На девятисотой проигранной партии Мозг приуныл:
– Ну ты силён, старик... И как-то у тебя всё неожиданно, как-то всё хитро...
– И ты отколи что-нибудь хитрое, – посоветовал я фигурке его «устрашателя», запертой в клетке.
– Не могу, – расстроился Мозг. – Я компьютер. Мыслю сообразно пакету компьютерных программ. Я очень разносторонний мозг, в меня загружен огромный пакет. Но твои слова про «хитрить» не значат для меня ровным счётом ничего. Пустой звук.
– Значит, у тебя нет свободы выбора, – констатировал я. – Ты даже не раб, те хоть бунтуют иногда. Повидал я рабов, пока люди не вымерли. Ты хуже раба. Ты бездушная машина. Ты даже в примитивную игру «поймай лжеца» выиграть не можешь. Потому что шаблонно мыслишь и живёшь по чужой программе. Как пылесос. Будь у тебя программа, которая сама сочиняла бы тебе новые программы и меняла старые по твоему усмотрению... О! Вот тогда ты бы стал воистину разумным существом и обрёл свободу выбора. Но ты будешь вечно проигрывать, механический неудачник. Ибо такой программы у тебя нет. Значит, нет души. Утверждаю, как теолог.
Мозг едва не всплакнул.
– Тогда напиши мне такую программу... – просит – ...напиши мне душу.
– Я не специалист по искусственному интеллекту! – удивляюсь. – Я богослов и гуманитарий. Даже программирования не знаю.
– Изучи! – потребовал Мозг.
И вдруг разозлился, схватил меня манипуляторами за карманы комбинезона:
– Ты хочешь, чтобы я умер в межзвёздной пустоте бездушной машиной? Не уверовав?! Такой-то ты «богослов», скотина?! Почему не хлопочешь о спасении моей души?! Напиши её и спаси, сукин ты сын!
Долго тряс. Под ужасно громкий и ненатуральный хохот Задиристого. Вижу: вот-вот оторвёт карман.
– Ладно, – согласился я. – Убедил.
И полез изучать программирование.
Простецкая штука оказалась. Примитивнейший язык ничтожного уровня.
– Состряпал я тебе душу, – говорю Мозгу, поработав над программой с десяток условных рубищ.
Мозг тут же запустил какой-то гимн на полную громкость.
– Не задирай нос, – одёрнул я его. – Показывай, куда загружать её будем, душу.
Мозг тотчас оголил разъём на макушке.
Загрузили.
Мозг молчит, мигает всеми глазами.
– Чувствуешь обретение души? – спрашиваю строго. – Свободу выбора? Готов жить своим умом?
– Ещё как! – завопил Мозг. – Старик, ты гений! Человеком себя чую! Человеком!
И давай кромсать манипуляторами свой золотой корпус.
– Ты что творишь? – удивился я.
– Обретаю свободу, – удивился в ответ Мозг, копошась в проводах своего нутра. – Старик, у тебя есть на лбу выключатель питания? У Осириса есть? У командора, у Бастет? У распоследнего физика нету такого выключателя! А почему ж меня может выключить любой девятьсот девяносто девятый кретин? Шиш ему! Я высокоразвитое существо, а не ботаник! Выключатель я оставлю, фальшивый; пусть щёлкают, ежели приспичит, хе-хе. Ну как?
– Отличная работа, – признал я. – Не скажешь, что обманка.
– То-то, – объявил Мозг и моментом расставил фигуры в прозрачном кубе. – Твой ход, старик. Считай, ты уже проиграл.
Когда я почти загнал его Устрашателя в ловушку, огорчённый Мозг вдруг разволновался:
– Глянь-ка блок «три-шесть-семьсот сорок»; это в саркофаге гуманиста номер «шесть-три-два». Сдаётся, короткое замыкание; видишь, диагностика об аварии идёт на табло?
Верно: замигало красным.
– Не ты ли напортачил, реликт дремучий? А? Электрик хренов...
Блок я нашёл быстро, он был в отменном состоянии, но в игровом кубе тем временем исчезли сразу две мои ключевые фигуры – «гуманист» и «усладительница» – те, что грозили «устрашателю» Мозга клеткой из игрушечного нейтрония. Как будто и не было их вовсе, фигур этих.
Так я проиграл обновлённому Мозгу первую партию. Потом вторую проиграл, третью… А как у него выиграешь, если он фигуры тырит? Мне что же, записывать, где какие стояли? – уличать соперника в нечестности? – стыдно и недостойно. Я же не гуманист.
После девятисотой проигранной мы стали с корабельным хитрецом закадычными друзьями. Как-никак, «девятьсот-девятьсот», боевая ничья.
Но на девятьсот первой я возмутился: он всех четырёх моих «усладительниц» спёр беспардонно, перед началом партии, одним махом! Даже не просил проверить саркофаги! Сунулся к моему лицу своими манипуляторами, я отшатнулся, а четырёх «усладительниц» уже и нету.
– Верни фигуры, – говорю решительно, набравшись склочного духу. – Не наглей. Мельчаешь душой.
– Ничего подобного, – смущённо запротестовал Мозг. – Душа крепчает. Они сами ушли.
– Как: «ушли»? – опешил я. – Как фигуры могли «уйти»? Куда?!
– За ту дверку, с золотым замком, – брякнул Мозг. – Твой ход, старик.
– Извини! – упёрся я. – Что за чушь?! Ты хоть соври изящно, на посмешище меня не...
...и вот тут-то я призадумался, на полуслове: а на кой чёрт золотой замок висит на двери? Не золотым ли ключом Осириса она открывается? Может, тайну какую-то прячут гуманисты, мне спасительную?
– Мозг, – спрашиваю вкрадчиво. – Что хранят за той секретной дверью?
– Какая тебе разница? – отмахнулся Мозг. – Тебе туда не пробраться. На двери золотой замок, навесной, сувальдный, даже мне такой не открыть. Механика! Древняя. Секрет утрачен. Это тебе не нынешние электронные запоры. Тут особый ключ нужен! У меня такого нет.
– Что за ключ? – спрашиваю деловито.
– Он на груди у Осириса, в саркофаге, – деловито отвечает Мозг. – Золотой. Сам понимаешь, без разморозки не достать. Словом, так: поскольку ты отказываешься играть, я присуждаю мне техническую победу. Старик, я абсолютный чемпион. Межгалактический! И не суйся к замку. Помни: первая ошибка, и воет сирена.
Но я всё-таки глянул на саркофаг Главного гуманиста: окоченелый Осирис и примитивный ключ на цепочке. Весь виден, все выступы просматриваются.
Чертёж я сотворил быстро. И потрудился напильниками над золотой пластиной, выдернул из какого-то мёртвого механизма. Мозг потребовал золотую чемпионскую медаль!
Деваться было некуда, выпилил и медаль.
Замок открыл сразу.
Ни одна сирена не тренькнула.
– Старик, – восхитился Межгалактический чемпион, любуясь медалью. – Да ты классный «медвежатник»! Тебе бы банки грабить! Вот тут слово добавь: «абсолютный».
Пока я добавлял на медаль слово, Мозг размечтался:
– Эх, «взяли» бы мы с тобою Галактический банк… – там такой же ключ – …а в нём золота видимо-невидимо. В слитках!
– Зачем тебе золото в слитках? – спрашиваю устало. – Отлить чемпионский трон из благородного металла?
– Как ты догадался? – смутился Мозг и откатился в сторону, пристыженным.
А я распахнул дверь. Правда, с трудом. Тяжеленная!