23 октября 1956 года в Венгрии начались события, названные в советской прессе попыткой государственного переворота, а западными СМИ - Венгерской революцией, направленной на свержение коммунистического режима.
Навряд ли этот протест можно было назвать революцией, но наши военные гарнизоны подверглись проявлению невероятной жестокости со стороны экстремисткой организации, которая, врываясь на территории военных городков, не просто убивала ни в чем неповинных жен офицеров и их детей, но изощренно пытала и невероятно уродовала их лица, как знак своей «силы и ненависти», демонстрируя полную непримиримость с присутствием советских войск в их стране.
Двух девочек, родители которых погибли страшной смертью, привезли в Новоград-Волынский военный госпиталь, и замечательный военный врач-хирург Александр Иванович Короид, возвращая их к жизни, попросил Лаврова оперировать и восстанавливать, по возможности, их изуродованные лица, вместе с ним. Два офицера, военных врача, прошедших весь ад сражений в невероятно трудных условиях, не могли без содрогания смотреть на результаты зверств, чинимых экстремистами, называя их сегодняшним термином. У них тряслись руки, они вынуждены были принять успокоительные капли, работая без отрыва от операционного стола более суток.
Это эхо войны отозвалось страшной болью в сердце Венедикта. Он ничего не рассказывал дома, почти не разговаривал ни с кем, но не спал, а, если забывался на какое-то время под воздействием снотворных средств, то издавал такие стоны и крики, что у Тони волосы шевелились на голове от ужаса.
Проклятая война, затеянная извергами человеческими, никак не хотела отступать, продолжая калечить подорванную психику, нервную систему и сердца людей.
И хотя события в Венгрии по официальным заявлениям продлилось с 23 октября по 9 ноября 1956 года, но волнения в этой стране продолжались практически весь декабрь.
За это время в госпиталь часто попадали раненые солдаты и офицеры, и весь персонал подразделения находился почти на военном положении. Более того, многие офицеры городка отправляли свои семьи в другие регионы, боясь активизации все еще существующих недобитых бандеровцев.
Невеселое это было время, но главный удар для Венедикта случился 7 ноября. В этот день в госпиталь привезли не только раненых, но и убитых, чтобы родные могли приехать проститься со своими погибшими героями и увезти их тела для захоронения по своему усмотрению.
Среди погибших были летчики двух самолетов, сбитых 6 ноября. Среди них был и Алексей Зайцев.
Сказать, что Венедикт, узнав об этом, был в трауре, значит не сказать ничего. Для него, казалось, померк свет жизни. Он не стенал, не плакал, а стал абсолютно безразличен ко всему происходящему. Молчал, глядя куда-то внутрь себя, не реагируя на обращения к нему жены или посторонних людей. Он что-то делал чисто автоматически, но каждую свободную минуту проводил в морге у тела погибшего Леши. Он будто вел постоянную беседу с другом, исповедовался перед ним, но эти беседы не давали сердцу оттаять, оно, напротив, заледенело и стало недоступно земным интересам.
У Тони от происшедшего пропало молоко, Юрик заболел пневмонией с очень высокой температурой. Он то кричал, не переставая, то замолкал, не подавая никаких признаков жизни, что было еще страшнее. Но может быть именно это состояние сына заставило Венедикта очнуться и принять участие в борьбе за его жизнь.
Прилетевшие за телом Леши жена и дочь тоже потребовали от Венедикта сил, чтобы не усугублять их горе своим мрачным состоянием, а, чем только возможно, помогать им. Он решил лететь вместе с ними в Ленинград, чтобы до конца оставаться рядом с другом. Венедикт, как мог, опекал любимых другом женщин. Но надо отдать должное Зинаиде, она, действительно, была необыкновенной женщиной, женой, врачом. Несмотря на страшное горе, обрушившиеся на них с дочерью, она мгновенно оценила состояние здоровья Венедикта, Тони и их маленького сына, и сразу же принялась вытаскивать малыша практически с того света. Она сидела возле него, делала ему уколы, вливала питье, следила за тем, чтобы Тоня ела и пила то, что могло вернуть ей молоко. А ночами вместе с Венедиктом и дочерью она просиживала у гроба мужа. За трое суток пребывания в Новоград-Волынском, она добилась поворота ситуации с ребенком в сторону его выздоровления. У Тони, хотя и в недостаточном количестве, но появилось молоко. Перед своим отъездом Зинаида написали целую программу лечения Юрика и укрепления самочувствия Антонины. Она просила Венедикта не оставлять жену и сына и не лететь с ними в Ленинград, но здесь Венедикт был непреклонен.
