Плыл однажды капитан.
1.
При разгуле 70-х годов на просторах веков истории, Виктор, с фамилией напрямую
говорящей о несерьезности в черте характера, закончил мореходное училище.
Он не был отличником, но комиссия по распределению на работу, оставила его на
европейской территории страны и ему не пришлось, как многим другим выпускникам,
переться на восточный край Союза.
Среднее образование не мешало его продвижению по служебной лестнице,
вплоть до должности старшего помощника капитана. Для следующей ступеньки - капитан,
требовался новый диплом или хотя бы справка об учебе в ВУЗе и он поступил
в филиал "высшей мореходки", на заочное отделение.
После проверки его знаний на право ношения "четырёх капитанских галунов" и
совершения рейса в новой ипостаси, о себе дали знать внутренние органы организма и
с морем пришлось завязать.
Нашлась и "непыльная" работа на берегу - преподавателем "морского дела" в мореходке.
На должности "товарища преподавателя", он не помышлял о возврате к постоянной
работе на морских просторах, ему было достаточно редких выходов в море с курсантами
мореходки на плавпрактиках.
С учебой в "вышке" у него проблем не было, курсы обучения - скакали в соответствии с
годовыми датами календарей. В заграничных шмотках, он тоже не нуждался. Его жена
была работником магазина "Альбатрос", торговавшем импортом за чеки Внешторгбанка,
которые легко приобретались у моряков загранплавания.
. . .
Очередное медицинское обследование не выявило никаких проблем в организме и
комиссия признала его годным к плаванию, без каких бы то ни было ограничений.
Чисто по-компанейски, он был включен в группу капитанов, повышающих квалификацию,
и несмотря на редкое посещение курсов - успешно закончил их.
Банкет, по случаю окончания обучения, сблизил как выпускников между собой, так и
с преподавательским составом и они расстались, оставшись не просто сокурсниками,
а друзьями.
Виктор Степанович, думавший, что этим все кончится, не остался "в стороне от
фарватера" и был включен в список лиц, достойных получения диплома -
"Капитан дальнего плавания".
Таким образом, наверное шутя, судьба преподнесла ему подарок в виде диплома и
посчитав, что с баловством пора бы повременить - на недолго повернулась к нему задом,
ненароком отдав дипломника под воздействие иных сил.
Чем потешится бес, когда ему дана воля, никому неизвестно, но в нашем случае он
неслабо изощрился, придумывая каверзу.
2.
Испытывая в душе чувство стыда, Виктор Степанович пришел в дипломный отдел
капитана порта, чтобы сдать полагающиеся документы для получения новых корочек.
Увидев за чиновничьим столом знакомое лицо, он расплылся в улыбке. Мужчина в форме
морского ведомства, тоже узнал его и отложив дела, вышел навстречу.
Друзья молодости, пожав друг другу руки, под предлогом перекура, вышли в коридор.
- Жорик! Ты ли это? - воскликнул Виктор, назвав однокашника кличкой, которая была
дана тому из-за постоянного движения челюстями, похожего на жевание.
- Витёк ... Юрик! - вскрикнув едва оставшись одни, они накинулись друг на друга.
Натискавшись, слывшие когда-то отъявленными дисциплинарными "козодёрами",
однокашники приступили к воспоминаниям о вольготной курсантской жизни и расспросам
о нынешней .
- А помнишь, как мы ...? ... А помнишь, как ты ... ? - не дожидаясь конца ответа, слышались
новые нетерпеливые вопросы Витька и Юрика.
- А помнишь, как ты подделывал подписи командира роты на увольнительных билетах,
да так, что никто не мог их отличить от настоящих?
Твоя каллиграфия нас тогда часто выручала. Когда кому-нибудь нужно было "сорваться
в самоход(самоволка)", ты был им находкой.
- Да она и теперь мне на пользу. С плохим почерком, я вряд ли был бы допущен к
оформлению документов в этой конторе.
. . .
Виктор не спешил хвастаться перед Юриком своей устроенностью в жизни и слушал
грустную исповедь товарища. Казалось перечню его неудач не будет конца.
Выкуривая одну папироску за другой, тот лишь в моменты затягиваний табачным дымом,
прерывал "изливание" своих: то грустных, то ироничных передряг.
Как успешный моряк стал изгоем, Виктор узнал в середине разговора,
когда выслушивал невеселую историю, о забытой в кармане пиджака трехрублевой купюре,
и потому не записанной в таможенную декларацию. Таможенник же, обрадовавшись
выявленной контрабанде, поспешил зафиксировать этот факт в Акте досмотра судна.
Руководство пароходства этот случай не оставило без внимания и отстранило его от работы
на судах загранплавания. Ну а в каботаже - не все перевоспитывались в лучшую сторону и
причин этому было предостаточно. Частое "БИЧевание" - естественно, сказалось на
благосостоянии, но он не впал в прострацию. Вот и теперь, в ожидании рейса в дальнюю
Арктику, находясь в резерве с оплатой 75% оклада, база резерва предоставила ему "теплое
рабочее местечко" - помогать захворавшей начальнице дипломного отдела.
- Если не получится с этим рейсом - буду переходить в другую "контору", - продолжал Юрик.
В Тралфлоте обещают открыть визу сразу, как только оформлюсь.
Ну а если и там ничего не выйдет, придется уезжать за границу, ну скажем, в Непал.
