До чего же я люблю наш общественный городской транспорт! Честное слово, я его люблю! Особенно, зимой. Знаете, в тот чудный период года, когда одежды пассажиров разбухают, а их жизнь из-за тесноты оказывается еще более насыщенной.
И тогда не то чтобы войти, даже покинуть автобус становится сложно, ведь попутчики, теснящиеся в проходе, и, по логике, вроде бы заинтересованные в том, чтобы хоть ты выдавился наружу, начинают активно противодействовать. Ты для них словно кость в горле: пытаешься продавиться к выходу, а они делают всё, что в их силах, лишь бы тебе помешать. Как будто им лучше станет, если я останусь с ними! А уж вслед наверняка полетит нечто исконно русское, так греющее всякую тонкую душу. Например: «Ну, куда ты пре-е-ешься?» Или даже, того горячее!
А я старомоден, привычек своих не меняю и потому стремлюсь никого не стеснять.
– Простите! Разрешите! Как бы мне пройти? Позвольте! – стараясь действовать аккуратно и вежливо, прошу я всех, осторожно выискивая местечко, чтобы переставить ногу, никого не испачкав, но попутчики от этого с остервенением выпячивают свои бока и прочие части тела. Получается так, будто они очень нервничают лишь оттого, что я о них забочусь! Разве не странная реакция соотечественников? Выходит, будто, оказавшись рядом в тесном автобусе, все мы становимся врагами!
Конечно, не все исповедуют мои принципы. Ведь мой стиль и для меня самого в житейском плане не рационален. Потому всегда находится некто, более мудрый, кто с попутчиками не особенно церемонится. Он смело продавливается сквозь активно сопротивляющуюся человеческую массу с безразличием металлического поршня. Вслед таким «молодцам» обычно адресуют набор нелестных эпитетов и ругательств, правда, нисколько их не задевающих. Оно и понятно, ведь таким победителям достаются все трофеи в виде чьих-то пуговиц, сумок и попутных пожеланий.
А еще, как я давно заметил, у молодых людей, приученных нами же не думать о ком-то, за исключением себя, как они сами говорят, любимого, обычно на спине болтается мешок. Как правило, он тощ, словно котомка нищего, тем не менее, и он в проходе доставляет попутчикам массу дополнительных неудобств, если смолоду дурно воспитанное существо не догадается снять его заранее. А существо об этом и не подумает! Существо поступает согласно их возрастной моде.
Так же меня всегда обнадеживает реальная возможность заполучить в транспорте хоть какую инфекцию. Для этого рядом обязательно найдётся тот, кто кашляет, чихает или, не сдержавшись, даже плюёт, куда ему угодно. Эта ситуация всякий раз осложняется тем, что носовые платки в нашей стране давно стали редкостью. Да и извиняться за подобное уже давно не принято. Говорят, в нашем обществе, наконец-то, произошла закономерная смена культур!
А сегодня меня прямо-таки вдавили в освободившееся сиденье. И можно сказать, что мне крупно повезло! Я слегка повертелся и быстро освоился. Ведь, сидя значительно проще сдерживать натиски, даже поддерживать прислоненные к голове сумки.
Место у окна уже занимала миловидная девушка, с потрохами погрузившаяся в телефон. Ее шустрые пальчики с по-папуасски разукрашенными ноготками неустанно скользили по мелким кнопочкам. «Вот и наша смена напирает, а мы так и не освоили их бессмысленные игры!» – съехидничал я, вполне понимая, что уж они-то точно считают себя равнозначной нам заменой. Даже ещё лучшей!
Сразу вспомнилось, как вчера с перебором эмоций я схлестнулся со старшим сыном, которого до прихода домой злая муха, видимо, уже укусила. Уперся, меня не слышит, и слушать не хочет, своё долбит, своё поколение выгораживает. Да ведь он сам тот разговор и затеял. Я лишь слегка возразил. Куда там! Сын распалился! А следом и я не удержался, совсем как молодой и ретивый!
– Пенсионеры задолбали! – брюзжал сын. – Всему новому противятся! Ни на что не способны! Только к словам и цепляются! Не подходят им, видите ли, ни менеджер, ни логистика, ни секюрити! Только свой социализм и вспоминают, чуть что…
– Ну, да! А ты теперь такой ценный для общества человек! – не выдержал я. – Дире-е-ектор неизвестно чего и для чего?! Лучше бы вспомнил, как я старался тебя уму-разуму научить, да ведь ты истину так и не усвоил, что страна тридцать лет ничего путного не производит, а проживает лишь то, что те пенсионеры когда-то возвели, произвели, запустили да отрастили!