Они улетели, и Антонина, крепясь из последних сил и выполняя все указания Зинаиды, все же не могла спать и все ночи плакала, вспоминая Алексея и безмерно переживая за мужа, для которого не было ближе человека, чем Леша.
На похоронах друга безутешный Венедикт старался держаться, чтобы хоть не добавлять страданий Зине и Ниночке. И, когда все покидали кладбище, он заметил, как к могиле друга подошла женщина, покрытая черным платком. Извинившись перед Зиной, Веня вернулся на могилу Леши. Там, буквально распластавшись на рыхлой, мокрой земле, лежала женщина, рыдавшая во весь голос.
Венедикт поднял ее, обнял и впервые за последние дни заплакал. Так они и стояли, Настя и Веня, и плакали, не скрывая своей нестерпимой боли.
Венедикт уговорил Настю пойти на поминки, сказав, что Леша непременно одобрил бы ее поступок и что Алексей любил ее и берег, как самую дорогую жемчужину. Настенька, взяв себя в руки, выполнила его просьбу. Народу собралось много, приехали родные и близкие, многие прилетели на похороны издалека, потому что Леша помогал и дружил со многими людьми. Но даже Венедикт удивился, когда, войдя в квартиру Зайцевых, увидел там Дятловых и Петрищевых в полном семейном составе. Его окружили родные для него камчатские друзья.
Когда Настя прощалась с присутствующими, уезжая домой, Зина подошла к ней, и Венедикт напрягся. Он так боялся, что она спросит у девушки, кто она и зачем пришла. Но Зина обняла Настеньку и сказала:
- Спасибо вам, Настя, за память и любовь к Алексею. Постарайтесь быть счастливой, он так желал вам счастья, что подвести его вы просто не вправе.
На следующее утро все, ночевавшие в квартире Зайцевых, отправились на кладбище, навестить Алексея. Принесли с собой завтрак и долго вспоминали все хорошее, что было сделано им для каждого присутствующего здесь.
После отъезда друзей и товарищей в доме остались Венедикт, Зина и Ниночка. Венедикт не хотел улетать прежде, чем исполнится 9 дней с момента гибели друга. Они с Зиной вечерами зажигали свечи на кухонном столе, садились и смотрели на огонь. Каждый вспоминал свое, связанное с Лешей. Иногда они подолгу молчали, иногда говорили, говорили и говорили. Портрет Алексея стоял на серванте и, казалось, что Алексей участвует в их разговорах.
Прошло восемь дней, и поздно ночью раздался звонок в дверь. Зина только что прилегла, а Венедикт в своей комнате сидел, не раздеваясь на постели с отсутствующим взглядом и опустошенной душой.
Звонок словно разбудил его, он очнулся и пошел открывать дверь. Туда же, накинув халатик, вышла Зина, за ней Нина.
Венедикт открыл дверь и обомлел. На пороге с ребенком на руках стояла Тоня. Она еле держалась на ногах. Видимо, дорога далась ей нелегко.
Зина забрала из ее рук ребенка и понесла его к себе в спальню, а Нина и Венедикт подхватили Антонину и повели в зал, раздели и уложили на диван.
- Тоня, но зачем ты мучаешь себя и малыша? - начал было укорять жену Веня, но взглянув в ее несчастное, усталое лицо, замолчал.
Нина уже несла на подносе чай и бутерброды. Подкатив к дивану столик на колесах, она поставила все это перед Тоней и стала потчевать ее.
Из спальни вернулась озабоченная Зинаида.
- Я прослушала Юрика, боюсь, что у него круп. Ах, Тонечка, Тонечка! Я сделала ему укол. Он спит, но дышит очень тяжело. Через полчасика сделаем ему компресс.
Тоня, совершенно несчастная, уронила голову на руки и разрыдалась.
- Я больше не могла оставаться без вас!
Зинаида погладила ее по голове, плечам и сказала:
- Успокойся, дорогая! Бог даст все образуется!
Утром отправились на кладбище, Тоня пошла со всеми, с ребенком осталась Вера Дятлова.