- Там же моря нет! - серьёзно возразил Виктор.
- Ну и что. Зато виза будет, как у любого их гражданина.
- И ты можешь стать их гражданином?
- Легко. Там же гражданином может быть любой, сотворенный непальцем и
непалкой, - намекая на игру слов и ехидно улыбаясь, Юрик жестикулировал
пальцем руки и указывал им на рукоятку швабры, стоящей невдалеке.
Поняв шутку и улыбнувшись, Виктор сказал:
- Ну ты, как был баламутом, так им же и остался.
А я давно отошел от этого. Нынешняя должность - этого не позволяет.
И Виктор Степанович вкратце поведал о своей устроенной жизни, а в конце, чтобы
не пробудить в друге чувство зависти, в шутливой форме, рассказал, как ему достался
капитанский диплом. Посмеявшись, он еще и заверил друга, что диплом ему нужен, ну
разве что, в качестве сувенира и место ему будет в буфетной секции мебельной стенки,
среди прочих наград и почетных грамот.
Еще недолго побеседовав и сдав документы в надежные руки, друзья расстались,
условившись встретиться позже и "обмыть" диплом.
А через несколько дней, при застолье в ресторане "Север", ехидно ухмыляющийся,
Юрий вручил другу раскрытый диплом "Капитана дальнего плавания". К документу Виктор
отнесся с подчеркнутым равнодушием. Хлопнув корочками, он спрятал его во внутренний
карман пиджака.
3.
Во время летнего отпуска, судьба снова напомнила о себе телефонным звонком из
отдела кадров морского пароходства. Начальник, имевший тесный контакт с "кузнецами
флотских кадров", сделал заманчивое предложение новоиспеченному специалисту, от
которого аж сердце всклокотало в груди - сходить капитаном, всего лишь в один короткий
Арктический рейс.
. . .
"Почему бы не тряхнуть стариной ? - думал Виктор Степанович, закончив вскапывать
грядку на дачном участке. - Рейс ведь, всего-то, меньше месяца. Проветрюсь, подышу свежим
морским воздухом. Вспомню подзабытые навыки судовождения. Какой же я капитан без практики?
Да и ассортиментом флотских баек нужно бы пополниться, а то на избитые россказни - курсанты
уже перестают реагировать. А после этого рейса - уж будет что им травонуть.
Да и чего мне бояться? Начальник сказал, что штурмана остаются штатные, всё знают.
Что пароход не новый, так это даже лучше, он все пути изведал и в случае чего - дорогу в родной
порт сам найдет".
Пришедшая на ум избитая шутка пришлась кстати, она вызвала легкую улыбку и выгнала из
души тревогу.
. . .
Покончив с муторными делами, полагающимися при оформлении на судно, еще прошедшим
днем, Виктор ехал принимать "потрепанный лайнер". Добирался он - обычным рейсовым
автобусом, не задумываясь о зазорности своих действий. Ведь любой, более-менее опытный,
капитан, непременно подкатил бы к борту судна на такси.
Часовая тряска по ухабам, хоть и не способствовала вдумчивым размышлениям, однако же
мешала развитию душевного мандража.
. . .
К причалу, где стояло судно под грузовыми операциями, капитан подошел без каких бы то ни
было дорожных проблем. Белоснежная жилая надстройка, лес желтых грузовых стрел и черный
борт с аккуратно выведенным названием - порадовали его. А язвившее чувство, предсказывавшее
встречу с "ржавой галошей", как-то незаметно, исчезло из души.
Однако настроение все же было испорчено, едва он поднялся на борт по, отливающемуся
серебром, парадному трапу. Но тут уж причиной стала собственная халатность, принижавшая
персону. Поменяв имеющиеся погоны на капитанские, он скорее всего избежал бы казуса на борту.
А три золотистых галуна, на черных флотских погонах, не произвели должного впечатления на
вахтенного матроса и он, преградив вход в надстройку, равнодушно потребовал документ:
- Вы к кому? - спросил сбитной парень, с красно-бело-красной повязкой на левой руке. -
Предъявите ваше удостоверение.
- Я ваш новый капитан. "Начальство надо знать в лицо", - пошутил Виктор изречением
популярного артиста Вицына, в недавно просмотренном фильме.
- Мой капитан - капитан "Базы резерва", - совершенно серьезно, ответил матрос. - Я здесь на
подмене и еще в лицо никого не знаю.
Эти слова вахтенного, чувствительно хлестнули по самолюбию молодого капитана и вернули
ироничное состояние души к обычному. Ему пришлось достать из кармана удостоверение и
подать в руки вахтенному.
- Так у вас же удостоверение преподавателя мореходки, а нам нужно - пароходское.
Подождите. Вахтенный штурман сейчас вернется с бака и с вами разберется.
- И что же, я тут должен стоять и дожидаться вахтенного? Сейчас же позвоните капитану и
скажите, что я пришел к нему на замену.
- А вдруг вы опять пошутили и мне влетит от него. Нет, подождем штурмана.
Всё что угодно мог ожидать капитан направляясь на судно, а вот такой ситуации - нет.
Уговаривать матроса, чтобы пропустил, было бесполезно. Осуществляя пропускной режим -
он был прав.
Может четверть часа пришлось бы ждать вахтенного штурмана, может меньше,
однако спешно выпорхнувший из дверного проема лохматый мужчина, внес некоторую ясность
в недоразумение с капитаном.
