, свежая.
— Не несись, Николай Ефимыч, поперёд крыла. Вот этот, Семён, мешок. Открыли мы…
— Смрад какой от него.
— Не перебивай, сказано! Открыли мы его и думаем посмотреть, что там. Я уж разумею, а допрежь скажи ты мне.
— Говно там, Фёдор Ильич.
— Не спеши, Семён. Я по молодости такожде бы сказал. Суй руку глубже.
— Фёдор Ильич, говно. Самое разное.
— Говорю ж тебе, Федь Ильич!
— Цыц! Вторую руку давай!
— Фёдор Ильич, до воды-то сколько!
— Не преприрайся, сам всё поймёшь. Кунай руку!
— Не могу больше, горло дерёт!
— Федь Ильич, пожалел бы мальца.
— Не встревай! А ты, Сенька, полезай весь в мешок! И ищи! Спасибо опосля скажешь!
— Что-то затих он, Федь Ильич. Нашёл, что ли? Чего искать-то было?
— Попусту гадания бабьи гадать. Бери-кось другой край.
— Идём подальше чуть: ветер, неровён час, донесёт. Что ж там такое?
— А вот Сенька тебе и поведает.
— А! Сенька-то! Семён! Сенька!
— Ну, будет, будет. Али не видел никогда! Хватай дурня за ногу, да потопали домой. Крыска!.. Через ручей пойдём.