Терпение людей, склонных уже не замечать радостных сторон своего существования, может продолжаться неопределённое время, если рядом с ними находится тот, кому ещё хуже. Такое терпение нельзя назвать деятельным, ибо для собственных изменений в лучшую сторону оно не станет толчком. И не станет желать облегчение страданиям другого, кому ещё хуже. Но давать силы для поддержания себя вполне может. Здесь становиться ясно, что не только терпеть, или полноценно жить, но и помогать другим, можно лишь научившись видеть в жизни все её стороны. А она, как всё в этом мире, не бывает однобокой. У любой палки есть два конца, у любого моря разные берега. Гора, и та обращена к разным сторонам света. Нет такой жизни, которая прибывала бы постоянно в ночи. А свет порождает не только способность видеть, но и даёт возможность показывать.
Отец Иоанн, понимал, что люди на корабле находятся в подавленном состоянии духа, и всем своим существом хотел им помочь. Поддавшись сам тяжёлым ощущениям, он смог побороть их и, словно очнувшись от долгой спячки, решил действовать. Прежде всего, он привёл себя в опрятный вид. Тщательно причесал волосы, почистил монашескую рясу, затем попросил помощника капитана собрать команду и произнёс проповедь, в которой не стал повторять заученные слова. Как и прежде, он старался говорить сердцем, и, нужно сказать, у него это получалось. Образы жизни великих святых; терпение, которое дается людям как испытание; муки совести, и многое другое, было им сведено в единую линию, которая, словно луч света, разверзла облака и озарила лица моряков. У некоторых из них, на глазах появились слёзы.
Хуан Кастаньеда, присутствующий на проповеди, внимательно слушал монаха и поражался не столько сказанным словам, сколько силе, которую они в себе заключали. Он невольно ставил себя на его место и думал, мог бы он так сказать? Слова, обычные по отдельности, складывались отцом Иоанном в подобие пушечного ядра, которое посылалось прямо в души людей.
Отец Иоанн говорил долго, и закончил, когда понял, что люди прониклись его речью. Кок, который оставил свою кухню ради проповеди, плакал, опустив голову. Капитан Дьюк, и тот, ощутил нечто вроде прилива спокойствия. На палубу он вышел не любопытства ради, а вслед за отцом Филиппом.
Старость часто благоволит молодости, но очень редко может и хочет чему-то у неё учиться. Данный случай был исключением. Отец Филипп любил слушать речи отца Иоанна, а теперь явно понял, что они могут являться для него примером. Пожилой монах не питал ревности к такому превосходству, и искренне радовался, наблюдая, какое действие на людей произвела проповедь.
После такого, всеобщего пробуждения, жизнь на корабле стала как-то спокойней, а к отцу Иоанну выстроилась целая очередь на исповедь.
Монахи на других кораблях экспедиции тоже пытались справиться с подавленным настроением команды. С разной степенью успеха им удавалось это. И заметим, что ни драк, ни потасовок, а тем более бунтов, не было.
Тем временем, срок, отведённый Дьюком до появления земли, заканчивался, и по его предположениям, она должна была скоро обнаружиться. Удвоив количество дозорных, он сам нередко появлялся на палубе с подзорной трубой. Стало заметно теплее, и по утрам корабли окутывал лёгкий туман. Все три, как и прежде, шли строгим порядком друг за другом.
За время этого путешествия Дьюк много раз общался с Антонио дель Санта и Буве де Майе. По утверждённому ранее соглашению, три выстрела из пушки «Рояла» означало желание капитана видеть их. В этом случае, корабли ложились в дрейф, а шлюпки с «Соренто» и «Фортюна» с их капитанами подплывали к флагманскому кораблю. Определение местоположения, корректировка курса, просто совещания, были неотъемлемым правилом любого морского путешествия с участием нескольких судов. Сам Гильом также неоднократно посещал два других подчинённых ему корабля, и прекрасно знал всё, что на них происходит. Теперь, когда земля должна была появиться, он решил устроить общее совещание, на которое пригласил и отца Филиппа, явно давая этим понять, что ничего не хочет скрывать от него. Канонир с «Рояла» произвёл выстрелы.
