Начиная с 1990 года я всерьез занялся иконописью. Не могу сказать, что именно сподвигло меня к этому шагу. Наверное, сошлись несколько обстоятельств сразу. Во-первых, в Бога верил с раннего детства, что для иконописи – условие необходимое, правда, не единственное, в чем я убедился очень скоро. Во-вторых, изменилась обстановка в стране: атеистическая пропаганда как-то незаметно и быстро испарилась. Будто ее никогда и не было. Стали восстанавливать храмы, строить новые. На книжных развалах появились фотографии с икон, не с тех известных А. Рублева, Ф. Грека или С. Ушакова, а с каких-то самопальных невысокого качества. Но появление даже таких вызывало изумление. Возможно, в новых условиях во мне заговорили гены (как выяснилось позже, минимум 3 поколения Лосевых были церковнослужителями). Далее, жена у себя на работе в книжном издательстве приобрела пятитомник «Закона Божьего», изданного в Париже эмигрантами первой волны в 1950 г. В нашем атеистическом обществе таких книг отродясь не видали. Религиозная литература была под запретом, поэтому и наши знания в этой области равнялись нулю. Стал наверстывать упущенное семимильными шагами. Поразила и восхитила книга И. Шмелева «Лето Господне». Перечитывал несколько раз. Она стала настольной книгой. Наконец, произошло событие, которое имело явно мистический оттенок. Я принял обряд Крещения. Однако с этого места по порядку. Мать как-то урывками рассказывала, что нас с сестрой крестила в Кызыле какая-то бабка. Но в Кызыле не было в то время православных церквей, думал я. И потом: как обычная бабка могла крестить, на каком основании? Имеет ли такой обряд силу? В общем, принял твердое решение и крестился в Казанском соборе. Вскоре моему примеру последовали некоторые родственники и друзья.
Однажды, после крещения Саши (сына знакомой), мы стояли втроем: Ольга Михайловна, Саша и я во дворе храма и беседовали. Тогда-то и произошло то самое мистическое событие, о котором упомянул выше. Я говорил им, что хочу заняться иконописью, но не уверен, имею ли право.
– Теперь имеешь право! – с каким-то особым воодушевлением воскликнула Ольга Михайловна. – Ты ведь теперь крещеный!
В этот самый миг, не раньше и не позже, неожиданно раздался колокольный звон, да такой светлый и радостный, что объял меня всего с ног до головы, проник в самую душу, одновременно с колокольным перезвоном в небо шумно вспорхнула стая голубей, которая до этого клевала в церковном дворе хлебные крошки. Я задрал голову и смотрел в небо, наполненное плывущими колокольными звуками и парящими голубями. «Теперь ты крещеный! Крещеный!» – звучало в ушах. Голуби не разлетелись, а через мгновение опустились на землю и продолжили трапезу. Подумал про себя: а ведь это знак свыше.
Затем начались трудовые будни, а с ними и первые трудности. Трудности заключались в том, что не было нужной литературы. Это сейчас достаточно кликнуть кнопкой мыши, и из Интернета узнаешь об иконописи все: о подготовке дощечки, о грунте, который называется левкас, узнаешь о яичной темпере и как ее изготовить в домашних условиях. Тогда ничего этого не было. Приходилось собирать информацию с мира по нитке. Понабрал книг в книгохранилище Юношеской библиотеки у своей бывшей сокурсницы Валентины. Несмотря на то, что книг было много: «Древнерусское искусство», «Иконописцы Древней Руси» и т. д., интересующего материала либо не было совсем, либо излагалось слишком кратко.
Созвонился с Ольгой Михайловной (она в то время регулярно посещала Свято-Духов монастырь, где располагались еще Царицынский православный университет и Волгоградское духовное училище), сообщил о своих проблемах. Она переговорила с кем-то и сказала, что мне непременно надо встретиться с батюшкой, который знает об иконописи абсолютно все, а кроме этого он знает и меня лично. Странно. В назначенное время встретился в монастыре с батюшкой – тучным молодым мужчиной в рясе и с окладистой бородой. Конечно, я его не узнал. Его информация о левкасе и технике живописи не добавила ничего нового.
Только спустя пару месяцев вспомнил-таки батюшку. Мы и в самом деле хорошо знакомы. Он в прошлой жизни тоже художник-оформитель, и мы неоднократно встречались с ним в компаниях коллег, где вино лилось как из рога изобилия. Впрочем, было это довольно давно.