- Слушай! - обратился он к вахтенному. - Специалисты из "навигационной камеры" еще не
приходили? А то я немного прикимарил.
- Нет. Никого не было, кроме вот этого товарища из мореходного училища.
Просится к капитану, но без вахтенного штурмана я пропустить его не могу.
Эти слова по настоящему задели чувства молодого капитана и возмутительным тоном, он сказал:
- Да не прошусь я к капитану! Я сам теперь ваш капитан! Проводите меня в капитанскую каюту!
- Ты что? Капитана - к себе на судно не пускаешь? Начальство надо знать в лицо! - изрек
многозначительную тираду лохматый.
- Вот и он так же сказал, - сконфузился матрос.
- Я - начальник радиостанции, - представился он капитану. Позвольте проводить вас к каюте.
Николай Васильевич сранья не находит места в ожидании вас.
Неодобрительно взглянув на больше не препятствующего входу матроса, капитан пошел в
указываемом "начальником" направлении.
4.
- Виктор Степанович, карты на переход - подобраны. Старую прокладку маршрута стереть или
оставить? - согнал сонливость с капитана третий штурман, вошедший в каюту с бумажным рулоном.
- Нет, нет. Ни в коем случае, - чуть ли не с испугом, запротестовал капитан. - Оставьте подборку
на столе. Я проверю.
"Ух ты, - ощутив холодок в области малого таза, подумал капитан. - Попал бы я впросак, если бы
штурман стёр старую прокладку. Я же об этом совсем забыл.
С этой трехдневной приёмо-передачей дел, совсем голову потерял. Надо же было так напрягать
мозги и перелопачивать столько бумаг, чтобы хоть кое-что вспомнить из уже забытого.
И это всего-то на две-три недели, чтобы потом все снова забыть.
А при втором помощнике как чуть вчера не опозорился, когда он спросил что-то о "коносаментах".
Я ведь, черт возьми это слово, совсем забыл, что оно означает. Пришлось сказать ему, чтобы
напомнил по позже и выходит правильно сделал.
Если бы жена ощущала мои терзания, то, наверное, не стала бы так радоваться статусу
"капитанской жены". А то ведь на радостях купила новую форменную фуражку-аэродром,
приколола золотом шитую капитанскую кокарду, с гербом на якоре, и потащила меня
сниматься в фотоателье.
Уйти бы скорее в море, чтобы не видеть того фото.
. . .
А вчера зачем-то соблазнился на капитанскую представительскую водку? Теперь придется
её возмещать, покупкой аналогичной бутылки в "Альбатросе". Мне ведь в каботаже,
представительские гостинцы не полагаются. Совсем моя башка не варит".
. . .
Как бы то ни было, но по прошествии нескольких дней, стоянка судна в порту закончилась и
выход в море был намечен на предстоящую ночь. Стояночное расписание несения вахт, было
сменено морским и экипаж стал жить по нему.
В середине обеда, когда за общим столом кают-компании, на персональных местах, уже сидел
почти весь комсостав, вошел капитан. Поздоровавшись и пожелав всем приятного
аппетита, он занял своё традиционное место, за торцом стола.
Начальник радиостанции, к этому времени уже пообедав, спросив разрешение у капитана на
выход из-за стола и как бы вспомнив забытое, произнес:
- Виктор Степанович, рапортую Вам. Радиослужба к выходу в рейс готова.
Всё оборудование судна, находится в рабочем состоянии.
- Я вашими словами не подотрусь. Рапорта нужно подавать на бумаге, - ответил капитан, без
признаков иронии в голосе.
Такой вульгарности от капитана, ни радист, ни кто другой из находящихся в салоне, не ожидали.
Всех охватила немота и недоумение, которые могли продолжаться неизвестно сколько времени,
если бы не вошла буфетчица. Одного взгляда на неё, всегда было достаточно для поднятия настроения.
Капитан же, успевший за это время проанализировать сказанное, неизвестно как оказавшееся
на языке, и вероятно услышанное от кого-то из курсантов, обращаясь уже ко всем, сказал:
- Всем начальникам служб, подать мне рапорта о готовности к выходу рейс.
Чтобы не нарваться ещё на что-нибудь подобное, обед в кают-компании был продолжен при
полном молчании.
5.
Судно вышло в море при хорошей погоде. Каждый член экипажа знал свои обязанности и
исполнял их. Капитану даже показалось, что всё идет так, как обещал сманивший его "кадровик".
Его сначала довольствовало то, что штурмана делают все самостоятельно, ни о чем его не спрашивая.
Но потом стало казаться, что третий штурман, игнорируя его, намеренно затягивает
времяпровождение склонившись над путевой картой, вместо головы повернув в его сторону
откормленную задницу.
- Делать замечание по этому поводу, вроде бы не совсем этично, а шаловливо напомнить о себе -
будет уместно, - подумал капитан, огибая "задницу".
Подходя к штурманскому столу с другого борта, он взял измерительный циркуль и проходя
мимо попы, как бы по неосторожности, всадил иголку в ягодицу.
Извинения перед молодым штурманом, стало достаточно, чтобы в дальнейшем тот помнил об
учтивости и в дальнейшем, предупреждаемый "поигрывающим очком", в первую очередь смотреть
не в глаза капитану, а на его руки.
