- Ну хватит! Нора, мне надоела твоя игра в таинственность! Объясни, наконец, куда и зачем мы едем на ночь глядя?
Нора посмотрела в зеркало заднего вида, неспешно поправила у виска короткий завиток своих огненно-рыжих волос и хитро глянула на спутника:
- Серж, ну не будь букой! Это сюрприз!
Машину сильно тряхнуло. Нора крепко сжала руль и переключила внимание на дорогу.
Серж скривился, будто услышал в свой адрес оскорбление:
- Я сколько раз просил не называть меня так! Что за глупая манера давать всем имена на иностранный манер и требовать такого же отношения к себе? Почему твоё законное имя – Елена – табуировано, словно имя полинезийского короля?
- Папочка сердится, - хихикнула Нора. – Ты такой милый, когда не в духе!
Серж побагровел:
- И что за мерзкое название ты мне придумала: папочка?! Я старше тебя всего на восемь, а не на двадцать лет, а это значит, что как бы я ни старался, но родить тебя всё равно не смог бы!!!
- Елена, Сергей… - пробурчала Нора, не отрываясь от дороги. – Это скучно, как всю жизнь проходить с одним цветом волос. То ли дело: Елена – Элеонора – Нора, Сергей – Серж… Звучит!
- Не звучит! – огрызнулся Серж.
- Ну пусечка, ну какой же ты Сергей? Это имя идёт тебе так же, как прозвище «старый подросток». Ты солидный, но юный в душе мужчина, занимаешь серьёзную должность, имеешь статус, звания, умеешь себя подать. Только человек с отличной фигурой и безупречным вкусом может в пятьдесят пять лет позволить себе иметь в гардеробе кожаные брюки и рваные джинсы и носить их так, что завидуют даже студенты. А твоя золотая серьга? Именно на неё ты меня и поймал при первой нашей встрече в приёмной моего проектного бюро. Ты же просто икона стиля! И какой ты после этого Сергей? Нет! Ты – Серж и только Серж! – победно закончила Нора.
Серж довольно хмыкнул. Выражение его лица смягчилось, даже в какой-то момент стало удовлетворённым, затем снова посуровело.
- И всё-таки, куда ты меня везёшь?
- Ладно, - смилостивилась Нора. – Мы едем к Аннет.
- Это… эта? – поинтересовался Серж и пальцем очертил круг над головой.
- Я не знаю, кого ты имеешь в виду, и к чему здесь нимб. Речь идёт о моей давней, ещё со школы, подруге.
- Так это школьная… - задумчиво ответил Серж.
Он помолчал несколько секунд, глядя на дорогу, и живо повернулся к Норе:
- За три года нашей с тобой совместной жизни вы виделись с ней всего один раз и то случайно. Что за блажь вдруг пришла вам в головы с размахом отмечать сомнительное событие в ночь с 31 октября на 1 ноября? А ведь я с ней даже не знаком. Кто она такая? И каково человеческое имя этой девушки… женщины?
- Анна её зовут, - недовольно отозвалась Нора.
Она сжала губы, собираясь с мыслями, потом вздохнула и продолжила:
- В школе мы были лучшими подругами. После десятого класса решили вместе поступать на физтех, Аннет поступила, а я с громким фейерверком провалила первый же экзамен. Но на нашу дружбу это не повлияло. Нас даже угораздило вдвоём влюбиться в одного парня: Змея, однокурсника Аннет. Так и ходили везде втроём – и в кино, и в кафе… Потом Змею это надоело, и наше странное трио распалось. Аннет ещё долго сохла по Змею, но тот почти сразу после расставания встретил на дискотеке какую-то дуру и неожиданно скоропостижно женился, не иначе как по залёту. Сейчас он директор крутого автохолдинга и по совместительству байкер, недавно купил себе Харлей. А дура его (я, кстати, ни разу её не видела, и слава богу) родила ему троих детей и благополучно сидит дома, нигде не работает. Так и видится мне неряшливая толстуха с засаленными волосами, вытирающая жирные руки о вылинявший бесформенный халат с отвисшим подолом…
Серж отнял её правую руку от руля, поцеловал и вернул на место:
- Нора, ты неподражаема! Но давай ближе к Анне.
- А я о ком? – возмутилась Нора. – После универа мы с ней стали видеться реже, чаще перезванивались. Аннет вышла замуж, через год развелась, через три стала заведовать лабораторией. Сейчас она возглавляет НИИ, и мы общаемся настолько редко, что быстрее узнаём информацию друг о друге от посторонних людей. Говорят, что год назад Аннет получила большое наследство: несколько сотен тысяч долларов и большой загородный особняк. И будто бы после этого её стало совсем не узнать. Она помешалась на оккультизме и мистике и даже изменилась внешне. И это та пай-девочка, которая в детстве даже пиковую даму не вызывала, потому что не верила в неё! Человек, закончивший физтех с красным дипломом, из всех богов признающий только науку! Что, интересно, могло случиться? А неделю назад она позвонила мне, сказала, что только что вернулась из Греции и предложила отметить вместе Хеллоуин. И ещё говорила о какой-то безумно редкой и дорогой штуке, которую она отыскала в Греции, и что нам тоже будет интересно на неё взглянуть.
- Кхм, - откашлялся Серж. – Начинает смеркаться, а мы, следуя логике твоего рассказа, уже полтора часа добираемся до того самого наследственного загородного особняка. За каким городом он находится?
- За нашим, - неохотно ответила Нора и кивнула на дорожный указатель с названием населённого пункта: - Деревня Заболотье.
- Сюрприз так сюрприз, - пробурчал Серж, когда они подъехали к окраине деревни. – Надо понимать, что эта мрачная готическая трёхэтажная постройка с башнями-бойницами и есть искомый особняк.
- Ты ещё скажи: что и требовалось доказать, - съязвила Нора и тут же оживилась: - Смотри, ворота открываются! Нас здесь ждут! Только почему-то никого не видно…
Они въехали во двор и остановились. Ворота бесшумно закрылись.
- Серж, ты что-нибудь понимаешь? – спросила Нора.
- Моя прелесть, что тут понимать? Прямо перед нами открыт гараж. Это же очевидно, что нужно заехать туда!
- Точно! – воскликнула Нора и тряхнула головой: - Вперёд!
Как только машина начала заезжать, в гараже включился яркий свет.
- Ничего себе! – удивилась Нора. – И Змей здесь! Смотри, это его Харлей!
- Занятно, - мрачно отреагировал Серж.
Нора припарковалась и заглушила двигатель.
- Странно, что нас никто не встречает, - оглядываясь, задумчиво сказала она. – Давай выйдем, осмотримся.
Они вышли из машины.
- Тишина, отсутствие людей и полностью бесшумные механизмы, - глядя, как суживается полоса дневного света между стеной гаража и закрывающимися воротами, констатировал Серж. – Сейчас перед нами вспыхнет монитор, и жестокий маньяк зловеще прохрипит из динамиков…
- Добрый вечер! – вдруг раздался в гараже женский голос, немного искажённый устройством громкоговорителя.
- А-а-а!!! Серж, что это? Кто это?! – завизжала Нора.
- Прости дорогая, что напугала. Это Анна.
Голос был мягкий и мелодичный, и маньяку принадлежать явно не мог.
- Анна, - выдохнула Нора. – Аннет, ты…
Нора хотела сказать какую-нибудь длинную резкость, но чувство опасности притупилось, и она лишь спросила:
- Ты откуда звучишь?
Гараж наполнился переливами весёлого смеха.
- Это селектор, - успокоившись, ответила Анна. – Извините, что не встретила лично. Справа от вас есть дверь. Берите свои вещи и поднимайтесь по лестнице, она ведёт прямо в холл. Горничную я отпустила, но думаю, вы и без неё отлично справитесь.
- Шутница, - шёпотом посетовала Нора. – Тоже мне, старушка-веселушка!
- Интересный дом! - поднимаясь по ступенькам, заметил Серж. – Он одновременно новый и не новый. Наверное, недавно что-то перестраивали.
В ответ Нора сделала большие глаза:
- Сейчас окажется, что дверь наверху заперта, и та, которая внизу, тоже бесшумно защёлкнулась. Вот тогда у нас будет очень много времени на выдвижение всевозможных версий.
Но дверь наверху гостеприимно распахнулась, и на пороге, окружённая золотистым светом, показалась Анна.
- Привет, хозяйка поместья! – радостно крикнула Нора.
- Здравствуй, огнекудрая бестия! – весело ответила Анна.
Женщины обнялись и обменялись дружеским поцелуем. Анна повернулась к Сержу.