Через пару дней Ольга Михайловна в телефонном разговоре попросила меня реставрировать две иконы для Свято-Духова монастыря. Надо так надо. С отреставрированными иконами пошли с ней к тамошнему монаху. Говорили, что к нему хотят попасть на исповедь многие прихожане. Монах был совсем молодой, но имел какое-то особое просветленное лицо. Говорил он искренне, благожелательно, с доброй улыбкой. После продолжительного разговора монах благословил меня на писание икон. Однако большинство вопросов так и повисло в воздухе.
Пришлось ехать к своему старому другу Володе Давиденко. Володька уже был продвинут в этой теме. Как архитектор понимал значимость нюансов. Начал подробно излагать что к чему. Состав левкаса, шлифовка, с обратной стороны нужны шпоны, чтобы не повело доску, рассказал, как из обычной гуаши получить яичную темперу. В заключение дал мне загрунтованную дощечку 15х21. Начал я делать Казанскую Богоматерь. Теперь совершенно ясно осознал, какие серьезные проблемы у меня с глазами. Рисовать лицо Богородицы, и особенно маленького Иисуса, было неимоверно трудно. Ведь это по сути миниатюра. Как же был прав отец, предвидевший мои проблемы с глазами в зрелом возрасте (у меня врожденный астигматизм). У окулиста заказал более сильные очки. Стало получше. Написал письмо сестре, которая жила в это время в Иордании. Вскоре она прислала лупы, которые очень удобно крепились на переносице очков. Стало еще лучше.
Однако ощущения, что мои познания в иконописи ничтожно малы, не покидали ни на миг. Но как узнать больше? В киосках Союзпечати стали появляться плакатики с изображением Иисуса, Богоматери, Святых, а в церковных лавках – недорогие иконы на картоне. Однажды я купил в киоске плакат, где Иисус держит раскрытую Библию с несколькими фразами на церковнославянском. Придя домой, с увлечением взялся за работу с этого образца, и скоро икона была готова. И вот тут мне кто-то сказал:
– А ты уверен, что написанное здесь соответствует оригиналу?
Я задумался. Действительно, никакой уверенности не было. Рыночная экономика, которую мы строили, держится исключительно на обмане. Герои нашего времени – аферисты и прохвосты. Главное в их жизни – максимальная прибыль любой ценой. Однажды я увидел в книжном магазине рублевскую «Троицу», которая была отпечатана в зеркальном отражении. И никого это не смутило. Что же делать? Надо разыскать этот отрывок в Библии! Благо Библия у меня уже была, жена купила ее в своем книжном издательстве. Сначала хотел пробежать текст по диагонали, но очень скоро понял, что с Библией этот номер не пройдет. Надо читать все подряд, внимательно и вдумчиво, перечитывая некоторые места по нескольку раз. И вот тут передо мной открылся совершенно неведомый доселе мир. Нет, не хочу сказать, что я сразу прозрел, преобразился, стал безгрешным и совершенным. Конечно же, нет. Но то, что Библия заставила о многом задуматься, на многое посмотреть совсем другими глазами, понять, что такое хорошо и что такое плохо, – факт. Возможно, это самый главный вывод, который я сделал для себя, занимаясь иконописью. Как жалко, что не читал Библию раньше, хотя в этом нет моей вины. Сколько бы удалось избежать ошибок во времена бурной молодости. Впрочем, читать Библию никогда не поздно. Нашел и тот отрывок, который находился в 11-й главе Евангелия от Матфея.
Приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас;
Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим;
Ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко.
А вскоре Давиденко нежданно-негаданно подарил мне великолепную книгу «Современная православная икона». Где он достал ее в такое трудное время и при его-то мизерных доходах – остается загадкой. Она была дорогущая, с огромным иллюстративным материалом и отличного качества.
Вовка Давиденко знал в городе все магазины, храмы, приходы, где продается редкая православная литература. Однажды он привел меня в магазин, где многообразие книг поражало воображение. Глаза так и разбежались. Начал бегло просматривать их. И наконец, вот она! Та самая, что так долго искал! «Иконостас» П. А. Флоренского (П. А. Флоренский. 1882-1937. Священник русской православной церкви, богослов, религиозный философ, математик, физик, искусствовед, учёный, поэт). Здесь было абсолютно все. И об иконописной технике во всех подробностях, и о богословской и эстетической композиции иконостаса, и о композиции храмовой росписи, и многое, многое другое.
Книга изумила, ошарашила меня, читал и перечитывал «Иконостас», обсуждал, делился впечатлениями со своими друзьями, знакомыми, близкими.