. . .
Ежедневно, подписывая вахтенные журналы, капитан заметил непунктуальность радиослужбы и
напомнил об этом начальнику радиостанци. Для радиста это не стало проблемой и вскоре он
принес свой вахтенный журнал в каюту капитана, тут же поясняя, что старый капитан подписывал
журнал лишь перед заходом в порт.
- Конечно можно и так, - сказал капитан, просматривая страницы принесенного журнала. - Ну
когда же вы поймёте, что вахтенный журнал пишется не для капитана, а для прокурора. Ведь в
случае катастрофы, покидать судно вы должны с вахтенным журналом, а он у вас не подписанный
за несколько дней. Прокурор конечно же заметит это и потянет за еще одну ниточку, тянущуюся
к капитану.
- А что это за записи у вас такие: "15/18 sp nil, 45/48 sp nil", - удивленно, спросил капитан.
- Надо будет - прокурор разберется, - пошутил радист. - Это радиокодовое сокращение.
Обозначает оно то, что в трех-минутные периоды радиомолчания на частоте бедствия,
ничего не случилось.
- Слово "Нил" - я знаю. Это название реки в Египте. Больше, мне кажется, оно ничего не означает.
Прокурор запутается, читая ваш журнал. Как же так, подумает он, судно шло Карским
морем, а с 45-й по 48-ю минуты оказывалось в Египте, на реке Нил, - захихикал капитан.
Пишите проще: "С 15-й по 18-ю минуты - без происшествий".
При этом звук "з" звучал как "с" и получилось слово "бес". Начальник уловил эту подмену
звуков и тут же с иронизировал:
- В таком случае получается, что я, в эти "три минуты молчания", был на связи с бесом.
Может лучше не упоминать его. Как бы чего не накликать?
- Кого? Прокурора? - не понял капитан.
- Да и его тоже. А я имел ввиду беса, о котором вы только что вспомнили. Вы же сказали -
"бес происшествий", - ответил радист.
- Умный или таким хочешь казаться? - посерьезнев, спросил капитан. - Забирайте свой
журнал и идите работать, пока выходной не схлопотали!
- Не понял, за что выходной? - удивился начальник.
- Не могу же я в море прогулы ставить, так как кроме палуб судна, вам гулять негде,
а выходные - в самый раз. Вы будете на работе, нести как положено вахту, только
в табеле рабочего времени "палки стоя" - будут в положении лёжа и количество
неиспользованных выходных уменьшится на один или несколько.
- Это что же такое? Новый вид наказания, что ли? - впал в недоумение начальник.
- Точно. Когда я был старпомом, то только так смог навести дисциплину на судне.
Вот и сейчас, у меня в каюте, вместо того, чтобы работать, вы лясы точите.
- Но у меня же ненормированный рабочий день, - возмутился начальник.
- Ненормированный - не дает права быть в бездействии. Минимум, восемь часов, все
равно должно быть отработано, ну а потом - работай хоть до начала нового
трудового дня.
. . .
Недопонимания при общении с капитаном, возникали не только у начальника
радиостанции. Чуть ли не после каждой вахты, штурмана делились с друзьями,
перлами остроумия своего командира.
6.
Радиограмма, обрадовавшая экипаж, но не доставившая удовольствия капитану, была
получена радистом только к концу выгрузки. Она внесла сумятицу в голову Виктора
Степановича и ломала планы на дальнейшее. Диспетчер пароходства направлял судно
в порт Игарка, для погрузки пилолеса, назначением аж на Кубу.
Моряки понимали, что без экипировки в порту Муринск не обойтись и там будет
частичная смена не визированного экипажа.
У капитана не было с собой "паспорта моряка" и он спокойно исполнял свои функции,
ожидая скорую смену, пусть не бывшим капитаном, а любым - кого найдут.
Погрузка досками россыпью, хоть и муторное дело, но благодаря спорой работе
студенческих отрядов, закончилась довольно скоро и судно вышло в новый рейс.
Море не предвещало сюрпризов, однако они все же произошли по другой причине.
Образовавшаяся течь в корпусе судна, пришлась на топливный танк и без ремонтных
работ в порту, обойтись было невозможно.
Предстоящая длительная стоянка, была на руку капитану и он уже не думал ни о чем другом
кроме того, как благополучно добраться до Муринска и сдать пароход в другие руки.
Прошла целая декада дней. Не самым полным ходом двигаясь, судно прибыло в порт и
встало на якорь в Колотом заливе.
Как полагается, по правилам судоходства, прибывшее судно представляет капитану
порта документы на Право мореплавания. Так поступил и Виктор Степанович.
Для этого, он направил своего третьего помощника, снабдив судовыми документами
и соблазнительным презентиком.
Прибыв в "Портнадзор", уверенный, что всё у него чин чинарём, перекинувшись
несколькими словами с инспектором, штурман положил перед ним папку с документами,
а сам расположился на стульях, стоящих напротив.
Обыкновенно листая документы, инспектор думал совсем не о них. Его интересовал
красочный пакет, демонстративно выставленный на втором стуле.
- "Если бы судно прибыло из-за границы, то можно быть уверенным, что там хороший
коньяк. А что у этого, пришедшего из Арктики? Рыба какая-нибудь, наверное? - пытался
угадать инспектор, шерша бумагами.