- Доброго вечера. Размышляющий Над Неравенством Гёльдера, - отрекомендовался он и почувствовал тычок в спину.
- Это Серж, мой муж, - вступилась Нора и набросилась на него: - Ты что несёшь?
- А что? – слабо запротестовал Серж. – Я думал, что у вас приняты индейские имена…
- Серж шутит, - перебила его Нора. – Он у меня профессор математических наук и иногда выражается так, что я сама его не понимаю. Да что там я! У него три аспиранта из-за какого-то анализа сошли с ума и теперь лежат в психушке!
В глазах Анны отразилось удивление и непонимание.
- Тензорный, моя прелесть, - сквозь зубы процедил Серж и протянул Анне руку.
- Что – «тензорный»? – переспросила Нора.
- Анализ не какой-то, а тензорный, и это не жидкость в баночке, а научная дисциплина, - ответил Серж, не глядя на неё. – Позвольте вашу ручку, Анна!
Анна протянула Сержу руку, и он галантно поцеловал её:
- Меня зовут Сергей. Очень приятно с вами познакомиться!
Анна улыбнулась:
- И мне! Сейчас я покажу вашу комнату, затем пройдём в гостиную и вместе с остальными гостями приступим к ужину. – И она повернулась, приглашая идти за собой.
- Подруга, а ты очень изменилась, - заметила Нора, следуя за Анной по коридору. – Похудела, помолодела, такая загадочная дама стала! Тебе очень идёт!
Анна обернулась и улыбнулась одними губами:
- Благодарю.
И действительно, стройная, с короткими светлыми волосами и чистой белой кожей, она была похожа на изящную фарфоровую статуэтку балерины. Но белизна кожи и хрупкость фигуры, подчёркнутые длинным чёрным платьем-футляром, были больше болезненными, чем аристократичными, а зелёные глаза смотрели настороженно, скрывая в своей глубине горячечный блеск.
Анна распахнула перед супругами одну из дверей:
- Располагайтесь! В гостиной тепло, поэтому верхнюю одежду можете снимать. Телефоны тоже с собой не берите. А если вам нужно привести себя в порядок, то я зайду позже.
- Нет-нет! - запротестовала Нора. – Мы только оставим вещи… Ничего себе! Вот это хоромы! Что, даже есть раздельные ванная и туалет?! Обалдеть!
- Да, - ответила Анна в дверях. – Это гостевые комнаты. А мои апартаменты на третьем этаже.
- Ну ты даёшь! – выходя из комнаты, прошептала Нора. – Каким образом у тебя такое счастье оказалось? От любовника, что ли?
Анна грустно улыбнулась:
- Счастье – понятие относительное. Дом огромный, требует много затрат на своё содержание. Скорее всего, его придётся продать.
- Зачем же продавать? – шёпотом возразила Нора. – Говорят, тебе и денег немало досталось. Их хватит и тебе и твоим… - Нора хотела сказать «детям», но вспомнив, что у Анны нет детей, быстро исправилась: - В общем, на две жизни тебе хватит!
- Не хватит, - отрезала Анна. – Этих денег уже нет. Я всё истратила в Греции. А наследство это - моего дяди. Он ещё в девяностые цеховиком начинал.
- Девочки, я готов! – объявил Серж, появляясь на пороге.
Анна кивнула:
- Отлично! Теперь идём праздновать! – И она, стуча каблуками, быстро пошла по коридору.
Нора несколько секунд постояла в замешательстве, затем быстро догнала Анну.
- Аннет, почему ты выбрала для праздничного ужина такой странный повод: американский Хеллоуин? – настороженно спросила она.
- Праздник – это громко сказано, - мягко ответила Анна. – Просто очень захотелось собрать всех, кто мне действительно дорог. Кроме того, вас ждёт сюрприз. Хочу устроить сегодня небольшое представление. Ты знаешь, я раньше не признавала мистику. Но со временем оказалось, что и в паранормальном тоже есть определённый смысл.
Поражённая внезапной догадкой, Нора остановилась и вцепилась в локоть Анны.
- Послушай, - зашептала она, - ты ведь была в Греции. Там же море, солнце… Ты была там целый месяц, но на тебе не видно ни единого пятнышка загара…
Анна с каменным лицом освободилась от рук Норы:
- Я не была на море. Я проводила время в архивах и библиотеках, встречалась с людьми, ведущими больше ночной образ жизни. Плод моих стараний вы сегодня и увидите. И давай больше не будем об этом. А то сюрприза не получится… Ну вот, теперь мы все собрались! – торжественно объявила она, распахивая двери в гостиную.
Увидев сидящих на диване людей, Нора всплеснула руками.
- Ба! Кого я вижу! – радостно воскликнула она. – Змей! Собственной персоной! Сколько лет, сколько зим!
С дивана поднялся высокий плотный мужчина в чёрных кожаных брюках и такой же жилетке с заклёпками, надетой на толстовку с капюшоном и надписью «Sepultura».
- Привет, красотка! – ответил он. - Я вижу, время над тобой не властно. Всё такая же двадцатилетняя девчонка, попрыгунья-стрекоза! Только когда мы виделись с тобой в последний раз, ты была жгучей брюнеткой.
- А, помнишь, Змей! – с удовольствием отметила Нора. – Познакомься, это мой муж Серж. Серж, это Алекс.
Серж протянул Змею руку:
- Сергей.
Змей схватил его руку своей огромной ручищей и энергично затряс её:
- Александр.
Серж вопросительно посмотрел на Нору:
- Душа моя, ты что-то путаешь. Алекс – это Алексей, а не Александр.
Нора нервно тряхнула головой:
- Какая разница? И что же, мне его теперь называть Искандер Двурогий?
У Змея от удивления вытянулось лицо.
- Чего? – угрожающе спросил он.
Нора поняла двусмысленность сказанного ею и весело рассмеялась.
- Я имела в виду Александра Македонского, - оправдываясь, ответила она и повернулась к мужу: - Так что это ты всё путаешь. Алекс он, и всё!
- Я же говорю: ты – неисправима! – смеясь, сказал Змей. – Кстати, познакомьтесь: моя супруга Галина.
Он поискал глазами жену, но той на диване не оказалось. За время разговора она подошла и молча стала рядом со Змеем.
Нора скептически оглядела её. Невысокая толстушка, как и предполагалось, жиденькие каштановые волосы до плеч, джинсы в обтяжку, розовый свитерок с горлом…
- Здравствуйте, - свысока заговорила Нора. – Это Серж, я – Нора. А вас я буду звать… Галина, Галина… Вас я буду звать Лина!
Новоиспечённая Лина удивлённо посмотрела на Нору и пожала плечами.
- Как хотите, - сухо ответила она.
- Дорогие мои девочки и мальчики! – позвала Анна. – Прошу всех к столу! Для начала выпьем по аперитиву за знакомство, а потом начнём основную часть праздника с обильной едой, возлияниями и развлечениями. Предлагаю ознакомиться с ассортиментом напитков в баре и выбрать, что кому нравится. Итак, начнём!
- Ай! – вскрикнула Нора. – Какой очаровательный фонарь из тыквы у тебя на барной стойке! А какой стол! Аннет, ты хотя бы предупредила, мы бы скинулись… Такие яства! Аж неудобно стало…
Анна улыбнулась:
- Ну что ты! Это же просто тематическая вечеринка для друзей. Могу я хоть раз в жизни безвозмездно сделать что-то приятное для дорогих мне людей?
- Вот уж приятное, так приятное… - смущённо пробормотала Нора, садясь за стол.
Ужин сопровождала весёлая и непринуждённая беседа о всяких мелочах. Лишь Нора то и дело бросала на Лину неодобрительные взгляды.
- А скажите, Лина, чем вы занимаетесь? – с ехидством в голосе спросила она во время десерта.
- Я? – растерянно переспросила Лина. - Хозяйством занимаюсь. Детям помогаю. У нас их трое, и у каждого уже свои дети.
Змей оторвался от десерта, обнял жену и громко чмокнул её в щёку.
- Мамочка моя! Хозяюшка! – гордо сказал он.
Нора поморщилась:
- Ну, а кроме репродуктивно-хозяйственных обязанностей у вас в жизни есть какое-нибудь занятие, хобби?
Серж многозначительно наступил ей под столом на ногу, но она не обратила на это никакого внимания.
- Конечно есть! – с готовностью ответила Лина. – Я выращиваю хищные растения.
- Это как? – осведомилась Нора.
Лина улыбнулась светлой, детской улыбкой:
- Коллекционирую. Покупаю, ухаживаю, развожу, продаю. Так, небольшой собственный бизнес. Не особо прибыльный, больше для души.
