Старики

               

Жили они в белорусской деревне уже шестой год. Приехали издалека: без малого тридцать лет прожили в Таджикистане. И вот на старости лет война прогнала их оттуда. Колхоз дал участок, из соседней деревни привезли дом в разобранном виде, и теперь возводили последнее, пожалуй, на своем веку жилище на гостеприимной белорусской земле. Он по годам-то еще и не был стариком, а Она так еще и моложе мужа была. Но жизнь вносит свои коррективы, и в деревне сразу же прозвали его Дедом, а ее Ивановной. Да и ладно, они не обижались. «Хоть горшком назови, только в печь не сажай», - говаривал, бывало, Дед.

        Человек Он был веселый, неунывающий, и когда жена начинала жаловаться на неурядицы, Он, притянув ее за плечи к себе и слегка тряхнув, подбадривал: «Не печалуй, бабка! Будет и на нашей улице праздник!»

        Родом Он был из деревни, там жил до войны, побродив по свету лет десять, вернулся в свою деревню с семьей. Жена у него была городская, и ей девять лет жизни в деревне вспоминались как каторга. И вот после тридцати лет жизни в городе  пришлось на старости  лет снова обживаться в деревне. Но странное дело: теперь ей деревенская жизнь казалась очень даже приятной.

        За их участком поле уходило вниз к реке, а за ней вновь поднималось на взгорок, где стояла старая деревянная мельница.  В пору сенокоса по всему полю виднелись «котёлки» сена, между ними ходили аисты – буслы, по-белорусски. Этакая красота! Дух захватывает!

        Дом домом, а земля-то вокруг – сухая глина. Поначалу Она сомневалась, что здесь, на этой рыжей каменной земле может что-то вырасти. Но Дед не унывал: «Землю я тебе привезу, ты вот лучше спланируй, где что посадим, где сад будет, где огород». Позже, на поминках Деда соседка вспоминала: «Я чуть свет на ферму, а Дед уже во дворе, что-то сооружает или копается в огороде. Неугомонный был, всегда при деле. И когда только отдыхал?» Жена, бывало, ворчит: «Посидел бы хоть немного, не молодой ведь уже, седьмой десяток, без отдыха разве можно?» А Он в ответ: «Говорят, смена деятельности – это тот же отдых!» И действительно, только что копался в огороде, а вон уже от речки идет, какие-то ветки, палки тащит. То в сарае (бендежке, как Он его называл) что-то мастерит, то под навесом дровами занимается. У него под навесом пенёчек специальный был и рядом меж дров тряпица подсунута.

        - Сядь,- говорил он жене, стеля тряпицу на пенёк,- посиди рядом.
        - Что ж я буду здесь сидеть-то? – удивлялась Она. – Ты занят, да и у меня дела есть.
        - Всех дел не переделаешь, - возражал Дед.- Ты отдохнешь, и мне приятно, что ты рядом.

        Несколько лет назад Она ослепла на один глаз. Да и второй видел слабо, очки Она носила с толстыми стеклами, читала – а читать Она очень любила- с лупой. Врачи рекомендовали не работать в наклонку, не таскать тяжести – беречь видящий пока глаз. Но разве дома убережешься от всего? Ругался муж на нее, когда Она то ведро с водой на крылечко поднимет, то в огороде копается  наклоняясь. Трогательна была эта забота пожилых людей друг о друге.

        Ссорились они в основном из-за расхождений в политических взглядах.

        - Алкаш чёртов, - негодовала Она, смотря новости по телевизору. – Развалил страну и доволен!
- А то твой Горбач лучше был! – парировал Он.-  Страну разваливать он начал своей перестройкой. Это при нем магазины опустели.
- Так хоть деньги были, достать что-то можно было, - не унималась Она.
- Деньги – навоз! – говорил Он весело  свою любимую прибаутку. – Сегодня  - нет, а завтра – воз!
- Что-то я воза не вижу ни завтра, ни послезавтра, - уже более миролюбиво ворчала Она, переключая канал, чтобы посмотреть очередной сериал. И в доме вновь воцарялся покой.

        Вскоре вокруг дома уже шумел молодой сад. На грядках под сочными листьями прятались огурчики, пышно зеленели петрушка, укроп, кинза. А в теплице наливались солнцем крепенькие помидоры.

        Она с детства очень любила цветы. В ее доме всегда их было много в горшках, маленьких и больших. Теперь же у нее был большой двор, и он весь утопал в цветах. С ранней весны и до поздней осени цвели они, сменяя друг друга. Выйдет, бывало, Она на крылечко, окинет взглядом это цветущее царство, и на сердце становится тепло и радостно.

        Летом они любили сидеть вечером на скамеечке возле дома, глядя на заходящее солнце.

        -  Да-а-а, - мечтательно говорил Он, - время-то какое наступило – живи и радуйся! Такая красота...помирать неохота!
- Живи, кто тебе не дает? - улыбалась Она, тоже тихонько радуясь покойной, тихой жизни.

       Иногда Он брал гармонь и играл давно забытые в наше время песни их молодости, песни военных лет. И уносились они мыслями в далекое прошлое, в то время, когда были порой безрассудными и решительными и, несмотря на войну и голод, счастливыми, как теперь казалось, потому что были молодыми.