- Просмотр дипломов комсостава - ничего не выявил. Они в порядке. Просроченных судовых
документов тоже не обнаружено. Однако что-то вызывает тревогу. Чего это штурманец, уже
в который раз, так ехидно ухмыляется и переминается с ягодицы на ягодицу?
А может мне так только кажется? Что ещё должен делать человек в ожидании чего-нибудь?
Конечно же предаваться воспоминаниям. Вот он и улыбается, вспомнив что-то приятное.
И все-таки что-то тут не так. Нужно повнимательней пересмотреть документы ещё раз".
Увидев, что инспектор снова стал пересматривать дипломы, штурман, наблюдавший
за выражением лица инспектора и уловивший во взгляде лучики лукавства, потянул руку
к новенькому целлофановому пакету, чуть ли не являющимся шедевром фотоискусства.
Инспектор конечно же заметил: и это его движение, и как из оседающего пакета стала
медленно выползать небольшая, с золотистым отливом, цилиндрическая пробка-шапочка,
навинченная на высокое конусное прозрачное горлышко.
В другой раз, увидев этот намёк, он, без зазрения совести, на этом бы и закончил проверку
документов. Шлепнув штамп на "судовую роль" - выпроводил бы, "забывшего пакет",
штурмана. Однако в этот раз, он почему-то так поступить не смог. Его одолевали
совсем другие мысли.
О чем думал инспектор, вновь принявшийся за изучение диплома капитана, штурману
было неведомо и он продолжил являть принесенный подарок.
Сползание упаковки с бутылки, было сродни искушению подгулявшей женщины,
игриво обнажающей бедра.
Бесстыдная стеклянная ёмкость, уже соблазняла не только обнаженным горлышком с
покатыми плечиками, но и обесталенным станом в зеленоватом переднике, в виде
фирменной зеленой наклейки - экспортная "Московская водка". Золотистые оттиски
призовых медалей и обозначение вместимости 1L - привлекли бы внимание любого
зрячего, но инспектор оставался в равнодушии к ней.
- Стоп, что это? - удивился инспектор, просматривая раскрытые корочки диплома. - На
основании чего был выдан диплом капитана дальнего плавания?
"... на основании диплома №6971/с от ..., штурмана одиночного прибрежного плавания
и кучи справок подтверждающих это..." - говорилось там.
Так вот в чем кроется загадка. Хотят меня прищучить за невнимательность.
Ну уж нет вам. Не прошло.
А штурман то, не простой парень оказывается, на какие-то органы работает. Как искусно
меня разыграл. Даже чуть меня не развёл, как лоха.
И что же теперь делать? Обратить все в шутку или обвинить его в подлоге документов?
Если проверка - поблагодарят за бдительность, а если что серьезней - затаскают ведь.
А мне то что? Не я же выпустил капитана в рейс. Я его встретил и теперь не знаю, что с
этим делать. Не хочется подводить коллег из других портов, если ниточка до них потянется.
Придется диплом придержать и доложить капитану порта. Мне это подвластно.
- Все документы ваши в порядке за исключением одного - диплома капитана.
Он у вас большой специалист по одиночному плаванию, значит должен ходить в море
без экипажа. Кто его выпустил из порта с таким дипломом?
- Не понял, - промямлил штурман. - Что-нибудь не так?
- Я же сказал, что диплом капитана фальшивый и требуется разбирательство.
Забирайте свои судовые документы. Вы свободны. А диплом капитана пока останется у нас.
. . .
Отправив штурмана восвояси, инспектор портнадзора поспешил в кабинет своего начальника,
капитана порта.
7.
- Да-а, - многозначительно сказал капитан порта, прочитав записи в принесенном дипломе. - Здесь
я усматриваю два варианта: либо чья-то халатность, либо, как вы заметили, нас проверяют.
Трезвонить об этом пока не стоит, сначала надо позвонить капитану порта Арск,
выдавшего диплом. Я его хорошо знаю, мы неоднократно с ним встречались.
. . .
Сообщение капитана порта Муринск, обескуражило коллегу в порту Арск. Ему было трудно
поверить в то, о чем вещала телефонная трубка.
- Да не может такого быть? У нас работают серьезные люди, с большим стажем.
Давай мне фамилию капитана. Сейчас поднимем все документы на него и разберемся: кто,
когда и кому выдавал диплом! - возбужденно говорил в телефонную трубку,
обеспокоившийся чиновник, с широченным галунами на погонах.
Спустя час, коллеги созвонились снова и продолжили разговор:
- Слушай, Сергей Павлович, - уже заискивающим тоном, говорил капитан порта Арск. - Ты не
поверишь тому, что я тебе сейчас скажу. Однако же факт! Оказывается диплом того капитана,
лежит у нас и в журнале регистрации нет росписи о его получении. Все записи
соответствуют поданным документам и ни о каком "прибрежном одиночном плавании",
в нем не говорится.
Ты, пожалуйста, не раздувая "пузырь", сам выведай у капитана, откуда у него взялся
дубликат диплома. Он мужик, вроде бы, серьезный. Работает преподавателем в мореходке.
- Лады. Попробуем разобраться без вмешательства органов, хотя дело не пустяшное.
Где такое видано, чтобы по липовому документу - капитан пароходы по морю водил.
Тут если "копнуть", то многим не поздоровится.
. . .