Они с мужем остановились у дальних родственников и решили пробыть в Ленинграде до сорока дней. Для Тони встреча с подругой была большой подмогой. Вера тут же включилась в уход за ребенком и помогала во всех хозяйственных делах. Зинаида, чувствуя в ней неподдельное участие, принимала ее помощь, как данное свыше. Она сказала как-то Венедикту:
- Знаешь, Веня, я раньше, слушая рассказы Алексея о людях, окружающих его на Камчатке, думала, что он несколько преувеличивает их духовные качества, но теперь я вижу, что он был более чем скромен, расхваливая своих коллег и сослуживцев. Вы там собрались все, как на подбор. Настоящие богатыри в духовном смысле.
- Леша был таким замечательным человеком, что рядом с ним все становились лучше, добрее и отзывчивее, - ответил Венедикт. - Он так любил делать людям добро, так спешил его делать! Твой муж, Зина, пример настоящего человека! И это не пафос, а истинная правда! Лично для меня эта потеря невосполнима.
Венедикт, вернувшись в Новоград, очень изменился. Он как бы отстранился от всего. Был постоянно подавлен, почти не спал. Его опять мучили сны, в которых он видел друга и всегда терял его. Он поднимался разбитым и усталым Работа его почти не интересовала.
Тоня переживала за него и однажды у нее случился очень тяжелый сердечный приступ.
Ее отвезли в больницу, и Марина сказала Венедикту с негодованием, что это он виноват в болезни ее матери, что он не беспокоиться ни о сыне, ни о жене. Ходит, вечно погрузившись в свои переживания, как истеричная барышня. Все должны ему сочувствовать.
- Но я не буду вам сочувствовать, я вас просто презираю. И я уверена, что ваш друг Алексей сказал бы вам то же самое.
Венедикт не поверил своим ушам, он не мог вымолвить ни слова. Схватив свою фуражку, он вылетел из квартиры и пошел к реке. Ходил туда и сюда, в нем разгоралась злоба, мысли в голове спорили друг с другом.
- Соплячка! Как посмела так говорить с ним! Дрянь! Кто же ее так настроил против него? Тоня? Нет! Тоня... Тоня...
До него вдруг дошло, что его жена в больнице.
- Не может быть! Что с ней?
Он был, как во сне.
- А сын? Кто с ним? Господи! Марина уже несколько дней не ходит в школу. Неужели она сама справляется с братиком. Дети, ваш отец сошел с ума! Как она сказала: «я вас презираю. Я уверена, что ваш друг Алексей сказал бы вам то же самое!» Нет, но такое сказать, такое придумать в тринадцать лет! Уму непостижимо! Тоня!
Он быстро зашагал в сторону переправы.
Нужно немедленно ехать в больницу. Все узнать, сделать все, чтобы она скорее поправилась.
Ему стало страшно от мысли, что, если Тоня умрет, дети тоже погибнут при таком никчемном отце, как он. Сын Юра! Больной мальчик, с кем он сейчас? Неважно, сейчас главное Тоня! Как же она права! Девочка, умница! Голова разрывалась от мыслей. Мысли расплывались, не умещались в голове. Вспомнилось, как Леша разозлил его, когда он не хотел выздоравливать, потому что Тоня, по его разумению, решила порвать с ним отношения, предала его.
Леша, милый Леша, настоящий психолог. Разозлил его, заставил драться с ним. Леша! Слезы текли из глаз, но он не замечал ничего.
«Она сказала: «Я уверена, что ваш друг Алексей сказал бы вам то же самое!». Точно! Он бы сказал! Ну, умница! Додумалась до чего! В тринадцать лет! Бедная, сколько им пришлось пережить. Прости меня, Господи! Я идиот!!!».
Венедикт не заметил, как добрался до больницы. Ноги сами несли его сюда. Он направился в кабинет главного врача. Его встретила пожилая женщина с добрыми глазами, уставшая, но приветливая. Он объяснил ей, кто он и зачем пришел. Инна Николаевна вызвала заведующую кардиологией и начала расспрашивать ее о состоянии здоровья пациентки Лавровой.
- У нее порок сердца, стенокардия на фоне нервного срыва. Лечение ведем параллельно с неврологией. Пока следует оставить постельный режим, поскольку она очень слаба. Головокружения, низкий пульс и давление. Покой! Только покой!
Венедикт поблагодарил своих коллег и, извинившись, попросил разрешить ему посещение жены через полчаса. Выйдя из больницы, он побежал на рынок, который располагался поблизости с больницей. Купив фрукты, творог, ряженку, шоколад и букет роз, он вернулся в больницу. Его проводили в палату. Жена лежала с полуприкрытыми, но ничего невидящими глазами, не обращая внимания на вошедших.