Как говорится, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Прошло несколько лет моих изысканий, поисков, экспериментов. Сделал уже немало икон, большинство из которых дарил родственникам и знакомым, с продажей было посложнее. Особенно удались иконы, заказанные близкой подругой моей матушки (к тому времени уже почившей). Теперь я был подкован теоретически, несколько раз проштудировал «Иконостас» Флоренского. Предстояло сделать для нее четыре иконы: Спас Нерукотворный, Казанская Божия Матерь, Георгий Победоносец и Николай Чудотворец. Решил делать строго по Флоренскому. На обработанные дощечки наклеил «поволоку». После шлифовки левкаса сделал на нем рисунок будущей иконы, а затем с помощью заточенной иглы сделал по рисунку «прорезь», чтоб в дальнейшей работе сохранить его в первозданном виде.
Давиденко к этому времени уже совсем отошел от мирских дел. Подвизался в храмах, реставрировал иконы, сделал иконостас в небольшой часовенке, проектировал церкви. Причем делал все это бесплатно. И если его коллеги брали за проектирование богатых коттеджей баснословные деньги, то единственным вознаграждением Вовки была церковная трапеза. Одевался он более чем скромно, особенно заношены были брюки, на которых, если приглядеться, были маленькие дырочки. Но когда я предложил ему что-то поприличнее из своего гардероба, он решительно отказался.
Однажды он пригласил меня съездить в одно место со своими иконами. Добрались до кинотеатра «Нефтяник». Вернее, раньше в этом здании был кинотеатр, сейчас по проекту Давиденко его переделали, и он превратился в церковь Ильи Пророка. Встретились с батюшкой. Иконы мои батюшке понравились и он, не мудрствуя лукаво, предложил расписывать иконостас.
– С деньгами у нас туго, сразу говорю, – начал батюшка. – Но какую-то небольшую сумму выделить сможем. Потом краски, – продолжал он, – деньги на краски — это всегда. Так что за краски не волнуйся, на краски деньги будут. Какая у тебя семья? Вот приходи с женой и сыном к трапезе, не обидим.
Я поблагодарил батюшку и попросил время, чтобы хорошенько все обдумать. Конечно, краски, трапеза два раза в день, плюс какая-то доплата — это хорошо. Но нужно еще много-много чего: лекарства (я с 1992 г. на инвалидности), одежда на всех троих, многочисленные платежи.
Но самое главное – сама работа, сложная, необычная, которую раньше никогда не делал. Надо полностью уйти в работу, раствориться в ней, отрешиться от всего на свете. Смогу ли? А если к этому добавить мое слабое зрение, высокое давление и прочие недуги?
В итоге, учитывая все обстоятельства, я отказался. До сих пор не знаю – правильно поступил или нет. Впрочем, на все воля Божья.
Вскоре, поразмыслив, взвесив все «за» и «против», решил отойти от иконописи и полностью переключиться на живопись. Выставлял на продажу свои пейзажи и натюрморты на Аллее Героев (местный Старый Арбат). Вовка помог мне сделать освещение в одной из комнат, которую я переоборудовал под мастерскую. Его конструкция из двух параллельных брусков, снабженная лампочками, цела до сих пор. Теперь можно было работать в любое время года и суток.
А как же иконопись, знак свыше, звон колоколов? – спросит читатель. Думаю, со знамением дело обстоит так: прикосновение, а потом и приобщение ко слову Божьему – это и есть то главное, что дала мне иконопись. В нашем разрушающемся мире, где все поставлено с ног на голову, где размыты границы между добром и злом, где белое называют черным, а черное – белым, как важно иметь перед собой компас, правильный ориентир, маяк, который бы всегда указывал истинный путь, подсказывал верное решение. Полагаю, что переориентация на живопись – это не случайность, а тоже подсказка свыше.
Вовку Давиденко я видел в последний раз лет десять назад. Встретились мы случайно на нашем рынке. Стояли морозные снежные деньки. Он ходил по торговым рядам в поисках топора. Видимо, выполнял плотницкую работу при храме. Уверен, что он был там не только плотником, но столяром, иконописцем и архитектором. Очень стал похож на священника. Худой, с длинной седой бородой и такими же длинными волосами, собранными сзади в хвост. Его лицо излучало доброту и умиротворение. «Ты знаешь, меня в последнее время за батюшку принимают, – тихо сказал он, – подойдут поцелуют руку и говорят: Батюшка благослови! Неудобно как-то». Поговорив еще немного, распрощались и пошли каждый в свою сторону. Я знал, что из родительского дома он давно ушел и проживает неизвестно где. Служение Богу – стало главным в его жизни, отсюда отказ от всего мирского. Сделав несколько шагов, я обернулся и, глядя ему вслед, подумал: «А ведь именно таким должен быть иконописец». Больше мы не виделись, а встретиться хотелось бы. Может, обойти те храмы, что построены и перестроены по его проектам? Возможно, там подскажут, где он и что с ним?