- И что же они едят у вас? – заинтересованно спросила Нора.
- Мух, комаров, паучков… Хотя большое количество таких растений прокормить трудно. Когда я начала их разводить, в квартире пропали все мухи. Даже летом их к нам не заманишь. Иной раз полчаса гоняешься за мухой, а она возьмёт, да и улетит на улицу. А весь смысл в том, что насекомое должно быть живым. Хищники падаль не едят. Только свеженькое, живое, тёплое…
- Скажите пожалуйста! – удивилась Нора. – Кто бы мог подумать!
Анна постучала ножом по бокалу:
- Друзья, предлагаю грязную посуду со стола переставить на барную стойку, а самим попробовать силы в интереснейшей игре. Поскольку мы все хотим узнать друг о друге больше, давайте поиграем в свечу.
- Я не знаю, что это такое, - пробасил Змей.
Анна кивнула:
- Я объясню.
Когда посуда была убрана, Анна поставила на стол поднос с пятью стеклянными подсвечниками-стаканами.
- Всё очень просто, - сказала она. – Зажигаем свечи, выключаем свет. По очереди каждый берёт свечу, рассказывает историю, в конце свою свечу тушит. И так до последнего. А поскольку сегодня Хеллоуин, то история должна быть страшной. Играем?
В гостиной воцарилось молчание.
- Неожиданно, - изрёк Серж.
- А почему бы и нет? – спросила Анна. – Давайте ненадолго перенесёмся лет на сорок назад. Только повествование о том, как вас в детстве укусила оса – не пойдёт.
- А я в детстве и пчёл, и ос называл одним словом – плиса, - вдруг сказал Змей.
- А я в детстве говорил вместо «пакет» - капет, а вместо «бигуди» - губиди, - озорно поддержал Серж.
- А у нас во дворе под камнями жили большие мокрицы, и я называла их скудряцами, - оживилась Нора. – А ещё трубочки для коктейля называла пыпынами, а мамины украшения - пентулками.
- Стоп, стоп, стоп, друзья! – запротестовала Анна. – Всё это очень мило, но смешно. А должно быть наоборот. Разве с вами или вашими знакомыми никогда не происходили никакие страшные происшествия? Вы нигде подобных историй не слышали, и вам в жизни не снились кошмары? Если не хочется говорить о себе, можно рассказывать от третьего лица и начать примерно так: «Одна моя подруга, друг…»
- Кхм, - подал голос Серж. – Понимаете, Анна, мы уже в таком возрасте, когда всё страшное позади. Мы – прагматики и материалисты. В городские легенды никто не верит, сказки о чёрных шторах и однофаром грузовике перестали впечатлять в подростковом возрасте, а при слове «вампир» или «оборотень» даже становится смешно.
Анна усмехнулась:
- Позади, говорите? Смешно?.. Хорошо. Давайте для начала создадим соответствующую атмосферу, а там будет видно.
Каминными спичками, одну за другой, Анна зажгла все свечи на подносе. Затем взяла пульт, нажала кнопку, и гостиная осталась без электрического света.
Тьма из всех углов начала подкрадываться к сидящим за столом, делая неузнаваемой и враждебной тёплую и уютную доныне комнату. Милый фонарь из тыквы превратился в зловеще оскаленную, безобразную отрубленную голову, а пламя в красных подсвечниках металось, как отчаянно бьющиеся сердца, оживляя странные рисунки на стенках стаканов и раскрашивая лица присутствующих в грозные багровые цвета.
Заворожённые неожиданным зрелищем гости смотрели на поднос со свечами, на загадочную игру света и трепещущих теней, и каждому не было уже так весело, как всего пару минут назад. Они казались кучкой первобытных людей, которых некая опасность собрала в странном месте, представляющем на самом деле ещё большую опасность, чем пространство снаружи.
- Браво, Аннет! – нарушила молчание Нора. – Уговорила. Только может, ты первая начнёшь?
В глазах Анны появился лихорадочный блеск.
- Нет, - неестественным, ставшим вдруг низким голосом сказала Анна. – Моя история будет в самом конце.
- Давайте я начну, - неожиданно предложила Лина.
Она потянулась к подносу и взяла свечу.
Потревоженное пламя, словно насмерть перепуганная птица в клетке, запорхало в подсвечнике. Все посмотрели на пальцы Лины. Окутанные ореолом просвечивающегося сквозь стекло огня, они казались сочащимися кровью. Чудилось, что кровь, обагряя собой девственно-белую скатерть, вот-вот закапает с них.
Лина поднесла свечу к себе, и её лицо ярким жёлтым пятном проявилось в полумраке комнаты.
- Это было давно, ещё в детстве, - негромко заговорила она. – Наша семья жила в небольшом городе в предгорьях Кавказа. Мне было двенадцать лет, а брату десять, когда наши родители решили купить собственный дом. Они очень долго искали подходящий вариант и наконец нашли один, но очень странный. Дом удивлял своей низкой ценой и одиноко стоял на отшибе рядом с железной дорогой. Раньше на том месте находилось кладбище, за которым хоронили самоубийц, ведьм и колдунов. Но родители на это не обратили никакого внимания. Они были партийные, а КПСС ведьм и колдунов уже давно с позором вывела на чистую воду. И их не смутило даже то, что за год у этого дома сменились три владельца…
Первый день в новом доме прошёл спокойно. А потом началось непонятное. Несмотря на отсутствие сквозняков, сами по себе стали открываться и захлопываться двери и окна. Иногда чувствовалось зловоние, хотя мусор мы выносили каждый день и намеренно воздух никто из нас не портил. Затем стали слышаться шаги, лёгкие и тяжёлые, подскакивающие и шаркающие. Одновременно скрипели половицы и иногда даже прогибались, словно под чьим-то весом…
Было время летних каникул, поэтому мы с братом находились дома, в то время как родители работали. Происходящего днём они не видели и не слышали, по вечерам у нас и так было шумно, а ночью они крепко спали. Рассказывать им мы не хотели, зная, что всё будет списано на нашу буйную детскую фантазию. Но потом к нам начали приходить гости…
Мы с братом играли в прятки. Я никак не могла найти его, как вдруг он сам вбежал в комнату вне себя от ужаса и закричал: «Там… она!!! Я видел её!!!» Оказалось, что сначала он прятался в шкафу у родителей, а потом решил перепрятаться в кладовку, включил там свет и увидел… невысокую бабку, которая рылась в сундуке с инструментами. Брат спросил, что она тут делает. В ответ бабка взяла из сундука топор, повернулась к нему, размахнулась и… не перебирая ногами, над полом полетела к нему…
Брат был большим выдумщиком, и я подумала, что он решил меня разыграть, тем более что в кладовке никого не оказалось, лишь у порога валялся папин топор.
На следующий день мы сидели в зале на диване и играли в лото. Вдруг послышались шаркающие шаги. Дверь медленно открылась, и в зал вошла… старушка. Маленькая такая, всего около метра ростом, сгорбленная, в клетчатом платке и коричневой ватной телогрейке. Она была настоящая, реальная, только лицо у неё было отталкивающе восковым. Мы затаили дыхание. В какой-то момент я чуть не закричала, но брат предупреждающе сжал мою руку. Старушка, не обращая на нас никакого внимания, шаркающей походкой прошла через весь зал и растворилась в стене…
Вечером перед приходом родителей из коридора донёсся весёлый детский смех. Мы выглянули в коридор и обомлели: там, катая перед собой колесо на палке, резвился маленький мальчик с чёрной дырой вместо левого глаза…
Когда родители вернулись, мы, захлёбываясь рыданиями, на коленях стали умолять их быстрее отсюда уйти. Родители выслушали нас, успокоили, как могли, и пообещали в ближайшее время что-нибудь с этим сделать, а для начала завтра утром отвезти нас к бабушке.
В тот же вечер мама решила перед сном принять душ. Она зашла в ванную, и вскоре оттуда послышался её страшный крик. Папа бросился на помощь, но дверь в ванную оказалась заперта. Пока он бегал за топором, мама всё кричала, а за закрытой дверью раздавались звуки ударов и падений каких-то предметов…
Когда папа взломал дверь, мама стояла, прижавшись к стене с бледным осунувшимся лицом. Повсюду валялись тюбики и флаконы. Возле неё лежали куски мыльницы, в ванне - разбитый стеклянный флакон.
Мама сказала нам, что она поскользнулась и упала, зацепившись за полочку с туалетными принадлежностями, но мы подслушали, что она рассказала потом папе.
