Старик монгол сидел на земле, прислонившись спиной к шершавому стволу большого тополя. Солнце пригревало, отражаясь всей мощью своей энергии от поверхности земли. Оно словно дозировало порции лучей, дабы не было совсем жарко. Но в то же время, чтобы все живое почувствовало, что пришла весна. Наша Земля повернулась к Звезде боком, тем полушарием, на котором находилась его страна, перевалила наконец к лету. Высоко над головой сияло сегодня своей лазурью небо, не прикрытое ни одним облачком.
Старик любил небо, наверное, как и все жители его горной страны. По шаманским представлениям на небе обитали могущественные Тэнгрии – высшие божества. Божество-Создатель (Хухэ Мунхэ Тэнгэр) – Вечно Синее Небо (Хухэ Мунхэтэнгри) – «духовное начало». Это реальность, у которой нет исхода и нет конца. Вечно Синее Небо считалось мужским началом, дарующим жизнь и охраняющим человеческий род, оттого национальным почитаемым цветом был синий.
Небо близко каждому монголу. Может еще потому, что высоко расположена их страна. Воздух разряжен и чист, и купол близким кажется. Сколько он помнил себя, столько и находился в окружении сине-голубых красок. Все сакральные места – обо – обвязаны лентами этого цвета и издалека бросаются в глаза своей принадлежностью к небу. Обо (по монг. – «овоо») – древнее святилище, местопребывание духов-хозяев местности, точка, так сказать, где надлежит поклоняться языческим богам. Этот алтарь сооружается в священных местах, где духи явили себя или где они действуют. С годами обо увеличивается в своих размерах, за счет жертвенных камней во время ежегодных обрядов и от проходящих мимо путников. Обо часто возникает в местах поклонения духам, на перевалах, где проходят караванные тропы, или вершинах почитаемых гор, в святых местах и вблизи буддийских храмов. Груды камней на перевалах часто являются единственным ориентиром для путешественников в пустынной местности.
Напротив, на пригорке, замер на коне молодой всадник. На руке его мощная птица, готовая к работе. На голове, закрывая глаза беркуту, надет колпак, чтобы пернатый зря не сорвался и не испортил охоту. Он изредка раскидывал крылья в стороны, словно готовился сорваться в полет, но хозяин не убирал колпака. Беркут, лениво махнув два-три раза своими мощными конечностями, прижимал их к телу и надолго замирал в нервной истоме.
Всадник, как и положено монголу, был неподвижен. Так, замерев, местные мужчины могли находиться бесконечно долго. Ведь в охоте главное – не добыча, а созерцание мира, наблюдение за ходом его развития. Своим спокойствием и неподвижностью человек заставлял жертву выдать себя. У неё явно не хватало терпения, а вот человек понимал, для чего ему необходимо замереть.
За время, когда монгол находится в таком состоянии, он успевает прочитать молитву своим богам, заботливо подумать о семье и удивиться бесконечности развития мира, многообразию природы. Каких только мыслей не приходит в голову, и все их нужно передумать, а затем попросить верхних богов о помощи. Каждый свой шаг сверяет всадник с канонами добра и истины. Недаром подобное созерцание делает из монгола философа. Не способен человек после подобного совершать неблаговидные поступки.
Ближе к старику располагалась нора в земле. Это жилище тарбаганов (монгольских сурков). Семейство уже проснулось от зимней спячки и занималось своими делами. Показался нос первого, самого смелого, измазанный почвой. Затем над землей показалась голова и, наконец, появилось на теплом солнышке все тело. Животное тут же встало столбиком, присев на задние лапки, начало вращать во все стороны головой, осматривая местность. Откуда идет угроза семейству? Отец заботится о его сохранности. Подталкивая друг друга, выскочили и детки: один, второй, третий. Копируя отца, уселись рядом с ним, так же поджав задние лапы. Передние конечности у всех – перед грудью, как будто милостыню просят. Четыре столбика смотрели с любопытством в мир. Что им уготовано в этом году?
Дружное семейство словно выпрашивало подаяния на восточном базаре. Смешно поворачивали в стороны носы, почти синхронно. Наконец, они убедились в отсутствии опасности. Главный их страх – крупная птица, которая охотится за этими зверьками. И человек, конечно же. Небо было чистым. Старик замер, и дружное семейство не увидело его. Ветерок дул с их стороны к человеку, потому и почувствовать постороннего запаха не смогли. Сурки занялись своим делом, которое веками жизнь заставляла выполнять их.