Зачем срочно понадобился лично капитану порта, Виктор Степанович не знал.
"Неужели третьего штурмана "замели" за взятку, - думал он, глядя как рейдовый катер
режет гладь воды залива. - Если бы дело заключалось в состоянии судна, то затребовали
бы документы, вахтенные журналы, а тут - без всего. "Прибыть немедленно", - так и сказал,
принявший радиосообщение, вахтенный штурман.
Может я чего упустил в Правилах порта и теперь требуется личная явка капитана судна к
капитану порта, а я, по старой памяти, послал третьего штурмана, да еще с бутылкой?" -
терзали мысли весь путь.
Контора капитана порта, не оказалась строгим режимным учреждением. Одна немолодая
секретарша, что-то строчившая, как пулемёт, на пишущей машинке, не могла быть
серьёзным препятствием для входа в кабинет руководителя, однако вызванный капитан
не сходу ломанулся в оббитую утеплителем дверь, а остался ждать, когда на него обратят
внимание.
- Вам чего нужно? - оценивающе оглядев человека в форме, спросила, наконец отвлекшаяся
от печатания, секретарша.
- Я - капитан теплохода "Острогэс". Мне сообщили, чтобы я немедленно прибыл к капитану
порта. Не знаете, зачем он меня вызвал?
Ни слова больше не говоря, слегка приоткрыв дверь, секретарша юркнуля в кабинет. Минуту
спустя, она появилась и отворив дверь во всю ширь, кивком головы в направлении открывшегося
помещения, дала понять, что можно войти.
Войдя в кабинет, уставленный макетами парусных кораблей, Виктор Степанович ожидал что
угодно, только не такого недружественного приема.
Седой плотный мужчина в флотской форме, с широкими галунами на погонах, стоял за торцом
длинного стола и глазами, полными ненависти, ел вошедшего. От такого взгляда - капитан ощутил
небывалую растерянность.
- Вы кто на самом деле? - не позволив сказать ни слова вошедшему, спросил хозяин кабинета. -
Капитан вы совсем молодой, а как получилось, что вас одного выпустили в Арктический рейс?
- У меня есть опыт плавания во льдах. Когда я был старпомом, то каждое лето ходили в
такие рейсы. И как оказывается - ничего не изменилось. Рейс прошел благополучно, а свищь
образовавшийся в корпусе, не связан с районом плавания. Из-за старости металла, он мог
образоваться даже у причала.
- Я вас вызвал не по этому поводу, а совсем по другому. Прямо скажите: "Кто вам выдал
диплом капитана дальнего плавания?"
- Как это, кто? Капитан порта Арск, на основании сданных ему документов.
- "Диплома штурмана одиночного прибрежного плавания", не так ли? - ехидно заметил
капитан порта.
- Не понял вашей шутки. При чем здесь прибрежное плавание? У меня был диплом
"штурмана дальнего плавания" и я поменял его на диплом "капитана дальнего плавания".
- И вы читали, что в вашем дипломе написано? Кто вам его выдавал?
- Начинаю понимать. Что-то в дипломе не так. Откровенно говоря, я в него не заглядывал
с момента получения. Других моряков документы смотрел, а свой - нет.
- А сейчас ответьте честно, от этого зависит ваше дальнейшее положение:
"Откуда у вас дубликат диплома капитана? Кто вам его выдал?"
Вопрос капитана порта ввел Виктора Степановича в ступор, но совсем ненадолго. За это
время ему вспомнилось, как Юрик, вручая ему диплом в ресторане, совал документ, что
называется "под нос", а он, ничего не читая, убрал диплом в карман.
"А откуда капитан порта знает их шутливое курсантское выражение об одиноком лодочнике:
"Капитан одиночного прибрежного плавания"? Неужели прохвост Юрик, написал это в дипломе?
Надо рассказать честно, как все было. Видимо дело нешуточное, иначе зачем бы так
нервничать капитану порта".
- Диплом мне передал в ресторане однокашник по мореходке, который в то время
работал в дипломном отделе капитана порта Арска. Я, не рассматривая корочек, спрятал
их в карман, а потом заглядывал в него не дальше первой страницы.
А что там написано? Покажите, пожалуйста, мне его, - просительным тоном, произнес Виктор.
Поверив в искренность моряка и поняв, что никакой подставы нет, а есть обыкновенная
расхлябанность в работе, капитан порта смягчил тон и пригласил Виктора к столу.
- Посмотрите на свой диплом и ответьте, достойны ли вы гордого звания "Капитан
дальнего плавания". Не знаю, куда смотрели в других портах или чем вам удалось их
умаслить, но из нашего порта, под вашим командованием, судно не выйдет.
А теперь возвращайтесь на свой борт и готовьте дела к передаче настоящему капитану.
Думаю, что ваш отдел кадров уже озабочен этим.
8.
Шел Виктор Степанович из конторы, чувствуя себя кораблём с истрёпанными парусами,
выбравшимся из жесточайшего шторма. Возвращаться на судно - желания не было . Хотелось
залить горе чем-нибудь горячительным и, конечно же, встретить кореша Юрика, не для
объятий конечно, а чтобы набить ему мурло, за преподнесённую подлянку.
Много дум передумал капитан, неторопливо шагая к центру города и не заметил, как
оказался у междугородного переговорного пункта.
Отогнав первое естественное желание, излить душу жене, он набрал номер телефона
начальника отдела кадров, сосватавшего его на мореплавание.