Когда она вошла в ванную, из душа лилась вода, и сама ванна была скрыта за задёрнутой занавеской. Мама подошла и отдёрнула занавеску. Под душем спиной к ней стоял… голый мужик. Мужик повернулся к ней и обнажил в улыбке гнилые чёрные зубы. Мама закричала и в то же мгновение услышала сзади щелчок закрываемого шпингалета. Она бросилась к двери, но шпингалет не поддавался. Она заколотила руками по двери, и тут же в неё полетели зубные щётки, флаконы, тюбики…
Уже в эту ночь мы все спали у бабушки, а наутро родители взяли отгул, заказали машину и бригаду грузчиков и за день вывезли все вещи из проклятого дома. Продержались мы в этой сумеречной зоне почти две недели…
Лина замолчала.
- Это правда? – дрожащим голосом спросила Нора.
- К сожалению да, - ответила Лина. - С тех пор родители со всеми подробностями узнавали историю того места, где собирались поселиться даже временно. Но проколы всё равно случались.
Мы с братом были уже постарше, когда родители решили поехать к родственникам папы в Крым. Жили те недалеко от моря, в живописном посёлке, окружённом горами и лесом. Дом их стоял в самом конце посёлка, прямо на берегу речки, за которой начинался лес. Нас сразу предупредили, чтобы ни в лес, ни в горы самостоятельно мы не ходили. Будто бы у них в этом сезоне посещение лесов запрещено из-за высокой пожароопасности, и лесники штрафуют всех нарушающих запрет. Но нас интересовало только море, поэтому предупреждение было выслушано и тут же забыто.
В один тёплый вечер мы вчетвером возвращались из кафе. На небе светила полная луна, и все шли в отличном настроении, распевая весёлые песни. Оставалось пройти всего два дома, как вдруг на соседском заборе мы увидели сидящую неподвижно небольшую сгорбленную фигуру. Все замолчали и замедлили шаг. Отчего-то стало очень страшно. Когда мы поровнялись с забором, фигура зашевелилась и стала выпрямляться…
Я не знаю, что это было за существо. Оно было похоже на обезьяну: коротконогое, длиннотелое, с длинными толстыми руками и короткой шеей. Существо пробормотало что-то невразумительное и бесшумно спрыгнуло к соседу во двор…
Дома наш испуг заметили и поинтересовались причиной. Мы рассказали всё как есть. Папины родственники заговорщически переглянулись и сообщили настоящую причину табу на посещение гор и лесов. Оказывается, у них этим летом объявился… йети. Его видели несколько раз люди, в правдивости слов которых можно не сомневаться. Йети этот никому ничего плохого не сделал, но, как говорится, бережёного бог бережёт. А тут, видимо, решил почему-то в посёлок прийти…
В общем, я не знаю, правда это или нет, но у соседа и у нас всю ту ночь напролёт выли собаки…
- А сосед не пьяница, случайно? – поинтересовался Серж. – Может, где лишнего хватил, и по этому поводу жена домой не пускала. Вот и решил через забор махнуть, да на самом верху немного уснул, а вы его разбудили.
Лина покачала головой:
- Вряд ли. Сосед рослый и статный, супруга у него стройная, как модель, да и дети – копия родителей… А знаете, у меня ещё случай был похожий. Я была в десятом классе, шла после школы домой через парк. И вдруг вижу: по аллее навстречу мне идёт… что-то. Да, именно что-то, потому что мужчина это или женщина – сказать было нельзя. Оно было очень высокое, крупное и… квадратное. Квадратной была голова с зеленоватыми волосами, квадратными были тёмные очки на всё лицо. Квадратным было безрукое туловище, на плечах которого видело странное покрывало типа пончо. Квадратными были даже ноги в чёрных брюках и ботинки с квадратными каблуками.
Квадратное что-то передвигалось по аллее, и я с ужасом понимала, что оно не шагает, а именно плывёт. Когда оно подплывало ко мне, я опустила голову, боясь на него посмотреть, но мне показалось, что глаза за тёмными стёклами сверкнули яркой вспышкой, и неестественно тонкая нить губ растянулась в презрительной усмешке…
Я до сих пор уверена, что в тот день судьба организовала мне встречу с собственной Смертью.
Лина склонилась над подсвечником и, сильно дунув, погасила пламя.
- Описанные вами формы скорее нужно отнести к параллелепипеду, поскольку это пространственное тело… - начал Серж.
- Ах ты, хитрюшка! – перебил его Змей, обращаясь к Лине. – Мы с тобой столько прожили, а ты ни разу не рассказывала о таких занимательных событиях!
- Берегла для этого случая, - отозвалась из темноты Лина.
- Хорошо, - сказал Змей и потянулся к подносу. – Тогда я следующий. Когда мне было пятнадцать, я отдыхал у бабушки с дедом в деревне. И жил в той деревне парень Андрей. В детстве и отрочестве он был забавным пухляшом, но в семнадцать лет сильно изменился: похудел, возмужал и стал хулиганить. Хулиганство его выражалось в непослушании родителям. Естественно, бабушка и дед строго-настрого запретили мне с ним не то, что дружить, даже просто разговаривать на улице. На мой вопрос «Почему?» был дан краткий и страшный ответ: «Он – сатанист». Лучше бы они сказали, что у него проказа или сифилис, потому что после такого ответа меня лишь сильнее потянуло к нему. Это же так интересно и по-подростковому круто: сатана, оргии с девственницами, жертвы, кровь…
Вскоре случай свёл нас вместе в одной компании, и я первый начал разговор: «Я слышал, что у тебя вера какая-то интересная?» «Да, - с достоинством ответил Андрей. – Мы поклоняемся Люциферу – Утренней Звезде. Наш Хозяин – падший ангел, падением своим бросивший вызов тирании и стадности и обозначивший эру освобождения человека, как личности…»
Он стоял против солнца, и закатные лучи освещали его лицо. Андрей говорил, а я с ужасом смотрел в его глаза и практически ничего не понимал из сказанного: по странному совпадению его зрачки из серых стали красными. Да-да! Это были настоящие красные, горящие двумя углями глаза, как на ночных фотографиях! В какой-то миг мне показалось, что со мной говорит сам Люцифер, и я поспешил ретироваться. С того дня до самого отъезда я стал его избегать.
А через три года я снова приехал в деревню. Идём мы с бабушкой по улице, а навстречу Андрюха. Такой весь серьёзный, деловой, крест на шее. Вежливо поздоровался с бабушкой, мне руку подал… Бабушка ему с лёгким поклоном: «Здравствуй, Андрюшенька!»…
«Что случилось? – спрашиваю. – Он же сатанистом был!» «Был, - говорит бабушка. – Был, на шабаши ходил, всю свою комнату перевёрнутыми крестами изрисовал. Да пришло ему время в армию идти. Вот тут-то и посыпались на его семью горе за бедой, как пшено из дырявого мешка. Сначала умер отец. За два месяца ушёл из-за какой-то неизвестной докторам болячки. А уж как мучился, бедолажный!.. Потом брат в сарае сгорел заживо. Никто не знает, от чего начался пожар, и почему заклинило входную дверь… Потом и сестрёнки не стало. Из города вечером добиралась на попутках, а на утро её изуродованное тело нашли в придорожной канаве… А следом и на живность домашнюю мор напал… Вернулся Андрей из армии, а дом пустой, лишь мать за столом сидит, лицом чернее земли от горя… Говорят, как он рыдал и просил у неё прощения, вся улица слышала. Тут же вынес на пустырь всё, что от прежнего увлечения оставалось, и там закопал. Вечером пришли дружки его, а он взял ружьё отцовское, да под ноги им выстрелил. «Убирайтесь, - говорит, - и чтоб духу вашего возле дома моего не было!» А утром пошёл в храм, привёл отца Феодосия и попросил освятить дом. Отец Феодосий после того освящения еле живой вышел. Помощница его, Ксения, рассказывала, что во время службы как будто вой слышался повсюду. А как пошёл батюшка святой водой окроплять, так все лампы повзрывались и зеркала потрескались. Теперь вот служит Андрей при храме нашем, хочет в духовную семинарию поступать, когда отец Феодосий благословит»…
Змей умолк.
- Очень поучительная история, - многозначительно сказала Анна.
- А ты ведь тоже не рассказывал, что такой страх видел! – пожурила мужа Лина.
