Второй день со стороны моря, как мне кажется, без устали доносится песня "В лунном сиянии снег серебрится, Вдоль по дорожке троечка мчится" в классическом таком уравновешенном исполнении, как бы хипстеры патефон слушают на веранде, или словно в доме с заколоченными окнами неподалёку вампиры втихаря гуляют.
Чувствуем себя как у Стенли Кубрика в фильме ужасов "Сияние" или патипу как в композиции "Услышь Господи вопли мои"" композитора Иоганна Себастьяна Баха в исполнении Шолля, когда там кровькишкираспидорасило, и музыка такая как карамель, такая тягучая, космическая, мол тыдыдыдыды, аааатудудудуду. А потом так хоба! ...и нет ничего. ..И только типа лунное сияние и качельки тихонечко скрипят, зловеще так и, одновременно, угрожающе... А ведь по Аристотелю музыка - главнейшее из украшений трагедии.
Как то ещё страшнее стало от этих мыслей. Особенно после того как мы их записали. Извините за неразборчивый почерк. На самом деле это просто дыр бул щыл убеш щур скум вы со бу р л эз, а не почерк. Читать невозможно. Поэтому печатаю наугад, вслепую. По моему какую-то интуитивную отсебятину. И уж точно не то, что сочинил автор.
И тем не менее, пусть и пребывая в некоторой растерянности, наш быстрый ум нашел пример подобных метаний и сомнений в истории, у Антонена Арто напремер. Тот тоже, прям как мы, был по своему безумен. Не так как мы, конечно, по другому, не на пол шишечки. Скорее на целую. Это сразу отметил один наш классик, когда изрёк: "Все нормальные люди нормальны одинаково, каждый идиот идиотствует по своему".
Так вот, отвлечемся и объясним что там произошло. Арто реально, на своем собственном мыслящем теле пережил состояние, что мысль случайна. То есть её сначала не было, а потом вдруг появилась. Он описывает это в одной из своих книжек. И обыкновенно таким людям всегда приходят в голову мысли, которыми бывает трудно воспользоваться. Но когда мысль есть, - это уже самое большое чудо, и за нее как правило нужно платить жизнью. То есть эта мысль и есть жизнь.
В подобных психических состояниях как раз и происходят такие вещи, в которых мы не видим смысла. А они в свою очередь, сомкнувшись с объектом, то есть с нами, могут, уложившись в глубины нашей души, оказаться патогенными и рождать различные формы аподиктических фобий и прочие апогеи пограничных состояний.
Или вот еще один очень похожий (конгруэнтный) случай был в Государственном академическом театре оперы и балета. Только не с Арто, а почти с нами. Я в этом театре подрабатывал, когда на философа учился. Весь мир театр, в нем женщины, мужчины - все актёры, у них свои есть выходы, уходы, и каждый не одну играет роль. И там, в спектакле, по ходу действия одна балерина крутила разные фуэте, а потом протанцевала на пуантах к кулисам. Так должно было быть по сюжету. Но едва она скрылась за ними в ожидании бурных и продолжительный оваций, как из-за этих кулис раздался звук, как будто чувиха надела на ногу железное ведро и начала в нём резво скакать по железной лестнице.
Так оно и происходит. На каждого победителя приходится тысяча проигравших, а интересных историй в мире столько, что хватит на всех желающих
И вот, философски говоря, прочитали мы снова по быстрому что выше написали, послушали фуги Баха и как то опять ужаса незаметно нагнали. А после объяснений даже страшнее чем раньше стало. Оно и понятно - тяга софистов к окольным тропам апокрифов - величина постоянная. Вот и складывается ложное впечатление, что какой-то очень важной частью своего существа мы оказались вне времени.
А тут ещё все разъехались. Никого не осталось. Плохо, плохо быть дома одному. Так ведь помрешь, а найдут через две недели, наполовину обглоданного фетхейтерами.