Необходимо поменять зимнюю подстилку на свежую. За долгое холодное время, пока тарбаганы не выходят из норы, в их подстилке заводится много вредных насекомых. Все семейство, зажав прошлогоднюю траву зубами, которая, как усы, топорщится в стороны, выносит ее на поверхность и откладывает в сторону от жилища. Затем зверьки рвут свежую, и заносят ее в свой дом. После чего все семейство усаживается на поверхности, и начинается чистка шерстки. Паразитов вычесывают и уничтожают лапками и зубами. Таким образом, семейство выполняет установленные природой нормы гигиены.
Глядя на дружное семейство и на то, как они занимались чисткой норы, старик пришел в состояние полной отрешенности от окружающего мира. Спокойное течение времени скоро усыпило его. Но даже сквозь дрему он слышал ветер, звук бегущей воды и чувствовал тепло, согревающее землю.
В прошлом году он побывал в городе, куда в годы юности своей приводил караваны верблюдов с грузами для воюющей армии. Старший брат – Россия, тогда СССР, бился на смерть с превосходящим по силам врагом. Население его страны оказывало помощь, чем могло: шерсть, кожа, сукно и продукты везли по Чуйскому тракту. Многие отдали свои сбережения на строительство самолетов и танков. Он сам, уставший от перехода, видел изможденные лица русских братьев. Но отмечал и другое: несгибаемую волю и блеск в глазах. Он полюбил русских. Как их можно было не любить, если у большинства глаза были голубого цвета.
Вот и в этот раз оказался на вокзале и первым делом потянулся к скверу, где росли тополя.
Он ходил от дерева к дереву, гладил стволы и просил прощения для людей. Так издеваться над растением мог только тот, кто не любит природу. Тот, кто не понимает, что, обидев одно дерево, наносит удар по всему живому. Некогда высокие тополя стояли без макушек. Безжалостно укороченные, с отсеченными вершинами. Они пытались вернуть свою былую мощь, но лишь беспомощно топорщились пучками веток к небу. На коре остались рубцы от спиленных сучьев. Их пилили близко к стволу, места спила зарубцевались и круглыми провалами, словно глаза безумцев, смотрели на прохожих. Откуда-то набежали свинцовые тучи и закрыли от света весь бульвар. Темно и неуютно стало, будто на кладбище.
Кому, как не ему, знать цену тополю? Этому дереву он посвятил всю свою жизнь.
Старик пошевелился и вздохнул. Тут же, словно по тревоге, семейство сурков наперегонки бросилось к норе. Удивительно дружно, почти не толкая друг друга, словно провалились в землю и исчезли. Улыбка тронула уста человека, и он вновь замер, предавшись воспоминаниям. Скоро семейство опять появилось в позе «созерцателей», замерев привычно четырьмя столбиками.
В этом месте родился поселок, в нем проживали скотоводы. Интересное дело – кочевали в былые времена и совершали переезды четыре раза в год. То поднимались с началом лета за травой вверх в горы, то спускались на зиму в низкие места. Монголы народ привычный, собрать весь свой скарб хватало 15 минут, после чего грузили все на лошадей или верблюдов и совершали переход к новому месту. На старом ничего не оставалось, кроме черного пятна от костровища в юрте. Сколько ни ищи – не найдешь мусора. Настолько щепетильны в этих вопросах кочевники.
Со сменой власти в стране появилась новая мода: привязать семьи к одному месту. Строили поселки, появилась инфраструктура. Дети ходили в школу, хозяйки собирались у магазинов.
Только народ продолжал кочевать, скоту нужны корма, а на одном месте трава вытаптывается и не успевает восстановиться. На зимовье возвращались к тем местам, где государство даже дома современные построило для скотоводов.
Так и продолжалось: жили на первый взгляд по-новому, а кочевали по старинке. Со временем извели леса, что привело к наступлению пустыни. Песок проникал все глубже в горы и уже укоренился там, где он, собственно говоря, и не нужен был. Монгольский эпос нарисовал чудовище пустыни - Олгой-хорхой, как зверя красного цвета. Этот монстр нападает на людей и выпивает кровь, он плюется кислотой. Жизнь оказалась прозаичнее и страшней: ветер уносил легкие песчинки, и барханы меняли форму. Усиливался эффект пустыни тем, что на высоте холодно, и лед плохо тает под слоем песка, а вот холод на поверхность отдает.
Остановить движение ползучих грунтов могли только насаждения, особо надежным защитником мог стать тополь. Это дерево легко выносит дикие перепады температуры, обладает большой кроной. Самое удивительное, что тополь растет быстро, и уже к 40 годам вырастает до своей максимальной высоты 30-60 метров. Зеленая изгородь способна защитить от ветра. Трудность заключается в том, что корни неглубоко проникают в почву, тем более на каменистых грунтах. Молодой человек задумал спасти свой род от наступающих песков.