Через некоторое время в его каюту вошли подтянутый и строго одетый Антонио дель Санта, и весьма неопрятного вида Буве де Майе. Его поношенный камзол, не ведавший, как видно, чистки все два с лишним месяца, был в засаленных пятнах, а неизменная треуголка покрылась высолами. Дьюк поморщился.
- Вы могли бы сменить уже этот наряд, - недвусмысленно дал он понять, потянув ноздрями воздух.
Ничуть не смутившись и не обидевшись, капитан «Фортюна» решительно ответил:
- Непременно сменю, когда моя нога ступит на твёрдую землю. Но теперь, пока этого ещё не произошло, мой «наряд» будет на мне.
- Как вам угодно, - сухо сказал Дьюк.
Буве, с его суеверной преданностью этому камзолу в открытом море, был во всём остальном примерным капитаном. Поэтому, Гильом мирился с такой причудой.
- Мы собрались, господа, чтобы подробно оговорить каждое действие при появлении земли, и первые шаги на ней, - начал Дьюк, - думаю, что она уже скоро должна появиться. Сомнений нет, это будет великий день. Учитывая, что мы можем не сразу обнаружить Блюма и его сообщников, действовать нужно осмотрительно. Туземцы и прочие язычники, будут не только опасны, но и коварны. Улыбаясь, они приготовят засаду, и здесь всегда требуется внимательность. Заросли станут надёжной подмогой им, а не нам. Разбивая лагерь, мы, прежде всего, должны будем избегать всяких трудно просматриваемых мест.
- Простите, а почему вы решили, что туземцы обязательно станут враждебны к нам? Дон Христофор Колумб утверждал, что встреченные им, были, словно дети, - поинтересовался Антонио.
Дьюк посмотрел на отца Филиппа, и, заметив на его лице неодобрение такой мысли, вперил грозный взгляд на капитана «Соренто».
- Дон Христофор не смог разобраться в истинных намерениях дикарей, но сумел быстро обратить их в нашу веру, что, безусловно, изменило планы язычников. Смею напомнить, что страдания Иисуса не были напрасны, - с негодованием произнёс он, косясь на монаха.
Буве опустил глаза и, ухмыльнувшись, спросил:
- Может нам всех дикарей сразу приучить к повиновению и образумить заодно? У нас есть пушки, мушкеты. Это поможет им уважать нас.
- Эта мысль мне нравиться больше. Но не стоит забывать, что, прежде всего, мы должны выполнить нашу миссию. Дикари могут знать, где находится Блюм. Они ориентируются на местности, вероятно, знают о золоте. Глупо убивать их сразу. Наши святые отцы несут слово божье, и кто знает, может, дикари готовы услышать его.
Отец Филипп согласно закивал головой.
Вдохновленный этим, Гильом продолжил:
- Диковинные вещи, которые встретил и привёз с собой дон Христофор, свидетельствуют о богатствах и изумительности мест, в которых он побывал. Но вы знаете, что наша экспедиция проходит севернее. Встреченные нами земли могут разительно отличаться, как в худшую, так и в лучшую сторону. Мы можем выйти к островам, о которых говорил Марко Поло. Так не лучше ли не полагаться на мнение Колумба, а лишь иметь его в виду?
Здесь стоит напомнить, что Марко Поло, как и Христофор Колумб думали, что за Атлантическим океаном, находится Азия. Такого мнения придерживался и Гильом Дьюк. Магеллан ещё только через двадцать пять лет откроет пролив, названный в веках его именем, доказывая тем самым, ошибочность таких суждений.
Капитаны ничего не могли возразить на такое замечание.
- Я думаю, мы только выиграем, если будем крайне осторожны. Выполняя первую часть нашего задания, а именно – поиски этого еретика, мы всюду будем утверждать нашу веру. Каменщики, плотники должны быть не просто предоставлены сами себе при выполнении прямых обязанностей, а находиться под нашей охраной. Рудокопы, которые также приступят к работе, тем более нуждаются в защите. Хоть золото не ценится здесь, как утверждал Колумб, мне в это не верится. Все их мерзкие божки, которых он привёз, были изготовлены из золота, а, следовательно, к нему относятся очень почтительно. Не могу также не сказать о всевозможных ядах, которых здесь тоже предостаточно. Змеи, отравленные растения и прочая нечисть. Придётся рубить деревья, расчищать поляны, прокладывать тропы. Эта работа не только для плотников, но и наша тоже. Не хочу сказать, что будем постоянно этим заниматься, но время от времени, помогать придётся.