Выглядела она ужасно. Бледная, с мешками под глазами, осунувшаяся и безразличная. Мысль, что это результат его отношения к ней, ужалила Венедикта в самое сердце.
«Подлец! - обозвал он себя. - Как я мог забыть о своих обязанностях перед семьей!».
Он подошел, наклонился и поцеловал Тоню в щеку. В мозгу возникла мысль: «Сколько времени я не целовал ее?!».
Тоня открыла глаза и, увидев его, удивилась даже больше, чем обрадовалась.
- Венечка! Как ты, родной?
У Венедикта ком стоял в горле, и он только кашлянул, не в силах ответить на ее, казалось бы, такой простой вопрос. Пододвинув стул, он сел возле кровати, взял ее руку и прижал к своим губам, Венедикт хотел, но не мог объяснить ей, как виноват перед ней, перед детьми. Лишь сейчас он осознал это, и ему было ужасно стыдно.
Тем временем нянечка поставила его цветы в какую-то банку и установила их на тумбочку рядом с кроватью. Тоня проследила за ее движением и ласково улыбнулась мужу, который целовал ее руку и повторял:
- Прости, прости меня!
Она не спрашивала его, за что он просит прощения, просто почувствовала его состояние и ласково гладила его опущенную голову.
Выйдя из больницы, Венедикт помчался домой.
- Теперь дети, мои милые, забытые идиотом отцом дети! Доченька, Юрочка!
Вбежав в квартиру и увидев склонившуюся над коляской с братиком Марину, он подошел к ней и, взяв ее за руку, провернул к себе.
- Прости меня, Марина! Я очень виноват перед вами. Давай, я погуляю с Юрой или покормлю его. Говори, что нужно делать, я в полном твоем распоряжении.
Девочка стояла перед ним и у нее текли слезы из глаз. Это была страшная картина, и Венедикт запомнил ее на всю жизнь. Он, отец семейства, вместо того чтобы взять на себя ответственность за семью, повел себя, действительно, как капризная баба, ничтожная и не заслуживающая уважения.
Марина молчала, не зная, что сказать. Венедикт прошел на кухню, разжег керосинку и решил приготовить обед. Он налил в кастрюлю воду, почистил картошку, вымыл ее и поставил вариться. Затем открыл пару банок консервов и вернулся в комнаты.
- Марина, ты займись уроками, я прослежу за Юриком.
Он взял сына на руки, понял, что тот мокрый и попросил:
- Марина, дай мне свежие пеленки, я переверну его.
- Сначала его нужно подмыть! - ответила дочь. - Сейчас я принесу тазик с водой.
Они вместе вымыли, завернули во все чистое ребенка, положили его в коляску и пошли варить суп. Обедали тоже вместе.
Венедикту нужно было уходить на работу, и он пообещал, что, как только вернется, пойдет с сыном гулять. Не сразу, но мир был восстановлен.
- На второй день отец вместе с детьми поехал в больницу, чтобы навестить маму.
Антонина встретила их, радостно улыбаясь. Она сказала, что чувствует себя значительно лучше и будет просить врачей выписать ее домой.
- Нет, Танюша, домой тебе еще рано. Ты должна пройти полный курс лечения! О нас не беспокойся, мы справимся! - заверил ее Веня.
Вечером он занимался с Мариной математикой и физикой, проверял ее подготовку по истории и географии. Ответами дочери он остался вполне доволен. Решено было, что он пойдет гулять с сыном, а Марина приготовит им ужин.
Хорошо, что Венедикт прикупил на обратном пути из больницы продукты на рынке, и на ужин готовили курицу. Марина подошла к задаче очень серьезно и разделила курицу таким образом, что смогла сварить куриный суп и потушить курицу с овощами на второе.
Ужин удался на славу. Часть второго отложили маме в больницу, решив побаловаться ее домашней кухней.
Как людям необходима любовь ближних, как мы ранимы и беззащитны без нее, как одиноки и несчастны. Именно такой ощущала себя Антонина, но, как только она вновь ощутила свою нужность родным, и их любовь к себе, она сразу пошла на поправку.
Венедикт, поняв, что из-за его невнимания к семье, эта семья могла рухнуть, вновь обрел силы и интерес к жизни. Они с Мариной готовились встретить маму из больницы, вычистив и «вылизав» все углы в квартире, наведя полный порядок, получив отличные оценки в школе.