После обычного приветствия и разглагольствования о плавании, состоянии здоровья и
погоде, Виктор Степанович поинтересовался, не оформился ли уже капитан ему на замену.
В место ожидаемого точного ответа, он услышал не совсем понятное предложение.
- Виктор Степанович. Ты не юли с нами. Нам уже известны твои проблемы с документами
от капитана порта. Мы оперативно провели летучку по этому поводу и, чтобы избежать
расследования случая, решили предложить тебе продолжить рейс. Время залечит
промахи "портнадзоровцев".
- Так ведь мой диплом уже изъят капитаном порта Муринск. Мне остается только собрать
чемодан и с позором укатить домой.
- Да подожди ты расстраиваться. Не все так плохо, как тебе кажется.
Твой настоящий диплом и паспорт моряка, привезет тебе помполит. Он уже оформляется.
По информации службы ССХ, ваш ремонт продлится не менее недели. Так что, за это время,
ты сможешь утрясти все дела. Подумай хорошенько о нашем предложении и завтра сообщи
свое решение.
Окрыленный услышанным, но не успевший его осознать, Виктор вышел на улицу.
День, час назад казавшийся хмурым, не радовавшим взгляд, теперь представлялся всем своим
великолепием. Яркое солнце - слепило, листва деревьев - казалась необычно зеленой, а
выхлопные газы из проносящихся автомашин, казались ароматнее парфюмерных дезодорантов.
Настроение, было упавшее до скорбного, поднялось до праздничного и больше не хотелось
влиять на него алкоголем.
. . .
Прошло всего-то три стояночных дня, а перемены на судне произошли существенные.
Прибывшие новые члены экипажа, сменив не визированных коллег и не получив времени на
раскачку, окунулись в работу.
О том, что всего лишь пару дней назад, судьба капитана висела на волоске от краха, никто в
экипаже не знал.
Получив привезенные помполитом документы и снова почувствовав власть, он, как
ни в чем не бывало, стал исполнять свои обязанности.
Жизнь экипажа, внешне казавшаяся не изменившейся, час от часа претерпевала
перерождение, пока что только в капитанском воображении.
Нещадно коря себя за ироничную черту характера, приведшую к позорному случаю с
дипломом, Виктор Степанович намерился встать на путь, ни себе, ни другим, не позволяющий
скатываться к подобным ошибкам.
"Из-за чего я имел нарушения дисциплины в курсантские годы? - спрашивал он сам себя. - Да
потому, что был подвержен влиянию себе подобных разгильдяев. Верил им, что главное в учебе -
это сдавать зачеты и экзамены, а не вбивать в голову знания, которые придут сами собой, но чуть
позже, вместе с опытом.
А что получилось?
Не всем удалось дотянуть до госэкзаменов. Некоторые, хоть и выпустились, не получили
визы для загранплавания.
Вот сейчас - на судно прибыли молодые моряки. Наверняка, у каждого из них есть тайные мысли,
подобные моим, тогдашним. Пока не поздно, нужно встать на пути их соскальзывания в пучину
порока и разгильдяйства.
Главным "правИлом" действий моряков - является Устав, правда о нем помнят не всегда,
а вспоминают лишь тогда, когда что-нибудь случается. А нужно бы, чтобы помнили всегда.
Думаю, регулярное напоминание статей из него, хотя бы касающихся всех, во время
информации третьего штурмана о ходе рейса по громкоговорящей связи во время обеда,
никому аппетит не испортит".
. . .
После недельного ремонта - судно было готово к продолжению рейса на Кубу. При полагающемся
оформлении отхода судна в портнадзоре, тем же штурманом, никаких проблем с документами не
возникло и моряки вышли в море.
По прогнозам метеорологов, погода благоприятствовала безопасному плаванию, но чтобы
хоть еще чуть-чуть подстраховаться, капитан проложил маршрут по мористее, на значительном
расстоянии от берегов и рекомендованных путей следования.
Радио-уроки мурыжиния экипажа выдержками из Устава, начались на следующий день плавания.
Никто серьёзно к ним не относился, но в быту, то ли в шутку, то ли всерьёз, можно было слышать
изречения об услышанном за обедом. Ни одного одобрительного слова на начинание капитана,
моряки не высказали, а вот выражений, типа "мозгодолбательство", было предостаточно.
Так как каникулы "политучёбного" года ещё были только в разгаре, то помполит организовал
для моряков кружки по изучению Английского языка. Сам он был не очень то силён в этой грамоте,
однако возглавил группу начинающих, а учителем продолжающих изучение, назначил третьего
штурмана, недавнего выпускника высшей мореходки.
Капитан не посещал занятия ни той, ни другой группы - он практиковался со своим третьим
помощником во время их совместных вахт.
Прошло всего лишь несколько дней, а режимные дисциплина и порядок, стали преобладать в
обиходе экипажа. Если раньше, уходя на вахту, моряк мог забыть заправить постель или
оставить на диване свою цивильную одежду, то после нескольких рейдов по каютам капитана
с помполитом, забывчивость излечилась. Ведь никому не хотелось, в поиске своей одежды,
рыться в огромном мешке-наматраснике, отнесенному помполитом в прачечную.
9.
После расхождения со штормами в северной части Атлантического океана, пересечения его
вод в тропической зоне и миновав мистический Бермудский треугольник, судно подошло к
берегам острова Куба.