- Это ещё не страх! – с готовностью отозвался Змей. – Страх был гораздо позже, после того, как мне на девятнадцатилетие подарили байк. Это была оранжевая Чезет, и я очень ею гордился. Но характер у неё был отвратительный. При отсутствии всяких неисправностей она иногда начинала вести себя престранным образом: то дёргается, будто это не мотоцикл, а конь, то не слушается скорости или тормоза, то крышка на бензобаке самопроизвольно открутится, то колесо сдуется… В общем, жила своей собственной, не подчиняющейся никаким законам физики, жизнью. Оставлял я её в отцовском гараже. Как-то раз прихожу, вижу: возле моей Чезы кто-то копошится. «Странно, - думаю. – Гараж я только открыл, а когда закрывал, тут никого не было…» Стою я, смотрю и не пойму кто это. Что-то чёрное, то ли мохнатое, то ли полупрозрачное, бесформенное, как гора. Я его окликнул. Что-то повернулось ко мне (это я понял по тому, что на чёрном фоне мелькнули два жёлтых огонька) и быстро нырнуло в кучу ветоши в углу гаража. Я кинулся в угол, раскидал ветошь, но ничего не нашёл и подумал, что мне привиделось… В тот день у меня отвалилась подножка.
В следующий раз я застал странное существо прыгающим на сиденье. С моим приходом оно сбежало всё в ту же кучу. Байк в этот раз на дороге трясся и скакал так, будто хотел и сам развалиться, и меня убить. Каким-то чудом я тогда вернулся невредимым и на целом мотоцикле.
Уловив устойчивую закономерность между появлением чёрного паршивца и странным поведением Чезы, я разозлился и выбросил кучу тряпья, служившего, судя по всему, гнездом для засранца.
На следующий день мы с ребятами собрались погонять по ночному городу. Я пришёл в гараж вечером. Думаю: «Если встречу вновь этот войлок с глазами, запущу в него чем-нибудь тяжёлым». Но в гараже было пусто. Я обрадовался, решив, что выжил гнусного вредителя, проверил байк и собрался вывести его на улицу, как вдруг в гараже стало холодно, да так, что я вмиг озяб. На дворе стояло жаркое лето, погода была прекрасная, и тем более был странен этот неизвестно откуда взявшийся холод. Я осмотрелся, но ничего подозрительного не заметил, и уже взялся за руль, как позади себя уловил движение. Я хотел повернуть голову, но её словно кто-то сжал ледяными тисками и не дал этого сделать. Энергично подвигав плечами, я попытался сбросить оцепенение, и внезапно над левым ухом услышал свистящий шёпот. Слов разобрать было нельзя, но это точно были слова, какой-то другой язык… Через минуту шёпот прекратился, и меня отпустило. Я повернулся. Передо мной висело чёрное что-то и блестело жёлтыми фонариками глаз. Оно в этот раз не спешило. Переливаясь само в себе, как клубы дыма в колбе, оно некоторое время смотрело на меня, затем издало противный звук, похожий на язвительный смешок, важно подлетело к ящику с инструментами и растворилось в нём…
Я вытер со лба холодный пот. Первым моим желанием было закрыть гараж и уйти домой, но я обещал ребятам…
В ту ночь я родился во второй раз. По встречке ехал длиннющий гружёный КамАЗ, и едва мы поровнялись, мою левую руку свела судорога. Пальцы вцепились в рукоять, мышцы руки больно сократились и начали выворачивать руль, направляя Чезу прямо под колёса длинномера…
Байк так и остался лежать на обочине, а я, когда вышел из больницы, попросил отца дать объявление о немедленной продаже гаража. И почему-то отец даже не потребовал объяснений…
Это был последний раз, когда я видел необъяснимое. И если бы этого не произошло, то я, как человек с техническим образованием, наверное, посмеялся бы над каждым, кто в моём присутствии осмелился рассказать подобную чушь. Но я сам видел и чувствовал.
После этого случая я стал понимать людей, которые видят нечто подобное, стал понимать, как порой тяжело и страшно им бывает. Хотя это не факт. Сестра моей знакомой видит призраков. Видела она их не всегда. Этот дар (или проклятие) открылся у неё после смерти её отца. Она говорила, где видела его: вот отец прошёл через комнату, вот сел на свой любимый стул на кухне, вот он сидит, смотрит на всех и улыбается… Знакомая говорила, что в это время действительно слышался и звук шагов, и скрип стула…
А потом у них умер дядя. Похоронили в самом конце кладбища, а когда пришли на сороковой день, место не узнали из-за того, что слишком много людей было похоронено за это время. «Стоим мы на дорожке, - рассказывала знакомая, - и не знаем, куда идти дальше. И вдруг Олька говорит: «Туда пошли!» и показывает куда-то в гущу могил. «Куда?» - спрашиваю. «Да вон же он стоит, рукой машет, зовёт нас!» Подходим, смотрим, и действительно – его могила».
А в другой раз они на кладбище встретили тётеньку, которая пришла поухаживать за могилкой родственницы. Так эта Оля посмотрела, как тётенька возится возле могилы, и говорит моей знакомой: «Скажи этой женщине, что Антонина очень расстроена тем, что ей каждый раз приносят искусственные цветы. Пусть в следующий раз она принесёт цветы живые»… Вот так. Но ей не страшно, когда она видит призраков. Вряд ли она дружит с ними, но, по крайней мере, они её не пугают и не вредят ей.
Змей погасил свою свечу.
- А я никогда ничего такого не видела, - продолжила Нора, забирая мерцающий подсвечник. – Не видела, но слышала и даже ощущала. После смерти папы я целый год не мола спокойно спать, потому что он приходил по ночам. Его шаги я узнала бы из миллиона других. При жизни ходил он всегда бесшумно, как крадущийся зверь, и его передвижения по квартире выдавал лишь звук открываемых или закрываемых дверей да скрип паркета. Ничего не изменилось и после его смерти. Сначала я слышала двери, потом паркет…
Затаив дыхание, я зарывалась с головой в одеяло и отслеживала его путь: вот он вошёл в мою комнату, вот обходит диван, вот остановился возле меня и стоит, переминаясь с ноги на ногу… Может, он хотел что-то сообщить, но при этих звуках меня всегда сковывал такой страх, что я боялась даже приподнять край одеяла и увидеть то, что может навсегда лишить меня разума. Так он стоял некоторое время, затем не спеша уходил, и паркет скрипел ещё печальнее, а дверные пружины пели ещё жалобнее, словно горевали о каком-то большом и невыполненном деле… А ровно через год всё прекратилось. Теперь он приходит ко мне только во снах перед переменой погоды.
Нора выдержала паузу:
- Был у меня ещё один контакт с усопшим, вернее, усопшей. Это случилось, когда я стала жить со своим вторым мужем. Сначала мы ютились у его родителей, а потом умерла соседка – одинокая бабулька, за которой он присматривал в обмен на завещание квартиры. Похоронили мы её, и где-то день на четвёртый или пятый, когда муж ушёл на работу в ночную смену, у меня с его родителями произошёл конфликт. Они меня всегда откровенно недолюбливали, и я отвечала им взаимностью, а тут они придрались к тому, что я жарю картошку с чесноком, чем и воняю на весь подъезд. Я разозлилась, бросила картошку, схватила ключи и ушла в новую квартиру.
Есть поверье, что в пустой дом, где умер человек, нельзя переезжать до истечения сорока дней, но у меня было почти безвыходное положение. Я покружила по квартире, порассматривала старушкины вещички, почитала её девичий дневничок, написанный чернилами, потом застелила свежими простынями диван, на котором она умерла, и легла спать.
Среди ночи меня разбудил сильный толчок. Я сначала не поняла, откуда он исходит, но толчок повторился. Он шёл… из дивана. Я подумала, что, возможно, это шалят пружины, включила свет и ощупала весь диван. Всё было нормально. Я заглянула внутрь и тоже не обнаружила ничего подозрительного. Страха никакого у меня не было, поэтому я снова легла, немного поворочалась и уснула.
Меня разбудил утром вернувшийся со смены муж, и я ни словом не обмолвилась о ночном происшествии, лишь объяснила причину своего бегства из его родительских пенат и сказала, что больше туда не вернусь. Времена тогда были тяжёлые, муж неделями работал по ночам, отсыпаясь днём, и вечером он снова ушёл на смену. Ночью толчки повторились, но уже сильнее и болезненнее. Тут я поняла, что это старуха меня выживает. Пытаясь договориться, я спросила, что ей нужно, но в ответ последовал очередной толчок.
Удивительно, но явления эти меня не пугали, а всего лишь раздражали. Так продолжалось целую неделю, и с каждой ночью их частота и сила увеличивались.