Во время болезни Тони Венедикту предложили два билета на концерт в Дом офицеров, и он не стал отказываться, решив устроить праздник дочери, он пригласил Марину на этот концерт, договорившись с Валей Андрукович, чтобы она посидела с Юриком.
Марина была на десятом небе от счастья, концерт львовских артистов ей понравился чрезвычайно, и она взахлеб делилась своими впечатлениями с одноклассниками и Антониной. Можно представить радость и счастье матери, у которой муж и дочь стали друзьями, нашли общее и часто делились мыслями о прочитанных книгах, о занятиях в школе и о ценностях человеческой жизни. Венедикт открыл для себя новый мир, мир его дочери, со всеми ее радостями и печалями.
На работе ему опять стало интересно заниматься с самыми трудными больными, использовать нетрадиционные методы лечения. Он понял, что таблетки и уколы при больной душе никакой пользы не принесут. «Здоровая душа - прочный фундамент здоровья физического!» - этот лозунг он взял за основу своей деятельности. Теперь он старался заряжать близких как можно чаще положительными эмоциями и наблюдал за их действием на настроение и состояние родных. Мысли о Леше стали носить только позитивный характер. Он взял за правило мысленно отчитываться перед другом за свои поступки и пытался представить его возможную реакцию.
Тоня не могла нарадоваться на своего внимательного, заботливого мужа.
На сорок дней со дня смерти Леши Венедикт поехал в Ленинград. Ему там были рады так же, как и дома. Собрались близкие родственники и друзья. И Зина поведала собравшимся то, во что невозможно было поверить. Но, зная Зинаиду, как человека здравомыслящего и не обремененного суевериями, следовало принять ее рассказ за истину. Хотя это и было невероятно. Буквально, перед приездом друзей, ночью ее разбудил телефонный звонок. Она, уверенная, что звонит кто-то, кто обещал приехать, но не сможет, подняла трубку и услышала голос Леши. Он сказал:
- Родная, у меня все хорошо, не переживай. Я всегда рядом с вами и я вас очень люблю.
Раздался жуткий треск, как будто небо разверзлось над домом, затем - неземная тишина. Зина в обмороке сползла со стула, а испуганная Нина, тоже вышедшая на звонок в прихожую, бросилась приводить маму в чувства. Она слышала не только треск, но и слова отца и ни минуты не сомневалась, что это звонил он.
Собравшиеся молчали, с трудом переваривая услышанное. Только Вера Дятлова сказала:
- Я не сомневаюсь, что звонил Алексей. Он мне приснился вчера. Такой спокойный и добрый.
- Ты разговаривала с ним? - спросил Венедикт.
Вера покачала головой.
- Нет, я его просто видела.
Венедикт огорчился:
- Почему же мне ничего такого не приснилось? Я бы был счастлив видеть его хотя бы во сне.
- Еще увидишь! - с уверенностью сказал Дятлов.
И как в воду глядел. Уставший от дороги, от посещения кладбища и вечерних посиделок Венедикт вдруг уснул, лишь коснувшись головой подушки, и тут же проснулся. В комнате было темно, но он почувствовал, что рядом кто-то присел. Разглядеть человека он не мог, как не старался, но это было и не нужно, потому что совершенно отчетливо услышал голос друга:
- Венечка, я о тебе никогда не забываю. Я всегда с тобой рядом. Но, когда ты меня огорчил, Марина сказала тебе об этом. Будь счастлив! Счастье ведь мы создаем сами, своими мыслями.
Венедикт хотел дотронуться до Леши, но рядом никого не было. Он включил свет и нашел у кровати коробок спичек, которые всегда носил в кармане Алексей. Друг был с ним рядом, что очевидно. Спать не хотелось. Веня тихо вышел из квартиры и пошел по любимому другом городу. На улицах никого не было, но у Летнего сада он заметил на скамейке фигуру летчика, до боли ему знакомую, он бросился к ней, но скамейка оказалась пуста, однако в воздухе на мгновение остался запах любимого одеколона его незабвенного друга.
Венедикт никому не рассказал о случившемся, ему не хотелось делить свое личное ни с кем.
«Леша был, есть и будет моим лучшим другом до конца моих дней»,- решил он.
В нем появилась уверенность в том, что Леша всегда рядом. Миры не только пересеклись, но сомкнулись.