- Может, привлечём к этому дикарей? – предложил Буве.
- Привлечём, конечно. Но сначала нужно приручить их. Думаю, в таком деле святые отцы нам помогут, - слегка преклонив голову в сторону отца Филиппа, сказал Дьюк.
- А мы поможем святым отцам! – усмехнувшись, сострил капитан «Фортюна».
- А я думаю, что мы, прежде всего, должны вести себя разумно. Не стоит показывать местным жителям наше превосходство. Ведь они считают эту землю своей. Мы для них чужаки и как бы нас много не было, их, я уверен, больше. Мы можем внушить им страх, а можем заручиться и дружбой. В первом случае нас станут бояться, и постараются любыми способами устранить, а во втором им станет лестно, что мы, такие могущественные, дружим с ними. Святым отцам станет легче донести слово божье в их тёмные души. К тому же, мало чести в победе над почти безоружными туземцами, - убеждённо высказался Антонио.
Отец Филипп встал со стула и, отвернувшись от капитанов, несколько раз перекрестился. Затем повернулся и начал говорить, ровным голосом:
- Я много лет служу Господу Богу, и могу сказать следующее. Еретики, как и прочие язычники, плохо понимают, когда с ними пытаются обращаться милосердно. Их беда не столько в служении своим мерзким изваяниям и прочим гадостям, сколько в неприятии Слова Божьего. Они не только не готовы принять его, но и смеются над ним. Это богохульство я видел во многих развитых странах Европы, так что говорить о туземцах! Вы, сеньор Антонио, глубоко заблуждаетесь, считая ниже вашей чести побеждать еретичество во всех его формах. Даже совсем безоружные, они несут угрозу добрым христианам, смущая одним своим видом их дух. А угрозу, как вы сами справедливо заметили, нужно устранять. На милосердие же, они всегда отвечают дерзко и насмешливо. Мне это куда лучше известно, чем вам, - монах сжал пальцы рук, - Готовы ли мы их прощать? Ответ на этот вопрос очень тонок, и велит рассматривать каждый отдельный случай. Вот, например, отец Бенедикт, присутствующий на нашем корабле, уверен, что нет. Он чрезвычайно сведущ, в способах убеждения, и знает, о чём говорит. Я не столь категоричен, и признаю некоторое различие между теми, кто отступил от Бога, и не имел возможность познать Его. Поэтому, мы приложим усилия для обретения дикарями Господа. Прилежные сами спасут себя, впуская Слово Божье в свои сердца, а упорствующих ожидает ад. И мы вправе свершить наказание, ибо мы есть воины Христовы.
Отец Филипп некоторое время помолчал, сжимая и разжимая пальцы, затем продолжил:
- Что есть наша жизнь? Это беспрерывное служение Господу нашему. И если еретики являются прямыми врагами Его, мы не можем говорить ни о каком милосердии. Они сами ставят себя в такое положение и понятие чести в борьбе с ними не применимо, - несколько нервно закончил он.
- Из ваших слов я понял, что определять вам, уничтожать дикарей, или миловать. Вы, с другими монахами, выясните это, отделяя, как говорится зерна от шелухи. А затем, мы эту шелуху сожжем, ну или уничтожим каким-нибудь иным способом. Я, верно, вас понял? – спросил несколько развязано Буве де Майе.
Здесь пришло время смутиться святому отцу. Разговоры с многочисленными язычниками, на неизведанной земле, были отнюдь не похожи на разбирательства в церковных подвалах. Но быстро справившись с этим неприятным чувством, он уточнил:
- Господь вразумит нас, как поступать с дикарями. Действовать мы станем сообща.
- Высаживаться будем сразу с трёх кораблей. На борту оставлять не менее половины команды. «Соренто» и «Фортюн» подойдут к берегу ближе. «Роял» останется за ними. Канонирам держать фитили зажжёнными. Также возьмите несколько плотников с топорами и пилами. Матросы должны быть с аркебузами. По мере выхода из шлюпок, оставлять в них двух на вёслах, и одного рулевого. Капитаны отвечают за своих людей, и продолжают выполнять все мои указания. С этим, надеюсь, ни у кого вопросов не возникает, - Дьюк многозначительно посмотрел на Буве, - при первых проявлениях недружественных действий пускаем в ход аркебузы и прочее оружие. Канонирам дать указание, едва услышат наши залпы, стрелять из дальнобойных пушек, чтобы не попали по нам. В первом случае важно устрашить туземцев, а не перебить.