На седьмую ночь я проснулась от того, что на меня обрушился целый град ударов. Создавалось впечатление, что мы похоронили старушку не на кладбище, а в этом самом диване, а она каким-то чудом пришла в себя и теперь отчаянно пытается выбраться наружу. Диван сотрясался он ударов, причём раздавались они по всей его поверхности, а не только в том месте, где лежала я.
Это было уже слишком. Я схватила швабру и стала отчаянно колотить ей по дивану, пытаясь проучить вконец охамевшего призрака злобной старушенции. Я с наслаждением била и приговаривала: «На тебе! Получи, старая клизма! Не смей меня больше трогать, не то я твой проклятый диван изрежу на куски и сожгу! И квартиру твою сожгу! И могилу твою раскопаю, и кости твои вонючие бродячим собакам выкину!»
Успокоилась я только тогда, когда в стену застучали соседи. Я вернула швабру на место, перестелила постель и легла, готовая при любом потустороннем поползновении немедленно начать выполнять свои угрозы. Но толчки больше не повторились. Ни в эту ночь, ни в следующую. Никогда. А диван мы со временем выкинули.
- Какая вы храбрая женщина! – с восхищением сказала Лина.
- Да я только в тот раз и была храброй, - в голосе Норы прозвучала усмешка. – Во всех остальных случаях я просто умирала от страха… С первым мужем мы постоянно жили на съёмных квартирах, и в одной из них меня невзлюбил домовой. Он больно щипал меня, и я видела, как, словно под пальцами, приподнимается моя кожа, после чего всегда на этом месте появлялся фиолетовый синяк, который очень долго сходил. Домовой даже ухитрялся бить меня: я натыкалась на какое-то непреодолимое препятствие, которое резким ударом отбрасывало меня назад. А потом он стал меня душить. Он приходил всегда днём, в отсутствии мужи, когда я ложилась отдохнуть и закрывала глаза.
Начиналось всегда с того, что я чувствовала, как под его весом проминается постель. Затем он взбирался мне на грудь, давил на неё и сжимал горло. Его вес утяжелялся, и мне всё больше не хватало воздуха, но я, как во сне, не могла пошевелиться и открыть глаз. Он всегда придавливал меня до полуобморочного состояния и лишь потом отпускал, а я, судорожно хватая ртом воздух, вскакивала и, держась за горло и кашляя, пыталась отдышаться… И так было несколько раз.
А потом у нас появился кот. В один прекрасный день в дверь позвонили. Муж пошёл открывать и обнаружил на пороге… чёрного кота. Кот сказал: «Мяу!» и по-хозяйски зашёл в квартиру… Нового члена семьи мы сразу полюбили и назвали Шейхом, а он оказался ласковым, интеллигентным и очень смышлёным.
Как-то котик спал на кухне на диване, а я решила передохнуть и легла в спальне. И вдруг почувствовала знакомые шаги по постели… В этот раз домовой душил меня с особой жестокостью, забавляясь, будто с игрушкой: он то перекрывал мне воздух, то отпускал, давая отдышаться, то наваливался опять. В конце он словно решил раздавить меня, а я лежала, скованная оцепенением, не в силах двинуть даже пальцем, и чувствовала, что ещё несколько секунд, и меня не станет…
Вдруг на кровать кто-то запрыгнул. «Шейх! – догадалась я и мысленно взмолилась: - Шейх, помоги мне!» В ответ Шейх злобно заворчал и бросился на меня. Мне сразу стало легче, но оцепенение не прошло. Шейх заворчал снова. Его ворчание перешло в вой, и в ответ на моей груди кто-то затоптался и угрожающе зашипел. По звуку и движению я поняла, что Шейх снова кинулся на то, что сидело на мне. Снова шипение, звуки борьбы, топот… И наконец я смогла дышать полной грудью и открыть глаза. Шейх сидел на пороге комнаты и всматривался в темноту прихожей. Я позвала его. Шейх что-то проворчал темноте, важно подошёл, запрыгнул на кровать и стал ласкаться об мою ногу…
Нора умолкла, глядя на свой подсвечник.
- Может, это был не домовой, а что-то другое? - спросила из сумрака Лина. – Я слышала, что домовые и коты всегда дружат.
- Не знаю, - резко, словно сбрасывая с себя наваждение, ответила Нора. – Только после этого домовой ко мне больше не приходил. – И она спешно погасила свечу.
- С тобой всё в порядке? – участливо спросил Серж и тронул её за руку.
- Да, - слабо улыбнувшись, ответила Нора. – Так, воспоминания накатили.
- Мда… - резюмировал Серж. – А мне, знаете ли, несколько странно слышать подобные былички, особенно от людей с высшим образованием. – Он выждал несколько секунд: - Не обижайтесь, но я не верю ни одному сказанному здесь слову. Хотя и со мной была одна такая… историйка. Но это совсем другое дело, потому что есть вполне научное объяснение, почему такое стало возможным. И я уверен, что ваши… кхм… видения были вызваны чем-то подобным.
Он протянул руку и взял свечу.
- Мне было пять лет, когда мама в свой летний отпуск решила поехать со мной на море, - важно начал он. – Мы поселились в каком-то месте на берегу моря, где на сваях стояли деревянные домики. На берегу повсюду был разложен какой-то рыбацкий инвентарь, а возле одного домика лежала вверх дном большая лодка.
В соседнем домике с родителями отдыхала девчонка того же возраста, но ростом на полголовы ниже меня. Это было прескверное создание. Она всё время строила из себя колдунью, говорила, что если я не буду каждый вечер приносить ей конфеты, то она сделает так, что я никогда не вырасту. При этом она закатывала глаза, делала пассы руками и бормотала что-то невнятное на своём «колдовском языке». И я верил ей и отдавал свои конфеты. А потом мне надоело.
Было уже совсем темно, когда я стоял и специально, чтобы она видела, ел большого «Гулливера». Маленькая бестия подошла и потребовала свою дань. Я отказал. «Ты пожалеешь, - зло прошипела она. – У меня здесь есть друг. Он живёт в этой перевёрнутой лодке, и он очень голоден. Если ты не дашь мне конфету, я позову его, он тебя убьёт и съест!» Но я знал, что под лодкой может жить только старая плешивая собака, поэтому её спичем не впечатлился и снова отказал. «Ну что ж, ты сам этого захотел! – ухмыляясь, сказала шантажистка и, посмотрев на лодку, произнесла какое-то мудрёное имя: - Выходи! Он твой!»
Я посмотрел на лодку и замер: она приподнялась, и из её недр вынырнула наружу огромная, с половину лодки, голова. Если проводить аналогии с человечеством, то можно сказать, что это был представитель негроидной расы. Его светящиеся красные, размером с блюдца, глаза оказывали нервно-паралитическое действие, но самым ужасным было то, что во лбу у него, словно рог, горел огромный полумесяц. Увидев меня, голова оскалилась, показав крупные коричневые зубы, и из-под лодки показалась чёрная ручища, в которой сверкал длинный острый кинжал…
Не дожидаясь дальнейшей демонстрации, я с криком бросился бежать, взлетел по лестнице, ворвался в домик и… дальше ничего не помню. – И Серж выжидательно обвёл всех взглядом.
- Ну, и что же это было? – не выдержала Нора.
- Болезнь, - просто ответил Серж. – Когда я начал нести чушь про чёрную голову, мама померила мне температуру, и термометр показал больше тридцати девяти градусов. А наутро мы уехали домой.
- То есть, ты хочешь сказать, что мы здесь все больные?! – возмутилась Нора. – Хотя с нас с Линой и взять-то нечего, у нас ведь нет высшего образования!
- Ну что ты! Ни в коем случае! – заторопился Серж. – Я хотел сказать, что если вы действительно видели и ощущали всё, о чём рассказывали, то этому есть вполне простые объяснения. Это могло быть как рецидивом какого-либо заболевания, так и действием различных препаратов, оптическими эффектами и даже геомагнитными колебаниями, аномалиями в земной коре!
- Мы тебя поняли, - вмешался Змей.
- Сергей, если у вас всё, то можете гасить свечу, - напомнила Анна.
Серж помялся:
- А вы знаете, что за праздник мы сегодня отмечаем, его историю, аналоги? Я расскажу вам. Это тоже интересно. Дело в том, что ночь с 31 октября на 1 ноября у многих народов праздновалось одно и то же событие, только под разными названиями. Всемирно известный Хеллоуин был основан на базе другого, более древнего кельтского праздника – Самайна или Самхейна, который означал конец сбора урожая и наступление зимней, тёмной стороны года.