Ну и пошло, и поехало, слово за словом. Разошлись по разным комнатам. Сын и ужинать не вышел, за что меня жена самого едва не «съела»: «Вечно ты на ссоры нарываешься! Сдержаться не можешь, что ли? Видимо, излишне мудрым к старости становишься!»
«Такое вот единение поколений даже в благополучной семье наблюдается!» – подвёл итоги я сам для себя.
Девушка, которая сидела рядом, вдруг зашлась в неудержимом кашле, хотя ранее признаков ее нездоровья я не замечал. «Видимо, просто что-то в горле запершило! – подумалось мне. – Сейчас пройдёт!»
Но бедняжка явно мучилась, не справляясь с этой напастью. Она продолжала кашлять, закрываясь варежкой. А я, как и прочие свидетели ее конфуза, притворялся из такта, будто ничего не замечаю, будто ничего не происходит. Ведь у нас так принято – ни на что не обращать внимания! Спасение утопающих…
Девушка безуспешно откашливала нечто инородное, но всё казалось напрасным. Тогда я вспомнил о своих профессорских, как их называла жена, сосательных таблетках. Мне они помогают быстро прочистить горло, если в процессе лекции садится голос.
«Предложить ей, что ли? – подумал я. – Вроде и неудобно навязываться».
К счастью, девушка затихла, а я порадовался, что не проявил излишнюю инициативу, и опять погрузился в свои мысли. Неожиданно кашель у соседки возобновился с новой силой. Тогда я решил, что моя помощь ей совершенно необходима, достал из «дипломата» таблетку в серебристой фольге и вежливо ей протянул:
– Это должно вам помочь... Возьмите, пожалуйста!
Она торопливо выхватила у меня таблетку и, неистово кашляя, попыталась тонкими пальчиками разорвать фольгу. Странно было такое наблюдать, но силенок девушке явно не хватало, и кашель продолжал ее душить. Она не справилась даже со столь простой задачей.
Я подставил девушке свою ладонь, раскрытую вверх. Мол, давайте сюда таблетку, и я вам помогу. Она сообразила мгновенно, отдала, и спустя секунду лекарство было готово к применению.
Как и следовало ожидать, через полминуты девушка пришла в себя, перестала кашлять и опять уставилась в окно.
– Простите! – решил оправдаться я. – Я не стал ее распечатывать только из соображений гигиены!
Девушка лишь взглянула на меня и ничего не ответила, но всё же я, оказав ей пустячную услугу, был вполне доволен собой. И моя милая попутчица, видимо, тоже полностью пришла в себя, поскольку довольно скоро, без какого-либо предупреждения поднявшись с места и нависнув надо мной, что, как я понимаю, у нее означало – «Будьте добры, выпустите меня отсюда!», одними губами прошипела:
– Мог бы и раньше свою таблетку дать, старый козел!
Когда я пришел в себя, оправившись от невидимой пощечины, то девушки в автобусе уже не было, а меня потом весь день беспокоила одна-единственная мысль:
– Да, сынок! Я вынужден признать, что мы и мне подобные, в общем-то, старики, а с другой стороны вы, вся нынешняя молодёжь, так быстро оказались очень далеки друг от друга. Совсем, как от меня та миловидная эгоисточка? Произошёл безусловный разрыв преемственности поколений! И надо понять, чем это грозит и моей семье, и моей стране? Ведь окружающие меня люди, я ежедневно это замечаю, удивительно наивны. Они продолжают считать и строить свои отношения так, будто вокруг них существует всё тот же дружный советский народ! А он давно превратился в разрозненное и даже во враждующее население, не способное более на великие свершения. Почти как в басне Ивана Крылова – тянут под себя и во все стороны! Их уже нельзя считать народом! И дай-то бог, как говорится, чтобы не все они, а я оказался слеп! Ведь самое важное теперь для нас – хоть что-то понимать в происходящем.
2018 г., декабрь.
"На 17-й Конкурс на свободную тему -
http://www.proza.ru/2019/01/05/1097 Международного Фонда ВСМ"