К удивлению капитанов судов, стоящих на рейде порта Гавана, капитану прибывшего
лесовоза, лоцманская служба пообещала незамедлительный заход в порт.
Это сообщение обрадовало Виктора Степановича и он дал команду вахтенному штурману:
"Лечь в дрейф".
Ожидание длилось недолго. После часового дрейфа, лоцманский катер по радиосвязи
сообщил, что, с лоцманом на борту, направляется к судну.
С момента прибытия на рейд, в экипаже нарушился душевный покой и свободные от вахт
моряки, в ободренном состоянии, оккупировали верхний мостик. Прильнув к окулярам
любительских оптических средств, они с интересом рассматривали город, оплескиваемый
волнами океанского прибоя, источающими мириады брызг.
Старший же комсостав, в ожидании лоцмана, маялся внутри ходового мостика.
. . .
И надо же было госпоже Удаче, которую когда-то судьба отвела от Виктора Степановича,
нагрянуть с проверкой состояния капитанских дел, пущенных когда-то на самотек.
Ей бы порыться в деловых бумагах или навигационные карты переворошить, так нет же -
она захотела устроить проверку знаний Английского языка.
. . .
Поднявшегося на борт по шторм-трапу лоцмана, встретил и сопроводил на капитанский
мостик, вахтенный, третий штурман.
Как только коренастый кубинец ступил на палубу рулевой рубки, то его охватило чувство
смущения, от пялящейся на него из утробы мостика, дюжины любопытных глаз.
Обведя быстрым взглядом всех присуствующих и не распознав ни в ком капитана,
лоцман спросил:
- Who is the master? (Кто капитан?)
Все молча перевели взгляды на человека, невозмутимо смотревшего вдаль, сквозь стёкла
лобовых иллюминаторов, от чего лоцман понял, что этот человек - капитан.
Тех действий, какие произошли секунды спустя, от Виктора Степановича не ожидал никто.
Повернувшись лицом к лоцману и хлопнув себя по ляшкам ладонями обоих рук, он изрек,
как ему казалось, на чистом Английском языке:
- I am drifting ... I am drifting ... И вдруг - mister pilot! Welcome, camarada!
(Ай эм дрифтинг .... Ай эм дрифтинг ... И вдруг - мистер пайлот!)
(Перевод: Я дрейфую ... я дрейфую ... И вдруг - мистер лоцман!
Добро пожаловать, товарищ!)
Явившись свидетелями конфуза и чтобы сдержать хохот, прущий наружу из дыхательных
органов, все штурманы и радист, словно внезапно почувствовав приступ морской болезни,
закрыв рты ладонями, наперебой ринулись на крылья ходового мостика. Оказавшись снаружи,
они импульсивно затряслись, сдерживая хохот.
Может лоцман и подумал, что они засмеялись над лжеполиглотством капитана, но не придал
этому значения и сцепился с ним в рукопожатии.
Хохот же у командиров, вызвала ассоциация сказанного, с несходящей с уст моряков байкой,
о слабовладеющей Английским языком буфетчице, сказавшей при потчевании
иностранного лоцмана:
- Mister pilot, please, колбаска. (Перевод: Мистер лоцман, пожалуйста, колбаска).
. . .
Стоянка в Гаване не затянулась на месяцы, как полагал экипаж, а продлилась всего лишь
пару недель. С дальнейшей работой судна - ясности не было. Чуть ли не каждый день приходили
радиограммы с новыми рейсзаданиями. В них предлагались перевозки грузов между портами
Карибского бассейна, но от них капитан упрямо отказывался, мотивируя отсуствием навигационных
карт того района в судовой коллекции. В конце концов, то ли в шутку, то ли всерьез, Виктору
Степановичу предложили, искать обратный груз самому и он буквально "клюнул" на эту приманку.
Съездив пару раз, с подарками, в Торгпредство и попотчевав ответственных лиц у себя на судне
"Московской водкой", капитану удалось "пробить" груз на Союз. Несмотря на не сезон для уборки
сахарного тростника (сафры), кубинцы поскребли по своим "сусекам" и продали свой сахар, вполне
вероятно из НЗ(неприкосновенный запас), нуждающимся советским друзьям.
Такому стечению обстоятельств, был рад только капитан. Экипаж же с грустью воспринял
новость, он бы с удовольствием еще месяц погрелся под тропическим солнцем.
Нагрузив сахаром полные трюма, судно покинуло остров Свободы.
Океан милостиво отнесся к незадачливым мореплавателям и они без проблем достигли
берегов Европы.
Удивлению экипажа не было предела, когда уже бороздя воды Балтики, они узнали, что
привезенный ими сахар, не соглашается выгружать ни один порт. Причиной было то, что
сахарные заводы уже были заняты переработкой сахарной свеклы. Перестраивать же завод, на
переработку, всего лишь, пяти тысяч тонн тростника, было не рентабельно.
Однако судно не осталось дрейфовать по водам Балтийского моря. Его приютил, у отстойного
причала, большой порт. И стало оно складом, для самими же привезенного груза, до начала
работы сахзаводов с тростниковым сахаром.
Капитан, конечно же, не остался сторожить "плавучий склад", а собрав вещи, уехал к месту
прежней работы - преподавать в мореходке.
хххх