У древних кельтов пограничная ночь между октябрём и ноябрём считалась священной. Они верили, что именно в это время стирается граница между мирами мёртвых и живых, и как мёртвые, так и живые, могут беспрепятственно проникать в другой мир. На землю будто бы выходила разного рода нечисть, жаждущая человеческой крови и плоти, поэтому для того, чтобы сбить этих существ с толку, люди надевали на себя различные личины и шкуры.
Этот праздник имел две стороны: общественную и ритуальную. Общественная заключалась в пирах и развлечениях. Ритуальная часть лежала на друидах и включала в себя религиозную службу, жертвоприношения и обряды, одним из которых было возжигание священного огня на следующий год.
Мигранты из Англии, Ирландии и Шотландии привезли традицию празднования Самайна в США. Но церкви языческие традиции были неугодны, поэтому в седьмом веке день празднования Самайна был объявлен церковным праздником - Днём всех Святых, что на староанглийском звучит как Хеллоуин. Смысл праздника остался практически тот же: умершие спускаются на землю. Религиозная сторона Самайна в Хеллоуине была стёрта, но некоторые обычаи всё же остались. Так возле дома сейчас оставляют еду для умерших, прыгают через костёр для очищения, наряжаются во всякую нечисть для отпугивания злых духов и, продолжая традиции друидов, проводят различные гадания.
Кстати, тыква – отдельная история. Это адаптированный вариант фонаря из ирландской легенды о хитреце по прозвищу Скупой Джек. Судьба свела Джека с самим дьяволом, и он пригласил дьявола в питейное заведение, а затем отказался платить за выпивку. Чтобы обмануть хозяина заведения, Джек уговорил дьявола превратиться в монету, и когда тот послушался, поместил монету в карман, в котором лежал серебряный крестик. Дьявол не мог перевоплотиться обратно, а Джек над ним поиздевался, но затем всё же отпустил за обещание не тревожить его целый год и не забирать его душу после смерти.
Через год дьявол вновь пришёл к Джеку. Тот попросил дьявола сорвать с дерева яблоко, и как только дьявол забрался на дерево, вырезал на коре ствола крест, после чего бедняга не смог спуститься. Снова пошёл торг, и Джек потребовал не тревожить его целых десять лет.
Но случилось непредвиденное: вскоре Джек умер. Естественно, в раю такой прощелыга был не нужен, а дьявол, затаив обиду и памятуя о своём обещании не забирать душу Джека, не пустил его в ад. На прощание дьявол швырнул в Джека адским угольком. Джеку ничего не оставалось, как выдолбить репу, поместить туда уголёк и отправиться восвояси. С тех пор бедняга якобы так и бродит по земле, освещая себе в непроглядной тьме путь столь непрактичным фонарём.
В угоду этой легенде в Шотландии, Англии и Ирландии люди начали делать подобные фонарики ещё из свёклы и картофеля, добавляя для устрашения вырезанные отверстия в виде рта и глаз. Использовались эти фонарики, естественно, для отпугивания злых духов. В США эта традиция попала вместе с мигрантами из вышеперечисленных стран. Именно там конструкция фонаря была модернизирована, и все овощи заменил один: более привычная для нас тыква.
Если рассматривать историю древних славян, то у них ночь с 31 октября на 1 ноября называлась Велесовой ночью или ночью Велеса и Мары. Велес – славянский бог мудрости, является одновременно светлым и тёмным богом, поскольку в его, скажем так, обязательства входит не только податие всех жизненных благ, но и функционирование в мире мёртвых. А Мара – богиня зимы, холода и смерти. Суровая пара, под стать времени года. Именно в это время Белобог передаёт бразды правления Чернобогу, и врата Нави – мира мёртвых – широко открыты в Явь – мир живых. По этой причине Велесова ночь и у славян считалась сакральной.
Данные верования и обычаи не так популяризированы и распространены, как скандинавское язычество и тот же Хеллоуин, но, тем не менее, они живы и сейчас снова набирают силу. Религиозная сторона этого события осталась без изменений. В Велесову ночь славянские волхвы до сих пор проводят различные обряды. Это и получение запретных знаний, получение Силы через преодоление собственного страха, и обряды трансформации и перехода на новую ступень.
А на общественном уровне Велесова ночь - семейный праздник. Поскольку в это время души умерших предков спускаются к своим потомкам, устраивается поминальный ужин и на стол ставят приборы для умерших. На улицу выставляется угощение для душ тех, кого некому помянуть, на подоконник ставится свеча для душ, готовых прийти на помощь. Ещё в этот праздник раньше разжигался большой костёр, и практиковались очистительные прыжки через него, но сейчас этой традиции не существует.
Обобщая вышесказанное, можно сделать вывод, что древние язычники половины мира (а я уверен, что если покопаться, то можно найти подобные традиции и у народов другой половины мира) были твёрдо убеждены, что сегодняшняя ночь – волшебная.
- А откуда ты всё это знаешь? – поинтересовалась Нора.
- Я погуглил, - мрачно ответил Серж и задул свою свечу.
В гостиной стало совсем темно. Потушенные друг за другом свечи погрузили комнату в почти осязаемую, беспокойную темноту. Свеча в тыквенном фонаре пронзительно затрещала, её огонь умоляющими сполохами заметался, пугающе оживляя вырезанную гримасу, и с тихим шипением угас. Темнота завибрировала опасностью.
Все посмотрели на Анну. Похожая на большую светловолосую куклу, она сидела с торжествующей улыбкой на лице, и в её руке, словно живое, билось о стены подсвечника пламя последней свечи.
- Ну что ж, вот и пришёл мой черёд, - задумчиво сказала она и по очереди посмотрела на каждого из своих гостей. – Я начну с того, что расскажу, или кому-то просто напомню, об Арахне.
Анна опустила взгляд, и её глаза загорелись жёлто-красными огнями.
- Давным-давно жила в Древней Греции искусная ткачиха по имени Арахна, и среди людей не было ей равных в мастерстве. И решила Арахна вызвать на ремесленное состязание саму Афину. Настал день поединка, обе девушки принялись ткать… В итоге работа Арахны по мастерству ничем не отличалась от работы Афины. Но боги Олимпа, кои являлись судьями, усмотрели со стороны Арахны неуважение к себе и в изображённой ею на полотне сцене, и в том, что она – смертная – посмела бросить вызов богине, и присудили победу Афине. Арахна не смогла пережить такого позора и повесилась. Но в самый последний момент Афина вытащила её из петли. Она превратила Арахну в паука, сказав, что в наказание та будет теперь вечно висеть и вечно ткать…
Так гласит легенда. Но на самом деле возможности Арахны в дальнейшем не ограничились ткачеством. Обращённая в паука, она получила возможность путешествовать как в мире живых, так и в мире мёртвых. Тая обиду на несправедливость богов, она решила помочь смертным и дать им власть, равнозначную божественной.
Долго путешествовала она в некромире, долго по крупицам собирала знания, и один раз после такого путешествия принесла в мир живых некроглифы или арахниды – систему знаков, подобных рунам. Эти руны разрешали сложные жизненные ситуации, были надёжным проводником в делах и даже могли психически уничтожить врага.
Руны были явлены в нашем мире через некромантов – жрецов Арахны. Но древние боги тоже не дремали. Афина не могла допустить, чтобы люди уподобились богам и стали вершителями собственных и чужих судеб, и между её жрецами и жрецами Арахны вспыхнула непримиримая, беспощадная война. Жрецы Афины всячески препятствовали распространению тайного знания, и некроглифы появлялись по одному. К четырнадцатому веку было известно уже девять арахнид, на сегодняшний момент их шестнадцать. Некоторые утверждают, что это – полный комплект глифов, поскольку с их помощью можно решить практически любую проблему. Но это не так. Существует ещё семнадцатая, последняя руна. И именно она позволяет человеку переродиться, сбросить с себя груз прошлого, очиститься морально и физически и выйти на совершенно новую ступень развития, полностью уподобившись божественному существу.
Не так давно я занялась оккультными науками, достигла определённых успехов и познакомилась с некроглифами Арахны. И мне очень захотелось найти семнадцатую, последнюю руну. Три месяца назад я поехала в Грецию и через некромантов нашла тайный храм Арахны, где хранится единственный экземпляр откровения: книги, в которой описаны все семнадцать арахнид. В секретную подземную библиотеку меня не пустили, потому что вход в неё охраняется необычными стражами – помощниками Арахны из некромира, которые пропускают только жрецов. Но за солидное вознаграждение пообещали изготовить копию священной книги. И результатом моей последней поездки в Грецию стал…
Анна встала, подошла к барной стойке, открыла вмонтированный в навесной шкафчик сейф и, что-то достав оттуда, вернулась за стол.
- …Вот этот прекрасный экземпляр, - закончила она, кладя на стол книгу.