- Может нам стоит взять на борт несколько дикарей и попробовать начать с ними разговор на корабле, а не на суше? – предложил Антонио.
- Эта мысль вполне здравая, - поддержал её отец Филипп, - отец Иоанн знает много языков и наречий. Возможно, так будет договориться с ними легче.
- Мой помощник также хорошо владеет многими языками. Думаю, он тоже сможет быть в этом полезен, - добавил Дьюк.
- А что нам делать, если мы увидим корабль Блюма. Он, насколько мне известно, называется «Эсмеральда»? – спросил Буве.
Рассуждая о туземцах, они как-то упустили из вида возможность сразу наткнуться на мятежников.
- С командой Блюма церемониться не стоит, а вот его самого, насколько я понимаю, - Гильом посмотрел на монаха, - нужно доставить обратно живым?
- Это так сын мой. Такого отъявленного негодяя нужно судить и предать заслуженному наказанию на виду всего христианского мира. Простой смерти ему мало, а прежде будем ждать покаяния.
- Это станет делом нашей чести. Мы приложим все усилия, чтобы так оно и случилось. Вы согласны со мной? – капитан посмотрел на Буве и Антонио.
Два капитана решительно склонили головы в ответ. Преступление Блюма было для них очевидным и глубоко порицаемым. Он был хуже прокажённого, который продолжал жить и распространять свою болезнь. Понимая, что сразу наткнуться на него будет удивительно, они были готовы искать его, а при обнаружении убить собственноручно. Но обозначенная монахом позиция, была более достойной, поэтому они охотно согласились с ней.
- Наши запасы продовольствия и воды на исходе. Может первым делом нужно подумать об их пополнении? – предложил Антонио.
- Это само собой, - согласился Дьюк, - но следует помнить, что убивать дичь придётся не пулями. Канониры могут понять нашу стрельбу ошибочно и начать свою. Поэтому, первую вылазку нам нужно помнить это. Для воды возьмите несколько бочонков. Может нам повезёт, и мы её сразу найдём. Фрукты и овощи следует тоже тщательно проверять. Приятный вкус не всегда говорит о полезности.
- Как думаете, через какое время мы должны обнаружить землю? – поинтересовался Антонио.
- Думаю, должны быть готовы встретиться с ней со дня на день. Точно, конечно не скажу, но утренний туман может быть её вестником. То, что нам не встретились по пути водоросли, о которых сообщил Колумб, подтверждает разность наших маршрутов. Ведь, по его словам, они простирались в бескрайние дали. Но мне верится, что количество дней морского пути у нас примерно будет одинаковым.
- Сегодня, мне показалось, я видел стаю птиц на горизонте, - вставил Буве, наглядно прихлопнув по своей подзорной трубе, - но, это мог быть обыкновенный мираж.
- Птицы в море – надежный знак приближающейся земли, как вы знаете, но если они летят далеко, их рассмотреть тяжело даже с помощью подзорной трубы. Испарения воды искажают виды, - произнёс Дьюк, обращая данные слова скорее отцу Филиппу, а не капитанам, которым это было и так известно, - если же птица…
Капитан, видимо, хотел продолжить делиться своими познаниями, но громкий окрик матроса заставил всех быстро подняться и выбежать на палубу.
- Земля! Я вижу землю! – кричал Сэмюэл, который в тот момент был вперёдсмотрящим.
Буве немедленно вынул из своего кармана подзорную трубу и направил её в сторону, указанную матросом.
- Мы же дрейфуем. Я не видел никакой земли, когда садился в шлюпку, - бормотал он, начиная обзор, - точно! Я вижу берега! – затем, радостно он завопил.
Дьюку принесли подзорную трубу, и он стал внимательно вглядываться вдаль. Затем, передал оптический инструмент отцу Филиппу, и торжественно произнёс:
- Можете убедиться, святой отец, перед вами земля!