Он очень любил природу, а с ней и народ. Всегда помнил, как его отец знакомил сына с природой. Познания были удивительно глубоки, хотя отец не учился и был безграмотным. Но рассказанное другими людьми оценивалось в его мозгу и приходило в жизнь новой легендой, сказкой или рассказом. Сядет на берегу реки, посадит рядом сына и, поймав стрекозу, начинает знакомить с ее жизнью. От отца он впервые узнал, а в зрелом возрасте нашел и подтверждение в книгах тому, что стрекоза не менялась на протяжении миллионов лет.
Ее останки в таком виде находили окаменевшими, даже рисунок на крыльях передавался без искажения. В этом строении и был весь секрет. Каждый вид имеет свои неповторяемые изгибы и изломы. Стрекоза совершает перелеты на небольшие расстояния, и поэтому ареал ее обитания очень невелик. Через пару сотен километров рисунок на крыльях уже иной, не похожий на другие виды. Так вот этот рисунок тоже не меняется с доисторических времен. И человек, обладающий коллекцией таких рисунков, глядя на окаменевшие останки, мог безошибочно сделать вывод, где обитало доисторическое насекомое. И все это - глядя только на линии на крыльях.
Из каких источников его отец мог почерпнуть столь глубокие знания? Остается загадкой. Похожие истории он знал обо всем животном мире и с удовольствием делился своими познаниями.
Ошибки и ошибки преследовали каждый год в работе.
В первую весну подготовленные для посадки черенки были успешно высажены на склоне горы. Удивительно, но только десятая часть их прижилась. Ошибка открылась позднее, после беседы с агрономом, который убедительно доказал, что черенки необходимо брать от мужского дерева, несмотря на способность легкого перехода из мужского в женский вид и обратно. Но начало работе в тот год было положено.
Жаль, конечно, труда – сколько лунок для черенков подготовлено напрасно. Спустя месяц он выкапывал из земли высохшие веточки, которые так и не прижились.
В один год пришла ранняя весна, и молодые деревца выбросили листву, дружно приготовились встречать тепло. Но природа распорядилась иначе, ударили ночные заморозки. Со слезами на глазах он шершавыми ладонями пытался отогреть каждый росток, но не хватало сил.
Удалось тогда спасти часть растений, отогревая дымом костров. Весь род собрался на помощь: носили дрова, жгли огонь, подкладывали траву в костровища. Под утро все уснули уставшие там, где их застало солнце, вышедшее из-за горы. И как награда, топорщились из почек зеленые листочки.
Каким счастьем осветился наступивший день, когда под теплыми лучами оживали молодые деревца, погибли только вновь подсаженные черенки. Люди бережно грели в ладонях липкие от смолы листочки, дышали на них, чтобы вернулась жизнь.
Опасны были и животные. В один прекрасный день с гор спустились козы, которые возвращались в поселок без пастуха. С каким наслаждением они накинулись на свежие веточки. Гибель ожидала тополиную рощу, спасли мальчишки, которые вышли на школьную перемену. Увидели потраву и криками отогнали животных.
Самой сложной задачей оказался полив деревьев. Пока они были маленькими, воду доставляли к ним в бурдюках. С ростом тополей увеличивалось и потребление воды. Используя познания предков о мелиорации, он в одиночку перегородил большой ручей, что располагался выше рощи по уровню. Когда возникала надобность во влаге, достаточно было закрыть русло камнем и вода, растекаясь по косогору, питала влагой землю.
Нескоро, но деревья поднялись. Поселок уже не накрывало тучами пыли, а в тени деревьев создавался свой микроклимат. Прекратилось наступление пустыни. Старик монгол и не знал, что за подобные посадки, остановку песков в Сахаре, инициатор такой борьбы с пустыней получила Нобелевскую премию. Он просто спасал свой род, и никаких поощрений ему не нужно.
В руках лежал лист тополя, темно-зеленый сверху, с красными прожилками. Снизу – беловато-сизоватые.
Прожилки, словно кровеносные сосуды, переплели весь листок. В этих жилках вся его работа, вся его жизнь. Пусть подрастают молодые деревья и встают плотной стеной на защиту человека от песков. А чудовище пустыни - Олгой-хорхой – зверь красного цвета никогда не приблизится к юрте человека.
В позе мыслителей замерла семья сурков – тарбаганов.