Это была странная книга. В кожаной тёмно-жёлтой, почти коричневой обложке, она сверху и снизу была скреплена чёрными ремнями. В середине кожа собиралась в складки-морщины, из которых сквозь тонкую, воздушную паутину смотрел серый глаз с красным зрачком. Зрелище было отталкивающим, и все – кто со страхом, кто с отвращением – уставились на книгу.
- Надеюсь, кожа не человеческая? – наконец спросила Нора.
- Меня заверили, что человеческая, - с улыбкой Джоконды ответила Анна.
Она расстегнула ремни и бережно открыла книгу.
Анна осторожно перелистывала жёлтые, испещрённые непонятными красными символами и рисунками страницы. Долистав до нужной, она победно посмотрела на гостей.
- Это – тайнопись Арахны, - пояснила Анна. – А сейчас я предлагаю вам испытать действие семнадцатой руны. Я не случайно выбрала для этого сегодняшнюю ночь. Это одна из двух ночей в году, когда, как правильно заметил Сергей, мы можем напрямую общаться с миром мёртвых. Это одна из двух ночей в году, способных дать настоящую силу заключительной руны. Отважится ли кто-нибудь из вас последовать за мной?
Все дружно замотали головами.
- Анна, я не понимаю… - начал Серж.
- И правильно, - бесцеремонно перебила его Анна. – Я на вашем месте тоже отказалась бы. Но мне нужно идти до конца.
Она вытащила из корешка переплёта небольшой красивый нож замысловатой формы.
- Обычно арахниды наносятся маркером на кожу или фотографию, - со светлой улыбкой сказала Анна. – Но заключительную руну необходимо вырезать ритуальным ножом на коже того, кто желает получить её свойства.
Она положила на стол левую руку ладонью вверх, сверилась с рисунком в книге и сделала глубокий надрез на запястье. На месте надреза показалась кровь.
Змей встал из-за стола:
- Анна, немедленно прекрати!
Он хотел подойти к Анне, но Лина остановила его:
- Подожди, это же игра!
- Я надеюсь, что нож бутафорский, - в ужасе прошептала Нора.
Но Анна не слышала их. Погрузившись в транс, она вырезала на руке замысловатые переплетающиеся линии, и из ран на стол стекали капли крови. Когда работа была окончена, Анна отложила нож и, не сводя глаз с руны, зашептала заклинание. Затем посмотрела на подсвечник. Секунд пять она гипнотизировала пламя, после чего свеча стала медленно угасать. Постепенно комната утонула в кромешном мраке…
* * *
- Вы уже здесь? – спросила Нора, входя в открытую для неё Сержем дверь гостиной. – А где Аннет?
Лина пожала плечами:
- Не знаем.
- Когда мы зашли в гостиную, стол был накрыт, - подхватил Змей, - и в середине на подносе лежала эта записка…
Он подошёл к столу и взял белый лист бумаги с фиолетовыми ровными строчками:
- «Доброго утра, дорогие мои! К сожалению, мне срочно нужно покинуть вас, и когда я вернусь – не знаю. Вы меня не ждите. Завтракайте, а когда будете уходить, нажмёте на кнопку рядом с воротами. Они откроются и закроются за вами автоматически. Пэ эс: мои друзья, я очень вас люблю…»
Все переглянулись.
- Странная девушка, - пробормотал Серж. – Ну что ж, давайте завтракать без неё…
- Нет, всё-таки здорово вчера посидели! – отодвинув от себя в конце трапезы тарелку, сказал Змей. – У меня уже давно не было такого выброса адреналина. Сидел, слушал и боялся, как мальчишка. Можно сказать, что вновь почувствовал себя живым. Да и сейчас так легко на душе, будто освободился от чего-то тяжёлого.
- О, да! – поддержала Нора, вытирая губы салфеткой. – Меня особенно впечатлил спектакль Аннет с этой руной. Я уж действительно поверила, что сейчас раздастся гром кастрюльный, разверзнутся балки потолочные, и она превратится в повелителя мира. Непонятно только, зачем она по-настоящему руку себе испортила.
Змей исподлобья глянул на неё:
- А мне непонятно, как мифическая Арахна могла принести какие-то руны. Наверное так же, как и Прометей смог дать людям огонь. Скорее всего, их выдумал некий прохиндей и для популяризации и устрашения подписался грозным именем, а жаждущие экзотики обыватели свято уверовали в их происхождение и силу. Также непонятно, как в рядах поклонников этих рун могла оказаться Анна. «Выйти на совершенно новую ступень развития»… Бред какой-то.
- Так или иначе, но её руна сработала в обратном направлении, - невозмутимо ответил Серж. – Корона у неё так и не отросла, зато беднягу так было жаль, когда её начало тошнить. Прямо наизнанку выворачивало, с кровью… Ей бы у гастроэнтеролога обследоваться на предмет язвы желудка.
- Может, она просто перебрала красного вина? – робко предложила Лина.
- Она не пила вчера, - так же невозмутимо парировал Серж. – Её бокал весь вечер простоял нетронутым. Но даже если она и прикладывалась к бутылке где-то под столом, такая рвота – это ненормально. Это симптомы не божественного перерождения, а серьёзного заболевания.
Нора стала собирать посуду и сносить её на барную стойку.
- Я не знаю, где у неё посудомойка и кухня, но хотя бы так прибрать, - сказала она, ставя посуду на стойку. – Ух ты! Шкафчик с сейфом открыт!.. Ого! И сейф тоже незаперт!
Нора открыла дверцу, заглянула в сейф и поморщилась, будто увидела нечто мерзкое:
- Фу! Здесь этот профессорский талмуд в обложке из человеческой кожи лежит! Какая гадость!
- Нора, прелесть моя, талмуд по умолчанию не может быть профессорским, - с укоризной сказал Серж. – Талмуд это…
- Да знаю я, знаю! – в сердцах воскликнула Нора. – Здесь ещё что-то лежит… - И она вытащила из сейфа пухлую папку.
Минуты две она перелистывала подшитые там документы, и после прочтения каждой странички её дыхание учащалось, лицо вытягивалось и белело. Наконец она подняла голову. В её глазах кипели боль и страх.
- Ребята, - севшим голосом прошептала она, - у Анны не язва. У неё – неоперабельный рак желудка, четвёртая стадия… Это – история её болезни, и здесь всё… Она собрала вчера нас, своих дорогих друзей, чтобы попрощаться… Она… она умирает!..
Нора бросила папку на стойку, закрыла руками лицо и громко зарыдала.
Серж подскочил к ней:
- Милая, успокойся! Не надо! Судя по всему, Анна – девушка с уникальным чувством юмора. Откуда тебе знать, может, эта папка – очередной розыгрыш?
- Это… жестоко… - всхлипнула Нора.
- То, что она делала вчера с собой у нас на глазах – тоже жестоко, - с вызовом ответил Серж. – Просто нужно её саму расспросить обо всём.
- Точно! – обрадовалась Нора.
Она спешно вынула из кармана телефон и набрала номер Анны.
- Не отвечает, - пожаловалась она через время, и из её ещё не просохших глаз вновь потекли слёзы. – Абонент отключён или находится вне зоны доступа…
- Давайте сходим на третий этаж, поищем её? – предложила Лина. – Может, что-то случилось?
Но поход наверх ничего не дал. Все двери там были заперты, и за ними не угадывалось никаких признаков жизни.
- Мне кажется, нет причин так убиваться и волноваться, - подытожил Серж. – Судя по записке, она жива и находится в трезвом уме и твёрдой памяти. Предлагаю покинуть эту резиденцию, и в дальнейшем связаться с Анной, поблагодарить за ужин и всё выяснить…
Две двери бесшумно закрылись за выехавшими. За воротами Нора заглушила двигатель.
- Давай-ка выйдем на минутку! – сказала она и вышла из машины.
Серж последовал за ней.
Нора долго и пристально разглядывала дом, затем повернулась к мужу.
- Посмотри! – тревожно прошептала она. – Мне показалось, что на третьем этаже в одном окне шевельнулась занавеска!
Некоторое время Серж присматривался к окнам.
- Тебе показалось, - сказал он и пожал плечами. - Там никого нет.
- Ну и ладно, - с лёгкой грустью ответила Нора. – До свиданья, дом! Спасибо тебе за прекрасный вечер! – И она помахала на прощание рукой.
Стоя за занавеской в комнате третьего этажа, гигантское паукообразное с редкими пучками светлых волос на голове слабо пошевелило в ответ хелицерами (1).
1. Ротовые придатки пауков, челюсти.